Текст книги "Без ветра листья не шелестят"

Автор книги: Азад Авликулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

XXIII

Выслушав утром по телефону сообщение Акрамова, майор Махмудов подумал о том, насколько он предусмотрительно поступил, поручив лейтенанту перепроверить материалы служебного расследования.

Получив фотопленку, майор тут же передал ее в лабораторию, а когда – по ускоренному методу – были, наконец, готовы отпечатки снимков, пригласил эксперта-криминалиста и вместе с ним произвел новые расчеты. Ошибка эксперта была явной, он признал это и дал другое заключение. Теперь он высказал предположение, что тело капитана могло оказаться в ущелье лишь «под воздействием внешней силы». Более точно эксперт ничего сказать не мог. Этого было достаточно, чтобы районный прокурор вынес постановление о создании следственной группы и новом расследовании дела. Возглавил группу старший следователь прокуратуры Расул Маханов, опытный оперативный работник. В расследовании решил принять участие и сам майор.

– Ну что же, – сказал Маханов, ознакомившись с материалами, которые были получены от Акрамова, – от показаний уста Нияза сейчас будет зависеть если не исход дела, то значительное его прояснение.

– Я послал за уста машину, – сказал Махмудов.

Уста Нияз явился бледный, перепуганный. Вошел в кабинет и остановился возле двери.

– Проходите, садитесь, – предложил майор.

Когда Нияз ответил на все вопросы, касающиеся его биографии, и поставил свою подпись под пунктами протокола об ответственности за дачу ложных показаний, Маханов спросил:

– Знаете, зачем мы вас пригласили, уста?

– Догадываюсь. Наверно, по делу конфискованной у Эгамова шерсти и смушки?

– Что можете рассказать об этом? Давно знакомы с Эгамовым?

– Знаю его пять лет. – Уста, хоть и был напуган, отвечал уверенно, видно, решил, что в Чукургузаре друзья не подвели. – Парень он веселый, я тоже люблю шутить. В тот раз Эгамов был в Термезе и по пути домой заехал ко мне в Чукургузар. Я, конечно, устроил пирушку в его честь, собрались друзья. Между делом Эгамов интересовался, можно ли в кишлаке купить шерсть, смушку, сур. Чукургузарцы народ гостеприимный, решили помочь гостю, все сами организовали. Сколько он купил шерсти и каракулевых шкурок, как рассчитался с людьми, я не знаю. Раньше директор там закупок не делал, хотя и заезжал ко мне.

– Мы же условились, уста, – усмехнулся следователь, внимательно выслушав рассказ, – говорить только правду, а вы... Ежегодно Эгамов приезжал к вам два раза, в конце весны и поздней осенью. Всего он был в Чукургузаре восемь раз, правильно?

Уста Нияз вздрогнул, виновато посмотрел на Маханова.

– Э... Извините меня, пожалуйста. – Уста сообразил, что милиции, как видно, все известно. И он решил сказать правду. – Точно, восемь раз.

– Нам известно, уста, – сказал следователь, – у кого и в каком количестве вы закупили шерсть и каракуль. В этот раз где-то на стороне, а не в Чукургузаре, вы приобрели семь центнеров шерсти и девяносто шкурок. Где, у кого?

Уста окончательно сник. Да, в милиции парни не дремлют.

– У чакана-чабанов, ака, – признался он чистосердечно.

– Их имена?

– Всех не помню, домулло.

– Называйте тех, кого помните.

– Ураз-бобо и его помощник Кулдаш, Халдар-ата и его чулик Усар-палван. Потом... Бехкан-ага... еще... Базарбай. У них в основном я и брал шкурки.

– И сур тоже?

– Сур попал мне единственный раз.

– Кто вам его продал?

– Чакана Халдар-бобо.

– Вы знали, что занимались незаконным промыслом? – спросил майор.

– Откуда, товарищ начальник?! Если бы я знал, разве... Кувшин разбивается только один раз!

– На сегодня, пожалуй, хватит, – произнес Маханов, поняв, что Нияз Хамидов в данном случае просто перекупщик. – О нашей беседе никто не должен знать!

– Конечно, домулло, разве я не понимаю? Да провалиться мне сквозь землю, если хоть одно слово скажу кому!

– Подпишите протокол. – И когда уста поставил подписи, добавил: – Без нашего ведома никуда из райцентра не отлучаться!

– Буду сидеть дома как привязанный, домулло!

Уста ушел, а следователь и майор стали обсуждать план дальнейших действий.

– Знаете, Расул Маханович, – сказал майор, – нам не надо, думаю, вдаваться в подробности, то есть выяснять, чьих именно овец пасут эти чакана, важно встретиться с теми, кого здесь назвал уста.

– А почему бы не назвать и хозяев овец? Нет, товарищ майор, будем выяснять все...

– Надо позвонить в Баскент, пусть там ребята покопаются в бумагах Эгамова, может, еще что выплывет.

– Прокурор позвонит, – сказал Маханов. – А на Кугитанг вышлем оперативную группу. Сейчас свяжусь с областным начальством, пусть выделяют вертолет...

Хоть погода и была плохой, уже к вечеру оперативная группа обследовала отроги Кугитанга и вернулась в район. Оперативники встретились на джайляу с туркменскими чабанами, с чабанами-чакана. Они установили, что капитан Халиков в тот день был среди них, выяснял имена хозяев овец и ушел вместе с Халдаром-бобо на северную сторону хребта. В тот же день отара этого чабана снялась с места и ушла в неизвестном направлении...

XXIV

Трудно в кишлаке что-нибудь скрыть от людских глаз. На следующее утро весь «Чинар» знал, что Захид и Азада вдвоем сидели на сельсоветовской скамейке. Слух этот, конечно, достиг и Сахро. Она пришла в коровник. Поздоровалась с дояркой.

– Слушай, Азадахон, – как можно безразличнее сказала заведующая, – нельзя потушить звезды, сколько бы на них ни дули.

– Вы к чему это, Сахро-апа? – поинтересовалась Азада.

– Говорят, Захидджан удостоил тебя своим вниманием?

– Как это понять?

– Обыкновенно. Говорят, обнимал тебя, слова приятные на ушко нашептывал.

– И не стыдно вам, – ответила зло Азада.

Сахро смутилась, такой резкой отповеди она не ожидала от тихони Азады. Она сочла за лучшее удалиться, но обида, кипевшая в сердце, не давала ей покоя, заставляла что-то предпринять, как-то отомстить сопернице.

И тут на ферме появился Юсуф. У Сахро сразу же созрел план мести.

Как обычно, Юсуф подкатил на мотоцикле прямо к зданию конторы, сразу же зашел к Сахро.

– Ассалом алейкум, Сахро-апа, – сказал он еще с порога.

– Ваалейкум ассалом, – ответила она, протянув комсомольскому секретарю руку. – Проходите, садитесь. Рассказывайте, что новенького на белом свете.

– Свет-то сегодня серый, пасмурный во всяком случае, – ответил Юсуф. – И вообще, знаете, зиму обещают суровую, так что чинарцам туговато придется.

– Корма будут – остальное приложится. Юсуфджан, меня это не волнует.

– Но это волнует партком, – сказал Юсуф. Он любил при случае подчеркнуть, что является членом парткома.

– Ну что ж, вот вам сводка за последнюю пятидневку. – Она раскрыла папку и хотела протянуть секретарю, но тот жестом остановил ее:

– Зачем? Я уже успел посмотреть сводку в конторе. Ничего не поделаешь, наш рабочий день начинается со сводок.

– Вот-вот, – сказала Сахро с насмешкой, – всегда так: пока чабан спит, волк овечку уводит.

– Не понял намека, – сказал Юсуф, – о чем вы?

– Не кажется ли вам, Юсуфджан, что пока вы просиживаете штаны со своими сводками, овечку уводит волк, прикинувшийся другом?

Юсуф в самом деле не понимал, о чем идет речь, и терялся в догадках. Наконец он спросил напрямик:

– О ком говорите, Сахро-апа?

– Вчера, говорят, Азаду домой провожал новый участковый лейтенант Акрамов.

– Знаю. Он мне сказал об этом.

– Вот как! И вам все равно?!

– Ничего особенного не произошло, апа. Захид Акрамович поступил правильно. По крайней мере, никто из шалопаев не посмел привязаться к Азаде!

– Ну и наивны же вы, Юсуфджан, – воскликнула Сахро. – Думаете, Акрамов взял девушку за ручку и повел прямо домой! К вашему сведению, целых два часа они сидели в садике сельского Совета. Кстати, невеста ваша позволила накинуть себе на плечи милицейский китель.

– Этого не может быть! – воскликнул Юсуф горячо и... осекся. Память мгновенно восстановила прошедший вечер. Действительно, когда он искал Азаду, он не увидел и Акрамова.

– Я сейчас выясню все у самой Азады, – проговорил он уже тихим, упавшим голосом.

Сахро подошла к окну. Она видела, как взбешенный Юсуф резко сорвал с места машину и понесся к коровнику.

XXV

Юсуф зашел в кишлачный Совет перед обедом, когда Захид, убрав бумаги в сейф, собирался уходить. Признаться, лейтенант ждал встречи с комсомольским секретарем – надо же поставить, как говорится, все точки над «и». Но он не думал, что встреча эта произойдет в его рабочем кабинете, да еще так скоро.

– Салом, – тихо поздоровался Юсуф и, словно не замечая, что хозяин собирался уходить, прошел к столу и сел. – Как дела, здоровье?

Захид сразу почувствовал в тоне Юсуфа напряженность, натянутость, понял, что тому, видно, все известно про вчерашнее.

– Давайте откровенно, Юсуф, – сказал он, не отвечая на приветствие. – Вы, думаю, зашли ко мне по какому-то делу, а не просто для того, чтобы справиться о здоровье?

– Верно, по делу, и очень серьезному.

– Слушаю вас.

– Скажите, Захид-ака, вы считаете меня своим другом?

– Товарищем.

– А разве это не одно и то же?

– Конечно, нет. Товарищей у меня много, а друзей... двое-трое...

– А вот я считал вас близким другом, Захид Акрамович, – сказал Юсуф, – верил вам. Но, оказалось, ошибся.

– Давайте обсудим все по порядку, – предложил Захид.

– Давайте.

– Я вас не предал, никому о вас худого слова не сказал, ничего недостойного в отношении вас не совершил.

– Не совершили? А это как назвать? Весь «Чинар» знает, что Азада – моя невеста, а теперь... Вы опозорили меня перед людьми. Разве настоящий джигит так поступает?!

– Азада вас не любит, об этом весь «Чинар» знает, кроме... вас.

– Странно, целый год встречалась со мной и вдруг... не любит.

– Странно другое – вы за все это время не захотели понять, что нелюбимы ею.

– Уезжайте отсюда, товарищ лейтенант, не ломайте моего счастья! – голос Юсуфа дрожал, он поднялся. – Я буду бороться за нее.

– Сюда я приехал не по своей воле, – ответил Захид, – и оставлю «Чинар», когда прикажут.

– За этим дело не встанет, – с угрозой произнес Юсуф. Уже уходя, зло прокричал: – Обязательно прикажут!

– Но даже тогда Азада не достанется вам.

XXVI

Дел было много, да кроме того хотелось быть в курсе расследования, и Захид без конца звонил в районное отделение милиции, справлялся, что нового сообщил им уста Нияз, каковы результаты повторной экспертизы. Не заметил, как наступил вечер.

Он решил обойти кишлак, закрыл кабинет и вышел на крыльцо. На верхней ступеньке задумчиво сидел Маджид-тога.

– Отдохните, Захидбек, – предложил секретарь. – Погода в эти дни совсем не летняя. Такого я что-то не припомню на своем веку. Видите, тучи...

Из-за Кугитанга в сторону вершин Байсун-тау, цепляясь за острия скал, плыли тяжелые тучи. Но дышалось легче, чем утром и днем. Казалось, яблони и урючины в садике ожили, выпрямив поникшие ветки.

Во дворике Маджида-тога было чисто, уютно. Когда хозяин и Захид устроились на чарпае в ожидании чая, из репродуктора, висевшего на дереве, раздался громкий голос диктора. Местное радио начинало вечернюю передачу. Сначала было сообщение о различных новостях в районе и области, а под конец выпуска вместо обычной сводки погоды передали предупреждение: «На отгонных пастбищах ожидаются сильные грозы!» Диктор трижды повторил эту фразу.

Подобные сообщения приносят овцеводам тревоги и волнения. Грозы в горах – это особенно опасно!

Ни один, даже самый мудрый чабан не решится предсказать, над какой из сотен долин разразится гроза, где обрушится на горные склоны ливень, вызовет сель, от которого в мгновенье ока ничего не останется на джайляу.

– Небо в горах, брат, так же коварно, как и некоторые горянки, – прокомментировал сообщение диктора тога. – Грозы могут такое устроить... Но... говорят, сначала еда, потом деловая беседа. Прошу, – он протянул гостю пиалу с чаем.

Не успел Захид полакомиться ароматным жареным мясом, которое только одним своим видом и запахом вызывало аппетит, как зазвонил телефон. Разыскивали Акрамова. Майор Махмудов приказал лейтенанту немедленно выехать к Шермату-ата и узнать точное местонахождение Халдара-бобо.

– Срочное задание? – спросил Маджид-тога.

– Нужно немедленно увидеться с Шерматом-ата. Я пойду, тога. Спасибо за хлеб-соль.

– Жаль, не удался наш ужин.

– Теперь уж в другой раз, – сказал Захид.

...Из «Чинара» Акрамов выехал, когда над кишлаком уже опустились сумерки. Прежде чем отправиться в дорогу, он заехал в гараж и заправил мотоцикл. Все это отняло более получаса. Он миновал брод, и вскоре дорога пошла по дну ущелья.

В прошлый раз он проезжал здесь днем, и теперь пытался разглядеть запомнившиеся отметины – глыбу странной формы, камень особой раскраски. Но сейчас все глыбы и все камни, попадая в полосу света, были желтыми.

Вскоре блеснула и первая молния, осветив небо и горы, четко обозначив вдали зубчатку главного хребта. Захид увидел, что на склонах соседних адыров, словно клубы дыма, стелются черные тучи. Спустя минут десять молнии начали вспыхивать по всему небу и так часто, что казалось, он находится не на горной дороге, а в громадном цехе электросварки. В их свете Захид видел, как тучи скатываются все ниже и ниже. Отчетливее слышались раскаты грома. И чем выше к этим тучам поднимался мотоцикл по горной дороге, тем сильнее грохотал гром. Тучи будто устроили на склонах адыров грандиозную сечу и жутким грохотом пытались оглушить смельчака, отчаявшегося приблизиться к ним. Но Захид не обращал внимания на разбушевавшуюся стихию. Все его мысли сейчас были сосредоточены на одном – выбраться на тропу, ведущую в сторону джайляу. Попасть на нее надо во что бы то ни стало, как говорится, с первого захода, иначе, точно самолету, не рассчитавшему посадку, придется снова и снова кружить по этой дороге.

Вдруг при очередном всполохе молний Захид увидел лежавший невдалеке на склоне белый валун, похожий на огромную овцу, и две змейки-колеи, пробитые в траве мотоциклом с коляской, – вот она, точная примета. Помнится, мимо нее проезжал Юсуф. Машина шла совсем медленно, прощупывая светом фар каждый метр обочины – где-то здесь, среди нагромождения битого камня, должна быть едва заметная полоска тропки. Молнии осветили небо, и Захид увидел ее. Он осторожно свернул на тропу. Сначала предстоял резкий спуск, и машина сползла, точно на полозьях, затем начиналась гладкая, как в степи, дорога. Захид резко увеличил обороты мотора. Из-под колес с треском разлеталась мелкая галька. Начался дождь, он все усиливался и, наконец, обрушился таким ливнем, что Захид до нитки вымок в считанные секунды. Стена ливня была плотной, она отсекала свет фары в двух шагах, а там дальше, как в бездне пропасти, затянутое черной мглой лежало джайляу Шермата-ата.

Захид решил оставить машину на гребне и продолжить путь пешком. Заглушив мотор, он достал из багажника свой тяжелый милицейский фонарь и, включив его, то и дело спотыкаясь о камни, пошел по скользкому склону.

XXVII

Шермату-ата нездоровилось: дышать было тяжело, грудь сдавливала неведомая сила, все тело разбито. Бодом-хола напоила мужа отваром трав, и ночь ата проспал спокойно, но утром он вновь почувствовал себя неважно.

...К вечеру подул ветер. Сначала слабый, он быстро обрел крылья и разметал мглу над джайляу. Посвежело, и от того ата почувствовал себя лучше. Он вышел из юрты.

В это время из пелены, внезапно окутавшей джайляу, вынырнул мотоцикл. Юсуф подкатил прямо к юрте, не слезая с седла, поздоровался с чабаном.

– Куда путь держишь, джигит? – спросил ата.

– На Чаппасу, – ответил Юсуф. – Еду по поручению Ярматова.

– Ты без поручений нигде не бываешь, – заметил ата, – слезай, чаем напоим.

– Спешу, ата, надо засветло добраться.

– Ну, а завернул-то для чего, новость, видно, привез? – спросил ата.

– Привез.

– Выкладывай.

– Азаду, любимицу вашу, – со злорадством сказал Юсуф, – вчера вечером люди вместе с новым участковым видели. Сидели они на скамеечке в сельсоветовском саду и обнимались. В «Чинаре» только и разговору, что об этом. Прощайте!

– Жалеешь, что не с тобой ее видели? – крикнул ата вслед разворачивавшему машину Юсуфу. Его уже не занимала только что услышанная новость. Погода стремительно портилась, и это беспокоило Шермата-ата. На землю упали первые капли, а потом вдруг началось настоящее столпотворение – сплошная стена дождя стояла над джайляу.

Ата побежал к сыну, чтобы помочь пригнать овец.

– На адыр надо было сразу гнать, – с тревогой произнес ата, видя, как вода отрезает выбранный ими участок суши от склонов.

– Пока не поздно, перегоним? – спросил Рахим. – Воды сейчас еще не очень много.

– Нет, Рахим. Мы будем здесь возиться с овцами, а мать там с ума сойдет, не зная, где мы и что с нами. Ты, сын, побудь здесь, а я поспешу к матери.

– Хорошо, ата.

– Главное – следи, чтобы поток не утащил какую-нибудь овцу. Иначе... все остальные бросятся за ней, решив, что это вожак показал пример, понял?

– Понял, ата.

А вода все прибывала, и у чабана уже не оставалось надежды, что сель промчится мимо, оставив лишь грязный след. Шермат-ата стал уже беспокоиться и за юрту. Он взял второй фонарь и обошел ее со всех сторон. Убедился, что юрта пока вне опасности. Поспешил к кутану и тут обнаружил, что поток начал подмывать стены с обеих сторон. «Не дай аллах обвалится стена, – подумал он, – овца упадет в воду – конец всему. Вся отара окажется в мощном потоке».

– Хола, иди сюда, да побыстрее! – позвал ата жену.

– Где вы, дадаси, – спросила хола, – я ничего не вижу.

– Иди на свет, на свет! – крикнул ата и начал размахивать фонарем. – К кутану, к кутану иди!

Она подошла минут через пять, но время это показалось старику вечностью.

Найдя сравнительно мелкий брод в потоке, ата помог жене перейти на левый берег, отдал фонарь и приказал:

– Стой здесь, я буду переносить овец и подавать тебе...

XXVIII

Захиду немало пришлось попетлять, преодолевая потоки. Он ненамного ошибся в своих расчетах и вышел всего лишь метров на двести выше юрты. Оттуда лейтенант заметил тусклую точку «летучей мыши», раскачивающейся на ветру. Захид направился к ней вдоль бурного и шумящего, точно настоящая горная река, потока, ширину которого даже острый луч его фонаря не мог охватить. Пенящиеся волны этой реки уже несли кусты тамариска и небольшие деревья, вырванные с корнем. А со склона, через каждые пять-шесть шагов, в реку эту вливались новые ручьи, и Захиду стоило немалых трудов перебираться через них. Наконец, он оказался против юрты, но подойти к ней не мог – здесь клокотала вода.

– Э-гей, – позвал Захид, – есть кто-нибудь?

Послышался лай собак, а затем голос Шермата-ата, приглушенный, хриплый:

– Сюда, сюда, идите к кутану! Я здесь!

Захид пошел в сторону кутана прямо через ручьи, вода кое-где была уже по пояс. Вскоре из тьмы вынырнули собаки чабана, а еще через некоторое время он заметил и второй огонек. Бодом-хола стояла по колено в воде и держала фонарь, приподняв его над головой.

– Ассалом алейкум, хола, – громко поздоровался Захид.

– Ваалейкум, – ответила старуха, не повернувшись, лишь переступив с ноги на ногу, пропуская, видно, зацепившуюся ветку янтака. – Хорошо, что приехали, а то отец наш совсем выбился из сил.

Захид снял с себя китель, хотел было снять и сапоги, но тут из воды, вернее, из гущи ночи над ней, точно призрак появился чабан, держа в руках присмиревшую овцу.

– Сапоги не следует снимать, – сказал ата вместо приветствия и протянул Захиду овцу. – Вода несет столько камней, не дай бог, зашибете ногу!

Захид принял овцу и поставил на берег. Подобрал с земли прутик и хлестнул ее по ногам. Овца побежала вверх по склону, туда, где светились, точно изумрудные точки, глаза ее сородичей.

– Идите за мной, здесь не очень глубоко, – сказал ата.

Через минуту они выбрались на другой берег. Став на твердую землю, Захид пересек двор и увидел, что и по ту сторону клокочет поток, еще сильнее, чем здесь.

– Где вы, Захидбек? – услышал он голос чабана.

– Иду, – крикнул Захид и повернул обратно.

– Проклятье, – выругался ата, когда лейтенант подошел к нему, – никогда не думал, что сель может обрушиться на мое джайляу.

Они вошли в помещение, и Захиду показалось, что темнота во дворе по сравнению с той, что здесь, – не темнота, а так – сумерки. Как слепой, с вытянутыми руками, он двинулся в дальний угол кутана. В лицо ударило теплым дыханием овец, и он, нагнувшись, сгреб в охапку трепещущее от страха животное и понес его к выходу. За ним, чавкая полными воды сапогами и тяжело дыша, шел ата.

– А я ведь по делу к вам, ата, – сказал Захид, когда они, поставив овец на берегу, повернули назад.

– По какому? Если не очень важному, то... может, потом, а?

– Дело важное, ата. Мы разыскиваем чабана по имени Халдар-бобо.

– Я такого чабана вообще не знаю. – Ата взобрался на берег и подал руку Захиду. – Зачем он вам?

– Нужен.

– Нет, Захидбек, не знаю. – В тоне старика слышался упрек – мол, видишь, что творится, а ты... нашел время!

«Ладно, – решил Захид, – о Халдаре разговор и в самом деле никуда не уйдет, главное сейчас – спасти овец».

...Отара дала о себе знать издалека – сотнями тревожно блеющих голосов.

Овцы тесно сгрудились на все убывающем участке суши. Сквозь отару пробиться было невозможно, пришлось обогнуть ее и, проваливаясь в воду, идти вдоль кромки берега. Наконец, Захид увидел Рахима. Тот стоял по пояс в воде и, ухватившись за рога козла-вожака, пытался стащить его в поток.

– Как вы тут, Рахимджан? – спросил Захид, подталкивая вожака сзади.

– Да вот, бьюсь, – ответил юноша, и по голосу было видно, как он измучился, – ягнят я всех перенес на тот берег, а овцы, сами знаете, без этого истукана шагу не сделают. А он словно в землю врос, проклятый. Вы-то давно здесь, Захид-ака?

– Порядочно! Ну, взял! – лейтенант мощным рывком сдвинул козла с места, столкнул его в воду, и тот покорно пошел за Рахимом. – Гёль, гёль, – по-чабански стал выкрикивать Захид, сгоняя в воду овец, и те сначала робко, а затем всей массой ринулись в поток. Чтобы ни одна овца не потерялась, он встал ниже по течению, не переставая подгонять: – Гёль, гёль, гёль!

Рахим оставил вожака на противоположном берегу мощного потока и поспешил на помощь Захиду.

– Теперь отара спасена, ака.

«Чем она занята сейчас? – подумал Захид об Азаде. – Может быть, думает обо мне, волнуется за меня?!»

– Овцу понесло, – вдруг крикнул Рахим.

Захид вздрогнул – нашел время для сладких грез!

Он увидел черную точку в пене высоких волн.

– Плавать умеешь?

– А там мелко, ака... – Рахим бросился за овцой и, достигнув середины потока, сразу же провалился по грудь. Вязкий от грязи поток стремительно увлекал его вниз. – Захид-ака! – закричал беспомощно юноша. – Помогите!

Лейтенант бросился спасать парня. С трудом добравшись до Рахима, он схватил его за вздувшуюся пузырем рубашку и поплыл к берегу. Обессилевший Рахим совсем не помогал ему. И течение все дальше и дальше уносило их, приближая к Каракыру, нависшему над долиной черной громадой.

Захид не мог не видеть, что поток, несущий их, ударяясь о скалу, как бы опрокинувшись и сделав крутой вираж, падает в огромную воронку.

В нескольких метрах от нижней кромки скал Захид почувствовал под ногами землю, оперся о нее, подтащил Рахима и, собрав последние силы, вытолкнул парня на берег. В это время накатившаяся сзади мощная волна подхватила Захида и понесла к скалам. Оказавшись на гребне волны, которая через какую-то секунду, ударившись о скалы, упадет в воронку, Захид неимоверным усилием попытался ухватиться за острие выступа. Это ему удалось, и он чудом повис на камне. Минуту-другую он был словно в каком-то забытье, и лишь руки крепко обнимали спасительный камень. Придя в себя, Захид начал прощупывать ногами камни, чтобы найти опору. Осторожно наступил на один, но камень тут же ушел под воду, чуть было не сорвав его самого. Теперь Захиду хорошо была видна бурлящая воронка. Он понимал – одно неверное движение и... конец! «Надо использовать силу самой волны, – мелькнула мысль, – чтобы выбраться». Рассчитав, когда появится следующая волна, он, словно бы оперевшись о ее гребень, рывком подтянулся, а когда волна повернула обратно, оказался на плече глыбы. Волна перекинула его, точно суму через седло. Он ударился грудью о камень и потерял сознание.