Текст книги "Соль под кожей. Том первый (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
К двадцати шести годам я сделала много разных выводов о жизни, и почти все они оказались верными, но этот – верен на двести процентов и работает безотказно: хочешь, чтобы мужик влюбился и бегал за тобой как приворожённый придурок – ни в коем случае не пускай его дальше своей постели.
«Никогда не бойся кого-то потерять, Лори. Люди – это просто люди, они не определяют тебя, они не могут влиять на твое настроение», – звучит в голове голос Данте, и еще одно его наставление, которое я долго не могла принять, а потом однажды все сработало… и моя жизнь стала намного проще и спокойнее.
Я прохожу расческой по волосам, пытаясь понять, почему этот упрямый осел до сих пор не уходит. И даже ничего не говорит. Боже, надеюсь, он не собирается предложить меня подвезти?
– То есть, просто секс. – Он как нарочно растягивает слова своим сексуальным голосом, и я близка к тому, чтобы попросить его удалиться самым не деликатным способом. – И как это обычно происходит? Договорной график встреч? Конспиративные квартиры, пароли, никаких телефонов в спальне, металлоискатель на входе в квартиру?
Никогда не заморачивалась всей этой хренью, хотя один придурок, который пытался меня шантажировать коротким «взрослым видео», которое ему скинул мой обиженный брошенный любовник, считал эту идею очень прибыльной. Вряд ли он думал так же, валяясь на больничной кофе с переломанными ногами и челюстно-лицевым диагнозом «мечта стоматолога».
– Это не имеет значения. – Я набрасываю на плечи норковую куртку, беру спортивную сумку, всем видом давая понять, что разговоры закончены. – Я никогда не предлагаю дважды. Никому. Сорян.
На мгновение, когда наши взгляды снова пересекаются, я чувствую сопротивление собственным словам. Боже, да он же реально просто офигенный – высоченный качок, да еще и брутальный красавчик. Сколько в нем мышечной массы? Килограмм сто двадцать? Сто тридцать? Я нервно сглатываю от откровенных картинок, которые активно генерирует изображение, и пошлой шутки про болт и маленькую гаечку.
А самое ужасное, что уже сейчас я понимаю – будет очень сложно найти вот этому адекватную и хоть немного сопоставимую замену. А моя башка будет хотеть именно такое, потому что тело знает – такое существует и в придачу имеет шикарный голос и пахнет как эдемский грех.
Я с трудом отвожу взгляд, хватаю сумку и прохожу мимо него до двери. Просто мистика, что нас никто не застукал вместе.
В глубине души мне хочется, чтобы Вадим меня остановил. Чтобы пошел следом, сказал какую-то глупость, типа, он будет тем, кому я дам второй шанс, даже если потом меня стошнит от такой банальности. Но он даже не пытается меня задержать. Я нарочно оставляю дверь приоткрытой, но запрещаю себя оглядываться, чтобы убедиться, что Секвойя провожает меня взглядом. Или уже вообще забыл о нашем коротком «знакомстве».
Пусть это будет одной из тех многих вещей, которую я похороню заживо и выброшу из своей жизни вместе с мусором ненужной информации.
Будь ты проклят, Наратов!
Из-за тебя я стала бессердечной скотиной.
Из-за тебя я послала на хер классного мужика.
Глава девятнадцатая: Лори
Глава девятнадцатая: Лори
Настоящее
– А здесь будут гости со стороны невесты, – Люба очень осторожно указывает на два столика среди пары десятков остальных. – Валерия Дмитриевна, я на всякий случай зарезервировала еще два стола и сказала приготовить декор и посуду, если ваши родственники все-таки смогут вылететь. Все это смогут поставить в любой момент.
– Спасибо за предусмотрительность, Люба, но это вряд ли пригодится.
– Я стараюсь исключить возможность любых форс-мажоров, – без хвастовства, поясняет она. – Поэтому в итоговый ценник, как правило, входит до пятнадцати процентов от суммы на основные расходы. Иногда это оправдано, иногда – нет. Поэтому многие считают, что я забираю суммы до потолка просто за красивые глаза.
– Задерите, пожалуйста, свои проценты до пятнадцати, – благодарю ее улыбкой. – Вы это абсолютно заслужили.
– Спасибо, Валерия Дмитриевна. Но все расчеты только после свадьбы. Я получила задаток и, надеюсь, уже его отработала, остальную смету подведем по факту.
Я еще раз осматриваю огромный зал, который уже начали украшать к торжеству. Даже сейчас, когда не использована даже половина декора, с трудом верится, что неделю назад здесь висели старые картины и стояли, странно изогнувшись, древние мраморные статуи. Я долго не могла выбрать подходящее место для свадьбы. Ресторан – банально, ночной клуб – пошло, все интересные загородные клубы уже были расписаны на год вперед, да и мне не хотелось, чтобы моя свадьба стала одной из тех, которые «провели там же». То, что я выхожу замуж за Андрея, по соглашению и без любви – не имеет значения, ведь в конце концов – это моя первая свадьба.
Предложение Любы провести свадьбу в Музее современного искусства сначала показалось мне странным, а потом, когда мы приехала сюда и она показала наброски своего видения, я поняла, что это – именно оно, то, что нужно. Дело осталось за малым – договориться с владельцами, но эту часть дела взял на себя Завольский-старший. Уверена, он теперь всем и каждому говорит, что лично устроил нам с Андреем свадьбу.
– Люба, вы просто волшебница. Как будто из моей головы все.
– Я надеюсь, что у вас в запасе еще немного приятных слов, потому что я ожидаю их услышать, когда закончим наводить лоск. – Она улыбается, поправляет очки и снова опускает взгляд в свой пухлый рабочий блокнот. – Есть еще пара вопросов – музыканты, бутоньерки… Я учла ваши пожелания и договорилась…
Мы тратим на обсуждение еще около тридцати минут, хотя это больше похоже на монолог, где мне отведена роль вовремя кивающего болванчика. Я и раньше не сомневалась, что что-то может пойти не по плану, но теперь буду абсолютно спокойна.
– Значит, то пятницы. – Люба деловито захлопывает блокнот. – Я займу ровно час вашего времени.
– Вы правда просто волшебница. До пятницы.
Я заезжаю в крафтовую кондитерскую, занимаю столик около доски с кучей стикеров, на которых написаны разные пожелания, обещания и признания. Пока готовят мой любимый киш с форелью и крем-сыром, достаю ноутбук, но еще несколько минут не решаюсь его открыть. Что-то внутри буквально бунтует против продолжения общения с Сергеем. Как будто в животе завелась ледяная змея и жалит каждый раз, когда я протягиваю руку к крышке ноутбука. А ведь когда-то я мечтала о том, чтобы триумфально вернуться в его жизнь, уронить к своим ногам и заставить прочувствовать все то отчаяние и ужас, которые из-за него пережила я. Уронить Сергея на самое дно пропасти и смотреть свысока, наслаждаясь заслуженным триумфом. Но со временем злость перегорела, мысли о мести потускнели, а прошлое стало слишком горьким, чтобы добровольно думать о нем даже с оглядкой на справедливое возмездие.
Но я все-таки беру себя в руки, делаю два глотка крепкого кофе и захожу на сайт.
На этот раз от Сергея всего шесть сообщений, и все кроме последнего – попытка снова и снова оправдать собственную тупую шутку. Последнее, шестое, он прислала сегодня утром – пожелал мне хорошего рабочего дня (вставив что-то о разнице часовых поясов) и добавил, что всегда будет рад пообщаться, и ответит на мои сообщения, если вдруг я передумаю и решу написать.
Еще одна долбаная манипуляция и попытка поиграть в обиженного благородного оленя, но на этот раз он решил зайти с другой стороны. Хорошо, но не ново. Если бы я хотела сказать человеку, что не хочу терять наш контакт и буду рада любой весточке, то нашла бы менее прямолинейный способ.
Немного подумав, как лучше поступить, все-таки перепрыгиваю пару пунктов нашего с Данте плана и присылаю Сергею никнейм в мессенджере, по которому у меня зарегистрирован аккаунт для Рины. Делаю приписку, что сайт у меня все время глючит, и меня достали местные эксгибиционисты, и писать мне лучше туда.
Никаких заискивающих смайликов, никаких намеков на то, что я буду ногти грызть в ожидании его сообщения, и никакой альтернативы в виде номера телефона. Пусть думает что хочет, хотя я и так знаю, что он клюнет. Просто потому, что знаю Сергея и знаю каким напористым он может быть, когда ему действительно что-то нужно. А Рина ему понравилась – я это копчиком чую. И тот факт, что Сергей уже дважды успел попрощаться, «забыв» закрыть за собой дверь – лучшее тому доказательство.
Мой киш приносят через пять минут, и практически одновременно с этим в мессенджере всплывает сообщение от абонента, которого нет в списке контактов: «Привет, это Сергей».
Я спокойно съедаю половину своего заказа, нарочно никуда не торопясь и от скуки пролистывая красивые фото в своих подписках. Отвечаю ему только минут через тридцать, когда официантка приносит еще одну чашку кофе.
Рина: Не думала, что ты ответишь так быстро.
Сергей: Мне удалиться и написать завтра? ))
Рина: Все норм, просто я готовлюсь к съемке и скоро буду не на связи.
Сергей: Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь?
Вместо ответа я скидываю ему фото своей руки с коктейлем в кокосовом орехе, и добавляю приписку: «Найди занятие по душе и ты всегда будешь кайфовать от работы».
Рина: А чем ты занимаешься?
Даже интересно, что он ответит, потому что вряд ли отважится сказать правду.
За шесть лет Сергей довольно основательно продвинулся по карьерной лестнице – от начальника незначительно отдела – до главы комитета по вопросам благоустройства. И всем этим он, конечно, обязан отцу своей жены – Борису Новаку, политику с солидным послужным списком, депутату одного из созывов. Ну и еще одной «маленькой подставе», которая стоила жизни моим родителям, а лично мне изувечила жизнь и душу.
Сергей: Я кручусь – тут, там, всего понемногу.
Мысленно закатываю глаза – он так предсказуем, что за секунду до того, как присылает сообщение, я прокручиваю примерно то же самое в собственной голове.
Рина: Только не говори, что ты криптовалютный миллионер.
Сергей: )))))))))))
Рина: Ты ведь прикалываешься?
Сергей: Да, просто смешно с твоей реакции)) К криптовалюте отношения не имею, хотя немного биткоинов на разные потребности кое-где лежит.
Рина: Покупаешь эскортниц чтобы жена не спалила?
Я нарочно вбрасываю этот вопрос, хотя в нем нет ничего странного. Давно известный факт, что женатые мужики составляют добрую треть всех посетителей сайтов знакомств. В наше время пластиковых паспортов проверить семейный статус невозможно, если только не иметь связей в органах государственной регистрации. Догадаться, что мужик уже в чужом стойле, можно только по косвенным признакам. Но и этого часто недостаточно, а эти моральные уроды нарочно закручивают стремительные романы, чтобы быстро подсадить на себя женщины, получить желаемое, а потом, если его план будет раскрыт – свалить в закат в поисках новой «жертвы». Мы с Сергеем не обсуждали статусы друг друга, типа, по-умолчанию считается, что не свободный человек не будет намеренно искать новые знакомства с противоположным полом. Так что в моем вопросе нет ничего странного – я могу показывать, что мне все равно на его семейный статус, могу намекать, что хочу получить доказательства его свободы, а могу просто прикалываться. Важно другое – как отреагирует сам Сергей. И если я его хоть немножко знаю (а я знаю его гораздо-гораздо лучше!) – он никогда не даст прямой ответ. Эта хитрая скотина всегда оставляет лазейку для побега, чтобы в случае чего матерится и орать: «Я тебе не врал, я никогда не говорил, что не женат!»
Сергей: Никогда в жизни не покупал эскортниц и проституток.
Ну вот – что и требовалось доказать. Никакого прямого ответа. Любая женщина с головой на плечах, получив такое, тут же удалила бы переписку, заблокировала контакт и мысленно поблагодарила Вселенную, что не дала вляпаться в говно. Любую другую женщину насторожил бы этот ответ, но у «Рины» нет цели строить с этим мудаком какие-либо отношения в долгосрочной перспективе, так что я прикидываюсь чайником и позволяю нассать себе в глаза.
Рина: Да ладно, разве в мире еще остались такие мужчины?
Сергей: Ну да.
Сергей: Но признаюсь, что пару раз мял сиськи стриптизершам.
Его любимая история про то, как на заре своей блестящей карьеры его «старшие» (считай, более солидные) товарищи повели его в стриптиз-бар и там подарили целый приват с танцовщицей. Наратов даже мне это рассказывал, господи. С блеском в глазах сообщил, что у той девахи были лучшие сиськи, какие ему вообще встречались, как бы подчеркивая свой богатый опыт в этом деле.
Какой дурой я была, что видела в этом признаки «настоящего мужчины», а не банальное хвастовство тем, о чем нормальные мужчины никогда не распространяются. Тоже мне, великое достижение – развести на секс энное количество женщин с дырой в башке вместо мозга.
Жаль, что среди них оказалось и мое имя, хотя я и не поддалась его чарам сразу, и стойко держала оборону девственности целых четыре месяца.
Рина: И как ощущения от сисек стриптизерши?
Сергей: Ну, пока что это были самые лучшие из тех, что приходилось помять.
Он ставит несколько ухмыляющихся смайликов, видимо рассчитывая, что я начну интересоваться его сексуальными приключениями и упаду в обморок, когда узнаю, какого неугомонного кобеля мне повезло заинтересовать. Я даже не пытаюсь уточнять – Рина может прикидываться дурой, когда ей это выгодно, но она никогда не клюнет на такое «богатство».
Рина: Ладно, про работу рассказывать ты не хочешь, но хотя бы какое-то не конспирологическое хобби у тебя есть?
Сергей: Я карпов развожу.
Честно говоря, это первый раз за все наше «новое знакомство», когда ему удается меня удивить. Что еще за карпы? Я присылаю просто пару вопросительных знаков, смотрю на часы и даю себе еще ровно пять минут на болтовню с ним. Потом завожу будильник на телефоне на четыре утра – в это время в том часовом поясе, где Рина ведет съемку, как раз будет около десяти вечера. Напишу ему что-то, дам понять, что я о нем помню даже в своих загруженных буднях, и пришлю пару фоток с пляжной вечеринки.
Рина: Ты так называешь своих клиентов?
Сергей шлет кучу хохочущих до слез смайликов.
Раньше, в прошлой жизни, меня всегда очень радовал его смех – я чувствовала себя интересной, способной заставить его расслабиться и забыть о неприятностях. Сейчас мне тупо тошно, что наш разговор похож на какое-то подобие интересной беседы только благодаря моим стараниям. А уровень общения Сергея – хвастаться побывавшими в его руках сиськами стриптизеши, которые до него лапала еще сотня другая мужиков.
Вадим точно не стал бы размениваться на такое дерьмо.
Я ловлю себя на этой мысли так внезапно, что хочется врезать себе подзатыльник. Причем тут вообще Вадим? Какая разница, что у него? Этого мужика больше нет в моей жизни, точка, шлагбаум, дальше проезд закрыт.
Сергей: Клиентов я называю немного иначе, но это не для ушей симпатичной девушки.
Рина: О, комплименты подвезли.
Сергей: Надо было начать раньше?
Рина: До того, как намекать на фото в купальнике.
Сергей: Я же извинился.
Рина: Я прикалываюсь, что ты такой серьезный?
И отправляю ему еще одно фото – действительно в купальнике, в наброшенной на плечи длинной хлопковой накидке, сквозь которую не видны татуировки на моих руках. На этом фото я правда обгорела, хоть и сделала его спустя пару дней и краснота уже не такая очевидная. Но Наратов вряд ли придаст этому значение. Он будет пялиться на сиськи.
Сергей: Фигура у тебя, конечно, топчик!!!
Так и вижу, как он увеличивает фото, пытаясь рассмотреть объемы содержимого моего лифчика.
Рина: Все, пора бежать, зарабатывать хлеб насущный.
И снова ни привет, ни пока. Я просто закрываю мессенджер и ставлю сообщения от Сергея на беззвучный режим. Статус, когда Рина бывает в сети, тоже скрыт.
Но я знаю, что Сергей будет ждать сообщение.
Теперь, когда он увидел хорошее сочное «мясо» – единственное, что его пока что интересует в «Рине» – он не отцепится.
Глава двадцатая: Данте
Глава двадцатая: Данте
Прошлое
– И что это такое? – Я разглядываю перемотанное пленкой плечо Валерии, на котором красуется свеженькая татуировка в виде гейши с окровавленным мечом.
– Татуировка, – слегка агрессивно отвечает она, видимо понимая, что я не одобрю эти художества.
– Я понимаю, что не кусок говна. Откуда она? Мне казалось, я ясно дал понять, что не одобряю такие вещи.
– Это мое тело, я сама заработала, и сама решила.
Разговор о татуировке возник пару недель назад. Мы просто пересеклись в офисе, я позвал ее на обеденный перекус и Валерия, между делом, спросила, что я об этом думаю. Я сказал, как есть – мне это просто не нравится. Я не считаю людей с татуировками урками, моральными уродами и, тем более, первым завалю рот тому, кто назовет девушку с рисунком на коже – шлюхой. Но с точки зрения эстетики, я не нахожу в этом ничего красивого. Тем более, когда это не какая-то фиговина пониже спины, которую никто не видит и вообще толком не разглядеть, а целое полотно как в картинной галерее.
Тогда я не придал этому разговору значения, а сейчас понимаю, что следовало бы.
– То есть я плачу тебя для того, чтобы ты делал с собой вот это.
Я нарочно отстраняюсь, давая понять, что мне явно не по душе этот фокус. Мягко говоря, но хочется использовать обсценную лексику.
– Ты платишь мне за работу, которую я выполняю хорошо. – Валерия осторожно натягивает толстовку обратно на плечо, застегивает молнию и осматривает почти опустевший спортзал. – Извини, у меня еще полчаса тренировки. Я посмотрю документы. Письмо будет готово в понедельник к семи утра. Мне принести лично, или…
– Или, – обрываю я, поворачиваюсь и ухожу из спортзала, куда заезжал, чтобы передать ей корреспонденцию от моих иностранных партнеров.
Это довольно важные письма, и как показала практика – даже малейшие неточности перевода могут иметь неприятные последствия. В этом плане Валерия доказала, что работает как профессионал и теперь руководит этой частью работы. Я даже дал ей пару помощниц, и создал что-то вроде маленького отдела, чтобы посмотреть, как она справится с руководством. За месяц – ни одного крупного прокола, не считая мелких организационных моментов, которые бывают у всех и всегда на этапе притирки. Учитывая то, что Валерия никогда и никем не руководила, и вообще работа на меня первая в ее трудовой книжке – справляется она отлично. За что и получает соответствующую плату и даже первую премию в прошлом месяце.
Я как-то поинтересовался, на что она собирается потратить эти довольно солидные деньги, но в ответ услышал: «Буду копить на мечту». Если бы я знал, что ее мечта – нарисовать на себе полуголую самурайку – я бы крепко задумался над альтернативными способами ее поощрения.
С другой стороны – чего вдруг меня это так цепануло? Мы с Валерией просто…
Я сажусь в машину, задвигаю на окраину мыслей желание закурить.
Если в самом начале нашего «знакомства» я понимал, кто мы друг другу и для чего нас свела судьба, то теперь мне крайне тяжело обозначить наше взаимодействие даже десятком слов. Мы стали редко видеться – даже в офисе пересекаемся раз в несколько дней. А на этой неделе вообще ни разу не сталкивались лицом к лицу. С другой стороны – ведем активную сугубо деловую переписку. И я настолько привык к этому, что даже сегодня, когда впервые за долго время столкнулись лицом к лицу, почувствовал легкий дискомфорт, потому что пришлось сказать Валерии «Привет» вместо привычного «Доброе утро, Валерия Дмитриевна».
Она изменилась – вот в чем дело.
Стала заметно более стройной, хотя ей еще очень далеко до тела классической «sportу girl». Но сейчас, когда с лица сошла детская пухлость, обозначились скулы и в глазах, вместо привычной мокроты, появился злой блеск, я чувствую, что очень скоро в этой Валерии не останется ничего от прежней «русалки». И это понимание нагоняет на меня непонятную меланхолию.
Я мог запросто не приезжать сегодня к ней – всю похожу корреспонденцию ей давно сбрасывают на ее личную корпоративную почту. Но я вдруг понял, что соскучился по нашим разговорам по душам за чаем и безглютеновыми, прости господи, десертами, и решил, что пятничный вечер – хороший повод оживить старую традицию. Даже заказал столик в шоколаднице, опасаясь, в это время там может быть занять каждый угол. Приехал – и вместо Валерии увидел… какую-то другую девушку. Похожую на нее, но другую.
То, что она сделала эту дрянь прекрасно зная мою реакцию – еще один факт в копилку.
Лори все еще нуждается во мне, но с каждым днем моя важность в ее жизни становится все меньше.
Я набираю Алину и говорю, что заказал стол, и могу прислать за ней такси. Она тут же соглашается и щебечет, что как раз сегодня они с подружками говорили, как было бы классно попробовать их хваленый сезонный десерт с пьяной вишней. Даже не отпускает едкие комментарии о поводу того, почему я опять настолько занять, что присылаю за ней такси, вместо того, чтобы заехать самому. Я бы давно купил ей собственный автомобиль, но ее прошлое «пьяное» прошлое еще слишком свежо. Минимум полгода полной завязки – столько я отмерил для первой стадии наших отношений и до того, как буду морально готов двигаться к более серьезным вещам.
– Что-то еще будете? – широко улыбается милая официантка, когда я прошу принести круасан с пьяной вишней, большой латте на кокосовом молоке и американо для себя. – У нас есть круасаны-сендвичи – с ветчиной, индейкой, «цезарь», лосось и…
– «Цезарь», – соглашаюсь я, хотя абсолютно не голоден. Просто не хочу, чтобы эта старательная малышка уходила от моего стала ни с чем.
– А двойной сыр не хотите?
– Хочу. Я подпираю щеку кулаком, любуясь ее очаровательными ямочками. – Хочу все, что вы можете запихать в этот рогалик, и если после этого он останется съедобным – отлично.
– Вам понравится, – слегка краснеет она, и убегает на кухню.
Я легко мог бы взять у нее номер телефона – девочка буквально выпрашивала это. Я хорошо умею различать просто интерес, вежливость, профессионально кокетство работниц сферы обслуживания и флирт. Малышка определенно балансировала на грани вежливости и флирта.
Когда-то меня дико радовало, что девушки начали обращать на меня внимание. Я поднялся, встал на ноги, купил свою первую, подержанную, но хорошую тачку, в карманах появилось бабло и менял девушек как перчатки. Потом работы стало больше, денег – тоже, но одновременно с этим увеличилось и количество проблем. Заводить короткие романы стало не интересно, и где-то тогда же я познакомился с Алиной. Первые полгода наших отношений я вообще вспоминаю как какое-то американское кино – все было идеально. Так, блять, идеально, что мы начали заёбывать друг друга на ровном месте. В итоге, ссоры стали чаще, примирения – жарче, интервалы между тем и этим – длиннее. Я даже не помню, как изменил ей первый раз. Просто однажды проснулся без трусов в койке девки, чье имя даже не мог вспомнить. Меня несколько недель так сильно мучила совесть, что я под любым предлогом избегал встреч с Алиной. Боялся, что она сразу все поймет. Или, что было более вероятно, я сам все выложу. Понемногу меня отпустило, и несколько месяцев у нас все было гладко – мы вместе встретили наше первое Рождество и Новый год, даже отправились заграницу на зимние каникулы. А потом случилась новая ссора, после которой я завалился в первый же ночной клуб, совершенно осознанно снял там телку и трахал ее несколько дней кряду. И меня больше не мучила совесть.
– Привет! – Алина возникает прямо у меня перед носом, улыбаясь и распространяя вокруг себя аромат корицы. – О чем задумался? У тебя был очень ворчливый вид. Все хорошо?
Я целую ее в щеку, краем глаза замечая, что милая официантка, как раз обслуживающая соседний столик, обиженно поджимает губы.
– Голова болит, у тебя никакой таблетки нет?
Мама Алины – школьная медсестра, так что у моей девушки солидные знания в области того, чем лечить кашель, сопли и понос. И еще у нее с собой всегда гора пилюль в косметичке, даже если она носит их в микро-сумочке.
Алина тут же прикладывает ладонь к моему лбу, хмурится.
– У тебя, по-моему, температура. – И лезет в сумку, в которой роется с упорством золотоискателя. – Вот.
– Ты серьезно? – Я смотрю на лежащий перед моим носом электронный градусник.
– Абсолютно. – У Алины такое выражение лица, как будто следующим, что она достанет из своей «волшебной сумки», будет шапочка медсестры и печать, бланк рецепта и печать. – Это тридцать секунд, в чем проблема?
– Я просил таблетку от головы, а не направление в стационар. – Молча кладу градусник на ее край стола, и снова обращаю внимание, что официантка, стараясь не делать это слишком открыто, за нами наблюдает.
Интересно, что она подумала? Что я маменькин сынок? Немощный подкаблучник? Отношусь к тому типу мужчин, которые без разрешения второй половины даже чихнуть не могут?
Я все-таки ловлю взгляд миловидной девчонки, и она тут же густо краснеет, застигнутая с поличным. Румянец делает ее лицо таким кукольным, что это тут же напрочь убивает мой интерес – не люблю такой тип внешности, потому что мысли о том, чтобы заняться с ней сексом, как будто попахивают педофилией.
– Ну и как она тебе?! – между мной и моими мыслями возникает злое лицо Алины.
– Что? Кто?
– Не прикидывайся дураком, Дим! Что там у нее? – Алина разворачивается на стуле, приковывает взгляд к бедной официантке, вся вина которой лишь в том, что она попала в поле моего зрения. – Поняло на маленьких, да? Ты бы паспорт ее для начала проверил прежде чем клеить!
Алина орет так громко, что в маленьком помещении шоколадницы ее звук напоминает вой сирены. Даже мне, привычному к таким высоким звукам, хочется заткнуть уши. Но, что гораздо хуже – мы тут же становимся гвоздем вечерней программы сразу для нескольких десятков человек. Я пытаюсь успокоить Алину, но она вскакивает со стула, идет к официантке и за локоть буквально силой тянет ее к нашему столу. А потом, так же прикладывая усилия, усаживает девчонку на свое место за столом. У бедняжки такое лицо, будто ей сейчас будут зачитывать приговор.
– Так лучше?! – ехидно и на повышенных тонах интересуется Алина, упираясь ладонями в костлявые плечи своей жертвы. – Такой вид тебя больше вдохновляет?
– Прошу прощения за мою… подругу, – я намеренно называю Алину именно этим словом, потому что она стопроцентно на него триггерит. – У нее был тяжелый день.
– Подругу?!
На секунду мне кажется, что Алину разорвет от возмущения, но она вдруг столбенеет и механически, как луноход, пятится назад. Я тем временем жестами даю понять парочку сотрудников, которые явно выдвинулись выручать коллегу, что все под контролем.
– Значит, подруга… – бормочет Алина, отступая все дальше. – И трахал ты меня по-дружески. Снова.
– Тебе нужно успокоится. – Я максимально холоден и сдержан, потому что терпеть не могу подобные выходки. Она может сколько угодно позорить себя, но никто, блять, не будет ставить меня в неудобное положение. А тем более набивать себе цену дешёвым представлением. – Я перезвоню.
– После того, как раздвинешь ей ноги? – едко интересуется Алина. – Или, может, прямо в процессе? Кажется, ты однажды даже видео мне прислал. Кстати, поварешка, держись подальше от этого типа, если у него в руках телефон. Он вас, дур набитых, коллекционирует и складывает в папочку с названием «Ебля».
Девчонка расклеивается окончательно и начинает шмыгать носом. Я не придумываю ничего лучше, чем набросить ей на плечи свое пальто, и за локоть волоку на улицу сопротивляющуюся Алину. Она поднимает такой крик, что в добавок к устроенному минуту назад шоу, на нас теперь пялится вся улица. Приходится взять ее за плечи и сжать так сильно, чтобы она заскулила от боли. Опыт наших прошлых отношений показывает, что это единственный способ привести ее в чувство.
– Мне больно! – орет она и тут же отступает, как только я ослабеваю хватку. – ты больной урод! У меня синяки останутся!!
– Жаль, что не языке, чтобы ты хоть пару дней никого не оскорбляла.
– Шутов, ты, блять, совсем меня за идиотку держишь?! Ты ее чуть не глазами там раздевал! И думаешь я не знаю, что она по первому щелчку для тебя из трусов выпрыгнет?!
– Всегда поражался твоему богатому воображению. – Хотя отчасти Алина права – я и сам уверен, что даже после всего случившегося мне не составит труда затащить ту матрешку в постель.
– А зачем ты меня позвал, Дим? – Алину уже несет, она паясничает, изображая удивление. – Чтобы не расслаблялась? Типа, не забывала, какой ты всратый подарок и еще больше старалась?! Так у меня уже ничего нет, родной! Я уже все тебе отдала!
Она делает вид, что пытается вывернуть карманы своей короткой шубки, но потом просто беспомощно опускает руки. Несколько минут мы стоим друг напротив друга и не решаемся нарушить спасительную тишину. Постепенно, на проспекте не остается желающий мерзнуть в ожидании продолжения спектакля.
– Я правда все тебе отдала, Дим, – в голосе Алины сквозит искреннее удивление. – Все, понимаешь? Я до тебя всех мужиков просто на болте вертела, а потом появился ты и я стала… такой тряпкой. Знаешь, как меня подружки за глаза теперь называют?
– Твои подруги – суки. Что бы они не говорили о тебе – ровно то же они говорят друг о друге. Вообще не интересно.
– Алина-пастила, – как будто не слышит она, и гнет свое. – Потому что я стала бесхребетной благодаря тебе. Не дай бог лишний раз повысить голос – Диме не понравится. Ни в коем случае даже шампанского не выпить – Дима очень против. Вечером – «Спокойной ночи, малыши» и в девять ноль-ноль отбой.
Никогда не просил ее ни о чем подобном, потому что в глубине души мне было в общем насрать на то, как она проводит время без меня. Странный симбиоз – Алина мне определенно небезразлична, но с кем и как она проводит время, мне, в целом, вообще по хуй. Расстроился бы я, если бы увидел ее отсасывающую другому мужику? Вероятно. Разбило бы это мне сердце? Скорее всего, нет.
– Я из-за тебя теперь всем пизжу, что стать чайлдфри – мое осознанное решение, – она издает странный булькающий звук, как будто только что бросила камень в колодец своей души. – Мне тридцатник через несколько лет, Дим. Посмотри, что ты со мной сделал?
– Давай ты не будешь драматизировать, ладно?
– Давай ты не будешь драматизировать, Алина, – в унисон со мной, говорит она. – Ты постоянно это говоришь, Шутов. Самое время пополнять словарный запас. Как ты там говоришь? Банальность хуже простоты?
Она выразительно оттопыривает в мою сторону сразу оба средних пальца и, на запутывающихся ногах, бредет вверх по улице. Я борюсь с искушением пойти следом и проконтролировать, чтобы Алина без приключений попала домой. Но потом понимаю, что в ее планы вряд ли входит такое окончание вечера. И в конце концов – ей действительно уже прилично лет, мы с ней почти ровесники, но у меня никогда не было личной няньки и телохранителя, потому что я держал в уме, что единственный, кому есть до меня дело – это я сам.
