Текст книги "Плохиш (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Глава восемнадцатая: Влада
– Сколько дней я тут?
Влада слабо разлепила веки, пытаясь сосредоточиться на Артеме, который сжал ее пальцы, обозначая свое присутствие.
– Неделю почти, – мягко сказал брат.
Неделю?!
Она попыталась сесть, но головокружение тяжелым ударом опрокинуло назад в постель. Во всем теле чувствовалась ужасная слабость, как будто все это выпавшие дни она пролежала под прессом.
– Что со мной?
– Высокая температура, атипичный грипп, – словно по бумажке, протараторил Артем. – Но уже все хорошо. Ты у меня вон какая крепкая.
Влада нашла силы на что-то вроде улыбки, закрыла глаза, сглотнула.
– Пить хочу.
Артем подал стаканчик с соком и трубочкой. Влада сделала пару глотков, чувствуя себя высохшей травинкой, под которую плеснули ковши воды.
– Где Стас?
Тишина.
Она выпила примерно половину и рассеянно вытянула руку в поисках тумбочки. Брат помог, забрал посуду и поднял подушку, помогая сесть. Влада только теперь заметила уродливый синяк на венах обеих рук. На одной даже был пластырь.
– Где Стас? – повторила вопрос, прекрасно зная, что Артем услышал и в первый раз.
– Надеюсь, так далеко, что больше не появится в твоей жизни, – сухо бросил брат.
Сердце постепенно замедлило свой ход. Толчок за толчком замирало, коченело, словно чья-то невидимая рука сжимала вокруг него ледяные пальцы. Дышать стало трудно, и каждый глоток воздуха впрыскивал в кровь надежду – и боль. Тупую ноющую боль, словно в голову медленно, по витку за раз, вкручивали ржавые шурупы.
– Что ты сделал? – На что она надеется? Что Артем так запросто выложит карты на стол? Он никогда не врал, но если не хотел чего-то говорить, то слова можно было достать только клещами. – Пожалуйста, Артем, скажи мне, что ты сделал?
– Я сказал ему правду! – неожиданно вспылил брат. – Сказал то, что этот мудак должен был знать уже давно!
– Снова за меня решил, да?
Сил сопротивляться не было. Хотелось тупо смотреть в белоснежный потолок палаты и пытаться отыскать там несуществующие образы или слова. Хотелось выпотрошить голову начисто, оставить мысли стерильными, как медицинские инструменты. Хотелось просто забыться. Потому что окутывающая душу чернота была глухой и мертвой, но где-то внутри нее пряталось настоящее отчаяние. Внезапное и убийственное, как нож убийцы в подворотне. И Влада знала – теперь все будет иначе. Не так, как три года назад.
Будет хуже.
Будет больнее.
– Я поступил так, как должен был, – не стал отпираться Артем. – Если ты не можешь сама решить...
– Уйди, – попросила она. – Просто уйди и не приходи больше.
– Снова закрываешься.
– Уйди, – повторила Влада, чувствуя, что начинает заводиться. – Пожалуйста, Артем, пока еще не слишком поздно и я не сказала то, после чего нам будет неловко находиться в одной комнате.
Он сказал что-то невнятное, но сопротивляться не стал – шагнул к двери.
– Мой телефон, Артем, – ему в спину потребовала Влада.
Артем вернулся, вложил ей в руку ее старый телефон.
– Не этот телефон, – глядя брата в глаза, сказала Влада. – И не делай вид, что не понимаешь, о чем я.
– Ты совсем дура?! – взвился брат, буквально оглушая ее своей злостью. Это было так нетипично для него, что Влада на минуту замешкалась. – Он уже угробил твою жизнь! Все его долбанное семейство! Влада, очнись! Это его папаша устроил! И что сделал Стас? Трахал каких-то баб, пока ты...
Влада услышала звук пощечины. Звонкий, отрезвляющий. И рука обессилено упала обратно на кровать.
– Прекрати истерику, – сказала глухо. – Мне плевать, кто это сделал. Или мне должно стать легче? Или тяжелее? Или что? Зачем ты говоришь об этом сейчас?
Артем отшатнулся, посмотрел на ее обескураженным взглядом.
– Это он с тобой сделал, Влада.
– Нет, Артем, это со мной сделали два взрослых мужика, которые заигрались во власть. Только, чтобы понять это, мне понадобилась минута, а тебе, вижу, и трех лет мало.
Странно, но внезапную правду оказалось легко принять. Яд прошлого лишь слегка пощекотал нервы грязными воспоминаниями. Тогда, три года назад, она училась жить заново: училась улыбаться, выходить из дому без сопровождающих, не шарахаться от каждой проезжающей мимо машины, не падать в обморок от страха, когда в метро к ней прижимался случайный мужчина. Научилась принять себя такой, как есть – испорченной, но не сломленной. Простила себя за то, что не может всю жизнь существовать с болью.
Тогда она исписала множество листов своей болью, а потом сложила из них бутоны тюльпанов и сожгла. Стало капельку легче. Ровно настолько, чтобы понять – жизнь стоит того, чтобы прожить ее до конца.
«Даже маленьким детям достаточно года, чтобы научиться ходить», – сказала Анжела, молодая женщина, которая вела их группу пострадавших от физического насилия женщин.
За три года Влада научилась ходить. Но уже не летала.
– Ты сказал Стасу, да? – глухо, вдруг осознав, что это и может быть концом, спросила Влада. В горло словно затолкали колючий стальной шар, который теперь со скрипом проврачивался, превращая слова в уродливый натужный хрип.
– Я сказал ему правду, чтобы Онегин знал, что во второй раз он больше не вытрет ноги о мою сестру.
– Твою сестру, – злым эхом повторила она. – Вот в этом вся проблема. Я – твоя сестра и их дочь, я просто «Влада», которая не может, не имеет права существовать как самостоятельная личность. Как это так – девочка захотела решить сама. Она обязательно наделает дел. Ведь я родилась только для того, чтобы сидеть в колбе, как чертов цветок в замке Чудовища!
Она досады хлопнула ладонями по покрывалу.
– Верни мой телефон.
– Я его выбросил, Влада. И очень надеюсь, что Онегин сделает выводы и хоть раз за всю свою сраную жизнь поступит правильно – оставит тебя в покое. – Он взялся за ручку двери, но задержался еще на минуту: – Родители скоро придут, постарайся сделать вид, что ты рада их возвращению.
Когда дверь за Артемом закрылась, Влада до боли в суставах скомкала одеяло в кулаках. Рванула вверх, почти надеясь услышать звук рвущейся ткани. Отчаяние, наконец, выбралось из своего убежища и больно полоснуло по сердцу. Влада выгнулась в приступе боли, прижала ладонь к груди, пытаясь вздохнуть – не получилось.
Горячо. Тяжело.
Она свернулась калачиком, попробовала мысленно сосчитать до десяти в обратную сторону. Это просто паника. Страх. Непонимание. Бешенный коктейль из всех тех чувств, которые она изо всех сил подавляла в себе все это годы. Появился Стас – и все началось сначала, словно спираль времени из фантастической теории в самом деле существовала.
Он не придет.
Неделя прошла.
Оставалось только догадываться, что творилось в его голове после того, как Артем рассказал о случившемся. Стас... Он не из тех мужчин, которые умеют прощать. Он вообще не знает, что такое прощение. И он всегда ее защищал: по-своему, как умеет защищать только зверь – жестоко и беспощадно, с кровью и сломанными костями. И что бы он в итоге не сделал – ей больше никогда не придется бояться, что, однажды, она увидит в толпе лица своих мучителей.
Осуждать его? Нет, тысячу тысяч раз нет. Стас был таким: резким, диким, но по своему правильным,
– Пожалуйста, только не уходи, – в пахнущую медицинской стерильностью подушку, шептала Влада. Плакала, кусала большой палец, пытаясь впрыснуть в тело хоть немного боли.
«Боль отрезвляет, Неваляшка».
– Вернись ко мне. – Рыдания стали такими громкими, что гулко колотили ее саму. Суставы ломило, мышцы скручивались в болезненных судорогах. – Не делай этого снова, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
* * *
Ее выписали через десять дней, в канун Нового года.
В воздухе пахло праздником и хвоей, елки и сосны продавались на каждом углу. Люди торопились успеть на каждую распродажу, и выбредали из магазинов груженые, словно вьючные ослики, объемными пакетами.
– Я переезжаю, – сказала Влада, кутаясь в привезенное матерью пальто. Провела пальцем по стеклу, рисуя бессмысленные невидимые узоры.
– С ума сошла? – не поворачиваясь, бросил отец. Холодно, строго.
А мать всполошилась, захлопотала:
– Владислава, ну что ты придумала? Какой переезд? Ты еще такая слабенькая, и где найдешь сейчас квартиру? Новый год через три дня.
– Я не возьму ничего, только вещи и Себастиана, – не слушая материнских протестов, упрямо продолжила она. – У меня есть небольшая сумма, мне хватит.
Сумма в самом деле была не то, чтобы небольшая – плата за более-менее приличную «однушку» не совсем уж на отшибе – хватит на пару месяцев. Немного останется на коммуналку и продукты на первое время. Нужно будет найти еще новую работу, а в институте перевестись на индивидуальный план.
– И слышать не хочу, – бросил отец. Как всегда безапелляционно, уверенный в том, что никто из родни не скажет «нет».
– Мне не нужно твое разрешение, – спокойно ответила Влада. – Я знаю, что ты сделал, папа. И знаю, кто сделал со мной всю ту мерзость. И если ты хотя бы попытаешься мне помешать – я сделаю так, чтобы мои шрамы болели каждый день твоей жизни.
Отец резко затормозил на светофоре, чуть не пропустив «красный». Громко выругался матом. Мать всплеснула руками.
Влада посмотрела в окно – до дома всего пара кварталов.
Вышла прямо на проезжую часть, медленно перешла на тротуар, плотнее запахивая пальто на груди – под ним была домашняя пижама. Мать привезла на выписку джинсы и свитер, но она категорически отказалась переодеваться. Хотелось еще немного побыть в этой последней шелухе детского уюта.
К счастью, никто из родителей не стал ее догонять. Наверняка теперь им будет, о чем поговорить. Или даже покричать.
Звонок Никиты застал ее как раз, когда Влада повернула во двор перед домом.
Первый его звонок был неделю назад, когда она только-только вышла из гриппозной горячки. Влада не нашла моральных сил, чтобы сказать то, что собиралась сказать. Момент и сейчас бы неподходящий, но эти вещи больше нельзя было пускать на самотек.
– У тебя все в порядке? Как ты? – обеспокоенно спросил Никита, когда они обменялись стандартными немного суховатыми приветствиями.
Влада вовремя вспомнила, что в прошлый раз так торопилась закончить разговор, что ни слова не сказала о своей болезни.
– Я немного приболела, но уже все в порядке. – Влада подавила приступ кашля, обогнула большую лужу, собираясь с мыслями для дальнейшего разговора. – Извини, что не сказала сразу.
– Сейчас все хорошо? – В его голосе сквозило беспокойство.
– Да, конечно. Не о чем беспокоится. Извини, что не смога встретит тебя в аэропорту.
– Ну так если болела.
– Никита, я ушла из «Пересмешника».
Точнее было бы сказать, что ее «ушли»: ну а кому понравится стажерка, которую исчезла из поля зрения, так толком и не приступив к своим обязанностям? Влада была где-то даже рада такому повороту. И подбадривала себя поговоркой о том, что свято место пусто не бывает. Наступающий Новый год казался таким символичным, что начинать новую жизнь хотелось с совершенно чистого листа.
– Я скажу Павлицкому... – начал было Никита, но Влада перебила его.
– Не стоит, Никита, так правда лучше. Я не подхожу для такой работы, это же очевидно.
– Мне – нет, – упрямо ответил он.
– Послушай, – Влада набрала в легкие побольше воздуха. – Пока тебя не было... В моей жизни кое-что произошло.
Она сделала паузу, хоть была уверена, что сможет сказать все одним махом. И Никита воспользовался этим, чтобы огорошить ее новостью:
– Мне предложили другую работу. Я ухожу из универа. И нам больше не придется прятаться.
Влада сглотнула, прикрыла рот ладонью, чтобы не выдать себя тяжелым вздохом. Зачем он сказал это теперь?
– А я ухожу от тебя, – тихо сказала Влада. – Прости. Считай, что тебе просто не повезло со мной связаться. Дело не в тебе. Я ... слишком чокнутая для такого, как ты.
И разорвала звонок. Это было малодушно: закончить разговор вот так, даже не дав Никите право на последнюю реплику, на вопрос «почему?». Пусть придумает сам, найдет самое оптимальное объяснение. Позлится, а потом обязательно простит. И, конечно же, даст себе зарок больше никогда не связываться со студентками.
Она просто не могла быть сейчас с ним. Да что там – не могла быть ни с одним другим мужчиной, кроме единственного, который опять ушел из ее жизни. Нужно еще раз переболеть этой болезнью, собрать нервы в кулак, выработать какие-то приемлемые реакции. Или – продолжать верить. Ждать, что однажды Стас снова ворвется в ее жизнь. Ведь в то утро они оба знали – нитка между их сердцами может быть сколько угодно длинной, но она существует и ее так просто не разорвать.
Патологическая любовь? Вероятно. Ну и что? Если ее сердце не умеет любить иначе, так ли важно ломать себя под чужие правила? Кто-то может плюнуть, растоптать и пойти дальше. Она может спрятать слабый огонек надежды в ладони и оберегать его столько, сколько понадобиться.
До следующей встречи.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Часть вторая
Глава девятнадцатая: Влада
Октябрь, десять месяцев спустя
– Ну-ка, виноватая дважды Владислава Егорова, подставляй свой бокал.
Егор Семенов, теперь уже ее напарник, демонстративно тряхнул бутылкой шампанского, пугая девчонок возможным фейерверком сладких пузырящихся брызг. И таки выполнил угрозу – пробка сорвалась с бутылки, вино, пенясь, выплеснулось на стекло.
– Совсем из ума выжил, – проворчала Катерина Викторовна, «гроза и строгость» «Третьего Национального». И фыркнула, когда Егор налил ей «шипучего» на дно. Подтолкнула его локтем, мол, жалко тебе что ли.
– Ох уж эти женщины, – Егор демонстративно приложил руку к груди, изображая тяжелое ранение гневным взглядом, но на этот раз наполнял хрусталь медленно, до самого края. – Ваше Величество довольно?
– Я подумаю, – то ли в шутку, то ли всерьез, сказала Катерина Викторовна, строго следя за тем, чтобы у всех присутствующих было налито. И, откашлявшись, как всегда взяла на себя роль первого голоса коллектива. – За новую ведущую «Доброе утро, страна!», Владиславу Егорову! Этому каналу нужна свежая кровь. Надеюсь, девочка, твоя улыбка по утрам будет делать сердца мужчин мягче и добрее. И – до дна!
Влада попыталась отделаться одним большим глотком, но под стройное хором «пей до дна, пей до дна!» пришлось выпить все. И со смехом покривиться от щекочущих ноздри пузырьков. Сладость Cinzano Asti растеклась по горлу, согрела желудок приятным теплом.
– Ну а это – подарок ко Дню рождения! – громко сказала ведущая прогноза погоды, Алина Зайцева, трижды побывавшая замужем за последние два года.
Девчонки, еще одна пара ведущих – Света и Оля, словно фокусницы, выудили из-под стола огромную, перевязанную бантом коробку. Влада даже икнула от неожиданности, но, подбадриваемая взглядами коллег, развязала ленты, сняла крышку. Внутри лежали... валенки. Украшенные стразами и ленточками.
– Вот вы черти! – Влада от души рассмеялась.
Называется, если постоянно жаловаться, что мерзнуть ноги, Вселенная услышит. В данном случае – Вселенной «поработали» коллеги.
– Это не все, там еще есть! – Нетрепливая Оля, кучерявая, как полноватый черный пуделек, вынула валенки, а следом – клетчатый сине-красный плед. – Будет, под чем спать на поздних эфирах.
Влада, стараясь сдержать слезы, дрожащими руками приняла подарок, и тут же укутала в него плечи: плед оказался длинным, тяжелым, и в самом деле мог послужить заменой одеялу. Судя по всему, как минимум пару дней в неделю ей придется оставаться в студии на ночь.
Двадцать лет.
Влада скользнула взглядом по отмеченной в календаре дате – ребята обвели ее клиновым листочком и закрасили жгучим оранжевым маркером, и вот – не успела она приехать с тортом и бутылкой вина, устроили поздравления. Влада даже не надеялась: все-таки новый сотрудник, пять месяцев в штате, что говорится, «на подхвате», и лишь по совершенно фантастической случайности – ведущая утреннего эфира. И такой теплый прием.
Телефон завибрировал в кармане входящим вызовом. Она взглянула на экран, мысленно пожелала себе терпения и, извинившись, вышла в коридор. Разговоры с матерью в последнее время были не то, чтобы приятными, если не сказать – тяжелыми.
– Ты могла бы позвонить мне сама, – без вступления, обиженно плаксивым голосом, сказала мать на том конце связи. – Ждала, пока я первая поклонюсь?
– Мы говорили позавчера, – терпеливо напомнила Влада. – Я много работаю, у меня день по минутам расписан. Мы договаривались, что я буду звонить два раза в неделю.
– Ты принесла угощение?
Мать словно и не услышала ее слов. В этом – вся она. Все должно быть «по заведенному»: угощения коллег домашним тортом, чаепитие, шампанское. Мать жила в том мире, где женщина должна умереть – но сделать все правильно. Даже если торт придется печь в те жалкие крохи времени, которое отведены на сон. Влада уже и забыла, когда нормально высыпалась. Точно в другой жизни. Поэтому торт был заранее заказан в пекарне, и по вкусу ничем не уступал домашнему: полтора килограмма бананового суфле с молочным шоколадом и пропитанными ромом бисквитами коллеги растащили за минуту.
Вот только матери об этом знать не обязательно.
– Все хорошо, мам. – Влада улыбнулась, выуживая из памяти запах ее фирменной выпечки. – Не переживай.
– Ты зря волосы обрезала, – всхлипнула Елена Николаевна.
Опять? Влада вцепилась в перила свободной рукой, сжала так сильно, что побелели костяшки. Месяц уже, как мать не упускает случая ткнуть носом в то, что непокорная, вырвавшаяся из-под родительского колпака дочь, превратила роскошную косу в биозавивку чуть ниже плеч. С каждым таким укором Влада начинала все больше склоняться к мысли, что ее волосы матери дороже, чем она сама. Иначе, почему ничего не сказала о первом эфире? Не похвалила, не сказала, что гордится. Когда, почти год назад, она ушла из дома практически в чем была, родители наперегонки кричали вслед: «Одумаешься – и назад прибежишь!» Не одумалась, не прибежала, не пропала – и сама, своими силами, бессонными ночами и работой без выходных поднялась от сценаристки утренних новостей до ведущей. Но для матери всех этих заслуг словно не существовало. Была лишь отрезанная без спроса коса – трагедия, достойная театральных подмостков.
– Все хорошо, мам. Встретимся в воскресенье, у меня будет пара часов свободного времени. И не забывай пить свои лекарства от сердца.
Закончив разговор, Влада потихоньку оперлась спиной на стену. Здесь было прохладно – то, что нужно. Привести мысли в порядок, затолкать обиду в дальний уголок сердца. Почему-то, невзирая на холодные, натянутые отношения с семьей, которая так и не простила дочери побег, хотелось услышать хоть пару теплых слов. Что-то до дикости банальное, вроде «мы тебя любим, мы тобой гордимся, ты смотри, настоящая ведущая на национальном канале – и все сама, на тебя вся страна теперь смотреть будет...» Ни слова. Только. Одна. Проклятая. Коса.
Влада помассировала виски, чувствуя, что вино выветрилось из нее под тяжелым прессингом материнского укора. Уже повернулась, чтобы вернуться в офис, но ее внимание привлек парнишка в форменной одежде курьера. Он держал под мышкой небольшую коробочку, и на все стороны вертел головой.
– Вам кого?
– Я ищу Владу Егорову, – сказал парень, приветливо улыбаясь. – У меня личная доставка из рук в руки.
– Это я.
– Ммм... – замялся парень. – Мне бы удостоверение личности какое-то – паспорт или права.
Влада пожала плечами: ну хоть для чего-то права пригодились, не зря мучилась, бегала в перерывах между работой и универом на курсы и в дождь, и в зной.
Парень прошел за ней в офис, и убедившись, что передает посылку нужному человеку, протянул планшет для подписи. Влада оставила аккуратный росчерк и забрала коробку. Бордовая бумага с золотым тиснением в виде кленовых листьев, перевязанная деликатной же золотой лентой. Влада взвесила коробку на ладони – легкая, а внутри как будто что-то металлическое, позвякивает от каждого удара о картонные стенки.
– Что там у тебя? – тут же подобралась любопытная Света, заглядывая Владе через плечо всеми свою ста семидесятою пятью сантиметрами роста.
Вместо ответа Влада аккуратно разорвала ленту и сняла крышку.
Внутри был ключ от машины на фирменном брелке с логотипом «Порше».
И записка на глянцевом, с серебряном тиснением, кусочке картона.
Пока Света присвистывала и зазывала коллег – «гляньте, что тут!» – Влада отставила коробку, так и не прикоснувшись к ключам, впилась взглядом в записку.
«Новая прическа тебе к лицу. С Днем рождения и с первым эфиром, Неваляшка»
Без подписи, но она и не нужна.
Влада перечитала записку так много раз, что буквы отпечатались перед мысленным взглядом. Пришлось сморгнуть наваждение.
– Это то, что я думаю? – замаячил впереди Егор.
– А ну отойдите, сороки! – распугала любопытных коллег Катерина Викторовна и протянула Владе коробку.
Влада взяла ключ, заторможено разглядывала красно-золотые кубики и черную лошадь на «щите» логотипа известного автомобильного бренда. Как это вообще понимать? Десять месяцев: ни сообщения, ни звонка, ни единого намека на свое существование в пределах не то, что города – одной страны. И вдруг – поздравления и ключи от... машины?
«Он видел мой первый эфир?! Стас видел?!»
Влада заправила за ухо золотистую «спиральку» локона, мысленно попыталась повторить «Новая прическа тебе к лицу» голосом Стаса – и не смогла.
– Ну и где железный конь? – не унимался Егор.
Влада передернула плечами. Наверное, будь загадочным дарителем кто-то другой – она бы, не раздумывая, приняла ключи за розыгрыш. Но когда речь шла о Стасе, логика обычных людей пасовала.
– Наверное, стоит где-то под студией, – заключила Оля. – Ну, знаете, как в фильме: чтобы героиня вышла – и сразу за руль.
– Предлагаю проверить, – подхватила идею Света.
Влада рассеянно кивнула и, вслед за коллегами, вышла на улицу. Осмотрелась: на парковке куча машин. Взгляд интуитивно искал авто с бантом или типа того, но ничего подобного и близко не было. Может быть, Стас перестал сходить с ума и тоже просто пошутил?
«Да, Влада, Стас именно тот человек, который шутки ради появляется почти год спустя и дарит к твоему дню рождения бутафорские ключи от несуществующего «Порше».
Она и сама не заметила, как нервно хихикнула.
Ситуацию спас Егор: пристроился рядышком змеей, взял ее ладонь с зажатыми ключами и нажал кнопку на брелке. Откуда-то справа раздался характерный звук.
– Нам туда, – соловьем пропел парень и подтолкнул Владу вперед. А потом, когда автомобиль оказался прямо перед ними и охотно отозвался на маячок еще одним «писком», завистливо выдал: – Ну ни ёб же твою мать!
– Рот заштопаю так, что мамка не поможет, – осадила его Катерина Викторовна. И с чисто женской, но не злой стервозностью, сказала: – Вот так, цыплятки, нужно проводить первые прямые эфиры.
Он стоял там: белоснежный, блестящий, с еще почти нетронутой, маслянисто-темной резиной, безупречный в своей обтекаемой элегантной форме. «Порше Кайен», явно только из салона. Влада сглотнула и зачем-то нажала на кнопку еще раз. «Порше» подмигнул фарами.
– О-хре-нет, – громким шепотом сказала Оля.
– Не то слово, – поддержала Света. – Ты с кем встречаешься, Владушка? С «Газпромом»?
– Модель этого года! Новенькая! Ты же моя хорошая! – Егор, в прошлом около года ведущий программы обзоров новинок автомобильного рынка, приник к боковому стеклу, присвистнул и, демонстративно хватаясь за сердце, произнес: – Бежевый салон, сто пудово кожаный. Наверняка еще и «полный фарш». – И, глядя на Владу с укоризной, потребовал: – Открой уже эту лялю.
Влада сжала ключи в ладони, отступила и упрямо мотнула головой.
– Что, откажешься от дорогого подарка? – В голосе Алины сквозила с трудом скрываемая надежда.
Алина Зайцева была видной, красоткой, но какой-то категорически невезучей – лелеяла мечту стать женой олигарха и приходить на работу ради удовольствия или чтобы пофорсить новой шубкой. Но вот уже два года никак не складывалось: олигархи попадались то мелкие, то жадные. Последнего, третьего по счету мужа, Алина с трудом «растрясла» на «Матиса», и постоянно переживала, что выглядит недостаточно презентабельно. И, как будто, даже стеснялась, хоть Влада по-хорошему завидовала возможности добираться на работу своим ходом: ей приходилось мяться в метро добрый час. А уж когда приходилось брать с собой кота...
– Нет, не откажусь, – ни секунды не сомневаясь, ответила Влада.
С чего бы отказываться? Зачем корчить из себя непонятно кого?
– Можно я... сама? – переминаясь с ноги на ногу, попросила Влада.
Перед коллегами было неудобно, но сейчас она просто обязана побыть наедине. Переварить. Понять. Найти подсказку – Стас просто обязан дать ее! Иначе – к чему все это? Конечно, подарок ... просто без комментариев, но без Стаса все не то. Лучше бы сам появился, дал знать, что с ним все в порядке.
Хотя, конечно, чего душой кривить – радости и впечатлений теперь хватит на очень-очень долго.
Девчонки скуксились, Егор посмотрел на нее щенячьим взглядом, но Катерина Викторовна уже подгоняла их в спины.
– Все, нечего тут глазами хлопать, пусть Влада позвонит, поблагодарит. – Женщина оглянулась и многозначительно ей подмигнула. – Как следует поблагодарить – такие мужчины на дороге не валяются. Поверь старой женщине.
– Какая же вы старая, Катерина Викторовна. – Влада улыбнулась, подтянула плед на плечи, радуясь, что так вовремя примерила обновку: погода сырая, ветер промозглый, а ей в больницу никак нельзя. С таким паршивым иммунитетом от первого же сквозняка сляжет. – Вы наша первая красотка. Думаете, не вижу, как на вас Степаныч заглядывается? Вслед смотрит – глаз оторвать не может.
Вообще Лаврову было так просто не пронять, но видимо сказанные с искренностью слова всегда найдут путь к сердцу. Катерина Викторина подправила модную укладку, потерла пальцем крупный камень лазурита в тяжелой оправе из черноного серебра, улыбнулась, как может улыбаться только женщина «немножко за пятьдесят», которой говорят, что она все еще будоражит ума мужчин. Пусть и далеко немолодых.
– А парня береги, – все-таки погрозила Владе пальцем.
«Найти бы сначала, а уж потом обязательно сберегу», – мысленно ответила Влада.
Собралась с мыслями, еще раз повертела коробку от подарка, и даже попыталась ее разобрать – вдруг Стас где-то все-таки спрятал номер телефона.
Влада одернула себя. Что за глупости?
Салон «Порше» пах дорогой кожей. Влада рассеянно погладила руль, вспоминая тот субботний день, когда Стас пустил ее за руль своей спортивной машины. Тогда он очень ловко подселил ей мысль о том, что нужно сдавать на права. Прошло время – и Влада воплотила ее в реальность. Правда, покупки машины не было в планах на ближайшие пять лет.
Эти десять месяцев были очень непростыми. Тяжелыми, странными и даже иногда страшными, полными неопределенности и отчаяния. А еще радости от первых побед, ликования взятому рубежу, новых знакомест и друзей. Но ни разу, даже когда жизнь преподносила один за другим неприятные сюрпризы, Влада не пожалела о своем решении. Так должно было быть. И лишь почувствовав свободу, она со всей остротой осознала, что толком и не жила все эти годы.
– Ты же следишь за мной, да, Стас? – вслух спросила Влада. – Знаешь, где я работаю, что у меня есть права, что сегодня был мой первый эфир. Давно? Долго?
Вопросы повисли в тишине. Ему и раньше ничего не стоило ее найти, да она и не пряталась. А вот если Стас хотел стать «невидимкой» – он ею становился. Влада вспомнила тот крепкий январский мороз, по которому ехала в другой конец города, в район новых элитных новостроек – там у Стаса была квартира. Квартира, в которой они провели те замечательные выходные три года назад, после которых все и случилось. Прошел почти месяц с тех пор, как она выписалась из больницы, сняла квартиру и пыталась начать новую жизнь. А Стас все не появлялся. И она, наплевав на все, поехала к нему сама. Пусть лучше в глаза скажет, что между ними все кончено – это будет больно, но честно.
Консьерж ее не пустила.
– Съехал парень, – сказала строго, осматривая неброскую простую одежду Влады. – На прошлой неделе квартиру купили новые хозяева, как раз заселяются.
Влада помнила, как вышла на январский мороз заново разбитая вдребезги, как потом приехала домой и долго грелась чаем с лимоном, думая, что делать дальше. Выход был лишь один – просто жить. Работать. Развиваться. Не стоять на месте, как застрявшая в болоте шина.
И надеяться, что когда-нибудь Стас обязательно даст о себе знать. Даже если с каждым прожитым днем надежда на это становилась все слабее.
В бардачке «Порше» было много всего интересного. Влада достала целую кипу бумаг: документы на машину, топливная карта, какой-то договор на техобслуживание. Влада пересмотрела все, надеясь, что среди всего этого найдет главное – еще одну записку. А еще лучше – номер телефона.
Но ничего похожего и близко не было.
Она оглянулась – и моргнула. Снова и снова, пытаясь сдержать слезы. Не хотелось портить макияж. Но все-таки расплакалась.
Кошачья переноска. Этакий небольшой, обитый мягкой клетчатой тканью домик с ручкой.
– Знаешь, что я с собой кота беру. – Влада шмыгнула носом.
Иногда в студии приходилось жить буквально по несколько дней кряду. После пары таких «неявок» Себастиан взбунтовался: грустно мяукал, отказывался есть и даже зло шипел, когда хозяйка пыталась загладить вину и приласкать его в ответ. И Влада не придумал ничего лучше, чем брать кота с собой. Старая переноска была пластиковой и открытой и, с приходом холодов, рыжего приходилось заворачивать в одеяло. Было тяжело и неудобно, но зато Себастиан всегда был рядом и даже стал общим любимцем, хоть первое время Катерина Викторовна категорически на дух его не переносила, называя идею Влады «капризом и блажью».
Тоска некстати защемила сердце. Совершенно ясно, что Стас дает понять: он в курсе, как круто она переменила свою жизнь. Он помнит о ней, и даже отслеживает ее День рождения. Он даже видел эфир! Но вновь возвращаться в ее жизнь не собирается. Пока? Или вообще?
Почти год прошел.
Влада прикрыла глаза, вспоминая его пальцы у себя на губах, все те грязные и жутко сексуальные слова, что он говорил в душе. Его сильные руки и уверенные ладони, росчерки шрамов на брови и тлеющий взгляд из-под длинной челки.
«Все, Егорова. СТОП»
Она вернулась в студию спустя двадцать минут, грея ключи в ладони.
– Я и не знала, что ты с кем-то встречаешься, – как бы между прочим сказала Алина. – Еще и с мужчиной, судя по всему, обеспеченным. Не обижайся, но... метро и твое пальтишко с распродажи...
Влада не обижалась. Да, она не могла себе позволить очень многих вещей. А с другой стороны – жизнь била ключом, и в промежутках между работой, лекциями, занятиями йогой (абонемент подарили коллеги еще на Восьмое марта, но Влада активировала его только две недели назад), не оставалось времени думать о том, что джинсовый рюкзачок порядком потерся, а пальто поизносилось. Она не сдержала смешок, представляя себя такую – в «дутиках» и пальтишке с прошлогодней распродажи, за рулем новенького «Порше». Мда. Еще надо подумать, где его оставлять – поблизости была только одна платная парковка. Небольшой минус в статью незапланированных расходов, но его легко компенсировать сэкономленными на общественном транспорте деньгами.
