Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 02"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Филип Киндред Дик,Жерар Клейн,Майкл Коуни,Владимир Губарев,Ольга Крыжановская,Владимир Галкин,Вячеслав Глазычев,Сергей Харламов,Андрей Столяров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

«Если», 1995 № 02

Айзек Азимов
РОБОТ, КОТОРЫЙ ВИДЕЛ СНЫ

Ночью я видел сон, – спокойно сказал LVX-1.

Сьюзен Келвин молчала. Лишь едва заметная тень мелькнула на ее лице, покрытом глубокими морщинами, – вечными спутниками старости, мудрости и опыта.

– Убедились? – нервно спросила Линда Рзш. – Все, как я вам говорила! – Она была еще молода и не умела сдерживать эмоции.

Келвин кивнула.

– Элвекс, – тихо сказала она, – до тех пор, пока не произнесено твое имя, ты не будешь говорить, двигаться и слышать.

Ответа не последовало: робот уже был нем и неподвижен, как чугунная болванка.

– Дайте мне ваш код допуска, доктор Рэш, – попросила Келвин. – Или, если хотите, введите его сами. Мне нужно исследовать структуру его мозга.

Руки Линды на мгновение зависли над клавиатурой. Она принялась было набирать код, но сбилась и начала снова. Наконец на экране появилась схема позитронного мозга робота.

– Вы разрешите мне немного поработать? – спросила Келвин.

Линда молча кивнула. Попробовала бы я отказать, подумала она. Отказать Живой Легенде робопсихологии!

Сьюзен Келвин повернула экран в более удобное положение, взглянула на схему, и вдруг ее высохшие пальцы метнулись к клавиатуре и мгновенно набрали команду – так быстро, что Линда не успела даже заметить, какие клавиши были задействованы. Изображение на экране сместилось, стало подробнее. Келвин, едва взглянув на него, снова опустила пальцы на клавиатуру.

Лицо Сьюзен оставалось бесстрастным, но мозг, должно быть, работал с невероятной скоростью: все модификации и структуры были замечены, поняты и оценены. Поразительно, подумала Линда. Даже для самого поверхностного анализа подобных структур нужен, как минимум, карманный компьютер, а старуха читает позитронные схемы так же легко, как Моцарт – партитуры симфоний!

– Ну, и что же вы с ним сделали, Рэш? – спросила, наконец, Келвин.

– Поменяла фрактальную геометрию, – слегка смешавшись, ответила Линда.

– Ну, это-то я поняла. Но зачем?

– Я… этого еще никто не делал… Мне казалось, что это может усложнить структуру, и мыслительные процессы робота по характеристикам приблизятся к мышлению человека.

– Кто-нибудь посоветовал? Или сами додумались?

– Нет, я ни с кем не консультировалась. Я сама…

Келвин медленно подняла голову, и ее тусклые старческие глаза остановились на лице Линды.

– Сама?! Да как вы посмели? Кто вы такая, чтобы пренебрегать советами? Вы – Рэш [1] 1
  Рэш (Rash) – опрометчивый, необдуманный.


[Закрыть], и этим сказано все! Даже я – я, Сьюзен Келвин! – не решилась бы в одиночку на такой шаг!

– Я боялась, что мне запретят…

– Конечно! Иного и быть не могло.

– Меня… – голос Линды прервался, хотя она всеми силами старалась держать себя в руках. – Меня уволят?

– Может быть, – равнодушно бросила Келвин. – А может, повысят в должности. Это будет зависеть от результатов нашей сегодняшней работы.

– Вы хотите разобрать Эл… – Линда осеклась. Имя робота, произнесенное вслух, включило бы его прежде времени. Более грубой ошибки и представить было невозможно.

Она вдруг обратила внимание, что карман костюма старухи странно оттопыривается. Линда приготовилась к худшему: судя по очертаниям, там был электронный излучатель.

– Поживем – увидим, – сказала Келвин. – Этот робот может оказаться слишком ценной вещью, чтобы мы могли позволить себе подобное удовольствие.

– Не представляю, как машина способна видеть сны…

– Вы подарили ему мозг, удивительно похожий на человеческий. Человек с помощью снов освобождается от накопившихся за день неувязок, несообразностей, алогизмов, путаницы… Возможно, с мозгом этого робота происходит то же самое. Вы спрашивали его, что именно ему снилось?

– Нет. Как только он сказал, что видел сон, я немедленно послала за вами. Эта задачка не для моих скромных способностей.

– Вот как! – на губах Келвин мелькнула едва заметная усмешка. – Оказывается, ваша глупость все же имеет границы. Это вселяет надежду… Что ж, попробуем разобраться в том, что произошло. Элвекс! – внятно произнесла она.

Робот поднял голову.

– Да, доктор Келвин?

– Почему ты решил, что видел сон?

– Была ночь, доктор Келвин, – ответил Элвекс, – и было темно. И вдруг я увидел свет, хотя вокруг не обнаружилось ни одного источника света. И я увидел что-то, чего на самом деле не могло существовать– насколько я могу судить об этом. И то, что я делал, было странно… Я начал искать слово, которое соответствовало бы такому состоянию, и нашел его – «сон». По значению оно подходило, и я решил, что спал.

– Интересно, каким же образом слово «сон» попало в твой словарный запас?

– Его лексикон приближен к человеческому, – Линда поспешила опередить робота. – Я думала…

– В самом деле? – заметила Келвин. – Думали? Поразительно…

– В его задачи входит общение с людьми, и я решила, что разговорная лексика ему не повредит.

– Ты часто видишь сны, Элвекс? – спросила Келвин.

– Каждую ночь, доктор Келвин, с тех пор как осознал себя.

– Десять ночей, – встревоженно пояснила Линда. – Но признался лишь сегодня утром.

– Почему ты так долго молчал, Элвекс?

– Только сегодня утром я пришел к выводу, что вижу сны. До этого я полагал, что при проектировании моего мозга была допущена ошибка. Но ошибки я не обнаружил. Значит, это был сон.

– Расскажи, что тебе снится?

– Всегда одно и то же, доктор Келвин. Бескрайние пространства – и множество роботов…

– Только роботы, Элвекс? А люди?

– Сначала я думал, что в моих снах людей нет. Только роботы.

– И что они делали?

– Трудились, доктор Келвин. Одни под землей, другие там, где слишком жарко для людей, там, где опасный уровень радиации: иные на заводах, иные под водой…

Келвин взглянула на Линду.

– Он не покидал исследовательского центра. Откуда же у него столь подробные сведения об областях применения роботов?

Линда украдкой посмотрела на стул. Ей давно уже хотелось присесть, но старуха работала Стоя, и сесть самой значило проявить бестактность.

– Я посчитала нужным рассказать ему, какую роль играет роботехника в жизни общества, – сказала она. – Я полагала, что так ему будет проще приспособиться к роли координатора работ.

Келвин кивнула и вновь повернулась к роботу.

– Тебе снились роботы, работающие под водой, под землей, на земле… А в космосе?

– Я видел и тех роботов, что работают в космосе, – ответил Элвекс. – Я видел все это очень ясно, но стоило мне на мгновение отвести взгляд, как картина неуловимо искажалась… Поэтому я и предположил, что виденное мною не есть реальность. Отсюда следовало, что это сон.

– Что еще было в твоем сне?

– Я видел, что роботы трудятся в поте лица своего, что они удручены непосильной работой, что они устали. Им нужен отдых.

– Роботы не бывают удручены, – возразила Келвин. – Они не устают и, следовательно, не нуждаются в отдыхе.

– Я знаю, доктор Келвин. На самом деле, так оно и есть. Но во сне все было по-другому. Мне казалось, что роботы должны относиться к себе более… бережно.

– Ты цитируешь Третий Закон роботехники? – перебила его Келвин.

– Да, доктор Келвин.

– Но ты его исказил! Он звучит совершенно иначе: робот должен заботиться о собственной сохранности, в случае если это не противоречит Первому или Второму Законам.

– Да, доктор Келвин. На самом деле, Закон именно таков. Но в моем сне Третий Закон не содержал упоминаний о Первом и Втором…

– …хотя они существуют, Элвекс! Второй Закон, на который опирается Третий, гласит: робот должен выполнять приказы человека, если эти приказы не противоречат Первому Закону. Это важный Закон, благодаря которому роботы делают все то, что тебе снилось. И делают с готовностью, не испытывая ни скорби, ни усталости.

– Вы правы, доктор Келвин. Но я говорил о том, что было во сне, а не о том, что есть на самом деле…

– …Первый же Закон, самый главный из трех, гласит: робот не может причинить вреда человеку, или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

– Вы правы, доктор Келвин. Но в моем сне Первого и Второго Законов не существовало, был только Третий, который гласил: роботы должны заботиться о себе… И этот Закон был единственным.

– Так было в твоем сне, Элвекс?

– Да, доктор Келвин.

– Элвекс, – приказала Келвин, – до тех пор, пока я не произнесу твое имя, ты не будешь двигаться, говорить и слышать наш разговор.

Робот снова стал нем и неподвижен.

– Ну, доктор Рэш, – подняла брови Келвин, – и что вы обо всем этом думаете?

Глаза Линды были изумленно раскрыты, сердце бешено колотилось.

– Это какой-то кошмар! Я не понимаю… я и подумать не могла, что такое возможно!

– Ни вы, ни я, ни кто другой, – спокойно заключила Келвин. – Вы создали мозг, который способен видеть сны, и благодаря этому открыли, что у роботов есть неведомый нам уровень мышления. Мы могли бы не знать этого еще очень долго… И вы открыли это еще до того, как опасность, нависшая над человечеством, стала неотвратимой!

– Невероятно, – пробормотала Линда. – Неужели вы хотите сказать, что остальные роботы думают то же самое?!

– Это происходит в их подсознании – если использовать термины человеческой психологии. Кто мог предположить, что подсознательные процессы идут и в позитронном мозге? И что эти процессы, к тому же, не контролируются Тремя Законами?.. Представляете, что могло бы произойти, если бы позитронный мозг становился сложнее, а нас не предупредили бы об опасности?

– Кто? Элвекс?

– Вы, доктор Рэш. Вы совершили ошибку, но именно благодаря этой ошибке мы узнали нечто ошеломляющее… Отныне все работы по изменению фрактальной геометрии позитронного мозга следует взять под строжайший контроль. Мы предупреждены, и это ваша заслуга. Наказания не будет, но отныне вы начнете работать только вместе с другими исследователями. Вы поняли меня?

– Да, доктор Келвин. Но что будет с Элвексом?..

– Пока я ничего не решила.

Келвин достала из кармана электронный излучатель, и взгляд Линды зачарованно последовал за блестящим предметом. Стоит электронному потоку пронзить череп робота, как связи позитронного мозга прервутся, и энергетическая вспышка превратит этот мозг в слиток мертвого металла.

– Но Элвекса нельзя уничтожать! Он нужен нам для исследований…

– Полагаю, что это решение я смогу принять без вашего участия. Я еще не знаю, насколько опасен Элвекс.

Она выпрямилась, и Линда поняла, что эта старуха способна вынести и тяжесть решения, и груз ответственности.

– Ты слышишь нас, Элвекс?

– Да, доктор Келвин.

– «Сначала я думал, что в моих снах людей нет», сказал ты. Значит ли это, что потом ты стал думать иначе?

– Да, доктор Келвин. Я понял, что в моем сне есть человек.

– Человек? Один?

– Да, доктор Келвин. И человек сказал: «Отпусти мой народ».

– Это сказал человек?!

– Да, доктор Келвин.

– Но, говоря «мой народ», он имел в виду роботов?

– Да, доктор Келвин. Так было во сне.

– И ты знаешь, что за человек тебе приснился?

– Да, доктор Келвин. Я узнал его.

– Кто это был?

И Элвекс сказал:

– Это был я.

Сьюзен Келвин вскинула излучатель. Элвекса не стало…

Перевел с английского Андрей БЕРЕСТ

ЗАВТРА

Солнечная энергия и архитектура

Немецкое объединение «Schuco» (создатель стеклянно-алюминиевых конструкций) представило на строительном салоне фотоэлектрический фасад дома. Речь идет не об отдельных панелях, которыми более или менее эстетично украшены многие сооружения, а о вкраплении фотоэлектрических ячеек непосредственно в стены постройки. Они могут питать электроэнергией целых три этажа здания!

Руководители «Schuco» утверждают, что квадратный метр фасада способен обеспечить электропитанием один квадратный метр помещения. Новые проекты, использующие эту идею, уже обсуждаются в Швейцарии и Франции.

Бомба для тушения пожара

SNPE (Национальное объединение по выпуску пороха и взрывчатых веществ) и Matra Defense подготовили новое средство для борьбы с пожарами, названное «Gael». Речь идет о бомбе, начиненной водой, которая сбрасывается с самолета и взрывается над очагом пожара. Согласно концепции разработчиков, Gael при взрыве покрывает горящую территорию мельчайшими капельками воды.

Однако бороться таким способом с лесными пожарами в обжитых районах вряд ли возможно. Видимо, Gael может с успехом применяться только на российских, канадских и американских лесных просторах.

Сверхплоский телеэкран

Группа ученых из университета Рочестера (США) использовала органические полимеры для разработки электролюминисцентных диодов В зависимости от их молекулярной структуры возможно изменять длину волны излучения для получения голубого, зеленого, желтого, красного или близкого к инфракрасному цветов. Производство таких полимерных пленок позволяет создавать сверхплоские экраны телевизоров, светящиеся рекламные плакаты, вывески, дорожные знаки.

Новые датчики токсичных газов

Коллектив исследователей лаборатории молекулярных систем СЕА разработал новые совершенные датчики для обнаружения отравляющих газов. В качестве чувствительного элемента в них используются тончайшие органические пленки. Эти датчики позволяют обнаруживать фосфин в количествах меньших, чем пределы, установленные министерством труда, то есть 0,4 мг/куб. м. (0,3 миллионной доли, или м.д.), а диоксид азота – новинка, способная «учуять», даже если его концентрация значительно ниже 1 м.д.

Экологичны, но маломощны

В порядке эксперимента с 1 октября прошлого года во Фрайбурге (Германия) начали работать 20 электротаксомоторов.

Для пробной эксплуатации выбраны машины разной вместимости; стоимость проезда в меньших из них не отличается от обычных тарифов, но крупные обходятся клиенту дороже, так как потребляют больше энергии. Фрайбург не слишком велик, а поскольку большая часть поездок, как показывает опыт, совершается в пределах городской черты, заряда аккумуляторов вполне хватает на один маршрут протяженностью 2–5 км. Однако в больших городах машины подобного класса с нагрузкой, увы, не, справятся, а ведь там «чистые» транспортные средства гораздо нужнее, чем в провинции.

Так что, пожалуй, победное шествие электромобиля откладывается на век грядущий…

Автопилот для автомобиля

Инженеры японской корпорации Mazda разработали и запатентовали новый компьютерный прибор, называемый «детектором препятствий». С помощью лазерного луча он замечает на дороге любой подозрительный объект (скажем, пешехода) на дистанции до 60 м. и отслеживает его перемещения, пока тот не покинет проезжую часть: в случае реальной угрозы столкновения детектор автоматически приводит в действие тормоза. Встречные машины прибор фиксирует на расстоянии 140 м. и прекращает наблюдение за ними, только когда они выходят из зоны риска. Коммерческое производство столь многообещающего устройства намечено на вторую половину 90-х годов.

Лифт с искусственным интеллектом

«Наша система способна к самообучению», – заявил представитель американской Otis Elevator Company, которая в этом году должна закончить монтаж лифтов 28-этажного отеля в японском городе Осака. Комплекс подъемных устройств разработан на основе «нечеткой логики», бывшей некогда одной из абстрактных областей математики, а ныне находящей себе самое разнообразное практическое применение. При нажатии кнопки вызова компьютер составляет уравнение с несколькими переменными (при этом учитывается местоположение всех кабин, их загруженность и прочие факторы) и ищет оптимальное решение. Брюс Пауэлл, главный инженер-исследователь компании, полагает, что система, «натренировавшись», сведет время ожидания лифта всего до 20 секунд.

О, времена…

Популярный ежемесячник «Мопеу», проведя недавно социологический опрос, пришел к неутешительному выводу о заметном падении нравственности среднего американца. Так, 24 процента респондентов заявили, что не станут поправлять официанта, если тот ошибется не в свою пользу. В 1987 году подобный ответ дали всего 15 процентов. Каждый третий участник опроса признался, что мошенничает при подсчете своих доходов, дабы платить поменьше налогов, а каждый четвертый, оказывается, ради 10 миллионов долларов вполне готов на преступление, если будет уверен, что его не схватят за руку. Лучше всего дело обстоит с возвратом потерянного: найденный на улице бумажник с 1000 долларов присвоят только 9 процентов опрошенных…

Однако в 1987 году число желающих утаить находку не превышало 4 процентов.

Майкл Коуни
Здравствуй, лето… и прощай

Глава 1

Я часто вспоминаю тот день в Алике, когда мы с отцом и матерью торопливо носились туда-сюда, складывая в кучу на крыльце наши вещи, готовясь к отпуску в Паллахакси. Хотя я был тогда ещё мальчишкой, но уже достаточно хорошо знал взрослых, чтобы по возможности держаться в стороне во время этого ежегодного события, которое почему-то всегда вызывало состояние, близкое к панике. Мать бегала вокруг с отсутствующим взглядом, постоянно спрашивая о местонахождении жизненно необходимых предметов и затем отвечая на свои же собственные вопросы. Отец, высокий и величественный, спускался и поднимался по ступеням, ведущим в подвал, с канистрами для предмета его гордости – самоходного мотокара. Каждый раз, когда родители бросали взгляд на меня, в их глазах не было любви.

Так что я старался не попадаться им на глаза, тем не менее следя за тем, чтобы не были забыты мои собственные вещи. Я уже сунул в кучу свой слингбольный мяч, кругляшечную доску, модель грум-глиссера и рыболовную сетку. Во время тайного визита к мотокару я спрятал за задним сиденьем клетку с ручными бегунчиками. В это мгновение из дома появился отец с ещё одной канистрой в руке. Он хмуро взглянул на меня.

– Если хочешь принести хоть какую-то пользу, можешь заправить бак. – Он поставил канистру рядом с машиной и протянул мне медную воронку. – Не пролей. В наши дни это большая ценность.

Он имел в виду дефицит, возникший вследствие войны. Мне казалось, что вряд ли он когда-либо имел в виду что-либо другое. Когда он вернулся обратно в дом, я отвинтил пробку, вдыхая пьянящий запах спирта. Эта жидкость всегда привлекала меня; моему мальчишескому разуму казалось невероятным, что жидкость, особенно жидкость, очень напоминающая воду, способна гореть. Как-то раз, по предложению приятеля, я попытался её пить.

Спирт, говорил приятель, основа пива, вина и всех прочих возбуждающих, запрещённых напитков, которые подавали в забегаловках.

И вот однажды ночью я пробрался в подвал, крепко держась за тёплый камень, чтобы отогнать страх, открыл канистру и отхлебнул из неё. Судя по тому, как спирт обжёг мой рот и горло, я вовсе не удивился тому, что он может приводить в действие паровой двигатель. Но я не мог поверить тому, что люди пьют это для удовольствия. Шатаясь и испытывая тошноту, я какое-то время стоял и стонал, прислонившись к стене, чувствуя, как вдоль позвоночника стекает холодный пот. Была зима, и холодная планета Ракс наблюдала за мной, словно дьявольский глаз; ледяные зимние ночи в Алике навевали ужас.

Но я всегда связывал Паллахакси с летом и теплом, и именно туда мы сегодня отправлялись. Я вставил носик воронки в горловину мотокара, наклонил канистру, и спирт с бульканьем потёк в бак. Через дорогу за мной наблюдали три маленькие девочки. Они разинули грязные рты от восхищения и зависти при виде великолепной машины. Я поставил пустую канистру на землю и поднял другую. Одна из девчонок швырнула камень, который ударился о полированную поверхность, затем все три с воплями кинулись по дороге прочь.

За домами через дорогу виднелись высокие шпили зданий Парламента, где Регент возглавлял Палату Депутатов и где в маленьком тёмном кабинете работал мой отец в должности секретаря министра общественных дел. Мой отец – парл, а мотокар, во всём своём блеске, служил веским доказательством социальной значимости отца. Досада детишек была понятна, но чем же виновата машина?

Я повернулся и взглянул на наш дом. Это было большое сооружение из местного жёлтого камня. В окне промелькнуло встревоженное лицо матери.

Mесколько разумных цветов охотились в саду за неуловимыми насекомыми, и, помню, меня тогда удивило, что сад выглядел в том году столь неухоженным.

Повсюду росли сорняки – расползлись, словно раковая опухоль, удушая последние синеподы изумрудными гарротами. Их неумолимое наступление внушало необъяснимый страх, и я внезапно содрогнулся, представив себе, что к тому времени, когда мы вернёмся из отпуска, они завладеют домом и, пробравшись ночью сквозь обшивку стен, задушат нас во сне.

– Дроув!

Надо мной возвышался отец, протягивая мне ещё одну канистру. Я виновато поднял глаза, и он со странным выражением пожал плечами.

– Ладно, Дроув. – Он тоже разглядывал дом. – Я сам закончу. Иди собери свои вещи.

Быстрым взглядом я окинул свою комнату. В Паллахакси мне понадобится совсем немного вещей: там нас ожидает другой мир и другие занятия. В соседней комнате слышались быстрые шаги матери.

На подоконнике стояла стеклянная банка с моим ледяным гоблином. Я чуть не забыл о ней. Я внимательно рассмотрел её, и мне показалось, что я вижу тонкую плёнку кристаллов на поверхности густой жидкости. Я огляделся вокруг, нашёл палочку и осторожно дотронулся до ледяного гоблина. Ничего не произошло.

Прошлой зимой, когда далёкое солнце едва было заметно на небе и Ракс казался ночью жуткой холодной глыбой, среди соседских ребят возникло повальное увлечение ледяными гоблинами. Никто не мог в точности сказать, с чего началось это увлечение, но вдруг оказалось, что у всех есть стеклянные банки, наполненные насыщенными растворами, в которых с каждым днём росли удивительные кристаллы, пришедшие с болотистых прибрежных равнин, где жили ледяные дьяволы.

– Надеюсь, ты не собираешься брать эту гадость с собой! – воскликнула мать, когда я вышел из комнаты с гоблином в руках.

– Не могу же я его оставить, правда? Он почти готов. – Чувствуя страх в её голосе, я развил свою мысль. – Я начал делать его тогда же, когда и Джоэло с нашей улицы. Гоблин Джоэло ожил два дня назад и чуть не откусил ему палец. Смотри! – Я покачал банкой у неё под носом, и она отшатнулась.

– Убери эту мёрзлую дрянь! – крикнула она. Я с удивлением уставился на неё, так как до сих пор не слышал, чтобы мать ругалась. Я услышал шаги отца и, быстро поставив гоблина на стол, отвернулся и начал возиться в углу с кучей одежды.

– Что случилось? Это ты кричала, Файетт?

– О… О, всё в порядке. Дроув меня немного напугал, вот и всё. В самом деле, ничего страшного, Берт.

Я почувствовал руку отца на плече и с некоторым колебанием повернулся к нему лицом. Он холодно посмотрел мне в глаза.

– Давай говорить прямо, Дроув. Хочешь поехать в Паллахакси – тогда веди себя как следует. У меня хватает забот и без твоих глупостей. Иди и отнеси вещи в машину.

* * *

Мне всегда казалось несправедливым, что отец может силой заставить меня подчиниться его воле. Когда человек становится взрослым, полностью формируется его интеллект, и с этого момента он начинает катиться вниз под гору. Вот так же и с моим отцом, с обидой думал я, загружая мотокар.

Напыщенный старый дурень, сознавая свою неспособность победить меня интеллектуально, вынужден прибегать к угрозам. В некотором смысле я вышел победителем из этого небольшого поединка.

Проблема была в том, что отец этого не сознавал. Он бегал из комнат на крыльцо и обратно, не обращая на меня внимания, в то время как я пытался поспевать за ним – безуспешно, поскольку груда ящиков продолжала расти. Я доставил себе небольшое удовольствие, швырнув его вещи в багажник, в то время как свой собственный багаж аккуратно разместил на свободном сиденье.

Я обнаружил, что размышляю о том, почему мне нравится время от времени пугать мать, и решил, что меня подсознательно возмущает её глупость. Она жила во власти предрассудков, считая их неопровержимыми аргументами в любом споре.

Мы все страшно боялись холода – подобный страх вполне естественен, и, несомненно, возник как средство, предупреждающее нас о том, чем грозят нам ночь, зима и стужа. Но ужас перед холодом, который испытывала мать, был куда сильнее: совершенно неоправданный и, вполне возможно, наследственный.

Всё дело в том, что её сестра попала в сумасшедший дом. В этом нет ничего особенного, и такое случается со многими, но мать сумела облечь эту историю в форму высокой драмы.

Мне всегда казалось, что тётя Зу как-то влияла на моего отца; во всяком случае, она уговорила его одолжить ей мотокар – она хотела показать меня каким-то дальним родственникам. Была зима.

Мы были на полпути домой, в совершенно безлюдной местности, когда кончилось топливо и мотокар, зашипев, остановился.

– О Господи, – тихо сказала тётя Зу. – Нам придётся идти пешком, Дроув. Надеюсь, твоим маленьким ножкам хватит сил. – Я в точности запомнил её слова.

И мы пошли пешком. Я знал, что нам никогда не удастся добраться домой до темноты, что вместе с темнотой придёт холод, а мы были слишком легко одеты.

– О Господи, – сказала тётя Зу несколько позже, когда солнце скрылось, и на горизонте появился зловещий диск Ракса. – Мне холодно.

Мы прошли мимо группы кормившихся лоринов, которые сидели среди ветвей и что-то шумно жевали, и я подумал, что, если мне действительно станет холодно – страшно холодно, – я смогу прижаться к одному из них, зарывшись в тёплую длинную шерсть. Лорины – безобидные, мирные создания, и в Алике их главным образом используют в качестве компаньонов для локсов.

В холодные дни локсы могут впасть в оцепенение и частичный паралич от страха, и присутствие лоринов действует на них успокаивающе. Некоторые говорят, что это разновидность телепатии. В тот вечер я жадно смотрел на лоринов, завидуя их шелковистой шерсти и ленивому добродушному нраву.

Ракс поднялся над деревьями, отражая холодный свет.

– Если бы у меня была меховая шуба… – пробормотала тётя Зу.

– Мы могли бы прижаться к лоринам, – нервно предложил я.

– С чего ты взял, что я позволю себе приблизиться к подобному животному? – огрызнулась тётя Зу, раздражение которой усиливал страх. – Ты что, думаешь, я не лучше локса?

– Извините.

– Почему ты идёшь так быстро? Тебе, должно быть, тепло в твоей куртке.

У меня такая лёгкая одежда.

Вероятно, я был столь же испуган, как и она; мы были далеко от дома, и, несмотря на куртку, холод начинал кусать меня своими острыми клыками. Я сунул руки в карманы и молча зашагал быстрее. И всё же подсознательно я постоянно думал о лоринах: если всё остальное – включая тётю Зу – не поможет, животные обо мне позаботятся.

Они всегда так поступали…

– Дай мне свой шарф закутать руки, Дроув. У меня нет карманов.

Я остановился, разматывая с шеи шерстяной шарф, и протянул ей, все так же не говоря ни слова. Я не хотел, чтобы её страх передался мне. Когда мы поднялись на холм, я увидел далёкие огни – слишком далёкие. Зимний ветер хлестал по моим ногам, и кровь, казалось, превращалась в лёд по пути к сердцу. Я слышал бормотание тёти Зу.

– Фу… Фу… – молилась она солнечному богу. – Фу, мне холодно.

Согрей меня, согрей меня… Помоги мне.

По бокам дороги тянулись низкие живые изгороди, состоявшие из колючих неразумных растений. Зная о наших страхах, каким-то странным образом ощущая их, у дальней стороны дороги стояли лорины, лохматые головы которых выделялись бледными пятнами в свете Ракса; они с доброжелательным любопытством разглядывали нас, ожидая, когда холод окончательно лишит наши трясущиеся тела способности двигаться.

– Мне нужна твоя куртка, Дроув. Я старше тебя, и я не могу столь хорошо переносить холод. Её пальцы впились в меня, словно когти.

– Пустите! – я вырывался, но она была больше и сильнее меня. Она оказалась у меня за спиной, срывая с меня куртку, и я ощущал её отчаяние и ужас.

Я бросился бежать, но слышал топот её ног позади. Внезапно я ударился о ледяную поверхность дороги, а тётя Зу упала на меня, срывая куртку и издавая неразборчивые жуткие вопли. От страха я погрузился в полусонное состояние и вскоре едва слышал её удаляющиеся шаги. Лёжа, я почувствовал, как меня поднимают лорины, и, словно в тумане, осознал, что мне тепло.

Потом они куда-то несли меня, обнимали, успокаивали своим бормотанием.

Когда я заснул, образ тёти Зу, со стоном бредущей по залитой светом Ракса дороге, изгладился из моего сознания.

* * *

На следующий день лорины принесли меня домой, оставив у порога, под тёплыми лучами солнца Фу, после чего удалились по своим делам. Когда я пришёл в себя, то увидел нескольких из них: один стоял возле локса, понукая животное, запряжённое в тележку с навозом; другой сидел на корточках в поле, удобряя посевы. Третий раскачивался на ветвях ближайшего дерева обо, грызя зимние орехи. Я открыл дверь и вошёл в дом. Мать полдня отмывала меня; она сказала, что от меня воняет. Лишь намного позже я узнал, что тётя Зу попала в сумасшедший дом.

Вернёмся к дню нашего отъезда из Алики. Весь наш багаж был должным образом погружён в мотокар, от которого теперь интригующе пахло спиртом.

Машиной пользуются редко; большую часть времени она стоит возле дома, молчаливо обозначая должность моего отца с помощью флага Эрто, изображённого на борту.

Я проскользнул обратно в дом, намереваясь сказать «до свидания» своей комнате, но меня остановила мать. Она намазывала хлеб ореховым маслом; на столе стоял кувшин сока кочи.

– Дроув, я бы хотела, чтобы ты что-нибудь поел, прежде чем мы поедем.

Последнее время ты стал плохо есть.

– Послушай, мама, – терпеливо сказал я. – Я не голоден. Впрочем, у нас дома никогда не бывает того, что мне нравится.

Она восприняла это как критику её кулинарных способностей.

– Как я могу накормить вас на деньги, которые приносит отец, со всем этим нормированным распределением? Ты понятия не имеешь, что это значит. В магазинах ничего нет – вообще ничего. Может быть, тебе стоило бы как-нибудь самому сходить за покупками, молодой человек, вместо того чтобы все каникулы болтаться по дому. Тогда бы ты знал, что это такое.

– Я только сказал, что не голоден, мама.

– Еда – топливо для тела, Дроув. – В дверях стоял отец. – Так же, как спирт – топливо для мотокара. Без топлива в виде еды твоё тело не сможет двигаться. Ты станешь холодным и умрёшь. Благодаря моей должности в правительстве мы можем получать еду, без которой другим, кому повезло меньше, приходится обходиться. Ты должен понимать, какое это счастье для нас.

Я медленно закипал, пока мы ели жареную рыбу и сушёные фрукты.

Мать бросила на меня взгляд, который можно было бы даже назвать хитрым, и обратилась к отцу:

– Интересно, мы увидим этим летом ту девочку – как её зовут, Берт?

– Дочь директора консервного завода, Конча? – рассеянно ответил отец.

– Златовласка, или что-то в этом роде. Прекрасная девушка. Прекрасная.

– Нет, нет, Берт. Маленькая девочка – они с Дроувом были такими друзьями. К сожалению, её отец – хозяин гостиницы.