Текст книги "Маленькая тайна Сэнфорд Оркас (СИ)"

Автор книги: Айна Суррэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Печенежские женщины, прямо скажем, на любителя. Любителям же придется именно договариваться, потому что ярл у моего хирда замечательный во всех отношениях, но вот беда: резкий противник сексуального насилия. Причем настолько резкий, что, осерчав, может отрезать нарушителю что-нибудь нужное для воспроизводства.

Так что особо озабоченным приходилось решать полюбовно.

Всем, кроме Медвежонка. На братца мои запреты не распространялись, так что он выбрал самую сисястую молодую сам… девушку и увел на бережок.

Девушка, впрочем, была только за. Еще бы! Такой красавчик!

И без подарка она тоже не останется, можно не сомневаться.

В общем, мои герои приняли мои правила безропотно. По крайней мере, я этого ропота не слышал ни от кого, кроме моей юной супруги.

Заря сочла нужным напомнить мне, что я должен заботиться о мужских потребностях. Потому что лично ей надоело, что кое-кто на нее постоянно… облизывается.

— И кто именно? — осведомился я.

— Да все! — расстроила меня Заря.

— Это потому, что ты красотка, — ухмыльнулся я. — А еще они знают, какая ты страстная. Все знают… кроме меня.

— Почему кроме тебя? — насторожилась Заря.

Самооценка у нее высочайшая. Но не в области личных отношений. Потому что перед ее внутренним взором непрерывно маячит Идеал. Гудрун.

— А потому что у меня очень плохая память, — сообщил я, взявши ее обеими руками чуть пониже копчика. — И тебе придется как можно чаще об этом напоминать.

— Может, прямо сейчас? — Заря хищно улыбнулась и отзеркалила мой хват.

— Что? Прямо здесь?

Мы стояли на берегу и наблюдали за тем, как упряжка из двадцати лошадей аккуратно протягивает по каткам установленный на специальные санки-волокушу кнорр.

— Можно и здесь, — Заря лизнула меня в губы. — Но лучше там, — она показала на кнорр. — Там есть тень и ветерок приятный.

— А еще там люди, — заметил я.

— А мы их выгоним, — еще одна улыбка. — Пойдем, муж мой. Пока они дотащат корабль, а успею дважды напомнить тебе, какая я страстная!

— Только дважды? — ухмыльнулся я, прижимая ее теснее.

— А куда нам торопиться? — И лизнула меня еще раз.

Глава двадцать вторая, в которой Ульф Хвити в очередной раз убеждается, что предавший однажды предаст снова

Прошло три дня. Без каких-либо интересных событий, если не считать припозднившегося вестника о падении предыдущего гарда. Вестником оказался тот самый печенег, который предлагал мне уступить ему Зарю. Печенег настолько торопился, что его коняшка сломала ногу, угодив ею в сусличью нору, так что большую часть пути ублюдок отмахал пешком. Вернее, отковылял. Ходоки из степняков так себе.

Но молодец. Добрался.

И был очень удивлен, повстречав не своих соплеменников, а конный дозор варяжат. Они его и доставили на «базу», прописав заодно лекарство от проворства: стрелу в ляжку. Стрелу из печенега вынули, и поскольку ничего интересного он сообщить не мог, то, по совету Фроста, копченого (таково было собирательное прозвище всех печенегов в Киеве) отправили домой, к родным кочевьям. В лучших печенежских традициях. То есть пешком и избавив от всего, кроме исподнего. А поскольку исподнего у печенега не имелось, то с одной лишь повязкой на простреленной ноге.

Судя по роже ухромавшего в ковыль печенега, он ожидал худшего. Но у меня в тот день было отличное настроение. И было оно таковым еще целых два дня. А потом на реке вместо ожидаемых лодий и драккаров Рюрика появились торговые насады, принесшие неожиданные новости. И как только я их услышал, настроение резко испортилось.

А новости были такие. Взятый нами несколько дней назад гард оказался покинут. Но что куда неприятнее: за сутки до этого купцы встретили флот князя Рюрика. И флот уходил вверх по Днепру.

Рюрик нас бросил.

Через час я собрал хольдов для совета.

— Я выпущу ему кишки! — прорычал Медвежонок. — Закончу работу, которую не доделал Змееглазый!

Когда-то мой брат ходил под парусом с Красным Соколом и безмерно уважал того, чьим гербом он был. Теперь от уважения и следа не осталось.

— Может, что-то случилось? — осторожно предположил Витмид, который тоже когда-то был хирдманом тогда еще не князя Рюрика, а Хрёрека-ярла, славного викинга и потомка самого божественного Ингве[1].

— Случилось. Честь где-то потерялась! — поддержал моего брата Стюрмир.

Еще один бывший Хрёреков хирдман Оспак Парус тоже буркнул что-то неуважительное в адрес прежнего вождя. Кажется, с престарелой шлюхой его сравнил.

Но каковы бы ни были мотивы и сексуальные привычки Рюрика, это нам вряд ли поможет. Надо решать: что делать дальше? Следовать прежнему плану, то есть попытаться произвести коварный захват очередной заставы, было глупо. Тем более, по словам Фроста, с которым я успел поговорить чуть раньше, там была не просто застава, а гард покрепче того, который мы взяли накануне. И размещалось в нем минимум полсотни хузар и втрое большее количество печенегов. Более того, там было место впадения в Днепр какой-то речки, вдоль которой шла дорога к какому-то крупному селению, а оттуда чуть ли не к самой столице Хузарского каганата. В последнем, впрочем, Фрост был не уверен. Слухи слышал, но не более. Но место знал хорошо. По его словам, там даже имелось что-то вроде ярмарки на здешний лад. Причем с большими таможенными льготами для тех, кто спускался по реке.

— Надо возвращаться! — заявил братец. — Мне не терпится посмотреть в глаза лисице!

— Всем хочется, но, думается мне, с этим стоит повременить, — заметил Витмид.

— Это почему? — вскипел Медвежонок.

— Мы, Сваресон, не пустые идем, — напомнил Витмид. — У нас полным-полно отменного товара. Повезем его обратно, туда, где в беличьи шубы бонды жен наряжают?

Медвежонок задумался. Витмид задел главное чувство настоящего викинга. Жадность. Опять-таки напомнил о нашем прежнем плане. Спуститься до моря.

— Бури? — Я повернулся к нашему эксперту по данному региону.

Но тот лишь головой качнул. Не советчик.

Неожиданно вмешался Фрост. Этот словно в голову мне заглянул.

— А пошли до моря! — азартно предложил он. — Путь я знаю. Хоть до самого Корсуни проведу![2] На таких кораблях по этому морю ходить — милое дело.

Ну да. Поглядел на здешние купеческие «однодеревки». Набор брусьев и досок, собранный вокруг еще одного бруса-киля. Наши драккары, правда, тоже «однодеревки» по местным понятиям, поскольку кили у них тоже вытесаны из цельных дубовых стволов. Но сравнивать их — это как жеребца французского шевалье сравнить с пузатой клячей франского крестьянина.

К сожалению, у этого плана был минус. Один, но очень большой. Он строился на том, что Рюрик хотя бы на месяц возьмет под контроль днепровскую акваторию.

Тащить корабли по волокам, гадая — опознают нас хузары или нет?

Мнения разделились. Часть считала, что стоит рискнуть. Не узнают. Часть полагала, что оно того не стоит.

— Чтобы торговать с ромеями, не обязательно плыть к ромеям.

Это Бури разомкнул уста. И, как всегда, четко по делу.

Я мог бы и сам сообразить. Не только наши купцы плыли вниз по Днепру. В обратную сторону тоже имелся немалый трафик.

Вот с этими товарищами Бури и предлагал вступить в товарные отношения.

Предложение было принято единогласно.

Но с оговоркой. Моей. Купцов заморских мы будем ждать здесь. А что мешает? Припасов довольно. Место удобное. Единственный минус — заявятся с внеплановой проверкой предыдущие хозяева. Но именно с внеплановой. По словам пленных, появления начальства не ожидалось до осени как минимум. И так было всегда. Правда, существовала вероятность, что утечет информация о том, что кто-то громит приднепровские заставы. Но даже в этом случае вряд ли сразу пришлют целую армию. Сначала — разведчиков. Потому ухо следует держать востро. Как, впрочем, и обычно.

[1] Если верить Саге об Инглингах, то Ингве, также называемый Фрейром, был земной «заготовкой» будущего бога плодородия Фрейра. И как водится для бога его профиля, стал родоначальником рода имени себя. Не берусь судить, насколько верна информация, с которой нас познакомил великий Снорри Стурлусон, но то, что множество скандинавских конунгов и прочих благородных мужей гордились причастностью к этому роду — — установленный факт.

[2] Корсуни (именительный падеж!), Корсунь — — словенское произношение названия Херсона-Херсонеса.

Глава 23

Глава двадцать третья. Мирная торговля и свирепые викинги

Пропускать через волоки корабли — дело необременительное. Вот налог собирать — это да, непросто. Мы проделали эту операцию трижды. Причем для каравана черниговских купцов, шедшего не вверх, а вниз по Днепру, мы сделали значительную скидку от хузарского стандарта. Но с условием: о том, что мы — это мы, помалкивать. Те пообещали. За что бесплатно получили пару конских упряжек для волочения судов. Черниговские, впрочем, в долгу не остались. Их главным товаром была челядь. То есть рабы. И Медвежонок быстренько сговорился на «взять в аренду» полсотни особ женского пола посимпатичнее. Под личную финансовую ответственность. Зная моего прижимистого братца, я не сомневался: обращаться с дамами будут аккуратно.

Под этот заказ черниговские у нас даже переночевали.

Я сделал попытку выяснить что-то о загадочном Стеге Изморе, но купчики заявили, что это имя слышат впервые. Может, и соврали. А может, и нет. У них в Чернигове, как выяснилось, единого общества не было. Каждый большой род жил сам по себе. Эти вот, к примеру, сиверяне, которые со всякими там полянами, дреговичами, радимичами и прочими старались общаться по минимуму. У каждого петуха свой курятник.

А вот с Бури старший из купцов, носивший гордое имя Курчак Третий, был явно знаком и старался держаться от моего мастера-стрелка подальше.

Бури посмеивался. Надо полагать, собственная репутация ему нравилась.

Следующим утром черниговские ушли. А вместо них, уже со стороны устья, появился наконец долгожданный по-настоящему большой караван купцов ромейских. Аж сорок семь судов, половина которых была вполне пригодна для морского плаванья, а вторая — насады, купленные, скорее всего, уже в низовьях реки.

Ромеев сопровождала охрана. Тоже половинка на половинку. Часть — такие же ромеи, часть — северяне вроде нашего Фроста. Приличный отряд, надо отметить. Полторы сотни клинков. И минимум треть — лучники. Чтобы с такими управиться, нам пришлось бы повозиться. Потому даже Медвежонок, у которого при виде ромейских товаров загорелись глазенки, предложить поторговать железом не решился. Так что купля-продажа прошла по мирному варианту. Разве что сами ромеи меж собой немного пободались, когда я объявил аукцион. Благо товаров у них в денежном эквиваленте было больше, чем у нас.

В итоге все закончилось классическим компромиссом, то есть стороны разошлись слегка недовольные, но в целом удовлетворенные результатом. Засим одиннадцать самых крупных ромейских кораблей развернулись и отправились в обратный путь, увозя с собой половину охраны.

А с оставшихся я без малейших угрызений совести слупил удвоенный налоговый сбор. И они безропотно заплатили, логично предположив, что мы могли бы и все забрать теперь, когда на нашей стороне такой значительный силовой перевес.

Дело сделано. Больше нас на заставе ничего не держало, так что следующим утром мы отправились вверх по реке.

Знакомых ромеев мы догнали примерно через день.

Представляю, что они чувствовали, увидав паруса наших драккаров. И какое облегчение испытали, когда мы проследовали мимо, помахав, так сказать, ручкой.

Полные штаны облегченья, я полагаю.

Рюрика в Киеве не оказалось. Зато здесь присутствовал Дир.

Скульд со своими головорезами повели себя в Смоленске настолько по-хозяйски, что Дир чувствовать себя хозяином перестал.

Я ему не сочувствовал, но понимал. В сравнении с его ситуацией та подстава, которую устроил мне Рюрик, была невинной шалостью.

Хотя не узнай мы о том, что Рюрик больше не прикрывает нам спину, могли бы нарваться на нехорошее. Но мы узнали. И вышли из ситуации целенькими и с прибылью.

Чего нельзя сказать о Дире.

И об Аскольде.

Его нынешнее положение можно было сравнить с…

Но не хотелось. Рюрик подставил не только киевских князей. Он подставил весь Киев. Повел себя будто мелкая шавка, которая вместо того, чтобы, как положено, с уважением, обнюхать причиндалы кобеля-вожака, тяпнула альфа-самца за самое дорогое — и смылась, предоставив гаммам и дельтам разбираться с рассвирепевшей зверюгой.

И что особенно неприятно, в роли клыков, вонзившихся в пах хузарского владычества, выступал именно мой хирд.

К счастью, об этой нашей роли правителям Киева было неведомо.

— Что будешь делать? — спросил меня Аскольд, отнесшийся ко мне неожиданно благожелательно.

С чего бы, интересно?

Рассчитывает включить меня в команду защитников Киева от хузарских мстителей?

Да, так и оказалось. Рассчитывает.

Сказать ему, что служба киевским князьям — не моя детская мечта, было стратегически неправильно. Потому мой ответ был дипломатичным.

— Товары у меня, — сообщил я то, что Аскольду и без того было известно, — для северных рынков. Надо доставить.

— У тебя пять кораблей. — сказал Аскольд. — Из них три — боевые. Для сопровождения кнорров хватило бы и одного.

— Ты не знаешь наши воды, — возразил я. — Кое-где и трех драккаров мало, чтобы внушить уважение.

— И все же не торопись уходить, — с нажимом посоветовал киевский князь. — Погости у меня седмицу-другую. Погляди, как у нас живут. Твои люди будут кормиться вместе с моими. Место тебе — за моим столом.

— А моему брату? — задал я провокационный вопрос.

Аскольд пошевелил челюстью, будто что-то жевал… Пожевал и проглотил.

— И твоему брату, — сказал он. — Такому славному воину в моем тереме всегда рады.

Ага. Читай между словами: в собственно Киеве Свартхёвди Сваресону рады не будут.

Что ж, тем хуже… для Киева.

— На седмицу… пожалуй, — согласился я.

Полезные связи в этой условной столице пока что не народившейся Руси мне точно не помешают. Да и не только в Киеве. Здесь ведь имеются представительства и других держав. Византии, например. И Хузарии. Обязательно Хузарии.

[1] Если верить Саге об Инглингах, то Ингве, также называемый Фрейром, был земной «заготовкой» будущего бога плодородия Фрейра. И как водится для бога его профиля, стал родоначальником рода имени себя. Не берусь судить, насколько верна информация, с которой нас познакомил великий Снорри Стурлусон, но то, что множество скандинавских конунгов и прочих благородных мужей гордились причастностью к этому роду — — установленный факт.

[2] Корсуни (именительный падеж!), Корсунь — — словенское произношение названия Херсона-Херсонеса.

Главы 24 и 25

Глава двадцать четвертая. О политике и прелюбодеянии

— Так что, князь Аскольд действительно платит им дань?

С моим собеседником, боярином Фроди, природным свеем и киевлянином во втором поколении, уже привыкшим к тому, что местные зовут его Фрудей, меня познакомили мои свеи, Вилмар и Торнюр. Братья Варгдропи приходились боярину четвероюродными племянниками. То есть довольно близкой родней по здешним меркам. Но расположением боярина я был обязан не этому родству, а тому, что я был ярлом кирьялов. Боярин углядел в этом отличную возможность нажиться.

Я был не против. Тем более что торговал Фроди не с кем-нибудь, а с хузарами. Хвастался, что ему доверяет сам набольший бек, второй человек после великого хакана. И когда в Киев приезжает представительство Итиля, то кто-нибудь из знати непременно останавливается у Фроди на подворье. Большое уважение. Которое еще увеличилось бы, прими боярин иудейскую веру. Но на этот радикальный шаг Фроди пока не решался.

— Конечно, платит! — подтвердил боярин. — Не скажу, что большую, и берут ее хузары в основном зерном, но…

— Но Аскольду это не нравится.

— Ясно, что не нравится. Какой ты конунг, если платишь дань.

— А что о Рюрике скажешь? — спросил я, дегустируя боярское пиво и покосившись на Зарю, которая о чем-то весело болтала с боярской младшей женой, румяной девчонкой примерно ее возраста.

— О Рюрике ты скажи, — свей-киевлянин подлил мне пива. — Ты с ним в вики ходил. И… ходишь?

— Ходил, — признал я. — А теперь… Теперь я с ним, бывает, но сам по себе. Веры ему больше нет.

— Вот это верно! — обрадовался боярин. — Нет ему веры. Аскольд зря в его сторону косится. Под хузарами ему лучше. Великий хакан далеко. Киев ему только данником и нужен. Зерна немного возьмет, и всей печали. А Рюрик, он загребущий. Вон Дир уже с ним надружился. Из Смоленска к нам прибежал. Теперь, думаю, и у Аскольда к Рюрику веры поубавится.

Какой-то он наивный для боярина, этот Фроди-Фрудя. Какая может быть вера у одного конунга в другого? Смешно. Хотя нет, может. В принципе. Вот братья Рагнарсоны друг другу доверяют. Хотя… Полное доверие друг к другу у них было, когда папа Рагнар был жив. А сейчас — не факт.

— Ночуй у меня, Ульф-ярл, — вдруг предложил Фроди. — Приму не хуже, чем хузарского бека!

Неожиданное предложение. Непонятное. Но угрозы от боярина я не чувствовал. Так что…

— Пожалуй, — согласился я. — Пиво у тебя доброе, беседа с тобой радует ум и сердце.

И спать в доме на холме поприятней, чем на палубе, и уединение какое-никакое. А у меня Заря не… В общем, есть у меня кое-какие планы на ночь.

— Как и с тобой, ярл, как и с тобой, — боярин важно кивнул седеющей головой. — В своих покоях тебе постелю, ярл. Мой дом — твой дом.

Пока мы беседовали, боярин основательно набрался. Настолько, что из-за стола выбирался с помощью аж двух холопов. Ну так и весил он — как Стюрмир в полном боевом.

Меня тоже сопроводили в спаленку. Девка. Но только до входа. Понятно, по ту сторону дверей — моя жена. И она вряд ли обрадуется, если…

Эх! Плохо я знал свою боевую подругу.

— Это еще что? — изумился я, обнаружив в предоставленной нам с Зарей спальне постороннее тельце.

Ну как тельце. Вполне себе качественное и юное тело с немного испуганной мордочкой и такими знакомыми глазенками.

По глазенкам я ее, собственно, и узнал. По здешним традициям, которыми проникся и киевский свей Фроди, замужняя женщина должна была быть задрапирована так плотно, что только личико и оставалось снаружи. Но глазки, щечки с носиком и очаровательный пухлый ротик безусловно принадлежали младшей жене гостеприимного боярина.

«Мой дом — твой дом, моя жена — твоя…»

Стоп. Вообще-то у меня жена с собой, и она сейчас стоит рядом.

Я не трус, но я реально испугался. Если Зара прибьет малышку… Как там ее зовут? В общем, если она ее прибьет, то последствия будут самые нехорошие.

Я оглянулся и облегченно выдохнул.

Заря убивать не собиралась. Ее пояс уже лежал на полу поверх покрывала, и сейчас моя супруга поспешно избавлялась от длинного платья византийского покроя, которое надела поверх своего обычного костюма приличий ради.

Я перевел взгляд на девушку, занявшую наше ложе.

Та лежала неподвижно, плотно сжав белые ножки и зажмурившись.

— Мира тебя боится, — сообщила мне Заря, усаживаясь на пол, чтобы стянуть сапоги. — Она не знает, что ты нежный. Ты почему не раздеваешься? Хочешь на нас посмотреть? Кто лучше?

— Ты! — мгновенно ответил я.

И это чистая правда.

…Смуглые пальцы Зари, тонкие цепкие пальцы лучницы на животике Миры, снежно-белом даже в красноватом свете изложницы. Пальцы Зари… они были такими… настоящими. Вспомнилось вдруг, как я учил ее правильному хвату рукояти… И не только ему.

Я наклонился и поцеловал сначала пальцы, потом запястье, предплечье, такое же смуглое и сильное, при этом невольно втянув приторный дух благовоний, пропитавших белую кожу. Аромат их перебивал запах той, кого я любил. Это раздражало.

— Нет, не меня! — запротестовала Заря, отпихивая меня твердой ладошкой. — Сначала ее!

— У нее свой муж есть, — мериться силой с Зарей я не собирался. Я слишком хорошо ее знал, чтобы в этом возникла необходимость. К черту благовония! Запах любимой — лучшее из них!

— П-перестань… Подожди… Нет…

Я знал это «нет». И знал, что через минуту оно превратится в «да».

Но я недооценил чью-то силу воли.

— Нет! — решительно заявила Заря, за волосы оттягивая мою голову. — Ульф! Я обещала ей! Слышишь? Я обещала! Да послушай ты!

Да ладно!

Но Заря была серьезна как никогда.

У Миры проблемы. Она уже два года как жена, но так и не зачала. И дело точно не в ней. Старшая жена Фроди не рожает уже четыре года. Отчасти поэтому Миру и взяли младшей. Но старшая уже подарила мужу сына и дочь, а Мира…

— Да понятно мне, что дело не в ней! — перебил я.

— Помоги, любимый! Она же тебе не противна. Даромира хорошая. Смотри, как она похожа на нашу Бетти.

И впрямь похожа. Носик. Выпуклый лоб с крохотными капельками пота, и зеленые глазенки, такие же перепуганные, как у Бетти в начале нашего знакомства. Ну как знакомства… Когда она еще не знала, что я неправильный викинг. Добрый.

Нехорошо отказывать женщинам. И нет, малышка Даромира мне не противна.

— Поцелуй меня! — потребовал я. — Так, чтобы огонь! А потом мы вместе поможем твоей подружке.

— Вместе? — Искреннее удивление. — Как?

— Я покажу. Ты будешь меня целовать или…

— Ты напросился, Волчара! — почти прорычала Заря, выворачиваясь из-под меня и одновременно опрокидывая меня на спину.

Я не сопротивлялся. Это была ее игра. Но по моим правилам. Потому ее очередь была первой. А беленькая «надо помочь» пусть полюбуется. Может, хотя бы потеть от страха перестанет.

Нет, бояться она не перестала. Мы потом минут двадцать ласкали ее в четыре руки… Бесполезно.

Она еще и трястись начала. Вот что такое надо делать с женщиной, чтобы довести ее до такого состояния? Понятно, что для Фроди она — устройство для рождения сыновей. Но, блин…

Нет, такое вот существо, мокрое снаружи и сухое внутри, я оплодоворять точно не буду. Это не дружеский секс. Это практически изнасилование.

— Вставай! — скомандовал я. — Вели мне меду хмельного принести. Два кувшина. Живо.

Заплакала. От печали и от облегчения одновременно.

Но реветь ей я не дал.

— Два кувшина! Бегом!

— Так есть же мед… — пробормотала она, стараясь на меня не смотреть. Последнее немного обидно. Я, конечно, роста не великанского, но сложен недурно даже по местным меркам. А шрамы… Ну так у кого из воинов их нет?

Нет, вру. Есть такие воины. Тот же Бескостный, например. Но Рагнарсоны — это особая порода. С ними себя сравнивать — только расстраиваться.

А хороший мед, духовитый, крепкий. Как здесь любят.

Даромира глядела на меня искоса, и я видел, как ее снова начинает колотить. Голый страшный ярл хлещет спиртное из кувшина. Напьётся и надругается. Потом горло перегрызет. И снова надругается.

— Хороший мед, — сказал я, протягивая кувшин, когда в нем оставалось около литра. — Пей, красавица. До дна.

Пить она не хотела. Но может ли кролик противиться удаву? Моему уж точно нет.

Мед она выдула. С ожидаемым результатом. Розовый ротик открылся. И из него потекло то, что накипело. А накипело много. Я, признаться, не слушал. Вычленил главное: муж спит, этаж от прислуги очищен (может, не такая уж она дурочка?), старшая жена с детьми вернется из «загородной поездки» только через три дня. В общем, все условия для тайного зачатия соблюдены.

Да, теперь уже точно все. Пышечка уже не боялась. Выболтала страх. И даже начала как-то реагировать на ласки Зари. А похоже, жене моей это тоже нравится. Однако. Как бы эта пухлая блондиночка не изменила моей жене ориентацию!

Нет, вряд ли. Если кто-то любит играть со щенком, то это вовсе не значит щенка потом — того.

А вот мне придется. И желательно пока бедняжка не вырубилась.

Ну что сказать? Было не так уж плохо. Разнообразие время от времени тоже нелишне. По крайней мере, мой организм ничуть не возражал. Податливость и беспомощность тоже иногда возбуждают. Возможно, не будь рядом Зари, было бы иначе. Но она была. И очень активно. Особенно после того, как ее новая подружка уснула.

А потом я отнес пускающую счастливые слюнки младшую хозяйку в ее горенку, рухнул в койку и спал почти до полудня.

Разбудила меня Заря. И сразу похвасталась колечком с бирюзой. Серебра в колечке — на дирхем. Камешек и того меньше. В другой ситуации Заря бы на него и не глянула: мусор. Но когда от сердца…

— Она сказала: не знала, что так бывает. Сказала: в тебе будто кровь Волоха! — с гордостью сообщила мне Заря. — Вот ты у меня какой!

— Это потому что она моего брата в деле не видела, — поскромничал я.

— Она нет, а я видела. Ну да, уд у него побольше, и что с того? Ты — самый лучший.

«Уд у него побольше»… Я напрягся было, но тут же успокоился, вспомнив, что здесь из секса таинства не делают. Тем более мой братец. А к Заре он даже не притронется. Чужая жена — табу. Разве что ты только что убил ее мужа. Или собираешься убить.

Убивать Фроди я не собирался. Такой, как он, мне в Киеве пригодится.

А если его жена родит, так и ладно. Пора уж перестать пользоваться моралью двадцатого века. Здесь родившийся ребенок — часть рода. И быть ему таковым или нет, решает только глава. Примет папа в род ребеночка собственной рабыни — и она уже не рабыня, а свободная женщина. А может и не принять. Откажет — так будто и нет младенца. Вынесут в лес и там оставят. Такое тоже бывало в бедных семьях. Особенно в голодное время.

А генетика… Да пофиг. Вот Вихорек генетического папу и не видел никогда. Что не мешает ему быть частью моего рода. Причем не просто усыновленным, а с правом на одаль. То есть часть общеродового имущества.

Будет странновато, если у блондинки Даромиры родится черненький малыш, учитывая светлую масть Фроди. Но законы свои Мендель откроет еще нескоро, а в длинном ряду предков свея наверняка найдется и чернявый. А цвет волос карьере не мешает. Я тому живой пример. Вон Хальфдана-конунга вообще Черным зовут. Что не помешало ему подмять под седалище почти всю Норвегию.

И все-таки на душе у меня было не совсем благолепно, потому, обменявшись с Фроди обещаниями взаимной поддержки, я поспешил покинуть его подворье. И заняться собственными делами. Я же ярл, как-никак. Нехорошо все хозяйственно-воспитательные дела на брата перевешивать.

Нехорошо, но правильно. Медвежонок с этими делами справлялся точно не хуже. Особенно в части обслуживания техники. То есть кораблей.

Поскольку я уже сообщил, что мы пробудем здесь не меньше семи дней, профилактика наших морских коней была в полном разгаре. Корабли, как и кони, требуют постоянного ухода. И тщательной проверки состояния. Мелкая течь для судна скандинавской сборки — не проблема. Но игнорировать ее нельзя, потому что в шторм мелкая может превратиться в крупную. Следовательно, надо кораблик разгрузить, вытащить на берег, поменять шнуры между досками обшивки заранее. А то и сами доски заменить, если контролер сочтет это необходимым.

Уважаемая комиссия, в состав которой вошли Оспак, Свартхёвди, Витмид и Тормод Лошадиная Голова, оказавшийся вдобавок к прочим достоинствам изрядным корабельщиком, сочли, что особого внимания требует один из кнорров и мачта «Любимчика ветра».

Кнорр к моему приходу уже разгрузили и выволокли на берег, доски на замену были уже куплены, вспомогательные материалы тоже. С мачтой как раз решали. Старая была сосновой, но правильные сосны здесь не росли. Зато росли очень даже правильные дубы, и заготовок, вырубленных и высушенных по кораблестроительной технологии, было в избытке. Оспак и Тормод как раз отправились на один из складов — выбирать подходящую заготовку, пока Витмид контролировал работы по кнорру. А Медвежонок, которому заняться было нечем, устроил внеплановые строевые учения для молодняка. Так что, пока я спал, мои бойцы вовсю тренировались. Нагрузка еще та. Попробуйте побегать в доспехах по жаре. Полчаса — и поддоспешник уже выжимать можно, не говоря об исподнем. Но надо. Враг, он ведь, гад такой, напасть может в любую погоду.

— Муж!

Заря. На лошади. В полной экипировке, разве что без кольчуги.

— Мы в поле идем.

— Мы — это кто? — поинтересовался я, отпихивая кобылку, решившую поискать съестное у меня в волосах.

— Да вон.

Ага. Сотни полторы молодняка из кирьялов. И Бури с ними. Вернее, они с ним. Что ж, в таком составе пусть едет.

— Без ночевки, — уточнил я. — Бури скажи.

Короткий кивок, лошадка, поднятая на дыбы, развернулась на месте, ржанула сердито и стартовала галопом, одарив меня напоследок облаком пыли. Под завистливые взгляды варяжат, которых муштровал Медвежонок.

Я их понимал. Мчать по степи повеселей, чем перестраиваться из походной колонны в стену щитов. Причем на бегу.

С каким удовольствием я бы сейчас клинком поиграл. Но — увы. Надо Аскольда навестить. Сообщить, что я принял его предложение и готов «поставить дружину на довольствие» сроком на семь дней.

А там как получится.

Главное, чтобы никто из моих в Киеве не начудил. С брата я даже клятву взял: местных не провоцировать. И остальных строго предупредил. Самим не провоцировать и на провокации не поддаваться. Хочется верить, что за неделю в суд на нас никто не подаст. Недругов у нас хватает. Тот же Дир, к примеру…

В общем, понятно все.

Кроме женской души, само собой.

Я усмехнулся, вспомнив прошлую ночь.

Удивила меня Заренка. Хотелось бы мне знать, что там творится, в ее светлой прекрасной головке?

Хотелось бы… Но могу и обойтись. Она меня любит. Это я знаю. И этого довольно.

Глава двадцать пятая. Право на убийство и сакральная суть княжеской дани

—…Не принимает, — сказала Заря, глядя на кумира снизу вверх. — Я с отцом говорила и с другими. Говорят, Молниерукий не для меня. Иди, говорят, к Волоху. Он тебя однажды уже очистил и после поможет. После каждой битвы на капище ходи, говорят. Неправильно же так, Бури? Я хорошо сражаюсь, убиваю не хуже прочих. Почему мой брат убивает и ему можно, а мне потом очищаться?