Текст книги "Плохиш (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Влада оказалась совершенно не готова к таким откровениям. Все два месяца их свиданий она каждый день гадала, когда же Никите надоест играть в молчанку и он, наконец, прольет свет на свои чувства и планы. Вика настойчиво требовала взять инициативу в свои руки, но Влада не видела себя зачинщиком подобного разговора. Честно пыталась подобрать подходящую ситуацию, спровоцировать выяснение отношений уместной, как бы невзначай оброненной фразой, но каждый раз наткалась на свою полную беспомощность. Стыд да и только, но во всем, что касалось Никиты, она чувствовал себя зависимой стороной. Настолько зависимой, что порой хотелось выть от стыда за роль «страуса».
И вот, когда Никита все-таки завел серьезный разговор, она вдруг почувствовал острую необходимость перебить его на пол слове и повернуть все до обсуждения ничего не значащей мишуры. Поговорить о погоде, о чудесном голосе Гару, о своем новом месте работы. Да о чем угодно, лишь бы не прикасаться к щекотливой теме.
– Мне ... приятно это слышать, – невнятно сказала она, мысленно сокрушая себе на голову все мыслимые и немыслимые ругательства. «Приятно это слышать?» Не смогла придумать ничего умнее?! – Я очень нервничаю, извини.
Никита понимающе кивнул.
– Потому я не спешил затрагивать эту тему. Такое чувство, что я воспользовался ситуацией, чтобы склонить тебя к отношениям.
– Я так никогда не думала, – поспешно ответила Влада.
Когда Вика узнала, что благодаря тому, что Никита замолвил словечко, Влада получила место стажера в «Пересмешнике», она неприминула заявить, что Красницкий ловко расчистил себе путь к победе. Ох и поругались же они тогда – Влада не помнила, чтобы когда-то позволяла себе настолько повышать голос. Но в глубине души ей было невероятно стыдно из-за того, как это выглядит со стороны. Неудивительно, если окружающие воспримут их отношения именно в таком ключе, если даже самая закадычная подруга подумала черте что. Подумала, невзирая на свою подробную осведомленность обо всех ее бзиках. И главное, пока Вика не поддернула ее на тему протекции, Владе и в голову не приходило, что для непосвященного это действительно будет выглядеть именно так – услуга за услугу.
И хоть в итоге Влада она доказала, что узнала о рекомендации Никиты уже после того, как ее приняли в штат, и сказано это было между прочим, она не могла не признать правоту выдвинутых, пусть и в шутку, обвинений.
– Раз уж у нас зашел серьезный разговор...
«Пожалуйста, не надо!»
– ... давай прямо сейчас договоримся: что бы не сучилось в будущем, какое бы развитие не получили наши отношения, первостепенно ты всегда останешься моей студенткой, а я – твоим преподавателем литературы. По крайней мере, на оставшиеся два с половиной года. Я никогда не буду предвзятым ни в положительную, ни в отрицательную сторону. Хочу верить, что и ты не изменишь этому правилу, и не станешь воспринимать мои замечания по учебе как попытки... склонить тебя к чему-то или унизить, или отблагодарить. С самого первого дня я считал тебя чрезвычайно умной девушкой, и сейчас говорю не с целью в чем-то упрекнуть, а исключительно чтобы обозначить все возможные камни преткновения. И я считаю, что нам нельзя афишировать отношения не потому, что стесняюсь тебя или вынашиваю неприличные намерения, а потому что сейчас это в первую очередь оградит тебя от грязных сплетен. – Он постучал указательным пальцем по столу, как будто в такт внутреннему ритму. – Говорю полную чушь. Надеюсь, прозвучало не так мерзко, как мне кажется.
– Все в порядке. Я полностью согласна с каждым словом.
– Уверена? – засомневался он. – Потому что все недосказанности рано или поздно заявят о себе, и часто в самых неподходящих обстоятельствах. Мне бы не хотелось потерять тебя только потому, что сейчас мы побоялись быть полностью откровенными.
– Нам давно следовало обсудить эту ситуацию.
Никита осторожно прикоснулся к ее ладоням, которые Влада, как школьница, положила перед собой на столе. Простое касание кожа к коже заставило ее покраснеть. Они и раньше держались за руки, и несколько раз Никита позволял себе приобнять ее за талию. Но именно сегодня простое касание вызвало в ней целую бурю эмоций. Он был невероятно обаятельным молодым мужчиной, с безупречными манерами и трезвой головой. И как она могла сравнивать их? Никита никогда бы не растворился ни сказав ни слова, просто потому, что поддался импульсу внезапно изменить свою жизнь. Никита никогда бы не расплющил чужие чувства асфальтоукаточной машиной своего эго.
– Ты – замечательный, – Влада потянулась, позволила своим пальцам уютно устроиться у него в ладони.
Он улыбнулся, сжал ее ладонь, одновременно поглаживая костяшки большим пальцем. Ничего из ряда вон выходящего, но от этой нежности по телу Влады разлилось тепло. Вот такими должны быть отношения: спокойными, стабильными, без недомолвок и прихотей. В конце концов, шестнадцать лет не такая уж невообразимая разница.
Глава третья
Концертный зал комплекса «Созвездие Орион» был битком забит от желающих воочию увидеть и своими ушами услышать прославленного баритона. На этот раз Никита припарковался на отведенных для машин местах – оказалось, что эта услуга входила в стоимость билета. Они прошли через весь зал и заняли места в третьем ряду – как раз за спинами известных политиков и шоуменов. Влада даже не пыталась осмыслить приблизительную сумму этого «удовольствия» и откуда Никита раздобыл билеты в последний день. Владе было неловко спрашивать, чтобы ненароком не признаться, что она впервые на мероприятии подобного масштаба, да еще и в вип-зоне.
– Тебе нужно расслабиться, – Никита успокаивающе похлопал ее по руке, которой Влада продолжала сжимать его локоть даже после того, как они заняли места в зрительном зале.
Легче сказать, чем сделать. Этот выход в свет, под прицелы камер и взгляды десятков журналистов перечеркивал их договоренность держать отношения в секрете. Почему он так спокоен?
Никита наклонился к ее уху, мягко отодвинул закрученную спиралью прядь.
– Здесь несколько тысяч людей, – прошептал он, и его дыхание защекотало кожу у виска, – вряд ли здесь так уж много наших общих знакомых, а газетчиков интересует только бомонд, так что в камеры нам попасть тоже не судьба. Кроме того, – он отодвинулся, приподнял ее лицо за подбородок, – считай, что это твой шанс посмотреть, как работают профи.
Влада не стала говорить, что волнение превратило ее в подслеповатую мышь. Все предметы и люди на расстоянии несколько метров вокруг превращались в бесформенную пеструю массу, источающую сотню ароматов и слепящую вспышками фотокамер. Немыслимо, как кому-то удается работать в этой обстановке: сосредоточиться, невзирая на шум и гам, носиться с диктофоном между рядами, одновременно увиливая от охранников и задавая щекотливые вопросы именитым посетителям. Слава богу, что ей досталась спокойная колонка культуры театральных подмостков. Влада категорически не видела себя среди пробивных неуловимых, тиражирующих сплетни и скандалы газетчиков.
Но, стоило на сцене появиться именитому певцу – как из головы Влады разом вылетели все тягостные мысли. Она впитывала его низкий, поющий о любви голос, словно сухая земля впитывает весенний дождь. На время даже забыла о Никите, о своей неуверенности и страхе первого совместного выхода на мероприятие такого масштаба. Как будто заморский артист приехал специально для того, чтобы спеть ей, чтобы каждым надрывом голоса пропускать электрический ток по струнам ее души.
– Влада, – Никита сжал пальцы на ее плече, заставил вернуться в реальность, – перерыв.
Она не сразу сообразила, что голос певца стих и что публика в зале заметно оживилась. Понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя.
– Это было великолепно! – громким шепотом, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции, сказала она. – Это несравнимо с записью. Господи, я и представить не могла, что такое возможно.
Никита широко улыбнулся.
– Рад, что тебе понравилось. Может быть, спустимся в холл и выпьем по бокалу чего-то вкусного?
Влада позволила ему вести, чувствуя себя совершенно окрыленной часом великолепной музыки и безупречного исполнения. Тяжелый разговор, перспектива оказаться «застуканной» в непозволительных отношениях с мужчиной намного старше – все это превратилось в дымку, зыбко тлеющую на задворках сознания. В конце концов, она заслужила право насладиться вечером, обществом обходительного мужчины и проникновенной музыкой.
В холле уже яблоку негде было упасть. Сначала Влада стеснялась своего скромного наряда – на фоне дизайнерских платьев и блеска бриллиантов, ее купленное на прошлогодней распродаже платье выгляди, мягко говоря, скромно. Положение спасал Никита, отвлекая на себя женское внимание. Владу если и замечали, то между прочим, едва скользнув случайным взглядом.
– Замерзла? – спросил он между делом, пока они ждали своей очереди подойти к накрытому фуршетному столу. Тут же, принимая заказы и деньги, суетились одетые по всей форме официантки. – Дрожишь.
– Чувствую себя не в своей тарелке. Я впервые на таком мероприятии, понятия не имею, что делать, – призналась она.
– В любой непонятной ситуации нужно оставаться самим собой и ни в коем случае не поддаваться панике, – нарочито поучительным тоном, посоветовал Никита. И тут же разрядил улыбку коротким смешком. – Влада, заклинаю тебя, прекрати краснеть и анализировать каждый вдох и выдох. Вот что мы сделаем – ты отойдешь вон туда, – он подбородком указал на софу между мраморными колоннами, где уже сидела брюнетка в эффектном платье цвета морской волны, – и подождешь, пока я принесу что-то освежиться.
Владе была невыносима сама мысль о том, чтобы лишиться уютной защите его локтя, за который она держалась, словно утопающий за соломинку. Но еще хуже, если он увидит ее до неприличия детский страх толпы. Пришлось собраться, напомнить себе, что она не имеет права перечеркнуть его похвалу ее серьезности – и согласиться с предложением. Ничего страшного не случиться, главное, ни на секунду не терять Никиту из поля зрения, что совершенно не сложно.
Она осторожно опустилась на самый краешек софы, убрала за спину совершенно не подходящую общему наряду массивную сумку. Все, что есть – клатчей у нее отродясь не было. Влада считала их совершенно непрактичными. Что за толк в сумочке, куда даже книгу не запихнуть, не то, что ноутбук или буханку хлеба.
– Твой?
Сначала Влада не поняла, что вопрос адресован ей. Но в придачу к нему шел вопросительный взгляд-брюнетки.
– Что, простите?
Девушка раскрыла клатч, достала массивную пудреницу, но вместо того, чтобы использовать аксессуар по назначению, пару раз постучала им по оформленной кристаллами лилии в центре сумочки.
– Щеголь в сером костюме – твой хахаль?
– Мы встречаемся, – после секундой задержки, поправила Влада.
Брюнетка оценила ее долгим придирчивым взглядом. Влада так и видела, как в ее голове заработали шестеренки внутренней кассы, развешивающей ценники на каждый предмет одежды собеседницы.
– Ага, встречаетесь, – снисходительно согласилась девушка. Видимо в ее голове общий ценник Влады был слишком мал, чтобы потрудиться хотя бы изобразить видимость вежливости. – Ну как для «папика» он вообще молодец, задница отличная. Тридцатник с небольшим, угадала?
Влада не понимала, почему вместо того, чтобы встать и уйти, продолжает выслушивать откровенное хамство. Она поискала взглядом Никиту – и нашла его разговаривающим с солидным мужчиной сильно за пятьдесят. У мужчины было внушительное пузо позолоченные часы на толстом запястье и жиденькие седые волосенки. Влада обеспокоенно заерзала, соображая, как поступить дальше. Похоже, Никита сильно ошибся, думая, что в такой толчее шанс наткнуться на знакомых ничтожно мал. Должна ли она подойти и поздороваться? Сказывалось материнское воспитание, которое она в свою очередь получила от родителей до мозга костей пропитанных высокой наукой.
Стоп. Влада чуть не за шиворот одернула себя назад, пригвоздила пятую точку к софе. Они с Никитой договорились, что до окончания ее учебы не будут афишировать свои отношения. Возможно, этот человек просто его знакомый и знакомство с ним не доставит Никите хлопот, но что, если он может использовать это, чтобы насолить ему? Не зная броду – не суйся в воду. Лучшее, что она может сделать – и сделает – останется сидеть на месте и дождется, пока Никита разберется со своим разговором и вернется к ней.
– Не обижайся, – сказала брюнетка, – просто у меня резкая личная неприязнь к бабам, которые ухлестывают за богатенькими буратинами.
– Я ни за кем не ухлестываю, – сдержанно отбрила незаслуженные претензии Влада.
– Да ладно, не будь стервой, я же извинилась.
– Большое спасибо, я оценила.
Влада всегда чувствовала себя неловко, когда по стечению обстоятельств оказывалась втянутой в перепалку или выяснение отношений. Как будто ее несдержанность, неаккуратность в выражениях привели к тому, что два человека наговорили друг другу гадостей. Особенно часто это случалось в разговорах с родителями, которые так и не простили им с Артемом свободомыслия. Но сейчас она практически впала в ступор от непонятности происходящего. Эта расфуфыренная барышня говорит с ней так, вроде они пили брудершафт и с детскадиковского горшка делились сокровенным.
– Хочешь совет?
– Нет, благодарю.
Смешок вынужденной собеседницы красноречиво засвидетельствовал – выслушать совет все-таки придется.
– Перестань вести себя так, словно у тебя гвоздь в заднице до самого копчика. От этого случается геморрой. И чтобы там ни говорил тот выхолощенный поганец, о какой бы благе от скрытности не заливал – чушь это все. Срань собачья. Что глазки вытаращила? Да у тебя на лбу написано, что нужно сидеть и не рыпаться, чтобы вас вместе не дай бог не увидели. Если у него жена – то у меня для тебя плохие новости, подруга. Нормальная баба – его ровесница – вцепится в такого мужика зубами, как клещ. Ей легче поколотить тебя скалкой в какой-то подворотне или плеснуть в лицо какой-то пекучей дрянью, чем отпустить такой улов. Если жены нет – то новости еще хуже. У нас тут экземпляр «холостяк обыкновенный, свободолюбивый». Уверена, он куда умнее, щедрее и рассудительнее, чем наши ровесники, и еще в том возрасте, когда потенция не дает сбоев. Но ты для него – всего лишь имя в списке трофеев.
– Даже и не знаю, хватит ли наличности расплатиться за подробный ликбез.
Брюнетка издала низкий гортанный смешок, который принято считать «сексуальным». Влада не услышала ничего, кроме издевки. Хотелось тут же высказать хамке в глаза, что она ошиблась по всем фронтам, но в их разговор вклинился третий собеседник.
– Вот уж кого не ожидал увидеть, так это Неваляшку собственной персоной.
Она так резко вскинула голову, что хрустнула шея. На минуту или две в глазах потемнело, мир вокруг потускнел за темными пульсирующими вспышками.
Нет, нет и нет.
Она обозналась.
– Так вы знакомы? – Удивленный голос брюнетки донесся издалека, как будто она находилась за десятком дверей.
– Можно и так сказать.
Влада несколько раз моргнула, разгоняя пелену. Прежде, чем поняла, что делает, поднялась, трясущимися руками расправила складки платья, стряхнула несуществующие пылинки. Поправила волосы, хоть в этом не было необходимости. Она просто обязана спрятать куда-то руки, найти занятие для негнущихся пальцев, придумать тысячу забот каждой клеточке своего тела, чтобы не совершить наибольшую в своей жизни глупость – не броситься ему на шею.
– Онегин, ты что – половине города успел присунуть? – Голос брюнетки не звучал хоть сколько-нибудь обиженным или огорченным. Она скорее сдобрила удивление раздражением.
– Так и не поздороваешься? – игнорируя вопросы девчонки, напирал он.
Влада не успела опомниться, а жесткие пальцы уже схватили ее за подбородок, вздернули голову вверх, принуждая смотреть в глаза.
Стас.
О, господи.
Трех лет как и не было.
Годы, которые она посвятила хрупкому дилетантскому заштопыванию душевной рваной раны, которую он оставил на память, разбились вдребезги. Как глупо было надеяться, что при встрече с прошлым, она сможет дать достойный отпор. Какой невыносимой идиоткой она была, рассчитывая когда-то вернуть обиду сторицей. Под натиском жестких, холодных, абсолютно черных глаз ее душевная организация капитулировала без единого выстрела.
– Привет, Стас, – прошептала она, и предприняла попытку высвободиться из хватки его пальцев. Тщетно.
Господи, пусть все это окажется ужасным кошмаром. Одним из тех, которые нет-нет, да и навещают ее, и портят настроение на весь день. Какими бы ни были декорации, во сне Стас всегда сокрушал ее попытки казаться холодной и высмеять его в лицо. Все заканчивалось ее слезами, униженными просьбами не исчезать, не растворяться из ее жизни, не вколачивать в ее сердце свое ржавое равнодушие.
И вот – сон разорвал грезы, выполз в реальность, как Фредди, противно лязгая пальцами-лезвиями.
– Привет, Неваляшка. – Он чуть наклонился к ее лицу, опалил дыханием кожу. – Вижу, ничегошеньки вообще не меняется, разве что, веснушек стало еще больше.
Он не изменился – и, в то же время, стал совершенно другим. Сколько ему сейчас?
«Да хватит прикидываться, Егорова! – лягнула она себя. – Ты же каждый год отмечаешь четвертое января в календаре».
Двадцать четыре Стасу Онегину исполнилось ровно два месяца и шесть дней назад.
Он всегда был ее личным стихийным бедствием, с самого первого дня, как они случайно столкнулись на дне рождения Артема. Тогда еще Стас носил статус «друга ее брата», хоть в доме семейства Егоровых появился впервые. Влада помнила каждый толчок сердца, которое загрохотало, стоило этому темному взгляду скользнуть по ней. Гулянка в отсутствие родителей предполагала определенный, всем известный градус, и Артем позаботился о том, чтобы младшая сестра не путалась под ногами компании подвыпивших третьекурсников – отправил Владу к бабушке на все выходные. И при этом не предусмотрел, что шестнадцатилетнюю девчонку не так-то просто заставить плясать под свою дудку. Влада улучила момент – и просто сбежала из-под надзора скверной во всех отношениях, Валентины Петровны. И угодила прямиком с корабля на бал. К сожалению, в плохом смысле этого слова.
За три года черты Стаса заострились. Он и раньше не отличался так воспетой в девичьих романах мягкостью губ и длинной ресниц, но время приумножило каждую острую черту: тяжелый подбородок, подчеркнутый тенью однодневной щетины, нос с горбинкой, четкие скулы, упрямые густые брови. Правая бровь перечеркнута тремя стежками старого шрама.
– Когда ты вернулся?
– Давно, – выдал ничего не значащий ответ. – Думал позвонить тебе, пригласить в гости.
У Влады было всего мгновение, чтобы заметить едкий огонек в его взгляде. Мгновение, за которое она успела испытать всю гамму чувств между полюсами «Счастье» и «Боль».
– Я сменила номер. – Она пыталась выглядеть непринужденной, но тщетно. Стас Онегин был ее личным ядом, против которого она так и не научилась вырабатывать иммунитет. Что ж, похоже, пришла пора воспользоваться тем немногим, чем она овладела в совершенстве – сбежать, пока еще есть что спасать. – Не буду вам мешать.
Она кивнула брюнетке и, стараясь держать голову высокоподнятой, попыталась обойти Онегина.
– На меня не обращай внимания – я всего лишь Кэт, сестра этого засранца, – отмахнулась брюнетка.
Сестра? Влада попыталась вспомнить, упоминал ли Стас о сестре – и дернулась под шквалом хлынувших ошибок. Рана, которую она так скрупулезно латала попытками убедить себя, что приняла за любовь простое девичье увлечение, вспухла, зачесалась. Влада испытала физическую потребность прижать ладони к груди, закрыться от окружающего мира.
Что она знала о Стасе Онегине, кроме того, что влюблена в него без памяти? Ни-че-го.
– Что ты здесь делаешь? Изменила старой привычке прятаться в углу и наблюдать, как остальные прожигают жизнь?
– Три года прошло, я успела повзрослеть.
– Да ну? – Стас с подчеркнутым сомнением оценил ее всю. Не облапал взглядом, выражаясь любимым слэнгом Вики, а оценил, словно куклу в витрине магазина. Как будто искал изъян, чтобы сбить цену. – А я вижу, что ничего нигде не прибавилось и не наросло. Кроме веснушек и волос.
– В таком случае мне остается только поздравить тебя с прекрасной памятью.
Она вовремя спохватилась, что забыла сумку на софе. Не будь в ней телефона – ее драгоценного сокровища, без которого Влада не мыслила своей жизни – она бы лучше бросила все и вернулась к первоначальному плану побега. Но пришлось пересилить страх. Кто бы сказал, что пара шагов и несколько механических движений могут сотворить такое в ее голове. Запах Стаса, уникальное, ни на что не похожее сочетание аромата кожи и грозы, приправленное его личным запахом, безжалостно сдернул защитное покрытие с ее нервов, оставив их оголенными для яростной атаки.
– Вы переехали?
– Как для человека, который три года не давал о себе знать, ты задаешь слишком много вопросов. – Влада поздно сообразила, что все-таки переступила черту, за которую зареклась переходить – позволила Стасу лишить ее уверенности, сорваться на глупые колкости.
Его реакция не заставила себя ждать. Приподнятая бровь, насмешка во взгляде: «Изменилась, говоришь? Но с пол оборота заводишься, как раньше».
– Вот такой я поганец. Но ты ведь знаешь? Помнишь?
В этом был весь он. Никогда, никогда не оправдывается ни за что. Стас нарочно провоцировал людей, чтобы потом остудить их злость своим бесконечно холодным «Ок, я такой, как есть». Он не изменил своему кредо и в тот вечер.
Владе срочно требовалась порция отрезвляющих слов. А лучше две порции. Она мысленно схватила себя за шиворот, встряхнула. Он помнит? А как насчет того, что она тоже ничего не забыла, как будто все случилось вчера.
Боль, как любят писать в книгах, не только сокрушает, но и заставляет подняться на ноги, в зависимости от обстоятельств. Влада позволила удушливой отраве прошлого просочиться ей под кожу, наполнить собой до краев – и выплеснуться. Иначе Онегин снова щедро пройдется напалмом по ее сердцу.
– Помню – что? – Слава богу, ей удалось справиться с дрожью в голосе, и слова потекли куда ровнее. Не идеально, но достаточно, чтобы стереть ухмылку с лица Стаса. – Помню, как ты пару раз побывал у нас в гостях и нахваливал мои оладьи с клубникой, помню, как разбил машину отца, и что ты постоянно путал имена своих подружек, за что часто получал по физиономии. – Последняя фраза далась тяжелее всего, но Влада записала победу себе: она выдержала его взгляд и ее хребет не сломался. Хорошее завершение встречи с прошлым, которое едва не сшибло с ног.
– О, Стас, а она кусается, – прокомментировала Кэт.
Влада пожала плечами. Пусть расценивают это, как угодно.
– Влада.
Голос Никиты за спиной прозвучал как звон спасательного колокола. Она так резко повернулась, что угодила носом ему подмышку. Он осторожно придержал ее за плечи, они обменялись взглядами.
– Все хорошо? – Никита посмотрел на ее собеседников, при этом его рука мягко скользнула с плеча Влады на талию.
Она воспользовалась поводом и придвинулась к нему. Спасибо вам, высшие силы справедливости, за этот жест! Вот только Стас выглядит так, будто ему скорее противно, чем обидно, ну да ладно. После того, как она почти поверила в свой безоговорочный крах, Никита появился очень вовремя. Рядом с ним она сразу воспрянула духом, да и, чего греха таить, крепкое плечо оказалось хорошим напоминанием – прежде всего себе самой! – что кое-что все-таки изменилось кардинально.
– Все в полном порядке, – стараясь придать голосу уверенность, сказала она.
– Может быть, познакомишь нас? – И, не дожидаясь ее ответа, Стас протянул ладонь для рукопожатия. – Онегин Станислав.
–Никита Красницкий. – Никита ответил крепким рукопожатием. Выдержал паузу, как бы невзначай посмотрел на часы. – Нам пора возвращаться на места.
Влада была готова расцеловать его за каждое слово.
– А мы уходим. – Брюнетка демонстративно зевнула. – Скука смертная.
Стас словно и не слышал последних реплик. Влада чувствовала его взгляд, жгущий лицо, словно напалм. Она представила, как выглядит со стороны: спряталась за плечом Никиты, жмется к нему, словно Красная шапочка, сбежавшая от Волка, да еще и взгляд боится поднять. Если Стас рассчитывал на триумф – ему будет чем потешить свое эго.
– Ну пока, Неваляшка, – небрежно бросил он. И не удержался от грязного плевка: – Хорошо вам оторваться после концерта, молодежь.
О да, Влада прекрасно поняла этот выпад. Вполне в духе того Стаса, которым она знала его раньше. Три года назад она, наивная девчонка, верила, что Стас мелет все подряд из-за несдержанности и отсутствия воспитания, и только когда случилось то, что случилось, у нее открылись глаза. Онегин всегда отдавал себе отчет за каждое произнесенное слово. Среди других знакомых Влады только он один умел бить так больно и метко, когда дело касалось его уязвленного самолюбия. Что ж, теперь она знает, что за три года эта его черта никуда не делась.
Она позволила Никите вести ее, почти не соображая, куда ступает. Просто механически, как заведенная игрушка, переставляла ноги вслед за его шагом. Заняла место в зале, посмотрела на сцену – и провалилась в свое личное пекло которое называлось «Я влюбилась в Онегина».
В день, когда они познакомились – если это так можно назвать – Влада заявилась домой в самый разгар гулянки. Открыла дверь своим ключом, и едва не задохнулась от густого запаха спиртного пополам с сигаретами. Потихоньку разулась, надеясь незамеченной проскользнуть в комнату и пересидеть там, пока парни разойдутся. Но дорогу сразу загородил какой-то незнакомый парень. Он посмотрел на Владу, хмыкнул, опрокинул в себя стопку «горькой» и недвусмысленно подмигнул. Влада не помнила, что говорила и как, но попытки сбежать закончились тем, что она угодила в хваткие лапы. Ситуацию спасло появление Димы – приятеля Артема по баскетбольной секции. Он уже прилично набрался, но был в состоянии узнать сестру приятеля и спасти от посягательств. Правда, ничего рыцарского в этом спасении не было, парни чуть не затеяли пьяную драку. Влада благоразумно не стала встревать в пьяную потасовку и, воспользовавшись случаем, сбежала в комнату. Точнее говоря, ввалилась в нее и заперла дверь на защелку. Только несколько секунд спустя сообразила, что не одна. До отвратительного сладкий приторный девичий голос потребовал «быстро свалить». Влада помнила, как задохнулась от такой наглости, развернулась на пятках и тут же покраснела от увиденного: девчонка лежала на кровати с расстегнутой блузкой и задранным лифчиком, рядом с ней, уткнувшись носом ей в шею, лежал парень: без футболки, с недвусмысленно расстегнутым ремнем. Девчонка возмущалась не зря – Влада сообразила, что появилась как раз в тот момент, когда парочка собиралась перейти к самому «горячему».
Девчонка стянула полы блузки, парень тряхнул волосами, перекатился на спину, представляя хозяйке комнаты свое лицо и тело.
Влада прекрасно помнила их первый взгляд глаза в глаза. Помнила, что сердцу потребовалось всего несколько ударов, чтобы она поняла – пропала. Девчонка, которую он только что едва не раскрутил на быстрый перепих, немного повозмущалась, оделась и ушла. А Влада так и осталась стоять в дверях, не в силах пошевелиться.
Вторая часть концерта прошла сквозь нее, не затронув ни души, ни сердца. После окончания, они с Никитой покинули зал. Он помог ей сесть в машину, но всю дорогу до дома они, не сговариваясь, хранили молчание. Влада боялась открывать рот, чтобы не спровоцировать его на неудобные вопросы.
На этот раз он подвез ее до самого подъезда.
– Мы же договорились быть осторожнее, – зачем-то сказала она.
– Договорились. И нарушили договоренность пару раз, если мне не изменяет память. Влада, что происходит?
– Может быть, зайдешь на чай? Родители уехали к приятелям на дачу, наслаждаются камином, морозом и шашлыком. Приедут завтра вечером.
Никита согласился.
Они жили в просторной четырехкомнатной квартире, куда переехали после скоропостижной смерти бабушки по отцовской линии. Старую «двушку» разменяли с доплатой на трехкомнатную, куда переехал Артем.
На новом месте Владе досталась просторная комната с балконом, откуда открывался вид на реку и парк. Со временем Влада обустроила балкон так, что он превратился в почти самостоятельную комнату, только маленькую и не слишком теплую в зимнее время.
Но главным украшением квартиры стала кухня. Огромная – отец любил шутить, что ее можно сдавать как «малосемейку» – облицованная деревом и обновленным паркетом. Все главные посиделки проходили здесь.
Влада заварила чай, приготовила чашки и нарезала ломтиками собственноручно испеченный банановый кекс. Никита снял пиджак и галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал рукава. Она впервые видела его без внешнего лоска, и не могла не признать, что Красницкий по праву считался университетским секс-символом. Он выглядел полностью расслабленным, как хищник на своей территории.
– Расскажешь, что произошло? – спросил он после того, как они исчерпали все формальные темы для разговора. – Тот парень... Кто-то из прошлого?
– Да, – не стала юлить она. Зачем? Никита взрослый мужчина со своим собственным багажом прошлого за плечами. Он не в том возрасте, когда упоминание бывших способно спровоцировать сцену ревности на грани расставания. – Он был другом Артема, и мы какое-то время встречались втайне ото всех. А потом я застукала его с какой-то девчонкой, и мы разошлись. Обычная история о пай-девочке, влюбившейся в плохиша.
«Которая даже после измены хватала его за руки и умоляла не бросать ее, не уходить» – про себя добавила она. Тогда ей, шестнадцатилетней девчонке, казалось, что без него она просто не сможет дышать, а просто ляжет и похоронит себя под тяжестью горя, боли и неразделенной любви. Она просила не бросать ее даже после того, как Стас в лицо бросил презрительное: «Да кому ты нужна? Малолетка». Помнила, как в тот вечер не смогла найти сил, чтобы скрыть от Артема причину своих слез. Помнила, как брат вернулся под утро: избитый и поцарапанный, со сломанным носом. Помнила, как он сказал: «Извини, что я его не убил, сестренка». Помнила, как через неделю как дура побежала к Стасу и узнала, что он уехал. Куда именно его мать не сказала, зато щедро посыпала голову Влады проклятиями и пожеланиями всему семейству Егоровых гореть в аду.
– Мы не виделись много лет, я не ожидала встретить Стаса сегодня, да еще и в таком месте. Он в жизни никуда, кроме клубов не ходил.
– Ты выглядела совершенно расстроенной. До сих пор выглядишь, – уточнил Никита.
