Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 02"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Филип Киндред Дик,Жерар Клейн,Майкл Коуни,Владимир Губарев,Ольга Крыжановская,Владимир Галкин,Вячеслав Глазычев,Сергей Харламов,Андрей Столяров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

У ворот Паттерсон притормозил и показал пропуск. Охранник махнул рукой, и машина снова набрала скорость. Убирая пропуск в карман, Паттерсон наткнулся на какой-то предмет и вдруг вспомнил:

– Вот почитайте, может, сумеете отвлечься ото всех этих неприятностей. Он кинул В-Стивенсу короткий круглый металлический пенал. – Вояки вернули сегодня утром. Говорят, какая-то канцелярская ошибка. Изучите сами, а потом передайте Ивлин; вообще-то, это по ее части, но я посмотрел и заинтересовался.

Открыв пенал, В-Стивенс занялся его содержимым. Самое обычное прошение о предоставлении места в государственной больнице, помеченное регистрационным номером ветерана войны. Ветхие, покрытые грязью и пропитанные потом пленки, рваные и истертые бумаги. Чем-то заляпанные листики металлической фольги, которые годами складывались и разворачивались, лежали в кармане гимнастерки, надетой на чью-то потную грудь.

– А что, это так важно? – раздраженно поднял голову В-Стивенс. Паттерсон вывернул машину на стоянку и заглушил мотор.

– Обратите внимание на номер, которым помечено прошение, – сказал он, открывая дверцу. – У просителя имеется ветеранское свидетельство – с регистрационным номером, который до настоящего момента не присвоен даже новобранцу, какие уж там ветераны.

Совершенно ничего не понимающий Ле Марр беспомощно перевел взгляд с Ивлин Каттер на В-Стивенса.

* * *

Охватывавшая костлявую шею старика С-петля (слуховой аппарат) вывела его из беспокойного, волнами накатывавшего оцепенения.

– Дэвид Ангер, – повторил жестяной голос. – Вас просят вернуться в больницу. Вам нужно немедленно вернуться в больницу.

Что-то проворчав, старик потряс головой и кое-как пришел в себя. Крепко вцепившись в свою алюминиевую трость, он поднялся с мокрой от пота металлической скамейки и заковылял в направлении спасательной эстакады – так он называл про себя выход из парка. Ведь только-только он стал засыпать, отключился от этого слишком яркого солнца, от визгливого смеха детей, от всех этих молокососов в форме и девиц… На краю парка две неясные тени, крадучись, пробирались среди кустов. Не веря своим глазам, Дэвид Ангер остановился и начал приглядываться к беззвучно скользящим по тропинке фигурам. Его поразил звук собственного голоса; полные ярости и отвращения вопли громким эхом раскатывались по парку. Он орал изо всех сил, во все горло.

– Утколапые! – кричал он, пытаясь бежать следом за ними. – Утколапые и вороны! Помогите! Да помогите же кто-нибудь!

Задыхаясь, хватая воздух ртом, он размахивал тростью и ковылял за этими фигурами – марсианином и венерианцем. Появились люди, на лицах большинства из них читалось полное недоумение. Собралась небольшая толпа, все стояли и смотрели, как дряхлый старик пытается догнать убегающих иноземцев. Истратив остаток сил, он натолкнулся на питьевой фонтанчик и тяжело осел на асфальт; негромко звякнув, покатилась выскользнувшая из пальцев трость. Его сморщенное лицо приобрело багрово-синий оттенок, чудовищный след ожога еще отчетливее выступил на пятнистой коже. Единственный глаз старика налился кровью, сверкал гневом и ненавистью, на бескровных губах пузырилась слюна. Он жалко размахивал иссохшими, похожими на птичьи лапы, руками, указывая на фигуры, скрывающиеся в кедровой роще на противоположном краю парка.

– Остановите их, – бормотал Дэвид Ангер, заливая слюной подбородок. – Не дайте им уйти! Да что же с вами такое? Трусы!

– Ну чего ты расшумелся, папаша, – добродушно тронул его за плечо какой-то солдат. – Они же никому не мешают.

Трость, подобранная Ангером с земли просвистела в сантиметре от головы солдата.

– Трепло! – хрипло выкрикнул он. – Ну какой из тебя солдат? Старика прервал приступ тяжелого удушающего кашля он согнулся пополам, хватая ртом воздух.

– В наше время, – прохрипел он наконец, – мы обливали их ракетным топливом, вздергивали и поджигали. И отрубали ихние вонючие утиные и вороньи лапы!

Мутантов остановил выросший на их пути полицейский.

– А ну-ка, проваливайте отсюда, – угрожающе приказал он. – Вам здесь не место.

Замершие было беглецы торопливо направились к выходу, но полицейскому этого было мало; лениво подняв дубинку, он ударил марсианина поперек глаз. Ослепленный, согнувшийся от страшной боли, марсианин покатился в кусты.

– Вот это уже получше.

В задыхающемся голосе Дэвида Ангера появился намек на удовлетворение. Мерзкий, грязный старикашка. – На него смотрело побелевшее от ужаса женское лицо. – Вот из-за таких, как ты, все и происходит.

– А ты кто такая? – взвизгнул Ангер. – Тебе что, вороны нравятся?

Толпа начала расходиться. Тяжело опираясь на трость, Ангер снова заковылял к выходу. С трудом передвигая ноги, он непрерывно бормотал какие-то угрозы и проклятия, отплевывался и сокрушенно тряс головой.

У дверей больницы старик все еще дрожал от ярости и возмущения.

– Чего надо? – грубо спросил он, подойдя к стоящему посреди приемного покоя столу. – Не понимаю, что у вас тут происходит. Сперва вы будите меня, как только я по-настоящему уснул в первый раз за время пребывания в этом вшивом городишке, и что я вижу потом? Двух утколапых, нагло разгуливающих по парку среди белого дня.

– С вами хочет побеседовать доктор Паттерсон, – терпеливо прервала его сестра. – Триста первый кабинет. Проводите мистера Ангера в триста первый, кивнула она роботу.

Старик мрачно побрел за роботом, шагающим точь-в-точь, как человек.

– А я-то думал, что все жестянки переколотили еще на Европе [2] 2
  Имеется в виду не часть света, а спутник Юпитера (здесь и далее прим. переводчика).


[Закрыть]в восемьдесят восьмом. Ничего не понимаю, – сказал он роботу. – Чем занимаются все эти пай-мальчики в военной форме? Шляются, понимаешь, развлекаются себе, хихикают и лапают девок, которым, видно, делать больше нечего, кроме как валяться на траве в чем мать родила. Нужно что-то делать…

– Сюда, пожалуйста, – сказал робот, открывая дверь кабинета.

Опираясь на свою алюминиевую трость и все еще горя возмущением, старик остановился перед столом врача. Вэйчел Паттерсон слегка привстал и кивнул головой;' врач и пациент смотрели друг на друга внимательными, оценивающими глазами – тощий, горбоносый, изуродованный в бою старый солдат и респектабельно одетый доктор: темные, начинающие редеть волосы аккуратно причесаны, добродушные глаза прикрыты очками в тяжелой черепаховой оправе. А рядом, с бесстрастным видом посторонней наблюдательницы, Ивлин Каттер – в ярких губах зажата сигарета, золотистые локоны откинуты назад.

– Я – доктор Паттерсон, а это – мисс Каттер. Садитесь, пожалуйста, мистер Ангер. – Паттерсон задумчиво взял одну из разложенных на столе мятых, грязных пленок, взвесил ее на ладони и вернул на место. – Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Тут у нас возникли некоторые… неясности. Скорее всего – обычные канцелярские накладки, но давайте уж решим эти формальности…

Ангер осторожно присел на край стула.

– Сплошная бюрократия! Я здесь уже целую неделю, и каждый день здесь что-нибудь новенькое. Наверное, они считают, что мне следовало лечь на улице и сдохнуть.

– Согласно этим документам вы здесь уже восемь дней.

– Ну конечно же, восемь. Если так сказано в бумажках, значит, так оно и есть, – голос старика был полон сарказма.

– Вас приняли в госпиталь как ветерана войны. Все расходы по вашему лечению несет Директорат.

– Ну и что? – ощетинился Ангер. – Уж хотя бы это я заслужил, верно?

Привстав со стула, он ткнул в сторону Паттерсона корявым пальцем.

– Я в армии с шестнадцати лет. Всю свою жизнь я сражался за Землю. И сейчас был бы в армии, не уделай они меня почти насмерть во время этого подлого налета. – Он машинально провел рукой по своему страшному шраму. – Вот вы, смотрю, никогда, вроде, не служили. Странно, что вообще были такие места, где можно отсидеться. Никогда не думал. Ивлин Каттер и Паттерсон переглянулись.

– Сколько вам лет? – неожиданно спросила Ивлин.

– А что, разве в ваших бумажках не написано? – возмущенно прохрипел Ангер. – Восемьдесят девять.

– Год рождения?

– Посмотрите документы: две тысячи сто пятьдесят четвертый! Вы что, считать не умеете?

Паттерсон что-то отметил на одном из листков фольги. – А в каких частях вы служили?

Ангер окончательно вышел из себя.

– Б-третья, если только вы о такой когда-нибудь слышали. Глядя как тут у вас поставлено дело, я и сам начинаю уже сомневаться, а не приснилась ли мне эта война?

– Б-третья, – повторил Паттерсон. – И ваш стаж?

– Пятьдесят лет. А потом вышел в отставку. Я имею в виду – в первый раз. Мне было тогда шестьдесят шесть. Обычный возраст. Получил пенсию и клочок земли.

– И вас снова призвали?

– Ну конечно! Вы что, забыли, как Б-третья вернулась в строй, вся старая гвардия. Мы почти сумели их остановить тогда в последний раз. Вы в это время еще, наверное, пешком под стол ходили, но уж в учебниках-то об этом написано!

Сунув руку в карман, Ангер вытащил свой Хрустальный Диск первого класса и со стуком опустил его на стол.

– Его получили все, кто остался в живых. Все десять. Из тридцати тысяч.

Дрожащими непослушными пальцами он подцепил медаль и зажал ее в ладони.

– Меня тяжело ранило. Видите, какое у меня лицо? Обожгло, когда взорвался крейсер Натана Уэста. А потом два года провалялся в лазарете. Это было, когда они прорвали оборону Земли.

Жалкие старческие руки сжались в кулаки.

– Мы сидели и смотрели, как они превращают Землю в дымящуюся пустыню. Не осталось ничего – только пепел и шлак, миля за милей – одна смерть. Ни городов, ни деревень. Мы сидели и смотрели, а мимо неслись их снаряды с углеродными головками. Ну а потом, покончив с Землей, они взялись за нас, уцепившихся за Луну. С нами было покончено еще быстрее.

Ивлин Каттер попыталась что-то сказать, но не смогла. Лицо Паттерсона стало белым, как мел.

– Продолжайте, – выдавил он с трудом. – Я слушаю.

– Мы держали оборону близ кратера Коперника, а они долбили нас углеродными снарядами. И так пять лет! А потом им это надоело, и они высадили десант. Все, кто остался жив, ушли на скоростных ударных катерах. Мы создали пиратские базы в области внешних планет.

Ангер неуютно поерзал на стуле.

– Все это вам должно быть известно. Поражение, конец. Зачем вы меня расспрашиваете? Я строил 3-4-9-5, лучшую из наших баз. Между Ураном и Нептуном. А потом снова вышел в отставку. Но пришли эти грязные утколапые и лениво, не спеша, разнесли ее в клочья. Пятьдесят тысяч человек. Мужчины, женщины, дети. Вся наша колония!

– А вы спаслись? – прошептала Ивлин Каттер.

– А что, разве не видно? Я был в патруле… Расшиб один из кораблей этих утколапых. Влепил заряд и смотрел, как они дохнут. Затем перелетел на 3-6-7-7 и пробыл там несколько лет. Пока и ее не атаковали. Это было в начале нынешнего месяца. Я дрался до последнего, поверьте!

Рот старика мучительно скривился, мелькнули желтые, грязные зубы.

– Тут уж бежать было некуда. Во всяком случае, я таких мест не знал.

Он обвел роскошный кабинет взглядом единственного, налитого кровью глаза.

– Не думал, что такое еще существует. Вы, ребята, здорово оборудовали свою базу. Все почти в точности как было на Земле. Ну, малость ярковато и суеты много; раньше было спокойнее.

Некоторое время все молчали.

– Значит, вы попали сюда после того, как… как эта колония была уничтожена? – хрипло спросил Паттерсон.

– Ну да, – устало пожал плечами Ангер. – Последнее, что я помню: треск купола, свист уходящего воздуха… И вдруг – лежу здесь, на улице, и кто-то помогает мне встать… Ну поболтался я здесь, пока меня не доставили в больницу.

Паттерсон с шумом выпустил из легких воздух.

– Понятно, – его пальцы бесцельно перекладывали истрепанные, грязные документы. – Ну что ж, ваш рассказ вполне объясняет недоразумение.

– А разве всего этого нет в бумагах? Чего-нибудь не хватает?

– Все ваши документы на месте. Когда вас доставили, пенал висел на запястье.

– Само собой. – Цыплячья грудь Ангера надулась от гордости. – Этому меня научили еще в шестнадцать лет. Даже если ты погиб, трубка должна быть при тебе. Это как бы твое второе «я».

– Документы в порядке, – глухим голосом повторил Паттерсон. – Вы можете вернуться в палату. Или в парк. Куда хотите. – Он сделал знак, и робот бесстрастно проводил старика в коридор.

Как только дверь закрылась, Ивлин Каттер начала ругаться – медленно, монотонно и грубо.

– Боже милосердный, в какое дерьмо мы влипли? Схватив интервид, Паттерсон набрал шифр коммутатора.

– Свяжите меня с Генеральным Штабом. И сейчас же, – бросил он оператору.

– С Луной, сэр?

– Да, – резко кивнул головой Паттерсон. – С Главной лунной базой.

На стене кабинета, вдоль которой, словно зверь в клетке, вышагивала стройная, подтянутая Ивлин Каттер, висел календарь с датой: четвертое августа две тысячи сто шестьдесят девятого года.

Если Дэвид Ангер родился в две тысячи сто пятьдесят четвертом, ему сейчас пятнадцать. А он действительно родился в две тысячи сто пятьдесят четвертом. Так значилось в этих истрепанных, пожелтевших, насквозь пропитанных потом документах. Эти документы он пронес через войну… которая еще не началась.

* * *

– Он действительно ветеран, – сказал Паттерсон В-Стивенсу, – ветеран войны, которая по его информации, начнется через месяц. Чего уж удивляться, что компьютеры выкинули его заявление.

– Схватка между Землей и двумя колонизованными планетами? – В-Стивенс нервно облизал темно-зеленые губы. – И Земля ее проиграет?

– Ангер прошел всю войну. Он видел ее от начала до конца – полного уничтожения Земли.

Подойдя к окну, Паттерсон пустыми, отсутствующими глазами посмотрел наружу.

– Земля проиграла войну, и земная раса перестала существовать.

Из окна кабинета В-Стивенса открывался прекрасный вид. Паттерсон смотрел на город. Миля за милей зданий – белых, сверкающих в косых лучах заходящего солнца. Одиннадцать миллионов людей. Огромный центр торговли и промышленности, ось, вокруг которой вращается вся система. А дальше, за горизонтом, вся планета с ее городами, фермами и дорогами. Три миллиарда мужчин и женщин. Здоровая, процветающая планета, мир, из которого вышли предки этих мутантов, самоуверенных поселенцев Венеры и Марса. Бессчетные грузовые корабли, снующие между Землей и ее колониями, нагруженные рудами, сырьем, товарами. А экспедиционные корабли исследуют тем временем окрестности внешних планет, объявляют собственностью Директории все новые и новые источники сырья.

– Он видел, как все это стало радиоактивной пылью, – не оборачиваясь, сказал Паттерсон. – Он наблюдал последний штурм, который прорвал оборону Земли. Потом они уничтожили Лунную базу.

– Так вы говорите, военные уже летят с Луны к нам в гости?

– Я рассказал достаточно, чтобы они задергались. Обычно эту публику не так-то легко расшевелить.

– Хотелось бы посмотреть на вашего Ангера, – задумчиво сказал В-Стивенс. Нельзя ли как-нибудь…

– А вы его уже видели. Ведь как раз вы его и оживили, помните? Когда его подобрали и притащили к нам в больницу,

– О-о, – вскинул голову В-Стивенс, – этот замызганный старик? – В темных глазах венерианца вспыхнуло удивление. – Так значит, это и есть Ангер… ветеран войны, в которой мы будем воевать друг с другом.

– Войны, которую вы выиграете. А Земля превратится в пустыню. Резко повернувшись, Паттерсон отошел от окна.

– Ангер считает, что его доставили на искусственную станцию, расположенную где-то между Ураном и Нептуном. Реконструкция небольшой части Нью-Йорка, несколько тысяч человек и техника, прикрытые пластиковым куполом… Очевидно, каким-то непонятным образом его отбросило назад по временной траектории.

– Наверное, огромное высвобождение энергии вкупе с его страстным желанием бежать куда-то, спастись. – В-Стивенс на секунду смолк, размышляя.

Дверь открылась, и в кабинет проскользнула В-Рафия.

– Ой, – вскрикнула она, увидев Паттерсона, – я не знала…

– Ничего страшного, – ободряюще кивнул В-Стивенс. – Ты должна помнить Паттерсона, ведь это он сидел за рулем, когда мы тебя спасли.

Сейчас В-Рафия выглядела значительно лучше, чем несколько часов назад. Царапины исчезли под слоем пудры, волосы причесаны, вместо порванной при бегстве одежды – строгая юбка и серый пушистый свитер, ярко-зеленая кожа сверкает. Все еще нервная и беспокойная, она подошла к соплеменнику, словно в поисках поддержки.

– Я хотела бы остаться здесь, – нерешительно повернулась она к Паттерсону, а затем бросила умоляющий взгляд на В-Стивенса. – Мне нельзя возвращаться, по крайней мере – в ближайшее время.

– На Земле у нее никого нет, – объяснил В-Стивенс. – Кстати, В-Рафия биохимик второго класса. Работала в вестингаузовских лабораториях, рядом с Чикаго. Поехала в Нью-Йорк, чтобы походить по магазинам.

– Но ведь она может улететь в Денвер, там есть В-поселение. Лицо венерианца потемнело.

– Вы считаете, что здесь и без нее хватает утколапых?

– Ну а что она будет у нас делать… Мы ведь не в осаде: пошлем ее в Денвер скоростной транспортной ракетой.

– Давайте возвратимся к этому вопросу позже, – раздраженно бросил В-Стивенс. – Сейчас у нас есть значительно более серьезная проблема. Так вы подвергли экспертизе документы Ангера? Вы вполне уверены, что они настоящие?

– Это конфиденциальный разговор, – озабоченно сказал Паттерсон, искоса взглянув на В-Рафию.

– Вы имеете в виду меня? – растерянно спросила В-Рафия. – Тогда мне, наверное, лучше уйти.

– Ты останешься здесь! – крепко схватил ее за руку В-Стивенс. Послушайте, Паттерсон, эту историю все равно нельзя сохранить в секрете. Ангер рассказал ее уже нескольким десяткам людей, он ведь круглый день сидит в парке, на этой самой скамейке, и пристает со своими воспоминаниями к каждому прохожему.

– А что там такое? – заинтересовалась В-Рафия.

– Ничего особенного, – в голосе Паттерсона звучало предостережение, явно адресованное В-Стивенсу.

– Ничего особенного? – эхом отозвался В-Стивенс. – Ничего особенного, просто небольшая такая война, совсем маленькая. – Венерианец говорил возбужденно, на его лице читалось жадное предвкушение. – Делайте ставки прямо сейчас. И не надо рисковать, ставьте на верного победителя. Ведь эта будущая война, если разобраться, уже в прошлом, в истории, как походы Александра Македонского. Разве я не прав? – повернулся он к Паттерсону. – Вот что вы скажете? Я не могу ее остановить, и вы тоже не можете, верно?

Паттерсон медленно кивнул.

– Думаю, вы правы, – сказал он упавшим голосом. И ударил. Изо всех сил.

Он только слегка зацепил венерианца – бросившись на пол, тот выхватил из кармана фризер, карманный излучатель холода. Не дожидаясь, пока В-Стивенс прицелится, Паттерсон ногой выбил оружие, а затем наклонился и одним рывком поставил противника на ноги.

– Получилась ошибка, Джон, – сказал он, задыхаясь. – Я не должен был показывать тебе документы Ангера.

– Правильно, – с трудом прошептал В-Стивенс. – Он смотрел на Паттерсона со снисходительной жалостью. – Но теперь я все знаю. Вы проиграете эту войну. Даже если упрячете Ангера в сейф и засунете в центр Земли – все равно уже поздно. Как только я выйду отсюда, «Кока-Кола» все узнает.

– Нью-йоркское представительство «Кока-Кола» сгорело.

– Ничего, свяжусь с Чикаго. Или с Балтиморой. В самом крайнем случае вернусь на Венеру. Надо ведь разнести добрую весть. Война будет долгой и трудной, но в конце концов мы победим.

– Но я могу вас убить, – возразил Паттерсон. Его мозг работал с лихорадочной скоростью. Ведь еще не поздно. Если задержать В-Стивенса, а Дэвида Ангера передать военным…

– Я знаю, о чем вы думаете, – хрипло сказал В-Стивенс. – Если Земля не захочет сражаться, если вы уклонитесь от войны – тогда у вас появится какой-то шанс. – Его губы скривились в саркастической усмешке. – И вы надеетесь, что мы позволим вам избежать войны? Только не теперь. Как там у вас говорят? «Все компромиссы – предательство»? Поздно, друг мой.

– Поздно будет лишь в том случае, – сказал Паттерсон, – если вы отсюда выйдете. Не спуская глаз с В-Стивенса, он нащупал на столе тяжелый стальной брусок, который прижимал документы к столешнице, – и тут же в его ребра уперся ствол фризера.

– Я не очень хорошо знаю, как стреляют из этой штуки, – медленно сказала В-Рафия, – но здесь только одна кнопка, так что ее я и нажму.

– Верно, – облегченно вздохнул В-Стивенс. – Только не нажимай до упора. Мне он симпатичен. И, может быть, все-таки прислушается к голосу разума. Вам лучше оказаться на нашей стороне, Паттерсон.

Он вырвался из руки Паттерсона и отошел на несколько шагов, осторожно ощупывая рассеченную губу и сломанные передние зубы.

– Это безумие, – резко сказал Паттерсон, глядя на фризер, дрожавший в неуверенной руке В-Рафии. – Вы что же, думаете, мы будем участвовать в войне, если заранее знаем, что обречены на поражение?

– А у вас не будет выбора. – Глаза В-Стивенса горели мстительным восторгом. – Мы заставим вас драться. Когда мы ударим по городам, вам просто некуда будет деться. Вы начнете сопротивляться, это в человеческой природе.

Первый импульс из фризера прошел мимо – Паттерсон отшатнулся и попытался схватить узкую руку, державшую оружие. Не сумев этого сделать, он упал ничком – и вовремя: луч опять прошел мимо.

В-Рафия никак не могла направить фризер в сторону поднимающегося с пола врача, она пятилась, широко раскрыв полные ужаса глаза. Выбросив руки вперед, Паттерсон прыгнул на перепуганную девушку. Он увидел, как напрягся ее палец, увидел, как потемнел при включении поля ствол фризера. И это было все.

Резко распахнулась дверь, и В-Рафия попала под перекрестный обстрел одетых в синюю униформу солдат. Едкий, убийственный холод пахнул Паттерсону в лицо, вскинув руки, он снова повалился на пол, а над головой змеино посвистывали смертельные лучи.

Вокруг дрожащего тела В-Рафии вспыхнуло белоснежное облачко абсолютного холода; какую-то долю секунды она еще двигалась, но затем резко замерла, словно пленка ее судьбы остановилась в проекторе. Все цвета жизни сменились одним – мертвенно-белым. Подняв одну руку в тщетной попытке защититься, посреди кабинета В-Стивенса. стояла жуткая пародия на человеческую фигуру.

А потом она взорвалась. Превратившаяся в лед вода взломала клетки и разметала кристаллическую пыль по всему кабинету.

Следом за солдатами в комнату опасливо вошел апоплексически побагровевший, потный Фрэнсис Ганнет.

– Вы Паттерсон? – Хозяин «Интерплана Индастриз» протянул руку, но Паттерсон сделал вид, что не заметил ее. – Вооруженные силы оповестили меня в обычном порядке. Где этот старик?

– Да где-то здесь, – пробормотал Паттерсон. – Под охраной. – Онповернулся к В-Стивенсу, и на какое-то мгновение их глаза встретились. – Вот видите? – хрипло сказал он. – Видите, что получается? Вы этого хотели?

– Извините, мистер Паттерсон, – нетерпеливо скомандовал Фрэнсис Ганнет, у меня мало времени. Если верить вашему рассказу, дело действительно серьезное.

– Да уж, – спокойно сказал В-Стивенс, вытирая носовым платком струйку крови, сочившуюся из разбитой губы. – Вполне стоит полета с Луны на Землю. Можете не сомневаться.

* * *

По правую руку Ганнета сидел высокий, белокурый лейтенант. В изумлении, с благоговейным ужасом на привлекательном, совсем еще молодом лице он смотрел, как из заполняющей экран серой мглы проступают очертания боевого корабля: один из реакторов вдребезги разбит, передние башни смяты, длинная пробоина вспарывает корпус.

– Боже милосердный, – еле слышно произнес лейтенант Натан Уэст. – Ведь это же «Уайнд Гайант». Наш флагман. Вы только посмотрите – он выведен из строя. Полностью.

– Это ваш корабль, – сказал Паттерсон. – Вы будете командовать «Уайнд Гайантом» в восемьдесят седьмом, когда его уничтожат объединенные силы Марса и Венеры. Дэвид Ангер станет служить под вашим командованием. Вас убьют, но Ангеру удастся спастись. Немногие уцелевшие члены команды будут бессильно наблюдать с Луны, как углеродные снаряды с Марса и Венеры методично, не торопясь уничтожают Землю.

Теперь на экране виднелись маленькие светлые силуэты; они крутились, перепрыгивали с места на место, словно рыбки в грязном аквариуме. Неожиданно в самой гуще закружился чудовищный водоворот, энергетический вихрь, хлеставший корабли мощными ударами. Немного помедлив, серебристые земные корабли сломали строй и бросились врассыпную. Сквозь образовавшийся широкий проход проскочили угольно-черные марсианские корабли, а корабли Венеры, только и ждавшие момента, ударили по Земле с фланга. Два флота противников зажали земные корабли в стальные клещи. В разных местах экрана появлялись и тут же исчезали яркие вспышки – недавно грозные корабли один за другим исчезали с монитора. А вдалеке медленно и величественно вращался огромный сине-зеленый шар.

Земля.

На ней уже виднелись страшные, уродливые оспины – кратеры от взрывов углеродных бомб. Некоторые из вражеских снарядов сумели прорваться сквозь оборонительную сеть.

Ле Марр щелкнул тумблером, и экран потух.

– Здесь запись кончается. Все, что мы можем получить, – это подобные визуальные фрагменты, краткие эпизоды, которые особенно ярко запечатлелись в его памяти. Непрерывную последовательность воспроизвести невозможно. Следующая сцена происходит через много лет на одной из искусственных станций.

Вспыхнул свет, зрители начали подниматься, разминать занемевшие ноги. Сейчас мертвенно-серое, тестообразное лицо Ганнета вполне оправдывало кличку «протухший», данную мутантами с Венеры и Марса жителям Земли.

– Доктор Ле Марр, покажите Землю, – попросил Ганнет.

Свет погас, экран снова ожил. На этот раз на нем была одна только Земля, быстро уменьшающийся в размерах шар, оставшийся за кормой скоростного катера, на котором Дэвид Ангер мчался к внешним планетам. Ангер до последней минуты провожал взглядом родной мир.

Земля была мертва. Офицеры, следящие за картиной на экране, замерли в молчании. Ничего живого. Никакого движения. Только мертвые облака радиоактивного пепла, тупо повисшие над изрытой гигантскими воронками поверхностью. То, что было живой планетой, Домом трех миллиардов людей, превратилось в прах, в дочиста выгоревшую головешку. Не осталось ничего, кроме мусора, обломков, уносимых в безжизненные моря стонущим ветром.

– Думаю, какая-нибудь растительная жизнь все же уцелеет, – хрипло сказала Ивлин Каттер, когда экран померк, и в комнате снова зажегся свет. Судорожно передернувшись, она отвернулась.

– Сорняки, – выдавил Ле Марр. – Темные сухие сорняки, пробивающиеся сквозь корку шлака. Возможно, и кое-что из насекомых, но это – позднее. Ну и, конечно же, бактерии… И там будет идти дождь – безостановочно, сотни миллионов лет.

– Вы уверены, что это не известно никому, кроме присутствующих? – спросил Ганнет.

– Знает В-Стивенс, – загнул палец Паттерсон, – но его заперли в психиатрическом отделении. Знала В-Рафия. Ее убили.

– Можно поговорить с Ангером? – обратился к Паттерсону лейтенант Уэст.

– Да, правда, а где же Ангер? – вскинулся Ганнет.

– Мои люди горят желанием встретиться с ним.

– Вам и без того известны все основные факты, – ответил Паттерсон. – Вы знаете, чем кончится война. Вы знаете, что произойдет с Землей.

– Ну и что же вы предлагаете? – настороженно спросил Ганнет.

– Избежать войны.

– Но ведь нельзя же изменить историю, – пожал жирными раскормленными плечами Ганнет. – А это – будущая история. У нас нет иного выхода, значит, будем драться.

– Во всяком случае, – ледяным голосом вставила Ивлин Каттер, – мы прихватим с собой на тот свет многих из них.

– О чем вы? – вспыхнул возмущенный Ле Марр.

– Вы, врач, как можно говорить такое!..

– А вы видели, что они сделали с Землей? – В глазах женщины сверкало холодное бешенство.

– Но мы должны быть выше этого, – горячо возразил Ле Марр. – Если мы позволим вовлечь себя во всю эту ненависть и насилие… Почему вы заперли В-Стивенса? – повернулся он к Паттерсону. – Вы что, тоже собрались сражаться? Вместе с Ганнетом и его солдатней?

– Я собираюсь сделать так, чтобы этой войны не было, – спокойно, безо всякого выражения ответил Паттерсон.

– А это возможно? – В блеклых голубоватых глазах Ганнета вспыхнул и тут же потух огонек интереса.

– А почему, собственно, нет? Возвращение Ангера вносит в картину новый элемент.

– Если будущее действительно можно изменить, – задумчиво сказал Ганнет, то вариантов его, скорее всего, несколько. И каждое будущее ответвляется в какой-то определенной точке, – глаза его сузились, лицо закаменело. – Вот тут-то нам и пригодится все, что Ангер помнит о сражениях.

– Давайте я поговорю с этим стариком, – возбужденно прервал Ганнета лейтенант Уэст. – Может быть, нам удастся получить достаточно ясное представление о военной стратегии утколапых. Ведь он, скорее всего, тысячи раз прогонял эти сражения в своей голове!

– Он вас узнает, – возразил Ганнет. – Не забывайте, он служил под вашим командованием. Паттерсон задумался.

– Сомневаюсь, чтобы Ангер вас узнал, – сказал он наконец. – Дэвиду Ангеру пятнадцать лет. В данный момент вы чуть не вдвое его старше. Вы уже офицер, сотрудник генерального штаба, а мальчик Дэви даже не запишется в добровольцы, рядовым солдатиком без опыта и подготовки. Когда вы будете стариком, командиром крейсера «Уайнд Гайант», под вашим началом будет служить никому не известный Дэвид Ангер, один из номеров орудийного расчета одной из башен. Вы даже имя такое вряд ли когда услышите.

– Так мальчишка-Ангер существует? – озадаченно спросил Ганнет.

– Да, и готовится к выходу на сцену, – Паттерсон сделал мысленную заметку подумать об этом обстоятельстве попозже: тут могут возникнуть интересные варианты. – Так что старик вряд ли узнает капитана Уэста. Вполне возможно, он даже никогда не видел его. «Уайнд Гайант» – корабль действительно гигантский.

Уэст уже загорелся идеей.

– И направьте на меня всю эту подсматривающую и подслушивающую аппаратуру, чтобы командование получило полную картину откровений Ангера.

* * *

Под ярким веселым утренним солнцем сидевший на своей излюбленной скамейке Дэвид Ангер выглядел особенно хмуро и уныло; крепко сжав узловатыми пальцами трость, он провожал прохожих тусклым, безрадостным взглядом единственного глаза.

Чуть правее скамейки робот-садовник раз за разом обрабатывал одну и ту же полоску газона; его металлические линзы ни на секунду не оставляли иссохшую, скрюченную фигуру старика. А по усыпанной щебенкой дорожке безо всякого видимого дела прогуливалась группа мужчин; время от времени они произносили какие-то случайные фразы, а щедро расставленные по парку подслушивающие устройства жадно ловили их. Молодая женщина, загоравшая с обнаженной грудью около плавательного бассейна, еле заметно кивнула двум солдатам, слонявшимся в окрестностях все той же скамейки.