Текст книги "Плохиш (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Она не произнесла этого вслух, но все же разрыв с близкими до сих пор лежал тяжелым грузом на ее душе. Даже с учетом всего случившегося. Отца, Неваляшка, никогда не простит – в этом Стас не сомневался, равно как и он своего. Эти мосты сожжены давно и без возможности восстановления. Но у нее был еще и Артем, и мать. Семья, которую даже он в далеком прошлом, чуть было не посчитал своей.
– Принцесса, если хочешь, можешь пригласить своих. Не на тридцать первое и первое, извини, тут я против, но на второе – почему нет?
– Мы оба знаем, что они не согласятся.
– Потому что это – моя территория, и потому что я придурок, – продолжил он ее мысль.
Она улыбнулась, отодвинула челку с его глаз, снова и снова разглядывая шрамы на брови, как будто пыталась отыскать там какие-то пророческие знаки. Ничего пророческого – просто старая метка дурацкой аварии. Еще в ту пору, когда он думал, что отрыв от реальности – это просто сбой гормонов, а никакая не течь в «крыше».
– Потому что я выбрала тебя. И буду выбирать всегда, Онегин. Помнишь, что обещала сделать, если еще рас кажешь, что ты придурок?
И прежде, чем он успел ответить, в шутку стукнула его кулаком по груди. Он усмехнулся, взглядом бросил вызов – давай, принцесса, попробуй еще. Влада занесла руку для нового удара – и угодила в ловушку. Он просто сжал ее запястье, и резко, пока Неваляшка не одумалась, перевернул на спину, полностью подминая под себя. Есть все же какая-то адская прелесть в миссионерской позе: видеть Владу на лопатках, неспособную даже пошевелиться, но целиком готовую подчиняться.
– Стас, – она выгнулась ему навстречу, потерлась грудью о его грудь, одновременно поглаживая животом снова ставший твердым член. Хотя, какой там хрен, эрекция, кажется. И после первого раза никуда не делась. – Хочу сзади.
– Скажи это еще раз, принцесса, – потребовал он, уже воображая, как будет брать ее в этой позе.
– Поставь меня на колени, – поблескивая наполненными желанием зелеными глазами, повторила Влада. – Хочу глубоко и жестко. Хочу тебя всего.
Ох, твою же мать! Ему словно крепко зарядили в ухо – даже голова закружилась на минуту, таким мощным был прилив грязных мыслишек.
Он в одно движение перевернул ее на спину, схватил за бедра, потянул, вынуждая подняться на всю высоту колен.
– Прогни спину, принцесса. Ниже, блядь, хочу видеть твою задницу.
И, не особо осторожничая, шлепнул ее по заднице. Влада дернулась, охнула, вильнула бедрами, но охотно прогнулась ниже, вытянула руки над головой, цепляясь кулаками в простыню. Для того, что он собирается сделать, ей, конечно, понадобиться опора покрепче, но ради такого вида можно и потерпеть. Придется чертовски крепко держать ее. И какую-то чертову часть самого себя, чтобы не перешагнуть за край, и не сделать ей больно. Просто охренительно, что она непостижимым образом принимает его в себя и не жалуется.
– Мечтаю трахнуть тебя так еще с первого нашего поцелуя, там, в Нью-Йорке, – неожиданно даже для себя самого признался он. И вдруг понял, что и правда с того самого дня думал о том, что хочет владеть маленькой ванильной девчонкой всей, без остатка.
– Ну, и долго мне еще ждать? – хриплым от желания голосом, спросила она – и снова вильнула задницей.
За что получила еще один шлепок, который тут же растекся по молочно-белой коже румяным пятном. Хотелось запихнуть обратно этого вылезшего наружу похотливого ублюдка, который способен думать только о том, чтобы безраздельно владеть этой маленькой самкой, заклеймить ее всеми возможными способами, убить на корню саму мысль о том, что кто-то другой будет прикасаться к ней.
– Ты делаешь меня каким-то повернутым собственником, – хрипло усмехнулся он, голодным взглядом впитывая алый румянец, оставленный его ладонью. На мгновение наклонился к уху Влады, и шепотом спросил: – Ты правда в порядке, принцесса?
– Я совершенно точно не в порядке, потому что мой мужчина, вместо того, чтобы показать мне, кто тут главный, предпочитает болтать о всякой фигне.
– Блядь, принцесса...
К херам собачьим тормоза! Не в их постели, не в стенах их спальни. Да нигде вообще.
Одной рукой приподняв ее бедра, другой рукой взялся за основание члена, лениво, нарочито растягивая удовольствие предвкушения, погладил головкой по мокрым складкам. Влада дернулась навстречу, но он отстранился и за непослушание шлепнул еще раз. Она стиснула зубы, с низким стоном подавила нетерпение.
– Медленно, принцесса, не дергайся, а то завтра ты точно не сможешь сидеть. Воображаю, как будешь ерзать красной задницей на своем эфире, вспоминая, кто и за что тебя наказал.
Он мягко, впитывая каждый сантиметр ее узкой влажности, погружал в нее член, надавливая жестче и жестче, пока, наконец, не вошел почти до самого основания. Остановился, потому что Влада дернулась под ним, и ее пальцы судорожно скомкали простыню.
– Я предупреждал, что большой парень, – хмыкнул он, и, в награду за терпение, наклонился для легкого поцелуя в плечо. Ее почти жаль. Но ключевое слово в этом всем – почти. Они оба знают, что жалость – совсем не то, что определяет их секс, так что – в жопу жалость.
– Видела бы ты себя, принцесса. Чистый долбаный порочный ангел, с моим членом у тебя между ног. Думаю, нам определенно нужно снять пару видео для домашней коллекции.
Влада застонала, повела бедрами, отчаянно пытаясь не двигаться.
– Просто не шевелись. Ты стоишь на коленях, а я тебя трахаю, и это все, что ты можешь сейчас делать. Это ясно?
– Да, пожалуйста, да...
– Хорошая принцесса.
Он зажмурился, набрал в легкие побольше воздуха – и одним быстрым движением вдолбился в нее себя до самого основания. Влада вскрикнула, запрокинула голову в отчаянной попытке заслужить хотя бы поцелуй. Стас поймал ее за волосы, второй рукой продолжая держать бедра в четко зафиксированной позиции. Прижал голову к кровати, поглаживая пальцами кожу головы, расслабляя. Чувство полного обладания мощной волной врезалось в мошонку, заставило яйца подпрыгнуть к основанию. Хватит, блядь, нежностей. Он дал достаточно времени приспособиться к его размеру, привыкнуть. Хотя, Неваляшка сжимает так плотно, что, кажется, собирается нахрен похоронить в себе на веки вечные.
Он почти вышел из нее, и, проклиная все на свете, резким толчком вернулся обратно. Жестко, до самого основания, до влажного шлепка низом живота.
– Сильнее, – взмолилась Неваляшка.
– Ах ты маленькая голодная...
Он не закончил – слова утонули в голодном стоне. Трахать ее вот так – самая совершенная, естественная и нормальная вещь на свете. Подчинять, наполнять собой до самых, блядь, гландов! Быстрее, сильнее, удерживая ее рвущееся в сладких судорогах тело, впитывая острые крики, долбящие в барабанные перепонки с каждым тугим шлепком о ее промежность.
– Еще, еще, – взмолилась она, иступлено толкаясь ему навстречу, порочно – и совершенно естественно насаживаясь на него своей аппетитной задницей. Шлепок, еще шлепок, пока она не выкрикнула что-то нечленораздельное, закусила губу до крови. – Это такая сладкая боль...
– Ты извращенка, ванильная принцесса. – Он резко дернул ее за волосы, вынуждая подняться, пробегая пальцами второй руки по соскам, пощипывая их достаточно сильно, чтобы Влада захныкала. – Моя лучшая таблетка от самого себя.
От следующей порции шлепков Влада не выдержала и задрожала от удовольствия. Проклятье, сжала так туго, что и он получил свою порцию боль. Приятной, мать его, острой боли, которая прокатилась по всему члену. Еще пара толчков – и он кончит так сильно, как никогда в жизни.
– Готова к оргазму, принцесса?
Вместо ответа она снова вскрикнула. Судороги превратили ее тело в один сплошной эндорфин, в который он погружал свой член. Кажется, он долбился в нее так сильно и жестко, что ее вздохи и стоны переросли в один сплошной крик. Крик, слаще любой музыки.
– Давай, принцесса, кончай нахрен... – громким шепотом приказал он.
И ее буквально разорвало, укрыло волной удовольствия, подчинило тяжелыми конвульсиями, в которых Влада растворилась вся без остатка.
Он больше не мог сдерживаться. Толкнулся еще раз, и, чувству, как напрягся член, кончил с каким-то нечеловеческим рыком. Схватил за бедра, подтягивая Владу на себя, стирая последние жалки миллиметры между ними. Оргазм колотил по нервам мощными потоками удовольствия, а вместе с ними в голове распускалось яркое осознание того, что это – его личный рай. Прощение всех грехов, которое он наверняка не заслуживает, но которое получил.
Глава тридцать пятая: Влада
декабрь, канун Нового года
Елка была маленькая, пушистая, и Ста потратил битый час, чтобы приспособить ее в ведро с песком. Так они договорились, когда пытались найти альтернативу. Стас наотрез отказывался от искусственной елки, заявив, что в их жизни не будет ничего фальшивого, и тем более – елки в первый совместный Новый год, а она не хотела выбрасывать на мусорку мертвое дерево. В итоге сошлись на том, что маленькую елочку вполне можно укоренить, а потом посадить ее на заднем дворе, там, где Стас планировал со временем пристроить зимний сад.
Все прошлые выходные они, как сумасшедшие, носились по магазинам, наперегонки выбирая елочные украшения: игрушки, гирлянды, мишуру. А на сегодня Влада запланировала целый мастер-класс, под названием «возьми скучные белые стеклянные шары и разрисуй их всякой фигней». Она была почти уверена, что Стас найдет тысячу и одну причину, чтобы отказаться принимать участие в этом безумии, но он сразу согласился, стоически заявив, что с самого начала знал, на какую участь подписывался. Расстроенным при этом совсем не выглядел, скорее в очередной раз пораженным ее выдумкой. Влада пожурила себя за то, что не доверяла его реакции: пора бы привыкнуть, что ее мужчина просто одна бесконечная фантастика в кубе. Что устроить ей бессонную ночь бурного секса, что весь день проковыряться в каком-то программном коде, что приколотить новую полку на кухню или, вот, переквалифицироваться в художника – вообще никаких проблем.
На сегодня у них была запланирована покупка бенгальских огней и кое-каких продуктов для праздничного ужина, но с самого утра Влада чувствовала себя неважно. Голова кружилась, и странная слабость неприятно давили на желудок, поднимая к горлу вялые рвотные позывы. Стас даже настоял на том, чтобы она померила температуру, в свойственной ему правдивой прямолинейной манере заявив, что она выглядит почти такой же зеленой, как рвотная бактерия. И пообещал пересмотреть свое терпимое отношение к ее работе, если Влада и дальше будет так же себя выматывать. Две последних недели в самом деле выдались очень тяжелыми и напряженными, и график сбился настолько, что порой, Влада забывала, какой на дворе день и какое время суток. К счастью, все эфиры были записаны и ей оставалось лишь гордиться тем, что и в Новогоднем выпуске ей досталась пусть небольшая, но роль. Оставалось провести праздники и досдать последние экзамены.
Стас настоял на том, чтобы она осталась дома и даже делано обиделся, когда Влада начала раздавать указания, какую рыбу и где покупать, и какой формы помидоры предпочтительнее. Пришлось напомнить себе, что Стас уже очень давно, гораздо больше нее, заботиться сам о себе, и такие вещи, как покупка продуктов – совершенно привычная, обыденная для него вещь.
Когда в дверь позвонили, Влада мельком посмотрела на часы. Кто бы это мог быть? Стас уехал меньше часа назад и всего двадцать минут, как звонил, чтобы уточнить по поводу орехов, так что это точно не мог быть он. А больше в гости они никого не звали.
Она отложила в сторону синий шар, встала, морщась от того, что резкий подъем снова всколыхнул только-только улегшуюся тошноту, и пошла открывать.
Визитер явно был не из тех, кого бы она хотела видеть в это утро. Точнее, не хотела бы видеть ни в один из каждых дней в своей жизни.
– Добрый день... Владислава, так, кажется?
Вероника, мать Стаса, даже после перенесенной болезни, ухитрялась выглядеть стильной красавицей, насколько это вообще было возможно с оглядкой на возраст и последствия инсульта.
– Добрый день, Вероника. – Влада похвалила себя за то, что смогла выдержать вежливый тон, и даже вполне сносно улыбнуться. Даром, что не сквозь зубы.
– Так и будешь держать меня на пороге, словно прокаженную, или, может быть, впустишь в дом моего сына?
В дом ее сына. Как же, без унизительного тычка просто никак не могло обойтись. И Влада была к нему готова. Равно как и к тому, что, какой бы ни была цель визита Вероники, неприятного разговора не избежать. Можно, конечно, послать ее к черту, захлопнуть дверь и сделать вид, что ничего не произошло, но... разве Стас поступил бы так же? Разве он прячет голову в песок?
Вот и она не станет.
– Да, конечно, входите.
Влада чуть отступила, пропуская гостью внутрь. Хорошо бы, чтобы все это не затянулось надолго.
Вероника, с видом хозяйки жизни, небрежно повесила на крючок пальто и, перевесив сумку через плечо, прошла в гостиную. Влада последовала за ней, пытаясь сообразить, что делать дальше. Зачем она вообще пришла? Кажется, они со Стасом если и общаются, то рубленными короткими фразами по телефону, да и то в последнее время Влада не замечала ничего подобного. Не удивительно, учитывая их... не очень радужное прошлое.
– Елка? – Вероника оценила деревце таким уничижительным взглядом, что Влада бы не удивилась, если бы елка тут же сгорела до самого корня. – Как... очаровательно.
– Стаса пока нет, – игнорируя ее реплику, сказала Влада. – Скорее всего, он появится не раньше, чем через час. Я могу передать, что ты приходила, потому что сейчас занята и не могу развлекать непрошенных гостей.
Да, скорее всего, то же самое можно было сказать мягче и вежливее, но размениваться на фальшивую любезность с Вероникой Онегиной совершенно не хотелось. Ведь она в самом деле пришла без приглашения – вряд ли Стас бы пригласил мать в гости, не предупредив о визите, еще и уехав из дому.
– Не помню, чтобы мы были на «ты». – В удивленном голосе вероники сквозили нотки раздражения.
– Не вижу причины «выкать». И продолжаю настаивать на...
– У меня разговор к сыну, – перебила Вероника. Довольно резко, поднимая в голове Влады приступ тупой боли и новую волну отвратительной тошноты. Если так пойдет и дальше, как бы не пришлось бежать на встречу с белым фарфоровым джентльменом. Делать это в присутствии Вероники не хотелось вовсе – то-то она порадуется, что второй раз вытолкала ее из колеи. – Ты не моешь выставить меня вон, если только, вдруг, Стас не сделал большую глупость и не переписал на тебя дом, как личную собственность. Если же сделал – покажи мне любые документы, которые это подтверждают – и я тут же покину твою территорию, Влада Егорова.
Слишком непрозрачная попытка ужалить. Или намеренная провокация?
– Я принесу чай, – предложила Влада. Не из вежливости – из желания поскорее убраться подальше от этой мегеры, в присутствии которой тошнота становилась совершенно невыносимой. Может, Стас прав, и она в самом деле чем-то отравилась?
– Лучше кофе, с двумя ложками сахара и сливками, – распорядилась Вероника.
– Передам кофемашине твои пожелания, – ответила Влада.
И только на кухне, распахнув настежь окно и глотнув порцию крепкого морозного воздуха, немного пришла в себя. На автомате, думая о своем, загрузила в кофемашину все ингредиенты, нажала клавишу старта и обессиленно опустилась на край дивана. Появление Вероники было словно пощечиной из прошлого. Как будто именно теперь, когда у них со Стасом все, наконец, наладилось, прошлое напомнило о себе громким пинком в дверь, зашло в дом, разбрасывая куски грязи.
Что ей нужно? И, главное, как от нее вообще избавиться?
Влада сполоснула лицо прохладной водой, достала из кармана телефон и набрала Стаса. Тот ответил не сразу.
– Я за рулем, Неваляшка, торчу в дурацкой пробке.
– Пришла твоя мать, – без вступления, огорошила Влада. – И, знаешь, у меня есть подозрение, что она никуда не уйдет, пока не поговорит с тобой.
– Ты что ли пустила ее в дом?
– Извини, но она – твоя мать. Мне нужно было послать ее к черту и оставить мерзнуть на пороге?
– Не сказала, зачем пришла?
– Нет, и вряд ли скажет. Она меня явно не любит.
– Это потому, что тебя люблю я. Неваляшка, постарайся не вестись на ее провокации, хорошо? Просто запри ее в какой-то комнате нахрен. Я скоро приеду.
Влада не заметила, как опустилась на кухонный диванчик. Пальцы, державшие телефон, предательски задрожали, к горлу поступил ком. Стас... он что, в самом деле это сказал?
– Неваляшка, ты там? Не пугай меня. – Его голос в трубке стал резким, обеспокоенным.
– Да, я тут. Просто... Ты, кажется, первый раз сказал это.
– Предложил тебе послать мою мать?
– Не издевайся, знаешь же, о чем я.
– Знаю. Пообещай мне, что не дашь ей тебя расшатать. И не будешь милой и кроткой, если она начнет плевать ядом.
– Обещаю. – Честно говоря, уверенности в том, что сможет дать Веронике отпор, не было, но боевой настрой Стаса подстегивал к решительным действиям.
– Неваляшка, как ты себя чувствуешь? Тошнота не прошла?
– Было почти нормально, пока не заявилась Вероника.
– Значит, завтра поедем в больницу.
– С ума сошел? Кто со мной будет возиться тридцать первого декабря?
Он хмыкнул: громко и выразительно.
– Ну либо я совсем балбес, либо с тобой будет возиться гинеколог, принцесса.
Влада прикрыла рот рукой и зачем-то сильнее прижала трубку к уху, как будто боялась, что их могут подслушать.
– Я не... Не пропускала таблеток и...
– Слушай, принцесса, если это ребенок, то мы его оставим – это не обсуждается. А остальное я скажу, когда приеду. Не дай себя обижать, защищайся любыми доступными способами и дождись меня.
Она еще с минуту просто смотрела на телефон, пытаясь понять то, что понять было невозможно. То есть эта тошнота...?
Волнение ударилось прямо в горло, рождая приступ паники и выколачивая воздух из легких. Быстро, чуть ли ни бегом, Влада добралась до туалета. Ее обильно стошнило, но даже когда желудок, казалось, исторг из себя все содержимое, приступ тошноты никуда не делся. Лишь спустя пару минут она немного пришла в себя, и первым делом почувствовала на спине тяжелый взгляд.
– Здесь совершенно не на что смотреть, – пробормотала Влада, прекрасно зная, кто стоит позади.
– Ты беременна? – Вопрос и на вопрос-то не был похож, скорее на попытку создать видимость, будто она ждет ответ. Не ждала, тут же и продолжила: – Не зря ты мне с самого начала не понравилась.
Влада оторвала бумажное полотенце, промокнула губы, уговаривая себя держаться до последнего. В прошлый раз эта бабенка вывела ее из себя, заставила играть по своим правилам, заставила сделать так, как хотелось ей. Но сегодня Вероника на их со Стасом территории, и все ее слова и попытки укусить – не более, чем бессильная злость. За что и почему, не столь важно. У таких, как она, всегда есть причина кого-то ненавидеть, зачастую вообще самая банальная.
– Тебе лучше подождать Стаса на улице, – проходя мимо вероники, бросила Влада. – Он знает, что ты ждешь и приедет так быстро, как сможет.
Увы, далеко уйти не удалось: буквально через пару шагов Вероника догнала ее в коридоре, схватила за локоть. Влада дернула руку, пытаясь высвободиться, но мегера держала крепче, чем тиски.
– Это ребенок Стаса? – ей в лицо прошипела Вероника. Сейчас, когда они стояли чуть ли не нос к носу, Влада ясно различила замазанный кровоподтек под глазом, и подрагивающее веко. Последнее, должно быть, было последствием перенесенной болезни. Правда, жаль ее не было. – Ты этого с самого начала добивалась, да?
– Убирайся вон из моего дома, – прошипела Влада, чувствуя, как тошноту сменяет обжигающий внутренности гнев. – Или я не дождусь Стаса и, клянусь, вызову полицию. Заявлю о вторжении на частную территорию. Или скажу, что ты чокнутая фанатка и преследуешь меня.
Вероника нехотя, но все-таки отпустила ее руку, и даже сделала пару шагов назад. Еще раз, будто впервые, окинула ее оценивающим взглядом всю, с ног до головы. Наверняка нашла целую порцию изъянов.
– Стас тяжело болен. Он сумасшедший. – Ее слова прозвучали так резко и холодно, будто речь шла не о единственном сыне, а о безымянном приблуде около забора, который портит ее безупречный газон.
– Он совершенно здоров, – отмахнулась от ее слов Влада. Не хотелось пускать это в себя, но слова больно полоснули по сердцу. Он не сумасшедший, он куда более разумен, чем многие люди без такого диагноза.
– Стас псих. И его нужно держать на поводке, иначе сорвется и может наделать дел. И, девочка, я делаю тебе большое одолжение, снимая шоры с глаз. Стас только кажется таким, как все, но это пустое притворство. Он всегда так поступает, когда нужно пустить пыль в глаза: делает вид, что с ним все в порядке. Но, поверь, когда ты будешь нуждаться в нем больше всего, он повернется к тебе задницей и выкинет какой-то дурацкий фортель. – Вероника потерла переносицу, как будто ей мешали невидимые очки. – И не смотри на меня такими коровьими глазами: я родила этого психа, и никто лучше меня не знает, как с ним справляться.
Пользуясь тем, что Вероника, кажется, раздумала ее хватать, Влада отошла еще на пару шагов, потянулась к окну, разом дернула ручку, впуская в комнату порцию свежего воздуха. Спокойно, нужно просто глубоко и медленно дышать, и тогда у тошноты не будет ни единого шанса.
– Стас рассказал мне, что с ним, – сказала спокойно и уверенно, радуясь, что работа в студии и сотни непредвиденных ситуаций все-таки дали благоприятные всходы в виде натренированной выдержки. – Так что твои советы мне, знаешь ли, до известного места.
Влада улыбнулась, почему-то думая о том, что если бы это слышал Стас, то непременно бы похвалил ее злость. Эта мысль придавала силы.
– Тогда ты куда глупее, чем я предполагала.
– Если ты закончила нахваливать остроту моего ума, то я еще раз повторю – убирайся вон. На улице не такой сильный мороз.
– Отец Стаса ... ему нужна помощь. – На этот раз голос изменил Веронике. Она была самой ужасной в мире матерью, но совершено точно являлась и самой преданной женой. Кажется, из тех, кто считает измены мужа собственной ошибкой.
– Думаешь, мне есть до него дело? – «Ты знаешь, что он сделал? Или это была твоя идея?»
Вероника оставила ее вопрос без внимания: открыла сумку и достала оттуда пластинку с таблетками и увесистую пачку денег. Влада мельком увидела: евро, крупного достоинства.
– Это, – Вероника помахала таблетками у нее перед носом, хруст фольги противно врезался в уши, – нужно давать Стасу. Две сегодня днем и потом еще две вечером. И завтра можно.
– Что это? – тупо переспросила Влада.
– Это, моя дорога, поводок. Чудесное средство, которое мне посоветовал первоклассный специалист по психам. Эти таблеточки, Влада, не так-то просто достать. Сделаешь, как я скажу – и Стас станет ... сговорчивее. Я приду завтра вечером и, если все будет хорошо, ты получишь точно такую же пачку денег и запас таблеток на год вперед.
Влада продолжала смотреть на эти «дары», пытаясь переварить услышанное, пытаясь вникнуть в сделку. Но мозг отчаянно сопротивлялся, отказывался принимать за чистую монету эту ересь. Вероника – стерва, и явно никогда не нуждалась в сыне, но не может же она всерьез предлагать такие вещи.
– Я хочу знать, что это за таблетки, – повторила свой вопрос, жестко подавляя приступ злости. Сначала нужно выпытать всю правду.
– Назовем это успокоительными. Очень качественными дорогими успокоительными для сумасшедших, – преспокойно ответила женщина.
Возможно, инсульт повредил ту ее часть мозга, которая отвечала за сострадание и предосторожность? Возможно, в ее сердце в принципе не способно любить даже собственного ребенка?
– Если уж ты решила привязать его к себе ребенком, то это чудесное изобретение фармакологии тебе точно понадобиться. Особенно, когда Стас начнет выходить из-под контроля.
– И как часто ты его таким образом... успокаивала?
В злом шипении Влада не узнала собственный голос. Боль разрывала изнутри, толкала в голову образы Стаса, такого, каким он был сейчас: улыбчивого, разговорчивого, но иногда тихого, ищущего уединения рядом с ней. Он был бойцом. Всегда и во всем, упирался лбом в любую стену и, в конце концов, прошибал ее, чего бы это ни стоило. И со своей болезнью он боролся каждый день: загружая себя работой, тренируя собственное тело, внося в распорядок дня четкий график, которому следовал. И... у него получалось. Потому что такие, как Онегин не пасуют перед какими-то там биполярками. Они обматывают кулаки бинтами, окунают их в битое стекло – и дают отпор. И так – каждый день, до самого последнего вздоха.
И вот, появляется бессердечная тварь – и пьет его в спину. Только потому, что он отказывается подчиняться. Потому что чихать он хотел на их правила, когда привык жить по своим.
– Это не имеет значения, – попыталась было отмахнуться Вероника, но Владу уже было не остановить.
Она и сама не поняла, как налетела на нее, придавила к стене, хоть мать Стаса была куда выше и заметно крепче. Но злость придавала силы.
– Ты больная?! – охнула Вероника, когда Влада, не церемонясь, прижала ее к дверному косяку, в свободной руке зажимая схваченную на ходу елочную игрушку. Шар был легким и хрупким.
– Сколько раз ты это с ним делала? – Влада приблизила шар к лицу женщины. – Клянусь, я больная ровно настолько, чтобы размозжить его о твое мерзкое лицо и затолкать под кожу каждый осколок. Что ты с ним делала, сука?
Вероника... опешила. Ее губы задрожали, глаза начали медленно закатываться ко лбу, но Влада от всей души врезала ей отрезвляющую пощечину. Женщина сразу пришла в чувство и у нее явно отпала охота притворяться.
– Всегда, пока это было оправдано необходимостью, – сказала крайне нехотя, уже без гонора и с неприкрытым испугом в голосе. – Ну, задай свой главный вопрос?
– Это была ты, да?
Они обе знали, о чем речь. И сейчас, когда прошлое выросло между ними, больно жаля обоих недосказанностью, Владе хотелось только одного – узнать, наконец, правду.
– Он был таким потерянным в тот день... – Влада сглотнула. Неприятные воспоминания вскрыли старую рану, обнажили обиду. – Ему было все равно.
– Это всего лишь обратная сторона его болезни, деточка. Он не всегда на подъеме. Но когда падает, то так низко, что ты и представить себе не можешь.
– А ты охотно помогала в этом.
– Потому что так было лучше для всех: ни дурацких сплетен, ни скандалов, которые могли бы лечь тенью на репутацию его оцта. Просто Один Большой Овощ. Прости уж мою откровенность, но ты сама захочешь его такого, когда Стас слетит с катушек. А это рано или поздно случиться, потому что он болен, и никакая романтическая любовь его не исцелит. Это не мультик, это – жизнь. И если ты думаешь иначе, то ты точно такая же чокнутая, как и он.
Еще ни разу в жизни Влада не испытывала такого удовольствия от злости. Она словно срослась с ней, стала одним целым, зная и понимая лишь одно: никто и никогда не причинит вред ее мужчине. Даже если это его собственная мать.
– А теперь послушай меня, Вероника, – Влада почти до упора вдавила стеклянный шар ей в щеку, наслаждаясь явным страхом в глазах Вероники Онегиной. – Стас – мой. И он самый нормальный, самый умный и сильный мужчина во всей Вселенной. И если ты еще хоть раз появишься на пороге нашего дома или дашь о себе знать любым другим способом, то, клянусь, я перегрызу тебе глотку. И я ничерта не прикрашиваю сейчас.
– Ты больная сука, – Вероника попятилась, и Влада брезгливо отпустила ее.
– Да, сука, и ты права – я достаточно безумна, чтобы убить за того, кого люблю. Только сунься к нему – и будешь прекрасным кормом для червей в самой глубокой могиле, которую только можно выкопать за деньги.
Она собиралась сказать еще что-то, но, когда Вероника трусливо выскочила в коридор, дорогу ей перекрыл Стас. Кажется, он вошел несколько минут назад и наверняка слышал их короткую перепалку. Влада сжала кулаки, пытаясь справиться с чувствами, отчаянно всматриваясь в его глаза: что он скажет? Все те вещи, что она сказала Веронике...
– Ты слышала, что сказала моя жена, – ровным ледяным голосом сказал Стас. – Хорошо слышала? Каждое слово?
–Стас, твой отец...
– Пошла вон из моего дома! – рявкнул он так громко, что даже стекла взвизгнули. А Влада с облегчением выдохнула: вот он, ее Плохиш, который не разочаровывал ее раньше – и не разочаровал сейчас. – Увижу тебя еще раз...
Вероника не стала дожидаться угрозы – схватила пальто с вешалки, на ходу споткнулась о порог и чуть было не упала. Из их дома она не ушла – сбежала, трусливо поджав хвост.
– Я не жалею ни об одном слове, которое сказала.
– Если бы жалела, то это была бы не та Неваляшка, которую я знаю, – спокойно ответил Стас.
Влада попыталась улыбнуться, но приступ тошноты подступил к горлу и с бешеной силой снова погнал ее в туалет. Очнулась она только через минуту, когда поняла, что сидит на полу, а Стас, на корточках, позади нее, придерживает растрепанные волосы. И смеется.
– Что смешного, Онегин? Рвота, знаешь ли, не лучшее украшение праздничного стола.
– Если я скажу, что охранительно рад осознавать, что тебя тошнит от моего ребенка, ты подумаешь, что я псих?
Она прикусила губу, подавляя панику.
– Побудешь тут без меня пару минут?
Влада кивнула и позволила Стасу расстелить на полу толстовку, пересадить ее туда, словно какое-то сокровище. Он ушел, а когда вернулся, то протянул три узких коробочки. Влада бегло пробежала по названиям – тесты на беременность. Взяла их дрожащими руками, все еще пытаясь найти подходящие слова, чтобы как-то объяснить, что произошедшее – не нарочно, и что она не планировала ничего такого.
– Справишься сама?
– Зачем столько-то?
– Хочу наверняка знать, что стану папашей. Черт!
Стас взъерошил волосы, и Влада со щемящей теплотой в сердце заметила, что его пальцы дрожат. И Темный взгляд кажется таким... бесконечно теплым и растерянным, что она не смогла подавить порыв крепко обнять его, уткнуться носом в теплую шею, всей грудью вдохнуть приятный, ни на что не похожий запах своего единственного мужчины. Он тут же обнял ее в ответ, и сжал так сильно, что ребра заныли от сладкой боли.
– Принцесса, никто никогда не защищал меня, – вдруг сказал Стас, выдохнув ей в макушку. – Ни разу в жизни никто не встал на мою сторону.
– Я всегда буду на твоей стороне, Стас. Даже если мир будет гореть, даже если все против нас ополчатся. И я не шутила, когда сказала, что загрызу ее.
– У меня и мысли не было думать, что ты шутишь. Моя маленькая ванильная кусачая принцесса. – Кажется, он выглядел полностью довольным.
Все три теста дали положительный результат.
