Текст книги "Опасный денди"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
– Думаю, в этой битве вам придется сражаться в одиночестве, – заметил лорд Доррингтон. – Но мне хотелось бы, чтобы вы пообещали мне кое-что.
– И что же? – спросила Алина.
– Я хочу, чтобы вы поклялись, что в память о своем отце, которого, как я понял, вы очень любили, вы никогда не предпримете попытки наложить на себя руки до тех пор, пока не получите у меня на это разрешения.
Наступила тишина. Алина опустила глаза.
– А если... я не дам вам... такого обещания? – еле слышно спросила она.
– Тоща я разверну лошадей, – заявил лорд Доррингтон, – и отвезу вас к вашей матери.
Алина вскрикнула.
– Вы не посмеете поступить так жестоко! Не посмеете предать меня!
– Очень даже посмею, если вы не дадите мне слово, – заверил ее лорд Доррингтон.
Твердость, звучавшая в его голосе, убедила Алину, что он на самом деле исполнит свою угрозу.
– Я думала... вы добрый, – проговорила она.
– Я действительно добрый, хотя вы не понимаете этого, – сказал он. – Так вы даете мне слово?
Он протянул руку, и она с явной неохотой положила свои пальчики на его ладонь.
– Поклянитесь, Алина, – настаивал лорд Доррингтон. – Повторите то, что я сказал, чтобы не было никакой ошибки.
Он почувствовал, как задрожали ее пальцы.
– Клянусь... памятью папы, – услышал он тихий прерывистый голос, – что не... наложу на себя руки... пока не получу от вас... разрешения на это.
– Спасибо, Алина, – промолвил лорд Доррингтон и отпустил ее руку.
– Это нечестно! Вы не имеете права! – воскликнула девушка.
– Полагаю, что у меня есть на это право, – запротестовал он.– Известно, что, когда один человек спасает жизнь другому, он принимает на себя ответственность за обоих. Боюсь, единственное, что мне остается, – взять на себя особые обязательства по отношению к вам.
– Я не нуждаюсь ни в вашей, ни... в чьей-либо еще... помощи! – с горячностью произнесла девушка. – Я хочу умереть! – Лорд Доррингтон молчал, и через несколько секунд она с вызовом проговорила: – Я знаю, что вы считаете меня... трусливой, я знаю, что вы считаете меня глупой и непоследовательной... самой обыкновенной школьницей, но я ничего не могу поделать со... своим страхом.
Последние слова она произнесла дрогнувшим голосом. Лорд Доррингтон накрыл своей ладонью ее холодные как лед пальцы.
– Держитесь, Алина, – принялся он убеждать ее. – Я чувствую, что ваше положение не так безнадежно, как вам кажется. Почему-то я уверен, что вы найдете выход.
Глава 2
Высадив Алину у ее дома, лорд Доррингтон отправился в Карлтон Хаус.
Когда лошади остановились возле дома 36 по Хертфорд-стрит и лакей отворил дверцу экипажа, Алина бросилась по лестнице к двери. Она дождалась, когда смолк цокот копыт, и только после этого позвонила.
Оставшись один, лорд Доррингтон откинулся на мягкие диванные подушки, разложенные на сиденье, и задумался. Лицо его было серьезно. Он не обратил внимание на ярко освещенные окна клуба, когда проезжал мимо Сент-Джеймса, не заметил снующих перед дверьми лакеев с факелами, которые вызывали экипажи гостей. Его светлость также не обратил внимания на разодетых щеголей, которые сновали между клубами Брукса и Уайта.
Когда кучер осадил лошадей перед входом в Карлтон Хаус, лорд Доррингтон вздрогнул. На подъездной аллее стояло несколько экипажей. Соскочив на землю, лорд Доррингтон миновал ярко освещенный портик, прошел через холл, украшенный ионическими колоннами из коричневого сиеннского мрамора, и взбежал по широкой лестнице в Китайскую комнату.
Принц Уэльский находился в обществе четырех джентльменов. На столе стояли стаканы с вином, а по комнате бесшумно скользили лакеи, которые прислуживали принцу и его гостям. Когда объявили о прибытии лорда Доррингтона, на красивом лице принца появилось радостное выражение.
– Доррингтон! Наконец-то! Почему ты опоздал? – воскликнул принц. – Я уже начал думать, будто ты решил проигнорировать мое приглашение.
– Уверяю вас, сир, я никогда не позволил бы себе ничего подобного, – ответил лорд Доррингтон. – Нижайше прошу простить меня за опоздание. У меня возникло неотложное дело.
Принц собрался было продолжить свои расспросы, но тут его внимание привлек наряд лорда Доррингтона.
– Проклятье, Доррингтон, откуда у тебя этот фрак? – вскричал он. – Я его еще ни разу не видел! Он так отличается от тех, которые ты носил раньше! Неужели ты раздобыл нового портного и скрыл это от меня?
– Отнюдь, сир, – проговорил лорд Доррингтон. – Его сшил Уэстон...
– Никогда не поверю, – перебил его принц.
– ... но по моему эскизу, – закончил лорд Доррингтон.
Принц поднялся и со всех сторон обошел его.
– А я-то трачу на свою одежду целые состояния, – пробормотал он, – и при этом ни один фрак не сидел на мне так, как на тебе. Одного этого достаточно, чтобы свести человека с ума!
На губах лорда Доррингтона появилась слабая улыбка. Нельзя же сказать принцу, что тот слишком мало внимания уделяет физическим упражнениям и слишком много – еде, не говоря уже о том, что его высочеству исполнилось тридцать шесть.
"Он, должно быть, поправился килограмм на двадцать", – заметил про себя лорд Доррингтон, а вслух проговорил:
– Думаю, все присутствующие согласятся со мной, что в любой одежде будет видно, какая у вас великолепная фигура.
Принц бухнулся в кресло, при этом он был скорее похож на обиженного ребенка, которого лишили обещанного подарка.
– А теперь, сир, – напомнил лорд Ярмут, стараясь отвлечь принца от неприятной для того темы, – когда Доррингтон здесь, вы расскажете ему, почему мы ждали его с таким нетерпением?
– Да! Конечно! – воскликнул принц, начисто забыв о своих переживаниях из-за великолепного фрака лорда Доррингтона.
– Вы ждали меня? – удивился лорд Доррингтон.
Он взял с поданного лакеем серебряного подноса бокал с вином и сел справа от принца.
Джентльмены, расположившиеся в позолоченных креслах, обитых китайским шелком, были ближайшими друзьями наследника трона. Одним из них был веселый и непосредственный лорд Уорчестер, другим – герцог Рутландский, слывший отличным знатоком лошадей. Третьим был лорд Олванли – жизнерадостный и остроумный, – без которого любая вечеринка казалась бы скучной. Он получил великолепное образование, свободно и без всякого акцента говорил на французском, был умен и славился своими спортивными достижениями.
Четвертым джентльменом был лорд Ярмут, сын маркиза Хертфордширского. Он не уступал принцу в своем знании живописи и стилей мебели. "Лорду Ярмуту невозможно всучить ни подделку Ван Дейка, ни копию Рубенса, – признала на прошлой неделе хозяйка одного популярного салона, а потом добавила: – что, как я подозреваю, было проделано с герцогом Девонширским".
Оглядев всех присутствующих, лорд Доррингтон с улыбкой произнес:
– У вас какие-то проблемы? Создается впечатление, что сегодняшний вечер станет для меня вечером принятия серьезных решений.
Вместо ответа принц взял картину, которая стояла возле его кресла, и трагическим жестом протянул ее лорду Доррингтону.
– Взгляни на это! – промолвил он.
Картина была небольшой и без рамы. Она потемнела от времени и находилась в ужасном состоянии.
Лорд Доррингтон взял картину. Казалось, его высочество с трудом сдерживал нетерпение в ожидании суждения его друзей.
– Я нашел ее сегодня в одном магазинчике недалеко от Пиккадилли,– сообщил он. – Ее затолкали в дальний угол. Не знаю, почему она привлекла мое внимание. Уверен, если ее отреставрировать, окажется, что она принадлежит кисти хорошего художника.
– Готов поставить двести гиней, – заявил лорд Олванли, – что это – мазня какого-нибудь провинциала, который просто выбросил свое творение.
– Согласен с тобой, – сказал герцог Рутландский. – Я горжусь своей способностью сразу же отличить истинные произведения искусства и хороших лошадей! Мне кажется, что в данном случае вас, сир, ввели в заблуждение.
– Мне известно только то, что мы потратили кучу времени в разговорах об этом грязном куске
холста, – пожаловался лорд Уорчестер. – Почему бы нам не отправиться к Уайту или в какое-нибудь другое заведение, где мы могли бы увидеть Венер во плоти, вместо того чтобы выискивать их светлые лики под толстенным слоем грязи?
– С чего ты взял, что на картине изображена Венера? – сердито проговорил принц.
– Мне показалось, что слева проглядывает нечто, похожее на обнаженное женское бедро, – ответил лорд Уорчестер. – Черт побери, надо обладать зоркостью сокола, чтобы хоть что-то разобрать!
Принц бросил на него пренебрежительный взгляд и повернулся к лорду Доррингтону.
– Итак? – нетерпеливо спросил он.
– Вы готовы принять мое мнение, сир? – поинтересовался тот.
– Естественно, – ответил принц. – Я не помню, чтобы за долгие годы нашей дружбы ты хоть раз ошибся. Я не забыл, как ты, в отличие от остальных, уговаривавших меня остановиться на итальянце, поддержал меня, когда я решил купить голландского художника.
– Согласен, тогда мы ошибались, – великодушно признал лорд Ярмут.
– Рад слышать, что ты признаешь свою ошибку, – проговорил принц. – Итак, Доррингтон, я жду, когда ты выскажешь свое мнение: действительно ли я откопал еще одну жемчужину для своей коллекции?
Наступила тишина. Лорд Доррингтон принялся тщательно исследовать картину, поворачивая се
под разными углами к свету. Наконец, растягивая слова, он медленно произнес:
– Мне хотелось бы взглянуть на нее при дневном свете, сир. При комнатном освещении можно легко ошибиться. Однако я уверен, почти уверен, что это Тициан.
– Тициан! – вскричал принц. – Вы слышали, господа, я опять оказался прав! Если Доррингтон утверждает, что это Тициан, можете поставить свою последнюю рубашку, что это именно так!
– Как я уже сказал, – спокойно продолжал лорд Доррингтон, – мне хотелось бы взглянуть на нее днем. К тому же, ее нужно очистить.
– Мне кажется, тот реставратор, которого ты порекомендовал мне на прошлой неделе, великолепный специалист, – заметил принц.
– На его мнение можно положиться. Я считаю его лучшим реставратором в стране. – Лорд Доррингтон обвел всех взглядом и спросил: – Вам нужны доказательства, или вы согласны поверить мне на слово?
– Мы поверим тебе на слово! – поспешно проговорил лорд Уорчестер. – В противном случае нам пришлось бы просидеть здесь до утра. Я честно признаю, что был неправ. А ты, Рутланд?
Герцог посмотрел на. принца.
– Да, сир, признаю, что вынес свое суждение на основе поверхностного осмотра. Но мне тоже хотелось бы взглянуть на картину при дневном свете, чтобы удостовериться, что Доррингтон не ошибся.
– Сир, как вы смотрите на то, чтобы отправиться туда, где весело, где Венеры смотрят на вас призывным взглядом, а для тех, кто предпочитает карты, расставлены ломберные столики?
Принц покачал головой.
– В последнее время подобные заведения не привлекают меня.
На лицах остальных мужчин появились лукавые улыбки. Им было прекрасно известно, что принц, чья семейная жизнь потерпела полный крах, мечтает, чтобы к нему вернулась госпожа Фитцхерберт.
Его роман с леди Джерси закончился, во всяком случае с его стороны. Однако ему не так-то просто было отделаться от этой настойчивой дамочки, которая продолжала осаждать его высочество.
В настоящее время принц настойчиво ухаживал за госпожой Фитцхерберт, добиваясь ее благосклонности. Иногда он доводил себя до такого исступления, что его друзья начинали бояться за состояние его рассудка.
– Раз вы, сир, не желаете составить нам компанию, тогда, надеюсь, вы извините нас и позволите откланяться? – спросил лорд Уорчестер.
– Конечно, – ответил принц. – Развлекайтесь, ночь только начинается.
– Действительно, – согласился лорд Олванли. – А ты, Доррингтон, поедешь с нами или ляжешь спать?
– Может, я присоединюсь к вам чуть позже, – проговорил тот.
Молодые люди попрощались с принцем. Было совершенно очевидно, что им не терпится отправиться на поиски развлечений. Во всяком случае, у двоих из них руки так и зудели от непреодолимого желания ощутить в пальцах карты.
После их ухода лорд Доррингтон опять взял картину и стал рассматривать ее.
– Уверен, что не ошибся, – спустя несколько мгновений сказал он. – Я поражаюсь тому, как вам, сир, удалось разглядеть такой шедевр, даже несмотря на его плачевное состояние.
– Я не сомневался в своей правоте, – удовлетворенно сообщил принц. – Картина была оправлена в уродливую раму, которая вся облупилась и потрескалась. Я оставил ее в магазине. Хозяин не мог вспомнить, откуда у него эта картина – он считает, что купил ее на распродаже где-то в провинции.
– На таких распродажах довольно часто попадаются настоящие сокровища, – пробормотал лорд Доррингтон. – Жаль, что у нас мало времени, чтобы бывать там.
– Я знал, что прав! – повторил принц. – Но остальные так горячо убеждали меня в моей ошибке, что я в конце концов стал сомневаться.
– Всегда нужно доверять своей интуиции, сир, – заметил лорд Доррингтон.
– Ведь моя интуиция никогда не обманывала меня, не так ли? – проговорил принц.
– Совершенно верно, никогда, сир. – Бросив на принца задумчивый взгляд, лорд Доррингтон спросил: – Скажите, сир, что вы чувствуете, когда находите вещь, внешний вид которой вызывает у вас сомнения, хотя в глубине души вы уверены, что это истинное сокровище?
– Очень интересный вопрос, – ответил принц. – Думаю, я испытываю своего рода покалывание. Возможно, некоторые в подобных ситуациях ощущают некий зуд в пальцах – я не уверен.
– Азарт, – медленно повторил лорд Доррингтон. – И при этом внутренний голос подсказывает, что вы абсолютно правы.
– Точно! Именно так! – с горячностью согласился принц. – Мне трудно описать это чувство, и все же я испытываю его каждый раз, когда все начинают с пеной у рта убеждать меня, что, появившись на распродаже, картина голландского художника ничего особенного собой не представляет.
– Не слушайте их, сир.
– Я так и делаю, – ответил принц. – А сейчас я собираюсь показать тебе картины, которые повесил в Зимнем саду. Я хочу узнать твое мнение.
Лорд Доррингтон проследовал за принцем через великолепные и богато украшенные комнаты Карлтон Хауса, где разместились изумительная мебель из Франции, изящные канделябры, каминные часы, зеркала и бронзовые статуи. Стены украшали гобелены, везде был расставлен севрский фарфор и другие бесценные произведения искусства.
Почти еженедельно принц пополнял свои коллекции. Он неустанно рыскал по распродажам и мелким магазинчикам, отыскивая в них комоды и горки работы Райзнера и Вейсвейлера, мраморные бюсты Куазво, изделия из бронзы Келлера.
"Они стоят тех долгов, которые наделал принц", – отметил про себя лорд Доррингтон.
Но наиболее ценными приобретениями были картины: работы английских и французских живописцев, шедевры кисти Ван Дейка, Патера, Греза, Лемана и Клода. Все они были развешаны заботливой рукой принца.
Парламент ворчал по поводу огромных долгов его королевского высочества, король приходил в ужас от баснословных сумм. Народ потешался над его увлечением, а карикатуры высмеивали невероятную расточительность наследника престола.
Только лорд Доррингтон считал приобретения принца удачным вложением денег и одобрял его действия.
– Сомневаюсь, что вы добьетесь признания своей деятельности при жизни, сир, – заметил он, рассматривая развешанные в Зимнем саду картины, – но ваши потомки и последователи оценят ваши усилия.
– Было бы гораздо полезнее, если бы одобрение пришло уже сейчас, что позволило бы мне получить хоть немного денег, – с сарказмом ответил принц.
И тут же его высочество, который был подвержен резким сменам настроения, принялся рассказывать лорду Доррингтону о заказанном для госпожи Фитцхерберт медальоне с миниатюрой кисти Косуэя, изображавшей глаз принца.
Покинув Карлтон Хаус, лорд Доррингтон решил, что уже поздно для того, чтобы ехать куда-либо.
У него не было ни малейшего желания присоединяться к своим приятелям, которые наверняка отправились к Уайту или в какое-нибудь другое подобное заведение, предлагавшее великосветской молодежи самые разнообразные развлечения.
Ему очень хотелось увидеться с лордом Гренвиллем, министром иностранных дел, но час для визита был слишком поздний. Поэтому лорд Доррингтон отложил встречу с министром до следующего дня.
Он направился на Беркли-сквер, где располагался Доррингтон Хаус. После того как камердинер помог ему раздеться и ушел, лорд Доррингтон еще некоторое время сидел задумавшись в глубоком кресле, прежде чем пойти спать.
У лорда Доррингтона вошло в привычку каждое утро, независимо от того, в котором часу он заснул предыдущим вечером, кататься верхом. Этим также объяснялось то, что он находился в отличной физической форме и сохранил атлетическую фигуру, ставшую предметом зависти его современников.
В восемь часов, задолго до того как проснулись знаменитые щеголи с Сент-Джеймс-стрит, лорд Доррингтон уже скакал по парку.
Под ним была великолепная лошадь – жеребец, которого он купил в Таттерсалле в прошлом месяце. Вряд ли какой-либо другой наездник мог сравниться с ним по умению держаться в седле и управлять такой своенравной и горячей лошадью.
Костюм безукоризненно сидел на лорде Доррингтоне. Он выбрал галстук в стиле "осболд-стон", который очень отличался от традиционных. Этот галстук, завязанный в соответствии с модой, введенной Красавчиком Браммелем, был удобен для жаркой погоды, так как его не нужно было оборачивать вокруг шеи. Однако не каждому щеголю удалось бы создать такой же огромный узел, толщиной в два и шириной в четыре дюйма.
Поэтому немногочисленные мужчины, выехавшие в парк в этот ранний час, поглядывали на лорда Доррингтона с завистью.
Свернув с популярного для прогулок Роу, его светлость пустил своего жеребца в галоп. Проведя на свежем воздухе около часа, лорд Доррингтон вернулся домой к завтраку. Прогулка пошла ему на пользу, он чувствовал, как его тело налилось силой.
Войдя в Доррингтон Хаус, он протянул шляпу и хлыст ожидавшему в холле лакею и собрался было пройти в комнату для завтрака, когда к нему приблизился дворецкий с серебряным подносом, на котором лежало письмо. Лорд Доррингтон бросил на него безразличный взгляд.
– Его принес лакей полчаса назад, милорд, – сообщил дворецкий.– Он попросил, чтобы я сказал вашей светлости, что дело очень срочное.
Лорд Доррингтон приподнял бровь, всем своим видом показывая, что считает подобное заявление верхом наглости, потом взял конверт и направился в комнату для завтрака.
Его светлость расположился за столом, залитым утренним солнцем, и принялся за телячью котлету с гарниром из грибов в сметане. И только после этого он обратил свое внимание на лежавший возле тарелки конверт.
На мгновение его охватило странное чувство, что он не хочет вскрывать письмо и узнать его содержание. Помедлив немного, он все же взломал печать.
Почерк оказался элегантным, буквы – ровными, однако у лорда Доррингтона не вызывал сомнения тот факт, что писавший был чем-то взволнован, что его рука дрожала.
Записка была короткой:
"Милорд, мне нужно как можно скорее увидеться с вашей светлостью. Сожалею, что побеспокоила вас, но дело очень срочное. Я буду ждать вас в галерее церкви Св. Георгия на Ганновер-сквер с 9часов.
Алина ".
Лорд Доррингтон взглянул на часы. Было уже пять минут десятого. Он неторопливым жестом отложил письмо и вновь принялся за еду.
Часы на башне давно пробили десять – громкие удары эхом отдавались от стен пустой церкви, – когда Алина услышала шаги.
Лорд Доррингтон на секунду остановился, чтобы оглядеть ряды жестких деревянных скамеек, на которых в воскресные дни сидели слуги, сопровождавшие представителей высшего света в церковь, и менее знатные прихожане. Наконец он заметил Алину.
Она сидела в дальнем углу балкона возле окна, через которое проникали золотые солнечные лучи. Когда он направился к ней, она вскочила, но не двинулась к нему навстречу.
– Вы выбираете очень странные места для встреч, Алина, – весело заметил лорд Доррингтон, подойдя к ней.
– Любое другое вызвало бы у Марты подозрения, – ответила она. Ее голос звучал взволнованно. Казалось, она до последней минуты не верила, что он придет, и все же ждала его.
– Марта? – переспросил лорд Доррингтон.
– Моя горничная, – объяснила девушка. – Она обязана сопровождать меня, когда я хожу в церковь. – Увидев, что лорд Доррингтон огляделся по сторонам, она поспешно добавила: – Она внизу. Она не может видеть нас. Я сказала ей, что хочу побыть одна, чтобы представить, как буду идти к алтарю в день… свадьбы.
При этих словах голос девушки дрогнул.
– Так что же произошло после того, как мы расстались? – тихо спросил лорд Доррингтон.
Он опустился на скамью рядом с Алиной спиной к окну так, чтобы свет падал на ее лицо. На ней была шляпка с широкими полями, украшенная маргаритками и бледно-голубыми лентами.
Лорд Доррингтон отметил про себя, что шляпка была намеренно выдержана в том стиле, который подошел бы только девочке.
Платье Алины походило на то, что было на ней прошлым вечером, однако оно не было так перегружено вышивкой и прочими деталями. Основным его украшением служили крохотные бледно-голубые бантики и драпировка из тончайшего газа вокруг шеи и на рукавах. В этом туалете Алине едва ли можно было дать даже ее семнадцать лет.
Но во всем ее облике чувствовался какой-то диссонанс. Слишком явно подчеркивалась ее юность. Складывалось впечатление, будто длинные локоны были спущены на щеки специально для того, чтобы скрыть черты, дабы никто не смог сделать вывод о свойствах ее характера.
Только глаза остались теми же, подумал лорд Доррингтон, большими и испуганными. Сейчас он получил возможность разглядеть их цвет: они были темно-зелеными.
– Эхо нам не помешает, – сказала Алина, поворачиваясь к лорду Доррингтону. – Я проверила, что будет, если мы сядем на первый ряд. Оказалось, что там слишком хорошая акустика и нас смогут услышать. К тому же Марта немного туга на ухо. Если мы будем говорить вполголоса, никто ничего не заподозрит.
– Вы обо всем позаботились, – заметил лорд Доррингтон.
– Я очень старалась учесть все мелочи,– с несчастным видом ответила Алина.
Лорд Доррингтон не знал, что в тот момент, когда девушка увидела его, она внезапно поняла, насколько велика была ее самонадеянность, приняв решение послать ему записку.
Прошлым вечером, когда они разговаривали в тени беседки, а потом ехали в освещенной тусклым светом фонаря карете, они были совершенно чужими друг другу людьми. Алина даже не разглядела толком его лицо. Хотя ей был неприятен его интерес к ее судьбе, позже, ночью, она все же не смогла удержаться, чтобы не думать о нем, и, к своему удивлению, обнаружила, что не в состоянии вспомнить, как он выглядел.
Сейчас же она чуть ли не с благоговейным трепетом взирала на того, кого представляла совсем иным. Ей даже в голову никогда не приходило, что мужчина может быть так красив.
Но классические черты лица затмевались совершенством линий его костюма. Он был одет в плотно обтягивающие ноги панталоны, которые ввел в моду принц как одежду для неофициальных визитов, были бледно-желтыми – цвета шампанского. Визитка подчеркивала одновременно и стройность его бедер, и ширину плеч. Алина не подозревала, что его накрахмаленный галстук завязан самым сложным из всех возможных узлов, называвшимся "математическим", отчего шея казалась длиннее, а подбородок – жестче. Галстук был заколот булавкой с крохотным бриллиантиком, в котором играли лучи утреннего солнца.
Сняв шляпу, лорд Доррингтон положил ее на скамью и тихо проговорил:
– Так что случилось?
Алина ответила не сразу.
– Я хочу... чтобы вы освободили меня... от моего обещания, – еле слышно промолвила она.
– Я ожидал этого, – признался лорд Доррингтон. – Но сначала вам придется все рассказать мне. Вчера я просил вас поговорить с матушкой. Вы сделали это?
– Нам нет смысла обсуждать мои проблемы, – ответила Алина.
– А если я откажусь? – предположил лорд Доррингтон.
– Вы не посмеете! Вы не имеете права толкать меня на то, к чему меня принудили шантажом!
– Сильно сказано! – с улыбкой заметил лорд Доррингтон. – Давайте не будем тратить время на споры и начнем сначала, Алина.
– Я понадоблюсь маме только после полудня, – сказала девушка.– Однако уверена, у вашей светлости есть более важные дела и что у вас нет желания взваливать на себя мои проблемы. Поэтому, милорд, прошу вас выполнить мою просьбу. А после этого вы сможете спокойно уйти и больше не вспоминать обо мне.
– Что же произошло? – настаивал лорд Доррингтон.
Девушка пристально взглянула на него. Она увидела непреклонность в его взгляде и безнадежно всплеснула руками.
– Ну ладно, – сдалась она. – Вы сами будете виноваты, если вам станет скучно.
– Я готов к этому, – ответил лорд Доррингтон.
Алина посмотрела на алтарь. Казалось, этот мимолетный взгляд придал ей силы, и она начала тихим голосом:
– Когда вчера вечером я вернулась домой...
Для лорда Доррингтона не составило труда представить все вчерашние события. Книги научили Алину свободно и живо выражать свои мысли и описывать характеры.
Лорд Доррингтон обратил внимание на то, как она строит фразы, отметив про себя, что это присуще только высокообразованным людям. Он прекрасно знал, что у большинства ее сверстниц просто не хватило бы ума использовать столь сложные обороты.
После того как он оставил Алину на Хертфорд-стрит, она подождала, когда его экипаж скроется из виду, и постучала в дверь. Лакей, впустивший ее в дом, был страшно удивлен, увидев ее одну.
– Меня привез домой мой знакомый, Джеймс, – объяснила Алина.– Когда ее светлость вернется, передайте ей, что я легла спать.
– Слушаюсь, мисс.
Алина стала подниматься по спиральной лестнице, которая образовывала нечто вроде глубокого колодца в центральной части дома. В дневное время пролеты освещались светом, падавшим через стеклянную крышу.
Лучшие спальни располагались на третьем этаже. Алина оставила дверь в свою комнату приоткрытой, чтобы слышать, когда вернется мать.
Девушка прекрасно понимала, что ее ждет суровый выговор за то, что она, не предупредив, исчезла с приема, не дождавшись объявления о помолвке. Она была уверена, что мать, не обнаружив дочери в бальном зале, догадалась о ее нежелании присутствовать на публичной церемонии.
Алина надела ночную сорочку, поверх которой накинула шерстяной халат. Несмотря на теплую погоду, она озябла. "Возможно, это из-за того, что я нервничаю", – подумала девушка. Вскоре ее начала бить дрожь, и она принялась ходить взад-вперед по комнате, чтобы согреться.
Часы на камине показывали два, когда послышался стук колес экипажа. Выглянув в щелочку между шторами, Алина увидела шикарную карету принца с его гербом на дверце. На запятках стояли два лакея, лошади были украшены темно-красными плюмажами. Алина наблюдала, как принц и ее мать выходят из кареты.
Стремительно отскочив от окна, она выбежала на лестничную клетку и услышала, как Джеймс открыл дверь.
– Мисс Алина дома? – раздался резкий голос леди Мод.
– Да, миледи, она недавно вернулась и попросила передать вашей светлости, что отправилась спать.
– Я же говорил вам, что с ней все в порядке! – воскликнул принц.
– Как эта негодница осмелилась так поступить? – возмутилась леди Мод.
– Полагаю, она чересчур эгоистична, – ответил принц, и Алина услышала в его голосе зловещие интонации.
– Давайте пройдем в гостиную и что-нибудь выпьем, – предложила леди Мод. – Я так переволновалась из-за этой негодницы.
– Надеюсь, вы накажете ее за то, что она проявила к нам такое невнимание? – спросил принц.
Нечто в его голосе заставило Алину содрогнуться.
Ее мать в сопровождении принца стала подниматься на второй этаж, и Алина отошла в тень. Они оставили дверь гостиной открытой, и девушка, спустившись на несколько ступенек, могла слышать их разговор. Свечи почти оплыли и плохо освещали лестницу, поэтому Алина не боялась, что ее могут увидеть. Зазвенели фужеры, и она догадалась, что принц разливает вино.
– Надеюсь, вы не очень сердитесь на мою непослушную дочь,– проговорила леди Мод.
Алина почувствовала, что в голосе матери угадывался испуг перед тем, что принц возьмет назад свое предложение.
– Как я уже сказал, она должна быть наказана за свое отвратительное поведение, – ответил принц. – Но потом я прощу ее.
– Вы так великодушны! – с облегчением воскликнула леди Мод. – В конце концов, ведь никто, за исключением леди Глоссоп, не знал, что мы собирались объявить о помолвке. – Помолчав, она добавила: – Вам не кажется, что стоит опубликовать сообщение в "Газетт"? Когда ваша помолвка станет официальной, Алина, я уверена, будет вести себя более разумно. Ведь она так молода. Не сомневаюсь, что общество человека, который занимает столь высокое положение, смущает ее.
– Мне нравится ее смущение, – заметил принц, – но она слишком своевольна, поэтому ей нужен хозяин.
– Действительно, – со вздохом согласилась леди Мод.
– Алина подобна необъезженной лошади, которую нужно обуздать,– продолжал принц. – Мне доставит удовольствие приручить ее.
И опять Алина услышала в его голосе жестокие нотки, как будто ему доставляло наслаждение издеваться над тем, кто был слабее его.
– Я поговорю с ней, – твердо заявила леди Мод. – Она извинится перед вами. Так когда же мы опубликуем сообщение в "Газетт"?
– Возможно, послезавтра, – медленно произнес принц. – Завтра я должен отправиться на скачки. Но если вы будете так любезны и пригласите меня на ужин, я сам поговорю с Алиной. Я принесу то самое обручальное кольцо, о котором рассказывал вам.
– Уверена, она будет в восторге, – с жаром воскликнула леди Мод.
Наступило молчание. Алина догадалась, что принц над чем-то размышляет.
– Мне не хотелось поднимать этот вопрос, – наконец сказал он.– Но иногда полезно ограждать юных девушек от перевозбуждения и от необоснованного страха, который они испытывают перед замужеством.
– Что вы имеете в виду? – полюбопытствовала леди Мод.
– У нас на Востоке есть специальное лекарство, которое делает женщин, скажем, более сговорчивыми и менее беспокойными перед таким важным событием, как свадьба, – ответил принц.
– Вы предлагаете, чтобы я давала Алине наркотик? – вскричала леди Мод.
– Моя дорогая мадам, как вы могли такое подумать? – удивился принц. – Нет, ничего подобного! Это самый обычный сбор трав, который действует успокаивающе на нервную систему. У нас на Востоке мудрые матери дают лекарство, сделанное на этих травах, беспокойным детям и девушкам, которые испытывают противоестественный страх перед мужской силой.
– Из чего же состоит этот сбор? – спросила леди Мод.
– Я забыл названия трав, – ответил принц. – Но это самые распространенные травы в Кахризе. Наши врачи очень мудры. Их рецепты переходят из поколения в поколение. Уверяю вас, большинство восточных лекарств очень действенны и совершенно безвредны.
