Текст книги "СООБЩЕСТВО НА КРАЮ"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Он небрежно огляделся, чтобы убедиться, что никто за ними не следит и сказал:

– Зачем искать что-то за этим? Зачем искать? Он не только оправдывался. Он говорил о Земле. Он сказал нам, что она мертва. Он очень настаивал, чтобы мы летели на Компореллон. Нужно ли нам туда лететь?

– Я как раз размышляю об этом, Голан, – признался Пелорат.

– Так, сразу, улететь отсюда?

– Мы можем вернуться, когда проверим Сектор Сириуса.

– А вам не приходит в голову, что его цель – спровадить нас с Сейшел? Куда угодно, лишь бы спровадить?

– Зачем?

– Не знаю. Они ждали, что мы полетим на Трантор. Вы этого хотели, они ждали, что мы туда полетим. Я спутал им карты. Они не хотели, чтобы мы отправились на Сейшелы, а теперь хотят нас выпроводить.

Пелорат выглядел несчастным.

– Но, Голан, это только слова. Почему они не хотят, чтобы мы остались на Сейшелах?

– Не знаю, Янов. Мне достаточно того, что они хотят, чтобы мы улетели. Я остаюсь. Я не собираюсь улетать.

– Но, Голан, если бы Второе Сообщество хотело, чтобы мы улетели, разве они не могли повлиять на наши разумы, чтобы мы сами решили улететь? Зачем им спорить с нами?

– Раз вы поднимаете этот вопрос, не сделали они это с вами, профессор? – Тревиц с неожиданным подозрением прищурил глаза. – Вы хотите улететь?

Пелорат удивленно посмотрел на Тревица.

– Я просто думаю, что в этом есть смысл.

– Вы бы так и думали, если бы были под их влиянием.

– Но это не так…

– Конечно, вы бы поклялись, что это не так, если бы это было так.

– Таким способом вы меня блокируете, – сказал Пелорат, – и опровергнуть ваши голословные обвинения невозможно. Что будем делать?

– Я остаюсь на Сейшелах. И вы остаетесь. Без меня вы не можете прокладывать курс корабля. Так что, если Компор повлиял на вас, он выбрал не того.

– Очень хорошо, Голан. Останемся на Сейшелах, пока у нас не появится причин для отлета. В конце концов, наброситься друг на друга для нас хуже, чем остаться и хуже, чем улететь. Как по-вашему, старина, если бы я был под влиянием, смог бы я так быстро перейти на вашу сторону и согласиться с вами?

Тревиц немного подумал, а потом как бы после внутреннего колебания улыбнулся и протянул руку.

– Согласен, Янов. Вернемся на корабль и начнем завтра сначала… Если придумаем другое начало.

47

Мунн Ли Компор не помнил, когда его завербовали. Во-первых, он был тогда ребенком, а во-вторых, агенты Второго Сообщества особенно тщательно, насколько возможно, старались удалить следы.

Компор был «наблюдателем». Любой член Второго Сообщества это сразу бы заметил. Это означало, что Компора ознакомили с менталикой и он мог разговаривать с членами Второго Сообщества до некоторой степени в их манере, но он принадлежал к самой низшей ступени иерархии.

Он мог улавливать излучения разумов, но не мог их изменять. Его образование так далеко не шло, он был не деятелем, а наблюдателем. Он был второсортным, но особенно не возражал, он знал свое место.

В течение первых веков Второе Сообщество недооценивало свою задачу. Оно считало, что горстка его членов может присматривать за всей Галактикой и для осуществления Плана Селдона нужны только легкие прикосновения то тут, то там.

Мул избавил их от этого заблуждения. Он явился ниоткуда и застал Второе Сообщество (Первое тоже, но это неважно) врасплох.

Они были беспомощны. Ушли пять лет и множество жизней на организацию контратаки.

Прим Палвер, снова путем тяжелых жертв, восстановил порядок и, наконец, принял меры. Он гигантски расширил операции Второго Сообщества, хоть и сохранил их в тайне. Для этого он учредил институт наблюдателей.

Компор не знал, сколько наблюдателей было в Галактике, или даже на Терминусе, его это не касалось.

В идеале, между двумя любыми наблюдателями не должно быть никакой связи, чтобы потеря одного не тянула за собой потерю других. Все связи были с начальством на Транторе.

Компор мечтал когда-нибудь попасть на Трантор, хотя и знал, что это маловероятно. Очень редко наблюдателя привозили на Трантор и повышали. Качества, необходимые для наблюдателя, не вели в направлении Стола.

Например, Гендибал, который был на четыре года моложе Компора. Его тоже завербовали мальчиком, но сразу увезли на Трантор, а теперь он стал Спикером. У Компора не было сомнения в правильности этого. В последнее время он много контактировал с Гендибалом и испытал силу разума этого молодого человека. Он бы не выстоял против Гендибала и секунды.

Компор не часто осознавал свой низкий статус. Низкий, но только по меркам Трантора. На других планетах, в нементальных обществах, наблюдатели без труда получали высокий статус.

Компор легко попадал в хорошие школы и находил хорошую компанию. Он мог пользоваться знанием ментальной техники, чтобы усиливать свою естественную интуицию (за которую, он был уверен, его и завербовали). Благодаря этому он оказался звездой гиперпространственных гонок, стал героем колледжа и поставил ногу на первую ступеньку политической карьеры. Когда закончится нынешний кризис, он будет продвигаться дальше.

Если кризис разрешится успешно, как и должно быть, возможно, вспомнят, что Компор первый заметил Тревица – не как человека (это мог любой), а как разум.

В колледже он сначала относился к Тревицу просто как к товарищу, веселому и остроумному. Однажды утром он проснулся в потоке сознания сказочного полусна и пожалел, что Тревиц не завербован. Это было невозможно, потому что Тревиц был уроженцем Терминуса. Кроме того, было слишком поздно; только совсем молодые разумы достаточно гибки, чтобы обучиться менталике. Мучительное вхождение в это искусство – большее чем наука – для взрослых, уже сформировавшихся мозгов практиковалось только два поколения после Селдона. Но если Тревиц был запрещен для вербовки, во-первых, и перерос ее возможность, во-вторых, почему у Компора возникла такая мысль?

На следующее утро Компор проник в мозг Тревица и понял в чем было дело. Разум Тревица не соответствовал правилам, которые изучал Компор. Разум Тревица ускользал от него. Исследуя работу этого разума, он обнаружил провалы… нет, скачки в пустоту. Места, в которых способ мышления Тревица был слишком глубок и проследить его было невозможно.

Компор не мог понять, что это, но стал наблюдать за поведением Тревица в свете своего открытия и увидел, что Тревиц обладает сверхъестественной способностью делать выводы из, казалось бы недостаточных, данных.

Определить это точнее Компор не мог. У него было тревожное чувство, что способности Тревица не до конца известны ему самому и что он мог бы…

Мог бы что? Знаний Компора не хватало. Он только интуитивно чувствовал, догадывался, что Тревиц мог стать персоной чрезвычайного значения.

Компору пришлось пойти на риск скомпрометировать себя, но если он прав… Оглядываясь назад он удивлялся, что ему хватило мужества не отступиться. Он долго не мог пробиться сквозь административные барьеры, окружавшие Стол. Он едва не погубил свою карьеру, он был в отчаянии, когда наконец достучался до самого младшего Спикера Стола.

Стор Гендибал терпеливо выслушал Компора, и между ними установились особые отношения.

То, что Компор сохранил отношения с Трантором, было заслугой Гендибала. И по указанию Гендибала он осторожно подготовил ситуацию, которая закончилась ссылкой Тревица. Компор надеялся, что через Гендибала он осуществит свою мечту о переводе на Трантор.

Они все устроили, чтобы отправить Тревица на Трантор. Однако, Тревиц на Трантор не полетел, и это застало врасплох не только Компора, но и Гендибала. Гендибал спешил на Сейшелы, и это свидетельствовало о серьезности кризиса.

48

Гендибала разбудило прикосновение к его разуму. Оно было эффективно, но не неприятно, так как затронуло только центр пробуждения, и он просто проснулся.

Он сел на койке и простыня упала с его гладкого и мускулистого, хорошо сформированного торса. Он узнал, кто его разбудил. Для менталистов прикосновения к разуму отличались так же, как голоса для общающихся с помощью звука.

Гендибал ответил стандартным сигналом, спрашивая, возможна ли небольшая отсрочка, и получил ответ: «не срочно».

После этого без лишней спешки Гендибал занялся утренними процедурами. Еще в корабельном душе, где использованная вода стекает в механизм регенерации, он снова установил контакт.

– Компор?

– Да, Спикер.

– Говорили вы с Тревицем и вторым?

– Пелоратом. Яновом Пелоратом. Да, Спикер.

– Хорошо. Дайте мне еще пять минут, я подготовлю визуальный контакт.

По дороге к рубке он прошел мимо Суры Нови. Она вопросительно посмотрела на него, как будто хотела что-то сказать, но он приложил палец к губам, и она отошла в сторону. Гендибал по-прежнему ощущал некоторую неловкость от ее сильного уважения-восхищения, но каким-то образом оно становилось приятной и привычной частью его окружения.

В начале полета он зацепил маленький завиток своего разума за ее разум, и теперь невозможно было повлиять на его разум, не повлияв на ее. Простота ее разума (созерцание его симметрии доставляло Гендибалу наслаждение) не позволяла полю чужого разума возле них остаться необнаруженным. Какое счастье, что он проявил вежливость в тот вечер, когда она стояла с ним возле Университета, и после этого она пришла к нему в тот самый момент, когда была больше всего нужна.

Он сказал:

– Компор?

– Да, Спикер.

– Не сочтите за оскорбление, но я должен прочитать ваш разум. Расслабьтесь, пожалуйста.

– Как пожелаете, Спикер. Могу я спросить, с какой целью?

– Удостовериться, что вы не тронуты.

Компор ответил:

– Я знаю, Спикер, что за Столом у вас есть политические противники, но никто из них не стал бы…

– Не рассуждайте, Компор, расслабьтесь… Да, вы не тронуты. Теперь давайте общими усилиями установим визуальный контакт.

То, что увидел Гендибал после этого, в обычном смысле являлось иллюзией, поскольку что-нибудь заметить мог только хорошо обученный менталист, член Второго Сообщества. Это было построение лица и внешности по контурам разума, и даже лучшие менталисты добивались только смутной и не очень ясной картины. Лицо Компора висело в воздухе, видное как будто через тонкую колеблющуюся кисейную завесу, и Гендибал знал, что в таком же виде появилось перед Компором его лицо.

С помощью гиперволны можно установить связь с таким четким изображением, словно бы они находились лицом к лицу. И оборудование для этого имелось на корабле Гендибала.

Однако ментальную видеосвязь нельзя обнаружить никаким устройством, известным Первому Сообществу. Ни один член Второго Сообщества также не мог обнаружить менталовидения другого. Можно было выследить игру разума, но не изменения лица, которые выражали самые тонкие мысли.

Что касается анти-мулов… Чистота разума Нови убедила Гендибала, что их нет поблизости. Он сказал:

– Передайте мне, Компор, подробно, до уровня разумов, разговор, который вы провели с Тревицем и этим Пелоратом.

Это заняло немного времени. Сочетание звука, выражения лица и мысли сжало время, хотя передача разговора на уровне разумов гораздо длиннее, чем передача просто разговора.

Гендибал напряженно следил. При обычных способах связи, даже через парсеки, человек принимает гораздо больше битов информации, чем необходимо для понимания, поэтому многое можно безболезненно пропустить. Менталовидение не имеет избыточности. Тут важен каждый бит.

На Транторе от преподавателей к студентам передавались древние истории, которые учили молодежь тому, как важна сосредоточенность. Чаще всего, конечно, рассказывали самую недостоверную. В ней рассказывалось о первом сообщении об успехах Мула до того, как он подчинил Калган. Младший служащий, получивший сообщение, усвоил только впечатление лошадеобразного животного, потому что прозевал или не понял щелчок, означавший «имя собственное». Из-за этого служащий решил, что сообщение незначительное, и не передал его на Трантор. Следующее сообщение пришло слишком поздно, и прошли горькие пять лет, прежде чем удалось предпринять ответные действия.

В действительности этого, вероятно, не было, но драматическая история хорошо служила для воспитания студентов. Гендибал помнил, как однажды, будучи студентом, он совершил ошибку в приеме, которая показалась ему незначительной. Его учитель, старый Кендаст, тиран до корней мозжечка, только хмыкнул: «Лошадеобразное, первокурсник Гендибал?» И он съежился от стыда.

Компор закончил.

– Как вы оцениваете реакцию Тревица? – спросил Гендибал. – Зы знаете его лучше, чем я или кто-либо другой.

– Она ясна. Ментальные показания не вызывают сомнений. Поскольку он уверен, что мне крайне не терпится отправить его на Трантор, или в Сектор Сириуса, или куда угодно, только подальше отсюда, он останется на месте.

– Вы уверены?

– Абсолютно уверен.

Гендибал обдумал это и решил, что Компор точен.

– Я удовлетворен, – сказал он. – Вы хорошо поработали. Ваш рассказ о гибели Земли придуман умно, чтобы вызвать нужную реакцию без необходимости прямого манипулирования умами. Похвально!

.Мгновение Компор, казалось, боролся с собой.

– Спикер, – сказал он, – я не могу принять вашу похвалу. Я не придумывал рассказа о Земле. Это правда. В Секторе Сириуса действительно есть планета, называемая Земля. Она считается Прародиной человечества. Она то ли была радиоактивной с самого начала, то ли стала такой, и там становилось все хуже, пока планета не погибла. Изобретение, стимулирующее разум, действительно было и ни к чему не привело. Все это считается историей на планете моих предков.

– Да? Интересно, – сказал Гендибал, явно не убежденный. – Хорошо вовремя сообщить правду, ибо неправду нельзя рассказать так же искренне. Палвер однажды сказал: «Чем ближе к правде, тем лучше ложь, а сама правда, когда ее можно использовать, наилучшая ложь.»

– Еще одно, Спикер. Следуя инструкции любой ценой удержать Тревица на Сейшелах до вашего прибытия, я вынужден был так далеко зайти в своих усилиях, что Тревиц заподозрил, что я нахожусь под контролем Второго Сообщества.

Гендибал кивнул.

– Это при данных обстоятельствах неизбежно. Мания насчет этого заставляет его видеть Второе Сообщество даже там, где его нет. Просто нам надо будет это учитывать.

– Спикер, если вам абсолютно необходимо настигнуть Тревица, может быть, просто мне отправиться вам навстречу, взять вас на борт корабля и доставить на Сейшелы. Это заняло бы меньше суток…

– Нет, наблюдатель – резко сказал Гендибал, – нельзя. Ведь на вашем корабле гипер-реле, и на Терминусе знают, где вы. Так?

– Да, Спикер.

– Терминус знает, что вы на Сейшелах. И посол Терминуса на Сейшелах об этом знает. Им также известно, что на Сейшелах совершил посадку Тревиц. Ваше гипер-реле расскажет им, что вы улетали с Сейшел, а посол сообщит, что Тревиц оставался на Сейшелах. Что предположат на Терминусе? Мэр – проницательная женщина, и нам меньше всего хотелось бы встревожить ее головоломкой. Нам не нужно, чтобы она привела в Сейшельский Сектор подразделение Флота. Вероятность этого в любом случае неприятно велика.

– При всем уважении, Спикер, нам ли бояться флота, если мы можем управлять главнокомандующим?

– Еще меньше причин бояться, если Флота здесь нет. Оставайтесь на месте, наблюдатель, пока я не прибуду, чтобы присоединиться к вам на вашем корабле, тогда…

– Что тогда, Спикер?

– Как что? Тогда командовать буду я.

49

Гендибал сидел на том же месте, где он прервал менталосвязь. За время долгого путешествия к Сейшелам (долгого потому, что его корабль не мог сравниться с мини-крейсером Первого Сообщества) он перечитал все сообщения по Тревицу. Сообщения охватывали почти десять лет.

В свете недавних событий не оставалось сомнении, что Тревиц стал бы прекрасным рекрутом для Второго Сообщества, если бы не установленная Палвером политика неприкосновенности уроженцев Терминуса.

Невозможно сказать, как много рекрутов потеряно для Второго Сообщества за эти века. Невозможно сказать, сколько рекрутов из квадриллионов жителей Галактики потеряно для Второго Сообщества, но более обещающего, чем Тревиц, вряд ли можно было найти. И уж, конечно, никто не мог оказаться в столь чувствительной точке. Гендибал покачал головой. Нельзя было упускать Тревица, даже если он и уроженец Терминуса. Заслуга Компора, что заметил Тревица, пусть даже годы деформировали его.

Конечно, теперь от Тревица не было бы пользы. Он слишком стар для формирования. Но при нем оставалась его интуиция, способность догадываться на основании совершенно недостаточной информации о том…

Старый Шандес, хотя и миновал пору расцвета, в общем-то неплохой Первый Спикер. Он разглядел что-то даже без данных и умозаключений, к которым пришел Гендибал. Шандес считал, что Тревиц ключ ко всему.

Почему Тревиц полетел на эти Сейшелы? Что он там делал? Что планировал? И трогать его нельзя! В этом Гендибал был уверен. Пока точно не станет известно, какова роль Тревица, пытаться как-то повлиять на него будет ошибкой. Здесь замешаны анти-мулы, и неверный ход по отношению к Тревицу (прежде всего к Тревицу) может взорвать перед глазами у Второго Сообщества микро-солнце.

Гендибал почувствовал, что чей-то разум копошится возле его разума, и отмахнулся, как мог бы отмахнуться от раздражающего транторского насекомого, только не рукой, а разумом. И тут же почувствовал прилив чужой воли. Он поднял глаза.

Сура Нови прижимала ладонь ко лбу.

– Извиняюсь, мастер. У меня неожиданно заболела голова.

Гендибал немедленно преисполнился сочувствия.

– Прости, Нови, я не думал… Вернее, я думал слишком сильно. – Он осторожно разгладил спутанные витки ее разума.

Нови просветленно улыбнулась.

– Неожиданно прошло. Добрый звук вашего голоса, мастер, вылечил меня.

– Хорошо! – сказал Гендибал. – Что-нибудь случилось? Почему ты здесь? – Ему не хотелось читать ее разум, чтобы выяснять, он все более неохотно вторгался в ее частные дела.

Нови колебалась. Она слегка наклонилась к нему.

– Я волновайся. Вы смотрели на ничто и издавали звуки. И ваше лицо дергалось. Я там стояла, заледенев. Пужаясь, что вы дошли. Заболели. И не знала, что делать.

– Ничего, Нови. Не надо бояться. – Он похлопал ее по руке. – Нечего бояться, понимаешь?

Страх или сильная эмоция нарушали симметрию ее разума. Гендибал предпочитал, чтобы ее разум оставался спокойным, мирным и счастливым, но не решался доводить его до этого внешним влиянием. Ей казалось, что предыдущая коррекция вызвана его словами, такой вариант его устраивал. Он сказал:

– Нови, почему бы мне не называть тебя Сурой? Она посмотрела на него с неожиданным отчаянием.

– О, мастер, не надо!

– Но Руфирант тебя так называл в тот день, когда мы встретились. Я теперь достаточно с тобой знаком…

– Я знай, как он называл, мастер. Так мужчины говори с девушкой, у которой нет мужчины, нет жениха, которая неполноценная. Ее называй первым именем. Для меня более почетно, если вы говори «Нови». И я гордись, что вы так говори. У меня сейчас нет мужа, но у меня есть мастер, и я будь довольна. Я надейся, что не будь неприятно для вас говорить «Нови».

– Конечно, нет, Нови.

Ее разум при этом прекрасно разгладился, и Гендибал был рад. Слишком рад? Стоило ли ему так радоваться?

С некоторым стыдом он вспомнил, что Мул, как предполагалось, попал под такое же влияние женщины из Первого Сообщества, Байты Дарелл, на свою погибель.

Но здесь, конечно, было другое дело. Эта стрынка его защитница от чужих разумов, и он хотел, чтобы она как можно лучше послужила этой цели.

Нет, это было не так. И грош цена ему как Спикеру, если он не может понять собственный разум. Или, еще хуже, если сам от себя скроет истину. А истина в том, что ему приятно, когда Нови спокойна и счастлива без его вмешательства. А приятно это потому, что ему приятна она, и (подумал он) в этом нет ничего плохого.

– Сядь, Нови, – сказал он.

Она села на краешек стула, настолько далеко от него, насколько позволял размер каюты. Ее ум был полон почтения.

– Когда ты видела, – сказал он, – что я произвожу звуки, Нови, я разговаривал по-ученому на большом расстоянии.

Опустив глаза, Нови печально сказала:

– Видать, мастер, у мученых много такого, чего я не понимай и не представляй. Я стыдись, что пришла к вам, чтобы стать мученой. Почему, мастер, вы не высмеяли меня?

– Не стыдно стремиться к чему-то, даже недосягаемому, – ответил Гендибал. – Тебе слишком много лет, чтобы стать ученой, как я, но не слишком много, чтобы узнать больше, чем ты знаешь, и научиться тому, чего ты не умеешь. Я научу тебя кое-чему в этом корабле.

Он почувствовал, что счастлив. А почему бы нет? Он умышленно пренебрегал стереотипным представлением о стрынцах. Какое право имела разнородная группа членов Второго Сообщества устанавливать подобный стереотип? Лишь немногие дети членов Второго Сообщества могли сами стать членами Второго Сообщества высокого уровня. Дети Спикеров почти никогда не становились Спикерами. Триста лет назад было три поколения Лингвестеров, и то подозревали, что средний из них на самом деле не соответствовал этому посту. Кто такие, в самом деле, люди Университета, чтобы ставить себя на такой высокий пьедестал?

Он увидел, как засверкали у Нови глаза, и это его обрадовало.

– Я очень постарыйся выучить все, чему вы меня учи, мастер, – сказала она.

– Я в этом уверен. – Сказав это, он задумался. Ему вдруг пришло в голову, что он ни разу не дал понять Компору, что летит не один. Ничего особенного не было в том, что на корабле присутствует женщина, во всяком случае, Компор не удивится… Но стрынка?

На мгновение стереотип восторжествовал, и Гендибал порадовался, что Компор никогда не был на Транторе и не поймет, что Нови – стрынка.

Он стряхнул это настроение. Неважно узнает или не узнает Компор. Или кто бы то ни было, Гендибал – Спикер Второго Сообщества и, в рамках Плана Селдона, может поступать, как захочет. Никто не смеет вмешиваться.

– Мастер, когда мы прилетим, мы не расстанемся? – спросила Нови.

Он взглянул на нее и сказал более веско, чем собирался:

– Мы не расстанемся, Нови.

И стрынка застенчиво улыбнулась и, Галактика, посмотрела так, как могла бы посмотреть любая женщина.