Текст книги "Маленькая тайна Сэнфорд Оркас (СИ)"

Автор книги: Айна Суррэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Главы 20 и 21

Глава двадцатая, в которой Ульф Хвити встречается в бою с настоящими хузарами

План у Рюрика оказался простым, как нанизывание червяка на крючок.

В роли крючка — мы. В роли червяка — укрепления, построенные при днепровских волоках.

В роли рыбы — разгневанные нашими действиями степняки, а уж кто рыбак — догадаться нетрудно.

Легенда такая: мы — нурманские купцы, идущие вниз по Днепру с намерением выйти в море. Конечная цель — Херсон. Вернее, херсонская провинция Византийской империи. Там мы и намерены расторговаться. Три корабля. «Клык Фреки» — лидер, два основательно нагруженных кнорра — следом. А вот «Змей» и «Любимчик» — уже на приличном отдалении. За излучиной. Как бы сами по себе. Чтобы не спугнуть.

— Главное, чтоб они в городке не затворились, — наставлял меня Рюрик. — Выковырять-то мы их оттуда сумеем, но людей много потеряем. Побьют стрелами. А это нехорошо.

Конечно, нехорошо. Потому что первые стрелы как раз в нас и полетят.

Потому наша задача — захватить ворота. И удержать их, пока не подтянутся «Змей» с «Любимчиком».

Вопрос: а на фига тогда Рюрик со своим воинством? А для закрепления успеха. Чтобы нам пособить, если что-то пошло не так, например где-то поблизости кочевая орда обнаружилась. Ну и свои гарнизоны поставить на вычищенных нами ключевых точках.

К последней части плана наш главный спец по степнякам Бури отнесся весьма скептически.

— Простоят до первой хузарской сотни, — вынес он не подлежащий обжалованию вердикт. — А потом, после сбора урожая, к Киеву настоящее войско подойдет — с виновных спросить.

— А получится? — усомнился я.

— Легко. Даже город брать не надо. Пройдутся по окрестностям, пограбят, народ похватают, кто не схоронился, пожгут, что горит, возьмут с князя выкуп и уйдут домой. Хузары уйдут, это полбеды, — уточнил он. — Беда: печенеги останутся. Будут по окрестностям шалить до самых холодов. И нагадят больше, чем награбят.

Бури я верил.

Рюрику — нет.

Но причин для беспокойства не видел. Когда хузары будут возвращать потерянные опорные пункты, нас там уже не будет. Равно как и в Киеве, когда представители хаканата явятся к его стенам. Скорее всего, и Рюрика там не будет. Этот лис смоется, как только запахнет нехорошим.

Теперь главный вопрос: в чем же наш интерес?

Добыча, разумеется.

К середине лета на таможенных пунктах должно скопиться много интересного. И это интересное становится нашим, если мы управляемся с укрепленной точкой самостоятельно.

А это даже на взгляд осторожного Бури вполне возможно, несмотря на то, что за иными волоками высятся серьезные укрепления.

Наше главное оружие — внезапность. Печенеги жадны и ленивы. И беспечны. Привыкли, что грабят они, а не их. А хузарские контролеры…

— Настоящих воинов в такие места не шлют, — сообщил Бури. — Кто-то провинился, кто-то слишком стар для настоящего боя.

Под «настоящим боем» имелись в виду войны, которые хаканат вел на востоке и юге.

Бури оказался настоящим специалистом по хузарам. Но на вопросы, откуда такие знания, мой снайпер только улыбался.

В общем, предложение Рюрика я принял. Но частично. Ровно до тех пор, пока мы не столкнемся с приятной проблемой «хочется еще, но класть уже некуда».

И тогда мы станем теми, за кого себя выдаем. Нурманскими купцами, направляющимися к Черному морю.

Придем, продадим наше, купим византийское и отправимся в обратный путь. Если Рюрик к этому времени захватит все волоки, ну и молодец. Не захватит… Тогда по обстоятельствам. Заплатим таможенный сбор, если иначе никак. Или не заплатим. Связываться с нашим хирдом рискнет не всякий таможенник.

В общем, разберемся. В этом плане было только одно уязвимое место. Незнание нами местных вод. На этот раз даже Бури не смог выручить. По Днепру он поднимался всего один раз и не летом.

Ну да ладно, найдем мы лоцмана. А пока займемся делами насущными.

Впереди — первый серьезный волок. И предстоит проверить, так ли мы хороши, как я полагаю.

Несмотря на вялые протесты подчиненных, я не отказал себе в удовольствии возглавить операцию.

Первым делом мы спустили парус. Вторым — сняли драконью голову с носа. Так что, когда впереди показались пороги и контролирующий волок городок, выглядели мы очень даже мирно.

«Клык Фреки» пристал к берегу первым. Вернее, не пристал, а ткнулся носом в пологий берег. Причала не было. Вместо него расчищенный сухопутный фарватер волока с брошенными в беспорядке валками: порядком ободранными бревнами примерно полуметрового диаметра.

И, разумеется, «таможенники». Всего десяток всадников. Мы походя размазали бы их по песку, но это было бы опрометчивым решением, потому что двадцатью метрами выше располагалось то самое укрепление, которое нам надлежало захватить.

И выглядело это совсем непростой задачей, потому что располагался городок на скальном выступе и с его почти трехметровых стен контролировалась большая часть волока, миновать который было невозможно. Ниже по реке на протяжении примерно пятисот метров днепровская вода бурлила и кипела, огибая многочисленные камни. И так — по всей ширине реки. Хочешь двигаться дальше — вытаскивай суда и волоки их мимо опасного участка. Причем волочь придется слабыми человеческими ручками и ножками, потому что иной тягловой силы не наблюдалось. Вряд ли недружественно настроенные степняки представят для этого дела собственных лошадок. А вот стрелами угостят наверняка.

Ну, поглядим.

С борта спустили доску, по которой я торжественно сошел с корабля. За мной — Вихорек, Вильд и Егри. Последний был выбран за самую неказистую в сравнении с прочими хирдманами внешность.

Я тоже выглядел скромнягой. Надел поверх кольчуги рубаху из толстого льна. Накинул на плечи плащ, скрывавший рукоять и ножны Вдоводела.

И, разумеется, снял с себя все золото, заменив его серебром, ибо я нынче не победоносный ярл, а всего лишь успешный купец из славного Новгорода.

Подъехали. Трое.

Печенеги, насколько я могу судить. И ранга не сказать что высокого.

— Откуда? Что за груз?

Вот так. Никаких «здравствуйте». Хорошо хоть, по-словенски, а не на своем.

Я откашлялся и степенно, почти нараспев, доложил:

— Новгородские мы. Везем меха и рыбью кость.

— Не помню тебя. Первый раз?

— Первый, — согласился я.

— Десятую часть груза здесь оставишь. Выгружать будешь, посчитаем.

А рожа у тебя загорелая не треснет, мил человек?

Вслух, впрочем, сказал другое:

— Ты, воин, должно быть, по-нашему не очень хорошо говоришь. Но не беда. Хузарин в Киеве сказал: на волоках ихних пятидесятую часть оставлять. Или четверть гривны с паруса. Или ты здесь не от хузарского хакана, а от себя собираешь?

Говнюк смутился. Но огорчился не сильно. Не прокатило и не прокатило.

— Да, купец, пятидесятую. Сгружай товар. Сейчас считать будем.

Сказал что-то по-своему спутникам. Те загыгыкали и слезли с коней. Помахали остальным: идите сюда.

Рожи разбойничьи, предвкушающие. С такими глазами только и считать. Монеты в срезанном с пояса кошеле.

Я махнул рукой, и с «Когтя» начали проворно высаживаться мои скандинавы. Не все, конечно. Оспак, Скиди, Вифиль Прощай, Тьёдар (как же без него), Хавур Младший, братья Крумисоны, братья Варгдропи, Льотольв Кто-то Умрет, Кёль Длинный и тройка «унаследованных» от Энока Везучего.

Высадились, подошли, встали за моей спиной полукругом.

— Это кто? — занервничал печенег.

Я его беспокойство понимал. Рядом с викингами печенеги смотрелись мелковато.

— Охрана моя, — сообщил я очевидное. — Товар мой стерегут.

— Сильные! — похвалил степняк. — Такие быстро разгрузят и корабль хорошо потащат.

— Эти не станут, — я делано вздохнул. — По ряду они только сражаться должны… Бездельники. Только это и умеют. Людей у вас нанять можно? — я кивнул в сторону городка. — Я бы приплатил за помощь. Не поскупился. — И незаметно сунул печенегу кошелечек с пятью дирхемами.

— Это тебе с подханком хузарским договариваться, — ответил степняк с явным сожалением.

Но кошелек сцапал, скотина.

— Ты наверх сходи, — посоветовал он мне. — Девок на продажу везете?

Интересный вопрос.

— Не везем.

— А это кто там?

Ах ты паскуда! Это он Зарю углядел.

— А это не девка.

— Врешь! Я отсюда сиськи вижу!

Я с трудом подавил желание уменьшить число органов зрения степняка хотя бы вдвое.

— Это не девка. Это моя жена.

— Продашь? — с надеждой спросил печенег. — Ну хоть на время!

Я мотнул головой и быстро зашагал наверх, к укреплению. Желание укокошить гада было почти нестерпимым… Но преждевременным.

Одно хорошо. Заглядевшийся на Зарю печенег не обратил внимания на то, что хирдманы двинулись за мной следом.

А может, и сознательно проигнорировал. Решил, что без них и досмотр проводить интереснее, и, глядишь, еще что-нибудь в загребущие грабки упадет.

Вблизи городок производил еще более солидное впечатление. Нижняя часть стены — из дикого камня, уложенного на какой-то светлый раствор. Верхняя вроде из саманных блоков. Строили его, как я позже узнал, аланы. Сами хузары, как настоящие степняки, работать не любили и не умели. Равно как и возделывать землю. А вот ходившие под ними аланы были неплохими строителями.

Ворота в городок были гостеприимно распахнуты. При воротах — пара печенегов. Бдительность — около нуля. Играют во что-то такое с камешками. На нас покосились, и только. Мы вошли внутрь как на собственный двор. Любопытно. Постройки круглые, типа юрт. Похоже, из соломы с глиной. Зато много. И антисанитария полная. Воняло так, что хотелось лицо мокрой тряпкой замотать. Только в центре оказалось почище. И дом получше. С углами, окнами и дверьми. Хотя построено по той же глиняно-соломенной технологии. Жить в таком доме, может, и неплохо. Теплоизоляция хорошая, а вот прочность оставляет желать…

Если суетившиеся внутри укрепления степняки и их челядь нас игнорировали, то здесь, у резиденции командира, бдительность оказалась повыше.

И один из двоих явно не печенег: личико посветлее, борода погуще и характерные косички по бокам. Хузарин. На голове — шапочка из китайского синего шелка. Вместо доспехов — толстый халат, распахнутый на груди по случаю жары. И грудь эта не защищена ничем, кроме серебряной бляхи на цепочке. Да, прав Бури. Не выглядит этот представитель хакана серьезным бойцом.

— Мы к господину, — опережая вопрос и подпуская в голос плаксивости, сообщил я по-словенски. — Помощи просить.

Голос и смиренный вид сработали. Но не до конца.

— Войдешь один, — через губу процедил хузарин по-словенски, но с таким акцентом, что с трудом разберешь. — Оружие, — показал на оттопыривавший плащ Вдоводел.

Боковым зрением я оценил обстановку. Скандинавы и варяжата обступили плотной стеной. Но руки держат на виду, за оружие не хватаются. Тем не менее хузарин и его напарник заметно напряглись.

— Эй вы! — на том же плохом словенском. — Отошли назад! Ты — саблю отдай!

— Конечно, мой господин… Сейчас… — пробормотал я тем же униженным тоном. — Они не понимают, я переведу. — И уже на языке Севера: — Я атакую — вы поддерживаете.

Ах черт! Хузарин, оказывается, знает скандинавский. Глаза его расширились, рот открылся… Нет, не воин. Тормоз.

Выхваченный Вдоводел ударил в висок. Шелковая шапочка — не лучшая защита от клинка. Напарник пережил соратника лишь на мгновение. Глухой удар — и он осел со швырковым ножом в переносице. Оттолкнув его, уже мертвого, плечом, я ворвался внутрь саманного «дворца», попутно срубив еще одного, подвернувшегося уже с той стороны.

А тут, похоже, не только дворец, но и казарма. Человек тридцать на отдыхе. В разной степени боеготовности. Впрочем, моим убийцам — поровну. Разбежались веером, и понеслась. Кровь, кишки наружу, отрубленные конечности. Мясо. Опасность представляли только те, кто на другом конце помещения. Потому что не к саблям потянулись, а к лукам. К счастью, лучниками они были правильными. То есть тетивы на луках отсутствовали. Набросить — дело пары секунд. Но за две секунды жизнь человека может поменяться радикально. Была жизнь — и нету.

Нет, не зря мои бойцы не одну сотню часов посвятили слаживанию стрелков и тяжелой пехоты. Теперь мне достаточно наметить общий план, обозначить цель и назвать участников. Большего не требуется. Даже вредно. Бой — это идеальная ситуация для разрушения планов. И чем скрупулезнее он составлен, тем менее жизнеспособен. Зато умение действовать грамотно, слаженно и ситуативно — решает. Роли распределяются автоматически. Так же как и выбор оптимальных позиций.

Вихорек и Тулб синхронно вспрыгнули на стол, едва его не перевернув. Но пара шагов от края — и все в порядке. У моих парней, в отличие от здешних, луки снаряжены, колчаны на поясах и открыты. И за пару секунд три стрелы для них — норма. А секунду спустя еще две.

Дистанция — десять метров, защита на целях — нулевая. Тем более даже опытному бойцу надо чуток времени, чтобы войти в боевой режим. Не каждому, понятно. Например, внезапно разбуженный Медвежонок просыпается уже в процессе рубки. Но таких здесь не было.

Полминуты — и в «казарме» стало очень грязно. И вонь похуже, чем снаружи. Но мы ее нюхали уже издали, потому что лично я влетел в соседнее помещение раньше, чем последняя стрела Тулба поразила цель.

И вот тут мне пришлось туго.

Противников было всего четверо. Причем двое еще недавно драться не планировали: спокойно беседовали, пили что-то вкусное из кувшина… Но мобилизовались куда быстрее рядовых бойцов. А еще двоим даже этого не потребовалось, потому что — уже. Поскольку телохранители. Копья к бою — и на меня. А «тело» тоже не дремало. Сцапало со стола лук, которым, надо полагать, хвасталось перед «сокувшинником»… А тот вскочил с кошмы, будто подброшенный, и тоже понесся меня убивать.

Вот тут я остро пожалел, что взял только один клинок. Отмахиваться от троих двумя мечами куда ловчее. Хотя в количестве противников тоже имелся свой сомнительный плюсик: четвертому было сложновато выцелить меня в общей мельтешне.

Зато ворвавшемуся следом за мной Ульфрику не повезло. Рост подвел. Миг — у него на месте правого глаза вырос белый цветок оперения. Но я это увидел уже после того, как мир заискрился и абсолютное счастье залило меня целиком. Мир принял меня и открыл себя изнутри. Враги перестали быть врагами, превратившись в партнеров великого танца. Я не только видел связующие нас нити, но и сам создавал их. Каждое мое движение определяло новый рисунок танца. И четверо следовали ему, потому что они были ведомыми, а я — дирижером этого живого оркестра. Я вел их легчайшими взмахами кисти. Это я заставлял острия копий выписывать сложные узоры. Это я повелевал мышцами плеча и основанием ладони, в которое упиралось выгнутое тело лука, я управлял крохотными смещениями гнезда тетивы и совершенно точно знал, куда отправится наложенная на нее стрела. Последняя стрела.

Смеясь от переполняющего меня счастья, я отвел левой рукой ближайшее копье, пируэтом ушел от сабельного росчерка, увидел, как расширяется зрачок стрелка, осознавшего, куда войдет сорвавшаяся с тетивы стрела, кончиком Вдоводела отсек пальцы, потянувшиеся за новой стрелой, развернулся на носке и тем же длинным взмахом перечеркнул лицо хузарина с саблей и, продолжая разворот, достал длинным выпадом лишившегося пальцев лидера этой маленькой крепости.

А вот четвертого парнера у меня отняли. Секира ворвавшегося в комнату Тормода Лошадиной Головы разрубила его от плеча до пояса. Обидно!

Волк ушел, хлестнув меня напоследок пушистым белым хвостом. Мир померк, и я вновь оказался в полутемном зале с коврами на стенах и подушками на полу, в окружении мертвецов. Одним из которых, к сожалению, был мой собственный хирдман Ульфрик. Которого я даже не успел толком узнать.

Однако есть и хорошая новость. Поскольку крепость теперь наша, проблем с помощью на волоке точно не будет.

Глава двадцать первая. Еще одна вражеская крепость

— Не хочешь поделиться? — поинтересовался Рюрик.

Мы сидели в том самом зале, где убили Ульфрика. На подушках. Подушки были не такие красивые, как прежние. Зато чистые, без крови. Низенький столик на гнутых ножках сервирован на двоих. И кубков с вином тоже два. Нашим «виночерпиям», Хрондю Мачте и белобрысому Рюрикову отроку, посуды не полагалось. Трупы отсюда вынесли несколько часов назад, а помещение окурили, так что смертью здесь больше не воняло.

— Не понял тебя.

Рюрик нахмурился:

— Княжью долю не хочешь отдать?

— Я бы отдал… — Отличное вино у хузар, крепкое, сладкое. —…Я бы отдал, да мой конунг далековато. И с чего ты вдруг стал заботиться о благосостоянии Ивара Рагнарсона?

Рюрик поперхнулся. Несколько капель красного вина упали на скатерть и расползлись по белой ткани. Князь глянул на меня злобно. Я догадывался, что ему не столько деньги нужны, сколько мое признание подчиненности. Не прокатило. Переживет.

Так и вышло. Посверлил меня взглядом секунд десять и успокоился. Возразить-то нечего. Он действительно не мой князь. Запомнит, конечно. Но на наших отношениях это не скажется. Пока. Пока наш союз ему выгоден. Он настоящий скандинавский конунг, Рюрик-Хрёрек по прозвищу Красный Сокол. Выгода — основа морали. Вот почему они так легко сошлись с Скульдом.

А вот со мной ему сложно. Я играю по другим правилам.

— Нет так нет. Зря ты только хузарина этого убил. Он из сильной семьи. Хороший выкуп дали бы.

— А потом взяли бы, — хмыкнул я. — Раза три-четыре. Что дальше, князь?

— Дальше и пойдем. Река длинная, порогов хватает.

— Моим людям отдых нужен, — я отпил вина, закусил барашком, еще раз отпил. Да, отличное винцо. Надо проследить, чтобы бочонок на «Клык Фреки» отправился. Такое по достоинству только я да отец Бернар оценить можем.

— Еще одна застава, и можешь отдыхать, — милостиво разрешил Рюрик. — Сменим тебя.

Сменим? Как интересно. Раньше этот вариант не оговаривался.

— А далеко застава?

— Если завтра утром выйдешь, до заката успеешь ее взять.

Я задумался. Нет, утром выйти — не вариант. Если кто-то из здешних сумел удрать (а это почти наверняка), то следующим вечером нас встретят не благодушные мытари, а печенежские стрелы. Так что если выходить, то прямо сейчас. Тем более что корабли наши уже с той стороны порогов. Как говорится, сел и поехал. Вернее, поплыл. А еще вернее, пошел. А еще вернее: нужен человек, хорошо знающий реку. Без него плыть даже грядущей лунной ночью рискованно. Да и впоследствии такой знаток очень пригодится.

И я даже знаю, кто мне такого человека предоставит.

— Мы выйдем сейчас, — сказал я, попутно объяснив почему. — А еще у меня две просьбы. У меня хускарл погиб. Ульфрик Хролфсон. Мои уже готовят тело к сожжению, и мы проведем все сами как надо. Но похоронить не успеем. Ты уж позаботься.

— Сделаю, — пообещал Рюрик. — Кургана не обещаю, но похороним честно.

Вот и хорошо. Лети в Валхаллу с миром… то есть с войной, хускарл Ульфрик. Будь я повыше ростом, твоя стрела могла быть моей.

— А какая вторая?

— Мне нужен проводник…

Глава 21
(продолжение) и 22

Рюрик проводника предоставил. Немолодого норега из бывших константинопольских варангов, решившего не возвращаться в родной фиорд, а осесть на киевской аристократической Горе. Звали норега Фрост Печеное Яблоко, реку он знал досконально. Я пообещал ему долю хольда, и норег, выразив сдержанную радость, пообещал провести «Клык Фреки» мимо всех мелей и камней. Независимо от времени суток. Там, где это возможно, разумеется.

Так что я собрал своих недовольно ворчащих, толком не отдохнувших хирдманов, погрузил на корабли и двинул вниз по Днепру к новым развлечениям.

Правильное решение. Ветерок попутный, погода идеальная, ни комаров, ни мух (до берега прилично), умеренно принятое вино не грузит, а веселит. В таком настроении весло вертеть — в удовольствие. Что я и делал, доверив кормило сыну. Пусть учится. Тем более видит он в темноте как дикий кот, а на носу расположился опытный лоцман.

Рядом со мной на руме сидел старина Малоун и тянул вместе со всеми негромкую ритмичную песню в духе «тянем-потянем». Звук по воде идет далеко, но вряд ли нас услышат. Со стороны обоих берегов доносится целая какофония звуков живой природы. Само собой, лягушки доминируют, но другие оркестровые партии особо не отстают. Кто-то подрался, кого-то жрут, кто-то стонет, кто-то ухает… Так что классик, написавший о здешней ночи, что она «тиха», либо фантазировал, либо страдал тугоухостью. Впрочем, здесь, на стрежне, было заметно тише. Во всяком случае, я мог даже уловить плеск весел идущего за нами «Змея».

Легкий хлопок по плечу. Бури.

— Фрост говорит: скоро.

— Пусть облачаются, — распорядился я, продолжая вращать весло.

Порядок установлен. Откроют ящики с оружием. Смена экипируется и сядет на румы. Тогда и наступит наша очередь надеть брони, проверить оружие и все прочее.

— «Змей»? — уточнил я.

— Им передали.

Значит, на других кораблях тоже начинают готовиться. Включая экипажи кнорров. Эти в драку не полезут, останутся присматривать за имуществом.

Мы повернули к берегу, когда впереди уже можно было не только услышать шум воды, но и разглядеть первые камни порога, обозначенные светлыми росчерками вскипавшей пены.

Была у меня мысль: подождать, пока луна уйдет с ночного неба, но, подумав, решил атаковать с ходу. Стрелков у меня тоже хватает, а драться в темноте, не зная местности, чревато потерями. Особенно когда противнику знаком каждый бугорок.

Укрепление, как водится, располагалось на возвышенности. И отлично просматривалось снизу, от реки. Судя по силуэту — укрепление серьезное. Настоящий гард вроде того, который мы взяли недавно. «Клык Фреки», «Змей» и «Любимчик» вошли в камыши практически одновременно и, проломившись сквозь тростниковые заросли, уткнулись носами в илистый берег.

Фрост не подвел. Место для высадки подходило идеально. От хузарско-печенежской заставы нас прикрыла небольшая рощица. Так что мы никого не потревожили, кроме гнездившихся здесь птичек.

Высадились. Распределились. Двинулись. Настолько тихо, насколько это возможно для полутора сотен бойцов.

Рощу миновали через несколько минут. До гарда метров триста. Факелов на невысоких стенах укрепления не наблюдалось. Вообще никаких огней. Но на вышке наверняка имелись дозорные. Не настолько же здешние беспечны?

Я тронул Бури, показал на вышку. Тот мотнул головой. Никого.

Или настолько? А может, ловушка?

Воображение живенько выстроило вариант: кто-то добежал-таки до заставы и предупредил. И теперь нас ждут.

Хотя ночью? Вряд ли. Однако отсутствие дозорного настораживало.

Тем осторожнее следует действовать.

«Стой», — передал я по цепочке.

Что-то не так. Что?

Ага. Лошади. Лошадей у кочевников много. Ночью табун на выпасе. И заодно выполняет функции охраны ничуть не хуже собачек.

И где этот табун сейчас?

— Бури, ты видишь табун?

— Он там, — жест вниз по течению.

— Почему так думаешь?

— Лучшая трава — у реки. Мы мимо шли, лошадей не слышали.

Логично. Рядом с гардом травку уже состригли. Приходится подальше отгонять.

— Бури, возьми два десятка лучших — прикроете.

Какую позицию выбрать, он знает лучше меня. И кого взять — тоже. Хотя двоих «избранников» я знал точно: Вихорек и Заря. Что радует. Чем дальше они от драки, тем мне спокойнее.

— Чего ждем?

Медвежонок.

— Стрелки, — ответил я.

Да он и сам знал.

— Я поведу?

— А кто ж еще. Только не зверей раньше времени.

— Ты тоже, братишка, — Медвежонок толкнул меня плечом и двинул вдоль колонны, отбирая первую штурмовую группу.

По обычаю первым лезть в драку — моя прерогатива. Но мои знают: я хорошо убиваю, но плохо бегаю. В сравнении с тем же Медвежонком. А скорость — это залог внезапности.

Выбор затянулся. Когда Свартхёвди закончил, стрелки уже минут пять как растворились в ночи. Это потому, что северяне-хускарлы своевольнее бывших лесовиков. Эти вышколены Бури и повинуются беспрекословно, а вот даны со свеями пытаются возражать. Шепотом, но очень эмоционально. Всем хочется считаться лучшими. Лучшим — лучшие куски. И приоритет на максимальный риск тоже у них, лучших.

Штурмовая группа, три восьмерки головорезов.

— Осторожнее, — попросил я. — Может быть засада.

Медвежонок хрюкнул. Да, хорошая шутка. Сказать берсерку «осторожнее». Ну да мозг у него тоже есть. Пусть воспользуется.

Я сделал отмашку, и хускарлы тремя группами помчались к гарду.

Я дал им секунд десять, чтобы оторваться, отсигналил остальным и двинул туда же. Прямо к воротам. К тому времени, как мы до них доберемся, их уже откроют.

Если это не засада.

Техника преодоления изгороди высотой до трех — трех с половиной метров у моих бойцов отработана до автоматизма. Первый, самый здоровенный, согнувшись и упершись руками в стену, изображает первую ступеньку, второй влезает на него (ступенька номер два), третий, соответственно, на плечи второго. Если все равно не дотянуться, то второй создает еще пару ступенек из ладоней поднятых рук. Взобравшийся вытаскивает остальных. Руками или с помощью ремней-веревок. Технически просто, а практически… Среднестатистический викинг в полном обвесе тянет на центнер с хвостиком. А парочка ребят покрупнее вроде Стюрмира или Медвежонка — это уже почти триста кило. Вот почему я в такой тройке всегда третий. Или второй, потому что тому же Стюрмиру закинуть меня на трехметровую стену — это как мне Зарю на руки взять. Этот громила как-то раз брошенной железной крицей вражеский драккар на дно отправил.

Нет, не засада. Силуэты моих бойцов нарисовались на гребне стены, и никто их стрелами не закидал.

А вот и ворота. Когда с той стороны завозились, сбрасывая засов, я уже был рядом и в низком старте.

Мы внутри. Эта мини-крепость похожа на ту, что мы взяли недавно. Но поменьше раза в три. Вот то строение повыше наверняка резиденция главного.

Заржала лошадь. Здесь, в городке. Черт. Не все кони, оказывается, на выпасе.

— Бегом! — шепотом скомандовал я.

Характерный удар попавшей в цель стрелы. Нашей стрелы. Под ноги мне валится степняк. Совершенно голый, но с луком.

И началось.

Как хорошо, что у меня тоже есть лучники. Невероятная удача, что мне когда-то повстречался Бури!

Иначе любой бой с конными стрелками стал бы игрой в одни ворота. В наши.

Городок проснулся и тотчас наполнился этими самыми стрелками. Они выскакивали из своих круглых домов и взбирались на крыши, даже не пытаясь вступить с нами в честный рукопашный бой и быстренько умереть.

Как хорошо, что у нас тоже есть лучники!

Стрелы, посланные из-за стены, выбивали всех, кто вылезал на крышу. Бури (кто бы сомневался?) нашел подходящие позиции.

Прикрывавшие нас здесь, внутри, не дремали. Лупили, не жалея стрел. Тем временем мои викинги вышли на правильную дистанцию и ход пошли швырковые копья. Ну и мечи, разумеется. Это просто. Один удар — один труп. Обороняющиеся были без доспехов и драться пеше совершенно не умели. Ворвавшись внутрь их «главного штаба», я мигом порешил четверых, даже без помощи моего Волка. Три пики и одна сабля. Те, кто их держал, Слезе и Вдоводелу на один зуб. Вернее, на два.

Только с одним, пятым, пришлось повозиться. Этот оказался получше. Где-то на уровне среднего хускарла. Пришлось потратить на него целых десять секунд. Да и то лишь потому, что я решил оставить его для разговора. Ему временно сохранили жизнь рубаха с подштанниками. Я сумел разглядеть в свете изложницы, что исподнее у моего противника шелковое.

— Свяжи его, — велел я Скиди. — Что такой растроенный?

— Мне врагов не досталось.

— Сколько тебе зим?

— Девятнадцать, — буркнул Скиди.

— Ну вот. Успеешь еще повеселиться. Тем более ночь, боги тоже спят, некому тобой любоваться.

Успокоил.

Потерь не было. С десяток раненых. Главным образом — в конечности. Хорошая броня рулит. Отец Бернар гарантировал, что максимум через две недели все полностью восстановятся, если будут следовать его рекомендациям. А они будут следовать. Авторитет у монаха-франка был абсолютный. Даже те, кого он еще не латал, отлично понимали, что близкое общение с доктором при нашем образе жизни неминуемо.

Потерь не было, зато добыча оказалась неожиданно вкусной. В прямом смысле. На этой заставе с самой весны взимали налог продуктами и алкоголем. Таково было распоряжение руководства. Накопилось изрядно. Моей прожорливой дружине до осени хватит.

А еще на заставе не было представителя хузар. Всем рулил местный подханок, которого я, к сожалению, убил. Ловкачом с саблей оказался его какой-то там степени брат, который сразу предложил его убить, потому что выкуп за него платить не будут. Не оправдало себя шелковое бельишко.

Что ж, убить так убить. Я был не против. Но только после вдумчивого допроса.

А еще нам достались лошади. Пастухи сами пригнали табун, не ведая, что власть на территории поменялась.

Полторы сотни строевых лошадей. Тоже пригодятся. Конечно, с некоторыми придется повозиться. Степные лошади не очень охотно меняют хозяев. Но это решаемо. Опыт есть. И не только у Бури.

И время тоже есть. Я решил дать бойцам расслабиться. Обещал три дня непрерывных пиров всем, кроме дозорных и «тревожной группы», состав которой менялся ежеутренне. Даже если дружина Рюрика подтянется раньше, три дня — наши. Степная охота, рыбалка, а главное — возможность вообще ничего не делать. Лежать в тени на травке, попивать винишко и думать о прекрасном. Например, о послеобеденном сне.

Для полного счастья бойцам не хватало только женщин, но — перебьются. Или договорятся. Женщина в нашей команде только одна, и делиться ею я не собирался. А те, что жили на заставе…