Текст книги "Сестра мертвых (ЛП)"

Автор книги: Барб Хенди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Синяя ткань… платье, то самое, что когда-то отдала ей тетка Бея. И длинные черные волосы…

Магьер отдернула руку.

– Не может быть, – прошептала она и глянула на Убада, ни о чем так страстно не мечтая, как прирезать его. – Ты нанял кого-то раскопать могилу моей матери?

Убад махнул рукой, как бы отметая этот незначительный вопрос, а затем протянул руку к Вордане.

Мертвец-чародей, вокруг которого все еще хищно кружил Малец, с трудом поднялся на ноги. Двигаясь с чрезвычайной осторожностью, Вордана выдернул из земли горящий факел и направился к центру пещеры. Магьер попятилась, чтобы ни на миг не терять его из виду. Вордана сунул факел в груду хвороста, лежащую под чугунным чаном. Занялось и тотчас ярко вспыхнуло пламя.

– Я могу сделать так, чтобы ты поговорила с матерью, – сказал Убад. – Пусть она сама покажет тебе, кто ты есть.

У Магьер неистово застучало сердце. Поговорить с матерью, которой она никогда не видела, хоть на миг услышать голос Магелии – чего-чего, а вот такого она себе и представить не могла. И этот драгоценный дар предлагает ей Убад, стервятник, иссохший от времени полутруп… Что ж, пусть. Она все равно не в силах отказаться.

– Мы с ней будем говорить наедине? – спросила она.

Убад кивнул:

– Она будет в тебе. Она покажет тебе все, о чем ты попросишь.

– Магьер! – глухо вскрикнул Лисил. – Не надо!

Отсвет пламени факелов плясал на маске Убада. Магьер дорого дала бы, чтобы узнать, какое выражение лица сейчас скрывает эта маска. Она ненавидела Убада всем сердцем, но куда сильнее было отвращение, которое он в ней вызывал.

– Помолчи, Лисил, – сказала она. – Если это не моя мать – я сразу распознаю обман.

Убад извлек из складок мантии узкий кинжал и взял в руки одну из костей, разложенных на гранитной плите. При виде того, как эта ссохшаяся тварь бестрепетно касается останков Магелии, Магьер вновь испытала острое желание прирезать Убада. Темная жидкость в котле уже кипела вовсю, то и дело выплескиваясь через край и с шипением испаряясь в языках пламени.

Держа кость над котлом, Убад поскреб ее лезвием кинжала. Белесые чешуйки невесомо канули в бурлящую жидкость. Тогда Убад положил кость на пол пещеры и протянул руку к Магьер.

– Ты и она – одна кровь, одна плоть. Дай мне руку.

Не опуская сабли, Магьер протянула ему свободную руку. Убад надрезал ее мизинец, нажал – и капля крови вслед за костяными чешуйками упала в чан.

Убад начал нараспев произносить заклинание.

Призраки, парившие под сводом пещеры, исчезли, и Вордана отступил.

На мгновение Магьер увидела напряженное, встревоженное лицо Лисила и испуганные глаза подбиравшейся поближе Винн.

Жидкость, бурлящая в чане, вспучилась, хлынула через край и лилась до тех пор, пока над шипящим пламенем не выросло облако пара, совершенно окутавшее треножник. А затем в этом облаке возник образ.

Она была молода и прекрасна и легко могла бы сойти за сестру Магьер. Лицо ее было не такое бледное, как у Магьер, и в густых черных волосах не мелькали кроваво-алые искорки, но во всем остальном сходство было очевидно: высокий гладкий лоб, тонкие дуги бровей, прямой, чуточку длинный нос. Высокая, стройная, она была в синем платье, том самом, которое иногда надевала сама Магьер. В карих ее глазах было смятение… а затем взгляд их упал на Магьер.

Убад запел громче.

Молодая женщина легко ступила из воздуха на гранитный пол. Пристально глядя на Магьер, она протянула руку. Мгновение Магьер колебалась, затем взяла ее за руку и не испытала ни малейшей боли, когда мрак пещеры исчез.

Она стояла на поросшем травой холме в лесу, а за деревьями виднелись низенькие домишки Чеместука. Стояла ранняя осень, и на ближних делянках, отвоеванных у леса, трудились крестьяне: жали колосья, срезали с плетей и катили по земле крупные тыквы и кабачки. Одна женщина привлекла внимание Магьер. Вначале ей показалось, что это та самая женщина, которую она видела в пещере, но нет, эта была ниже ростом, плотнее сложена и в лиловом платье. Она как раз выпрямилась, отдыхая от трудов и утирая обильный пот со лба.

Это была тетка Бея, но только молодая, еще не придавленная тяжким грузом лет.

Магьер услышала за спиной шорох ткани под легким ветерком и, обернувшись, увидела, что женщина в ее синем платье стоит рядом с ней.

– Мама?… – прошептала Магьер. – Магелия?…

Женщина коснулась ладонью ее щеки:

– Дочка. Я знаю тебя.

– Магьер, – шепнула она. – Мое имя Магьер. Тетка Бея так назвала меня в твою честь.

По лицу Магелии вдруг потекли слезы.

– Так тебя растила Бея? Ты была счастлива?

Магьер не знала, что ответить. Ей хотелось утереть слезы матери, утешить ее, но она не могла шевельнуться.

– Он забрал тебя в ту ночь, в ту самую ночь, когда ты родилась, – шепотом проговорила Магелия, – но он обещал, что позаботится о тебе. Я помню, какие у тебя были мягкие волосики. Ты родилась с черными волосами, и глаза у тебя были темные, а не голубые, как у большинства младенцев.

– Мама… – Как же трудно было даже выговорить это слово! – Я должна знать, что произошло. Как и почему я… появилась на свет.

– Так ты поэтому призвала меня? – Лицо Магелии потемнело, и теперь Магьер казалось, что она смотрит в зеркало на себя, разгневанную. – Ты хочешь знать, кто твой отец?

– Мне нужно это знать.

Лицо Магелии вновь смягчилось.

– Ах, да какая разница!… Главное, что я вижу тебя, что могу коснуться тебя. – Пальцы ее соскользнули со щеки Магьер и с силой сжали ее руку. – Пойдем со мной, пойдем назад в замок.

И поросший травой холм под осенним небом исчез.

* * *

Магелию переселили в комнату на верхнем этаже замка – комнату без окон. Она сверху донизу обследовала дверь, но сколько ни налегала на нее плечом – дверь даже не дрогнула. Скорее всего, ее заперли на засов снаружи.

Магелия была совершенно одна.

Как ни терзал ее страх, она все время думала о Бее – о том, как перепугана была сестра в ту ночь, когда Магелию похитили, о том, как сейчас она, должно быть, сходит с ума от тревоги. В голову Магелии то и дело приходили безумные мысли о том, чтобы подкупить местных слуг и через них передать весточку Бее, – вот только она не виделась ни с кем, кроме тех солдат, что приносили ей пищу. Эти солдаты всегда приходили вдвоем. Один оставался в коридоре, другой вносил в комнату и ставил на пол у двери миску с едой. Магелия давно уже отчаялась разозлить их колкими словами или выудить из них хоть какие-то сведения – оба солдата ни разу не сказали ей ни слова.

Кроме них единственным человеком, кого она время от времени видела, был Вельстил, нобиль с седыми прядями на висках, державшийся отчужденно, с холодной вежливостью. Именно он сопровождал Магелию, когда ее перевели в эту комнату.

Здесь было зябко и почти голо, из всей обстановки – тощий тюфяк на полу да тазик для умывания.

Размышления девушки оборвал тягучий скрип – снаружи отодвигали засов. Затем дверь распахнулась, и вошел лорд Бриен Массинг.

Он был высок и пользовался своим внушительным ростом, чтобы устрашать окружающих. Глядя на его черные волосы и неестественно бледное лицо, Магелия подумала, что он был бы, пожалуй, красив, если бы не каменное, совершенно бесчувственное выражение лица. Единственным чувством, которое изредка отражалось на этом лице, было высокомерие.

Этот человек был ей отвратителен.

Сегодня вечером лорд Массинг принарядился: черные облегающие штаны, бежевая рубаха, шоколадного цвета туника. Волосы его были тщательно зачесаны назад. Позади него стояла молоденькая служанка, которая явно, до судорог, боялась своего господина. Девушка была Магелии незнакома, значит, она родом не из Чеместука. В руках служанка держала гребешок, булавки и шелковое платье цвета слоновой кости, с легкой примесью розового.

– Снимай свое тряпье! – приказал лорд Массинг. – Служанка поможет тебе одеться как подобает.

– Не сниму, пока ты не выйдешь, – бросила Магелия.

Она не желала показывать этому человеку, что боится его.

– Тебе не удастся поговорить с ней с глазу на глаз, – отрезал он. – Раздевайся, не то я сам тебя раздену.

Это была не угроза. Магелия ясно видела, что он попросту извещает ее о том, к чему приведет упрямство, и предоставляет ей самой решить, что для нее более оскорбительно. Магелия начала расстегивать синее платье, а служанка принялась торопливо ей помогать.

Оставшись в одной сорочке, Магелия повернулась к лорду Массингу спиной. Девушка помогла ей надеть шелковое платье и туго зашнуровала корсаж. Затем она расчесала черные волосы Магелии и часть их собрала узлом на затылке, а остальные оставила привольно ниспадать на плечи.

– Вот, господин, – робко сказала она, закончив свои труды.

Бриен кивнул:

– Так гораздо лучше.

Не дожидаясь, пока Магелия повернется к нему лицом, он цепко ухватил ее за руку повыше локтя. Магелия даже не пыталась сопротивляться – она давно уже поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет. Бриен выволок ее из комнаты и протащил по коридору к другой комнате.

Из-за открытой двери Магелия прежде всего увидела большую кровать под балдахином. На небольшом столике, на железной подставке, покоился, словно покрытый изморозью, шар, и внутри него мелькали искорки. Девушка переступила порог и краем глаза уловила какое-то движение. В длинном зеркале, которое висело на стене у самого столика, отражалась она сама, Магелия.

Она выглядела как высокородная дама, как хозяйка замка, хоть сейчас готовая к приему гостей.

Комната с виду была чисто прибрана, но все же в ней витал едва уловимый неприятный запах, словно здесь пролили содержимое ночного горшка. К этой вони навязчиво примешивался незнакомый Магелии приторно-сладкий запах. Кроме лорда Массинга, который вошел в комнату сразу вслед за Магелией, здесь были еще двое. Девушка увидела их отражения в зеркале рядом со своим собственным отражением и повернулась к ним.

Возле кровати стоял старик в черной мантии и глухой маске – тот самый, которого звали Убад. Он усмехался тонкими сухими губами, пряча руки в рукавах мантии. По другую сторону кровати стоял Вельстил.

Магелия несколько раз слышала, как он называл лорда Массинга отцом, но на самом деле из этих двоих Вельстил выглядел гораздо старше. Вокруг его холодных глаз виднелись тонкие морщинки, черные волосы на висках поседели. Магелия относилась к нему лишь не многим лучше, чем к его отцу. Вельстил был, как правило, немногословен, задумчив, и, похоже, ему не по душе была ни сама Магелия, ни то, что ее похитили и держат взаперти.

Рядом с Убадом, на узком треножнике, стоял странный сосуд, чем-то похожий на вазу для цветов, которую Магелии как-то довелось увидеть. Желтовато-красный, отлитый, вероятно, из бронзы, этот сосуд был весь покрыт вытравленными в металле знаками. Почти до краев его наполняла какая-то темная жидкость, хотя различить ее подлинный цвет Магелии оказалось нелегко – слишком уж скудно была освещена комната. Ей стало не по себе, когда она осознала, что липкий, приторный запах, которым была пропитана комната, источало именно содержимое бронзового сосуда. Девушка попятилась, и тут же в спину ей уперлась твердая ладонь лорда Массинга. Магелия тут же поспешно сделала шаг вперед, чтобы избавиться от этого прикосновения.

Вельстил оглядел ее с головы до ног, и лишь тогда она увидела, что лицо его разительно переменилось. Он был необычайно бледен, и в темных глазах не было ни тени хоть какого-нибудь чувства – только холод и пустота. Точь-в-точь как у лорда Бриена.

– Не правда ли, сын мой, теперь она выглядит получше? – спросил лорд Бриен. – Я велел, чтобы это платье купили в Стравине и привезли сюда из самого Вудрана – специально для этой ночи. Мне доводилось видеть, как ты засматривался на женщин, одетых именно в таком духе.

Магелии стало страшно.

– Что вам от меня нужно? – громко спросила она. Никто из мужчин не счел нужным ей ответить.

– Отец, – сказал Вельстил, – у меня нет ни малейшего желания делать то, о чем ты просишь. Можешь не трудиться понапрасну и сразу отправить ее назад в комнату. А еще лучше – отпустить восвояси и отказаться наконец от этого безумного замысла.

Бриен толкнул Магелию к Вельстилу. Чтобы не упасть, она вцепилась в ближайший к ней столбик кровати… и замерла, увидев, что к изголовью прислонен массивный изогнутый клинок.

– Ты сделаешь, как я велю! – бросил Бриен, и в голосе его мелькнуло подобие гнева. – Нельзя допустить, чтобы пошли прахом долгие и изощренные труды владыки Убада! Он потратил всю жизнь на приготовления к этой ночи.

Лорд понизил голос, заговорил мягче, но Магелия не сводила глаз с Вельстила, то и дело украдкой посматривая на клинок.

– Ты и сам не ведаешь, сын мой, как велика уготованная тебе роль, – продолжал Бриен. – Тебе суждено зачать того, кто всех дороже нашему повелителю. Дитя Ночи не сможет вести своих сородичей в грядущую битву, не под силу это и простому смертному. Для этой цели нужен тот, в ком сольются качества и первого, и второго. Ты займешь почетнейшее место отца существа, подобного которому мир не знал даже в Забытые годы. Провозвестника того, что грядет, когда пробудится наш повелитель.

Магелия похолодела. Она не все поняла из услышанного, но и того, что поняла, ей хватило.

– Следуй же наставлениям мастера Убада, – говорил Бриен сыну. – Выпей жизнь пятерых, собранную и приготовленную для тебя, затем овладей девушкой, и пусть будет зачато дитя Дня и Ночи, пред которым преклонится весь мир. Знаю, девушка эта кажется с виду простой крестьянкой, но она древней крови, очень древней, и только ей предназначено выносить это существо.

Безжизненные глаза Вельстила широко раскрылись.

– Ты хочешь, чтоб я снова пил кровь… и чтоб зачал ребенка с… этой? – Он ткнул пальцем в Магелию. – Нет! Даже когда я готов был сделать все, только б заслужить твое благоволение, – этого я бы точно не сделал! Я не стану снова пить кровь и не коснусь этой женщины.

– Молодой господин, – вкрадчиво начал Убад, – ты не понимаешь…

– Молчи! – крикнул Вельстил. – Все это случилось из-за тебя, и я слышать больше не желаю твоих гнусных и лживых речей!

С этими словами он оттолкнул с дороги отца и, к изумлению Магелии, легко сбросил его руку, когда Бриен схватил его за плечо.

Дойдя до двери, Вельстил остановился.

– Если ты намерен и впредь прислуживать этому гнусу, – бросил он Бриену, – то тебе придется обойтись без меня!

Он ударом руки распахнул дверь и с грохотом захлопнул ее за собой.

Бриен, обогнув кровать, бросился было за ним, но вдруг резко остановился и уставился на закрытую дверь. Магелия начала потихоньку, на дюйм-два, подбираться к клинку.

Лорд Массинг и Убад стояли неподвижно.

– Могу я занять его место? – вдруг спросил Бриен. – Это сработает?

По лицу Убада, прикрытому маской, трудно было понять, что он думает об этом предложении, но Магелия почувствовала, что он застигнут врасплох. Рот его на миг приоткрылся, губы дрогнули, как будто слова Бриена ужаснули его.

Магелия между тем добралась до второго столбика в изножье кровати и уже готова была шагнуть к клинку.

Наконец Убад ответил, и в голосе его звучало неприкрытое волнение:

– Наверняка ты сможешь заставить его подчиниться. Он твой сын.

Бриен посмотрел на Магелию – и она тотчас застыла.

– Нельзя возжелать женщину по приказу, – сказал он. – А мы слишком далеко продвинулись, чтобы смириться с поражением.

Убад склонил голову так низко, что Магелия больше не видела его маски, но, когда он ответил, в его словах было чувство, очень похожее на печаль.

– Да, мой друг, мы не можем смириться с поражением, – прошептал он. – Я слышал нашего повелителя, стоял перед ним в его сне. Всю жизнь я посвятил исполнению этой задачи… Что ж, готовься.

Лорд Бриен бросил на пол свою тунику, затем снял рубашку. Плечи и грудь у него были мускулистые, но бледные и совершенно безволосые. От раны, которую в хижине нанесла ему ножом Магелия, не осталось и следа. Убад снял с треножника бронзовый сосуд и подал его Бриену.

Магелия сжалась, мечтая о том, чтобы сделаться невидимкой. Одним глазом косясь на Бриена, она дюйм за дюймом продвигалась к изголовью кровати.

– Когда призраки поблекнут, тотчас начинай пить, – сказал Убад Бриену.

Он заговорил нараспев, вначале тихо, затем все громче и громче. Порыв ветра прошел по комнате, хотя не были открыты ни дверь, ни окно. Простыни на кровати взметнулись, как живые, и Магелия в испуге шарахнулась от них.

Рядом с Убадом возникли две неярко светящиеся тени. Чем громче становился его речитатив, тем они становились яснее и четче. Они были прозрачны, но Магелия тем не менее различала цвет их волос и одежды. Одна тень была миловидной женщиной средних лет, со светло-каштановыми локонами, в рыжевато-коричневом шерстяном платье и венке из листьев, другая – свирепой амазонкой со спутанными и всклокоченными черными волосами. Она была облачена в черные доспехи, напоминавшие видом чешую гигантской змеи, и, когда она зашипела на Убада, Магелия увидела во рту у нее длинные клыки.

Разум говорил ей, что это всего лишь призраки, духи давно умерших женщин, но у них был такой живой, яростный и растерянный вид. Когда голос Убада поднялся до крика, призрачные женщины завизжали.

Силуэты их заколебались и вдруг смешались, слились друг с другом и исчезли.

Монотонный речитатив Убада еще отдавался эхом в ушах Магелии, когда Бриен поднял бронзовый сосуд и одним духом выпил его содержимое. Темно-красные струйки вытекли из уголков его рта, поползли на грудь.

Кожа Бриена порозовела, неестественная бледность сменилась почти живым оттенком. Он пил до тех пор, пока не стало ясно, что больше в него не поместится ни капли, а тогда отшвырнул сосуд, и тот с громким лязгом покатился по полу. Бриен пошатнулся, плотно сжал губы, как будто выпитая жидкость плескалась у него в горле и грозила вот-вот вырваться наружу.

Пение Убада оборвалось, и старик, разом обессилев, привалился к стене.

– Пора! – только и сумел выдохнуть он.

Бриен обогнул кровать, направляясь к Магелии.

Девушка бросилась к сабле. Одним движением она выдернула клинок из ножен и, держа саблю двумя руками, развернулась к Бриену, который не сводил с нее алчных остекленевших глаз. Изогнутый кончик сабли прочертил отметину на его плече и наискось распорол грудь.

Бриен закричал от боли и потрясения. Магелия пошатнулась, едва удерживая в руках саблю, откачнулась под ее тяжестью к стене. Когда она попыталась нанести еще один удар, Бриен стремительно шагнул к ней вплотную и тыльной стороной ладони наотмашь ударил ее по лицу.

Мир перед глазами Магелии вспыхнул нестерпимо ярко, затем померк – и она почувствовала, что падает. Что-то больно чиркнуло по пальцам – это Бриен вырвал у нее из рук саблю. Затем голова ее ударилась о тюфяк кровати, и снова в глазах у нее помутилось. Бриен всей тяжестью навалился на нее, раздирая на ней платье. Плоть его была теперь на ощупь совсем не такая ледяная и твердая, как когда он за руку выволок ее из родного дома, – теплая и даже горячая. Кровь из раны на его груди размазалась по ее обнаженному телу.

Она попыталась бороться, но под тяжестью его тела не могла даже шевельнуться, а он, не мешкая, прижал ее руки к кровати, затем одним рывком вошел в нее, и все ее тело взорвалось болью.

Больше Магелия не помнила ничего – до той минуты, когда леденящий холод вырвал ее из небытия. Бриен стоял у изножья кровати и смотрел на нее с выражением, которое она никак не ожидала увидеть в его глазах.

Страх. Это был страх. Безупречное жестокое лицо Бриена корчилось от боли, и холод, наполнявший комнату, становился все сильнее.

Каменея от потрясения, Бриен только и прошептал:

– Нет!

Кровь отхлынула от его лица, и оно стремительно покрывалось морщинами.

Преодолевая жгучую боль между ног и холод, от которого немело все тело, Магелия смотрела, как Бриен старится на глазах.

– Убад! – крикнул он старческим каркающим голосом. – Почему… почему ты не предупредил меня?

– Потому что тогда ты не решился бы пожертвовать своим сыном, – глухо ответил Убад, отводя взгляд.

– А мной, стало быть, ты решился пожертвовать? – Голос Бриена превратился уже в сиплый шепот.

– Мы не можем потерпеть поражение, – прошептал Убад.

Бриен был уже чудовищно стар, волосы осыпались с его головы, как осенние листья. Кожа сохла, натягиваясь на костях, и вдруг треснула, точно старый выцветший пергамент.

И Магелия закрыла глаза, не желая видеть, что будет дальше.

Она не знала, сколько времени прошло до того, как она опять пришла в себя. Было темно – комнату освещали только искорки, плясавшие в загадочном шаре. Рядом с кроватью стоял Вельстил.

– Как ты? – спросил он.

Вместо ответа Магелия лишь судорожно втянула в себя воздух. Она не допустит, чтобы ее тюремщики увидели, как она плачет. Все ее тело ныло от боли, как избитое, и у нее не было сил даже сесть.

– Помоги ей, – приказал Вельстил, глядя перед собой.

Магелия с величайшим трудом повернула голову. По другую сторону кровати стоял один из тех двоих солдат, что приносили ей еду. Он наклонился к Магелии и поднял ее на руки.

– Осторожнее, – бросил Вельстил.

Обмякшую от боли, обессилевшую Магелию перенесли в другую комнату – с большой кроватью и белым, разрисованным узорами платяным шкафом. Служанка – та самая, что не так давно помогала ей одеваться, – суетилась, таскала тазы с водой и чистые полотенца. Магелию уложили на кровать. Вельстил стоял неподалеку, притихший и изможденный, но к Магелии он так и не прикоснулся.

– Моего отца больше нет, и теперь я здесь хозяин, – сказал он. – Ты носишь его дитя, и никто не причинит тебе зла. Эта девушка будет тебе помогать, заботиться о тебе. Если тебе что-то понадобится – она принесет.

Магелии не дозволяли выходить из замка, но она и сама, впрочем, сильно переменилась. Она не могла бы объяснить, отчего запоздалая заботливость Вельстила вызывала в ней откровенную печаль, к которой примешивалась благодарность. Все более очевидной становилась ее зависимость от Вельстила, дошло до того, что Магелия в его отсутствие пугалась даже темноты в собственной спальне. Спала она днем – только ради того, чтобы бодрствовать не в одиночку, а в компании Вельстила.

Иногда, правда, ему требовалось побыть одному, но чаще всего, как обнаружила Магелия, он не возражал против ее общества, если только при этом она не касалась его и не говорила слишком много во время его занятий. Когда ее живот начал заметно расти, Вельстил стал вдвойне заботливее и даже заказал для нее хлопчатобумажные платья с просторными корсажами, чтобы ее одежда не стесняла ребенка.

Сам Вельстил перебрался в другую спальню, а из старой велел вынести всю обстановку и сжечь, в том числе и кровать под балдахином. Он сохранил только шар с порхающими искорками, но в ту спальню больше не вернулся. Убаду было разрешено остаться в замке, но с тем условием, что он не будет попадаться на глаза Вельстилу.

– Отчего ты не избавишься от этого мерзкого старика? – спросила как-то ночью Магелия.

Они сидели в новой спальне Вельстила, и Магелия вышивала одеяльце для будущего ребенка. Вельстил проводил в этой комнате по многу часов, мастерил какие-то странные штуки и вырезал на них странные знаки, нашептывая при этом всякие непонятные Магелии слова.

– Потому что тебе может понадобиться его помощь при родах, – ответил он.

Ответ был настолько неожиданный, что она надолго замолчала. Прежняя Магелия пригрозила бы проткнуть его мечом, если он позволит Убаду хоть на шаг подойти к ее ребенку, но сейчас она просто опасалась, что, если проявит несговорчивость, Вельстил попросту покинет замок… и тогда она останется здесь совершенно одна.

– Почему ты так думаешь? – спросила Магелия. – В деревне есть хорошая повитуха.

В последнее время Вельстил трудился над тонким бронзовым кольцом. Занятие это отнимало много времени. Однажды он почти всю ночь истратил на то, чтобы вырезать стальной иглой один-единственный знак в цепочке мелких значков, тянувшихся по внутренней поверхности кольца. Единственной вещью, помимо этого кольца, которая занимала Магелию, был ярко сиявший топаз, лежащего рядом с переплетенными в кожу книгами.

Вельстил оторвался от кольца и взглянул на нее с легким раздражением:

– Твой ребенок неестественного происхождения, стало быть, и его появление на свет может проходить отнюдь не естественным путем. Нам еще могут понадобиться знания наставника Убада.

Магелия кивнула и вернулась к своему вышиванию. Она найдет способ не допустить Убада к своему ребенку.

Вельстил надел кольцо на палец. Сияние топаза, лежащего на столе, вдруг погасло, и Вельстил удовлетворенно кивнул.

– Превосходно, – пробормотал он себе под нос. Магелия не стала спрашивать, чем именно он так доволен.

Когда приблизился срок родов, Вельстил обеспокоился тем, что Магелии надо больше гулять и дышать свежим воздухом. С наступлением темноты он сам выходил вместе с ней побродить по внутреннему двору замка. Порой он брал с собой шар с искорками и, пока Магелия гуляла, присаживался где-нибудь почитать. Она ничего не имела против, если только все время могла видеть его. Ей так и не удалось понять, кому на самом деле предназначалась забота Вельстила – ей, Магелии, или ее нерожденному ребенку.

Как-то ночью, во время такой прогулки, Вельстил был больше обычного рассеян и озабочен.

– Что-то случилось? – спросила Магелия осторожно, потому что он терпеть не мог, когда ему мешали размышлять.

– Да нет, – ответил Вельстил, обращаясь не столько к ней, сколько к себе самому. – Сегодня днем я видел сон. Я и не знал, что мне могут сниться сны. Я перестал видеть сны, с тех пор как… вскоре после того, как мы приехали сюда.

– Это был кошмар? – озабоченно спросила Магелия.

Вельстил поглядел на нее, покачал головой, нахмурясь, как будто опешив оттого, что позволил себе заговорить на такую личную тему. Он мимоходом заметил, что надо бы произвести кое-какие работы во внутреннем дворе, и вдруг остановился, поднес руку к седой пряди на виске.

– Что такое? – спросила Магелия. – Ты болен?

Вельстил ничего не ответил ей и долго стоял так, что-то шепча невидимому собеседнику. Наконец он пришел в себя и проводил Магелию в замок.

После этой ночи Вельстил кое в чем переменился.

Не то чтобы он перестал быть добр с Магелией, но их разговоры, и без того не особо содержательные, почти что сошли на нет. Вельстил заговаривал с ней только для того, чтобы поинтересоваться ее здоровьем или состоянием ребенка. Порой с наступлением ночи он являлся вполне отдохнувшим, но гораздо чаще едва ли не шатался от усталости, как будто не спал вовсе. В такие ночи он снова шептал что-то в пустоту и все потирал ладонями виски, словно его мучила головная боль.

Прошло еще два месяца, живот Магелии все рос, и ребенок шевелился в ней, толкался, сучил ножками. Это ощущение показалось ей восхитительным, и она часто разговаривала с ребенком, потому что больше никого у нее не осталось. Ей наплевать было, кто отец ребенка. Это дитя принадлежит ей, и только ей.

Вельстил смешивал эликсиры, выпивал их и все чаще ночами нараспев произносил заклинания. Состояние его заметно улучшилось. Похоже, он сумел обуздать то, что его мучило, но и его интерес к ребенку Магелии возрос.

Как-то ночью, когда Вельстил работал в своей комнате, Магелия вошла туда без стука и увидела, что он сидит за столом и мизинец у него на левой руке замотан окровавленным лоскутом. Вельстил бросил что-то в чашу, которая стояла перед ним на столе, и жидкость в чаше тотчас зашипела и забулькала. Магелия подошла ближе. Вельстил был так сосредоточен на своем занятии, что не заметил ее. Рядом с чашей лежали заготовки кулона с жестяной подложкой и большой, весь измазанный в крови кухонный нож.

Магелия наклонилась, глянула через плечо Вельстила на стол – и вскрикнула. В чаше шипела и булькала верхняя фаланга его мизинца. Кислота уже начала разъедать плоть.

Наклонившись, Магелия задела плечо Вельстила. Он, почувствовав это, вздрогнул и резко обернулся.

– Убирайся! – властно бросил он. – Я работаю.

И Магелия, обхватив руками живот, бежала в спальню. Прежнее, неукротимое «я» нашептывало ей, что отныне ей, быть может, придется оберегать своего ребенка не только от Убада.

В ночь, когда у Магелии начались схватки, Вельстил снова стал тем заботливым и обходительным человеком, каким был в первые месяцы беременности Магелии, до того как ему начали сниться сны. Он велел все тому же солдату, имени которого Магелия так и не узнала, уложить ее в кровать, а затем послал за служанкой.

– Я привезу повитуху, – объявил он.

– Ее зовут Бетина, – сказала Магелия. – Она принимала роды у моей матери.

Несмотря на боль, она не могла удержаться от того, чтобы не улыбнуться Вельстилу. Он решил сам отправиться за повитухой, вместо того чтобы послать за ней кого-нибудь из солдат. Схватки становились все чаще и болезненнее, но Магелия не кричала. Вскоре после того, как Вельстил уехал, она перекатилась на бок и глянула на дверной проем.

Там стоял наставник Убад… стоял с таким видом, как будто наблюдал за Магелией сквозь свою безглазую маску.

– Держись от нас подальше, – бросила Магелия.

Он заскользил прочь, дальше по коридору, и скоро исчез из виду.

Вельстил, кажется, отсутствовал уже целую вечность, но ведь это были первые роды Магелии, да и схватки затянулись. Она чувствовала, как ребенок движется в ее животе, и понимала, что ей надо тужиться, чтобы вытолкнуть его. Магелия так и попыталась сделать – и тут же ее тело пронзила такая боль, что перед глазами все расплылось. Магелия закричала.

Служанка опрометью бросилась к ней:

– Что такое, сударыня?

Магелия уже собиралась ответить, когда ребенок вдруг сам толкнулся изнутри, и она снова закричала от боли.

В комнату ворвался Вельстил, а за ним по пятам бежала повитуха Бетина. Вельстил нес с собой небольшой сверток в ветхом окровавленном одеяльце.

– Что это? – прошептала Магелия.

– Пошла вон! – приказал Вельстил служанке.

Она поспешно выбежала из комнаты, и Магелия осталась наедине с Бетиной и Вельстилом.

Ребенок вновь толкнулся, и на сей раз боль была такая острая, что Магелия не могла ни говорить, ни дышать. Казалось, изнутри ее плоть вспарывают крохотные ножи, как будто ребенок когтями прокладывал себе путь наружу. Над ней стояла Бетина, и лицо у повитухи было мертвенно-белое, как у тяжело больной или как у человека, который только что испытал немыслимые мучения.

– Магелия… – тихо проговорила повитуха. – Крепись, доченька. Дай я гляну, что там у тебя не ладится.

Вельстил положил сверток и присел рядом с Магелией, у изголовья кровати. Что-то теплое хлынуло между ног, и она подумала, что это, быть может, наконец отошли воды.

Бетина в ужасе охнула, и Магелия поняла, что ошиблась.