Текст книги "Опасный денди"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Но она тут же сказала себе, что не сможет заставить себя выносить общество принца, даже если он предложит положить к ее ногам все богатства мира.
Она попыталась объяснить себе, почему он вызывает у нее такое отвращение, почему ее приводит в ужас один звук его голоса.
– Должна же быть какая-то причина, – сказала она.
При мысли, что через несколько мгновений ей придется встретиться с этим человеком, она почувствовала, как ее тело, по выражению няни, "покрывается гусиной кожей".
Услышав, что принц прибыл и поднялся в гостиную, Алина поняла, что ей пора спускаться вниз. Бросив взгляд в зеркало, она с некоторой долей цинизма подумала, что мать разукрасила ее как жертвенного ягненка. Было совершенно очевидно, что ее отделанное кучей оборок платье и замысловатая прическа выдержаны именно в том стиле, который, как считалось, нравится восточному мужчине, увлекшемуся юной белокожей девушкой.
Алина взглянула на красные пятна румян на щеках и на накрашенные яркой помадой губы и решила, что туалет, в который ее вырядила мать с расчетом привлечь принца, страшно вульгарен. Было нечто отвратительное в том, что ее юность подчеркивали столь уродливым способом в угоду человеку, которого совершенно не привлекали иные ее качества.
Она прекрасно понимала, что принца не интересуют ни ее умственные способности, ни характер – ничто, за исключением ее юности и привлекательности.
– Это ужасно! – Внезапно ее охватила паника.– Я не смогу спуститься вниз и встретить его.
Она почувствовала, что должна немедленно бежать, должна добраться до парадной двери и вырваться на улицу. Что угодно – лишь бы не встречаться с этими темными томными глазами.
Но тут она услышала голос лорда Доррингтона, который учил ее, как вести себя. При этом он говорил совершенно спокойно, даже монотонно и в то же время решительно. Он проявил к ней исключительную доброту, подумала девушка, хотя было бы гораздо лучше, если бы он с самого начала дал ей выполнить свое намерение броситься в реку.
А ведь в нем не было ни капли изнеженности и сентиментальности! Он был твердым, даже безжалостным. Она почти не сомневалась, что услышит в его голосе презрение, когда он узнает, как она в последний момент поддалась слабости и сдалась. Ее отец был солдатом, поэтому она не имеет права проявить слабость, совершить трусливый поступок, сбежав, даже не вступая в сражение.
Гордо вздернув подбородок, Алина распахнула дверь своей спальни и стала спускаться по лестнице. Только в самом низу она вспомнила, какую роль должна играть. Невероятным усилием она придала своему лицу отсутствующее выражение и нетвердым шагом вошла в комнату.
Она не решилась поднять глаза на принца, который встал, чтобы приветствовать ее, однако когда услышала в его голосе победные нотки, почувствовала, что он удовлетворен.
Ужин прошел без всяких неожиданностей. Леди Мод воспользовалась своим богатым опытом, чтобы развлечь принца и заставить его весело смеяться.
Казалось, им обоим было совершенно безразлично, что Алина все время молчала и почти ничего не ела. Она замечала, что принц изредка бросает на нее пристальные взгляды, словно подмечая каждую мелочь. Но она сидела о опущенными глазами и тихо и отстраненно отвечала, когда ее о чем-то спрашивали.
Когда ужин подошел к концу и все перешли в гостиную, Алина поняла, что настал самый опасный момент.
– У меня есть подарок, который я хотел бы преподнести Алине, – обратился принц к леди Мод.
В его словах звучал совершенно явный намек на то, что он желает остаться с Алиной наедине.
Леди Мод колебалась. С одной стороны, ей хотелось доставить удовольствие принцу, убедить его, что все идет хорошо, чтобы он в последний момент не отказался от своего предложения. Но с другой стороны, несмотря на покладистость Алины, которая, в отличие от вчерашнего дня, была спокойна, она не была уверена, что настроение дочери внезапно не изменится.
Пока она размышляла, как поступить, Алина подошла к ней и взяла ее под локоть.
– Маме тоже захочется посмотреть, – детским голоском произнесла она.
При этом ее пальцы сжали руку леди Мод. Она не сомневалась, что мать правильно поняла этот знак. Леди Мод заискивающе посмотрела на принца.
– Алина очень сожалеет, что так плохо вела себя прошлым вечером, – проговорила она, – и боится, что ваше высочество сердится на нее.
– Я не буду сердиться, Алина, – ответил принц, – если вы на самом деле раскаиваетесь.
– Прошу... прощения, – робко пробормотала девушка.
– Разве ваша матушка не наказала вас за то, что вы убежали?– поинтересовался принц.
Казалось, он смакует саму мысль о наказании. Алина не успела ответить, так как вмешалась леди Мод:
– Я очень, очень рассердилась на свою маленькую дочку, но я простила ее, и ваше высочество тоже должен простить ее.
– Позвольте мне показать Алине, что я ей принес, – сказал принц.
При этих словах он двинулся в другой конец комнаты, и Алина поняла, что он сделал это специально для того, чтобы она, оставив мать, пошла за ним. Однако она крепко держала леди Мод за руку.
– Я сгораю от любопытства, – слабым голосом произнесла леди Мод.
Они обе подошли к принцу, который стоял возле камина. Как бы смирившись с неизбежным, он бросил на леди Мод суровый взгляд и вынул из кармана фрака обтянутую бархатом коробочку. Он открыл ее, и Алина увидела кольцо с огромным рубином, окруженным бриллиантами.
– Изумительно! Я никогда не видела такого большого камня! – воскликнула леди Мод.
– А вы, Алина, – спросил принц, – что вы думаете об этом кольце?
– Оно... великолепно, – пробормотала девушка.
Он взял ее руку в свою. При его прикосновении Алина задрожала. У нее возникло чувство, что до нее своей холодной лапой дотронулась жаба. Ее охватила дрожь. Ей показалось, что от ужаса у нее на голове волосы встали дыбом.
– Для моей невесты, – объявил принц и надел ей кольцо на безымянный палец.
Оно было холодным и тяжелым. Алина подумала, что рубин похож на глаз какого-то злого существа, которое следит за ней недобрым взглядом. Она не могла объяснить, почему у нее сложилось впечатление, будто камень излучает жестокость, будто раньше кольцо носила другая женщина, с которой случилось нечто ужасное, после чего это украшение перешло к ней.
Внезапно она поняла, что принц ждет от нее слов благодарности, и с неимоверным усилием выдавила из себя:
– Спасибо... большое спасибо.
– Оно идет вам.
Он поднес ее пальцы к губам. Алине стоило огромного труда не закричать и не отдернуть руку. Только мысль о лорде Доррингтоне и его указаниях, которые она так хорошо усвоила, заставляли ее продолжать играть роль и оставаться спокойной.
– А теперь мы должны выпить, чтобы отметить столь торжественный момент, – воскликнула леди Мод.
Алина не успела удержать мать, которая устремилась в противоположный конец гостиной, где на сервировочном столике стояли напитки.
Алина осталась наедине с принцем.
– Вы очаровательны, – тихо проговорил он.
И опять она ощутила прикосновение его губ на своей руке. Они были жесткими и горячими. "А еще жадными, настойчивыми и готовыми пожрать меня", – подумала девушка.
– Когда мы наконец будем вдвоем, – сказал принц, – я заставлю вас полюбить меня так же, как люблю я.
Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, Алина посмотрела в его глаза. У нее перехватило дыхание, когда она увидела горевший в них огонь. Но это не был огонь любви – это было пламя страсти, столь всепоглощающей, что девушка отшатнулась. Ее охватило чувство, будто она распахнула дверцу огненной печи и ее опалило хлынувшим оттуда жаром.
На мгновение она будто окаменела. Она была не в силах отвести взгляд от горящих неистовым огнем глаз, от изогнутых в жестокой ухмылке губ.
– Вы боитесь меня, – заметил принц тихим голосом, чтобы слышно было только ей. – Меня привлекает ваш испуг. Вы похожи на крохотного зверька, попавшего в ловушку, из которой нет выхода.
Алина не двигалась. Он гипнотизировал ее, подчинял своей воле. Он цепко удерживал ее своим взглядом и притягивал к себе, лишая возможности убежать. Алина хотела закричать, но крик застрял в горле. Все ее существо сковал ужас.
– Господи, помоги мне!
Эта молитва возникла в глубине ее сердца. Внезапно девушка нашла в себе силы резко выдернуть руку из его цепких пальцев. Поддавшись охватившему ее порыву, она пробежала через комнату и остановилась возле матери.
До нее донесся приглушенный возглас, которым принц выразил свою радость победы, как будто уже держал ее в своих объятиях.
– Возьми два фужера, – сказала леди Мод подбежавшей Алине, наливая шампанское в третий.
Алина изо всех сил старалась восстановить дыхание. Ее сердечко бешено стучало. Принц был прав: она действительно оказалась зверьком, пойманным в ловушку, из которой нет выхода! И опять она вспомнила о лорде Доррингтоне. Очень скоро он будет ждать ее.
Сделав над собой усилие, Алина взяла фужеры и направилась к камину. Леди Мод, опередив свою дочь, первой оказалась рядом с принцем и подала ему шампанское. Она повернулась к приблизившейся Алине и взяла у нее фужер.
– Я пью за твое здоровье, Алина, – произнесла она. – Уверена, что ты будешь очень-очень счастлива с его высочеством.
– Теперь, когда Алина носит мое кольцо, я стал счастливейшим мужчиной на свете, – проговорил принц. – Оно связывает нас нерушимыми узами. Вы моя, Алина, до конца дней своих.
В его словах звучала угроза, но Алина старалась не слушать его. Отпив немного шампанского, она спросила:
– Скажи, мама, не будет ли выглядеть невежливым, если я пойду спать? У меня глаза слипаются. Не понимаю, почему меня так клонит в сон.
Леди Мод бросила на принца многозначительный взгляд.
– Конечно, нет, дорогая, – ответила она. – Надеюсь, его высочество будет так любезен и отвезет меня в какой-нибудь клуб – ведь ты еще слишком молода для подобных заведений.
– Идите спать, – посоветовал принц, – и по мечтайте о том, как мы будем счастливы вместе Осталось недолго ждать, когда я приму вас в свои объятия, Алина.
Он протянул к ней обе руки, но девушка поняла, что на этот раз не вынесет его прикосновения. Она поспешно присела в реверансе, быстрым шагом вышла из комнаты и стала подниматься по лестнице.
Уже у двери своей спальни ей пришло в голову, что стоит послушать, о чем будут говорить ее мать и принц, и она спустилась на несколько ступенек.
Дверь в гостиную оставалась открытой.
– Я же говорила вам, что она будет раскаиваться, – заявила леди Мод. – Уверена, что в глубине души она любит ваше высочество. Просто она не привыкла к светскому обществу, она совершенно неопытна.
– Вот поэтому я и хочу получить ее в жены, – ответил принц.– Кажется, благодаря моим таблеткам ее страхи почти исчезли.
– Но от них она все время хочет спать, – проговорила леди Мод.
– Пусть она пребывает в таком состоянии до нашей свадьбы,– сказал принц. – Я хочу, чтобы вы поместили сообщение в "Газетт" завтра утром.
– О ваше высочество, я так счастлива! – с радостью воскликнула леди Мод.
– А свадьба состоится на следующей неделе, – продолжал принц. – У вас хватит времени для того, чтобы отослать приглашения вашим знакомым. Церемония должна быть очень пышной, а после венчания нужно обязательно устроить большой прием.
– На следующей неделе! – ахнула леди Мод.
– Я хочу, чтобы Алина поскорее стала моей, – заявил принц. – Более того, сразу же после медового месяца я намерен вернуться в Кахриз.
– Вы и ее заберете с собой?
– Естественно. Она должна занять свое место в качестве моей жены. Мои подданные захотят увидеть ее.
– Думаю, ваше высочество, Алине покажется странным, что вы так скоро после свадьбы покидаете Европу.
– Как только мы поженимся и Алина будет принадлежать мне,– сказал принц, – ей придется научиться делать то, что от нее требуют. Как я уже говорил вашей светлости, я ненавижу сложности.
Нечто в его голосе заставило Алину содрогнуться, и она, поняв, что больше не может слушать его, поднялась в свою спальню и закрыла дверь. Девушка переодевалась, когда на улице раздался голос принца. Выглянув в окно, она увидела свою мать, которая усаживалась в его карету.
Приказав кучеру ехать к одному из наиболее известных игорных домов, принц сел рядом с леди Мод. Алина опустила штору. Итак, они уехали, и путь открыт.
Она поспешно надела дорожное платье и накинула на плечи темный плащ. Вытащила из ящика листок бумаги и положила его на туалетный столик. Потом разложила подушки так, чтобы у вошедшего создалось впечатление, будто на кровати лежит человек. Погасив свечи, она оставила комнату в полной темноте и направилась к черной лестнице.
Это был самый опасный момент, однако девушка была уверена, что после ухода хозяйки слуги будут ужинать в кухне. Она медленно кралась по лестнице, стараясь ступать как можно тише и держаться в тени. Снизу слышался шум голосов и смех.
В задней части дома была дверь, которая выходила на конюшню. Открыв замок, Алина ступила в непроглядный мрак. Она хорошо знала дорогу: двигалась, опираясь рукой за стену. Наконец она оказалась в конюшне.
Алина считала, что, раз ее мать уехала в карете принца, грумы и конюхи будут спать. И она не ошиблась. Все стойла, за исключением двух, в которых находились лошади для экипажей, были пусты. Конюшню освещал тусклый фонарь.
Алина отыскала дверь и распахнула ее. Всего на мгновение девушку охватил страх: вдруг лорд Доррингтон подвел ее, но тут слева она увидела смутные очертания экипажа.
Она бросилась в ту сторону. Лакей, ждавший ее в тени дерева, открыл дверцу. Алина быстро вскочила внутрь. Лорд Доррингтон взял ее руки в свои, и она разрыдалась.
– Я спасена! Я сбежала! Я свободна!
Глава 4
Попрощавшись с министром иностранных дел, лорд Доррингтон отправился в клуб Уайта, где еще раньше договорился пообедать с лордом Олванли. Он нашел его светлость за круглым столом в компании лорда Ярмута, лорда Уорчестера и Красавчика Браммеля.
Красавчик Браммель заметил вошедшего лорда Доррингтона и принялся пристально разглядывать его, пока тот шел к столу. Наконец он увидел бриллиантовую булавку в галстуке.
– Я ослеплен, Доррингтон, – с сарказмом проговорил он, прикрыв рукой глаза.
Лорд Доррингтон улыбнулся.
– Я знаю! – воскликнул он. – "Никаких драгоценностей!" – вот твоя знаменитая аксиома, которая запала мне в сердце.
– Никогда не подозревал, что оно у тебя имеется! – съехидничал лорд Уорчестер.
– Уже долгие годы этот вопрос является предметом бурных дебатов, – отпарировал лорд Доррингтон. – Но мы с Браммелем не любим выставлять на обозрение публики, особенно таких, как ты и наш вчерашний хозяин, свои внутренние органы.
– Проклятье! Это уже слишком – сравнивать меня с принцем! – с упреком воскликнул лорд Уорчестер. – Я не принимаю настойку опия и не истекаю кровью из-за ран, нанесенных женщиной!
Он намекал на страдания принца, который вот уже некоторое время упрашивал госпожу Фитцхерберт вернуться к нему.
– Надеюсь, никто из нас не допустит, чтоб его превратили в такую тряпку! – решительно заявил лорд Олванли.– Давайте послушаем, почему Доррингтон разукрасил себя, как набоб, – предложил Красавчик Браммель.
Он, как всегда, был одет просто и скромно, однако во всем его облике чувствовалась неподражаемая элегантность. Благодаря принцу Уэльскому он стал законодателем мод, и с тех пор представления о внешности мужчины претерпели значительные изменения.
"Я хочу увидеть мужчину, который создал себе портного, а не портного, который создал мужчину", – не раз замечал он.
Всегда одевать белоснежную сорочку, носить только хорошо сшитые фраки и сюртуки, ходить в начищенных до зеркального блеска сапогах даже по грязи – таковы были только некоторые его рекомендации. Но больше всего он настаивал на том, что мужчина не должен украшать себя драгоценностями и благоухать духами.
– Сегодня вечером, – ответил лорд Доррингтон, – я встречаюсь с лицом, которое подарил мне эту булавку. Не могу же я показать свою неблагодарность и явиться без нее.
– Эта проблема как раз для тебя, Джордж! – воскликнул лорд Ярмут, обращаясь к Красавчику Браммелю. – Что больше приличествует джентльмену: появиться в строгом наряде, проявив тем самым грубость по отношению к человеку, или позволить себе небольшое отступление от образца совершенства?
Все ждали ответа.
– Истинный джентльмен, – спокойно проговорил Браммель, – не может быть груб, если только это не входит в его намерения.
– Отлично сказано, Джордж! – вскричал лорд Ярмут. – У тебя на все есть ответ.
Лорд Доррингтон заказал обед и включился в общую беседу, которую скорее можно было бы назвать спором по поводу того, какая лошадь выиграет Золотой кубок в Эскоте. Лорд Доррингтон дал своим приятелям вдосталь насладиться обсуждением этого важного вопроса, а потом с непостижимой ловкостью перевел разговор на принца Ахмада.
– Не могу поверить, что тебя заинтересовал этот подонок! – воскликнул лорд Уорчестер, который пришел в ярость от одного упоминания имени принца.
– Он так раздражает тебя? – спросил лорд Доррингтон, удивленный его реакцией.
– Я не очень-то люблю сплетничать о других мужчинах, – ответил лорд Уорчестер. – Ну ладно. На днях я был в Уайт Хаусе.
– Это что-то новенькое! – поддразнил его лорд Олванли.
– Мне очень нравится это заведение! – отпарировал лорд Уорчестер. – Там я подцепил одну маленькую потаскушку. Она оказалась на редкость симпатичной и хитрой.
– Ну, продолжай, – напомнил ему лорд Доррингтон.
– Мы ужинали в одном из кабинетов наверху, – рассказывал лорд Уорчестер, – когда внезапно совсем рядом услышали крик. – Он замолчал, чтобы удостовериться, что все внимательно слушают его. – Я бы не обратил на это внимания, если бы в этом крике не было столько страдания, – с некоторой агрессивностью сказал он. Вряд ли можно ожидать столь жалобные рыдания в Уайт Хаусе.
– Да, наверное! – согласился лорд Ярмут. – Правда, я нечасто бываю в подобных заведениях.
– Ты не совсем точно выражаешься, – с улыбкой заметил лорд Олванли. – Итак, Уорчестер, что же там произошло?
– Я не мог спокойно сидеть, когда рядом кто-то испытывал такие муки, – продолжал он. – Я всегда говорил, что мое доброе сердце когда-нибудь доведет меня до беды.
– Так или иначе – обязательно доведет, – согласился лорд Олванли.
– Короче, я пошел посмотреть, в чем дело, – рассказывал лорд Уорчестер, – и обнаружил девочку. Ей было не больше десяти лет. – Он помолчал. – Очевидно, Ахмади только что ушел от нее. Мне не хотелось бы портить вам обед рассказом о том, в каком она находилась состоянии. Единственно, что я могу сказать, – этот человек гнусный развратник и настоящий дикарь.
– Это отвратительно – торговать детьми ради чьего-либо удовольствия! – возмутился лорд Ярмут. – Я не понимаю, почему ни один из вас еще не поднял этот вопрос в палате лордов.
– Я собирался сделать это в ближайшее время, – ответил лорд Олванли.
– Я поддержу тебя, – заверил его лорд Доррингтон.
– Можем ли мы каким-либо образом помешать этому негодяю с Востока? – поинтересовался лорд Уорчестер. – Это не единственное, что я слышал о нем. И остальное не менее ужасно.
– Я только один раз встречался с ним, – сказал лорд Олванли.– Он показался мне на редкость учтивым и обходительным, хотя и был разодет, как петух. Что ты думаешь об этом, Браммель?
– Приблизительно месяц назад, – ответил тот, – он предложил устроить в своем посольстве прием в мою честь.
– И ты согласился? – спросил лорд Доррингтон.
– Нет, конечно. Я сказал ему: "Вы очень любезны, ваше высочество. Дайте мне знать, когда вы соберетесь покинуть Лондон, и мы устроим прием на следующий же день".
Его слова вызвали взрыв хохота. Все эти молодые люди прекрасно знали, как мастерски Красавчик Браммель умеет ставить на место наглеца.
Лорд Доррингтон взглянул на часы.
– Я вынужден покинуть вас, – проговорил он. – Увидимся в Боксерском клубе, Уорчестер.
– Я не собираюсь боксировать с тобой, Доррингтон, – ответил лорд Уорчестер. – Это требует слишком больших усилий. Но я все равно приду и посмотрю, как ты будешь отделывать какого-нибудь бедолагу.
– Жаль, что это будет не принц, – заметил лорд Олванли. – Я бы с удовольствием взглянул, как он отразил бы один из твоих знаменитых апперкотов.
Лорд Доррингтон улыбнулся. Его друзья знали, что, как противник, он очень грозен на ринге. Многие представители младшего поколения английской знати были членами этого клуба, который располагался на Бонд-стрит, 13. Его владельцем был Джентльмен Джексон.
Когда-то Джексон был чемпионом Англии по кулачному бою, пока в 1787 году его не победил Даниэль Мендоза, маленький, невзрачный и страшно драчливый еврей.
Даниэль Мендоза присоединился к Джексону, когда тот начал организовывать клуб. С тех пор их дело процветало.
Лорд Доррингтон был одним из лучших учеников Джентльмена Джексона, но из-за того, что он со временем превратился в настоящего мастера, его тренеру стало все труднее находить ему партнеров для спарринга.
Попрощавшись с Красавчиком Браммелем, лорд Доррингтон направился к выходу из обеденного зала. Лорд Олванли проводил его до холла.
– Послушай, Олванли, – обратился к нему лорд Доррингтон, – окажи мне услугу. Повтори весь сегодняшний разговор, когда Ахмади будет в Карлтон Хаусе.
Лорд Олванли удивленно поднял брови.
– У тебя есть какие-то особые причины для того, чтобы принц узнал об этом? – спросил он.
– Как выяснилось, да, – ответил лорд Доррингтон. – Когда-нибудь, но не сейчас, я расскажу тебе о ней. Так ты не забудешь?
– Ваше желание – для меня закон, милорд, – насмешливо проговорил лорд Олванли.
Лорд Доррингтон расхохотался и вышел на Бонд-стрит. Он сел в поджидавший его кабриолет. Подобрав вожжи, он поехал по направлению к Холланд-парку, ловко лавируя в густом потоке экипажей.
Дорога заняла довольно много времени, однако в столь теплый вечер поездка доставляла ему удовольствие. Деревья утопали в цветах, в Гайд-парке распустились тюльпаны.
Наконец лорд Доррингтон остановился возле огромного квадратного здания, к которому вела короткая подъездная аллея. Он вылез из кабриолета и поднялся по широким ступеням. Дверь открылась почти мгновенно, и почтительно поприветствовавший его дворецкий проводил его по лестнице в гостиную, окна которой выходили на розовый сад.
Когда объявили о прибытии лорда Доррингтона, женщина, которая сидела в стоявшем у окна кресле, поднялась ему навстречу. Она была очень красива. Ее темные волосы открывали высокий лоб. На белой коже лица выделялись черные брови вразлет. Вряд ли можно было бы назвать Леони Крессуэлл красавицей в общепринятом смысле слова, особенно если сравнивать ее с утонченной Джорджиной, герцогиней Девонширской, или яркой и пышнотелой, подобно Юноне, госпожой Фитцхерберт.
И все же она была прекрасна. Сочетание изящного овала и правильных черт делало ее похожей на средневековых красавиц. Она как будто сошла с картины Кранаха [3]3
Кранах – псевдоним двух немецких художников, отца и сына, настоящая фамилия которых была Мюллер.
[Закрыть]. Ее облик отличала такая же одухотворенность и чувственность.
– Ульрик, я ждала тебя, – проговорила она мелодичным голосом.
Лорд Доррингтон приблизился к ней и, взяв ее руки в свои, поднес их к губам.
– Я предупреждал, что заеду сегодня во второй половине дня, – сказал он.
– Я уже начала думать, что ты забыл меня, – призналась леди Крессуэлл.
Лорд Доррингтон не ответил. Он вытащил из кармана небольшой сверток и вложил его в руку Леони.
– Это тебе подарок.
– Подарок! – воскликнула она. – Этим ты хочешь загладить свою вину за то, что не вспоминал в течение нескольких недель?
– Надеюсь, он продемонстрирует тебе мое раскаяние гораздо выразительнее любых слов, – ответил лорд Доррингтон.
Она открыла крохотную коробочку. Внутри лежала брошь. Это была русалка, сделанная из темно-зеленой финифти и украшенная огромными совершенной формы жемчужинами и рубинами.
Эта драгоценность была воистину прекрасной и уникальной. Несколько мгновений леди Крессуэлл внимательно разглядывала подарок.
– Как тебе удалось найти такое? Уверена, брошь очень старая.
– Ее изготовили для Елизаветы I как подарок от ювелиров Венеции, – объяснил лорд Доррингтон. – Но что-то помешало его преподнести. Кажется, началась война. Как бы то ни было, ее величество так и не получила брошь. Ее купила какая-то венецианская семья, которая недавно решила продать ее.
– Спасибо, Ульрик. Как мне отблагодарить тебя за столь бесценный дар? – спросила леди Крессуэлл.
При этих словах она подняла на него глаза, которые горели огнем любви и нежности.
Внезапно она застыла. Ее длинные изящные пальцы, державшие коробочку с брошью, сжали ее, и она еле слышно прошептала:
– Это... прощальный подарок?
– Мы всегда были откровенны друг с другом, – ответил лорд Доррингтон. – Я хочу, чтобы у тебя сохранились обо мне только хорошие воспоминания и мысли обо мне были связаны с памятью о тех счастливых днях, которые мы провели вместе.
– Я поняла.
Она отвернулась от него и устремила невидящий взор в сад, продолжая сжимать коробочку. Прошло несколько минут, прежде чем она твердым голосом проговорила:
– У тебя появилась другая? – Лорд Доррингтон промолчал, и она поспешно добавила: – Прости меня, я не имела права задавать подобный вопрос. Мы никогда не вмешивались в жизнь друг друга, и мне бы не хотелось показаться любопытной. – Она набрала в грудь побольше воздуха. – Я благодарна – очень благодарна – за то счастье, которое ты дал мне. Это было неземное блаженство, Ульрик!
– Я рад, что ты так считаешь, – заметил лорд Доррингтон.
– Я действительно так считаю, – отозвалась она. – Никогда в жизни – и это истинная правда – я не была так счастлива, как в последние полгода.
– Спасибо тебе, – проговорил лорд Доррингтон.
– Ты не только отдал мне часть своей души, – продолжала леди Крессуэлл, – ты открыл передо мной новую жизнь. Я стала законченной личностью, я много узнала и, надеюсь, стала чуть-чуть умнее.
– Ты всегда была женщиной исключительного ума, – сказал лорд Доррингтон. – И поэтому я не вправе предлагать тебе отношения, которые недостойны тебя.
– Я понимаю, – промолвила она. – Мы с тобой всегда хотели получать от жизни только самое лучшее. Надеюсь, мой дорогой, удача и дальше будет сопутствовать тебе.
– И я надеюсь.
После непродолжительного молчания леди Крессуэлл снова заговорила:
– Думаю, тебе стоит уйти, Ульрик. Через несколько недель я буду способна приветствовать тебя как своего друга – очень дорогого друга, который всегда будет восхищать меня и чья дружба будет для меня бесценна. А сейчас мне стоит больших усилий держать свои чувства под контролем.
– Да, я понимаю тебя, – ответил он. – Благодарю тебя, Леони, за то, что ты привнесла в мою жизнь истинную красоту. Я никогда не забуду этого.
Он не касался ее. Он только пристально смотрел на нее, как бы стараясь запечатлеть в своей памяти ту картину, которую она собой являла.
На ней было платье, которое могло бы показаться странным, так как оно было начисто лишено пышности, столь характерной для моды того времени. Создавалось впечатление, что темно-синий газ льнет к ее стройному телу. Белизну ее кожи подчеркивали черные как смоль волосы. В этом туалете она походила на гречанку.
Она была прекрасна, она была неповторима, и все же лорд Доррингтон был вынужден признать, что любовь – или те чувства, которые на короткое время она вызвала в нем – умерла. Он никогда не допускал, чтобы его любовная связь превращалась в скучнейшую повинность. Временами он напоминал себе хирурга, которому приходится при первых признаках болезни ампутировать всю руку.
Он колебался всего мгновение. Ему было слишком очевидно, как глубоки переживания леди Крессуэлл. Он успел очень хорошо узнать ее и чувствовал малейшие изменения ее настроения. И понимал, что сейчас она делает над собой нечеловеческие усилия.
Достаточно ему сделать один шаг, протянуть к ней руки – и она опять будет в его объятиях. Ее нежность и теплота всегда так много значили для него. Ему был знаком опьяняющий аромат ее духов. Он знал, как шелковисты ее волосы и как нежна ее кожа.
Но возврата нет. Этим он обманет и себя, и ее. То, что он сейчас испытывал к ней, не было не только любовью, но и самой банальной влюбленностью, которая потянула их навстречу друг другу в самом начале. Сейчас его охватывало сострадание и сочувствие от того, что вынужден причинить ей боль.
Она была права, когда сказала, что каждый из них захочет иметь только самое лучшее.
– Прощай, Леони, – тихо произнес лорд Доррингтон.
Он повернулся и вышел из гостиной. Леди Крессуэлл ни разу не шевельнулась за то время, что он спускался по лестнице. Только после того, как он, сев в свой фаэтон, направил лошадей по аллее, она закрыла лицо руками, и по ее щекам потекли слезы горечи и смертельной муки.
Лорд Доррингтон вернулся на Мейфейр. Его удивило, что после встречи с Леди Крессуэлл он чувствовал себя совершенно опустошенным эмоционально, и в то же время им владела какая-то странная агрессивность.
Прибыв в Боксерский клуб на Бонд-стрит, он попросил Мендозу побоксировать с ним. Целый час Мендоза стойко держал оборону, и наконец лорд Доррингтон объявил, что с него достаточно.
– Я никогда не видел тебя таким свирепым, – заметил лорд Олванли, наблюдавший за поединком из соседней комнаты.
– У вас большие успехи, милорд, – заявил Джентльмен Джексон. – Вскоре мне придется искать для вас партнера посильнее Даниэля.
Лорд Доррингтон рассмеялся.
– Надо бы заставить его королевское высочество сбросить немного своего жирка, – сказал он. – Это пошло бы ему на пользу.
– Вот и я то же самое говорю, – согласился Джентльмен Джексон. – В Карлтон Хаусе слишком много еды и вина.
– И мы слишком радостно накидываемся на все эти лакомства! – добавил лорд Олванли. – Я не имею в виду тебя, Доррингтон. В тебе нет ни одной лишней унции.
– Как только его светлость замечает, что прибавил в весе, то сразу же сбрасывает лишнее с помощью спортивных упражнений, – серьезно проговорил Джентльмен Джексон. – Я слышал от сеньора Беллини, милорд, что мало кому удается превзойти вас в искусстве фехтования.
– Вы слишком снисходительны, – улыбнулся лорд Доррингтон.
Он вышел из зала, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Джентльмен Джексон повернулся к лорду Олванли.
– Его светлость зря теряет время на светские рауты, – заметил он. – Если человек обладает такой физической силой, он должен использовать ее.
– Он не любит говорить на эту тему, – ответил лорд Олванли. – Он хочет, чтобы все считали его вялым и апатичным Денди.
Джентльмен Джексон закинул голову и захохотал.
– Уж что-что, а таким его светлость никогда не будет! Хотя признаю, что, когда он одет, как господин Браммель, никому и в голову не придет, что он обладает такой силищей.
– Иногда бывают ситуации, когда окружающим приходится узнать об этом, – заметил лорд Олванли.
