Текст книги "Соль под кожей. Том первый (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Глава тридцать вторая: Лори
Глава тридцать вторая: Лори
Настоящее
– Валерия Дмитриевна?
На пороге моего кабинета возникает Маша – новая сотрудница на побегушках у Андрея. Вид у бедняжки такой, будто она взяла Оскар за экстремальное похудение, но сейчас я обращаю внимание на ее круглые от испуга глаза. Уж явно не мой благоверный ее до этого довел. Андрей не способен напугать даже собственную тень.
– Что-то случилось?
– Там Юрий Степанович… – У бедняжки так дрожит нижняя губа, как будто вот-вот случиться паническая атака.
– Он здесь?
Не то, чтобы меня удивила новость о том, что владелец конторы «внезапно» в ней материализовался. Но в последнее время Завольский-старший действительно не балует нас своими визитами. Два последних раза он появлялся в офисе «ТехноФинансов» исключительно ради встречи со мной. А сегодня, вот, решил нагрянуть без предупреждения – и тоже по мою душу?
– Юрий Степанович приказал, чтобы вы немедленно зашли к нему.
Приказал.
Что-то мне подсказывает, что Маша не просто так использует именно эту формулировку.
Иду к Завольскому с пустыми руками – раз на это никакого приказа не было. По пути прикидываю, что могло случиться. Насколько мне известно, схему уже запустили, обкатали и никаких претензий ко мне не было. Как и сбоев, и прочих непонятных моментов, которые могли бы расковырять папашу Андрея на целое «приказал».
Значит, дело в чем-то другом?
Возможно, я зря заранее ковыряюсь и со мной это вообще никак не связано?
– Можно? – Захожу в кабинет, хотя его секратрша только что предупредила о моем приходе.
Завольский, вопреки обыкновению, не сидит в кресле, а стоит около окна. На светло-сером фоне январского снежного дня его фигура кажется еще более шарообразной, чем обычно. Если бы люди могли ради прикола носить на себе спасительные круги – они выглядели бы в точности так же, как выглядит Завольский.
– Это, блять, что такое? – Без предупреждения разворачивается и швыряет мне в лицо пачку распечатанных фото.
Я набираю в грудь побольше воздуха и никак не реагирую. Мысленно считаю до десяти. Трижды, пока старый хер смотрит на меня своими покрасневшими поросячьими глазками. Все до последней фото падают вокруг меня неряшливым веером. Что там может быть? Мои фотки? Я веду инстаграм, потому что так принято, и в наше время девушка без красивенькой инсты вызывает больше вопросов, чем та, у которой подозрительно пустой профиль. Но у меня там в основном студийные фото, пополам с моими снимками «лайфстайл» – просто места, где я иногда бываю, просто какие-то штрихи из жизни или мой туалетный столик с лаконичным флакончиком любимых «Bal D'Afrique». Ничего такого, чтобы могло хоть как-то меня компрометировать. Со своими любовниками я нигде не палюсь – это вообще принципиальный вопрос. Значит…?
В моей голове проносится имя Андрея как раз в тот момент, когда я все-таки опускаю взгляд и как раз натыкаюсь на его лицо. Плюнув на все, подбираю всю пачку и под аккомпанемент мрачного сопения Завольского, перелистываю всю подборку.
Ну ты и сука, Андрюша.
– Что молчишь? Язык в жопе зацементировался?!
– У меня шок. – Вру, не моргнув глазом.
Хотя определенная степень офигивания действительно имеет место быть. Когда Андрей успел наследить?! Я же глаз с него не спускала. Мы, мать его, вообще отдыхали на практически необитаемом острове!
– У тебя шок?!
Завольский семенит до подноса с дорогущим пойлом, которое держит на случай «обмытия» удачной сделки, наливает себе целый стакан и выпивает залпом, громко крякая в конце. С таким же видом он мог и минералки навернуть – ноль эмоций от сорокаградусного бухла. Проняло его знатно, до кишок. Хотя, а кого бы не проняло?
– Ты ведь знала, да? – Он тычет в мою сторону жирным пальцем. – Знала и покрывала?!
– Юрий Степанович, я впервые об этом слышу. Ну то есть – вижу.
– Не верю! Ты же все время с ним!
– Да. Именно поэтому я сейчас в некотором… охуевании.
Использование крепкого слова вполне уместно в данном случае.
Я пару раз прокручивала в голове подобную ситуацию. Еще один урок жизни от Данте – на всякий случай представить все самое плохое или непредвиденное, что может случиться, проиграть ситуацию в голове и закрепить несколько вариантов. Чтобы, если придется, не быть огорошенной шоком и уже иметь под рукой более-менее рабочий план эвакуации из задницы.
– И это, блять, мой сын. – Завольский послабляет галстук, все-таки плюхается в кресло, и я удивляюсь, как оно вообще не разваливается прямо под ним. – Мой сын.
– А вы уже разговаривали… с Андреем? – Старый хряк смотрит на меня так, будто я просила, когда он в последний раз подтирал жопу наждачкой. – У него должно быть разумное объяснением всему этому.
Вообще, в моем вопросе нет ничего необычного. В ситуации, когда человек делает то, что от него никто не ожидает, в первую очередь хочется узнать, что вообще происходит именно от него самого. Потому что, как показала практика, у «виновника» всегда есть либо разумное объяснение, либо характерная реакция отрицания.
– А у этого говна может быть какое-то объяснение?! – Щеки Завольского негодующе трясутся. – Ты вообще башкой своей думаешь, дура?!
Прямо сейчас все мое нутро умоляет дать себе разрядку и воткнуть что-нибудь в глаз этой жирной свиньи. Например, перьевую ручку из красивой подставки на его столе. Ею точно ни разу не пользовались, как будто принесли сюда нарочно на тот случай, если кому-то захочется поквитаться с боровом за каждое обидное слово.
– Я думаю, что все это – чья-то не очень остроумная шутка, – говорю с каменным лицом. – Монтаж или дипфэйк. Сейчас такие вещи делают за пять минут на любом ноутбуке.
– Дипп… что? Ты можешь по нормальному объяснить?!
«Могу, но сначала перестань визжать!» – мысленно посылаю его куда подальше, но внешне стойко храню безучастный вид. Чем убедительнее я буду – тем больше шансов, что Завольский проглотит все, что я ему скормлю.
– Технологии замены лица.
Трачу пять минут, объясняя на пальцах, как их фото и видео одних людей, при помощи специальных программ, искусственного интеллекта, компьютера и небольшой ловкости рук, делают фото и видео совершенно других людей. Нахожу в телефоне пару примеров, даже показываю ему короткое видео, как все это выглядит на практике. Конечно, мои примеры далеки от идеала, но в целом вся теория, которую я вынуждена придумывать буквально на ходу, звучит правдоподобно.
– И это реально так работает? – немного успокаивается боров.
– Да, абсолютно реально. Одна известная интернет-газета недавно опубликовала статью с видео о фото депутата, которого якобы арестовывают, а позже выяснилось, что хакеры просто положили сайт и залили туда фейк. В здесь, – уже довольно небрежно разглядываю фото Андрея, – хорошая, но все равно не идеальная работа. Вот, видите, есть стык в районе шеи? А здесь даже волосы растянуты, чтобы…
– Убери от меня это говно! – Завольский отмахивается.
Так я и думала. Ни один родитель не захочет в подробностях разглядывать свое единственное любимое чадо в подобном ракурсе. Тем более, если ракурс дополнительно отягощен деталями, как у Андрея. Но я-то могу. Потому что я – любимая и любящая жена, и для меня все то, что на этих снимках – провокация и фэйк. Чем более убедительно я буду пытаться доказать то, чего нет – тем скорее боров мне поверит. Потому что ему очень хочется поверить.
Первое правило самообмана.
– С этими снимками было еще что-нибудь? Как они к вам попали?
Нужно воспользоваться случаем и выжать все, что можно из этой ситуации. Андрей, конечно, полностью отбитый идиот без инстинкта самосохранения, но даже он не стал бы творить такую дичь у всех на виду. Значит, ради такого «жирного» компромата кому-то пришлось очень сильно постараться. Приложить немало средств и усилий, а главное – возможностей, чтобы откопать это дерьмо. И хоть копают, очевидно, только под Андрея, мало ли что интересного в итоге они еще могут нарыть в том числе и из моей биографии.
– Это принесли сегодня с адресной доставкой, – нехотя говорит Завольский. – И больше ничего.
– Совсем ничего? – рискую уточнить.
– Нет! – снова крысится он. – Если ты думаешь, что там лежало вежливое письмо с предложением о выкупе, то ни хрена подобного. Просто эти фотографии!
Еще один бонус в копилку возможностей невидимого разоблачителя – место проживания таких как Завольский, точно не значится ни в одной адресной книге.
– Если тебя интересует, как – я не знаю! – снова ерепенится боров. – Служба безопасности уже занимается.
– Значит, беспокоится не о чем. Хотя, можно обратиться в полицию.
– С этими фотками?! Ты точно дура! Хотя, тебя же трахает мой сын – странно, что ты вообще на что-то способна.
Можно напомнить ему про схему и утереть нос, но я предпочитаю отмалчиваться. Пусть это будет еще одно оскорбление в копилку к предыдущим, которое я обязательно припомню, когда придет время.
– У полиции свои методы работы, Юрий Степанович, но они могут неплохо копать. Особенно, когда знают для кого. Не обязательно говорить, что на самом деле было в конверте. Дайте кому-то из службы безопасности задание написать послание с угрозами – полиция обязана реагировать на такие вещи. У них свои базы, свои способы узнать информацию. Ксива открывает много дверей, куда вашим охранникам будет сложнее попасть. – Пожимаю плечами, как будто нет ничего более логичного, чем предложенный мною вариант. – Лишним точно не будет, хотя решать, конечно, вам.
Он прищуривается, долго шамкает губами, но я уже и так вижу, что моя идея пришлась Завольскому по душе. Ну и кто из нас безмозглый дурень?
– Ладно, подумаю. – Боров как будто делает мне одолжение. – А ты пока Андрею ни слова. И вообще помалкивай, поняла?
– Разве я давала повод подозревать меня в болтливости? Я теперь тоже часть семьи. Упадете вы – упаду и я.
Что на самом деле даже близко не так, но на всякий случай нужно повторять это почаще, чтобы в башке Завольского образовалась огромная мозоль из мыслей о моей зависимости. Пока он считает меня полностью зависимой от их семейки исполнительной корыстной дурой – я могу и дальше продолжать затягивать петлю вокруг его шеи.
– Все, пошла на хер отсюда, – брезгливо выгоняет меня из кабинета.
Я иду по коридору с видом человека, которого только что вкусно и до отвала накормили, чтобы ни одна живая душа не заподозрила напряжение в нашем счастливом семействе. Сотрудники «ТехноФинансов» меня терпеть не могут, но, если придется – ни у кого не повернется язык сказать, что я плохо относилась к своему тестю.
«Ты где?!» – пишу Андрею, как только сажусь в лифт.
В офисе он не появлялся с самого утра, и вообще вряд ли заезжал сюда больше пары раз за всю неделю. Понятия не имею, где он может быть, потому что с момента свадьбы Андрей как с цепи сорвался – домой приходит после полуночи, обычно бухой или угашенный. Перестал появляться в тех местах, где я могла бы хоть как-то удаленно его контролировать, завел новых знакомых, о которых я вообще ничего не знаю.
Если бы моему мужу было в половину меньше лет, я бы сказала, что у него в самом разгаре подростковый кризис. Значит, самое время перестать пугать и снимать с гвоздя ремень.
Андрей не отвечает, и я набираю его до тех пор, пока не снимает трубку.
– Ты на часы смотрела? – бормочет пьяным голосом.
– Угадай, с кем я только что разговариала?
– Да пошла ты…
– С твоим отцом. В офисе.
– Папа… офисе? – Андрей икает.
– Прикинь, – шиплю сквозь зубы, напоминая себе, что даже очень плохие девочки используют мат только в самых крайних случаях. – У нас был очень интересный разговор о тебе, мой дорогой муженек. Не советую звонить ему сейчас и интересоваться, что именно мы обсуждали, потому что моя голова может полететь с плеч. Догадайся, что в таком случае автоматически случиться с твоей?
– Да что происходит?! – в голосе Андрея появляются визгливые нотки.
Как бы противно это не звучало – такой Андрей мне нравится гораздо больше. Пока он ведет себя как испуганная баба, им гораздо проще управлять, потому что в такой ситуации именно я отыгрываю роль всерешающего папика.
– Кто-то прислал твоему отцу короткую выжимку того, чем ты на самом деле занимался в нашем свадебном путешествии.
– В смысле?
– Не прикидывайся идиотом, Андрей. У тебя это получается гораздо хуже тех кульбитов, в которых гениальный фотограф запечатлел тебя на тех фотках. Знаешь, что я чувствовала, когда твой папаша сунул их мне под нос?!
– Да какие, на хуй, фотки?! – Но дрожащий голос выдает его с головой. – Он что… реально в курсе, что…
– Отец оооочень горел желанием обсудить с тобой всю эту эпидерсию, мой дорогой, но твоя бесстрашная жена взяла удар на себя и напиздела ему, что ты до сих пор не выздоровел после отравления устрицами. И болеешь дома.
– Что… теперь будет?
– Я скоро приеду. И мой тебе совет: дождись меня, прежде чем шевелить конечностями или мыслями, потому что в следующий раз даже я не смогу помешать Завольскому воссоздать ремейк картины, на которой Иван Грозный убивает собственного сына!
Глава тридцать третья: Лори
Глава тридцать третья: Лори
Настоящее
Я говорю помощнице, что еду по делам (выбираю наугад то, что периодически всплывает на повестке дня), покупаю в ближайшей кофейне американо и прыгаю за руль.
Первым делом пишу Данте.
Лори: Кто-то слил Завольскому про Андрея.
Он был в сети несколько минут назад, значит, мы с ним снова в каком-то приблизительно одинаковом часовом поясе. Ну, давай, не молчи!
Глоток горького и крепкого кофе немного приводит меня в чувство. Нужно перестать дергаться, потому что, хоть дерьмо уже случилось, сейчас эта ситуация находится в заморозке, благодаря моим усилиям и тому, что старый боров хотя бы ненадолго, но переключится на другую сторону этой проблемы – будет искать того смельчака, которому хватило ума зарубиться с Завольским. Хотя он выбрал для этого очень странный способ, не попросив ни денег, ни выдвинув какие-то другие условия в обмен на свое молчание. Если хотя бы один из этих снимков попадет в прессу – можно сказать, Завольскому придет конец, потому что его империя (точнее, ее неприкосновенность), во многом зависит от поддержки влиятельных политиков. А эти ребята очень не любят пачкать свое доброе имя разными мутными связями.
Я снова пью кофе, вспоминая события прошлого и своего отца. Он был нудным и важным ровно до тех пор, пока «святая троица» не решила подвинуть его с пьедестала. Одна скандальная новость, одна липовая инфа – и моя папа остался один на один с беспощадной системой, которая без разбору сжирает отстающих в гонке за большим баблом.
Но моего отца раздавили сразу, одним ударом.
Наратову, Угоричу и Андрею было плевать, что случится с его родными, что станет с его дочерью. Нас принесли в жертву ради собственной корыстной выгоды. Новак, тесть Наратова, по заслугам оценил стремление Сергея выслужиться перед будущей родней, и как только занял освободившуюся должность отца – подарил Сергею в свое кресло. Угоричь получил все, чем владела моя семья, потому что ВНЕЗАПНО оказался единственным живым наследником, а Завольский прибрали к рукам его финансовую империю.
Голодным не ушел никто, даже стервятники-журналисты, которые еще долго смаковали подробности этой истории. Даже придумали ей громкое название – «Падение Титана», выпустили целых четыре шоу на телевидении, пока тела моих родителей еще даже не успели остыть в могилах.
Я вовремя притормаживаю себя, потому что желание проткнуть Завольского его же перьевой ручкой еще слишком свежо, а аргументов, почему это нельзя сделать прямо сейчас –все меньше.
Всему свое время, Валерия.
От Данте есть входящее сообщение, как всегда – лаконичное до тошноты.
Данте: Он тебе об этом сказал? Сама узнала?
Лори: Сам сказал и показал.
Данте: Шантаж?
Лори: Нет, никаких требований в ответ.
Данте: Знаешь наверняка или он так сказал?
Я откладываю телефон и снова заливаю в себя кофе.
Я ведь действительно не знаю, сказал боров настоящую правду или только ту «правду», которую мне позволено знать. Возможно, его все-таки чем-то шантажируют. Просят что-то такое, о чем папаша Андрея предпочитает помалкивать. Или не считает меня достаточно «своей», чтобы открывать мне настолько интимные подробности.
Данте: Он подключил полицию?
Я в двух словах описываю ситуацию и мое предложение обратиться в государственные органы, и соус, под которым нужно сделать запрос.
Данте: Умница. Подожди пару дней – ситуация начнет раскручиваться.
Данте: Но лично мое мнение – он не станет привлекать полицию.
Если честно, сейчас мне тоже так кажется. Особенно, если Завольский скрыл от меня факт шантажа.
Андрея я нахожу в гостиной – в трусах и расстегнутой рубашке, в рукава которой он кое-как все-таки сподобился воткнуть запонки.
– Надо же, всего двенадцать, а ты уже на работу собираешься, – демонстративно посматриваю на часы, – ты впервые в жизни пунктуален.
– Ты меня точно не разыгрываешь? – шепчет Андрей, дважды проверяя, заперта ли входная дверь изнутри.
Хочется высмеять его паранойю, но на этот раз, так и быть, сдержусь. У бедолаги и так вид без пяти минут инфарктника. Даже почти его жалко.
– Что он сказал? Ты уверена, что это не был… просто понт? – Андрей рыщет взглядом по пустой гостиной в поисках выпивки.
Зря старается – нам еще даже половину мебели не привезли, не говоря уже о таких излишествах, как бар. Но о себе я подумала и заказала упаковку минеральной воды в пол-литровых бутылках. Одну как раз отвинчиваю и делаю глоток, чтобы запить привкус не самого лучшего кофе.
– Конечно, это был просто понт! – всплескиваю руками, изображая внезапное просветление. – Твой отец позвал меня к себе, сказал, что в курсе. Чем ты занимаешься под покровом ночи и я – вот умница! – тут же все ему выложила! Это ведь единственное логичное решение, правда?
– Не ори! – громко шипит Андрей и начинает расхаживать взад-вперед, ссутулившись, как горбун.
– Твоему отцу кто-то прислал вот такую пачку фотографий, на которых во всех удачных ракурсах и в разных позах очень подробно видно, что ты отлично повеселился в свадебном путешествии. В отличие от меня! Тебе не кажется, дорогой мой, что уже немного поздно осторожничать?!
Я намеренно повышаю голос, потому что Андрей в ответ на мой крик тут же вжимает голову в плечи и выглядит готовым в любую минуту расплакаться. Чем больше он будет испуган – тем лучше. Надо взять эту похотливую тварь в такие клещи, чтобы без моего разрешения боялся снять трусы даже чтобы подмыть жопу.
– Я видела эти снимки собственными глазами!
– Валерия, пожалуйста… – скулит он.
– И, знаешь что?! У меня теперь глубокая моральная травма на всю оставшуюся жизнь!
– Прошу, хватит, прекрати…!
Он сползает на пол, обхватывает голову руками и начинает тихо выть, как собака, которую незаслуженно поколотили палкой. С той лишь разницей, что эта псина заслужила каждый удар. И еще легко отделалась с учтем того, что ситуация еще только начинает раскручиваться, и одному богу известно, какая правда всплывет следующей.
Я делаю глубокий вдох, давая чувствам прийти в норму.
Хрен с ним, с этим слизняком. Это лишь малая часть той порки, которую он в действительности заслужил, но уже гораздо больше, чем в состоянии выдержать его беспомощное и мягкое пингвинье тельце. Если в моем кабинете Андрея разобьет инсульт – ситуацию это точно не облегчит.
– Перестань реветь, ты мешаешь мне думать.
Андрей закрывает рот ладонью – он уже несколько раз так делал, когда ситуация полностью выходила из-под контроля. Впервые – в тот день, когда я взяла его «на горячем» в одном ночном клубе, где он весело и в удовольствие проводил время вместе со своими пороками. Сначала распушал перья, пытался меня запугать, а когда я вывалила ему всю заранее подготовленную подноготную – забился в угол, закрыл себе рот руками и несколько минут просто раскачивался из стороны в сторону. Совсем как ребенок, оставленный, без фонарика и ночника, наедине со своим страхом темноты.
Если бы так делал кто-то из важных мне людей – я бы обязательно докопалась до причины. Но это – Андрей Завольский, трус и слабак, безвольная марионетка в руках своего отца и друзей. Что в общем никак не умаляет его «вклад» в смерть моей Александра Гарина, его жены и его единственной дочери. Чем больше он будет трястись – тем крепче я прижму его к ногтю. В конце концов, я ведь тоже планирую использовать его в своих целях.
Идею о том, что раскрыть папаша глаза мог сам Андрей, отметаю сразу. Он слишком сильно его боится. Кто-то из конкурентов? Денежный оборот «ТехноФинансов» достиг таких «жирных» сумм, что на него наверняка точит зуб парочка мастодонтов в опасном море большого бабла. Так что и такой вариант нельзя сбрасывать со счетов, хотя в таких делах обычно действуют более грубо и прямо. Например, как с моим отцом – сразу группа захвата, липовое заседание о мере пресечения и СИЗО. А тут кто-то заморочился накопать целый компромат на Андрюшеньку.
– Что он сказал? – Андрей снова переходит на шепот. – Отец. Он теперь…
– О, а я разве не сказала? Он собирался стать многодетным отцом, порвав тебя на тысячу мелких засранцев. И только моя отвага и широкая грудь встали между тобой и печальной участью.
– Господи! – Он хватает себя за волосы и начинает снова раскачиваться.
Кажется, теперь мой муж стал еще на один шаг ближе к инфаркту. Если что-то срочно не предпринять – так и овдоветь не долго.
Вздохнув, подхожу к Андрею и осторожно присаживаюсь рядом.
Протягиваю ему бутылку минералки.
Он долго не решается взять воду, но потом все-таки пьет жадными глотками.
– Что теперь будет? – Андрей косится на меня, шмыгает носом, пока я тяну с ответом. – Он приставит за мной слежку? Закроет все счета? Полностью перекроет кислород?! Что, господи?!
Я подвигаюсь ближе и, подавив отвращение, обнимаю его сначала за плечи, а потом притягиваю к себе на плечо. Андрей не сопротивляется, даже в ответ обхватывает меня руками и начинает рыдать. Его так трясет, что приходиться то и дело поглаживать тщедушную костлявую спину, чтобы хоть как-нибудь его согреть. Даже не представляю, как у совершенно беспринципного Завольского могло выродиться настолько безвольное существо. Тот редкий случай, когда яблочко от яблони, нарушив все законы физики, улетело на Луну.
Но кое-что полезное Андрей только что сделал.
Подкинул мне пару сочных идей, как воспользоваться ситуаций.
– Я думаю, что сейчас тебе нужно просто не отсвечивать, Андрей.
– Типа, стать прилежным сыночком? – хлюпает он.
– Нет, просто залечь на дно. Твой отец думает, что ты болеешь – вот и сиди пока дома.
– Ты правда так ему сказала?
– Конечно, мы ведь теперь семья. Должны быть друг за друга.
– Но у меня… Авдеев… эта чертова сделка, боже.
Андрей всегда был ленивым, и между тем, чтобы порвать зад и выполнить дело или порвать зад, чтобы откосить от дела, он неизменно выбирал второе.
– Что за сделка? – прикидываюсь шлангом.
– Они с отцом собираются поделить «Кобальт».
«Кобальт» – как раз тот самый достаточно разжиревший кредитный сервис, на который клюнули сразу несколько крупных игроков. И все это весьма наваристое дельце Завольский отдал не мне, а своему сынку-импотенту, который спит и видит, как бы избавиться от обременительной ноши.
Кто, как не законная супруга, должен поддержать его в такой тяжелой ситуации?
– И что ты собираешься делать? Скажешь отцу, что отказываешься от сделки?
– Он меня убьет, – снова шмыгает носом Андрей.
Ограничиваюсь вздохом и аккуратно возвращаю его голову себе на плечо.
«Давай, амёбушка, сделай еще парочку фрикций, будь умницей».
– Отец хотел, чтобы я показал, что смогу… в будущем…
– Он возлагает на тебя большие надежды, ты же знаешь.
– Блять, черт! Я не знаю…
– Уверена, что знаешь.
– Я же не такой умный как ты!
Андрей произносит это и внезапно отодвигается, неловко вытирая лицо рукавом дорогущей шелковой рубашки. В этом весь он – просто слизь, запакованная в модные бренды за папочкины деньги. Без шмоток и кредитки он станет ровно тем, чем является – абсолютным полным нулем.
– А ты сможешь… – Он нервно улыбается.
– Нет, – делаю вид, что сама эта идея перечит всем моим принципам.
– Ты должна! – В его голосе появляются капризные нотки. Для полноты образа разбалованного ребенка не хватает только засучить ножками. – Скажешь отцу, что я болен, но все равно работаю из дома. Он поймет, что я стараюсь и простит меня.
Если все в этой жизни так просто работало, мне не пришлось бы тратить шесть лет жизни на ожидание мести. Но в данном случае Андрей, сам того не понимая, делает ровно то, что от него и требовалось. А потом, когда партия будет сыграна, он вспомнит только то, что сам же и попросил меня заняться сделкой с Авдеевым.
– Ты хоть представляешь, сколько у меня вообще дел? – Делаю вид, что его сделка станет последним гвоздем в крышку моего гроба. – И что со мной будет, если я начну помогать тебе за спиной твоего отца? Вы потом помиритесь и в десна целоваться будете, а с меня твой папаша три шкуры спустит!
– Он ни о чем не узнает! Клянусь! Валерия, мне нужна эта проклятая сделка! Если я все сделаю, если на этот раз все получится – он, наконец, от меня отстанет. Перестанет все время угрожать. Перестанет… называть ничтожеством.
Если бы я так сильно не ненавидела его или хотя бы не испытывала такого жгучего отвращения, в эту минуту, мне было бы искренне его жаль.
– Допустим, я бы согласилась. Но мне нужны все документы, договора, условия. Ты же понимаешь, что я не смогу завалиться к твоей секретарше и сказать, что она обязана все это мне предоставить.
Хотя, наверное, я могу сделать кульбит через задницу и достать эти документы в обход его помощницы, хотя это будет очень рискованно.
– Я все скинул в «облако», – неожиданно говорит Андрей.
– Что ты сделал?
Он вытаращивает на меня глаза, одновременно нащупывает телефон, забирается внутрь и через несколько секунд показывает мне целую папку с электронными файлами. Чтобы убедиться, что это не развод, лично проверяю каждый – это оригиналы, и все они определенно настоящие, никакие не копии. Когда на глаза попадается несколько цифр, становится немного душно от мысли о стоимости этой сделки.
– Я просто хотела поработать с ними дома, подумал, что…
– Скинь мне.
Мы коннектим наши телефоны и папка с одной из самый сочных сделок, которые мне только приходилось видеть, теперь у меня. Я еще раз проверяю, все ли на месте. Проверяю, чтобы совпадало количество файлов, а потом отбираю телефон у Андрея и удаляю все к хренам собачьим. И с облака, и с корзины. Отовсюду. Проверяю на всякий случай все, чтобы убедиться, что эта жертва аборта не вынес еще чего-нибудь, но везде чисто. Не считая мусора и кучу видео, которые я даже открывать не хочу, прекрасно зная об их содержимом.
– Ты… ты все удалила! – через минуту спохватывается он, когда я уже дошла до лестницы на второй этаж.
– Да, удалила. Потому что ты полный отбитый на всю голову придурок!
– Но ведь эти документы пригодились! – орет он, уже немного отойдя от шока.
Самое время еще раз вернуть его на грешную землю.
Я пулей подлетаю к нему и с размаху даю пощечину. От всей души. А потом еще пару раз, пока он, скуля, не отползает в самый дальний угол. И сучит там ногами, когда я приблежасюь слишком близко и наседаю на него, словно проклятье.
Хватит с ним шутки шутить.
То, что документы о сделке попали ко мне в руки – без сомнения, очень удачный поворот, но один бог знает, где еще они могли оказаться. Что еще этот придурок успел вынести, кому и в каких обстоятельствах он мог это показать. Я только надеюсь, что Завольскому-старшему хватило ума никак не посвящать Андрея в схему отмыва. Конечно, правильнее всего было бы прямо сейчас позвонить ему и предупредить о моей «находке», но тогда я у меня не будет времени покопаться в тонкостях сделки с Авдеевым. А мне нужно это сделать, чтобы решить, могу ли извлечь из этого какую-то личную выгоду. Да и кроме того – схема только раскручивается, даже если предположить самый хреновый вариант, при котором Андрюша действительно ее видел, получил какие-то документы и смог их кому-то показать…
Слишком много всяких если, чтобы начинать немедленно бить в набат.
Но меня все равно не покидает навязчивая мысль, что я что-то упускаю.
Но с этим потом, а пока – профилактическая беседа с любимым мужем, чтобы на этот раз он точно понял, что следующая такая «промашка» может очень дорого ему стоить.
– Ты нарушил одно из главным корпоративных правил – не выносить за пределы офиса рабочие документы, помеченные грифом «только для служебного пользования». – Я нарочно нависаю над ним, чтобы казаться больше и злее. – А эти бумажки, Андрюша, точно не должен был увидеть никто, кроме тех, кому их предстоит подписывать. То, что ты считаешь просто незначительной фигней на самом деле тянет на корпоративный шпионаж, и я только надеюсь, что тебе хватило ума больше ни при каких обстоятельствах никому это не показывать.
– Клянусь! – Андрей так отчаянно машет головой, что приходится схватить его за подбородок, чтобы не разгонял сквозняк. – Да я их ни разу даже не открывал!
– И это единственный документ, который ты таким образом «вынес»? – не могу не поинтересоваться.
– Да, – говорит он, но от моего внимание не ускользает ни то, как этот придурок на секунду скосил взгляд, ни короткая пауза перед ответом.
Значит, чуйка меня не обманывает и было еще что-то. Но Андрей предпочел не хранить это в телефоне и избавился даже от следов. Возможно, просто какие-то типовые договора, а возможно, бухгалтерские документы.
Мотаю на ус и это тоже. На будущее, как только разберусь с Авдеевым.
– Тебе крупно повезло, что эти файлы попали в мои руки, – продолжаю экзекуцию, – потому что я не побегу к Завольскому и не сдам тебя с потрохами, хотя именно так на моем месте и поступил бы любой здравомыслящий человек. Но, знаешь, почему я так не поступлю? Потому что у нас с тобой, мать его, чертов договор! И я буду выполнять свою часть сделки под названием «прикрывать жопу Андрея» до тех пор, пока ты помнишь о своей. Ты ведь помнишь, да?
– Да, да! – снова правдиво быстро подтверждает он. – Я твой муж и должен все тебе рассказывать! Но я ведь и так…
– Точно? Потому что, судя по тем фотографиям, которыми швырялся твой папаша – попахивает дерьмом, а не доверием.
– Я не хотел. Так получилось! Я не нарочно!
– Сейчас ты пойдешь наверх, примешь душ, выпьешь успокоительные и снотворные, и проспишь до завтрашнего утра. От тебя так разит перегаром, что я едва держусь, чтобы не блевануть. Если будет звонить отец – скажи, что ты до сих пор перевариваешь тропических устриц, и не дай тебе бог хотя бы сопением дать понять, что ты в курсе нашего с ним приватного разговора. Это понятно или повторить еще раз?
