Текст книги "Над бездной"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Ноа скрестил руки на груди.

– Суть проблемы в том, – начал он, словно Пейдж не произнесла перед этим ни слова, – что на самом деле важно для тебя в этой жизни, Никогда не поверю, что ты взяла Сами к себе только потому, что считала себя виновной перед Марой. Чтобы сделать подобное и продолжать делать это в течение трех месяцев, причем все правильно и от души (иначе тебе бы не предложили стать приемной матерью Сами и ты бы не оформляла целую кучу всевозможных бумаг), требуется большее, нежели чувство вины перед покойной. В глубине души ты в восторге, что девочка, пусть и случайно, досталась тебе. Может быть, она помогла тебе заполнить вакуум, который возник у тебя после смерти Мары, и может быть, что ближе к истине, она позволяет тебе удовлетворить незатребованные материнские инстинкты.

– То есть, как это нет? Разумеется, есть, – возразил Ноа. – Ты можешь прятать их под белым халатом врача, но я не ошибусь, если скажу, что ты, прежде всего, обхаживаешь своих маленьких пациентов, как настоящая мама. Ты совершенно по-матерински воспринимаешь Джилл, равно как и мою дочь Сару. И уж тем более Сами. Материнские инстинкты для тебя столь же естественны, как и страсть к врачеванию.

– Но…

– И дело не в том, что ты привыкла, что Сами с тобой. Дело здесь не в привычке. Ты любишь ее. Постарайся взглянуть правде в глаза. Все именно так, как я говорю.

– Конечно, я люблю ее, – согласилась Пейдж. – Да и как ее можно не любить? Она такой очаровательный ребенок…

– Ну нет. – Ноа остановил Пейдж протестующим движением руки. – Мы не говорим сейчас о любви в широком, так сказать, смысле. Ты любишь ее, как всякая мать любит своего ребенка. Ты испытываешь гордость за нее, когда видишь хоть маленькие успехи в ее развитии. Ты сходишь с ума, когда она заболевает. Ты на работе мечтаешь о том, как вернешься домой и увидишься с ней. Ты отдаешь ей время, которое раньше тратила на себя, причем без всякого напряжения, так и поступают все матери.

– Девочка была для меня в новинку, – отпарировала Пейдж. – Раньше у меня в доме никогда не было детей.

– Но тебе понравилось с ней. Признай это.

– Она такой хороший ребенок.

– И тебе ужасно хорошо с ней, – продолжал давить Ноа.

– Ладно, – согласилась Пейдж. Какой смысл скрывать очевидное? – Да, мне с ней ужасно хорошо.

– Но только ты слишком боишься формальностей, когда заходит речь о том, чтобы перевести ваши с Сами отношения на официальный уровень. Так же ты боишься узаконить отношения со мной. Отсюда легко сделать вывод, что ты избегаешь официально зарегистрированных привязанностей. И с чем ты в таком случае остаешься? – спросил Ноа и сам же ответил: – В конечном счете ты остаешься в одиночестве. Сами передадут или этой семье, или какой-нибудь другой. Тогда Нонни вернется к себе на квартиру, я уеду в Санта-Фе, и все кончится.

Пейдж хорошо себе это представляла. Все эти картинки крутились у нее в голове с того самого момента, как позвонила Джоан. Нет. Они появлялись и раньше, когда она осознала, что любит Ноа.

Теперь он держал руки на поясе, а в его голосе зазвучала сталь. Он напомнил ей того самого Ноа, с которым она познакомилась три месяца назад.

– Твоя жизнь снова станет такой, какой была до смерти Мары, – произнес он, – только она не покажется уже тебе столь приятной, как ты ее вспоминаешь, потому что каждый день ты будешь возвращаться в пустой дом. Будешь обедать в одиночестве. Вечерами станешь сидеть на кровати в пустой спальне и в сотый раз перечитывать письма Мары, а потом задавать себе вопросы: Что сейчас поделывает Сами? Или Нонни, или я? У тебя не будет никакой возможности заполучить всех нас назад. И ты начнешь раскаиваться в том, что в свое время разогнала всех нас. А ночи твои станут адски одинокими.

– Зачем ты мне говоришь все это? – закричала она. Ведь она пришла за поддержкой, а не затем, чтобы подвергнуться невыносимой пытке.

Он не ответил, просто стоял, уперев руки в бока, но взгляд, которым он смотрел на нее, вдруг вызвал у Пейдж острый приступ жалости. Его очки сверкали в свете лампы, но за стеклами – она готова была в этом поклясться – на его глазах были видны слезы.

Уже более мягким тоном он сказал:

– Иногда я и собственную жизнь пересматриваю так же. Ведь я тоже целый день работаю, а когда возвращаюсь домой, ложусь в холодную постель. Теперь мне вполне можно дать мои сорок четыре, и я спрашиваю себя, куда мне идти дальше? Я думал, что приехал сюда только из-за Сары, ничего не ожидая для себя лично. И вдруг на горизонте появляется нечто прекрасное. Оно словно ждет, чтобы я его взял, но мне все кажется, что, если я подберусь поближе, эта дивная тень выскользнет у меня между пальцами и растает без следа. Так что мое положение ничуть не лучше твоего.

Она подошла и просунула руку ему под локоть.

– Ты ведь не про нас с тобой говоришь, правда?

Он покачал головой.

– И не о нынешней своей работе?

С минуту Ноа напряженно думал, сжав рот в узкую щель. Затем пожал плечами.

– То и другое неотделимо друг от друга. Маунт-Корт уже не кажется мне таким плохим, поскольку, когда я вечером выбираюсь за пределы школы, я знаю, что у меня есть шанс от больницы. А может быть, трудности кажутся мне не столь уж непреодолимыми, поскольку я могу рассказать тебе о них ночью? – Видно было, что Ноа в недоумении и просто рассуждает вслух, не зная, как ответить на все эти вопросы. – Впрочем, я ничего у тебя не просил, Пейдж. Мне не нужны были здесь никакие интрижки. Я приехал сюда с целью отбыть год, а затем уехать. У нас с Сарой много было, что обсудить, да и сейчас осталось. Меньше всего мне было нужно – и я совершенно не собирался – влюбляться в замужнюю женщину.

Пейдж оторопела.

– Но я не замужем.

– Замужем. Замужем за городом, за своей практикой, за своим глубочайшим убеждением, что раньше все было лучше. – Он улыбнулся печальной улыбкой и прижал ее ладонь к своему бедру. – Ты пришла ко мне за утешением, потому что в замешательстве и не знаешь, что предпринять. Что ж, я тоже в смущении и не знаю, что сказать тебе по поводу Сами. Это только ты можешь решить для себя. – В кабинете Ноа неожиданно зазвонил телефон. – Знаю только, что решать тебе надо быстро. Я не эксперт и не знаю, как работают агентства такого рода, но полагаю, что если колесики закрутились, то остановить их будет трудно. К тому времени, как ты надумаешь и отважишься им позвонить, может быть уже поздно. Ты потеряешь Сами только благодаря попыткам оттянуть решение.

И его тоже, подумала Пейдж. И его она тоже потеряет, если станет тянуть с решением. Но сколько же всего необходимо передумать, прежде чем такое решение принять. Вся ее жизнь должна измениться, а ведь ей раньше жилось так просто!

Телефон зазвонил снова.

– Так или иначе, – сказал он самым нежным голосом, какого она до сих пор от него не слышала, – решение тебе принимать придется, и скоро. Прежде чем захлопнется окошко. – Он отпустил ее ладонь и направился к аппарату.

Мара тоже писала об окне, о возможностях в жизни, которые предоставляются и пропадают. Ноа был в этом прав. Или ей начинать новую жизнь, или возвращаться к старой. Той, в которой ей было все известно и знакомо. Новая же была наполнена всевозможными сюрпризами и неожиданностями. Старая казалась такой безопасной и покойной, а новая – кто его знает, как в ней все сложится, в новой?

Она повернулась, хотела уже уйти, чтобы все хорошо обдумать.

– Подожди, – сказал Ноа, продолжая прижимать трубку к уху и хмурясь. – У меня доктор Пфейффер, – произнес он, обращаясь к кому-то на противоположном конце провода. – Мы сейчас же выходим. – Он повесил трубку и потянулся за пиджаком. – Джули Энджел сейчас в стационаре. Она упала в обморок в библиотеке, а сестра не понимает, что говорит ей Джули, когда она задает вопросы.

Пейдж ухватилась за проблемы с Джули, чтобы не думать о собственных.

– Например? – спросила она, когда они с Ноа торопливо выходили из кабинета. Пейдж подумала о наркотиках. Резкая линия подбородка, обозначавшаяся на лице Ноа, свидетельствовала о том, что он чрезвычайно озабочен.

– Например, установлено, что она не в первый раз в подобном положении, – сказал он, – как и то, что ее тошнит по утрам в течение всей этой недели.

Пейдж не понравились эти симптомы. Скорее всего, дело в наркотиках, а в другом…

Ноа поддержал дверь и помог Пейдж выйти. Они пошли вместе, и Пейдж прислушивалась к тому, что Ноа бормотал себе под нос.

– Этого мне еще не хватало. И не сейчас, когда обстановка в школе стала изменяться к лучшему. В течение ноября было всего несколько дисциплинарных проступков, да и то не слишком важных. Кто-то опоздал прийти к звонку, несколько учеников пропустили занятия по неуважительной причине, один мальчик курил в ванной, причем, даже не марихуану. У нас совершенно очевидно намечался прогресс, по крайней мере, так думал я. – Он вздохнул. – Мне следовало бы знать, что именно Джули принесет нам неприятности.

Дейдра и Алисия сидели в маленькой комнате ожидания, которая примыкала к медицинскому кабинету. При появлении Пейдж и Ноа девочки вскочили.

– Ой, она упала, прямо как мертвая!

– Со всего размаха рухнула на пол!

– Мы почти сразу же привели ее сюда.

– Я ей говорила, чтобы она сходила к врачу, еще на прошлой неделе.

– Она почти ничего не ест.

– Возможно, у нее грипп.

Пейдж остановилась на минуту, чтобы успокоить девушек.

– Я пойду и взгляну на нее, а вы сидите здесь.

Джули лежала на смотровом столе совершенно одетая и рукой прикрывала глаза.

Пейдж отняла ее руку от лица.

– Как ты себя чувствуешь?

Джули с неудовольствием посмотрела на Ноа, стоявшего у двери.

– У меня все нормально. Я просто упала в обморок.

– Люди просто так в обморок не падают, для этого всегда есть причина. – Пейдж попробовала лоб девушки, он был прохладным. Затем она потрогала пульс. – Насколько я понимаю, это с тобой происходит не в первый раз?

– В прошлые разы у меня просто кружилась голова.

– И у головокружения тоже есть свои причины. И для тошноты по утрам.

– Я сказала, что меня тошнило несколько дней назад, – возразила Джули. – Я не говорила, что меня тошнит каждое утро.

Пульс Джули оказался прекрасным.

– Когда у тебя в последний раз были месячные?

Джули снова бросила взгляд в сторону Ноа.

– А что, ему обязательно здесь находиться?

– Твой ответ, – сказал Ноа, – касается меня и этой школы.

Джули хихикнула.

– Можно подумать, что менструацию вызываете вы.

Пейдж увидела взгляд Ноа и помахала в сторону комнаты ожидания.

– Нам надо будет совсем немного времени.

Ноа с отвращением глянул на Джули, но все-таки вышел. Пейдж снова обернулась к девушке.

– Итак, когда у тебя была в последний раз менструация?

Джули закатила глаза.

– Откуда мне знать? Я не следила по календарю.

Пейдж старалась быть терпеливой.

– Ну, скажем, в течение последней недели.

– Нет.

– В течение последних двух недель были?

– Нет.

– Месяца?

На этот раз Джули отвечала на вопрос Пейдж медленнее, но так же скупо.

– Нет.

– Хорошо, тогда в течение последних двух месяцев?

Взгляд Джули был красноречивее ответа.

– Ладно, – произнесла Пейдж, помогая своей пациентке сесть. – Думаю, нам придется съездить в больницу. Там я осмотрю тебя как следует.

– У меня все нормально. Честно.

Пейдж пристально посмотрела на Джули.

– Ты принимаешь противозачаточные таблетки?

– Где это, интересно знать, я достану контрацептивы? Мой папаша просто убьет меня, если получит счет за них из аптеки.

Что ж, и это тоже превосходно выстраивалось в схему.

– Ответь, пожалуйста, на такой вопрос: ты ведешь активную сексуальную жизнь?

Джули пожала плечами.

– Это довольно неприятный вопрос.

– Ну не столь уж неприятный для такой привлекательной и яркой девушки, как ты. Ладно, если тебе не нравится, я поставлю вопрос иначе: ты девственница?

– Нет.

– У тебя были отношения с мужчинами за последние три месяца?

– Я не веду дневник.

– Прошу тебя, Джули.

Девушка отвернулась.

– Да, но к вам это не имеет никакого отношения.

– Самое непосредственное, – сказала Пейдж, помогая Джули слезть со стола. – И я не одобряю ранние половые связи. Но еще больше я не одобряю отношения, которые происходят без применения контрацептивов. Ты вполне могла заполучить противозачаточные таблетки, даже не посылая при этом чек отцу. Ты бы могла получить их бесплатно или у меня в кабинете, или в любой клинике. И ты всегда можешь отказаться от секса с парнем, когда у него нет при себе презерватива.

– А если так случилось, что он забыл его купить, что мне говорить в этом случае?

– Говорить «нет». – Это и в самом деле было просто сказать, но у подростков на практике получалось все по-другому. Пейдж вздохнула. – Я просто забочусь о тебе, Джули. Я не хочу, чтобы ты забеременела, а уж если это случилось, то чем раньше ты узнаешь об этом, тем большая возможность выбора у тебя будет.

Пейдж усадила Джули в свою машину. Ноа поехал за ними на своей. Прошло совсем немного времени, и они втроем уже сидели в кабинете Пейдж, которая при этом переживала такое чувство, что все это уже когда-то было. Совсем немного времени назад она сидела в этом кабинете и беседовала с Джилл. Теперь перед ней сидела Джули из богатой семьи и привилегированной школы, такая отличная от Джилл, но в то же время и похожая на нее.

– Во-первых, нам нужно связаться с твоим отцом, Джули, – сказал Ноа. – Любое решение, которое ты примешь, обязательно должно быть согласовано с ним.

– Не обязательно. Мне уже восемнадцать.

– Но ты ученица и учишься в моей школе, а за твое содержание платит отец. Ты находилась под нашей опекой, когда это случилось. Мой долг – поставить твоего отца в известность.

– Он прав, – сказала Пейдж, обращаясь к Джули. – Уж как ты и твой отец станете выходить из создавшегося положения, ваше с отцом дело, но как директор закрытой школы Маунт-Корта мистер Перрини обязан позвонить.

– Ему захочется узнать, кто отец будущего ребенка, – сказал Ноа.

Пейдж хотелось бы это узнать. Тот, кто не надел презерватив. Такой же беспечный, как и Джули. Кто бы он ни был, ему необходимо находиться рядом с ней, когда она предстанет перед отцом.

Джули уселась на диванчик, перекинула ногу на ногу и огладила джинсы на длинных стройных бедрах.

– Джули? – начала Пейдж.

Та пронзительным взглядом окинула фигуру врача.

– А я думала, что вы на моей стороне.

– Так оно и есть. Вот почему я хочу знать, ведь ты не одна этим занималась.

Джули промолчала. Ноа нагнулся вперед.

– Послушай, ты можешь изображать из себя каменную стену, если хочешь. Ты не обязана ничего нам говорить. Мы понимаем то положение, в котором ты находишься, но твой отец, возможно, окажется не столько понятливым в этом вопросе. Он, ручаюсь, захочет узнать имя твоего кавалера, а также почему мы здесь не предотвратили случившееся, – мягко сказал он.

Джули презрительно хмыкнула.

– Вы не в состоянии предотвратить того, что происходит в школе. Вы и половины не знаете, что происходит в этих стенах.

– Мы знаем больше, чем ты думаешь, но ты права, – заметил Ноа уже более нетерпеливо и поднялся. – Мы не в состоянии предотвратить подобные инциденты. Для этого пришлось бы превратить нашу школу в настоящую тюрьму, а это несправедливо по отношению к учащимся, которые обладают чувством ответственности.

Пейдж поднялась.

– Я отвезу ее назад, – произнес Ноа. Он выглядел усталым. – Потом я попробую связаться с ее отцом. Мы не многое можем сделать, пока не поговорим с ним.

Пейдж кивнула и проводила Ноа и Джули до выхода. Она испытывала большое желание взять Ноа под руку, но благоразумно воздержалась. Ей хотелось его тепла, хотелось спросить, придет ли он ночью. Но, разумеется, не хотелось делать этого в присутствии Джули. Поэтому она помахала им рукой, когда они отъезжали, а сама решила тоже двинуться домой.

Она чувствовала себя до крайности измученной, ужасно жалела Ноа, который попал в неприятную ситуацию, связанную с беременностью одной из учениц, что могло стать причиной большого скандала в дальнейшем. Пейдж также было жаль и себя. Правда, приехав домой, она на некоторое время отключилась от всех забот. Из кухни доносилось гугуканье Сами. Она пошла туда на звук голоса девочки и некоторое время постояла незамеченной в дверях.

Сами сидела на своем высоком стульчике, а Нонни ее кормила. На кухне царил небольшой беспорядок.

Пейдж постаралась представить себе возвращение в стерильно чистый, пустой и тихий дом. Ужасно. Ну, а если наоборот? С этим тоже не все ясно. Сможет ли она приходить в дом, наполненный людьми, и не чувствовать при этом вину за то, что не приготовила обед? Сможет она вот так взять и уехать среди ночи, когда ее неожиданно вызовут к больному? Сможет она просто взять и захлопнуть дверь перед носом у домочадцев, когда ей захочется побыть одной?

Она вздрогнула, когда нечто пушистое и живое стало тереться о ее ноги.

– Пейдж, – воскликнула Нонни, – входи, входи, здесь вот сидит одна маленькая девочка, которая очень по тебе соскучилась.

Пейдж наклонилась, чтобы почесать у котенка за ухом. Китти росла прямо на глазах. Потом направилась к Сами, которая задрала головку и улыбнулась ей измазанным кашей ротиком. – Привет, крошка! Как поживает наша малютка? – сказала Пейдж, у которой горло перехватило от нежности. Сами ей не принадлежит. У нее будут другие родители. Должно быть, сейчас они уже оформляют документы на удочерение.

– Ну-ка скажи мамочке, что ты сегодня делала, – легонько подтолкнула Нонни малышку. – Давай, говори, не тяни.

– И что же ты сделала? – смогла выдавить из себя вопрос Пейдж.

– Она сделала первый шажок, – гордо сообщила Нонни, – всего только один, а потом упала, но, если вспомнить, что всего три месяца назад она едва могла сидеть, это просто поразительно.

– Сделала шажок? – спросила Пейдж Сами. – Давай-ка посмотрим. Она подождала, пока Нонни обтерла остатки пищи с личика девочки, а потом извлекла ее из высокого стульчика, отнесла Сами в гостиную, поставила на широкую тахту и отодвинулась.

Она раскинула руки и обратилась к Сами:

– Иди сюда, малышка, иди к мамочке.

Сами плюхнулась попкой на диван.

Пейдж снова установила ее на поверхности дивана и опять отодвинулась.

– Я хочу посмотреть, как ты это делаешь, – сколько всего хорошего я пропускаю, когда нахожусь на работе. Ну, давай, покажи мне, малышка.

Сами снова плюхнулась на попку, но, прежде чем Пейдж смогла снова поставить ее на ноги, она быстро доползла до нее, вскарабкалась ей на колени и обняла своими крохотными ручонками. Пейдж взяла ее на руки, чувствуя на своей шее прикосновение детских ручек.

– О, маленькая, – только и смогла прошептать она, чувствуя, что сию минуту расплачется. – Я тебя очень, очень люблю. Но быть матерью так ответственно!

Зазвонил телефон. Пейдж продолжала обнимать Сами, но телефон упорно звонил, и она неохотно сняла трубку.

– У нас возникла проблема, – сообщил Ноа без лишних слов, сразу приступая к делу. – Настоящая проблема.

– Еще одна? Уж и не знаю, в состоянии ли я это перенести.

– Отец Джули в ярости. Завтра утром он вылетает к нам в сопровождении своего адвоката. Он сказал, что собирается подать на школу в суд.

Пейдж быстро обдумала сказанное.

– У него ничего не выйдет. За Джули тянется длинный список всевозможных нарушений правил Маунт-Корта. У нее масса дисциплинарных проступков. Это доказывает, что ты не пустил все на самотек, а пытался воздействовать на девушку всевозможными средствами. А к тому же она совершеннолетняя.

– Ты права. У него ничего не выйдет, но он может учинить скандал с далеко идущими последствиями. Я лично в состоянии принять такой удар, но не уверен, выдержит ли его школа. Но это еще не все, Пейдж. Неожиданно Джули заявила, что отец ее ребенка Питер Грейс.

– Питер? – вскрикнула Пейдж. – Но это абсолютная чушь!

– Но она это утверждает.

– Значит, она лжет. – Пейдж сказала и тут же вспомнила о письме Джули, которое та написала Питеру. Она вспомнила и о фотографиях, которые сделал Питер с Джули, по его же собственным словам. Она вспомнила также и о других фотографиях, которые сделал Питер когда-то. Правда, это были снимки не Джули, а другой девушки, но в свое время они очень опечалили Мару.

– Она утверждает, – продолжал Ноа, – что он принудил ее к этому силой.

– Естественно. Она просто должна была сказать именно это. Для нее это естественный способ переложить вину на другого. Только это ложь, – настаивала Пейдж и молила Бога, чтобы ее уверенность оказалась правдой.

Ноа вздохнул прямо в трубку и понизил голос.

– Я хотел съездить к тебе и по обыкновению залезть в окно спальни, но теперь я надеюсь встретиться с тобой у парадного входа и вместе с тобой нанести Питеру Грейсу официальный визит. Мне необходимо выяснить, что он думает по поводу данного факта, и как можно быстрее. Маунт-Корт под угрозой. Кроме того, существует и потенциальная угроза для вашей практики.

Пейдж отчетливо себе представила это, как только Ноа высказал свою мысль. Она подумала, что практика и в самом деле может рухнуть, учитывая предполагающийся отъезд Энджи и происшествие с Питером.

– Что происходит, Ноа? – спросила она дрожащим голосом. – Весь мой мир разваливается на части.

– Еще нет, детка. Пока еще нет. Ты можешь собраться за пятнадцать минут?

– Да, то есть нет. – Она лихорадочно думала, как следует вести себя с Питером. – Позволь мне поехать к нему одной. Видишь ли, Питер иногда может быть агрессивным.

– Если он невиновен…

– Неважно. Такой у него характер. Услышав про обвинение, он может разозлиться и просто замолчать или уйти, не сказав ни слова. Я поеду одна, поговорю с ним, а потом перезвоню тебе.

Ноа согласился, хотя и не сразу. Пейдж повесила трубку и еще некоторое время посидела с Сами, которая принялась играть серебряной подвеской, висевшей у нее на шее. – Тебе нравится эта штучка? – ласково спросила Пейдж.

– Ма-ма-ма!

– Моя мать прислала мне ее из Лос-Анджелеса несколько лет назад. Она говорила тогда, что лично знает ювелира. Думаешь, на самом деле знает?

– Фоооооооо.

– Мне она тоже нравится. У Хлои настоящий дар делать подарки. Она неважная мать, зато подарки делать умеет. Ей следовало быть моей богатой тетушкой.

– Если бы такое случилось, – сказала Нонни, появляясь в дверях комнаты, – у меня не было бы внучки, и я бы прожила куда менее наполненную жизнь.

– Зато ты была бы свободной, как птица. Нонни отрицательно мотнула головой.

– Я люблю делать то, что приносит настоящую пользу. С тех пор как я поселилась у тебя, я чувствую себя моложе, чем за все прошедшие годы.

– Ты просто настоящий ангел, выполняешь за меня мои же обязанности. Уж и не знаю, как тебя благодарить.

– Ты разве не слышала, что я недавно говорила, Пейдж? Не благодари меня. Мне не нужны твои благодарности. Я просто хочу делать то, что я делала раньше. Если мне придется вернуться к себе домой, то я через неделю умру.

– Т-с-с-с! Не смей произносить такие слова!

– Через неделю, – с отчаянием в голосе повторила Нонни. – Не больше. Через одну-единственную неделю.

Пейдж подняла глаза к потолку.

– Ну хорошо. Я ведь не отсылаю тебя домой, так что можешь забыть о смерти. Вот и сейчас мне нужна твоя помощь. Мне необходимо на короткое время съездить к Питеру. – Она снова обняла Сами и ощутила на сердце печаль, когда почувствовала, как маленькие ручки уцепились за ее свитер. – Я вернусь, – сказала она нежно и разжала маленькие пальчики, поцеловав Сами в ладошку. – Обещаю тебе. Я вернусь.

Питер никак не отреагировал на стук в дверь, но его машина стояла у дома, поэтому Пейдж решила не уезжать. Она вошла в дом, думая, что если Питер влез однажды в ее квартиру, то почему она не может сделать то же самое. Окликая его, она прошла через все комнаты. Но ответа не было.

Однако в кухне горел свет. Пейдж снова выкрикнула его имя. Когда же он не ответил и на этот раз, она спустилась в погреб, где, она знала, была его лаборатория. Дверь лаборатории была открыта, и там горел свет. Пейдж снова позвала Питера, но он опять не ответил. Тогда она спустилась по ступенькам в погреб и увидела его, стоящего к ней спиной. Он стоял, положив руки на пояс, и смотрел на длинный ряд фотографий, висевших перед ним на шнурке. На нем был одет прелестный свитер цвета морской волны.

Пейдж подошла поближе. Она не удивилась, что снимки, смотревшие на нее, изображали Мару, – в сущности, это был всего-навсего один снимок, но размноженный в десятках экземпляров. В своей жизни Пейдж не могла вспомнить, чтобы на лице ее подруги было запечатлено такое удивительное выражение. Мара улыбалась очаровательной женственной улыбкой, которую Пейдж почти никогда не замечала за ней, но которую Питер ухитрился поймать объективом фотоаппарата.

– Привет, – сказал Питер, почти тут же забыв, что она пришла.

– Привет, – кивнула Пейдж, тоже забыв на секунду причину своего визита.

– Знаешь, – сказал Питер, – наконец я нашел.

Это было понятно сразу. Пейдж буквально не могла оторвать глаз от снимков, висевших перед ней. Это были не просто снимки, а серия фотографий, увеличенных и явно сделанных с одного негатива.

– Слушай, у тебя здорово получилось, Питер.

– Гран мерси.

– Именно такой мне бы и хотелось ее запомнить.

– Красиво, да?

– Здесь она запечатлена в мире с самой собой.

Некоторое время он как бы изучал то, что было перед ним. Потом облегченно вздохнул.

– Именно этого я и хотел добиться. Просто не был уверен, смогу ли? Негативы – ужасно обманчивая штука. По крайней мере, на этот я смотрел десятки раз, прежде чем понял, какая сила в нем заключена.

– Интересно знать, почему ты разглядел его сейчас?

Питер пожал плечами.

– Благодаря моим глазам. Они отчего-то стали чище, как и мой мозг. Ни с того ни с сего у меня голова стала работать лучше. Пожалуй, я стал мыслить более рационально.

– Ты наконец помирился с ее смертью?

– Я ее принял, но больше вспоминаю ее живой. Вспоминаю только самое лучшее и чувствую, что моя жизнь наконец обрела смысл.

Признаться, Питер говорил абсолютно не так, как человек, обремененный виной. Совершенно очевидно, ему нечего было скрывать, а ведь он бы очень старался, если бы у него в голове засела Джули Энджел. Но, Боже, насколько он был хорош в своем свитере цвета морской волны! Этот цвет удивительно шел ему. Черт его знает, но, может быть, смерть Мары на самом деле пошла ему на пользу?

– Я хочу с тобой поговорить, – сказала она. Питер посмотрел на нее с некоторым удивлением; можно было подумать, что он только сейчас понял, что рядом с ним есть еще человек.

Пейдж предложила ему пройти наверх, не хотелось вести подобные разговоры как бы в присутствии Мары, и специально проследила за тем, чтобы он закрыл дверь.

– Джули Энджел беременна.

Питер слегка тряхнул головой.

– Не слишком меня удивило. Она просто напрашивалась на подобное. Дело только во времени.

– Она утверждает, что отец будущего ребенка – ты.

Было видно, как изменилось выражение его лица:

– Ты, должно быть, шутишь?

– По крайней мере, она так сказала своему отцу, который сообщил об этом Ноа, а уж он потом – мне.

– Господи! – Буквально на секунду Питер поник, но потом снова воспрял и посмотрел на Пейдж. – И ты этому поверила?

– Мне верить не хочется. Ты же сказал, что между вами ничего не было.

– Истинная правда. Да я ее и пальцем не коснулся. Вполне вероятно, ей хотелось другого. А может быть, она это самое другое просто напридумывала. Я только хочу тебе повторить, что в ту минуту, когда она расстегнула курточку, ваш покорный слуга удалился. Я, помнится, тебе об этом говорил.

– Более того, она говорит, что ты добился ее силой.

– Силой? Боже мой, Пейдж, если ты верила мне раньше, то и сейчас должна поверить. Прежде всего, Джули Энджел весьма крепкая штучка. И не знаю, что мог бы ее принудить заниматься сексом силой. Скорее всего, все было наоборот.

– У тебя есть ее фотографии?

– Если и есть, то совершенно невинные, которые я делал при дневном свете в парке у церкви. Совершенно невинные снимки, которые, по ее словам, она хотела подарить мачехе. Но вот когда ей захотелось получить нечто большее, я сразу же улетучился. Я проявил те кадры. Совершенно невинное фото. Ей нечего мне предъявить. Доказательств у нее нет.

– К сожалению, – сказала Пейдж, – обвинение само по себе может причинить тебе вред, даже без всяких доказательств.

– По закону я считаюсь невиновным, пока не будет доказано обратное.

– В суде – да. А вот в нашем городе – не думаю. Как директор Маунт-Корта Ноа, естественно, будет сражаться против обвинения, что школьный педиатр вступил в интимные отношения с ученицей школы. То же самое придется делать нашей врачебной ассоциации. Если, разумеется, все это вылезет наружу. Поэтому, собственно, я и здесь. Скажи мне, Питер, ты только делал с нее фотоснимки или между вами еще что-то было?

– Нет.

– Она когда-нибудь приходила к тебе домой.

– Никогда.

– Когда вы виделись с ней в последний раз?

– Перед днем Благодарения. В больнице. Она там была вместе с другими девочками, которые помогали пострадавшим в катастрофе.

– Она вполне может сказать, что пришла туда с целью повидаться с тобой.

– Неправда. Я слишком долго оставался в больнице. Причем, при свидетелях. Можете спросить сестер в отделении.

Пейдж задумалась – уж не крутит ли Питер любовь с кем-нибудь из них? Потом она вспомнила о сплетне, которая ходила об отношениях между Питером и Кэт Энн Мерфи, загрустила на минутку. Питер заметил это и сразу стал агрессивным.

– Ага. Ты имеешь в виду, что я навещаю Кэт Энн. Люди сплетничают и болтают об этой женщине пустое, хотя не знают о ней абсолютно ничего. На самом деле она чрезвычайно милая особа. Иногда мы с ней болтаем, а иногда смотрим фильмы по видео. Когда же она задает вопросы о моей работе, они весьма умные. И более того, она ужасно благодарна за все, что я для нее делаю, потому что для нее никто в жизни ничего не делал. Между прочим, она парализована, но не отчаивается. Из-за меня. Я о ней забочусь.

Пейдж дотронулась до его рукава.

– Мне кажется, что это – чудесно.

– Что же ты тогда смотришь на меня так подозрительно?

– Нет. Просто я наконец поняла. Да ты и вообще изменился за последнее время. Стал спокойнее, увереннее в себе, что ли.

– Драмы, которые происходят в мире, помогают понять суть вещей. Так же, как и трагедия с Кэт Энн. Я подаю в суд на Джейми Кокса, потому что, черт возьми, должен же он расплатиться за трагедию, которая произошла с Кэт.

А если я не выиграю дело, я, может быть, женюсь на ней, чтобы она смогла заплатить за лечение с помощью моей медицинской страховки. – Питер посмотрел на Пейдж. – Не веришь? А ведь я способен и на большее.

– Способен, способен, – уверила его Пейдж и подумала, что в ней зарождается теплое чувство по отношению к своему коллеге.