Текст книги "СООБЩЕСТВО НА КРАЮ"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

15. Гея-С

58

Сура Нови вошла в рубку старенького космического корабля, на котором они с Гендибалом уже многие парсеки пролетели кропотливо рассчитанными Прыжками.

Очевидно, она вышла из компактной душевой, где моющие составы, теплый воздух и минимум воды освежили ее тело. Она старательно куталась в халат, сгорая от стыда. Ее волосы были сухими, но спутанными. Она негромко позвала:

– Мастер?

Гендибал оторвался от диаграмм и компьютера.

– Да, Нови?

– Я извиняйся… – Она остановилась, потом медленно сказала:

– Я извиняюсь за беспокойство, мастер, – тут она снова сбилась, – но я упусти надеву.

– Одежду? – Гендибал сначала посмотрел на нее непонимающе, но тут же вскочил, охваченный чувством вины. – Нови, я забыл. Ее нужно было постирать, она в стиральной камере, выстиранная, высушенная и сложенная. Я только забыл ее вынуть и положить на видное место.

– Мне бы не хотелось… не хотелось… – она потупилась, – надоедать.

– Ты не надоедаешь, – весело сказал Гендибал. – Знаешь, Нови, я обещаю, что, когда мы закончим это дело, я позабочусь, чтобы у тебя было много одежды – новой и модной. Мы улетали в спешке, и я не догадался запастись. Но в конце концов, Нови, нас здесь только двое, и мы будем все это время очень близко друг от друга, и не нужно так… так… переживать… по поводу, – он сделал размашистый жест, заметил испуг в ее глазах и подумал: она ведь всего лишь деревенская девушка, и у нее свои стандарты; может быть, она не станет возражать против разных вольностей, но только полностью одетая.

Он тут же устыдился этих мыслей и был рад, что она не «ученая» и не может их прочесть. Он спросил:

– Принести тебе одежду?

– Ах, нет, мастер. Это не будь для вас… я знаю, где она. Снова он увидел ее уже полностью одетой и причесанной. Держалась она робко.

– Мне стыдно, мастер, что я вела себя так недостойно. Я должна была найти одежду сама.

– Неважно, – сказал Гендибал. – У тебя прекрасно идет галактический Нови. Ты очень быстро учишься языку ученых.

Нови неожиданно улыбнулась. Зубы у нее были немного неровные, но от этого улыбка не потеряла привлекательности. Ее лицо освещается радостью и становится почти красивым при похвале, подумал Гендибал. Он сказал себе, что из-за этого ему и нравится ее хвалить.

– Стрынцы будут невысокого мнения обо мне, когда я вернусь, – сказала она. – Они скажут, что я будь балаболкой… что я коверкай слова. Так они говорят о тех, кто разговаривает… странно. Им это не нравится.

– Я думаю, что ты не вернешься к стрынцам, Нови. Я уверен, что после того как мы вернемся, для тебя найдется место в комплексе, то есть с учеными.

– Мне бы этого хотелось, мастер.

– Не можешь ли ты называть меня Спикер Гендибал или просто… нет, вижу, что не можешь, – закончил он реагируя на ее шокированный вид, – хорошо, хорошо, не надо.

– Это было бы неправильно, мастер. А можно мне спросить, когда все это кончится?

Гендибал покачал головой.

– Я и сам не знаю. Сейчас я как можно скорее должен попасть в одно место. Этот корабль, хоть и очень хорош для своего типа, довольно медленный. И «как можно скорее» получается не очень быстро. Видишь, – он показал на компьютер и диаграммы, – я должен рассчитать курс, чтобы преодолеть большие расстояния в космосе, но возможности компьютера ограничены, да и я не очень искусен.

– Вы торопитесь из-за опасности, мастер?

– Почему ты думаешь об опасности, Нови?

– Потому что иногда я смотрела на вас, когда думала, что вы меня не видите, и ваше лицо выглядело… я не знаю, как это сказать. Не то, чтобы испужанным, то есть испуганным, и не горевестным…

– Озабоченным, – пробормотал Тревиц.

– У вас был вид… беспокойный. Я правильно говорю?

– Смотря в каком случае. В каком смысле беспокойный, Нови?

– В том смысле, что вы будто говорили себе: «Что мне делать дальше в этой большой беде?»

Гендибал удивился.

– Да, это можно назвать беспокойным. Но неужели все это ты прочитала в моем лице, Нови? Раньше, в Городе Ученых, я лучше следил за тем, чтобы никто ничего не прочитал на моем лице. Наверно, здесь, оказавшись в космосе один – не считая тебя – я расслабился и позволил своему лицу, так сказать, разгуливать в одном белье… прости тебя покоробило это выражение. Я только хотел сказать, что раз ты так проницательна, мне надо быть осторожнее. Иногда приходится напоминать себе, что даже нементалисты способны догадываться.

Нови недоуменно смотрела на него.

– Я не понимаю, мастер.

– Я разговариваю сам с собой, Нови. Пусть это тебя не беспокоит… Смотри, опять это слово.

– Но опасность есть?

– Есть проблема, Нови. Я не знаю, что найду на Сейшелах – это место, куда мы летим. Я могу оказаться в очень трудной ситуации.

– Значит, это опасно?

– Нет, потому что я справлюсь.

– Откуда вы знаете?

– Нови, я… ученый. И я лучший из ученых. В Галактике нет ничего, с чем бы я не справился.

– Мастер, – лицо Нови мучительно напряглось, – я не хочу оскарбливать… оскорблять и сердить вас. Когда я видела вас с болваном Руфирантом, вы были в опасности, а он всего лишь стрынский фермер. А теперь я не знаю, что вас ждет – и вы тоже не знаете.

Гендибал почувствовал досаду.

– Ты боишься, Нови?

– Не за себя, мастер. Я боюсь… мне страшно за вас.

– «Я боюсь» тоже можно сказать на галактическом, – пробормотал Гендибал.

Он ненадолго задумался, затем поднял глава и взял шершавые руки Суры Нови в свои.

– Нови, я не хочу, чтобы ты боялась. Позволь мне объяснить. Ты знаешь, когда тебе удалось прочесть по моему лицу, что существует, точнее, может существовать опасность, ты ведь как будто прочитала мои мысли?

– Да?

– Я умею читать мысли лучше тебя, это умеют ученые, a я очень хороший ученый.

Нови широко раскрыла глаза и выдернула свои руки. Она затаила дыхание.

– Вы можете читать мои мысли?

Гендибал поспешно поднял палец.

– Я не читаю твои мысли, Нови. Разве что в случае крайней необходимости.

(Он знал, что, в буквальном смысле слова он лгал, невозможно было находиться рядом и не улавливать общего направления ее мыслей, для этого даже необязательно было принадлежать ко Второму Сообществу, но Гендибал почувствовал, что он чуть не покраснел, даже со стороны стрынки такое отношение льстило… И все-таки следовало ее подбодрить, просто из человеколюбия…)

– Я могу также влиять на мысли людей, – сказал он. – Я могу заставить человека почувствовать боль, я могу…

Нови качала головой.

– Как вы все это можете, мастер? Руфирант…

– Забудь о Руфиранте, – раздраженно сказал Гендибал. – Я в любой момент мог остановить его, повалить на землю, вообще разогнать всех стрынцев… – он внезапно замолчал, осознав, что расхвастался перед провинциалкой. А она по-прежнему качала головой.

– Мастер, вы хотите, чтобы я не боялась. Но я боюсь только за вас, так что это не нужно. Я знаю, что вы великий ученый и можете заставить лететь этот корабль через космос там, где любой мог бы единственно – я хочу сказать, только – потеряться. А вы управляетесь с машинами, которых я не понимаю и не смог бы понять ни один стрынец. И вам незачем рассказывать мне об умственных силах, которых, конечно, не может быть, поскольку никаких вещей, о которых вы говорите, вы сделать Руфиранту не смогли. Хотя были в опасности.

Гендибал поджал губы. Пусть будет так, подумал он. Если женщина настаивает, что боится не за себя, пусть так. А все же ему не хотелось, чтобы она считала его слабаком и хвастуном. Не хотелось, и все тут.

– Я умышленно ничего не сделал Руфиранту, – сказал он. – Мы, ученые, не должны ничего делать стрынцам. Мы гости на вашей планете. Тебе это понятно?

– Вы наши хозяева. Mы всегда так говорим.

На миг Гендибал сбился.

– Тогда как же вышло, что Руфирант на меня напал?

– Не знаю, – беспомощно сказала она, – я думаю, он сам не знает, должно быть был сумасошлатым – не в своем уме.

– Как бы то ни было, мы не обижаем стрынцев. Если бы я остановил его, сделал ему больно, меня бы осудили другие ученые, и я мог потерять свое положение. Но если бы мне угрожала серьезная опасность, мне, возможно, пришлось бы его толкнуть, слегка, как можно слабее.

Нови впала в уныние.

– Значит, мне не нужно было врываться, как дуре?

– Ты все сделала правильно. Я ведь говорил, что не должен был делать ему больно, и ты это предотвратила, ты сама его остановила и сделала это прекрасно. Я тебе благодарен.

Она снова счастливо улыбалась.

– Теперь я понимаю, почему вы были так добры ко мне.

– Конечно, я был благодарен, – взволнованно ответил Гендибал, – но сейчас важно, чтобы ты поняла, что опасности для меня нет, Я могу справиться с целой армией обычных людей. Это может любой ученый, особенно из важных, и я уже говорил тебе, что я лучший из них. В Галактике против меня никто не выстоит.

– Раз вы так говорите, мастер, я вам верю.

– Я говорю именно так. Теперь ты перестала бояться за меня?

– Да, мастер, только… мастер, а это только ваши ученые умеют читать мысли и… нет ли в других местах других ученых, которые могли бы противостоять вам?

Гендибал был ошеломлен. Эта женщина, обладала поразительной проницательностью. Он снова должен был солгать.

– Нет, – сказал он. – Никого.

– Но в небе столько звезд. Когда-то я попыталась сосчитать их и не смогла. Если планет с людьми столько же, сколько звезд, не окажутся ли на некоторых из них ученые? Я хочу сказать, кроме ученых на нашей планете?

– Нет.

– А если бы были?

– Они все равно были бы слабее меня.

– А если они напрыгнут на вас внезапно, до того как вы их заметите?

– Они не смогут. Если какой-нибудь чужой ученый попробует приблизиться, я об этом сразу узнаю. Я узнаю это прежде, чем он сможет напасть на меня.

– И вы сможете убежать?

– Убегать мне не придется… Но (предвидя ее возражение) если и придется, скоро я окажусь в новом корабле, лучшем в Галактике, и меня никто не сможет догнать.

– А они не смогут повлиять на ваши мысли, чтобы вы остановились?

– Нет.

– А если их много? А вы один?

– Как только они появились бы, задолго до того, как они смогли бы себе это представить, я бы узнал о них и ушел. И против них тогда обратилась бы вся наша планета ученых, и они бы не выстояли. А они бы об этом узнали и не осмелились напасть на меня, тактически мои враги хотят, чтобы я о них вообще не знал. Но я узнаю.

– Потому что вы настолько лучше, чем они? – спросила Нови, и ее лицо светилось робкой гордостью.

Гендибал не мог сопротивляться. Природный ум Нови, ее сообразительность делали общение с нею радостным. То сладкоголосое чудовище, Спикер Деларми, оказала ему огромную услугу, когда навязала ему эту стрынскую фермершу. Он сказал:

– Нет, Нови, не только потому, что я лучше, чем они, хотя я лучше. А потому, что со мной ты.

– Я?

– Вот именно, Нови. Ты догадывалась?

– Нет, мастер, – изумленно сказала она, – а что же я могу сделать?

– Дело в твоем разуме. – Он поспешно поднял руку, – Я не читаю твои мысли, я вижу только очертания твоего разума, необычайно гладкие очертания.

Она поднесла руку ко лбу.

– Потому что я такая необученная, мастер? Такая глупая?

– Нет, дорогая. – (Он сам не заметил, как у него вырвалось это слово). – Это потому, что в тебе совсем нет коварства и ты честна, бесхитростна, говоришь то, что думаешь, потому что у тебя доброе сердце и… и прочее. Если бы другие ученые послали сигнал, чтобы коснуться наших разумов, твоего и моего, это прикосновение немедленно стало бы заметным на глади твоего разума. Я бы сразу узнал об этом, раньше, чем узнал бы о прикосновении к себе. И у меня тогда было бы время для контригры, то есть для того, чтобы отразить нападение.

После этого они надолго замолчали. Гендибал увидел в глазах Нови не только счастье, но также гордость и торжество.

– Из-за этого вы взяли меня с собой? – тихо проговорила она. Гендибал кивнул.

– Да. Это главная причина. Ее голос упал до шепота:

– Что мне делать, чтобы помочь как можно лучше, мастер?

– Ничего, – ответил он. – Не волнуйся, Нови. Просто – просто оставайся собой.

– Я останусь собой, – ответила она, – и буду защищать вас, как защищала от Руфиранта. – Она вышла, а Гендибал смотрел ей вслед.

Удивительно, как много открылось в ней. Как этому простому существу удавалось держаться в такой сложной ситуации? Под гладкой поверхностью ее разума таились огромные интеллект, доброта и отвага. Чего еще желать?

И хотя Сура Нови не была Спикером и вообще членом Второго Сообщества или хотя бы просто обученной, каким-то образом перед Гендибалом возник ее образ – образ суровой помощницы, готовой сыграть решающую роль в предстоящей драме.

Но детали оставались неразличимы… Он не мог предвидеть будущее.

59

– Один Прыжок, – пробормотал Тревиц, – и вот, пожалуйста.

– Гея? – спросил Пелорат, глядя на экран через плечо Тревица.

– Солнце Геи, – ответил Тревиц. – если хотите, называйте его Гея-С во избежание путаницы. Так иногда поступают галактографы.

– А где же сама Гея? Или надо называть ее Гея-П, как планету?

– Для планеты достаточно – Гея. Но ее пока не видно. Планеты не так хорошо видны, как звезды, а мы пока еще в сотне микропарсеков от Геи-С Видите, она все еще выглядит звездой, хотя и очень яркой. Мы не настолько приблизились, чтобы увидеть ее диском. И не смотрите прямо на нее, Янов, можно повредить сетчатку. Я опущу фильтр, как только закончу наблюдения. Тогда можно будет смотреть.

– Сто микропарсеков, сколько это в единицах, понятных мифологу, Голан?

– Три миллиарда километров, примерно в двадцать раз дальше, чем Терминус от нашего солнца. Так яснее?

– Несравненно… Но разве мы не подойдем поближе?

– Нет! – сказал Тревиц. – Не сразу. Не стоит торопиться, после того, что мы узнали о Гее. Одно дело проявить смелость, другое – быть сумасшедшим. Сначала посмотрим.

– На что, Голан? Вы же сказали, что Гею пока не видно.

– Невооруженным глазом. Но у нас есть телескопические камеры и отличный компьютер для экспресс-анализа. Для начала мы можем найти Гею и выполнить некоторые наблюдения… Расслабьтесь, Янов. Он протянул руку и похлопал собеседника по плечу жестом доброго дядюшки.

После паузы Тревиц сказал:

– Гея-С – одиночная звезда. Или, если она входит в систему, то вторая звезда сейчас очень далеко. И она самое большее красный карлик, так что о ней мы можем не заботиться. Гея-С принадлежит к классу G4, это значит, что у нее вполне могут быть обитаемые планеты. Это хорошо, потому что, будь она класса А или М, нам пришлось бы сразу развернуться и улететь.

– Конечно, – сказал Пелорат, – я всего лишь мифолог, но разве нельзя было определить класс Геи-С еще на Сейшелах?

– Можно, и мы его определили, Янов. Но не мешает проверить, подойдя поближе… У Геи-С имеется планетная система, в пределах видимости два газовых гиганта, один из них красивый и большой, если компьютер правильно определил расстояние. Может оказаться еще один по другую сторону от звезды, но нам его трудно увидеть, поскольку мы попали близко к плоскости эклиптики. естественно, во внутренних районах ничего не разобрать.

– Это плохо?

– Да нет, нормально. Этого следовало ожидать. Обитаемые планеты состоят из камня и металла, они намного меньше, чем газовые гиганты, и намного ближе к звезде, чтобы на них было достаточно тепло, поэтому отсюда их намного сложнее различить. Так что придется подойти поближе и прозондировать область в четырех микропарсеках от Геи-С.

– Я готов.

– А я – нет. Совершим Прыжок завтра.

– Почему завтра?

– А почему бы нет? Дадим им день, чтобы отреагировать на нас И чтобы у нас было время убраться отсюда, если их реакция нам не понравится.

60

Они действовали медленно и осторожно. Весь день Тревиц провел за вычислением всевозможных подходов, пытаясь выбрать между ними. Ему не хватало надежных данных, а на интуицию он положиться не мог, потому что, к сожалению, она на этот раз ничего не говорила. Не было той «уверенности», которую он иногда ощущал.

В конце концов он дал команду компьютеру совершить Прыжок, который вынес их далеко за плоскость эклиптики.

– Это даст нам лучший обзор района, – сказал он. – Отсюда мы увидим планеты на любых местах их орбит при максимальном видимом удалении от солнца. И они – кто бы они ни были – может быть, не так пристально наблюдают за областями вне эклиптики…

Теперь корабль находился на таком же расстоянии от Геи-С, как ближайший и самый большой гигант, примерно в полумиллиарде километров от гиганта. Тревиц выел его на экран по просьбе Пелората. Гигант выглядел величественно. Его охватывало узкое тройное кольцо, состоявшее из искрившихся осколков.

– У него обычный кортеж из спутников, – сказал Тревиц, – но мы уже достаточно близко подошли и знаем, что ни один из них не обитаем и ни один не заселен людьми, живущими, скажем, под стеклянными куполами или вообще при каких-нибудь искусственных условиях.

– Откуда вы знаете?

– Нет радиошумов, указывающих на разумные источники. Конечно, – сразу же добавил он, смягчая утверждение, – можно представить себе, что научная станция заэкранировала свои сигналы или что газовый гигант создает радиошумы, которые все заглушают. Но у нас все-таки очень чувствительная радиоаппаратура и исключительно хороший компьютер. Я бы сказал, что вероятность человеческих поселений на этих спутниках чрезвычайно мала.

– Не следует ли отсюда, что никакой Геи нет?

– Не следует. Это означает, что если Гея есть, то она не стала заселять эти спутники… Может у нее не было такой возможности… или потребности.

– Так где же Гея?

– Терпение, Янов, терпение.

Сам Тревиц рассматривал небо, казалось, с неограниченным запасом терпения.

– Честно говоря, – сказал он через некоторое время, – меня разочаровывает, что они до сих пор не появились и не напали на нас. Вели бы у них были такие способности, какие им приписывают, они уже отреагировали бы.

– Может быть, – мрачно сказал Пелорат, – вся история выдумана.

– Назовите ее мифом, Янов, – сказал Тревиц с невеселой улыбкой, – и она попадет прямо в вашу сферу. Но одну планету в экосфере я вижу, и это значит, что она, возможно, обитаема. Понаблюдаем за ней по крайней мере день.

– Зачем?

– Хотя бы затем, чтобы убедиться, что она пригодна для жизни.

– Вы же сказали, что она в экосфере, Голан.

– Да. Сейчас она в экосфере, но, возможно, ее орбита имеет очень большой эксцентриситет и может поднести ее на расстояние микропарсека к звезде или вынести на пятнадцать микропарсеков от звезды, или то и другое вместе. Нам надо определить и сопоставить удаление этой планеты от Геи-С и ее орбитальную скорость, тогда мы установим характеристики движения.

61

Прошел день.

– Орбита почти круговая, сказал наконец Тревиц, – это означает, что планета скорее всего обитаема. И все же так никто и не появляется по наши души… Придется познакомиться поближе…

– Почему подготовка Прыжка занимает так много времени? – спросил Пелорат. – Вы же совершаете маленькие Прыжочки?

– Объясняю: маленькие Прыжочки сложнее контролировать, чем большие. Что легче поднять, булыжник или песчинку? А еще из-за того, что очень близко Гея-С, пространство сильно искривлено, что усложняет расчеты даже для компьютера. Это ясно и мифологу.

Пелорат что-то проворчал. Тревиц сказал:

– Теперь планету видно невооруженным глазом. Прямо вон там. Видите? Период ротации приблизительно двадцать два галактических часа, а наклон оси двенадцать градусов. Ну просто хрестоматийный пример обитаемой планеты, и жизнь на ней, действительно есть.

– Откуда вы знаете?

– В атмосфере много свободного кислорода. Такое невозможно без развитой растительности.

– А как насчет разумной жизни?

– Подождем анализа радиоизлучения. Конечно, возможна разумная жизнь, отказавшаяся от технологии, но, по-моему, это маловероятно.

– Такие случаи бывали, – заметил Пелорат.

– Это ваша епархия, и я вам верю, однако на планете, отпугнувшей Мула, должно быть что-то кроме пасторальных поселений.

– Есть ли у нее спутник? – спросил Пелорат.

– Да, – небрежно ответил Тревиц, – есть.

– Большой? – голос Пелората неожиданно прервался от волнения.

– Точно не скажу. Километров сто в поперечнике.

– Эх! – с тоской сказал Пелорат. – Дорогой мой, хотел бы я, чтобы в моем активном словаре нашлись междометия покрепче… Последний шанс.

– Вы хотите сказать, что будь у нее гигантский спутник, она оказалась бы Землей?

– Да. Но она, очевидно, не Земля.

– Может быть, прав Компор, и Земля вообще не в этой части Галактики, а где-то в Секторе Сириуса… Мне очень жаль, Янов.

– Спасибо.

– Подождем еще немного и отважимся на следующий Прыжочек. Если не обнаружим признаков разумной жизни, сможем высадиться без риска… правда, тогда высаживаться будет незачем.

62

После следующего Прыжка Тревиц изумленно сказал:

– Так и есть, Янов. Это и вправду Гея. Во всяком случае, на ней есть технологическая цивилизация.

– Вы судите по радиоволнам?

– Не только. Вокруг планеты обращается космическая станция. Вот, видите?

На обзорном экране появился некий предмет. На непривычный взгляд Пелората, он ничем особенным не отличался, но Тревиц сказал:

– Искусственный металлический радиоисточник.

– Что будем делать?

– Пока ничего. При таком уровне технологии нас не могут не заметить. Если они ничего не предпримут, я пошлю им радиосообщение. Если они все равно ничего не предпримут, я осторожно приближусь.

– А если предпримут?

– Смотря что. Если мне это не понравится, придется воспользоваться преимуществом нашего корабля. Маловероятно, что у них найдется корабль, способный совершать Прыжки с быстротой нашего малыша.

– Вы хотите сказать, мы улетим?

– Как гиперпространственная торпеда.

– Но мы улетим, ничего не узнав?

– Почему же? Мы узнаем, что Гея существует, что у нее есть действующая технология и что она пыталась на нас напасть.

– Но, Голан, давайте не будем пугаться слишком легко.

– Янов, я знаю, что вы готовы на все, чтобы узнать о Земле, но запомните, что я вашей мономании не разделяю. Мы в невооруженном корабле, а народ там, внизу, веками был изолирован. Предположим, они ничего не знают о Сообществе и не знают, что его надо уважать. Или предположим, что это Второе Сообщество, и как только мы попадемся к ним в лапы – если мы вызовем их недовольство – мы уже никогда не будем прежними. Вы хотите, чтобы вашу память начисто стерли, чтобы вы больше не были мифологом и не помнили никаких легенд?

Пелорат серьезно посмотрел и сказал:

– Если вы так ставите вопрос… Но что мы будем делать потом?

– Очень просто. С новостями мы вернемся на Терминус… Или приблизимся к нему, насколько нам позволит старушка. А потом мы сможем вернуться к Гее – быстрее, без теперешних подкрадываний – и вернемся мы на вооруженном корабле или с вооруженным Флотом. Тогда будет совсем другое дело.

Они ждали. Это почти вошло в привычку. Вблизи Геи они пробыли уже гораздо дольше, чем в полете с Терминуса на Сейшелы.

Тревиц установил на компьютере автоматический сигнал тревоги и был до того беспечен, что вздремнул в своем мягком кресле.

Он понял это, потому что вздрогнул и проснулся, когда прозвучала мелодия тревоги. В каюту Тревица вошел испуганный Пелорат. Он прервал бритье.

– Мы получили сообщение? – спросил он.

– Нет, – отрывисто сказал Тревиц. – Мы движемся.

– Движемся? Куда?

– К космической станции.

– Почему?

– Не знаю. Компьютер не слушается меня, но двигатели включены, и мы движемся… Янов, нас поймали. Мы подошли слишком близко к Гее.