Текст книги "Россия в Первой Мировой. Великая забытая война"

Автор книги: Б. Доливо-Добровольский

Соавторы: А. Свечин,А. Майнулов,К. Величко,Е. Мартынов,Е. Смысловский,С. Покровский,А. Верховский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)

Париж (схема 13)как крепость, как укрепленный жизненный центр всей Франции сыграл не меньшую, по нашему мнению, если не большую, роль в исходе Марнского сражения, чем Верден. И вот почему. Париж, не укрепленный, не представляющий собой обширного укрепленного лагеря, в сущности 3 таких лагерей, со старыми верками ограды Парижа времен 1870 года в центре, конечно, служил бы непосредственным объектом массового наступления германцев, и союзники вынуждены были бы заслонить его своими армиями.

^{Схема № 13. Крепость Париж}

Как крепость, Париж мог быть временно оставлен в стороне; что касается германского плана, то, следуя заветам старого Мольтке, германский генеральный штаб ставил своим армиям, по мнению В. Ф. Новицкого, правильную задачу, указывая им важнейшую цель на пути к достижению победы, то есть отброс отступающей союзной армии к югу, если не попутный разгром ее, ибо тогда изолированный Париж мог быстро стать жертвой победителя. Вот почему правый фланг германского фронта не шел далее меридиана Парижа (1-й армии Клука), задачей которого ставилось охватить левый фланг союзного фронта, к тому же занятый малостойкой английской армией Френча, явно склонной к чересчур быстрому отступлению. Кроме того, по соображениям германского главного командования, далее к западу было как бы пустое от войск пространство и имевшаяся там группа войск под нач. генерала Манури в расчет не принималась, и не без основания, ибо, по свидетельству Гальени, генерала-губернатора (коменданта) Парижа, войска Манури после испытанных поражений спешно отступали от Арраса на Париж, были утомлены и деморализованы. Он даже не допустил их до Парижа и, опасаясь деморализующего их влияния, не принял их в состав парижского гарнизона, чрезвычайно ничтожного, но остановил в районе Домартена, к северу от крепости. Здесь войска Манури были пополнены, отдохнули и реорганизованы в 6-ю французскую армию, о чем германский штаб, по-видимому, осведомлен не был. Дело это – дело представлений и рук Гальени, явившего с первых же дней своего назначения на пост ген. – губернатора Парижа удивительную предусмотрительность, прозорливость, такт (удаление правительства) и, по моему мнению, полководческий гений, несмотря на его преклонные лета.

Опасаясь за изоляцию Парижа, который ни по состоянию устаревших верков, ни по вооружению, ни по силе и качеству ее гарнизона не мог бы долго сопротивляться, генерал Гальени умолял английского командующего генерала Френча не отрываться от Парижа (вспомним Сарайля под Верденом в те же дни) и ген. Жоффра придержать отступательный порыв англичан. Но напрасно: в ответ ему прислали на усиление гарнизона одну цветную дивизию. Отлично отдавая себе отчет в происходящем вокруг, Гальени улавливает момент и решает действовать активно силами 6-й армии Манури и собственного гарнизона и 6 сентября атакует IV резерв. корпус из армии Клука, оставленный последним на правом берегу р. Урк для прикрытии своего фланга и тыла. Превосходящими силами Манури теснит IV рез. корпус, имея директиву на Шато-Тьери, и этот день, 6 сентября, надо считать начальным днем тех четырехдневных (6–10 сентября) маневренных боев на всем фронте от крепости Вердена до Парижа в победно выпученной со стороны германцев дуге протяжением до 120 верст, на которой скопилось 5 германских и 6 союзных армий или до 1 300 000 бойцов с превосходящими силами на стороне союзников – боев, известных под названием боев на р. Марне. Этот первый день в то же время был и решающим днем, поворотным днем в пользу союзников, всей кампании 1914–1918 гг., столь победно начатой германцами и столь трагически потерянной ими. Не знаменательно ли, что в те же дни другой талантливый французский генерал, Сарайль, уцепившись со своей 3-й армией за крепость Верден, занимает по отношению к фронту германского наступления то же угрожающее положение флангу и тылу германцев, как и армия Манури, несмотря на приказание главной квартиры отойти к югу, и эта знаменитая дуга, на площади коей разыгралось Марнское сражение, как бы виснет на двух опорных точках: двух крепостях Верден и Париж! Надо полагать, что только уверенность главнокомандующего Жоффра в стойкости крепости Верден, даже изолированной, позволила ему отобрать 6-го числа 4-й корпус от армии Сарайля и по жел. дорогам перебросить его на левый фланг для усиления армии Манури. Ни от какой другой из срединных армий он отобрать целый корпус, разумеется, был бы не в состоянии. Выше отмечено, что удар по тылу 1-й германской армии Клука войсками Манури, базирующимися на Париж, нанесенный 6 сентября, был началом и вместе с тем концом Марнского сражения, ибо в результате этого удара, хотя и проведенного без надлежащей смелости и решительности со стороны Манури, явилось приказание по герм. главной квартире отступать на р. Эн. Событие это, наряду со стойкостью Вердена и укрепл. района «Hauts de Meuse», привело к позиционной войне, затянувшейся на несколько лет, в течение коих крепость Верден приковала к себе армию кронпринца германского и стала вытяжным пластырем для всего фронта. Оперативное значение крепостей Вердена и Парижа так велико, что о роли прочих крепких пунктов по восточной границе Франции не стоит и говорить. Они остались в тылу 1-й и 2-й франц. армий и служили лишь базами их активных операций.

Восточный фронт

Крепости Германиивсе, за исключением Лётцен-Бойена, оказались по ходу операций вне досягаемости вражеских армий. Та роль, какая предназначалась им по оперативным соображениям германского генерального штаба и плану войны, разъясненному в главе 1, выполнена ими в полной мере в смысле активном, то есть они послужили базами наступательных операций германских армий. Таковы Мец на западном фронте и крепости по восточному ее фронту, и подобно французским крепостям Туль, Эпиналь, Бельфор, эти последние, например Познань и Бреславль, выделили свои гарнизоны в виде одноименных корпусов для усиления армии Гинденбурга в период Лодзинской операции и наступления его в Польше. Торн и Кенигсберг, а вместе и весь укрепленный участок Нижней Вислы, обеспечивая от проникновения русских, в начале войны победоносных, войск из Восточной Пруссии в Померанию, вместе с тем послужили базой активных операций Гинденбурга с появлением его в роли главнокомандующего на восточном фронте, – тех операций, которые привели к катастрофам, у Сольдау-Танненбурга и в Августовских лесах, стоивших нам потери почти четырех корпусов. Исправив обстановку в Восточной Пруссии, Гинденбург задумал новое наступление на Польшу с целью полного разгрома русских, хотя и в полтора раза превосходных, сил, несмотря на победоносное их шествие в Галиции и значительные потери, испытанные австро-германскими войсками в Галиции и под Лодзью. Союзники сначала решительно отступают по взаимному соглашению по всему фронту и совершают перегруппировку для сбора и сосредоточения сил для нанесения русским армиям решительного удара с охватом их флангов. С этой целью (охвата левого фланга) сосредоточивается в районе крепости Краковармия Макензена, усиленная I и XXV резервными корпусами из 8-й армии Бюлова, оперировавшей против 10-й русской армии в Восточной Пруссии. Ослабленная этим 8-я армия должна была по плану Гинденбурга в случае русского напора обороняться на линии реки Ангернапп – крепость Летцен.В последнем назначении и выразилась оперативная роль этой, по существу ничтожной и устаревшей, бастионного начертания крепости-заставы, стоявшей в важнейшем из проходов между группами Мазурских озер.

Крепости Австрии (схема 14).Их было на площади Галицийского театра войны три: Львов (Лемберг), Перемышль и Краков; что касается до Галича, Миколаева и Ярослава, то в этих пунктах, как оказалось, имелись лишь небольшие тет-де-поны временного или полудолговременного характера.

Крепость Львовне подверглась осаде и покинута австрийцами без сопротивления. 20 августа 1914 года в нее вошел казачий разъезд, не встретив противника. 21-го въехал во Львов командующий 3-й армией ген. Рузский, с восторгом встреченный населением, но тотчас же отбыл в Раву-Русскую для командования группой армий, а Львов поступил в распоряжение 8-й армии ген. Брусилова, и полудолговременные укрепления его вошли в состав фронта 8-й армии, овладевшей 23 августа также и Миколаевом на Днестре. Укрепления не были взорваны, а военная добыча была ничтожна, склады пусты. Несмотря на то, что форты Львова были расположены кольцом вокруг города, к самостоятельной обороне он был совсем не приспособлен, а промежутки между фортами подготовлены наспех и слабо. Штаб австрийского корпуса, занимавшего Львов, бросил крепость так поспешно, что корпусный командир забыл свой мундир с орденами, а офицеры штаба не успели захватить своих чемоданов. При явной деморализации австрийских войск после разгрома их на рр. Золотой и Гнилой Липе, оставление Львова, по устройству своему и подготовке к обороне не заслуживавшего и названия крепости, было со стороны командования вполне благоразумным.

Сведения о состоянии Львова, важнейшего узла дорог Галиции, как крепкого пункта, были в штабе ю.-з. фронта явно преувеличены и не проверены, ибо имелась в виду его осада, и делались соответственные распоряжения. Представление о силе верков Львова оставалось преувеличенным и далее, ибо тотчас по его занятии была получена директива обратить его в опору фронта армий на случай их отступления, и лишь настойчивое представление ген. Брусилова о невозможности оборонять Львов при изоляции его заставило Ставку ю.-з. фронта переменить решение. Приостановившись на фронте Миколаев – Львов – Фельтин, 8-я армия тотчас же закрепилась, а западный и прилегающие сектора львовских укреплений были спешно приведены в обороноспособное состояние и дополнены новыми укреплениями; укрепления же восточного сектора подготовлены к взрыву. Сделано это было своевременно, так как после подвоза подкреплений австрийцы предприняли энергично проведенную контратаку для обратного овладения Львовом, но были остановлены и отбиты, отступив к Городку и понеся поражение. 8-я армия преследовала отступающих по пятам и 6 сентября была уже под стенами Перемышля. Затем вплоть до июня 1915 года укрепленный рубеж Миколаев – Львов – Фельтин – Рава-Русская продолжал усиливаться, и Львов рассматривался как главный его опорный пункт. К этому времени подошла ко Львову и железная дорога, связавшая его с Владимиром-Волынским. Но, подобно тому, как австрийцы в 1914 г. бросили Львов без его обороны, так и мы в 1915 г. 6 июня бросили его при общем отступлении из пределов Галиции, но не как крепость, а как укрепленную позицию, для обороны которой не хватало штыков, а были лишь палки.

Крепость Перемышль (схема 10)вошла в рамки боевых операций в конце сентября 1914 года и послужила оплотом отступающих под ударами наших армий (3, 4 и 8-й) австрийцев и избавила их от полного разгрома и вторжения в долины Венгрии, за которым мог последовать сепаратный мир с Венгрией, как о том упоминает в своих донесениях Главкоюз. Под впечатлением успеха ускоренных атак на бельгийские крепости Льеж и Намюр, командующий 8-й армией Брусилов решает взять крепость Перемышль штурмом. Но Перемышль являл собой крепость, в значительной мере подготовленную к обороне. Общий план крепости был в руках командования, и, составленный еще в мирное время по данным контрразведки, он вполне соответствовал действительности. Но детальное устройство фортов и укреплений не было известно, а присланные чертежи оказались вздорными и фиктивными. Ни гарнизоны, ни вооружение ее в точности также не были известны. Но зато надо было и можно было рассчитывать на деморализацию противника и расстройство частей, понесших целый ряд поражений в кровопролитных боях с большими потерями, – частей еще не пополненных и не снабженных. Перемышль являл собою крепость долговременного характера, а для воздействия на долговременные укрепления нужна была осадная артиллерия большого калибра, тем более что форты были бетонированы и имели бронебашенную противоштурмовую артиллерию, а рвы оборонялись из кофров и капониров.

Для атаки был избран ключ крепости, – командующая группа фортов «Седлиска», руководство штурмом вверено талантливому и энергичному генералу Щербачеву. Вверенные ему войска были полны наступательного порыва… но не было придано соответственно задаче тяжелой артиллерии, и повторные штурмы окончились полной неудачей, стоив нам огромных потерь (до 20 000). Долговременная фортификация здесь оправдала себя в той же мере, как и в Вердене. Пришлось прибегнуть к обложению и приступить к мероприятиям аналогичным с постепенной атакой и добывать крупные калибры осадной артиллерии до 9–11-дюймового калибра (из крепости Брест-Литовск) и организовать инженерную и артиллерийскую часть блокадной сначала 3-й, а потом новой 11-й армии. На все это потребовалось время (от сентября до марта, т. е. 7 мес.), за каковое крепость успела получить подкрепление и войсками в избытке и снабжением. 11-я армия (5 дивизий), таким образом, иммобилизовалась, а карпатские проходы на кратчайшем направлении к Вене и Будапешту оставались все же закрыты. После неудачных попыток к прорыву то в западном, то в восточном (на Львов) направлении комендант, ген. Кусманек, сдал крепость из опасения голода (до 100 000 солдат и 3000 генералов и офицеров). Весь указанный срок Перемышль оставался в тылу нашего фронта, продвинувшегося до Тарнова и под крепость Краков.

^{Посещение Государем Императором разрушенных фортов г. Перемышля. 11 и 12 апреля 1915 г.}

Задержав продвижение русских войск в венгерские долины и сковав пять дивизий, кр. Перемышль, с точки зрения немецких исследователей ее значения, сыграла следующую (Шварте) роль: «Отнюдь не современная крепость приковала к себе всю 3-ю русскую армию, а после временного подкрепления и вторичного русского наступления в течение 5 месяцев – всю русскую 11-ю армию. Положение на карпатском фронте уже без этой армии было крайне напряженным, общее положение и пополнение людьми у центральных держав совершенно не позволяло перебрасывать дальнейшие подкрепления в Венгрию. Благодаря затем возможности распоряжаться расположенными под Перемышлем корпусами русским удалось осуществить вторжение через карпатские перевалы. Когда в конце марта 1915 года Перемышль пал, он свою задачу уже выполнил: центральные державы смогли беспрепятственно закончить свои приготовления к переходу в общее наступление со стороны Горлицы – Тарнова, а затраченные на Перемышль средства и жертвы, таким образом, окупились».

Крепость Краков.Подготовка к прорыву ударом от Горлицы – Тарнова и сосредоточение здесь австрийских и подтянутых им в помощь германских сил с тяжелой артиллерией исполнены были под прикрытием крепости Кракова и через Краков, как узел дорог и тет-де-пон на Верхней Висле. По записке ген. Ю. Данилова от 15 ноября 1914 г., поданной им на совещании главкомов в Седлеце, собранном с целью решить вопрос о вторжении в Силезию, указано как задача армиям ю.-з. фронта: «Левым флангом ударить в направлении на Опельн (Ополье)», что можно было исполнить лишь через Краков, то есть надо было овладеть Краковом или потратить большие силы, чтобы заслониться от него. И вот из Ставки Верховного поручается инженеру ген. – майору ф. Шварцу разработать соответственные соображения как будущему нач. инженеров осадной армии. Со своей стороны, замышляя новый наступательный удар с левого берега Вислы, германское командование имело в виду охватить оба фланга общего фронта русских сил, справа опиравшихся на неманские крепости и слева у Черновиц на нейтральную Румынию. Начиная с февраля 1915 года план этот приводится в исполнение через Гинденбурга в отношении северной части фронта и через принца Леопольда Баварского в центре и Макензена на юге (южные армии) совместно с австрийцами, защищавшими карпатские проходы.

Русские армии, ослабленные в боях, лишенные ружей, недостаточно снабженные артиллерией, особенно тяжелой, с истощенными запасами снарядов, с частями, вследствие пополнений разбавленными до почти полного исчезновения кадров офицерского и унтер-офицерского состава, с маршевыми частями, являвшимися вместо ружей с палками, не в состоянии оказались выполнить задуманный в ноябре 1914 года удар на участок Ченстохов – Краков. В приготовлениях, бесконечных колебаниях Ставки в пользу то одного, то другого фронта прошло время, чем неукоснительно воспользовались центральные державы для соответственных перегруппировок и сосредоточения, и нетронутая крепость Краков послужила базой для австро-германского вторжения в пределы, казалось, прочно занятой нами Галиции. Разгром русской 3-й армии и ее быстрое отступление до р. Сан послужили началом общего отхода на восток русского фронта и очищения Галиции.

Крепости России (схема 3).Печальна роль, сыгранная русскими крепостями. Из главы 1-й явствует, какой сумбур был в соображениях о роли, значении и системе их при подготовке в мирное еще время к служению тем стратегическим оперативным задачам, к какому предназначались они на случай войны. Этот удивительный, но, конечно, для руководителей подготовки плана войны мировой державы с таковыми же – сумбур непростительный, особенно характерно выявляется также в статье ген. Борисова в берлинском русском журнале «Война и мир», № 7.

Из оставшихся в пределах Польского театра войны подвергся атакам Новогеоргиевск, а в пределах северного фронта – Ковно, Гродно и Осовец. Сыграл нижеочерченную роль и упраздненный Ивангород. Странно читать в вышеприведенной записке ген. – квартирмейстера Данилова от 15 (28) ноября 1914 г., что: «Создаваемая группа (из 3 корпусов) на Млавском направлении должна прочно обеспечить за нами обладание укрепленным районом Варшавы – Новогеоргиевск – Зегрж – и нижним Наревом до Рожан включительно». Здесь сплошной вопросительный знак. Казалось бы прежде всего, что русский стратег, бывший начальник крепостной части главного штаба ген. Ю. Данилов должен был бы знать, что названного им укрепленного района не существовало,ибо крепости Варшава и Зегрж упразднены, и форты первой взорваны, а затем – что не армии или группы должны обеспечивать обладание крепостями или укрепл. районами, а, наоборот, те и другие должны поддерживать соответственные операции армии и групп. Это лишний раз подтверждает шатание оперативной мысли в штабах как главковерха, так и главкомов, реально выразившееся, например, в спешном приведении в оборонительное состояние упраздненной и устаревшей крепости Ивангород в период левобережных боев на Висле с посылкой туда значительного количества крепостных орудий из крепости Брест-Литовск и назначении комендантом инж. – ген. – м-ра ф. Шварца (отличившегося при защите Порт-Артура). Или – срочная посылка автора настоящего исследования самим главковерхом личным словесным приказанием 20 октября 1914 г. в Барановичах на р. Нарев для обследования, в каком состоянии обороноспособности находятся тет-де-поны у Рожан, Пултуска, Остроленки и Ломжи, когда все эти полудолговременные тет-де-поны были давно упразднены, что не могло быть неизвестно Ставке. Когда я доложил главковерху, что верки упраздненной крепости-заставы Зегрж еще не взорваны и в исправности (сильные бетонные форты) вследствие умышленной затяжки их уничтожения со стороны начальника инженеров крепости Новогеоргиевск ген. Гиршфельда, несмотря на повторные приказания военного министра и отпущенные на то кредиты, главковерх саркастически заметил: «Ах, вот как?! Что же, его за это не расстреляли? Возвращайтесь скорее и доложите мне лично». Спрашивается, каковы же были соображении о плане войны, если постоянные опасения за правый фланг и тыл Вислинского фронта сковывали (с октября 1914 года по февраль 1915 года) трезвые мысли Ставки в нанесении удара германцам с левого берега Вислы для разгрома германских армий и вторжения в пределы Германии, как главной цели войны. Вместо надлежащего закрепления за собой переправ через Нарев долговременными укреплениями современного характера и окончания начатой постройки крепости Ломжи – все эти укрепления были упразднены. Не более понятно и упразднение Висло-Наревского укр. плацдарма (Варшава – Новогеоргиевск – Зегрж) и сетования ген. Борисова (см. выше) о том, что на Млавском направлении не было крепости у самой границы. Приведение в оборонительное состояние в тот же период времени взорванных долговременных фортов Варшавы – копка окопов в толще их земляных брустверов и усиление промежутков между ними – не менее показательно для оценки того хаотического состояния, в каком находилась и бродила стратегическая мысль как до, так и во время самой войны. Имеющиеся документальные данные («Труды Военно-исторической комиссии». М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г.) с несомненностью показывают, что никто из главных руководителей операции в районах возможного и желательного влияния наших крепостей не отдавал себе ясного отчета о возможном их значении и даже зачастую не знал об их обороноспособности. Трудно выявить при таких условиях действительно сыгранную ими роль.

Если бы главкозап ген. Алексеев действительно сознавал то значение, какое мог бы иметь Новогеоргиевск, то, решив предоставить его собственной участи, он должен был прежде всего сменить его малодушного и панически настроенного коменданта ген. Бобыря, не допускать смены нач. штаба, ген. Елчанинова, сведущего в свойствах и приемах обороны этой крепости, на новичка почти накануне ее осады и, главное, позаботился бы снабжением крепости хотя бы частью обстрелянных и выдержанных войск, а не новыми, третьеочередными формированиями. Логика решения бросить все висло-наревские крепости в 1915 году и оставить Новогеоргиевск не укладывается ни в какие понятия, не отвечает никакому серьезному стратегическому замыслу в обстановке этого периода войны.

Неизменный спутник ген. Алексеева, его, так сказать, стратегический желудок для переваривания разного рода намечаемых в той или другой обстановке стратегических комбинаций ген. Борисов объясняет решение ген. Алексеева сохранить Новогеоргиевск тем, что ему просто жалко было бросить лучшую из наших крепостей, прекрасно оборудованную, снабженную и в техническом отношении подготовленную к обороне! Конечно, подобные стратегические соображения несколько иного порядка, чем соображения Гинденбурга, Макензена, Жоффра или Фоша. Что касается мнения немцев о русских крепостях, то оно таково: «Русское верховное командование поступило якобы вполне правильно, когда в 1915 г. добровольно очистило большинство своих крепостей, как только им стала угрожать опасность обложения. Эти крепости якобы не могли долго противостоять германскому приему ускоренной атаки. Они не остановили общего наступления армий центральных держав; в них скопилось только много войск и в изобилии военные материалы, которые потом без всякой пользы были русскими утрачены. В конце концов, по мнению немцев, и не соответствовало плану русского высшего командования оказывать дальнейшее сопротивление в Царстве Польском вследствие общего положения дел».

Посмотрим, однако, какую роль все же сыграли те из русских крепостей, которые попали в сферу операций полевых армий и не были добровольно эвакуированы.

Крепость Ивангород( схема 15,см. также 3-ю схему, выше в ст. А. Свечина). Еще в 1890 г. Ивангород почитался крепостью большого значения как узел и конечный пункт нескольких линий железных дорог от Варшавы, Радома, Кракова, Люблина, Лухова и Брест-Литовска и нескольких шоссейных дорог, а также как прикрытие мостов на р. Висле. Тогда же приступлено к ее усилению с левого берега бетонными фортами и к составлению проектов дальнейшего ее расширения и усиления, ибо, по выражению нач. штаба Варшавского округа ген. Пузыревского, при такой первичной стадии его развития «Ивангород – и не город и не крепость». Но вместо осуществления проектов расширения и усиления крепость Ивангород в 1909 году была упразднена и до войны оставалась без ремонта. В 1913 году вновь вернулись к идее усиления крепости и вновь назначили коменданта, гарнизон (полк и две легкие батареи) и 8 тяжелых орудий, из коих 4 не стреляли. В таком виде застала крепость война и ее новый комендант ф. Шварц 26 авг. 1914 г. (новое подтверждение шатания стратегической мысли). Крепость была подчинена 9-й армии Лечицкого, оперировавшей между Ивангородом и Люблином, и тотчас же оказала ему поддержку 6-дюймовыми гаубицами в бою у Ополья 9 окт. (н. ст.). Неприятель появился перед крепостью, к этому дню значительно усиленной выносом сильной позиции вперед от левобережных укреплений, гарнизоном и артиллерией (из Брест-Литовска и частью из Новогеоргиевска). Крепость поступила под командование 4-й армии ген. Эверта. До появления противника под крепостью гренадерский корпус Мрозовского был уже на левом берегу, перейдя по мосту, спешно построенному средствами крепости. Противник ранее атаки на позиции гренад. корпуса обрушился на Ивангород, предприняв атаку со слабой артиллерией по методу ускоренной, видимо, опасаясь возможного удара из крепости по его левому флангу и тылу. Атаки 9 и 11 сент. были отбиты, и за это время огнем 10,5-см орудий крепость помогла гренад. корпусу, заставив отступать лев. фланг немцев, его теснивших.

^{Схема № 15. Крепость Ивангород}

Третий кавказский корпус ген. Ирмана оставался бездеятельным в крепости, но когда ген. Ирман самостоятельно решился к активной операции на левом берегу противника, гренад. корпус с большими потерями уже отошел на правый берег и снял мосты. В это время немцы сильно укрепились против левобережного сектора с явным намерением не допускать активных операций из крепости и предприняли бомбардировку моста и цитадели с предельных дистанций. Огонь их по батареям вследствие хорошей маскировки последних был безрезультатен. 13 октября ген. Ирман предпринял удар по левому флангу немцев частью через крепость, частью севернее по построенному мосту, каковой операции гарнизон крепости способствовал вылазкой. Однако положение одной из дивизий этого корпуса было рискованным, но по просьбе ген. Ирмана и коменданта от мимо проходившей 5-й армии ген. Плеве послал XVII корпус на выручку. Под защитой верков крепости корпус этот перешел Вислу и поддержал корпус Ирмана, вследствие чего немцы оттянули часть сил от Ивангорода. Затем немного севернее переброшен был на левый берег еще и XVI корпус, что заставило германцев отойти от крепости для усиления своих сил на Радомском направлении. Германцы были заменены австрийской армией Данкля. Вслед за сим в Новоалександрии перешел на левый берег Вислы и XXV корпус ген. Рогозы, а в крепость прибыла 1-я гвард. бригада и, наконец, XIV корпус. Все указанные операции происходили в сфере влияния крепости и в постоянных боях с австрийцами с 22 по 24 октября при активном участии гарнизона крепости и его дальнобойной артиллерии.

Фон Шварц пишет: «Когда один из моих соседей нуждался в помощи крепостной артиллерии, мои артиллеристы ценой невероятных усилий подвигали вперед свои батареи на 5–6-м км даже за главную оборонительную линию; за это и я никогда не получал отказа, когда какой-либо из моих участков нуждался в пехотной помощи». Наконец, дружными совместными усилиями русских корпусов и гарнизона крепости австрийская армия была разбита и принуждена к беспорядочному отступлению. 15 000 пленных были эвакуированы через крепость.

Гарнизону Ивангорода были поставлены Главкоюзом две задачи: в начале сентября довольно неопределенная – «защищать переправу через Вислу», вторая – в начале октября при приближении от Радома немцев: «Во что бы то ни стало сохранить плацдарм на левом берегу Вислы». Обе эти задачи крепость Ивангород выполнила и тем дала возможность 4, 5 и 9-й армиям переходить на левый берег Вислы, чему способствовал левобережный плацдарм, а появление трех армий на левом берегу оттянуло на них значительные силы германцев в период развития Лодзинской операции.

Плохой оборот, какой приняли наши дела в Галиции и на Немане (разгром 3-й и 10-й армий), и недостаток в боевых припасах, ружьях и артиллерии побудили Ставку бросить Польский театр войны и свернуться на меридиан Ковно, Гродно, Брест-Литовск, Дубно, Черновицы, 18 июня последовало решение эвакуировать крепость Ивангород, почему с этого дня термин «крепость» исчезает, а в официальную переписку вводится новый: «Ивангородские укрепления». Таковыми они и были с самого начала, потому что сила их базировалась не на силе фортификационных верков, а на необычайной энергии, знании дела и искусстве коменданта, сумевшего в течение короткого времени создать такой гарнизон и вооружение и так развить при помощи полевых укреплений, снабженных в 1915 году даже бетонными убежищами, ряд позиций, защищающих подступы к крепости и не только с левого берега Вислы, но (в мае – июне 1915 года) также и с правого берега, что Ивангород стал способным к сопротивлению в случае изолирования, то есть приобрел свойство крепости. Ставка (ген. Алексеев), однако, не имела в виду этим воспользоваться и заставила эвакуировать Ивангород несмотря на упорное противодействие и убеждения ген. ф. Шварца и лишила его гарнизона. Тем не менее Ивангород в широкой степени помог 4-й армии, прижатой к Висле, избежать катастрофы и перейти на правый берег, где мог бы оказать ей содействие в защите Вислы, если бы 16-й корпус не прозевал переправы немцев в ночь на 30 июля севернее Ивангорода у дер. Рычивол (на паромах) и позорно допустил их закрепиться, навести мост и развить операцию далее. С 21 июля левобережные укрепления подверглись обстрелу и яростным атакам немцев, но путем искусной и высокоактивной обороны остатками гарнизона комендант продолжал сопротивление до 31-го числа, заставив противника подвести 30,5-см гаубицы, стрельба из которых не причинила особого вреда. Так высок был дух гарнизона, несмотря на деморализующее действие приказа об эвакуации, которая исполнена была в конце концов в несколько последних дней. Комендант покинул крепость лишь по строгому приказу, с возложением на него полной ответственности, взорвал все форты, сжег цитадель, взорвал мосты, оставив противнику буквально одни развалины и ни одного трофея, а сам с последними частями гарнизона (саперами) вышел из крепости в 20-верстный промежуток между германцами, наступавшими севернее Ивангорода, и австрийцами – с юга.

Заслуживает особо отметить, что комендант крепости, ген. ф. Шварц после 10-месячной совместной работы с полевыми армиями пришел в своих воспоминаниях к такому печальному выводу: «Если наши начальники в стратегических комбинациях не придавали надлежащего значения роли фортификационных сооружений, то исполнители их планов – командиры корпусов и начальники дивизий – совершенно не понимали их тактического значения. Они, может быть, знали тактику своих войск, такую, как учили их перед войной, наверно знали о полезности фортификационных построек с точки зрения уменьшения потерь, но смысл необходимого сочетания фортификации и современной тактики был долго чужд большинству из них».