Текст книги "Двойной расчет"

Автор книги: Барбара Абель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

И я согласилась. Потерпев поражение, я полностью отдалась на милость победителя.

Первый сеанс был вполне soft[8]8
  Мягкий, пристойный (англ.).


[Закрыть]. Прикосновения, ласки, эротика ниже пояса. Партнер был найден по объявлению: маленький, сухой человечек с выбритым лицом, тип подростка, не достигшего половозрелого возраста, хотя ему было за сорок. Обиженный богом. Сеансом руководил Ив, он строил мизансцену и отдавал приказания. Я чувствовала себя запачканной, униженной, но не противилась. Этот тяжелый момент необходимо было пережить. Во время второго сеанса мы познакомились с «Дидье», его нашли тоже по объявлению. Как его зовут на самом деле, я так и не узнала. В самый разгар съемки он начал переходить границы, но я попыталась уклониться, поскольку добилась от Ива обещания, что мои партнеры не пойдут до конца. Однако Дидье требовал именно этого. Похоже, подобные «развлечения» были для него не в новинку, и это произвело на Ива определенное впечатление. Вскоре он пустил все на самотек, ограничиваясь тем, что фотографировал происходящее. Подобное развитие событий было лишь вопросом времени, тем более что в принципе это мало что меняло. Моя душа подверглась насилию уже давно, она мне больше не принадлежала. Остальное было простой формальностью.

После сеанса Дидье, отведя Ива в сторонку, поделился с ним перспективой зарабатывать на этих съемках. Он знал людей, готовых платить за то, чтобы реализовывать свои сексуальные фантазии и снимать их на пленку. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Ив согласился. К тому моменту у меня уже не было права голоса. В конце концов, был еще один аргумент: это будет мой взнос в семейную копилку.

Чудовищно, скажут мне? И да и нет. В ту пору Ив меня регулярно поколачивал, и на одном из сеансов мои синяки стали бросаться в глаза. Дидье выразил свое недовольство по этому поводу: он не любил заниматься сексом с «несвежим мясом». И посоветовал Иву «аккуратнее обращаться со своей материальной частью».

После этого наши ссоры стали реже, Ив перестал меня бить. Постепенно наши отношения приобрели, если так можно выразиться, вполне дружеский характер. Стороннему наблюдателю мы казались нормальной семейной парой, в семье воцарилось спокойствие. Если бы только не эти ужасные вечера, на которых я превращалась в вещь, в объект сексуальной эксплуатации, лишенный человеческого достоинства. Поначалу я боялась сойти с ума от этой грязи, потому что была противна самой себе. Но человек привыкает ко всему. Даже к такому! Если я была послушна, мне не причиняли никакого зла, кроме морального оскорбления. Это превратилось в привычку, в неприятную, но необходимую работу. Я считала это платой за счастье Леа и готова была платить. Если бы у меня отняли ребенка, я бы умерла. А так выжила.

Леа подрастала, она казалась счастливым ребенком. Ив оказался прекрасным отцом, баловал ее, не жалел денег на хорошую школу. Чтобы оградить девочку от наших «взрослых дел» (так он называл сеансы фотосъемок), он оборудовал студию в подвале, это исключало всякий риск, что в один прекрасный момент ребенок застанет нас «в разгар работы». Для большей безопасности он запирал дверь ее комнаты на ключ каждый раз, когда мы ожидали «гостей».

Потом появился Макс, он был случайным ребенком. Я не хотела его и не уверена даже, что он от Ива. Но полюбила этого малыша.

Мышеловка захлопнулась.

Я оказалась внутри и не могла найти выхода. Однажды пошла в центр, где консультируют женщин, подвергающихся домашнему насилию. К тому моменту муж меня больше не бил, но пожаловаться мне было некому. Там посоветовали обратиться к врачу, чтобы доказать, что со мной действительно плохо обращаются. Но прежде всего следовало подать жалобу. Жалобу на собственного мужа! Так я распростилась с последней надеждой: у Ива, в конце концов, достаточно денег, чтобы нанять лучших адвокатов и забрать у меня детей. Кроме того, как я могу доказать, что все происходит против моей воли? Ведь не было никаких признаков изнасилования, никаких следов физического насилия.

Рассказать все Миранде, единственной подруге, которую я сумела сохранить? Об этом не могло быть и речи! У нее взрывной характер: она бы страшно разгневалась и заставила бы меня подать жалобу. А если бы я отказалась, то Миранда – вне всяких сомнений – сама пошла бы в полицию, не отдавая себе отчета в том, какими последствиями ее действия могут обернуться для меня.

Я продолжала делать то, что от меня требовали, и даже старалась найти в этой ситуации что-то хорошее: благополучие моих детей, внешне спокойная семейная жизнь, видимость счастья. По-моему, в конце концов даже сама в это поверила! И если мне случалось после какого-то из наших кошмарных вечеров поставить под сомнение смысл собственного существования, я старалась как можно скорее прогнать мрачные мысли. Ведь нет ничего страшнее, чем сказать себе, годы спустя: «А ведь я была счастлива, но не догадывалась об этом!»

А потом появилась ты.

Ты была как спасательный круг, брошенный мне в океан отчаяния. Я отчаянно вцепилась в него, и не было силы, способной вырвать его из моих рук.

Я думаю, что идея замены пришла нам в головы одновременно. Ты хотела занять мое место, я хотела занять твое. Вновь обрести свободу, достоинство, самоуважение. Но я долго сомневалась. Потом, видя, как отчаянно ты стремишься к своей мечте, я решилась. Мы же близнецы, ты помнишь? То, что можешь ты, могу и я. Я знала, что, если уступлю тебе свое место, ты можешь сыграть мою роль даже лучше меня.

Когда мы вдвоем пошли в парикмахерскую, идея начала принимать конкретные очертания. Все становилось возможным. На следующий день, когда ты позвонила, чтобы узнать реакцию Ива насчет смены прически, я заплакала в телефонную трубку, жалуясь тебе на его измены. На самом деле накануне он вернулся домой вовремя, как обычно. Это был один из тех самых вечеров, но он стал последней каплей: я решила, что с меня хватит. И собралась действовать. С этого момента стал зарождаться план, способный осуществить наши обоюдные стремления. Пойми меня, я не могла поделиться с тобой своими соображениями. Ты все равно ничего бы не поняла, не поверила бы и попыталась действовать самостоятельно. Мы не были настолько близки, чтобы ты доверяла мне полностью. К тому же тебя ослепляла зависть. Ты подражала мне, копировала мои жесты, манеру одеваться. В тот день, когда ты столкнулась с мамой на парковке возле супермаркета, ты поняла, что она спутала тебя со мной. Ты не стала ее разубеждать, потому что уже начала выступать в новой роли.

К несчастью, я снова забеременела, но продолжать эту жизнь у меня больше не было сил. Еще одну нежелательную беременность я бы не пережила, надо было что-то предпринимать – так или иначе. И я решила избавиться от ребенка.

Как раз в тот день ты объявила, что хочешь вернуться в Париж. Насмерть перепугавшись, я начала сомневаться в твоих намерениях: видимо, ты отказалась от затеи поменяться со мной местами? А меня только это и поддерживало – единственная возможность сбежать из созданного ада. Поэтому весть о твоем отъезде обескуражила меня. Надо было убедить тебя остаться, и я придумала историю с праздником-сюрпризом по случаю дня рождения Ива – эта мысль пришла мне в голову в тот же вечер. Необходимо было внушить тебе мысль, что все возможно, поставить тебя на рельсы, как в случае с прической, а дальнейший путь ты проделаешь самостоятельно. Когда ты предложила заменить меня в доме всего лишь на один вечер, дабы я могла сама съездить в Ватерлоо, стало ясно: дело сделано.

Единственным препятствием была моя беременность. Не теряя времени, я приняла лекарство от язвы желудка, и результат не заставил себя ждать: ребенка больше не было. Отныне ничто не мешало нам поменяться ролями. Так ты попала в ловушку.

Самое смешное в этой истории, что Миранда старалась предостеречь меня. Как раз перед отъездом в Ватерлоо, когда я сидела в баре «Беседки», она настойчиво пыталась отговорить меня, убеждая, что задуманное нами – чудовищно. Она говорила о какой-то опасности, которой я, на ее взгляд, подвергаюсь. О том, что это непростительная глупость, чистое безумие. Она обвиняла тебя в каких-то преступных намерениях, стараясь меня убедить, спасти. А я не соглашалась, качала головой: нет, ты ошибаешься, тебе все только кажется, это глупости, все будет хорошо.

В конце концов она пожала плечами и произнесла: «Делай что хочешь».

Я так и сделала.

Прости меня.

Знаю, что все это выглядит сумасшествием. Вынести то, что делали со мной, и не взбунтоваться невозможно. Но этот ад обрушился на меня раньше, чем я успела оценить размеры катастрофы. И безысходность ситуации. Поначалу думаешь, что это так, случайность, но случайности множатся и множатся, тогда потом начинаешь понимать, что уже не владеешь ситуацией. И все же продолжаешь надеяться, жить, мечтать и уговариваешь себя, что еще не все потеряно. А между тем с каждым прожитым днем пропасть, куда ты катишься, становится все глубже и затягивает тебя все сильнее.

Дети ни о чем не догадывались и не страдали от такой жизни. По крайней мере я на это надеюсь. Они живут в красивом доме и ни в чем не нуждаются. По какому праву я могла бы лишить их этого комфорта?

Ну, вот и все. Сейчас 23.30. Твои мучения, должно быть, подходят к концу. Они скоро уйдут, не обернувшись, не взглянув на тебя.

И что же теперь? Не знаю. До вчерашнего вечера я не была уверена, что пойду до конца. Но я это сделала.

На что я надеюсь? Вряд ли смогу жить без своих детей. Значит, мне придется вернуться, и очень скоро. Возможно, уже завтра. Несмотря ни на что, я продолжаю питать надежды на лучшее. Теперь, когда ты знаешь, в каком аду я жила, не исключено, что мы сможем объединить усилия, вместо того, чтобы бороться друг против друга. Воспользоваться нашим сходством, чтобы покончить с этим кошмаром. Вдвоем мы сильнее, разве не так? Ведь ты такая решительная! Ну что? Как бы ты поступила на моем месте? Что будешь делать? Обратишься в полицию?

Возможно. Решишься на то, на что не могла решиться я. А я пойду за тобой. И вместе мы пройдем этот путь до конца.

Ты тоже зашла слишком далеко и не сможешь вернуться назад.

Ты уже не сможешь меня покинуть.

Ты не сможешь предать меня.

Потому что теперь ты – это я.

47

Входная дверь хлопнула так сильно, что задрожали стены. Затем послышались шаги, такие решительные, что эхо от них отдавалось в прихожей, на лестнице, ведущей в подвал, в коридоре. Несколько секунд спустя Ив встал в дверном проеме: он буквально кипел от ярости.

– Ты что, издеваешься надо мной? – остервенело заорал он.

Анжела вздрогнула. Измученная, униженная, она бросила на него подозрительный и испуганный взгляд.

– Что ты строишь из себя целку? – исступленно кричал он. – Ты хоть понимаешь, в какую ситуацию ты нас поставила? Если ты намерена продолжать тратить столько же, сколько тратим мы, то перестань выпендриваться!

Глаза его горели ненавистью, губы дрожали, скулы побелели, на висках проступили синие вены.

Он замолчал, прерывисто дыша, и медленно, тяжелыми шагами подошел к ней. Молодая женщина, пытаясь защититься, спрятала лицо в колени.

– Я не знаю, что мне мешает придушить тебя! – злобно прошипел он.

Чего он ждал от нее? У Анжелы не было сил даже задаться этим вопросом. В голове стоял туман, она не знала, что делает здесь. Жизнь снова плюнула ей в лицо: горькие слезы подступили к глазам, а вместе с ними прорвались и рыдания, которые она тщетно пыталась удержать.

Поскольку ничего не происходило, она осмелилась поднять глаза на «мужа». Он смотрел на нее усталым, неожиданно равнодушным взглядом.

– Мы поговорим об этом завтра, – объявил он бесцветным голосом. – Убери в кухне и иди спать.

Повернувшись, Ив вышел из комнаты.

Оставшись одна, Анжела долго не могла собраться с силами. Тело ее было осквернено, душа оплевана. Пролежав довольно долго, она с трудом встала, отыскала свое платье, кое-как натянула его, поднялась по лестнице и, шатаясь, пошла на кухню. Там залпом, жадно выпила целый стакан воды, словно хотела смыть грязь.

В доме было тихо. Стоя босиком на плиточном полу, Анжела потухшим взглядом обвела кухню: остатки еды, сырный поднос, к которому никто не прикоснулся, шоколадная бомба из лучшей кондитерской – тоже нетронутая. Ее усилия никто не оценил. Какой же здесь бардак! Она скользила глазами по окружающим предметам: грязные тарелки, второпях составленные как попало, пустые бутылки, контейнер посудомоечной машины, висящая на стене сушка для кастрюль.

Вдруг Анжела почувствовала, как изнутри, из самой глубины, стала подниматься волна ярости, подобная огненному смерчу, сжигающему все на своем пути. Нестерпимо, как железным обручем, сдавило череп, гнев ослепил ее. Она вцепилась в крышку стола, чтобы не упасть, кровь стучала в висках. Неведомая сила подхватила и понесла ее.

И тут она увидела ножи. Ножи. Аккуратно развешанные на деревянной подставке. Большие и маленькие, широкие и узкие, зазубренные и гладкие.

Сердце застучало чаще, рот наполнился слюной, оросившей наконец пересохшее горло, и это вернуло ее к жизни. Не спуская глаз с вожделенных предметов, она шагнула к ножам так поспешно, как будто от этого зависела ее жизнь. Она брала в руки один за другим, внимательно рассматривая, пальцем осторожно пробуя лезвия, как бы прикидывая, на что они способны.

Выбор сделан.

Длинный кухонный нож, скошенное лезвие которого было острым и тонким, как папиросная бумага. Она схватила его и, лихорадочно сжав рукоятку, сделала глубокий вдох.

Несколько мгновений спустя Анжела уже поднималась по лестнице, направляясь в супружескую спальню. Проходя мимо детской, она остановилась. Свободной рукой попыталась открыть дверь, чтобы убедиться, что дети спят. К ее удивлению, дверь оказалась запертой – впрочем, ключ торчал в замочной скважине. Выходит, что таким образом Ив охранял детей от психологической травмы, на случай, если кому-то из них придет в голову спуститься вечером в подвал.

Отпирать дверь Анжела не стала: пусть дети еще несколько минут побудут в полном покое.

Затем она продолжила свой путь.

ГРОМКОЕ ВЫРАЖЕНИЕ НЕДОВОЛЬСТВА

48

На следующий день около полудня Люси вышла из такси напротив своего дома. Она была бледна, под глазами обрисовались темные круги. Женщина боязливо огляделась, и первое, что бросилось ей в глаза, была машина Ива, стоящая возле гаража. Люси вздрогнула: как могло получиться, что он до сих пор не ушел на работу? В то же время ее собственной машины не было. Неестественность ситуации путала еще больше. Торопливо расплатившись с водителем, она вбежала по ступенькам крыльца.

Машинально принялась рыться в сумке в поисках ключей. Обнаружив там вещи Анжелы, она вспомнила, что ее связка ключей осталась у сестры. Люси закусила губу, по телу пробежала легкая дрожь. Она осторожно нажала кнопку звонка и замерла, прислушиваясь к малейшим звукам в доме. Глубокая тишина, царившая там, озадачила ее еще больше. Она позвонила еще раз, уже нетерпеливо и настойчиво.

За дверью ничто не шелохнулось.

Люси охватила тревога: она обошла вокруг дома, покружила по саду и подошла к двери в кухню. Заглянув в окно, обратила внимание на царящий там беспорядок. Дрожащей рукой повернула ручку двери – та приоткрылась. Слава богу, не заперто!

Глазам вошедшей женщины открылась грустная картина, вызвавшая у нее легкий стон. Предметы из ее прекрасного фарфорового сервиза были разбросаны по всей кухне: на столах, в раковине. Все было грязное, повсюду остатки пищи. Пустые бутылки, нетронутый сырный поднос, сумки из-под покупок – пустые, но не убранные на место. Она быстро прошла в гостиную, затем в столовую. Там тоже стоял неубранный стол, немой свидетель кошмарной вечеринки.

– Ив?

В ответ на ее голос в прихожей раздался какой-то шелест. Люси затаила дыхание. Испуганно она посмотрела на входную дверь, готовясь закричать. Опять все тихо. И тут появилась Венди, приветственно мяукая и собираясь вспрыгнуть на руки к хозяйке. Облегченно вздохнув, Люси наклонилась к кошке.

– Это ты, моя красавица! – прошептала она, беря на руки мурлыкающее от удовольствия животное. – Ты расскажешь мне, что здесь произошло?

Ответом снова было молчание. Люси быстро обвела глазами комнату: несмотря на непривычный беспорядок, все было на своих местах. Рядом с дверью в гостиную на маленьком столике своим красным глазком мигал телефон, подававший признаки жизни. Люси положила Венди в кресло и нажала кнопку. Первым прозвучало сообщение от модели, у которой, видимо, была деловая встреча с Ивом: она была удивлена его отсутствием, жаловалась, что три четверти часа провела перед закрытой дверью студии и просила перезвонить ей на мобильник, номер которого напоминала. Автора второго сообщения Люси узнала сразу: это была директриса, которая спрашивала, почему Макс и Леа не пришли сегодня в школу.

У Люси вырвался возглас тревоги. Макс и Леа не в школе? Что произошло? А если они не там, то где же?

Ее тревога быстро переросла в панику.

– Макс! Леа! – закричала она, устремляясь наверх, в детскую.

В комнате никого не было.

Стараясь взять себя в руки, она попыталась поискать объяснение происходящему: беспорядок в доме, наличие машины Ива и исчезновение ее собственной, отсутствие детей в школе, пропущенное Ивом деловое свидание. Судя по всему, вчера вечером произошло нечто непредвиденное. Скорее всего, в тот момент, когда Анжела поняла, что ее ожидает. Возможно, чтобы не быть ввергнутой в этот кошмар, она призналась Иву в том, кто она на самом деле. Хорошо зная мужа, молодая женщина легко представила себе ярость, овладевшую им в этот момент. Ну а дальше? Объяснил ли он все Марку и Дидье? Ведь если Анжела узнала их тайну, она вполне могла противостоять этим проходимцам. При этой мысли Люси ощутила прилив мстительной радости: должно быть, ее сестра сумела положить конец мерзким забавам этих свиней!

Но такой исход все же не объяснял отсутствия детей в школе и Ива в студии. Если только он не взял ее машину. Но почему? Ив терпеть не мог водить чужие машины. А вдруг… Взбешенный обманом, он мог разбудить детей, заставил Анжелу сесть за руль. И они все вчетвером отправились на ее поиски.

Уже не владея собой, Люси бросилась вниз и снова схватила телефонную трубку. Пусть она нарвется на дикую ругань, но ей необходимо узнать, где же находятся дети. Больше не рассуждая, она набрала номер телефона Ива.

В трубке раздались гудки вызова, которым отвечало какое-то странное эхо. Люси застыла от ужаса.

Эхо доносилось со второго этажа, из их спальни.

Одеревеневшей рукой она положила трубку и снова направилась к лестнице наверх. Сердце колотилось в висках, странным образом попадая в ритм доносящихся сверху звонков. Когда Люси поднялась до верхних ступенек, звонки внезапно прекратились. Она вздрогнула. Напрягая слух, она не могла расслышать из-за двери ни малейшего шороха. Молодая женщина вновь замерла, не осмеливаясь двигаться дальше.

У нее было странное ощущение, будто она попала в этот дом случайно, словно чувствовала себя непрошенным свидетелем интимной жизни, которая больше не была ее жизнью. Дверь спальни оказалась приоткрыта. Сердце билось все сильнее, во рту пересохло, мышцы были напряжены. Собрав все свое мужество, она толкнула дверь дрожащей рукой.

Сначала Люси ничего не увидела. Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Первое, что заставило содрогнуться, был странный, едкий запах, от которого першило в горле.

– Ив? – едва слышным шепотом позвала она, делая шаг вперед.

И тут что-то ее остановило. Люси окинула взглядом все комнату, не всматриваясь в детали. Все вроде бы было в порядке. Запах раздражал все сильнее. Она решительно направилась к окну и резким движением откинула тяжелые шторы.

Обернувшись лицом к комнате, она вскрикнула от ужаса.

Ив был здесь, он лежал на постели. Нижнюю часть его обнаженного тела прикрывали кремового цвета простыни, обильно запачканные кровью. Его лицо искажала болезненная гримаса, глаза с застывшим в них выражением страха были устремлены в одну точку. Большая открытая рана на животе представляла взору залитые кровью внутренности.

Наконец у подножия кровати она увидела свое платье, красивое платье из розового шелка, все в маслянистых красных пятнах.

Люси кричала не переставая. Не в силах продвинуться к двери ни на шаг, она стояла у окна, и дикий крик лишал ее последних сил. Ноги подкашивались, и, чтобы не упасть, она снова вцепилась в шторы, которые только что выпустила. Женщина снова повернулась к окну, и открывшийся оттуда вид спокойного, семейного квартала, заставил ее замолчать. Она разрыдалась, из глаз потекли обильные, очистительные слезы.

Так она простояла некоторое время, не в силах обернуться назад. Мысль о том, что она находится рядом с трупом своего мужа, еще не вошла в ее сознание. Надо уходить отсюда. Однако единственный путь, который вел к двери, пролегал мимо кровати. Глядя на улицу, она собиралась с силами. Потом медленно, боком, как краб, прошла вдоль стены, мимо спинки кровати, стараясь на нее не смотреть.

Уже почти добравшись до двери, она задела ногой какой-то валявшийся на полу предмет, нечто скользкое и мягкое. Люси опустила глаза и, не разглядев сразу, нагнулась, чтобы рассмотреть получше.

Кровь застыла в ее жилах: у ее ног лежал отрезанный член ее мужа.