Текст книги "Двойной расчет"

Автор книги: Барбара Абель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

54

Разнимать сестер пришлось полицейским. Когда спокойствие было восстановлено, Джереми и госпожа Массо дали необходимые объяснения. Поначалу полицейские мало что поняли: ни одна из сестер вовсе не походила на классическую убийцу, с которыми им доводилось сталкиваться. Не говоря уж о том, что каждая сделала все возможное, чтобы обвинить в содеянном другую. Иного выхода, кроме как забрать обеих, действительно не было.

Когда сестер доставили в участок, их посадили под замок в разные камеры до тех пор, пока французские власти смогут связаться с бельгийской жандармерией. Ее представители тут же отправились в дом Люси, на месте установив факты убийства мужа и исчезновения детей. На основании полученных данных было заведено уголовное дело, однако следовало дождаться, пока до места преступления успеет добраться судебный эксперт, чтобы определить время убийства.

Между тем наступила ночь. Сидя в камере, Люси испытывала ужасные муки. Как все это могло с ней случиться? Как же она допустила, чтобы всего за двое суток ее жизнь была пущена под откос? С безумным упорством она снова и снова пыталась найти в происшедшем какую-то логику, которая довела ее до обвинения в убийстве собственного мужа и стала причиной жуткой судьбы детей. В порыве ярости бросалась она на дверь камеры, крича о своей невиновности и о том, что ей надо как можно скорее добиться от Анжелы, где та спрятала детей. Но поскольку ответом ей была гробовая тишина, то через некоторое время она без сил повалилась на пол, заливаясь слезами.

Затем все повторялось снова.

Дети. В ее мозгу возникали жуткие картины: вот они одни, насмерть перепуганные, сидят запертые в каком-нибудь подвале, наверняка отвратительном, грязном, темном, сыром. А быть может, они бредут по бескрайнему полю или густому лесу, одни, в темноте, замерзшие, голодные, прижавшись друг к другу и безуспешно взывая к матери о помощи.

Но больше всего ее мучила мысль, что дети могли поверить, будто мама бросила их в беде. Должно быть, они думают именно так. Это невыносимо! Дети доверчиво пошли с Анжелой, не подозревая, что эта женщина, которую они любили больше всего на свете, ведет их к погибели. А в руки палача их передала она, родная мать!

Она задыхалась в стенах камеры, ей казалось, что они медленно сближаются, чтобы в конце концов раздавить ее плоть, раздробить кости, стиснуть сердце, уставшее от этих неимоверных страданий. Она снова поднималась и снова бросалась на дверь камеры, визжа, крича и стуча кулаками до полного изнеможения. Лишь на короткие мгновения приходило успокоение, и тогда физическая боль вытесняла моральные муки. В конце концов усталость взяла свое – и Люси, абсолютно без сил, рухнула прямо на пол.

Что с нею будет? Ее кошмар на глазах становился явью. Никто ей не верит, даже Джереми! Вдобавок в полубредовом состоянии она вдруг вспомнила труп Ива: восковое лицо, застывший в глазах ужас и отрезанный член! Разве она могла сделать такое?

Безумные видения довели ее до того, что она стала сомневаться в самой себе. Да! Какие чувства испытала она при виде мертвого мужа? Ужас, отвращение, страх… Но никакого сожаления! Ей и в голову не пришло оплакивать потерю супруга. Она думала только о детях. А если так, то как она может быть уверена, что не совершала убийства? Все смешалось в голове несчастной женщины. Вернувшись домой прошлым утром, она… Нет, она не помнила. Дикие картины блокировали ее память, как стоп-кадр в кино. Люси помнила, как поднялась на крыльцо, как направилась в спальню, как толкнула ее дверь. И дальше – ничего! Потом видит себя, согнувшуюся пополам, уже в саду: ее рвет. Потом зазвонил телефон, и она поднялась.

На нее накатила новая волна паники. А если и вправду она убила Ива? Ведь сколько раз за эти годы она мечтала о том, чтобы отомстить человеку, заставлявшему ее так страдать от унижения? Убить отца своих детей. Думала ли она об этом в действительности? Да, она смогла бы это сделать, если бы.

Да нет, это невозможно! Она не могла сделать такого, она это знала, чувствовала. Но тогда почему никто не хочет ей верить? И если найдутся дети, то им могут сказать, что она… Нет. Ее дети уверены в том, что ночью они уехали из дому с собственной матерью. Но ведь они могут, сами того не желая, оказаться главными свидетелями обвинения в деле об убийстве отца, поскольку были участниками ночного бегства с места преступления!

Да, вина за весь этот ужас бесспорно лежит на Люси. Все рушится вокруг нее! Какие основания были покидать семейное гнездо глубокой ночью, если не страх перед содеянным?

Люси снова закричала, для нее это была единственная возможность не погрузиться в пучину безумия.

Наконец дверь открылась. Бельгийский судмедэксперт установил момент смерти жертвы: это случилось около часу ночи.

Для Люси это был конец ее голгофы.

Теперь она могла доказать свое алиби, рассказав о том, где провела предыдущую ночь. Молодая женщина сообщила полиции адрес гостиницы в Остенде, где нашла прибежище на эти два дня. С хозяином тотчас связались по телефону, и он подтвердил ее показания: женщина действительно находилась в его отеле до утра.

Час спустя Люси была освобождена: у нее было ощущение, что она просыпается после нескончаемого кошмара.

Оставалось найти детей.

* * *

В то время как Люси в компании Джереми приходила в себя в помещении комиссариата, Анжела начала понемногу сдавать позиции. Новость об освобождении сестры сломала ее. Женщина стала путаться в показаниях, продолжая по-прежнему настаивать лишь на одном: ее зовут Люси и она должна найти детей. Все остальное становилось все более туманным и смутным. Под конец, разразившись рыданиями, она рассказала об изнасиловании.

А спустя несколько минут призналась и в убийстве Ива, которого она при этом не переставала называть «мужем».

Полицейский инспектор задал ей вопрос о детях.

– Они в безопасности, – бесстрашно ответила Анжела.

И замолчала. Ни угрозы, ни уговоры не помогли полицейским добиться от нее каких бы то ни было разъяснений.

– Они в безопасности, – твердила женщина сквозь слезы. – Там, где они находятся, никто не сможет причинить им вреда.

К трем часам ночи ее оставили в покое, позволив немного отдохнуть. Но в данных обстоятельствах полицейские опасались худшего.

* * *

Однако утром Анжела попросилась на допрос сама. Нескольких часов, проведенных в камере в полудремотном состоянии, хватило, чтобы она сдалась окончательно. Казалось, женщина не понимала, зачем она здесь. Ни малейшей попытки бунтовать или возмущаться. И тем не менее Анжела начала с того, что объявила, будто ее очень беспокоит здоровье «ее» детей, и поэтому она готова сообщить, где они находятся, чтобы их могли привезти к «маме». Появилась какая-то надежда. Однако заключенная согласилась говорить только с одним человеком – со своей сестрой. Люси, отказавшуюся покидать полицейский участок, пока Анжела не расскажет все, тут же пригласили в комнату для допросов.

Когда она вошла, Анжела попросила, чтобы их оставили наедине. Люси молча села возле сестры.

Долго они смотрели друг на друга, словно старались прочесть тайные мысли. В соседней комнате не терявшие бдительности полицейские прислушивались к их странному немому поединку. Молчание все длилось и длилось, становясь все более тягостным. Люси, с усталым видом наблюдавшая за сестрой, казалась более спокойной. Но дикое напряжение последних дней безвозвратно ушло, злобы между ними больше не было. Они глядели друг на друга испытующим взглядом, как бы стараясь забрать свое из чужой души.

Наконец Анжела нарушила молчание.

– Ты выиграла, – тихо прошептала она. – Ты займешь мое место и будешь жить с детьми счастливо.

Люси, не переча, покачала головой в знак согласия.

– Как ты себя чувствуешь? – мягко спросила она.

– Я беспокоюсь о детях.

– Скажи мне, где они. Мы поедем за ними вместе.

– Вместе? – переспросила Анжела, по-детски широко раскрывая глаза.

– Конечно! – подтвердила Люси.

Анжела посмотрела на сестру с нежностью. Внезапно ее лицо омрачилось.

– Но ведь они не разрешат? – произнесла она, кивнув головой в сторону двери.

– А мы им не скажем! – весело воскликнула Люси и улыбнулась. – Мы не будем обращать на них внимания, потому что я – это ты!

– Это правда, – прошептала Анжела, не скрывая своего облегчения.

Сестры заговорщически улыбнулись друг другу. Выждав несколько секунд, Люси спросила:

– Где они?

– У мамы.

55

Джереми жал на газ, машина мчалась по автотрассе. Рядом, полностью погруженная в себя, сидела Люси и сжимала в руках клочок бумаги, который сейчас у нее можно было вырвать только вместе с жизнью. То, что она узнала всего час назад, глубоко потрясло ее. Меньше, чем за сутки, ее жизнь перевернулась во второй раз: она потеряла мужа, зато обрела мать.

Мама!

Анжела скрывала правду – их мать была жива. Выйдя от Джереми прошлым утром, молодая женщина отвезла детей к ней, объяснив, что должна утрясти кое-какие дела.

Вот это была новость! Когда Анжела произнесла слово «мама», Люси поначалу решила, что речь идет о госпоже Массо. Она спросила у сестры, не ошибается ли та, ведь детей в доме ее приемной матери не было. Но Анжела, загадочно улыбнувшись, повторила:

– Дети у мамы.

– У мамы? – тихо и взволнованно переспросила Люси.

– Да, – спокойно ответила Анжела. – У нашей мамы!

Потом, попросив листок бумаги и ручку, она написала имя и адрес и отдала сестре.

Сердце Люси выпрыгивало из груди. Она не сводила с сестры изумленных глаз, в голове все смешалось.

Анжела молчала, глядя на бумажный листок в руках у сестры. Люси попыталась заглянуть ей в глаза, но молодая женщина продолжала смотреть на записку, как будто не желая встречаться с сестрой взглядом.

– Она жива? – заикаясь, спросила Люси, отказываясь верить своим ушам.

Анжела не ответила. Виду нее был отсутствующий, происходящее словно не касалось ее. Люси протянула сестре руку, но та не пожала ее. Замкнувшись в каменном молчании, она отвернулась и попросила отвести ее в камеру.

Таким образом, Люси не удалось узнать о матери больше ничего. Кто она? Сколько ей лет? Какие чувства испытывает по отношению к своим дочерям? Вышла ли она снова замуж? Почему оставила их? Как Анжеле удалось ее разыскать? Почему она скрывала правду от сестры?

Ни на один вопрос Анжела не ответила. Казалось, оборвалась последняя ниточка, связывавшая ее с той, кем она больше не была.

То, что оставалось от прежней Анжелы, теперь принадлежало Люси.

В комнату вошли полицейские. Люси собралась попрощаться с сестрой и, подойдя к ней, попыталась обнять. Но Анжела холодно отстранилась. Деревянным шагом в сопровождении полицейских она вышла из комнаты, даже не взглянув на сестру.

Люси поинтересовалась о том, что ждет сестру. Ей объяснили, что будет следствие и обязательно экспертиза у психолога. Возможна экстрадиция обвиняемой в Бельгию, поскольку преступление было совершено там. И наконец процесс с судом присяжных, где Люси должна будет выступить свидетелем. Ничего больше она сделать для сестры не могла: отныне той займется юстиция.

* * *

Местность, куда направлялись Люси и Джереми, находилась в Луаре, неподалеку от Орлеана. Полицейский инспектор связался с местной полицией, сообщил данный Анжелой адрес, чтобы тамошние служители закона смогли немедленно забрать детей. А Джереми дал свой номер телефона, чтобы им могли сразу же сообщить, в каком состоянии Макс и Леа.

Перед тем как покинуть комиссариат, Люси поинтересовалась у инспектора, какова была бы ее судьба, не подтверди она свое алиби. Инспектор пожал плечами.

– В этом случае процедура идентификации просто заняла бы больше времени. На самом деле близнецы отличаются друг от друга многим, что не видно глазу, и, я уверяю вас, судебная ошибка в данном случае исключается. В случае необходимости истину мог бы установить банальный осмотр у зубного врача или у гинеколога. Прошу простить нас за те неудобства, которые мы вам доставили.

Выйдя из полицейского участка, Люси и Джереми отправились в путь, предварительно завернув к госпоже Массо, которую тепло поблагодарили за помощь.

– Мы еще увидимся? – спросила у Люси пожилая дама, которая явно была взволнована.

– Я вам обещаю!

* * *

На улице вовсю светило солнце. По обе стороны дороги на Орлеан быстро мелькали поля, луга, автозаправки. У Люси было ощущение, что она возвращается к жизни, заново учится владеть своим телом, своими чувствами. Женщина смотрела на дорогу, каждый метр которой приближал ее к детям. И к матери. Время от времени она опускала глаза на листок бумаги, данный Анжелой, и перечитывала несколько слов, написанных на нем.

Аделина Лебрюн. Так зовут ее мать. Аделина. Какое чудесное имя! Теперь, когда она его знала, казалось, что ее мать не могли звать по-другому. Это же очевидно! Люси блаженно улыбалась. Ее дети были у ее матери. Настоящей матери! Той, что дала ей жизнь.

Той, что сегодня, во второй раз, подарит ей новую жизнь.

Но пока все это было еще слишком туманно. Главное – как можно быстрее добраться до Орлеана и найти малышей. Мысли молодой матери были полностью заняты их здоровьем, физическим и моральным.

Зазвонил мобильник Джереми, Люси вздрогнула. Она схватила трубку и прижала ее к уху. На другом конце линии раздался голос, оповестивший о том, что дети найдены – живые и здоровые. Они ждут мать в местном полицейском участке, адрес которой ей сообщили. Люси попросила передать трубку кому-нибудь из детей и немного поговорила с Леа, попытавшись в нескольких словах оправдаться и рассказать о последних событиях, за исключением, разумеется, смерти отца. Она успела сказать девочке главное: покинула их вовсе не мать, а Анжела.

– Я знаю, мама! – ответила девочка.

– Откуда, моя дорогая?

– Да я все знала! Я поняла, что это не ты!

Обливаясь слезами, Люси обещала, что они постараются приехать как можно быстрее. А потом спросила, кто эта женщина, у которой они провели целый день. «Очень любезная дама», – ответила Леа. Сердце у Люси сжалось, она больше не стала ни о чем спрашивать. Она не знала, как сформулировать вопросы, чтобы не выдать своего волнения, чтобы девочка не догадалась, кем на самом деле эта «любезная дама» является. Все надо делать постепенно, не торопясь. Постараться узнать друг друга. И возможно, полюбить. Дать детям время привыкнуть к переменам, что теперь уже неминуемо произойдут в их жизни. Траур по папе, появление новой бабушки, возможно, переезд на другое место жительства.

Отключив телефон, Люси глубоко вздохнула. Ей было одновременно и грустно, и радостно.

56

Несколько часов спустя Люси смогла наконец обнять детей. Она прижимала их к себе, ощупывала, целовала, нюхала, ласкала. По ее лицу катились слезы. Кидаясь от одного к другому, она то крепко обнимала их, то отодвигалась, чтобы взглянуть со стороны. Хорошо ли они себя чувствуют? Не делал ли им кто-нибудь больно? Было ли им страшно?

Судя по словам детей, все обстояло более или менее благополучно. Тетя Анжела немножко сердилась на них, но ни разу не ударила. Да, они немножко боялись, особенно когда она разбудила их ночью, велела одеваться и увезла с собой. У нее были странные глаза, она кричала, подталкивала их, но не делала им больно. Макс спросил у мамы, сердится ли она на него за разбитую посуду.

– На тебя сердилась не мама, – объяснила Леа маленькому братишке. – Это была тетя Анжела.

Макс пожал плечами, пробормотав, что ничего не понимает. Люси обняла его, ласково убеждая, что скоро все будет в порядке.

– А где папа? – снова задал вопрос мальчик, сердито взглянув на Джереми.

Сердце Люси сжалось. Как будто ища поддержки, она обернулась к своему попутчику. Поспешив ей на помощь, тот присел перед мальчиком и погладил его по голове.

– Твой папа болен, ему нужен покой, и к нему сейчас нельзя.

Затем он поднял взгляд на Люси, которая ответила ему грустной признательной улыбкой. Эту тему им предстояло обходить молчанием до тех пор, пока Люси не подготовит подходящей версии. К счастью для нее, ребенок вполне удовлетворился ответом и сосредоточил все свое любопытство на маме.

Когда они вышли из полицейского участка и сели в машину, Люси повернулась к детям.

– А не съездить ли нам к той любезной даме, что вас приютила?

Дети с радостью встретили это предложение.

– Ты увидишь, мама, – восторженно закричал Макс. – Она живет в замке, где живет еще много других дам!

Люси и Джереми удивленно переглянулись.

– Замок? – переспросила она.

– Дом, похожий на замок, – пояснила Леа. – Он такой большой, а внутри очень красивый сад.

– Скоро мы все увидим, – прошептала Люси, стараясь скрыть свое волнение.

Полицейские объяснили им, как проехать. Выехав из Орлеана, надо еще четверть часа ехать по автостраде до развилки, где следует свернуть на проселочную дорогу. А дальше просто ехать прямо, никуда не сворачивая, вплоть до опушки леса.

Джереми вел машину, строго следуя указаниям, в то время как Люси без особого успеха пыталась осмыслить то обстоятельство, что через несколько минут впервые в жизни увидит родную мать. Тяжкие испытания последних дней закалили ее, душа как будто оделась в броню, оставаясь неприступной для сильных эмоций. Да и звук веселого детского щебетанья наполнял ее такой силой и спокойствием, что уже не страшили никакие сюрпризы. В конце концов, может, ее злоключения кончились? Она не успела подготовиться к предстоящей встрече, а потому не испытывала никаких опасений.

Через полчаса, подъехав к указанному месту, сквозь листву деревьев они увидели большое строение.

– Это здесь! – хором закричали дети.

Люси нахмурилась. Перед ней возвышалось благородных очертаний старинное каменное здание, построенное в форме подковы, к которому примыкала деревенская часовня. Здание окружала каменная стена со средневековыми воротами из кованого железа. Вокруг царила атмосфера покоя, безмятежности и тишины, не нарушаемой ни единым звуком. Живописные окрестности, простиравшиеся на сколько хватало взгляда, ласкали глаз теплыми оттенками и зеленью насыщенного тона, побуждавшими к созерцательности и сосредоточению. По другую сторону раскинулся лиственный лес. Было ощущение, что они попали в прошлый век.

Джереми припарковал машину на обочине дороги, и дальше они пошли пешком.

Молодая женщина чувствовала, как ею овладевает волнение, сердце билось часто и гулко. Может ли быть, чтобы ее мать оказалась владелицей такого поместья? Дети бросились бежать по уже знакомой дороге, крича во все горло:

– Аделина! Аделина! Мы здесь!

Пройдя вместе с Люси несколько шагов, Джереми вдруг остановился и схватил ее за руку.

– Люси! – воскликнул он потрясенно. – Ты видишь эту надпись на воротах?

Подняв глаза, Люси прочитала и застыла на месте.

– Монастырь! – словно выдохнула она.

Новость поразила ее. Пройдя еще немного, она попыталась посмотреть, что же находится за воротами. Во дворе здания, между двумя крыльями она увидела монахинь, занимавшихся своими делами: одни прохаживались небольшими группами от одного конца двора до противоположного, другие сидели на каменных скамьях, расположенных вдоль ограды, погрузившись в чтение потрепанных молитвенников. Все были одеты одинаково, не без изящества нося униформу, предписанную уставом здешней общины.

Дети с шумом ворвались во двор. Отделившись от небольшой группы, одна из сестер пошла им навстречу. Дружески приветствуя детей, она ласково касалась их волос. Потом, поглядев туда, куда указывали Макс и Леа, направилась к арке ворот, где стояла Люси. Сделав глубокий вдох, она шагнула навстречу незнакомой монахине. Пройдя несколько метров, Люси почувствовала, как у нее задрожали ноги. Она оглянулась на Джереми, который шел вслед за ней, держась на почтительном расстоянии. Почувствовав ее волнение, он ускорил шаг, чтобы в случае необходимости оказаться рядом. Чувствуя его молчаливую поддержку, Люси твердым шагом подошла к сестре.

– Я хотела бы видеть Аделину Лебрюн, – взволнованно произнесла она.

– Идите за мной.

Сестра повернулась, проводила посетителей к главному входу в здание и, толкнув дверь, слегка отступила, чтобы пропустить их вперед. Они вошли в просторный, с каменным полом, зал, который с обеих сторон заканчивался коридором, терявшимся в полумраке. Свернув налево, сестра быстрым шагом направилась по коридору. Люси не произносила ни слова, всей душой предчувствуя скорую и неизбежную встречу. Ей вспомнились слова Анжелы, так описавшей свое свидание с матерью: сумасшедшая, добровольно согласившаяся на полную лишений жизнь, деревенская затворница среди многих таких же. Сейчас это странное описание представлялось совсем по-другому. Видимо, их мать нашла прибежище в этой религиозной общине, взявшей ее под свою защиту. Люси было непонятно, что заставило сестру скрыть истинное положение вещей и объявить мать умершей. Может, она хотела избавить ее от глубокого разочарования при виде впавшей в безумие старой женщины, которая давно забыла о том, что у нее были дети.

Люси вдруг начала паниковать: в каком состоянии она сейчас увидит свою мать? Еще чуть-чуть, и это перестанет быть тайной.

Навстречу вышли две послушницы, приветствовавшие посетителей кивком головы. Звук их шагов гулко отдавался в коридоре, сопровождаемый тихим шепотом и шуршанием одежды. В помещении стоял запах ладана и святой воды. Особая акустика добавляла происходящему таинственности, как и царящий в глубине коридора полумрак – дневной свет скупо пробивался лишь через небольшие оконца, пробитые на уровне пола.

Дойдя до конца коридора, монахиня остановилась перед массивной дубовой дверью. Постучав два раза, она прислушалась. Через несколько секунд в ответ донесся голос, пригласивший войти. Сестра открыла створку и пропустила посетителей внутрь.

Сердце Люси бешено колотилось.

Она вошла и сделала несколько шагов внутрь залы. Это была большая, ярко освещенная красивая комната, атмосфера которой резко контрастировала с той, что царила в коридоре и прихожей. В центре располагался большой письменный стол из темного дерева, за которым сидела небольшого роста женщина, одетая в платье и головной убор, указывающий на ее высокий сан в церковной иерархии. При виде входящих гостей она встала из-за стола и с ясной и спокойной улыбкой шагнула навстречу. Дети бросились ее целовать. Ласково рассмеявшись, она повернулась к Люси, позади которой стоял Джереми.

Спокойной, размеренной походкой монахиня приблизилась к Люси. Ее одежды не оставляли никаких сомнений относительно того, какую роль она выполняла в этом монастыре. Красивое, хотя и тронутое временем лицо говорило о природной мудрости и спокойствии. Она остановилась возле Люси, и ее усталые черты осветила приветливая улыбка.

Люси потрясенно смотрела на нее сквозь пелену счастливых слез.

– Вы Аделина Лебрюн? – пробормотала она сквозь душившие ее рыдания.

Монахиня спокойно кивнула, сохраняя на лице все ту же лучезарную улыбку.

– Зовите меня «матушка», дитя мое, – ответила она, открывая объятия.

Люси сделала шаг вперед, и женщины крепко обнялись.

* * *

Обычное утро. Дети сидят за столом. Макс, взъерошенный, со слипающимися глазами клюет носом перед своей чашкой какао: он еще не вполне проснулся. Рядом с ним – свежая, с аккуратно расчесанными и заправленными за уши каштановыми волосами, сидит Леа перед тарелкой любимых мюсли. Джереми не может понять, как она умудряется выглядеть с самого утра так, словно провела у туалетного столика несколько часов. Воистину эта девочка – таинственное создание.

Люси, как обычно, спускается вниз без четверти восемь, держа на руках Габриэль, уже одетую, чтобы ехать в ясли. Она сажает девочку на высокий стульчик и подвигает его к столу, чтобы та завтракала рядом со всеми. Сама быстро проглатывает три большие тартинки с вареньем и запивает чашкой кофе с сахаром. Джереми пользуется моментом и проскальзывает в ванную, где, по своему обыкновению, проводит шесть минут – ровно столько, сколько ему нужно, чтобы привести себя в пристойный вид – «вид респектабельного отца семейства», как шутит он сам.

Когда Джереми спускается вниз, Люси заканчивает завтрак, болтая со старшими детьми.

– Я опаздываю, – вздыхает он, бросая взгляд на настенные часы.

– У Орели в субботу вечером вечеринка! – объявляет Леа, исподволь наблюдая за реакцией матери. – Ты позволишь мне пойти, мама?

Люси смотрит на дочь с явным неудовольствием.

– Ты полагаешь, это надо обсуждать именно сейчас?

– Нет, но… Там будут все! Ведь это субботний вечер! Почему бы не пойти и мне тоже?

– Поговорим об этом вечером.

Леа удовлетворенно улыбается: можно считать, что она своего добилась. Люси встает из-за стола, бежит в переднюю, надевает пальто, затем возвращается на кухню и вынимает Габриэль из стульчика.

– До вечера, мои дорогие, – говорит она, нежно целуя Макса и Леа. – Одевайтесь побыстрее, иначе опоздаете в школу.

Джереми провожает жену до двери. Он берет на руки Габриэль, которая в ответ улыбается так лучезарно, что отцовское сердце тает от счастья. Люси тем временем теряет драгоценные минуты на поиски сумочки и ключей.

– У тебя сегодня занятия? – спрашивает она, нежно целуя мужа.

– Два урока фортепиано и один – сольфеджио. Это утром. А потом еще репетиция. Раньше пяти часов я не вернусь.

– Хорошо, значит, я схожу за детьми в школу и за Габриэль в ясли.

– И не забудь, что сегодня Жан-Мишель с Мирандой придут к нам ужинать.

– Не беспокойся, я помню. Я вчера уже все купила, поможешь мне приготовить?

– Можешь на меня рассчитывать.

Забирая крошку-дочь у Джереми, она пользуется моментом, чтобы прижаться к нему и поцеловать его еще раз.

– Ах, ах! Какая любовь!

Макс стоит рядом, брезгливо глядя на родителей.

Люси и Джереми, словно два заговорщика, обмениваются быстрым взглядом.

– А ты? – со смехом спрашивает Джереми. – Ты не будешь целовать свою возлюбленную?

Мальчуган энергично мотает головой.

– Ни за что! Девчонки такие дуры!

– Ну ладно, я побежала! – произносит она, в последний раз целуя Макса в лоб. – Леа! Я ухожу! До вечера, моя дорогая!

Девушка выбегает в переднюю, чтобы поцеловать мать. Макс и Леа встают на цыпочки, чтобы попрощаться с малышкой. Когда входная дверь закрывается за Люси, Джереми торопит детей.

– Ну-ка, быстро! Мы тоже опаздываем!

* * *

Вернувшись домой, Джереми идет на кухню и разваливается на стуле. Он любит это время дня: в доме никого, вокруг умиротворяющая тишина. Скоро явится первый из учеников, а пока что у него есть четверть часа, когда он может предаться блаженной лени. Возможность, которой он очень дорожит.

* * *

Прошло пять лет. Пять долгих лет, в течение которых жизнь не переставала разворачивать перед героями свой удивительный, полный неожиданностей спектакль. С того дня, как Люси встретила свою мать, изменилось многое. Теперь они часто видятся и, если бы их не разделяли столь большие расстояния, виделись бы еще чаще. Они старались получше узнать друг друга, учились ценить, понимать. С юности Аделина Лебрюн решила посвятить свою жизнь Богу, и Люси пришлось принять ее выбор, даже если поначалу это было непросто. В то же время ответ на главный вопрос был дан сразу, так что ненужные оправдания не отягощали их внутреннего диалога. Аделина не хотела обсуждать этот вопрос напрямую. О своем отце, точнее, о родителе Люси до сих пор ничего не знает. Ей известно лишь то, что ужасное событие постигло молодую послушницу как раз в тот момент, когда она готовилась к посвящению. Стала ли она жертвой изнасилования? Может быть. Как бы то ни было, истовая вера ее матери объяснила многое: свернуть с избранного пути для Аделины было немыслимо.

В конце концов между матерью и дочерью, встретившихся после тридцатипятилетней разлуки, установились спокойные, безмятежные отношения. Когда Люси пришлось восстанавливать свою рухнувшую жизнь, она надеялась на поддержку матери, но та оказалась не готова помочь. Монахиня вступала в последнюю пору своей жизни, проведенной в монастыре, который возглавляла уже несколько лет. Вначале Люси надеялась, что они постараются нагнать потерянное время. Но Аделина дала понять, что дочь может рассчитывать лишь на помощь, касающуюся состояния ее души, поскольку менять свою жизнь настоятельница монастыря не намерена. Люси испытала некоторое разочарование и даже горечь: ей было непонятно, как можно было предпочесть Бога собственным детям. Но с течением времени душевная ясность Аделины, ее спокойная ласковость одержали верх. Люси приняла выбор матери и научилась любить ее за то, что воплощала собой эта женщина.

В течение нескольких месяцев с момента их встречи они много разговаривали, часто встречались, понемногу раскрываясь друг перед другом. Несмотря на плотную завесу молчания, скрывавшую обстоятельства нежелательной беременности, Аделина поведала дочери о том периоде ее жизни. Конечно же, решение покинуть своих детей далось ей нелегко, но мысль отказаться от миссии служения Всевышнему казалась еще более ужасной. Свою беременность она восприняла как посланное ей испытание. А когда узнала, что у нее будет двойня, попыталась постичь высший смысл, который усматривала в своем несчастье. Тогда Аделина решила, что ее душа стала местом, где сошлись в схватке счастье и печаль, которые, подобно демонам, оспаривали друг у друга ее плоть. Именно поэтому она и назвала девочек Анжела и Люси.

Впервые на след своей биологической матери Анжела напала в 2001 году. Узнав о той жизни, что вела Аделина, и поняв причину, побудившую ее отказаться от детей, дочь решительно взбунтовалась против выбора матери. Несокрушимое спокойствие Аделины не оказывало умиротворяющего воздействия на нее – напротив, оно лишь еще больше разжигало гнев. Болезненно ревнивая, яростно отказывающаяся делить свою мать с кем бы то ни было, Анжела так и не простила ее. Более того, молодая женщина решила, что если она не может насладиться материнской любовью, то и никто другой не должен иметь на это права. Особенно это касалось Люси! Не желая испытывать постоянных сожалений, Анжела предпочла вовсе вычеркнуть из своей жизни память о недостойной родительнице.

Она постаралась убедить себя в том, что ее мать умерла. И в конце концов поверила в это.

* * *

Вернувшись в Брюссель, Люси пришлось столкнуться с громадными переменами в своей жизни. Поменяв место жительства, она поселилась в квартире на улице Испании, откуда было недалеко возить детей в школу. Похороны Ива стали еще одним серьезным испытанием. А кроме того, ей пришлось срочно подыскивать себе работу, чтобы иметь возможность содержать детей без посторонней помощи. Парадоксальным образом свалившиеся на нее заботы в конечном счете помогли наладить новую жизнь. Максу и Лее тоже пришлось нелегко: они должны были привыкнуть к пустоте, оставленной в их душах уходом отца, а также к определенным материальным трудностям, о которых до тех пор семья не знала. Миранда, Жан-Мишель, Мирей и Жак старались быть рядом и поддержать Люси с детьми свойственной им дружеской энергией и любовью.