Текст книги "Мятежный дух"

Автор книги: Барб Хенди

Соавторы: Дж. С. Хенди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Листья, дрожавшие перед ее лицом, налились вдруг голубовато-белым светом – это пробудилось ее магическое зрение.

Винн услышала пронзительный вой Лилии, а затем в ее сознании яростно взревел знакомый хор крылышек-листьев.

Кощунство! Мерзкая тварь, соглядатай! Скверна пробудилась в твоей плоти.

Незримое щупальце снова дернуло Винн за ногу и поволокло быстрее. Ветки и листья хлестали ее по лицу и рукам. Голубоватый туман Духа, сочившийся из листьев, превратился в размытое марево. Винн отчаянно цеплялась за ветки, но они только гнулись и ломались в ее руках.

Винн схватилась за одну ветку у самого ствола, стремясь удержаться. Ногу от колена до бедра терзала боль, и все ее тело вытянулось, от рывка натянувшись как струна. В листве над ее головой раздались рычание и треск сучьев.

Прямо перед ее глазами струился под корой дерева голубовато-белый туман Духа.

Он пылал ослепительным сиянием, которое уже было знакомо Винн, – точно так же нестерпимо сиял Малец, когда она видела его магическим зрением.

Слепящее голубовато-белое сияние струилось внутри дерева, меняя направление, извиваясь, как живое и обладающее волей.

Ты слышишь нас… слушаешь то, что не надлежит ведать смертным. А теперь ты еще и видишь нас? Сие запретно!

Листья над головой Винн раздвинулись. В разрыв между ними прямо ей в лицо просунулась голова, источавшая голубовато-белое сияние. Винн от страха едва не выпустила спасительную ветку, но тут же разглядела прозрачно-кристальные глаза.

Маджай-хи схватил зубами рукав ее рубахи.

* * *

Малец услышал вой Лилии, а затем увидел, как из-под ветвей у основания дерева показались ноги Винн. Левую ногу до коленей туго оплетал оживший корень. Малец кое-как выпрямился, шатаясь, двинулся к Винн – и тут из леса на прогалину со всех сторон вылетела стая маджай-хи.

Трое псов тотчас нырнули в крону рухнувшей березы, а черный вожак выскочил на середину прогалины. И заметался, уворачиваясь от разбушевавшихся корней. Малец воззвал к своим сородичам.

Прекратите! Вы обнаружены, но убийство смертной ничего не изменит!

Ожившие корни взвились в воздух, рассыпая комки свежей земли. Один из корней хлестко опустился, метя в Мальца.

Пес отскочил, и удар корня пришелся по земле. К нему ринулся черный вожак. Ухватил зубами тонкий конец корня и, резко сомкнув челюсти, перекусил.

Панический страх отступил, и Мальца охватила ярость. Сородичи не стали его слушать и вдобавок попытались убить Винн. Все потому, что она их слышала и, подобно самому Мальцу, раскрыла их обман. Из гущи березовых листьев выпрыгнула Лилия, а за ней еще двое маджай-хи.

Один из корней со всей силы хлестнул по кроне березы. Фонтаном ударили вверх листья, и с хрустом сучьев слился скулящий визг.

Корень, державший Винн, изогнулся, резко дернулся – и девушка выкатилась на лужайку. Рукав ее рубахи был разорван вдоль.

На помощь Винн и Лилии бросились в гущу ветвей трое маджай-хи, но выбрались оттуда только двое.

Малец метнулся к Винн, задыхаясь от гнева.

Теперь вы обратились против своих же детей, когда-то родившихся во плоти? Это вы, а не я, сошли с верного пути!

Винн, оглушенная, лежала неподвижно, а корень полз, извиваясь, вверх по ее ноге, тянулся к туловищу. Кончик корня скользнул по ее груди и потянулся к горлу, но Малец впился в него зубами, рванул что есть силы и изодрал в лохмотья. Затем ухватил зубами Винн за воротник рубахи.

Очередной корень уже падал вниз, когда рядом с Мальцом возникла Лилия. Она тоже вцепилась в рубаху Винн, и они разом отпрыгнули, потащив девушку за собой. Корень хлестнул по земле с таким оглушительным хлопком, что он отдался дрожью в лапах Мальца.

Пес выскочил на открытое место перед вывороченным комлем березы. И покрепче уперся лапами в землю, усыпанную листьями, пытаясь устоять под неистовым напором вихря.

Никто больше не станет жертвой вашего коварства!

Малец ощутил движение стихий Земли и Воздуха, влажное дыхание Воды и даже жар Огня от своей разгоряченной плоти. Все они смешались с его собственным Духом, когда он грозно двинулся на своих сородичей.

* * *

Винн откатилась в сторону. Раздался оглушительный треск, и земля под ней содрогнулась. Перевернувшись на бок, она увидела рядом с собой Лилию – и в этот миг на прогалину стремглав вылетел Малец.

Винн на миг сжалась, увидев, как грозно извиваются в воздухе живые корни. Черный вожак и еще двое маджай-хи, примчавшиеся за Мальцом, принялись бесстрашно дразнить корни, то подскакивая к ним, то стремительно отбегая прочь. Магическим зрением Винн видела, что псы как бы раздвоились. Внутри серебристо-серых силуэтов маджай-хи светился голубовато-белый туман Духа. Совсем не так выглядели дерево со своими корнями – и Малец.

Слепяще-белое сияние стихийных духов переливалось под темной корой, словно струйки испарений. А у Мальца – единственного на всей прогалине – облик был только один.

Целостный, ослепительно сверкающий силуэт. Шерсть его блистала, словно мириады серебряных шелковинок в лунном свете, а глаза излучали собственный свет.

И вот сияние, из которого был соткан Малец, запылало.

Винн не знала, что он делает, но ощутила резь и жжение в глазах. Она обеими руками обхватила Лилию, не дав ей сорваться с места.

Струйки белого тумана поднимались от Мальца, принимая облик призрачных языков пламени. Винн сощурилась от невыносимо слепящего света, но все же не могла оторвать взгляда от Мальца. Подобравшись, угрожающе наклонив голову, он целеустремленно шел к поваленной березе.

Старый вожак и его сотоварищи резко остановились. Попятились, не сводя глаз с Мальца. Корни, извивавшиеся в воздухе, как будто заколебались, а затем один из них ударил, как бичом.

Винн перестала дышать, увидев, что удар направлен на Мальца.

Силуэт, окруженный полыхающим сиянием, проворно отскочил. Корень грянулся о землю с такой силой, что почва под Винн содрогнулась. Прежде чем корень успел изогнуться и отпрянуть, Малец бросился на него.

Винн почудилось, что сквозь голубовато-белый туман она различает собачьи зубы, намертво сомкнувшиеся на корне.

И сверкающий силуэт Мальца полыхнул совсем уж нестерпимым сиянием.

Винн поморщилась, словно из непроглядной темноты ее вытолкнули под лучи полуденного солнца. В голове ее раздался шелест тысячи крылышек-листьев. Слов было не различить – только дикий, нерассуждающий страх. Затем этот ропот перекрыл одинокий голос Мальца:

Я вас разорву… изничтожу… превращу ваши жалкие останки в ничто!

Винн прижалась к Лилии. Понемногу к ней возвращалось обычное зрение, но перед глазами плыли яркие разноцветные круги. Она едва различала смутный силуэт Мальца, который расхаживал перед комлем березы.

Кроме него, там уже ничто не двигалось.

Если вы еще раз тронете меня или тех, кто мне дорог… берегитесь!

Постепенно в глазах Винн прояснялось. Магическое зрение ушло, и теперь в лунном свете она могла разглядеть только напряженно замершего Мальца.

Над ним бесформенным комом высился комель березы, но корни, торчавшие во все стороны, застыли, как будто высокое дерево только-только рухнуло, вывернув их из земли. Даже слабый ветерок не касался листьев, медленно опадавших на землю.

Винн на четвереньках поползла к застывшему неподвижно Мальцу.

* * *

Они ушли.

Малец чувствовал, как невыносимое напряжение медленно покидает его тело. Он обратился против своих сородичей. И до сих пор ощущал вкус их сути, словно вкус крови во рту.

Нет, они ему не сородичи, больше не сородичи.

Малец больше не хотел иметь с ними ничего общего. Им наплевать было на жизни, которыми они играли в своих замыслах, тайных для мира, который, неизвестно по какому праву, объявили своим. Они легко пожертвовали бы и теми, кого он, Малец, полюбил, – все ради некоей цели, о которой они даже не соизволили ему сообщить.

В своем бессердечном самодовольстве они рассекли его память на куски и оставили ему только то, что наилучшим образом служило их прихоти.

Тонкие теплые пальцы погрузились в шерсть на его загривке, ласково погладили шею.

Винн опустилась на колени рядом с Мальцом. Лицо ее было исцарапано и перепачкано. Одежда пропиталась кровью, натекшей из ссадины на ладони и неглубокого пореза на виске. Она выглядела очень маленькой и хрупкой.

– Извини, – выдавила она. – Я совсем не хотела… не хотела никого обидеть. Я просто испугалась за тебя, когда услышала, что они сказали… и что ты им ответил.

Малец заглянул в ее карие глаза. Винн совершенно незачем было извиняться. В том, что с ней происходило – магическое зрение, новоявленная способность слышать его речь, – вовсе не было ее вины. Малец только жалел, что не понимает, почему все это происходит и как это остановить.

К ним подобралась Лилия и, высунувшись из-за Винн, осторожно обнюхала Мальца. Прочие маджай-хи держались на почтительном расстоянии и не проявляли ни малейшего желания подойти поближе.

Видели ли они, как Малец обратился против своих сородичей? Считают ли его теперь неким непостижимым существом, которое лишь скрывается за обманчиво привычным обликом?

Один только черный вожак пересек прогалину. Он шел, не сводя глаз с Мальца, и, только когда подошел ближе, повернул седую морду к Винн. Затем вожак торопливо потрусил к поваленной березе и нырнул в ее крону, но, по крайней мере, сейчас он уже не рычал на Винн.

Лилия вытянула шею и вновь обнюхала Мальца. Пес опустил голову. Что она теперь станет о нем думать?

Теплый язык Лилии прошелся по его морде до самых ушей. Малец ощутил безмерное облегчение… и настолько же безмерную усталость.

– Ты не один, Малец, – прошептала Винн.

От поваленной березы донесся скорбный вой.

Малец поднял голову, и все трое – он, Лилия и Винн – посмотрели туда, где только что проскользнул между ветвей старый вожак. Когда стая появилась на прогалине, на помощь Винн и Лилии бросились в гущу листьев трое маджай-хи.

Но выбрались оттуда только двое.

ГЛАВА 13

Чейн направил коня в обход иззубренного скального выступа. Каждую ночь он следовал за Вельстилом на юго-восток, вглубь Коронного кряжа, по дороге, указанной пожилыми супругами-мондьялитко. И всякую минуту ожидал, что какая-нибудь из лошадей падет.

С наступлением каждых новых сумерек животные двигались все медленнее. Вельстил словно не замечал этого и безжалостно погонял своего коня.

Несколько раз, проснувшись, они обнаруживали, что палатка завалена снегом. Чейн терпеливо откапывал их, но однажды снегопад выдался таким обильным, что им пришлось провести в палатке ночь. То была не самая приятная ночь в жизни Чейна, потому что всякая задержка приводила Вельстила в бешенство.

Нынешняя ночь выдалась холодной, но ясной, и Чейн осадил коня, когда Вельстил вдруг остановился, чтобы посмотреть на звезды.

– Долго нам еще ехать? – спросил Чейн.

Вельстил помотал головой:

– Пока не увидим ущелье. Как там говорила старуха… точно огромный желоб, пробитый прямо в скалах?

– Да, верно, – сказал Чейн.

Большую часть этого путешествия Вельстил молчал, погруженный в свои мысли. Чейн не слышал, как его спутник разговаривает во сне, с того самого утра, когда Вельстил проснулся с диким криком. С тех самых пор Вельстилу нечасто снились сны. Также он почти перестал заботиться о своей внешности. Черные волосы свисали ему на лоб липкими нечесаными прядями, а некогда щегольской плащ все больше превращался в лохмотья. Впрочем, Чейн и сам выглядел не лучше.

– Надо подыскать место для палатки, – сказал он.

Вельстил не шелохнулся, все так же вперив взгляд в ночное небо.

Чейн направил коня вперед, высматривая естественное укрытие. Приятно было хоть ненадолго побыть в одиночестве – Чейн не сомневался, что его спутник понемногу сходит с ума.

Признаки безумия с каждой ночью проявлялись в Вельстиле все отчетливее, хотя иногда наступало просветление и он становился таким, каким был во времена их знакомства в Беле. Они коротали время за уроками нуманского, которые Вельстил давал Чейну; развлечение было так себе, но все лучше тягостного молчания, и к тому же это занятие не давало Вельстилу замыкаться в своих полубезумных мыслях. Чейн теперь говорил на родном языке Винн хотя и короткими, но вполне законченными фразами.

Вельстил позаботился о том, чтобы им не пришлось голодать, однако его способ кормиться не доставлял Чейну никакого удовольствия. Как можно довольствоваться такой безвкусной и малоприятной пищей – для него было непостижимо.

В мыслях Чейн частенько возвращался к волнующим воспоминаниям об охоте – вкус плоти, разрываемой зубами, вкус теплой крови во рту, страх жертвы, от которого наслаждение только острее. Конечно, способ Вельстила дольше сохраняет силы, а в нынешних обстоятельствах это необходимо. Но ведь Вельстилу нравилось так питаться! Вот этого Чейн никак понять не мог.

Он спешился и поднялся вверх по каменистому склону до карниза, который нависал над почти отвесной гранитной стеной. Вот подходящее место для стоянки. Можно будет закрепить холщовое полотнище на выступах карниза, привалить нижний край полотнища камнями – и получится что-то вроде спаленки. Чейн не прочь был побаловать себя, обустроив себе отдельную спаленку, а потому вернулся к своему коню и принялся развязывать туго скатанный холст.

На миг он оторвался от работы, чтобы окинуть пристальным взглядом чахлые ели с редкими ветвями и прислушаться к звукам уходящей ночи, – однако услышал лишь завывания ветра, хлеставшего порывами по склону горы. Чейн содрогался при мысли о предстоящем дневном сне. Весь день прятаться от солнца бок о бок с Вельстилом, чтобы потом всю ночь на ледяном ветру погонять измученного коня… Единственное утешение – уроки нуманского языка.

Чейн позволил себе закрыть глаза, и мысли его унеслись далеко отсюда.

В Малурне, на далеком континенте по ту сторону Западного океана, расположена первая миссия Гильдии Хранителей. Ученые мужчины и женщины в светло-серых мантиях бродят по ее старинным гулким коридорам. Какие там, должно быть, библиотеки и архивы, шкафы и столы со свитками, книгами и пергаментами, озаренные светом холодных ламп…

Чейн увидел там себя.

Его рыжеватые волосы чисто вымыты и зачесаны за уши. Он сидит за столом, изучая древний пергамент. Не тщательно переписанную копию, но оригинал, найденный где-то в далеком, давно обезлюдевшем месте.

Ноздри щекочет знакомый аромат мятного чая. Чейн поднимает голову и видит, что к нему с подносом в руках идет Винн. Она ласково улыбается, и эта улыбка предназначена только ему. Ее вьющиеся темно-русые волосы заплетены в длинную косу, а оливково-смуглое лицо отливает нежным сиянием в свете кристалла.

Винн ставит на стол поднос, на котором дымятся две чашки. Чейну хочется улыбнуться ей в ответ, но он не в силах улыбаться. Он может только наслаждаться созерцанием ее лица. Винн протягивает руку и нежно касается его щеки. Тепло ее ладони порождает в Чейне дрожь. Винн садится рядом, задает вопросы, жадным взглядом изучая пергамент. Так они и беседуют ночь напролет, покуда у Винн не начинают слипаться глаза – ее клонит в сон. В этот восхитительный, умиротворенный миг Чейн замирает, не зная, отнести ли ее в спальню или же сидеть и любоваться, как она засыпает…

Конь Чейна неистово заржал. Чейн мгновенно открыл глаза, и видение исчезло.

Снизу, от подножия склона, между скрюченных ветром деревьев к ним крались дикие собаки. Чейн не услышал и не учуял их, погруженный в свои блаженные грезы.

Шестеро псов, не сводивших глаз с коня и его хозяина, с ворчанием подбирались все ближе и ближе.

Все они были черной масти с редкими пятнами бурого или серого цвета, и у всех на боках зияли проплешины – от постоянного недоедания у животных выпадала шерсть. Желтые глаза горели голодным огнем, под обвисшей дряблой кожей ходили ходуном ребра.

Конь замотал головой и попятился, отчего из-под копыт покатились вниз по склону мелкие камешки.

Схватив поводья, Чейн протянул руку к седлу – туда, где у седельной луки висел в ножнах его меч. Как эти твари умудрились выжить в этих бесплодных местах? Пальцы Чейна сомкнулись на рукояти меча, и в тот же миг два ближайших пса бросились под брюхо коня. Чейн отпрянул от животного, взвившегося на дыбы, и тогда первый пес прыгнул.

Он повис на горле коня, цепляясь передними лапами за шею. Второй пес вцепился лошади в ногу. Конь пронзительно заржал и попятился. Прежде чем Чейн успел вступить в бой, за спиной у него раздалось рычание.

Он развернулся в тот миг, когда тощий пес уже взвился в прыжке. Чейн отпрыгнул в сторону и нанес удар.

Его клинок насквозь проткнул шею зверя.

Пес рухнул наземь и заскользил вниз по склону, оставляя за собой кровавый след. Еще один зверь прыгнул Чейну на спину и сбил его с ног.

Острые зубы вонзились в основание его шеи, и он услышал, что пронзительное ржание коня заглушило рычание других псов.

Чейн выпустил меч и перекатился на спину, придавив своей тяжестью пса, но тот не ослабил хватку. Чувствуя, как собачьи зубы рвут его кожу, Чейн вывернул руку и со всей силы ударил локтем назад. Глухо хрустнули ребра, и пес со сдавленным всхлипом разжал челюсти. Чейн развернулся, встав на колени, прижал голову пса к земле и ударом кулака размозжил ему череп.

Его конь упал. Четверо оставшихся псов яростно терзали его, и жалобное ржание животного сменилось затихающими хрипами.

Внезапно все псы остановились. Разом подняли окровавленные морды.

Позади них стоял Вельстил, держа в руке поводья своего коня. На лице его было написано откровенное недоумение.

– Почему ты их не остановил? – резко спросил он. – Чего ради сам полез в драку, точно бешеная шавка?

– Я пытался… – сиплым шепотом ответил Чейн. – Их было слишком много, чтобы управиться со всеми разом.

– Ты же вампир, – с отвращением сказал Вельстил. – Ты мог бы укротить этих тварей силой мысли.

Чейн моргнул.

– Я не обладаю такой способностью. Торет говорил, что у таких, как мы, со временем развиваются разные способности – у каждого свои. Мне вот такого не дано.

Гримаса отвращения исчезла с лица Вельстила, и он обреченно покачал головой, казалось состарившись на глазах.

– Да… верно. – Он окинул испытующим взглядом псов, затем посмотрел на грудь Чейна. – Ты по-прежнему носишь на шее этот свой сосуд?

Чейн схватился за кожаный шнурок, липкий от его собственной черной крови. Потянув за шнурок, он извлек из-под рубахи небольшой бронзовый сосуд.

Вельстил шагнул ближе, пройдя мимо псов, которые даже не шелохнулись.

– Одного оставь в живых, сделаешь его фамильяром. Он будет разведывать дорогу и, быть может, пригодится нам в поисках.

Он отвернулся, мельком глянул на издыхающего коня и устало вздохнул.

Чейну всегда казалось странным слышать, как вампир вздыхает, – даже если это делал он сам. Вампиры вдыхали и выдыхали воздух, только когда им требовалось поговорить, а уж вздохи были только привычкой, сохранившейся от прежней, смертной жизни.

– Пойдем пешком, а на моего коня навьючим вещи, – сказал Вельстил. – Собери, что там осталось от корма твоего коня, и нажарь конины – пригодится кормить твоего нового фамильяра.

Чейн подобрал меч. Решение Вельстила было разумно и здраво, но вокруг стоял чересчур сильный запах крови. Он ощутил приступ голода, хотя сейчас и не нуждался в пище.

Лошади, псы – тупые бессловесные животные… Но конь верно служил Чейну, а собаки всего лишь хотели выжить. Чейн понимал их, и ему стало не по себе, когда он проткнул мечом первого пса. Даже услышав его предсмертный визг, остальные псы не тронулись с места – стояли и ждали, когда их прикончат.

Он не стал тратить время на выбор и просто убивал псов, покуда не остался только один. Тогда Чейн закрыл глаза и вновь представил…

Обитель мира и покоя, где округлое лицо отливает нежным сиянием в свете холодной лампы. Глаза ее слипаются, и она задремывает над пергаментом, и тогда Чейн протягивает к ней руку…

* * *

Вместе с Мальцом и Лилией Винн вернулась к лесной стене. Серебряного оленя там уже не было, но прочие маджай-хи бродили поблизости.

Царапины на лице и руках саднили, левая нога болезненно ныла, но Винн, хромая, упрямо шла вперед. Что значили все эти мелочи по сравнению с изувеченным телом маджай-хи, которое они нашли под ветвями рухнувшей березы? Серо-стальная самка пришла на помощь Винн, когда стихийные духи пытались ее прикончить. Теперь брат-близнец погибшей бесцельно бродил меж деревьев, почти не приближаясь к остальным маджай-хи.

Из всех опасностей, с которыми довелось столкнуться Винн – от вампиров до лорда Дармута и его прислужников, – больше всего ужаснула ее внезапная ярость духов. Такого она никак не ожидала.

До встречи с Мальцом Винн полагала, что стихийные духи не более чем умозрительное обозначение стихийных сил, из которых создан ее мир. Познакомившись с Мальцом и поверив в его необыкновенную сущность, она пришла к убеждению, что все стихийные духи такие, как он, – загадочные, но вместе с тем благожелательные.

Они убили маджай-хи только потому, что Винн подслушала их и узнала, как они обошлись с Мальцом.

Мир в глазах Винн лишился изрядной доли осмысленности.

Малец подошел к колючим плетям ежевики, заплетавшим просветы между деревьями лесной стены. Расставил лапы, прочно уперевшись в землю. Винн и без помощи магического зрения догадалась, что он делает.

Она видела, как шелковистые языки призрачного белого огня поднимались вокруг Мальца, когда он выступил против своих сородичей. Когда Малец обрушился на них, чтобы защитить ее, Винн, тело его полыхнуло таким нестерпимым светом, что она на миг ослепла. И сородичи Мальца бежали в страхе.

Малец так часто злил Винн своими собачьими замашками, своим неряшеством и обжорством, что ей нелегко было помнить, кто он есть на самом деле. Когда он, чавкая, пожирал жирную сардельку, Винн не понимала, как существо, в котором воплощено вечное сияние духа, может вести себя настолько… по-животному.

И все же Малец был стихийным духом – теперь отверженным. Наверное, можно было сказать, что он предал своих вечных сородичей, хотя лучшего они и не заслуживали.

Малец сомкнул зубы на плети биссельники, и Винн, холодея, зачарованно следила за происходящим.

Округлые ягоды меж широких листьев и длинных шипов кустарника съежились, превращаясь в цветы, затем в крохотные бутоны. Листья и шипы уменьшились, стали светло-зелеными черенками. Плеть на глазах укорачивалась, отступая все ниже к земле.

Винн смотрела, как буйная зрелость колючего кустарника сменяется нежным детством. Окончательно уменьшившись, бывшая плеть ушла в землю, в семя, из которого выросла.

– Ты обращаешь вспять течение жизни? – прошептала Винн.

Малец шагнул в пустоту, оставшуюся на месте кустарника, и в сознании Винн прошелестел одинокий голос крылышка-листа:

Только чтобы изгнать касание моих сородичей… след их воли в этом мире… так же, как я изгнал их из корней, тянувшихся к тебе.

Винн уже привыкла понимать его речь, звучавшую одновременно на многих языках, хотя при этом ее по-прежнему мучила тошнота. Черный вожак последовал за Мальцом в недра лесной стены. Винн, Лилия и другие маджай-хи двинулись за ними.

Рассвет сменился утром, утро перешло в день, а Малец все прокладывал путь через лесную стену. В благоговейном трепете Винн смотрела, как он вновь и вновь покусывает и лижет преображенную растительность, возвращая ее в природное состояние. Солнце уже стояло над вершинами деревьев, когда перед Мальцом пала последняя преграда. Вслед за ним Винн прошла через заросли гигантских папоротников, чьи зеленые макушки подымались выше ее головы.

Она вышла на край поляны, поросшей сочной зеленой травой. Тут и там в зелени травы темнели кочки густого упругого мха. Посреди поляны высился жилой вяз, размерами не уступавший дубам и кедрам Криджеахэ. У входа, прикрытого занавеской, стояла скамеечка, рядом с ней – корзина, наполненная какими-то белыми шариками. В нескольких шагах от дерева по поляне протекал, журча, небольшой ручей.

На берегу ручья, у самой воды, сидела на большой, шафранового цвета подушке стройная женщина. Нежданных гостей она не заметила, потому что сидела к ним спиной.

В ярком свете солнца ее распущенные волосы казались совершенно белыми, длинные густые локоны бьии переброшены на грудь через нагое золотисто-смуглое плечо. Белоснежная мерцающая накидка обвивала ее талию – женщина была обнажена до пояса. Она умывалась водой из ручья, сжимая в узкой ладони квадратный кусок из коричневого войлока.

Винн различила на спине женщины тонкие светлые шрамы – точно много лет назад по ней прошлись когти крупного хищника.

Пока маджай-хи протискивались мимо Винн, по одному выбираясь на поляну, Малец, нерешительно ступая по сочной зеленой траве, двинулся вперед.

Женщина замерла и едва заметно повернула голову. Волна светлых волос соскользнула с ее плеча и закрыла всю спину. Женщина отложила губку и набросила на плечи накидку. Малец громко гавкнул и бросился вперед, и тогда женщина вскочила. Она оказалась даже выше, чем вначале предполагала Винн.

Юная Хранительница уже повидала немало эльфийских женщин, и в этом краю, и на родине, – но такой еще не видела.

Лицо у нее, как у всех эльфов, было треугольное, хотя плавно очерченное – от высоких скул до узкого подбородка. Кожа ее была безупречно нежной и гладкой – если не считать шрамов, которые раньше заметила Винн. Светлые густые брови, расходясь к вискам, прочертили ее высокий лоб, словно пушистые перья. Нос у нее был длинный и тонкий, небольшой рот – цветом самую малость темнее, чем кожа.

Янтарные миндалевидные глаза были на редкость большими даже для эльфа.

Не верилось, что эта женщина – настоящая.

– Малец? – вымолвила она.

Пес метнулся к ней, с разгону уткнулся в ноги. Женщина присела, неуверенно протянула руку к его голове. Малец извернулся, подсунул морду под ее ладонь, и по его шерсти прошлись тонкие длинные пальцы.

Это была мать Лисила, Нейна, – Куиринейна, как звали ее соплеменники.

Винн трудно было представить, что эта удивительная женщина – анмаглахк, шпионка и убийца, тем более поверить в то, что она предала свою касту и свой народ. И совсем не похоже было, что Нейна томится в заключении.

Женщина наконец перевела взгляд на Винн. Тень удивления промелькнула на ее утонченном лице, затем она повернулась и, сузив глаза, с подозрением осмотрела деревья, окружавшие поляну. Маджай-хи между тем рассыпались по зеленой траве, оживленно принюхиваясь, и то, что они ведут себя как ни в чем не бывало, похоже, успокоило Нейну.

Винн осторожно подошла ближе, не зная, как примет ее мать Лисила.

Нейна стояла, сверху вниз глядя на Хранительницу.

– Как мог человек прийти сюда? – спросила она. – И откуда у тебя этот пес?

Она говорила холодно и властно, но голос ее едва заметно дрожал.

– Я пришла с Мальцом, – ответила Винн, – точно так же, как и Лисил. Он здесь, среди твоих соплеменников, пытается найти тебя… и освободить.

Лицо Нейны дрогнуло и тут же окаменело.

– Это невозможно. Лисилу не место среди Ан'Кроан… точно так же, как и тебе, девочка!

Винн не ожидала, что Нейна будет говорить с ней так холодно и резко, – и это после стольких лет, проведенных в одиночестве.

– Малец нашел путь через горы. Сгэйль встретил нас и провел в Криджеахэ по приказу Вельмидревнего Отче. Я клянусь, что…

Когда прозвучало имя патриарха анмаглахков, прекрасное лицо Нейны исказил страх… но тут же его сменила ледяная злость, и женщина опять вгляделась в деревья, окружавшие поляну.

– Убирайся! – крикнула она Винн. – Не приводи сюда Лисила! Уведи его из этих мест, пока это еще возможно.

Потрясенная, Винн ничего ей не ответила, и тут в ее голове прошелестел голос Мальца:

Она должна пойти с нами сейчас же, пока всех нас не настигла погоня.

Винн шагнула ближе к Нейне.

– Пойдем с нами. Мы с Мальцом тебя спрячем. Я выведу Лисила и Магьер из Криджеахэ, и мы…

– Лисил у анмаглахков?! – перебила ее Нейна. – Вы все глупцы… овечки, которые забрели прямо в волчье логово! Как ты вообще сумела найти мою тюрьму?

Прежде чем Винн успела найти подходящий ответ, на нее обрушился новый приступ тошноты – вместе со словами Мальца:

На это нет времени! Уходим немедленно!

Под настороженным взглядом Нейны Винн сглотнула тугой комок и жестом указала на Мальца и других маджай-хи.

– Меня привел Малец, а его вели вот они. Они смогут вывести нас обратно. Но ты должна пойти с нами! За нами гонятся, и мы не знаем, намного ли сумели их обогнать.

Нейна отвела взгляд.

– С чего ты решила, что я могу уйти отсюда… если я пробыла здесь столько лет и до сих пор этого не сделала?

– Ну конечно же, ты можешь уйти! – не отступала Винн. – Здесь нет стен, и Малец знает дорогу.

Пес утвердительно гавкнул, и снова в голове Винн возник знакомый шорох крылышка-листа.

– Я и в первый раз прекрасно слышала! – рявкнула Винн на Мальца. – Помолчи хоть минутку!

Нейна озадаченно нахмурилась, глядя на них.

Винн некогда было пускаться в объяснения, и все, что услышала Нейна, был возбужденный ответный лай Мальца.

Нейна покачала головой:

– Я взаперти, девочка. Так же, как и ты, я не могу теперь свободно бродить по лесу. Он отторгает меня. Если я выйду за пределы этой поляны, то сразу же заблужусь… и буду скитаться по лесу до тех пор, пока меня не перехватят и не вернут в его власть. Думаешь, я не пыталась?

Этого Винн не понимала. Все эльфы, которых она знала, чувствовали себя в этом огромном лесу как дома, и никто из них не испытывал смятения, подобного тому, что испытывала она.

– Доверься мне – или хотя бы Мальцу! – взмолилась она. – Он сумеет вывести нас отсюда.

Лилия держалась неподалеку от них. В два шага Малец оказался возле нее, потерся головой о ее голову и указал носом на заросли гигантского папоротника. Лилия тявкнула, и вожак стаи повторил ее сигнал. Маджай-хи начали собираться вместе.

Нейна наблюдала за ними, но взгляд ее больших янтарных глаз то и дело настороженно скользил по границе поляны, словно она ожидала какого-то подвоха. Вздохнув, женщина погладила Мальца по голове.

– Мне терять нечего… Но вот тебе, девочка, когда нас поймают, придется несладко.

– Ты просто не своди глаз с Мальца и других маджай-хи. Лес не может переместить их в твоем сознании с места на место, как он это проделывает со своей растительностью.

Малец пошел первым, за ним двинулась Нейна, следом – Винн и Лилия, а вокруг них теснились прочие маджай-хи. Так они прошли через гигантские папоротники и ступили в узкий коридор, который Малец проложил в лесной стене.

– Мы добирались до тебя всю ночь, – говорила Винн Нейне, – но Малец и стая хорошо знают дорогу. И все же у нас впереди еще долгий путь.

Нейна не отвечала, обеспокоенно разглядывая лесную стену, как будто прежде никогда ее не видела.

Винн пыталась представить, что должна чувствовать эта женщина, восемь лет проведшая в заключении и в одиночестве. Наверное, Нейне еще долго придется идти, прежде чем она поверит, что вырвалась на свободу.