Текст книги "Знахарь. Путевка в «Кресты»"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

К утру я разобрал свежую постель на соседней кровати, разделся и устроился спать. Кристине было ни лучше, ни хуже. Все на одном уровне, и, дай Бог, чтобы так было все время ломки. Это совершенно естественно. За такое состояние можно почти не волноваться, только вовремя делать обезболивающие и сонники.

Вот я и не волновался. Натянул одеяло и тут же принялся смотреть очередной сон про зону, в котором мы с Блондином уже собрались было залезать под сплавной плот, но в последний момент обратили внимание на то, что вместо алюминиевых трубок для дыхания в слесарке нам нарезали куски арматуры. «Ништяк, – орал мне Блондин. – Коста, будем дышать через них». Но я никак не мог въехать в тему: как так можно дышать через куски арматуры. Она же не полая внутри. Потом откуда-то объявился Язык в женском сарафане и босоножках на высоченной платформе. Я тут же засомневался: «А может, он все-таки баба, и менты по ошибке отправили его к нам на зону. Надо бы проверить». Я сунул руку под сарафан. Действительно баба! Да к тому же не носит трусов! «Во братва обалдеет!» – обрадовался я и, жадно вцепившись в Языка, поволок его по направлению к бараку. Но он отчаянно упирался и голосил: «Нет, не надо! Я же перед тобой извинился! Ты уже выбил мне четыре зуба! Из-за этого я стал теперь женщиной!» Потом он начал уже приставать ко мне сам. Протянул к моему лицу руку и принялся нежно гладить меня по щеке. Странно, но мне это было очень приятно. У меня даже наступила эрекция…

Я открыл глаза. Рядом со мной на кровати сидела Анжелика и водила своими тонкими пальчиками по моей отросшей за сутки щетине. А эрекция действительно наступила.

Интере-е-есно. К чему бы подобные нежности? Я не удержался и хмыкнул.

Анжелика отдернула, руку так, будто ее шарахнуло током.

– Ой, Костя. Извини, я тебя разбудила. Я улыбнулся.

– Ничего. Можешь продолжать. Мне это нравится.

Буквально за доли секунды она густо покраснела. И тут же принялась оправдываться:

– Просто я здесь сижу уже полчаса. Толик ушел на работу, а я вот пришла и сижу. И смотрю на тебя. Как ты спишь. Такой хороший… И просто не удержалась. Захотелось дотронуться до тебя. Извини.

– Извиняю. И, пожалуйста, дотрагивайся дальше. Мне это нравится, – признался я. – Даже больше чем нравится.

Анжелика улыбнулась и отвела глаза. Но ее рука вновь коснулась моей щеки. Я чисто машинально отметил, что от нее пахнет хорошим дорогим мылом.

– Сколько там времени? – прошептал я.

– Половина десятого.

– У нас еще полтора часа до первой капельницы. Продолжай, Анжела. Мне это действительно очень приятно.

Я закрыл глаза и расслабился.

Ее пальчики с ухоженными ногтями, накрашенными перламутровым лаком, соскользнули с моей щеки, чуть коснулись плеча и переместилась на голую грудь – я лег спать в одних трусах. Щекотно. Приятно. Лишь бы не кончить раньше положенного срока.

– Тебе нравится? – дрогнувшим голосом спросила Анжелика.

– Очень. – Я протянул руку, сдвинул в сторону полу длинного шелкового халата и коснулся ее колена.

Теперь уже не одни только пальчики, чуть касающиеся кожи. Мне на живот легла ее легкая ладонь, обрисовала несколько кругов вокруг пупка.

– Какой у тебя пресс. Как у гимнаста.

Я промолчал. Какие, к дьяволу, прессы! Какие вообще могут быть сейчас разговоры!

Не убирая руки у меня с живота, Анжелика глухо вздохнула, и с этим вздохом, похоже, из нее вылетели все заботы о соблюдении условностей и приличий. А на их место сразу же заступили страсть и желание, и Анжелика, резко нагнувшись, принялась жадно целовать меня в грудь. Она просто набросилась на мою грудь, как путник, выбравшийся из раскаленной пустыни, набрасывается на водоем с чистой прохладной водой. И у нее были мягкие – очень мягкие, как дуновение летнего ветерка – волосы, пахнущие цветами и травами, которые старухи-шептуньи добавляют в приворотное зелье. Я убрал руку с ее колена и крепко обнял Анжелику за хрупкое плечико. И почувствовал, как оно мелко дрожит, будто от холода.

Ее ладонь описала еще один круг по моему животу, замерла на секунду, словно раздумывая, и рыбкой скользнула ко мне в трусы. Тонкие пальчики жадно обхватили мой член. Анжелика еще раз вздохнула и застонала. У меня же все заботы сейчас были только о том, чтобы не кончить.

– Погоди… Сейчас… – Она оторвалась от меня, встала и принялась распутывать узел, в который был стянут пояс халата. Но руки тряслись, как у алкаша с перепоя, и узел никак не поддавался.

– Ч-черт! – прошипела сквозь зубы Анжелика. Я наблюдал за ней и сочувственно улыбался. – Да что за черт!

Она наконец, чуть не порвав, расправилась с поясом, и халат полетел на пол. Потом, изогнув стройное тело, Анжелика стянула с себя ночную рубашку и, совершенно голая, юркнула под одеяло. Ее всю колотило, словно припадочную. Глаза вылезли из орбит. Губы не просто дрожали, а ходили ходуном, придавая лицу столь гротескные гримасы, какие можно увидеть разве что на рисунках Доре. [44]

[Закрыть]Уверен, что к этому моменту она уже совершенно не контролировала себя. Ею сейчас управляли только инстинкты. Только дикая животная страсть.

Ее губы жадно впились в мои. Ее пальцы судорожно вцепились мне в плечи. Она навалилась на меня сверху и, судорожно дергаясь, начала тереться лобком о мое бедро. Но вдруг на секунду опомнилась и срывающимся голосом спросила:

– Слушай, а Криска спит?

– Даже если бы не спала, ей сейчас не до нас. Не думай пока о ней. Расслабься.

– О-о-о! И что же я вытворяю… дура такая. И она, вцепившись в трусы, которые все еще оставались на мне, потянула их на себя с такой силой и злостью, что они, несчастные, затрещали по швам, а я удивленно приоткрыл рот. А Анжелика уже опять накинулась на меня. Этакая обезумевшая амазонка. Я мог даже не шевелиться. Она делала все сама и за считанные секунды распалила себя до такой степени, что начала корчиться в судорогах ничуть не хуже своей дочурки. Да и орала ничуть не тише ее. «Соседи, пожалуй, решат, что все в этом доме посходили с ума», – подумал я и, не сдержавшись, все-таки кончил. Анжелика этого даже и не заметила, всецело поглощенная тем, чтобы скорее натереть лобком мозоль мне на бедре.

Но вот она отклеилась от меня, отодвинулась в сторону и принялась целовать меня в грудь… иногда кусать меня в грудь… в живот… ниже и ниже. Я напрягся, ощутив, как ее губы охватили мой член, как она аккуратно взяла в ладошку мошонку. «Ну, и что же ты делаешь, милая? – подумал я. – Трахаться-то мы будем? Вот как сейчас кончу во второй раз, и хрен ты от меня больше чего добьешься. О, и как же мне все это в кайф!»

Минет Анжелика делала классно! Если не сказать более – профессионально. Ни разу не коснулась меня зубами, ни разу не сжала яички рукой так, чтобы мне было больно. Мне казалось, что она предугадывает все желания, которые даже еще не успели родиться в моей буйной головушке. «Интересно, а не подрабатывает ли она у себя в Москве таким образом на жизнь?.. – попробовал я отвлечься мыслями от того, что со мной сейчас проделывают. – Да не все ли равно, даже если и подрабатывает! Оно ведь и к лучшему… О-о-о!.. Оно ведь и к лучшему… к лучшему…»

Однажды, когда я еще только стажировался после диплома в скорой, со мной дежурила молоденькая девочка-фельдшер, только что закончившая ЦПХ. [45]

[Закрыть]Она даже и не стремилась скрывать, что в свободное время подрабатывает на Староневском проспекте минетчицей. «Что, правда?» – спросил я ее после того, как мне про это нашептали на ушко наши сплетницы – врачихи. «Ага». – «Слушай, а сделай мне, – просто в шутку попросил я ее. – Интересно, как это делают профессионалы. Что, сделаешь?» – «Легко», – неожиданно согласилась она. – «А сколько… это… стоить-то будет?» – «Тебе за бесплатно. Презики есть?» В те времена у меня постоянно лежала в бумажнике упаковка презервативов, так что это не создало никаких проблем. Так же как и место, где мы с ней уединились. В машине «скорой помощи», где же еще? И на носилках занимались любовью часа полтора. Водила потом говорил, что «рафик» раскачивался, словно корабль в девятибальный шторм, и требовал оплатить замену рессор. Я смеялся и, довольный удачной любовной интрижкой, посылал его к дьяволу. «Тогда хоть расскажи, как вы с ней?» – заговорщицки подмигивал мне водила. «Лучше не пробовал». И я выставлял вверх большой палец… Да, минет эта девочка делала здорово. И не только минет. Ее звали… А как ее звали? Кажется, Таня. Или Лена? Или… Нет, не помню. Выскочило из головы. Как же быстро я все забываю.

…Анжелика наконец решила оседлать меня сверху и, эффектно выгибая свой стройный стан, без устали скакала на мне не менее получаса. А я весь этот экстремальный секс уже по-настоящему возненавидел. Меня давно выдавили, словно тюбик с зубной пастой. Я хотя и лежал бревном все это время, но от усталости и от опустошенности уже вывалил язык на плечо. И мечтал: «Скорее бы все закончилось». Но Анжелика была неутомима, как марафонка. Она даже ничуть не вспотела.

Но вот и у нее, сумасшедшей, наконец подошли к концу силы.

Она слезла с меня, улеглась рядом, положила голову мне на грудь и провела ладошкой у меня между ног.

– Не стоит, – констатировала она неоспоримый факт. – Заездила я тебя, негодяйка?

– Да уж, – усмехнулся я. – Выкачала из меня все, что накопил за три года. Кончил за час аж четыре раза.

– А я, наверное, четыреста раз. Так что, Костя, этот матч ты проиграл почти что всухую. А скажи, три года… Что, так долго у тебя не было женщины?

– А откуда их взять на зоне? Женщин там заменяют юные мальчики-пидарасы. Обычно пользуют их. Но меня тошнит от мужеложства. Так что услугами пидаров я ни разу не пользовался. И никогда не воспользуюсь. Все, что угодно, но только не однополый секс.

– Я тоже ни разу не была с женщиной, – откровенно призналась мне Анжелика. – Да и с мужчиной-то… Ты у меня первый за полтора года.

– Странно, – удивился я. – Как-то не верится. Такая видная баба и…

– …и слишком разборчивая, – перебила меня Анжелика.

– Не заметил чего-то, – подколол я ее и тут же прикусил свой язычок. Мне показалось, что, не подумавши, ляпнул сейчас такое, что может задеть Анжеликино самолюбие. И за свой базар мне придется перед ней извиняться. Но она совершенно не обиделась на мои слова.

– Просто все получилось как-то спонтанно. Еще вчера я ни о чем таком и не думала. И утром сегодня тоже. А потом проводила Толю, пришла сюда. Ты спал, а я смотрела на тебя и сама себя нахлобучивала. Короче, к тому моменту, когда ты проснулся, я уже была на полном взводе. Даже если бы ты не пошел мне навстречу, я все равно бы тебя изнасиловала. Вот так-то милый, никуда ты не делся бы. Просто бывают такие сумасшедшие дни, когда без мужика готова бросаться на стенку. Сегодня один из таких дней.

В какой-то момент мне показалось, что Анжелике стыдно за то, что только что произошло между нами, и она пытается передо мной оправдаться. И перед собой – тоже. Но она тут же разрушила эти мои сомнения откровенной просьбой:

– Костя, поласкай меня язычком. Или хотя бы ручкой.

Я ужаснулся: ей все еще мало?!! Учись, ненасытная Ангелина, у своей почти тезки.

Я с надеждой бросил взгляд на часы – без десяти одиннадцать. Отлично!

– Нет, лапка, не выйдет. Пора вставать. Ты забыла про дочку.

– Еще десять минут, – томно прошептала Анжелика и, прижавшись ко мне, опять начала натирать мне лобком мозоль на бедре.

– Какие десять минут! – Я решительно отлепил ее от себя и выбрался из-под одеяла. – В одиннадцать я должен поставить капельницу, а ее еще надо готовить. Подымайся и замени лучше дочке простыню и клеенку. Потом сходи свари кофе. А вот после кофе… – Я многозначительно замолчал и подумал: «А вот после кофе я сдохну от истощения. Одному мне этой Анжелики чересчур много. Ее бы в барак, так были бы, как говорится, довольны, и волки, и овцы. Вот бы подкинуть такую идейку куму».

Кристина не спала, и когда из-под нее вытаскивали белье, даже попробовала что-то сказать. Но чтобы понять напичканного лекарствами наркомана, находящегося ко всему прочему на ломах, надо иметь богатый опыт работы наркологом. А мне это даже не снилось. И я ни черта не разобрал.

– Она же все видела, чем мы сейчас занимались! – испуганно шепнула мне на ухо Анжелика.

– Даже если и видела, то ничего не поняла, – тоже прошептал я. – А если и поняла, то уже ничего не помнит. Ты представляешь, сколько в нее закачано всякой отравы? Иди вари кофе. – И, выпроводив из комнаты Анжелику, не спеша занялся ее дочкой. Что-то она вела себя чересчур спокойно, как минимум, уже полтора часа – с того момента, как я проснулся. Ее не выгибало дугой, она не орала и даже не выдувала изо рта пузыри. Не нравилось мне все это. Суставы сейчас должны освобождаться от всего дерьма, накопившегося в них за то время, пока девчонка торчала на героине, а поэтому их должно ломать. И никуда не деться от этого. Неужели, я делаю что-то не так?

Я поставил капельницу, присел на кровать рядом с Кристиной и погладил ее тоненькую ручонку, привязанную жгутом из простыни к кровати.

– Все ништяк, Крис, малышка. Мы выберемся из этого дерьма. Знаешь, в древности был такой великий царь-Соломон. И у него на перстне были выгравированы золотые слова: «И это пройдет».

Так вот, и это пройдет. Вся хренотень останется позади. Ты избавишься от своего геморроя, я – от своего. На это надо только немного времени. Надо чуть-чуть потерпеть. Ты ведь умеешь терпеть? В ответ она почти незаметно кивнула.

– Вот и отлично. Я тоже. И мы этим сильны. И вылезем из этого ада.

«Ты из своего, я из своего, – додумал я. – Только тебе на это нужно не меньше года. У меня все случится скорее». Я быстро прикинул в уме: меньше трех месяцев до середины июля.

Меньше трех месяцев до часа «X».

– Я схожу умыться, а ты лежи, пожалуйста, тихо. Чтобы не выскочила иголка. Договорились?

Она опять чуть заметно кивнула.

– Вот и умница. – Я наклонился и нежно поцеловал ее в щечку.

О, черт! Наверное, я когда-нибудь так же мог целовать свою дочку, если бы не случилось того, что случилось три с половиной года назад.

Вот задница! Твою мать…

Распроклятая Ангелина!

Глава 8. Тревога!

Четверо суток я вкалывал, как ломовая лошадь. Нянчился с Кристиной, за день прокапывая в нее по несколько литров, а как только вы давалась минута на передышку, на место дочки тут же заступала мамаша. А на место капельниц – безумные постельные скачки. И снова капельницы… И опять скачки… Ритм жизни, как у космонавта.

Я не высыпался. Я осунулся. Я мечтал поскорее вернуться на зону, где нет голодных рехнувшихся баб. Вот уж никогда не подумал бы, что можно мечтать о подобном.

Совершенно не стесняясь своего брата, Анжелика уже на вторую ночь открыто перебралась в комнату к своей дочке. На соседнюю кровать, которая, как я, наивный, вначале рассчитывал, должна была полностью принадлежать мне. Жди, парень…

Кум лишь ехидно посмеивался, наблюдая за мной и своей ненасытной сестренкой, но ни слова не говорил, даже не пытался нас подколоть. На второй день он организовал мне телефонный разговор с зоной, и я полчаса пичкал Блондина указаниями и инструкциями по уходу за выздоравливающим Коляном и контролю за раздолбаем-лепилой.

– Ништяк, Коста. Управимся, – заверил меня Блондин. – А ты давай хавай волю от пуза, назад не спеши. Отдыхай.

«Отдыхай»… Мне стало смешно.

– Вернусь, расскажу, – пообещал на прощание я, – как я здесь отдыхаю.

С кумом мы почти не общались. Вечером, возвращаясь со службы, он ненадолго заглядывал ко мне в комнату проведать племянницу, коротко спрашивал: «Как?», и я так же коротко отвечал: «Без изменений». Кум вздыхал и убирался на кухню пить чай с бутербродами. А потом запирался у себя в комнате, и оттуда через стенку до меня доносился шум телевизора – взрывы, ружейная пальба и гнусавый голос переводчика. Лишь единственный раз за четыре дня кум задержался у меня в комнате, развалился в кресле и, состроив хитрую физиономию, спросил:

– Сбежать-то не думал?

– Я разве похож на идиота? – Подспудно я ожидал, что рано или поздно он задаст подобный вопрос. – Да и вы отлично знаете, что пускаться в бега мне нет никакого резона. Все равно отсюда далеко не уйти.

– Эт-та да, – согласился кум. – Если бы у меня была хоть капля сомнения насчет того, что у тебя хватит ума на какую-то авантюру, я бы тебя так спокойно не оставлял одного. Я работой своей дорожу. Не хочу на пенсию раньше срока. – Он на секунду замялся. – Я вот о чем хотел тебя попросить… Все-таки, несмотря ни на что, Константин, дай-ка слово, что не выкинешь какой-нибудь номер, когда с моей подачи выходишь за зону.

Мне стало смешно. И вспомнилась мама, когда-то давным-давно строго напутствовавшая меня, первоклассника, когда я уходил погулять: «Костя, дай слово, что не выйдешь никуда со двора».

– А вы уверены, что моего слова будет достаточно? – улыбнулся я.

– Уверен. Уж, слава Богу, за три года я тебя изучил и знаю точно, что за свой базар ты всегда отвечаешь сполна.

– Благодарю за такую оценку. Действительно, отвечаю… Договорились. Я даю вам слово. Просто мне не трудно будет его сдержать. Все равно из Ижмы мне не удрать, а потому даже не буду и пробовать. Скажите, а отсюда был хоть один побег?

– М-м-м… – задумался кум. – Попыток было достаточно, сам знаешь. А вот удачная… Лет двадцать назад трое зеков гуляли по тайге пару месяцев. Потом вышли к Печоре, попытались оседлать товарняк. Там их и взяли. Считай, что эта попытка была самой удачной.

«Ничего, будет удачнее, – подумал я. – Скоро будет. Очень скоро, Анатолий Андреевич. Уже в середине июля»…

На четвертый день Кристина наконец оклемалась. Не так, чтобы полностью – еще была нарушена речь, а все мысли были повернуты в сторону героина, – но ломка закончилась, появился какой-никакой аппетит, и девочка даже нашла в себе силы одеться и выйти на улицу посидеть на лавочке возле крыльца.

– Все. Дальше уже управитесь без меня, – сказал я куму. – А я возвращаюсь на зону.

– Не пойму, – удивился он. – Тебе там что, медом намазано? Никто тебя отсюда не гонит. Кормим, поим… Наконец, даже баба под боком.

– Это одна из причин, почему спешу отсюда свалить. Надо чуть-чуть передохнуть, – улыбнулся я, и кум расхохотался.

– Да. Сестренка горячая. Ладно, иди отдыхай. Но про Кристину не забывай.

– Не собираюсь. – Я действительно не собирался про нее забывать. Успел за четыре дня привязаться к этой девчонке. – Буду ее наблюдать. Договоритесь о выходе с зоны?

– Конечно, – заверил меня кум. – Без проблем. Типа будешь на расконвойке… Ну, давай, собирайся, что ли, тогда. Конвой, вызывать, я считаю, не надо. Доберешься один. Никуда не зарулишь?

Я лишь хмыкнул в ответ.

– Не зарулишь, я знаю. Ты человек серьезный, по мелочам не размениваешься.

Я молча выслушал очередной комплимент, влез в сапоги и телогрейку, поцеловал на прощание Анжелику («Я жду тебя завтра, – шепнула она. – Не обмани») и вышел на улицу. Кристина сидела на скамейке, нахохлившись как воробушек.

– Ты что, уходишь? – встрепенулась она. Я присел рядом и обнял ее за плечо.

– Крис, мне и правда надо идти. Не могу же я жить здесь постоянно. Но я буду навещать тебя каждый день. Договорились?

– Нет. – Она расстроенно шмыгнула носом. По щеке скатилась блестящая слезинка. – Нет, я тебя не пущу!

«Черт, – вздохнул я. – Еще одно препятствие на пути. Маленькая, только что переломавшаяся наркоманка, которой теперь предстоит в полной мере изведать, что такое жесточайшая депрессия. Ее будет пробивать на слезняк по любому малейшему поводу. И вот, пожалуйста, один из таких поводов». – Послушай, милая Крис, – прошептал я и ткнулся небритым подбородком ей в щечку, – Сейчас ты пойдешь в дом, поужинаешь, выпьешь таблетки, и мама сделает тебе укол. Ты уснешь. И будешь смотреть красивые сны. В них не будет места ни джеффу, [46]

[Закрыть]ни герычу. Ни похотливым ментам, ни жадным барыгам. Это будут самые обычные сны про нормальную жизнь без приходов и глюков. Про ту жизнь, которая сейчас может тебе только сниться. Но уже скоро… очень скоро, я обещаю, ты окунешься в нее с головой не во сне, а наяву. И не захочешь из нее вылезать. И будешь с ужасом думать: «Какой же я была дурой, что хотела вот так вот взять и отправиться на тот свет. За просто так. За парочку сраных стошечных чеков»… Кстати, утром, когда проснешься, я буду уже сидеть рядом с тобой. И мы будем вместе весь завтрашний день. И весь послезавтрашний. И дальше… и дальше… Договорились?

Она всхлипнула и кивнула.

– Вот и умница, Крис. Я знал, что ты умница. Теперь я пойду. А ты возвращайся в дом и делай все, как я сказал.

Я еще раз поцеловал ее в щечку и чуть-чуть подтолкнул в спину. Она поднялась со скамейки и неуверенной старушечьей поступью поплелась к дому.

«На удивление послушная девочка, – подумал я_ – Но только не надо тешить себя иллюзиями, что будет такой постоянно. Еще даст просраться и Анжелике, и куму, и, думаю, мне. Наркоман на кумарах – это не человек. Это огромный геморрой для окружающих. И что же я за дурак? Зачем влез во всю эту историю? Хотя… нет, я совсем не жалею, что влез, что сумел немного помочь этой девчонке…»

До зоны я шел, никуда не торопясь. Был погожий весенний вечер, и поселковый «Бродвей» был заполнен народом. Полупьяные мужики, топтавшиеся возле нескольких уродливых разномастных ларьков, и обильно намазанные дешевой косметикой девки провожали меня любопытными взглядами, а я с не меньшим интересом взирал на их серенькую, зато вольную жизнь. Но вот поселок закончился, дорога пересекла жидкий сосновый лесок и уперлась в массивные железные ворота зоны. Из проходной навстречу мне вышел прапорщик Паша Шевчук, радостно улыбнулся и протянул руку:

– Привет, Костоправ.

– Здорово. – Я ответил на рукопожатие. Шевчук был единственным цириком, с которым я позволял себе здороваться за руку – как-никак «крестник», которого я вытащил с того света.

– Как погулялось?

Я рассмеялся. Никому не пожелал бы подобных гулянок.

– И не спрашивай. Одна мечта: поскорее добраться до шконки и отрубиться часов на двенадцать.

– Значит, провел время с пользой, – резонно заметил Шевчук и состроил серьезную мину. – Вот что хочу сказать тебе, Константин. Зря ты с Чечевым так обошелся. Теперь будь повнимательнее. Что-то мутит он против вашей докторской светлости. И не он один…

– Кто еще? – насторожился я.

– Я не знаю. Здесь ведь многие держат зуб на тебя. А еще многие знают, как я хорошо к тебе отношусь. Так что во все эти планы меня никто посвящать и не будет.

– Какие планы?

– Я не знаю. Еще раз повторяю тебе, что не знаю. Я лишь обратил внимание на какую-то возню вокруг тебя в последние дни. Разведаю что-нибудь поподробнее, сообщу. А пока ожидай провокаций.

– Паша, это серьезно? – Отличное настроение, с каким я еще десять минут назад вышагивал через поселок, улетучилось, словно туман при первых проблесках июльского солнышка.

– Это действительно очень серьезно, – кивнул Шевчук. – Ладно, хватит нам вместе отсвечивать. Еще раз повторяю: как что-то разведаю, сразу же сообщу… – Он сделал шаг в сторону, освобождая мне путь в проходную. – Давай проходи. Анатолий Андреевич только-только звонил насчет тебя. И… Костя, внимательнее.

Я отметился у дежурного и прошел на зону. На крыльце административного корпуса стояли те же два опера, что и четверо суток назад, когда я валял по асфальту толстого прапора Чечева. Оба, похоже, опять не совсем трезвые. Что за черт! Какое-то наваждение. Время повернуло вспять, сейчас из дежурки выскочит Чечев и начнет меня инструктировать: «Руки за спину… Не базарить и не курить… В лучшем случае – в рыло, в худшем случае – пулю…» Я непроизвольно обвел взглядом окрестности. Никаких толстых прапоров.

Ч-черт! И надо же было устроить себе такой головняк! Нет чтобы четверо суток назад спокойно выслушать хама-прапорщика, послушно заложить руки за спину и позволить ретивому дураку отконвоировать себя через поселок. Так надо же было продемонстрировать свой строптивый характер! И теперь напротив столь долгожданного и уже полностью подготовленного соскока из зоны можно смело поставить большой знак вопроса. Большой и жирный. О, ч-черт!!!

Правда, оставалась еще слабая надежда на то, что все рассказанное мне сейчас – это не более чем туфта, кислый плод непомерной фантазии Шевчука. Как бы хотелось, чтобы это было именно так! Но… Я давно отвык жить сладенькими иллюзиями и во всех жизненных ситуациях принимал за исходный самый мерзкий вариант развития событий. Сейчас этот вариант выглядел так: меня в ближайшее время подставят, чтобы добавить мне сроку и перевести в другую зону. На другой, более строгий режим. И все придется начинать сначала.

Я шел к бараку и матерился сквозь зубы.

Распроклятье! И надо же было так глупо высунуться дураку! Неужели действительно все начинать сначала? Да ведь так мои пятеро «клиентов» в конце концов сдохнут своей собственной смертью! Без моего участия. Не хочу я этого! Не хочу!!! О, распроклятье!!!