Текст книги "Без ветра листья не шелестят"
Автор книги: Азад Авликулов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
X
– Что-то Юсуфджан зачастил к нам, ты не заметила? – спросил ата, проводив гостей.
– Наверное, партком посылает.
– А ты не обратила внимание, что слишком уж он ласковым да услужливым стал. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, – все у него вызывает восторг и умиление. Тут что-то есть. Где мед, там и муха. Не в зятья ли к нам метит?
– В доме дочка выросла – возле дома войско выросло, говорят мудрецы. Может, вы и правы.
– Так пусть знает, что и ноготка моей дочери не увидит. Потому что не стоит этого ноготка. Пока я жив, этому босяку никогда не бывать мужем Азады. Ишь, на кого замахнулся! У самого три овцы в доме! И как только он умудряется кормить целую дюжину братьев и сестер! Или, может быть, рассчитывает свои заботы на наши плечи переложить?
– Если Азадахон любит его, никуда нам не деться.
– Она не настолько глупа, – уверенно сказал чабан, – я знаю. Азада выберет себе такого мужа, чтобы жить за его спиной, как за каменной стеной. Я уже стар и хочу, чтобы мой зять, как и сыновья, приумножали то, что нажито мной.
– Аллах милостив, – сказала хола, – будем уповать на него. Как аллах рассудит – так тому и быть.
Ата помолчал немного, словно взвешивая – делиться своими соображениями с холой или нет, и, наконец, задумчиво проговорил:
– А знаешь, жена, этот лейтенант, оказывается, холост. Парень вроде ничего, а?
– Красивый, – согласилась хола.
– Что значит – женщина, только-то и заметила, что красивый.
Шермат-ата улыбнулся своим мыслям и, взяв посох, направился вниз, к отаре.
Он неторопливо спускался по узкой тропке, а сам со всех сторон взвешивал внезапно пришедшую мысль. «Парень серьезный, сдержанный. Четверть века прожил, а уже высокую должность доверили. Скрытный... Ну, да это черта всех работников милиции. Покойный Саитджан тоже не очень-то много говорил. Родители у лейтенанта, по словам Юсуфа, достойные люди. Надо поговорить с дочкой, осторожно так поговорить – обратить внимание на достоинства Захида».
XI
– Э, нет, ты, Хасанов, подожди, – заволновался Эгамов. – Сейчас вот со мной разберутся, и уедем оба. Верно, товарищ лейтенант? – Этим вопросом он хотел выяснить, насколько серьезно относится участковый к скупке сырья представителями другой области. «Если дело закончится только изъятием шерсти и смушки, беда не велика, – решил директор, – на инкассо выставим счет, совхоз все оплатит. Но сур... ах, сын ослицы! – обругал он себя мысленно. – Надо было сунуть шкурки за спинку сиденья! За сур по головке не погладят».
С той минуты, как лейтенант задержал машину, Эгамова тревожит и другой вопрос – кто из чукургузарцев успел сообщить в милицию?! «Уста Нияза в это дело впутывать пока не следует, – решил он, – постараюсь убедить этого желторотого милиционера, что данный случай – первый и последний в том кишлаке. Ну, а если дело зайдет далеко, тогда можно и про уста сказать... в конце концов, шерсть и смушку закупал он, фамилии людей тоже он подсказывал...»
– Так я пока придержу машину, – вновь обратился Эгамов к Захиду, не ответившему на первый вопрос.
– Приедет товарищ из райотдела, – сказал Акрамов, – тогда видно будет. А машину... она принадлежит вашей организации, с поста директора вас тоже пока не сняли, так что распоряжайтесь ею, как вам будет угодно.
– Подожди во дворе меня, Сафаркул.
– Не будем время терять, – сказал Захид. Он вытащил из ящика стола несколько листков чистой бумаги, – поговорим о деле.
– Допрос? – спросил Эгамов.
– Пока дознание.
– Имейте в виду – я ничего подписывать не собираюсь.
– Видно будет. Итак, вы знакомы с людьми, которые продали вам шерсть и шкурки?
– В тот кишлак я заехал всего на один вечер, навестить уста Нияза, – ответил Эгамов, – ну, собрались соседи поболтать со свежим человеком. Я поинтересовался, можно ли у них купить немного сырья. Народ оказался гостеприимный, люди организовали всё – мне только оставалось деньги заплатить.
– Почему груз замаскировали?
– Ничего мы не маскировали, товарищ лейтенант. Палки от юрты мне нужны лично, стулья – тоже.
– Дайте закупочные квитанции, – попросил Захид.
– Пожалуйста, – Эгамов с готовностью вытащил из кармана стопку квитанций и положил перед лейтенантом. – Видите ли, – объяснил он, – в принципе мы должны составлять такую бумажку на каждого, кто нам хоть полкило шерсти продал. Но, как правило, ни один заготовитель этого не делает.
– Почему?
– Ему бы пришлось только тем и заниматься, что квитанции выписывать!
– Значит, и вы... так же.
– Ну да. На десять-пятнадцать закупок одну квитанцию!
Акрамов переписал фамилии тех людей, указанные в квитанциях, на отдельный листок. Спросил:
– Все они жители Чукургузара?
– Конечно. Впрочем, бог их знает. Люди называли себя, я выписывал им бумажки. А из какого они кишлака, не интересовался.
– Вот тут встречаются такие, что продали по десять штук смушек и по сорок килограммов шерсти. Разве в таких случаях райзаготконтора не интересуется, откуда у одного человека столько сырья?
– А чего сомневаться, – усмехнулся Эгамов, – товар налицо, цены не превышают государственные. Если не доверять людям, то из индивидуального сектора ничего не заготовишь. А этот сектор дает пока что тридцать процентов товарной продукции сельского хозяйства, товарищ лейтенант!
– Ладно. Все, что вы мне сейчас рассказывали, четко изложите на бумаге, – предложил Захид. – Я оставлю вас ненадолго – надо отлучиться по делам. – Он положил квитанции в сейф.
– Что ж это получается? – возмутился Эгамов. – Шерсть отобрали, смушку отобрали, теперь и квитанции тоже?
– Успокойтесь, если они нам не понадобятся – вернем, – сказал Захид уже на пороге. Он пошел к секретарю сельсовета, чтобы уточнить, живут ли названные Эгамовым люди в Чукургузаре, а заодно и познакомиться с секретарем.
Дверь в кабинет секретаря была приоткрыта. В небольшой комнате за столом сидел пожилой мужчина и что-то с озабоченным видом писал.
– Ассалом алейкум, – поздоровался Захид.
Мужчина поднял голову и неторопливо водрузил на место сползшие на кончик носа очки.
– Никак товарищ Акрамов?
– Так точно.
– Очень приятно. – Секретарь привстал и протянул ему руку. – Давайте познакомимся. Секретарь исполкома сельского Совета Маджид Умаров. А если попросту – Маджит-тога[28]28
Тога – дядя.
[Закрыть]. Можете и вы так называть.
– Да. Помогите мне в одном деле. Вот здесь, – Захид подал ему листок, – фамилии чукургузарцев, нужна справка – действительно ли они там проживают.
– Через часок сделаю, товарищ Акрамов.
– Из райотдела не звонили мне?
– Нет. Прислали пакет, я принял его и положил в сейф председателя. Занесу позже.
Когда Захид вернулся в кабинет, он застал Эгамова вроде бы несколько успокоенным.
Директор написал объяснительную записку. Он дважды подчеркнул то, что шерсть и смушку купил случайно, будучи в Чукургузаре в гостях у родственника. Не преминул написать и о том, что ни с кем из жителей кишлака не знаком, квитанции же выписывал, как принято якобы среди заготовителей, – одну на несколько человек сразу. В конце обязался впредь не вести заготовки на территории совхоза, пока на это не будет разрешения сельского Совета.
– Ну что ж, – сказал Захид, – прочитав записку, – все правильно, чувствуется, что вам не впервой такие бумаги составлять.
– Э, дорогой, верно вы подметили – приходилось, не раз приходилось! – произнес, вздохнув, Эгамов.
– Ну, ладно, товарищ директор. Предварительный разговор у нас состоялся, а теперь – пока не прибудет представитель районного ОБХСС – походите по кишлаку.
Эгамов подозрительно посмотрел на лейтенанта, но, так ничего и не сказав, вышел.
Вскоре зашел Маджид-тога.
– Золото, что ли, прислали вам? – сказал тога, подавая тяжелый пакет.
– Спасибо, – Акрамову не терпелось поскорее вскрыть пакет. Маджид-тога, видно, понял это и удалился.
Уезжая из района, Захид не успел получить материалы о гибели капитана Халикова, так как следователя, занимавшегося этим делом, не было на месте. Теперь перед ним, туго стянутые бечевкой, лежали фотографии места происшествия и папка служебного расследования. В пакете оказалось и письмо начальника районного ОБХСС капитана Хакимова. Он писал, что в рабкоопе совхоза «Ок алтын» обнаружены махинации с мясом. Тамошние шашлычники, оказывается, продавали шашлык по цене, устанавливаемой коопсбытсекцией, хотя половина расходуемого для этой цели мяса была не кооперативной, а следовательно, и дешевле раза в два. Акрамову, как и другим участковым уполномоченным, предписывалось изучить работу местного общепита. «Будет исполнено, товарищ капитан», – подумал Захид и положил все бумаги в сейф.
До прибытия товарища из райотдела, который решит судьбу задержанного Эгамова, Акрамов не мог приняться за другую работу, хотя дел было непочатый край. Он сидел за столом и от нечего делать точил и без того острые карандаши.
– Приветствую вас, лейтенант, – громко произнес капитан Хакимов, появившись в дверях. Подтянутый, чисто выбритый, он сразу наполнил кабинет густым запахом «Шипра».
– Здравия желаю, товарищ капитан, – вежливо поздоровался Захид, выйдя из-за стола.
– Что у вас случилось? – спросил капитан.
– Я докладывал товарищу Махмудову. Шерсть перехватил, смушку. В том числе и сур. У директора Баскентской райзаготконторы.
– Он здесь?
– Будет минут через двадцать.
– Допросили?
– Взял объяснительную записку. – Захид достал ее и подал Хакимову.
– Все правильно, лейтенант, – произнес тот, прочитав записку. – Заготовители такой народ, их, как и волков, ноги кормят. Подвернулось – скупили.
– А квитанции? – спросил Захид.
– В этом преступления нет, Захидбай. Он прав, этот директор. Если выписывать за каждый килограмм шерсти квитанцию, то ему нужно возить с собой еще и счетоводов. Я бы таким пустяком не стал заниматься и вам не советую. Сырье изъяли?
– Конечно.
– Тем более. Придет этот Эгамов, верните ему документы и пусть катится на все четыре стороны!
– А сур, товарищ капитан, где он взял сур?
– Наивный вы товарищ, – сказал снисходительно Хакимов, – поработаете два-три года, поймете, что у здешних чабанов можно и не то купить. Письмо мое получили?
– Сегодня.
– Займитесь торгашами обстоятельно...
Вернулся Эгамов. Подобострастно поздоровался с капитаном, спросил у Захида:
– Ну, как мои дела?
– Забирайте бумаги, почтенный, – ответил за лейтенанта Хакимов, – и постарайтесь больше не появляться в наших краях. Сами понимаете, такое сырье...
– Ясно, товарищ капитан.
– Все.
– Спасибо. – Эгамов спрятал бумаги в карман, проворчал: – Эх, товарищ лейтенант, из-за вас столько времени зря потеряли! Все так просто решилось!
И директор вышел с видом победителя.
Зазвонил телефон. Захид снял трубку, услышал голос Ярматова:
– Захиду Акрамовичу привет!
– Здравствуйте, Мурад-ака. – Он прикрыл ладонью трубку и сказал Хакимову: – Секретарь парткома звонит. – Слушаю вас!
– Жду вас в кафе гостиницы, завтракать пора.
– У меня гость, Мурад-ака, – сказал Захид.
– Просите и его.
Акрамов положил трубку и сказал капитану:
– Партком-бобо приглашает на завтрак.
– Вот это деловой разговор, – произнес тот рассмеявшись. – А этот тип из Баскента... Если такими заниматься, нам с вами некогда будет голову причесать. Идемте!
За столом, где Мурад-ака предложил гостям выпить по пиале чая, разговор зашел о делах совхоза.
– Будь моя воля, – сказал секретарь парткома, – я бы никому зла не причинял. К сожалению, не получается. Пестрота ведь только у овец в шерсти, а у людей-то она внутри. Одного просто пожуришь, другого серьезно предупредишь, а третьему откажешь в незаконных претензиях: есть и такие, сделают на грош, а требуют алтын. Но в основном народ у нас хороший, вот что я скажу. Трудятся на совесть и живут богато!
– Да, вы правы, – сказал Захид, – чинарцы живут богато!
В этом он убедился, побывав на пастбищах и фермах. Вот в его родном кишлаке было иначе, там в отношении личного скота действовали строго по уставу, завелась лишняя – будь добр, отдай! Правда и теперь там появляются любители нажиться за счет государства. Они просто умело используют головотяпство отдельных руководителей.
– Ерунда все это, – сказал как-то Захиду, когда Акрамов принялся ругать раисов за то, что они пока не могут вытеснить частников с базаров, его одноклассник и друг Ядгар, колхозный экономист. – Наша республика обязана давать стране хлопок, это ее интернациональный долг. Хлопок – это изобилие на дастархане. Я знаю вот этот закон, а остальное меня не волнует!
– Ну и жаль...
Сейчас Захид рассказал об этом разговоре капитану и Мураду-ака.
– Знаете, Захидбек, – сказал Мурад-ака, – когда меня только избрали секретарем парткома, я с жаром взялся наводить порядок. Подключил к этому делу контролеров, принялись выяснять, у кого сколько лишних овец, отобрали пяток-другой. И что вы думаете? Вторым концом палки себя же по лбу ударил.
– Каким образом? – спросил Захид.
– А простым. Буквально на следующий день явились в контору те, у кого отобрали овец, положили чабанские посохи на стол директора и ушли. Что делать?! Не могу же я заменить всех чабанов? Интересы совхоза, а значит и государства, выше. Может, я и не отступил бы, но обстоятельства...
– Да, обстоятельства... – задумчиво произнес капитан. – Схватят за горло, хоть караул кричи. Впрочем, вот что я вам посоветую, лейтенант. Не наживайте себе лишних врагов. О том, что чабаны имеют по несколько овец сверх нормы, знают люди повыше нас с вами. Когда потребуется что-то предпринять – дадут команду.
– Пока придет эта команда, – воскликнул Захид, – мы можем потерять куда больше, чем имеем сейчас и будем иметь через пять лет!
– О чем вы, лейтенант?
– Я говорю о нравственном уровне, товарищ Хакимов.
– Ерунда все это! – сказал капитан. – Я согласен с вашим другом Ядгаром – придет время, и все встанет на свои места.
– Наверное, мы в чем-то здорово ошибаемся, что-то не учитываем в своей работе с людьми.
– Все учитываем, Захид Акрамович, – сказал Мурад-ака, – но... как всегда, появляются обстоятельства, как говорится, от нас не зависящие. В данном случае – это принцип материального стимулирования, разработанный Министерством сельского хозяйства. Не вообще принцип материального стимулирования, тут никаких разговоров быть не может, а только та его часть, которая предусматривает стимулирование натурой, то есть ягнятами. Надо, мне кажется, поощрять достойных только денежными премиями. Смотрите, что получается. Кондитер, выпускающий сверхплановую продукцию, получает за это деньги...
– А не муку или торт, – закончил его мысль капитан.
– Вот именно, а мы – пожалуйста, ягнят! Словом, сложно во всем этом разобраться пока.
– И все равно, – сказал капитан, – в конце концов уровень сознательности будет настолько высок, что люди сами откажутся от, казалось бы, законных и в то же время незаконных излишеств.
– Вот именно, якобы законных. И этот прискорбный факт, если хотите знать, существенно сказывается и на нашей с вами работе, товарищ капитан. Ягнята растут, дают приплод, который по сути дела уже не есть предмет оплаты за хороший труд, так ведь?
– Ну ладно, товарищи, – сказал Мурад-ака, видя, что спор этот может быть бесконечным, – выпьем чаю да займемся делами.
XII
Из всех членов своего многочисленного семейства лишь только со старшим сыном Шерзадом делился ата заботами. Сорок лет – пора зрелости, да и не доверят пост председателя рабкоопа человеку, не наделенному мудростью. Шерзад осторожен, семь раз отмерит, прежде чем отрежет. Сам ата на решения скор, решителен. И медлительность, неторопливость сына частенько его спасала от необдуманных поступков. Хотя, если говорить по совести, Шерзад порой казался отцу тугодумом и тем самым раздражал его.
Они с холой отправились с джайляу домой, и всю дорогу ата решал, делиться ли со старшим сыном своими планами насчет Захида – начнет опять все обдумывать, взвешивать. Но Бодом-хола решительно посоветовала:
– Дадаси, халат, скроенный по совету, никогда не жмет.
– Ладно, – кивнул ата и всю остальную дорогу до дома не произнес больше ни слова.
Когда он остановил мотоцикл посреди двора, с супы[29]29
Супа – расположенное во дворе дома прямоугольное возвышение, сделанное из глины. На супе сидят или лежат.
[Закрыть] под чинарой бросились к ним внуки, окружили со всех сторон и такой галдеж устроили, что ата вынужден был прикрикнуть:
– Эгей, потише вы!
– Кахраманджан, Надырджан, Хуррамбек, Зухраджан... – хола называла внуков по именам, и ата, поняв что это будет продолжаться долго, пока бабушка не перечислит всех, покачал головой, слез с седла и направился к супе.
Он сел на дастархан, а старшая невестка Марьям тут же поставила перед ним касу с шавлей.
– Ну, как вы тут, дети мои? – спросил он, обращаясь одновременно ко всем.
– Спасибо, ата, – ответил также за всех Шерзад. – Как сами?
– Слава аллаху, здоров. Мать вон привез. Все уши нам с Рахимом прожужжала: домой да домой!
– Хорошо сделали, ата, дети тоже соскучились по ней.
На этом часть встречи была закончена. Ата принялся за пищу, остальные последовали его примеру.
Уважение к главе семьи, вообще к старшему в доме, – неотъемлемая часть жизни в кишлаке. Уважение это воспитывалось столетиями у молодых поколений и передавалось как бесценное достояние от потомства к потомству. В этом же доме уважение к главе семьи было возведено в культ, который стал насаждаться Бодом-холой особенно рьяно в последние годы. Она сама беспрекословно исполняла любое желание Шермата-ата и требовала того же от членов семьи – сыновей, снох, внуков. Даже в таком простом деле, как обед и завтрак, хола стремилась подчеркнуть авторитет мужа, ему и Шерзаду накрывала отдельный дастархан. Сегодня же вся семья оказалась за одним столом, и потому особенно невестки чувствовали себя не совсем уверенно, они не столько ели, сколько следили за тем, чтобы кто-то из детей не нарушил покой деда.
– Зайдешь ко мне, – сказал ата сыну, пообедав. Обратился к невестке: – Постели, пожалуйста, Марьям, в комнате!
– Сейчас, атаджан! – Она поспешно встала.
Поднялся и ата. Едва он скрылся в доме, как семья, безмолвно сидевшая за дастарханом, преобразилась – дети принялись шалить и задевать друг друга, матери то и дело покрикивали на них, а хола делала замечания и невесткам, и внукам.
– Хочу посоветоваться с тобой по одному делу, – сказал ата, когда Шерзад, грузный, гладко выбритый и надушенный дорогим одеколоном, присел на курпачу. Сам ата возлежал, опершись на подушку.
– Слушаю, ата.
– Вчера мимоходом заезжал ко мне Юсуф, комсомольский секретарь. Зачастил он к нам что-то, думаю, неспроста. Но это пока дело второстепенное. Речь о другом. С ним был новый участковый. Я его встретил как подобает, заколол лучшую овцу, приготовил тандыр. Да вот дернул меня черт повесить овечью голову на кол у входа в юрту! Оказывается, он заметил бирку на ее ухе: конечно, начал расспрашивать Юсуфа, что да как. Почему, мол, старик так легкомысленно относится к совхозному добру, за это, говорит, и влететь может. Как думаешь, не начнет он подкапывать под меня, а?
– По-моему, напрасно ваше беспокойство, ата, – ответил Шерзад, – вчера Акрамов был у меня в рабкоопе, произвел впечатление дельного, самостоятельного человека. Скромный, говорит мало, уважает старших. О том, что побывал на джайляу, ничего не сказал.
– А зачем приходил-то?
– Познакомиться. Я представился: Шерзад Шерматович, говорю, а он улыбнулся – отец шер и вы шер? Да, ответил я, издержки традиции, в именах моих братьев тоже шер – Шерали, Шеркабул, Ганишер, Алишер. Отцу хотелось, чтобы мы были шерами – тиграми.
– А тигром-то из вас стал лишь Рахимджан, – заметил ата. – Ладно, рассказывай дальше.
– «Скажите, Шерзад-ака, много работников принято в рабкооп после гибели капитана?» – поинтересовался у меня лейтенант. – Я сказал, что несколько человек, все местные, их здесь как облупленных знают, надежные товарищи. Никто не судился. Кому охота отчитываться перед начальством за растратчиков и расхитителей? – «И все же хотелось бы познакомиться с личными делами тех работников рабкоопа, что являются материально ответственными лицами», – настаивает Акрамов. Я возражать не стал, дал распоряжение отделу кадров подобрать личные дела. Мне кажется, глаз у парня острый. Он посоветовал открыть буфет, который бы работал только ночью, обслуживал шоферов, проезжающих через кишлак.
– Правильный совет, Шерзад. А то, что глаз острый, мне и Юсуф говорил. По следу колес определил Акрамов, что везет машина. Кстати, что сделал он с этим заготовителем? – как можно равнодушнее спросил ата.
– С Эгамовым, что ли?
– Ну, с тем, у кого шерсть отобрал.
– Отпустили его, ата. Приехал капитан Хакимов из района и отпустил.
– Значит, будь на то воля самого Акрамова, посадил бы в каталажку?
– Бог его знает. Не думаю. Заготовки сырья – распространенное дело, ведь завтра в соседнюю область могут поехать наши кооператоры, что ж, и их в тюрьму сажать?
Шермат-ата сидел, глубоко задумавшись, наконец, он словно вспомнил о сыне, поднялся. За ним встал и Шерзад.
– Поеду я, Рахиму одному трудно. Как Азада?
– Ничего, ата. Сахрохон доброжелательно относится к ней, да и работает она хорошо. Что еще нужно?
– Ты незаметно разузнай, как она к Юсуфу относится. Ни мне, ни матери не хочется, чтобы этот босяк вошел в наш дом зятем. Зачастил он на джайляу что-то...
