Текст книги "Плохиш (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Глава тринадцатая: Стас
Три года назад
Ванилька: Со мной что-то не так
Стас моргнул, еще раз посмотрел на сообщение в вайбере, пытаясь сопоставить одно и другое. С того момента, как у него случилось помутнение и он спросил ее о Лукасе, прошло почти две недели. И за это время они не обменялись даже точками в пустых сообщениях. Ничего, ни долбанного знака о том, что она вообще помнит о его существовании.
И вот, в полдень с мелочью, Влада, наконец, дала о себе знать. И таким странным образом.
Стас мысленно прибавил семерку к цифрам на часах. У Влады почти восемь вечера. Должна быть дома. Ну или прогуливается с подругами. Или своим этим... куратором.
Плохиш: В чем дело, ванилька?
Стас забросил рюкзак на плечо, вышел из аудитории прямо посреди лекции, точно зная, что не будет возвращаться. Все равно ничего нового не скажут, а он ходит в универ только чтобы как-то организовать свою жизнь. В последнее время с этим появились настоящие проблемы. В особенности, когда дело касалось попыток запихнуть себя в какие-то рамки. Нельзя всю жизнь лететь на крыльях своего настроения. Два дня назад, очнувшись в ночном клубе, полуголым и в компании пары девиц, он осознал эту необходимость как никогда остро. Как и то, что не пил, чтобы списать выпадение из реальности на алкоголь.
Ванилька: Мне плохо. Голова кружится. Как будто сейчас усну
Плохиш: Где ты? С кем?
Ванилька: Со всей группой учеников по обмену и нашими кураторами. Зашли в «МакДональдс»
Стас вышел на улицу, забросил рюкзак на заднее сиденье «Тойоты», плюхнулся на сиденье за рулем, оставив одну ногу снаружи. Перечитал сообщения еще раз. Блядь, в «МакДональдсе»? В Нью-Йорке – они пошли в эту сраную забегаловку?!
Стоп. Они же школьники. Не в ресторан же им идти и не в тот шикарный ночной клуб, вход в который только по специальным пригласительным и где стриптизерши красивее, чем участницы конкурса «Мисс Вселенная».
Плохиш: Что ты ела или пила?
На этот раз она долго не отвечала. Настолько долго, что Стас принялся нервно постукивать пальцами по рулю и гипнотизировать экран телефона взглядом.
Плохиш: Ванилька, если ты не ответишь через минуту, я тебе позвоню
Она не ответила, и, набирая ее номер второй раз в жизни, Стас чувствовал странное извращенное любопытство: как она отреагирует? Жаль, что никак нельзя увидеть выражение ее лица в этот момент.
– Онегин? – Ее голос на том конце связи был тягучим, смазанным, как будто она только проснулась. Но раз она не дома и не в постели, а в «МакДональдсе» и тусит с друзьями, то, скорее всего, дела у Ванильки в самом деле не очень.
– Выйди в туалет. Прямо сейчас, даже если придется держаться за стенку: выйди в туалет и запрись там. Я на связи, не вздумай класть трубку.
– Стаааас... – растягивая его имя по слогам, сказала она. Вздохнула так сладко, будто кто-то в эту самую минуту погладил ее между ног. – Стаааас, это правда... ты?
– Делай, что я говорю, ванилька, – приказал он, заставляя себя не обращать внимание на дрожь в ее голосе.
– Ты мне снился, – бормотала она. Судя по звукам на заднем фоне, кто-то спрашивал ее, куда она собралась. И по-русски, и по-английски. Она никак не реагировала на вопросы.
«Вот так, хорошая девочка, иди оттуда», – мысленно уговаривал ее Стас.
– Вчера снился и позавчера. Каждую ночь. – Влада издала странный звук, похожий на попытку засмеяться сквозь проблеск стыда. – Это плохо, что я постоянно о тебе думаю?
– Нет, ванилька, это не плохо. А теперь я жду, когда ты сделаешь то, что я сказал.
Через какое-то время он услышал стук каблуков по кафелю и металлический звук защелки.
– Я сделала, как ты сказал, – пробормотала она. – У меня голова кружится, Стас.
– Что ты пила?
– Я не пью, – с обидой ответила Влада.
– Что ты пила, Влада, – начиная терять терпение, жестче повторил он. – Я не мамочка и не строгий братик, меня можно не бояться.
– Я правда не пила! – чуть громче ответила она. – Я вообще не пью алкоголь.
Стас выдохнул сквозь зубы. Так, она и правда не пьет. Как-то, по случаю какого-то праздника и когда родителей не было дома, она потихоньку выпила чуть-чуть коньяка из его, Стаса, стакана. Он застукал ее за этим делом и лично вытребовал обещание никогда больше так не делать. Позже, Влада свалилась в кровать, а потом призналась, что у нее болела голова и полночи кровать кружилась, словно винт вертолета.
– Так, ванилька, а теперь марш умываться холодной водой. Трубку не клади, пока я не разрешу.
– Хорошо.
Звук льющейся воды. Стас усмехнулся – послушная маленькая девочка. Облизал губы, почему-то, впервые за месяц, вспомнив вкус ее неопытного поцелуя. Прикрыл глаза, воскрешая в памяти несмелые движения ее сладкого язычка.
– Я умылась, – сказала Влада минуту спустя.
– Хорошая девочка. А теперь внимательно слушай, что я буду спрашивать и давай четкий внятный ответ: что ты пила и в каком виде? «Колу», «Пепси», молочный коктейль?
– «Пепси» из стаканчика с трубочкой, – после небольшой заминки ответила она.
– Ты сама забрала на кассе?
– Нет, мы делали общий заказ и Лукас...
Значит, блядь, Лукас. Малолетний уебок с такой прической просто не мог быть нормальным.
Стас стукнул ладонью по рулю. Какого хуя он не предупредил ванильку раньше?!
– Стас? – спросила она, и ее голос, словно крючок, вытащил его из дикой злости, которая топила с головой и вколачивала в мозги одно единственное желание – убить мудака с дредами. Собственноручно оторвать ему яйца и заставить сожрать.
– Я тут, ванилька. Будь там, где ты сейчас. Запрись в кабинке и никуда не выходи. Ни с кем не разговаривай, и не ведись ни на какое дерьмо. Ты знаешь адрес, по которому сейчас находишься? Какие-то географические ориентиры?
«Этих гребаных Рональдов-Дональдов натыкано на каждом углу!»
К его удивлению, Влада точно назвала адрес и на всякий случай все, что поблизости. Ну да, она же всегда все запоминает с тех пор, как потерялась в детстве в супермаркете. Годы прошли, а детский страх никуда не делся. Какого хрена, откуда он вдруг столько всего о ней знает?
– Умница моя, – похвалил Стас.
– Твоя? – Ее язык снова начал заплетаться. – Я хочу быть твоей, Стас.
– Моя, – охотно соврал он. Главное, удержать ее внимание. – Влада, сейчас мне нужно сделать один звонок. Ты помнишь, что обещала никому ничего не говорить и без моего разрешения и ни с кем никуда не идти?
– Да.
– Держи телефон в руке, поняла? Я перезвоню через минуту.
Нажать на красную кнопку завершения разговора оказалось охранительно трудно. Как будто за это время на другом континенте могли разом случиться все природные катаклизмы, ядерный взрыв и прочая хрень. Но сделать это было необходимо.
Всего один звонок – Лиззи. Она была его старой приятельницей, и уже несколько лет как осела в Нью-Йорке вместе со своей подружкой. Эта парочка лесбиянок была чуть ли не единственными нормальными людьми, которых он знал в американском мегаполисе, и точно единственными, кому мог доверить Владу. Лиззи для дела повозмущалась, что он звонит как раз, когда она собиралась как следует полизать свою подружку, но, когда Стас обозначил проблему, не раздумывая согласилась помочь. Тем более, что от места их берлоги до нужного адреса было около получаса ходьбы. Стас очень попросил идти быстрее и проигнорировал замечание о том, с каких пор он залипает на малолеток.
Влада не взяла трубку.
И лишь необходимость во что бы то ни стало дозвониться ей именно сейчас, помешала Стасу расколотить телефон. Он выдохнул, сжал одну ладонь в кулак, чувствуя, как напрягаются мышцы всей руки, и набрал снова. На этот раз Влада ответила сразу.
– Меня вырвало, – сказала она, извиняясь. – Я боялась уронить телефон.
– Хорошо, что тебя вырвало. А теперь еще одна маленькая задача – и все закончится. За тобой придет девушка, ее зовут Лиззи. Она скажет, что от меня. Ей можно доверять и ее нужно слушаться. Уйдешь с ней.
– Ты беспокоишься обо мне, – пробормотала Влада.
– Ну, вероятно, я должен это сделать, раз ты обратилась ко мне, а не к Артему.
По ее разочарованному «угу» Стас понял, что Ванилка ожидала услышать что-то другое. Но ничего другого у него для нее не было.
Он положил трубку, вытребовав с Влады гору обещаний не делать ни единого шага без его разрешения. Завел мотор, выруливая машину на дорогу и дал по газам. Треклятые светофоры словно играли против него, и приходилось то и дело вколачивать в себя мысль о необходимости хоть что-то контролировать. Для начала – собственную злость. Самого страшного и неубиваемого своего врага.
Лиззи он перезвонил, когда до дома оставалась пара кварталов.
Влада была с ней, и, судя по короткому отчету, вмешательство случилось очень вовремя.
– Судя по всему, твое маленькое солнышко хотели вырубить и поиметь, – сказала подруга совершенно ядовитым голосом. – Хреновы мудаки, она же еще сопливая!
Стас поблагодарил, отключился.
«Она еще девственница...» – щелкнула в голове мысль.
И, словно добежавшая до бомбы искра не конце фитиля, взорвала в голове МЫСЛЬ. Запуская цепочку событий.
Вот он бросает вещи в спортивную сумку.
Проверяет паспорта и срок действия визы.
Заказывает билет на ближайший прямой рейс.
Бежит по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Игнорирует оглушающий визг матери: «Куда ты?! Ты нужен отцу...!»
Вот он в аэропорту, проходит регистрацию.
Десять часов в самолете: слушает музыку и даже не пытается заставить себя уснуть. Возбуждение так велико, что даже под закрытыми веками сверкают молнии и раскаленные разряды атакуют мозг.
В четыре часа ночи он уже в международном аэропорту имени Кеннеди. Проходит стандартную проверку, четко и внятно отвечает на вопросы. Их не много: для владельцев частной собственности и с полным отсутствием нарушений в прошлые визиты, офицеры достаточно лояльны.
Его уже ждет подогнанный «Порше». Блядь, хорошо иногда быть сыном хренового мудака с кучей возможностей. И при этом быть финансово независимым в большей части вещей. Правда, самое большее через пару часов его отец будет знать, что он в Нью-Йорке. И точно не обрадуется. Ну и хрен с ним. Гори все пропадом.
«Порше» мягко урчит заведенным мотором.
В квартире чистота и порядок.
Бах! – и он уже выколачивает из сети нужную информацию. Как много можно узнать о людях из социальных сетей. Найти страницу Влады проще простого – через страницу Артема. У нее куча фоток с отметками месторасполажения. А вот и школа, где она учиться по обмену. Мудак с дредами учится там же. И даже подписан. Умница девочка.
Бах! – солнце за расшторенными окнами почти в зените.
Бах! – и хренов мудак с дредами выходит из школы и несколько часов шарится по городу. Озирается, перед тем как свернуть замызганную подворотню промышленного квартала.
Стас до самого носа раскатал воротник свитера, надвинул на глаза глубокий капюшон «толстовки». Бита в руке так приятно тяжелит ладонь.
Зацепить мудака, «развернуть» его плечом – и со всего размаху заехать по спине. Не в голову, чтобы мразь не отрубилась раньше времени.
Пока парень летит на землю, ошарашенный и безмолвный, выдернуть из кармана заготовленный моток бумажных полотенец, заткнуть им рот «Милого парня Лукаса».
Приходится сдерживаться, чтобы не убить его, хоть каждая нервная клетка в мозгу требует именно этого. Потому что это – мусор. А мусор никак не может быть полезен обществу.
«Она – девственница!» – вопит воспаленный от злости мозг.
Отбить мудаку яйца! Чтобы стал сраным импотентом. Чтобы до конца дней трахал только мозги своей ублюдочной мамаше.
Стас остановился только, когда парень почти перестал дергаться. Прошелся по его карманам: надо же, травка, экстези, прочая херота. Вот уж кто точно не побежит в полицию жаловаться. Где, блядь, у этих придурков глаза – такое чмо назначать куратором?!
И снова цепочка событий, в которых ему отведена роль стороннего наблюдателя. Сунуть биту под куртку, бросить ее в соседней подворотне. Куртку отдать какому-то бомжу. Перчатки сунуть в карман. «Порше» припаркован еще тремя кварталами ниже.
Завалиться домой, перезвонить Лиззи: с Владой все хорошо, в целости и сохранности привезена домой накануне вечером.
Выдохнуть.
И сорваться с поводка, чтобы хоть как-то сбросить напряжение. Внутри все звенит, рвется и взрывается. У него будто две головы вместо одной и в каждой происходит совершенно обособленный мыслительный процесс. Он как будто одновременно везде и все успевает. На вершине гребаного мира.
Непонятно каким образом в его руке снова оказался телефон. Стас сморгнул дымку, вырвался из плена сплетенных голых и потных женских тел. Судя по рукам и ногам, здесь их не меньше трех.
На экране висит куча ярлычков: неотвеченные звонки, входящие сообщения, почта, несколько чатов в вайбере.
И прозвище: Ванилька, которое запускает обратный отсчет его помутнения. Нужна всего пара минут, чтобы он пришел в себя, осознал, что почти целый день вылетел в трубу. И, опять – он почти нихрена не помнит.
Ванилька: Спасибо, что помог. Лиззи просто чудесная девушка, поблагодари ее еще раз от меня, если это возможно
Ванилька: Извини за те дурацкие слова
Ванилька: Я была не в себе
Ванилька: На самом деле я так не думаю
Ванилька: Я просто маленькая сестра твоего друга
Ванилька: Обещаю больше никогда не забывать об этом и не надоедать тебе
Стас скосил взгляд на часы – почти три ночи. Сообщения от Влады висят еще с полудня.
Плохиш: Во сколько ты завтра заканчиваешь?
Он не ожидал, что она ответит мгновенно. Улыбнулся, ппочему-то представив ее лежащую в кровати с телефоном в руке.
Ванилька: Что?
Плохиш: В котором часу ты уходишь с занятий?
Ванилька: В 15.30
Плохиш: Оденься потеплее – завтра весь день дождь
Ванилька: Обещаю сразу домой и ни с кем, и никуда! J
Плохиш: Умница моя
Стас вернулся в комнату, растолкал сонных девок.
– Валите на хер отсюда.
В голове, наконец, прояснилось.
Он попытался связать одно и другое, попытался найти все возможные «против» вместо одного «за», которое пульсировало перед мысленным взором большими и жирными алыми буквами.
Что за нахрен?
Ванилька не может быть его тормозом. В этом нет никакой логики.
Глава четырнадцатая: Влада
Это просто наваждение.
Она. Стас. Душ. Оргазм.
Первый не от собственных пальцев с тех пор, как они расстались.
Такой яркий, что какое-то время даже страшно открывать глаза, боясь узнать о собственной слепоте.
– Вот теперь я точно весь мокрый, – донесся до Влады его насмешливый голос.
– Раздевайся, – прошептала она, чуть отодвигаясь в сторону.
– Кто бы подумал, что услышу что-то подобное от тебя, Неваляшка.
Звук ударившейся о пол кабинки пряжки ремня потревожил сладкую негу.
– Придется отнести тебя в постель, – продолжая насмехаться, сказал Стас, уже поднимая ее на руки.
Он такой большой и сильный, кажется, что сможет носить ее так целую вечность, если потребуется.
Влада проглотила непрошенную тоску: к этому нельзя привыкать, об этом не стоит думать вообще. Просто... физиология. Они оба были на взводе, а она поддалась искушению. Господи, да ни одна нормальная женщина не устояла бы перед ним. Да они и не пытались, если вспомнить их количество. Интересно, была ли хоть одна, что нашла силы сказать Онегину «нет»?
«А ведь это вполне могла быть я».
Но сожалеть о том, что случилось, Влада не собиралась даже под страхом больше никогда в жизни не получать удовольствия в постели. Какой смысл врать самой себе? В чем сакральная идея навязывать собственному телу несуществующие чувства гордости и стыда?
– У тебя ужасная кровать, Неваляшка, – посетовал Стас, укладывая ее на простыни и укрывая свою ношу одеялом. А потом сам лег рядом, притянул ее к себе, одной рукой запрокинул ее согнутую в колене ногу себе на талию.
От прикосновения его твердого члена в голове снова зашумело, рот наполнился слюной. Природа определенно не отдохнула на этом парне, и его член более чем соответствовал его комплекции и росту. А еще Стас знал, как его использовать. Потому что даже в момент их первой близости...
– Откуда у тебя шрам? – спросил Стас, убирая с ее виска влажные пряди. – Большой.
– Это просто ерунда. – Зачем он спросил?!
– От ерунды не бывает шрамов, на которые приходится накладывать швы, Неваляшка. И ты до сих пор не научилась врать.
Влада покривилась. До боли хотелось прикрыть глаза, найти мгновение передышки, чтобы прийти в себя и придумать мало-мальски достойные ответ, который не пойдет совсем вразрез с правдой. Стасу нельзя говорить такие вещи, он – они оба это знают – слишком болезненно принимает любые попытки причинить ей боль.
Но Влада боялась. Очень боялась, что как только сомкнет веки – он исчезнет, а она проснется ото сна. Все завертелось слишком быстро. Три года она выколачивала его их своей жизни и штопала разорванное в клочья сердце, но все оказалось напрасно, стоило Стасу снова появится на пороге ее жизни. Только сегодня днем он говорил, что ему неприятна сама мысли о том, чтобы касаться ее, и вот – они совершенно голые лежат в одной кровати. Как подобное вообще может быть реальностью?
– Ты зажмурилась и втянула голову в плечи, – сказал Стас, разрушая тишину. – Там, в подсобке. Как будто знаешь, что такое удар. Знаешь так хорошо, что твое тело успело выработать защитный рефлекс. И не говори мне, что это просто случайность, Неваляшка. Я псих, а не идиот.
– Я не хочу об этом говорить, – сказала она самое нейтральное, что пришло в голову. Врать она в самом деле не умела. Да и не собиралась. Вранье – не лучший способ сгладить острые углы прошлого. – И если ты собираешься настаивать, то лучше сразу... – Влада сглотнула, собираясь с силами для следующей фразы, прекрасно зная, что за ней последует. – В общем, если тебя не устраивает мое решение, то ты всегда можешь уйти.
– Конечно, могу, – не стал отпираться он, но вместо того, чтобы откинуть одеяло и встать, взял ее за бедро и придвинул еще ближе.
Влада все-таки зажмурилась, ощущая чувствительной после недавнего оргазма кожей его твердую плоть. Пришлось прикусить губу, чтобы сдержать непрошенный стон.
– Но не хочу. Не возражаешь, если я останусь у тебя на ночь, Неваляшка? Если честно, у меня адски слипаются глаза. Боюсь, что даже все мои черти не в восторге от идеи сидеть в машине, которую ведет спящий биполярник. Можешь обнять меня, Неваляшка, обещаю не приставать к тебе.
Она зачем-то кивнула, хоть Стас уже закрыл глаза и не мог этого видеть. После минутного раздумья, Влада осторожно просунула одну руку ему под голову, а вторую положила на бицепс, поглаживая выпуклый орнамент шрамирования.
– Больно? – спросила – и тут же мысленно стукнула себя по башке. Стас же сказал, что хочет спать, а тут она со своими расспросами.
– Нет, Неваляшка, – ответил он тягучим, мягким от дремоты голосом. – Боль отрезвляет. Я без нее был бы еще большим психом. Не нравится?
– Нравится, – не раздумывая ответила она. – Это просто... потрясающе.
– Всегда знал, что ты маленькая извращенка, – ухмыльнулся он. – Имей в виду: прокалывать мошонку я не стану даже ради тебя.
На языке Влады вертелась острая непристойность, но она промолчала. Это же Стас, он нарочно провоцирует на подобные разговорчики, чтобы выбить почву у нее из-под ног.
– Неваляшка, и вот еще что... – Он на секунду приоткрыл глаза, буквально обволакивая ее темным непроницаемым взглядом. – Я оторву руки твоему старому мудаку, если он еще хоть пальцем тебя тронет.
– Спи, Онегин. Как-нибудь сама разберусь, что мне делать со своей жизнью.
– В твоей жизни теперь есть я.
Через несколько минут его дыхание стало ровным, глубоким.
Влада долго лежала без сна, боясь пошевелиться, нарушить эту странную непрошенную идиллию. Лицо Стаса было таким... безупречным, что, даже не будь она так по-детски от него зависима, то непременно стала бы прямо сейчас. Тень щетины подчеркнула твердую линию подбородка, а длинные густые ресницы – единственный «мягкий» штрих в его внешности – так и манили прикоснуться к ним легким поцелуем.
Нельзя спать. Нужно наслаждаться каждой минутой. Ведь утром она наверняка проснется в пустой кровати, и, скорее всего, больше никогда не увидит его рядом. Утром Стас «протрезвеет» после таблеток, поймет, какую глупость совершил и сделает все, чтобы их пути больше никогда не пересекались.
И все же, сон сморил ее. После напряженного дня и сладкого расслабления, тело отказывалось слушаться, а голова кружилась от запаха Стаса и от его обжигающей близости. Последняя более-менее осознанная мысль перед тем, как она утонула в негу, была о том, что даже во сне, он ни на секунду не выпустил ее из своих рук.
А утром кровать, ожидаемо, оказалась пустой.
Влада сморгнула сон, злясь на себя за то, что позволила слабости взять верх. Хотела же смотреть на него всю ночь. Чтобы, когда он соберется уходить, стойко пережить и эту стадию их «быстротечных» отношений. Казалось, так будет лучше, чем обнаружить его очередной побег.
За оном было раннее пасмурное утро. Занавеска покачивалась над открытой форточкой, в комнате стоял запах дождя. Влада потянула на себя подушку, на которой спал Стас, с шумом втянула запах, опрокинулась на спину, прижимая подушку к груди, словно сокровище. Даже если он ушел, ничто не мешает ей насладиться воспоминаниями. Слабость ли это? Конечно, и наверняка она множество раз укорит себя за это, но к чему думать об этом сейчас, когда в памяти еще свежи образы его сонного лица, наполовину скрытого за влажной длинной челкой, и...
Звук открывающейся двери вышиб ее из грез словно шар – кеглю. Влада потянулась за телефоном, чтобы убедиться, что не сошла с ума. Так и есть, родители должны приехать только завтра и сегодня их точно быть не должно. Во всяком случае, звонивший пару дней назад отец не говорил ничего о смене планов. Ключи были у Артема, но брат давно жил отдельно и не имел привычки открывать дверь своим ключом и тем более вваливаться без предупреждения в такую рань.
Влада завернулась в одеяло, пытаясь подавить приступ паники, когда в коридоре послышались шаги, шорох бумаги. Спустила ноги на пол, морщась от холодного пола. Голова немного кружилась, очевидно, после пережитых волнений минувшего вечера.
«Успокойся, Егорова, это же не могут быть грабители. Никто не обворовывает квартиры в... семь утра четверга».
И все же, на всякий случай, она набрала на телефоне «горячий номер» полиции, удерживая палец над клавишей вызова. Глупо, конечно, и вряд ли успеет, но соваться же на воров с расческой или подушкой. Никакого другого серьезного оружия под рукой не было.
Влада потихоньку высунулась из комнаты – и остолбенела. «Преступника» там уже не было, зато звуки возни переместились на кухню. Довольный Себастиан как раз направлялся туда, но, увидев хозяйку, остановился, издав ленивое «мяу». Так, рыжий, конечно, та еще бестолковая морда и идет в руки ко всем без разбора, но все-таки людей, которых видит впервые, опасается по крайней мере до тех пор, пока не получит свою порцию почесалок за ухом. Он даже к Никите привык не с первого раза. Вряд ли люди, которые пришли поживиться чужим добром, первым делом бросились ублажать кота.
Значит...
Влада затолкала мыль подальше, даже не дав ей шанса окрепнуть. Это не может быть Стас. С какой стати ему уходить – и возвращаться?
Она осторожно заглянула на кухню.
И остолбенела.
Это действительно был Стас, и он как раз выкладывал на стол что-то из двух внушительных бумажных пакетов, при этом умудряясь одновременно стряхивать с плеча короткое пальто.
– Ты почему не в постели, Неваляшка? – Стас бросил на нее мимолетный и очень недовольный взгляд.
– Ну... – Влада не нашлась с ответом.
Стас определенно успел съездить домой, потому что сейчас на нем была белоснежная рубашка, в петлях которой поблескивали серебристые запонки, идеально выглаженные темно-синие брюки. Серебристые часы-скелетоны дополняли общий деловой вид. Сейчас он выглядел как настоящая модель из журнала, только куда крупнее субтильных мальчиков и намного более «жесткий». Она невольно засмотрелась, как под облегающей рубашкой проступают контуры тугих мышц, как идеально брюки облегают крепкую задницу и длинные ноги.
Влада выдохнула сквозь стиснутые зубы, пытаюсь сфокусироваться на чем-то другом, но быстро оставила эту затею. Нет смысла делать вид, что он не магнит для ее взгляда. Да он, вероятно, магнит для любой зрячей женщины.
Влада могла по пальцам пересчитать дни, когда Онегин одевался так официально. И, честно говоря, сейчас в таком наряде он...
– Выглядишь офигенно, – пробормотала она, лишь через мгновение осознав, что совсем не собиралась озвучивать свои мысли.
Стас, наконец, справился с верхней одеждой, бросил пальто на кухонный диванчик и, наконец, посмотрел на нее, заинтересованно выгнув перечеркнутую шрамами бровь.
– Лучше, чем без одежды? – без намека на игривость, уточнил он.
Влада проглотила стыд, мысленно ругая себя на чем свет стоит. Ладно, всему виной странная слабость и озноб, и вообще весь вчерашний день.
– Просто не привыкла видеть тебя одетым так, будто ты Большой Босс.
– Ну, иногда приходится, – пожал плечами он – и вернулся к своему занятию. На столе образовалась приличная гора свежих фруктов: персики, клубника, виноград, инжир. К ним присоединилась стеклянная бутылка с соком, кусочек какой-то красной рыбы в вакуумной упаковке, треугольник сыра с огромными дырками. Порция клубничного смузье в украшенной стеклянной баночке и какой-то весь залитый черным шоколадом кусок торта в прозрачной пластиковой коробке.
– Влада, у тебя температура, – сказал Стас, комкая один пакет до состояния бумажного шарика. – Тебе нужно в постель.
– Мне нужно в редакцию, – сказала она, пытаясь как-то переварить происходящее. – Иначе я останусь без работы быстрее, чем успею начать считать себя официально трудоустроенной начинающей журналисткой.
– Я, кажется, не спрашивал, как ты собираешься провести день, Неваляшка. Поэтому, либо ты сейчас же, как хорошая девочка, сделаешь, как тебе говорят, либо я сам тебя туда отнесу. И, в общем, это может кончится трахом, а тебе это явно сейчас пойдет не на пользу. Да и вряд ли я смогу потом выгладить эти тряпки.
– А кто их выгладил сейчас? – машинально переспросила Влада, вдруг с ужасом осознав, что не знает о нем вообще ни-че-го. Может, у Онегина жена и детишки, а вчерашнее предложение руки и сердца было просто одним из проявлений его болезни.
– Ревнуешь? – Он достал из второго пакета кулек с лекарствами.
– Можешь не отвечать, – стараясь выглядеть безразличной, ответила она. В этом весь Онегин: ну почему нельзя просто ответить, а не отмахиваться от нее встречными вопросами?
– У меня есть кто-то вроде помощницы по дому, Неваляшка. Убирает, стирает, гладит. Ей пятьдесят шесть и уверяю тебя, она считает меня оторванным поганцем, и чуть ли не креститься, когда мы случайно пересекаемся. А теперь, когда я ответил на твой вопрос, ответь на мой: каким из озвученных мной способов ты собираешься оказаться в постели в ближайшие, – он бросил взгляд на часы, – тридцать секунд? И, на всякий случай, чтобы мы закрыли эту тему: сегодня в редакцию этого дерьмого журнала ты пойдешь только через мой труп.
– Не такой уж он дерьмовый, раз ты дал для него интервью.
Онегин как будто собирался что-то ответить, но раздумал. И пошел на нее, буквально подавляя своим ростом и мощью. Фактически, он занял собой весь дверной проем. Влада и раньше чувствовала себя слишком маленькой рядом с ним, а теперь, когда Стас по меньшей мере вдвое раздался в плечах, чувствовала себя мухой в лапах птицееда.
– Я так понимаю, вариант номер два, – наклоняясь к ее лицу, уточнил Стас, прикладывая тыльную сторону ладони к ее лбу.
Влада зажмурилась: прохладная.
– Неваляшка, я, блядь, реально хочу тебя трахнуть, и ты меня прямо-таки провоцируешь, – низким хриплым голосом обозначил он.
– Снова ругаешься, – покривилась она, жмурясь и инстинктивно потираясь щекой об его ладонь.
Ну да, он – псих, а она – маньячка, которую жизнь ничему не учит. Бежать нужно, а не изображать из себя кошку в течке. Но прямо сейчас ей хотелось лишь этого. И не было ни единого довода не поддаться искушению.
– Ругаюсь – смирись.
Он все-таки взял ее на руки и уложил обратно в постель, а потом приволок Себастиана.
– Я его покормил, иначе эта толстая морда сожрал бы меня. И, Неваляшка, даже не вздумай шевелиться, иначе дам по заднице. У меня очень мало времени, чтобы тратить его на споры. Вот, – Стас вручил ей электронный градусник, – справишься сама или помочь?
– У меня нет электронного градусника, – отметила Влада, послушно следуя его указаниям.
– Вот и хреново, Неваляшка. Теперь есть.
Ждать пришлось меньше минуты.
– Тридцать восемь и два, – сказал Стас мрачно. – Я надеялся, все не так плохо.
– Я переживу, не сахарная же.
– Конечно, переживешь.
Еще через пару минут на прикроватной тумбочке стояла тарелка с вкусностями, ваза с перемытыми фруктами, подогретый в микроволновке сок и чашка с умеренно-горячим «Формацитроном». Стас задержал ее руку, когда Влада потянулась за лекарством, и вышел, когда у него зазвонил телефон. Открылась и закрылась входная дверь, через минуту – снова. Онегина не было еще пару минут, а потом он вернулся с небольшой пиалой обалденно пахнущего супа из семги. Снова вышел и вернулся с большой тарелкой, на которой были ломтики поджаренного белого хлеба, большущая отбивная и салат из свежих овощей.
– Сначала еда, потом – лекарство, – наставляя ее, словно ребенка, сказал Онегин.
Владу так и подмывало спросить, с чего вдруг такая забота, но она промолчала. Потому что в этой заботе хотелось раствориться. Пусть совсем на чуть-чуть, но почувствовать себя слабой женщиной. Это ведь не преступление?
– Влада, где твои родители? – вдруг спросил он. – Ты же с ними живешь?
– Отдыхают в теплых краях, – ответила она. И с отчетливой ясностью поняла, что после всего случившегося, встреча отца и Стаса будет настоящей катастрофой.
– Когда они возвращаются?
– Завтра, во второй половине дня. Мы с Артемом...
– Хорошо, – перебил он. – Вот, вместо твоего старья.
И вложил ей в ладонь телефон: флагман от известного брэнда.
Влада тупо уставилась на подарок, чуть не поперхнувшись едой.
– Там есть мой номер. До двух часов я буду занят, но, если тебе станет хуже – звони не раздумывая. Если не позвонишь – бедная твоя задница.
– Хватит уже на нее покушаться, неандерталец, – ответила Влада, потихоньку подняв взгляд на Стаса.
Он чуть подался вперед, наклонился к ней и, отведя волосы в сторону, прошептал, касаясь губами уха:
– Я еще и не начинал на тебя покушаться, Неваляшка.
