Текст книги "Маленькая тайна Сэнфорд Оркас (СИ)"

Автор книги: Айна Суррэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 35

Глава тридцать пятая. Замковый остров. Последний штурм

Смола кончилась после третьего штурма.

Свейский ярл теперь действовал очень осторожно. Берег людей.

В крепости полно стрелков.

Но стрелы тоже заканчивались.

А еще свеи разобрали один из корабельных сараев и построили башню, которая была на четыре локтя выше крепостной стены, и на валках, как корабль, подтащили ее к самым воротам. Обнаглели, когда поняли, что смола и масло у защитников закончились.

Гуннар корил себя за то, не приберег немного.

И за то, что вначале использовал горючее так расточительно. У него еще оставался запас тюленьего жира: две бочки. Но для поджога такого сооружения двух бочек жира точно не хватит. Тем более свеи, пользуясь преимуществом в высоте, согнали со стены стрелков Гуннара.

А потом свейский ярл поступил странно: взял да и отошел, заодно оттащив и таранный сарай и огромную башню.

То ли отложил штурм до ночи, то ли ждал, что предпримут защитники.

Гуннару очень хотелось сделать вылазку, но он понимал, что, скорее всего, это ловушка. Свейский ярл именно этого и ждал, потому и не торопился доламывать ворота. Надеялся, что осажденные сами их отворят.

Гуннар его понимал. Зачем ломать то, что вскоре будет твоим?

Поднявшись на стену — теперь, когда свеи отошли, это было безопасно, — Гуннар глядел на осадную башню, на сарай с тараном внутри, и дальше, на причалы, которые еще недавно считал своими…

Смотрел и понимал: скорее всего, это его последняя ночь. Крепость падет, и он вместе с ней. Судьба.

Но судьба эта — только его и тех, кто останется, чтобы прикрыть уходящих.

То, что свеи оставили такую даже не лазейку, а дыру в осаде, наверняка тоже неспроста.

Гуннар был уверен, что хотя бы на одном из драккаров дежурит команда, достаточная, чтобы немедленно пуститься в погоню. Потому они и обратную сторону острова не стерегут. Выманивают. Возможно, они и о существовании «Нарвала» знают, а не трогают его потому, что ждут, когда защитники покинут крепость…

Вот почему все уйти не могут. Кто-то должен остаться. Тогда у «Нарвала» будет шанс уйти в шхеры, а дальше… Кирьяльские леса — густые. Вряд ли свеи будут шарить по чащобам и болотам в поисках беглецов.

Гуннар знал: следующий штурм будет последним. И как только наступили сумерки, отправил два десятка дренгов на плоских рыбачьих лодочках за спрятанным «Нарвалом».

К середине короткой северной ночи они пригонят старичка к противоположному от пристани берегу, загрузят в него людей и тихонько отойдут. Старшим у них будет Стурла. Он молодой, но исполнительный. Что Гуннар скажет, то и сделает. Без ненужной храбрости. Темнота и утренний туман спрячут драккар от взглядов свеев, а чтобы те не услышали шума весел, кирьялы будут обстреливать свейский лагерь огненными и поющими стрелами.

Осталось самое трудное: уговорить уйти Гуду.

— Уходи с ними, — попросил Гуннар.

В глаза не глядел. Боялся: голос сорвется.

— Нет.

— Нет? — переспросил Гуннар. — Почему?

Гуда положила ребенка на скамью. Малыш хныкнул пару раз и притих. Будто почувствовал: не сейчас.

— Посмотри на меня, — попросила женщина.

Гуннар повиновался. И сразу почувствовал, как из угла глаза вниз скользнула слеза.

А вот у Гуды глаза сухие.

— Я твоя жена, и я не буду жить без тебя, Гуннар Гагара. Ты уйдешь — уйду и я.

— А он? — Гуннар кивнул на сына.

— И он, — просто сказала Гуда. — Так правильно.

Гуннар открыл было рот, чтобы спорить, чтобы приказать…

Да, он мог бы приказать, но… не мог.

— Иди сюда, — сказал он.

От жены пахло чем-то позабытым, чем-то неуловимо знакомым, родным.

Гуннар понял: что-то изменилось. Ушло что-то, бывшее с ним всегда. С детства. С того дня, когда в пять лет его отдали на воспитание в чужую семью и жизнь превратилась в выживание.

Потом Гуннару сказали: ему повезло. Два года спустя его прежнюю семью полностью вырезал ярл соседнего фьорда. Чтобы отдать их землю племяннику.

Гуннара не тронули, потому что приемный отец успел усыновить его по всем правилам. Потом хвастал, что сразу увидел в мальце воина. Гуннар стал примером для его родных сыновей. День и ночь упражнялся в воинских умениях и к тринадцати годам стал достаточно силен, чтобы его взяли в вик. Там Гуннар научился убивать, а к шестнадцати за его спиной было уже четыре вика и почти четыре марки серебра на шее, поясе и руках.

Но увы. Та цель, к которой Гуннар шел девять лет, ее больше не было. Он опоздал. Ярл, убивший его семью, не вернулся из вика. Кто-то другой взял его кровь и кровь мужчин его рода. А землю и женщин забрал Гудрёд-конунг, прозванный Охотником.

Как же завидовал Гуннар Гагара Гуннару Морскому Коту, когда тот сумел заполучить в руки своего кровника и сделать с ним то, что Гагара мечтал сделать со своим.

Но теперь Морской Кот мертв, а он, Гуннар Гагара… Счастлив?

Стоило дожить до нынешних лет, думал Гуннар, обнимая жену и, казалось, ощущая мягкость и тепло ее груди даже сквозь кольчугу и поддоспешник, стоило дожить до дня, когда смерть уже дышит в затылок, чтобы понять — вот оно, счастье?

— Люблю тебя, — сказал Гуннар впервые в жизни. Чуть слышно, хриплым шепотом куда-то в пушистую, пахнущую дымом и молоком макушку Гуды.

Но она услышала.

* * *

Мы шли ночь, день и еще ночь. Причем последняя выдалась непростой. Во-первых, стих ветер, а во-вторых, Оспак ухитрился посадить «Клык Фреки» на песок, и мы часа два стягивали драккар с отмели.

Устали зверски. Настолько, что я, присев передохнуть, сам не заметил, как отключился.

И проснулся оттого, что кто-то стягивал с меня сапоги.

Бишка.

— Не убивай его, муж, это я велела, — Заря присела рядом, надавила на грудь, возвращая в горизонтальное положение. — Поспи. Все хорошо.

И мой слух уловил: да, все хорошо. Поскрипывают весла в уключинах, негромко тукает барабан, задавая ритм, поет вода под днищем.

Моя двужильная команда гонит корабли к цели. Так что права Заря. Ярл может немного поспать. Перед будущим боем.

* * *

— Брат, ты должен это видеть!

Меня разбудил Медвежонок. Он перебрался на «Клык Фреки», чтобы принять командование над хирдом, пока я сплю.

Я встал и, перешагивая через спящих, побрел к носу.

Да, зрелище.

Примерно в полукилометре от нас вспыхивали крохотные звездочки, прочерчивали короткие дуги и растворялись в темноте.

Я с полминуты пытался сообразить, что это, а потом до меня дошло.

— Они выстояли!

— Не радуйся раньше времени, — охладил меня Медвежонок. — Может, это и не они. Но в том, что это наш островок, не сомневайся.

— Что ж, узнаем, когда подойдем поближе, — философски заметил я. — Как люди?

— Две смены спят, одна весла крутит. Все как ты сказал.

— Буди всех. Пусть готовятся. Но чтобы тихо. Подберемся и…

—…Убьем всех! — Медвежонок хохотнул. — Боги нас любят.

Еще бы. В кои веки расклад примерно равный. Два корабля на два, а не три — один не в нашу пользу. Ай да Гуннар! Дождался-таки, выстоял!

— Корабль! — крикнул Вихорек, который был впередсмотрящим. — Слева! — И не дожидаясь моей команды: — Стрелки, к бою!

— Не стрелять! — рявкнул я.

Вряд ли свеи станут подкрадываться к нам ночью. Особенно если учесть, что они о нас понятия не имеют.

— Тормод, левее! Ей, на корабле, назовитесь!

— А сам ты кто? — отозвался юношеский ломающийся голос.

И сразу мужской, суровый:

— Молчать! Ярл? Ярл Ульф? Это мы, то есть это я, Стурла! Стурла Подкидыш!

Силуэт сбросившего скорость корабля проступил слева по борту. Достаточно близко, чтобы даже я мог его разглядеть.

— «Нарвал», — сообщил глазастый Вихорек.

— Гуннар с тобой? — спросил я.

— Не-а! В крепости остался.

Ну молодец норег. Решил, значит, отвлечь свеев, пока эти уходят. Свеев?

— Кто нападает? Свеи? — решил уточнить я.

— Ага!

Значит, Гуннар этих отправил, а сам остался? Какой вывод?

— Тормод! — рявкнул я. — Правь к острову! На веслах! Навались!

Нет уж, Гагара, умереть с честью я тебе сегодня не дам!

«Ну вот и все, — подумал Гуннар. — Теперь точно все».

Гуннар устал. Стар он для войны. Зато для смерти — в самый раз. Эх, Гуда, Гуда! Ну почему ты такая упрямая?

Стрела чиркнула по краю щита и, отскочив, звонко тюкнула по шлему. На палец выше — и все кончилось бы.

Свеи шли не спеша. Уверенно, но осторожно. Под большими щитами.

Еще они несли лестницы. Много. И лестниц много, и свеев. Что бы они сказали, если бы знали, что в крепости всего семеро — четыре кирьяла, сам Гуннар, его жена и сын?

Гуннару хотелось крикнуть свеям что-нибудь оскорбительное. Обидное. О том, что сотня свеев боится одного вестфолдинга. Жаль, темно и богам, наверное, не видно, какие они трусы.

— Тор, бог мой, услышь меня, защитник богов и людей! Я всегда был твоим, могучий, всегда приносил тебе жертву! Сильнейший, дай мне уйти во славе! Моя жизнь — тебе! Об одном прошу: обрати свой взор на моего сына! Пусть он выживет и вырастет воином!

Гуннар поднял взгляд, надеясь: а вдруг бог грома снизойдет и ответит?

И ответ пришел. Но не с неба, а с воды.

Быстро десантироваться умеют все викинги. А вот правильно выбрать время — это почти искусство.

«Клык Фреки» и «Любимчик ветра» встали у бортов свейских драккаров через минуту после того, как основное свейское воинство двинулось вверх по склону.

Кранцы смягчили удар борта о борт. И еще раньше стрелы моих бойцов забрали жизни палубных свейских команд. Это было легко, потому что те, кого оставили присматривать за драккарами, глядели в сторону крепости.

Мои перемахнули через борта, мимоходом дорезали раненых и побежали по причалу на берег, уже там собираясь в атакующие колонны.

В голове одной — Медвежонок, на острие другой — Парус.

Мое же место — в той шеренге, которая будет перехватывать свеев, когда те побегут к кораблям.

— Бей! — разъяренным мишкой рявкнул мой брат.

И колонны устремились наверх.

Но их обогнали стрелы.

Много стрел. Сотни стрел в спины штурмующих, которые начали умирать раньше, чем поняли: главная опасность внизу, а не наверху.

Они даже перестроиться не успели, когда два клина, два вепря со стальными клыками, врезались в них и вспороли вражеский хирд точно в момент перестроения, то есть именно тогда, когда неприступная стена щитов, рассыпавшись, обращалась в дезорганизованную толпу.

И началось веселье.

Мы убили не всех. Десятка три из тех, кто бросился к кораблям, увидев, что путь к спасению отрезан, попадали на колени с поднятыми руками.

Легкая победа. Всегда бы так.

— Благодарю тебя, громовержец!

Первое, что сказал Гуннар, после того как мы обнялись.

Громовержец. Звучит неплохо. Так меня еще не называли.

Но оказалось, Гагара имел в виду Тора.

Даже как-то обидно стало. Спасли его мы, а благодарность — кому-то постороннему.

Но переживу. Есть проблемы поважнее.

Раздельный допрос пленных показал: нам конец.

Свейский конунг решил взяться за нас всерьез. Этот хирд — первая ласточка. Если посланный ярл не доложит о победе (а он не доложит, потому что мертвые не докладывают, а лежат, где положили), то сюда явится еще одна боевая группа. Побольше. Такая, против которой мы уже не устоим.

Это если у свейского конунга не возникнут другие, более срочные дела.

А они вряд ли возникнут, потому что — вторая скверная новость — весной умерла главная западная проблема Эйрика. Хальфдан Черный. Причем не погиб в бою, как подобает такому славному воителю, а совершенно по-глупому. Отличным солнечным днем ехал со свитой и данью по замерзшему заливу и угодил в полынью. И сразу ушел под лед вместе со своим красивым возком. И все. Утонул. Нелепая случайность. Как оказалось, в этом месте зимой был водопой и пропитавшийся навозом лед стал более восприимчив к солнышку.

Свеи рассказали: позже тело утопшего конунга из воды извлекли, привезли в Хрингарики и долго решали: где похоронить. Каждый представитель хотел увезти его к себе. О Хальфдане и раньше говорили, что он способствует урожайности, а тут кто-то пустил слух, что функция эта после смерти конунга только усилилась. В итоге по решению уважаемых людей труп расчленили и разделили между несколькими землями. В Хрингарики только голову похоронили.

— И кто же теперь правит у норегов? — спросил я.

Оказалось, что официальным наследником назвали Харальда. Сына той самой Рагнхильд, дочери Сигурда Оленя, которую мы отняли у берсерка Хаки. Неплохой выбор, учитывая происхождение по обеим линиям. Вот только сынок был слишком мал для должности конунга, потому рулил войском покойного Хальфдана его самый близкий родственник — еще один спасенный нами пленник Гутторм Сигурдсон. Тоже достойный человек, надо полагать. Вот только амбиций у него было поменьше, чем у Черного, и рассчитывать на то, что Гутторм начнет драку со свеями, не стоило.

Как утверждали пленники, Гутторму хватало хлопот и в Норвегии, ведь после смерти Хальфдана примученные им территории немедленно возжаждали автономии.

В том, что пленники не врут, можно было не сомневаться. Вопрос: была ли верной доступная им информация?

Решать единолично я не рискнул. Собрал совет.

— Не отдадим! — решительно заявил мой брат. — Пусть приходят, всех убьем!

Твердая позиция. Но поддержал ее только Стюрмир. Остальные хольды помалкивали. Смотрели на меня.

— Конунг свеев, — сказал я, — прислал две сотни хирдманов. Пришли он пять сотен, Гуннар был бы мертв, наш гард захвачен, и отбить его мы бы не смогли. Будешь спорить?

— Не буду, — буркнул Медвежонок. — Но это наша земля. Нельзя ее отдавать без боя. Нет в этом славы.

— Бой был, — напомнил Гуннар. — И не один. И то были славные победы. Но пятьсот воинов разом — это много для нас. Не хочу, чтобы мой сын рос без отца.

Неожиданная поддержка. Я был уверен, что Гуннар прикипел к нашему «королевству на горке».

— Никто не хочет, — проворчал мой брат, метнув на Гагару недовольный взгляд. Будь на месте Гуннара кто-то другой, Медвежонок взглядом не ограничился бы. Но Гуннар сумел удержать крепость, и потому даже мой брат не мог упрекнуть его в трусости.

— Пятьсот воинов — это еще немного, — негромко, будто размышляя, проговорил Кёль Длинный. — Их может быть и тысяча, и две.

— С пятью сотнями мы, может, и справились бы, — поддержал его Льотольв Кнобсон по прозвищу Кто-то Умрет. — Но с тысячей точно нет. Даже если со всех окрестных племен подмога соберется.

— А она не соберется, — сказал Гуннар. — Треть тех, кого привел Сохрой, ушла к предкам. А это были лучшие из здешних. Лесовики своих на смерть больше не пошлют. Пять сотен мы, может, и сдюжим, раз ярл, — он кивнул на меня, — здесь, но на румы сажать будет уже некого. Разве что варяги пособят.

— Варяги не придут, — разочаровал я. — Ольбард сказал, это не их война.

— А если Трувора просить? — предложил Вихорек. — Трувор — родич нам.

— Поговорить можно, — согласился я. — Но вряд ли он придет всей силой. Мы видели, где его интерес.

— А если Рюрика? — Медвежонку страшно не хотелось расставаться с нашим островным «ярлством».

— Рюрика…

Этот, возможно, и польстится. Поскольку склонен все под себя грести, свое, чужое, лишь бы дотянуться. Но зная Рюрика, я скорее могу предположить, что помощь будет символической, а обязан я ему буду изрядно. Даже если нас отсюда вышибут. Рюрик щедр, если ему самому надо. И моя Последняя Слеза тому доказательство. Но нужны ли ему кирьяльские земли, если в нагрузку к ним идет война со свеями?

Главы 36, 37 и Эпилог

Глава тридцать шестая. Щедрое предложение

Рюрик князь Новгородский. Такой вот скромный титул. Более того, он даже не «абсолютный» монарх, а «конституционный». То есть не единовластный владыка земли новгородской, а демократично избранный. То есть приглашенный на правление общественным собранием. Вечем то есть.

Неплохо устоился бывший конунг. Город строили новгородцы, торговые и промышленные структуры — тоже они создали. А Рюрик у них — что-то вроде воинского вождя у племени. Как бы. На самом деле попробовали бы они его не избрать. Или не заплатить положенное за «крышу». Очень удобно. Взять, к примеру, недавнюю историю со Скульдом. Вроде как за захват города ответственен Рюрик. Не уберег. Более того, его наместник сам впустил врага в город. Так что и все убытки вроде бы на князе.

А вот и нет. По уложению новгородцы должны были отправить гонцов за помощью и до прибытия князя с дружиной оказывать всемерную помощь оставленному гарнизону.

А они не оказали. А как еще объяснить тот факт, что наместник мертв, а бояре — живы?

Еще и отступничество имело место. Предложили Скульду Рюрикову должность.

Ах, это была военная хитрость?

Что ж, допустим. Но посмотрим в глаза фактам: Скульда в город впустили добровольно? Да. Наместник мертв? Мертв. Предложение было? Было. Следовательно, уложение расторгнуто и надо заключать новое. Или не заключать, и тогда новгородцы сами по себе. Наедет на город еще какой-нибудь Скульд — помощи не ждите.

И поддались вольные горожане. Простили, перезаключили, выплатили.

Всю эту историю рассказал мне Трувор, а ему — новгородский тысяцкий Любор. Ругался, но сделать ничего не мог. Объяснили ему товарищи по боярству: не за то Рюрику платят, чтобы помогал, а за то, чтобы не гадил. Пока контроль торговых путей за ним, Новгороду с ним придется договариваться.

Трувор, которому была известна подлинная история этого «контроля», только посмеивался. Аскольд с Диром — ставленники Рюрика? Да они спят и видят, как его на погребальный костер кладут! Бирнир? Не смешите мои варежки! У берсерка только один хозяин — Один. Хузар побил? Ага. Куснул разок, и в кусты.

Но объяснять все это новгородцам Трувор не стал. Зачем? У него с Рюриком — ровно.

А у меня?

А у меня — никак. Я, подумавши, к нему даже не поехал. Не впишется он за нас. Потому что слава у него громкая, но дутая. Один серьезный проигрыш — и лопнет. Вот не будь у меня вражды со свеями, он бы мое ярлство охотно взял под крыло. Незатратно и популярности прибавляет. А схлестнуться со свеями? Зачем ему? Да, он может. Да, с его репутацией он запросто соберет достаточное войско, чтобы пободаться с конунгом Эймундом. Вот только за что? За мой остров? Да будь у него возможность, он бы его сам конунгу отдал. Сменял бы на что-нибудь. Например, на еще одну жену. А то Светозара Гостомыслова как-то с рождением наследника не спешит.

— И я тебе в этом деле тоже не поддержка, — честно заявил Трувор. — Но у меня есть к тебе предложение…

Да уж. Удивил меня Трувор. Озадачил. Потому что предложил не что-нибудь, а Плесков.

— Понимаю, что наместником моим ты быть не захочешь?

Правильно понимает. Не захочу.

— И воеводой тоже.

Удивительная проницательность.

— А как насчет князя?

Князь Плесковский… Я попробовал титул на вкус. Звучало солидно. И место интересное. Перспективное. А что недружественные племена вокруг, так это чисто технический вопрос. Немного железной работы, и недруги превращаются в данников.

Нет, предложение щедрое. И от души. По мне, так именно Плесков, а не Изборск Трувору стоило бы сделать столицей своего княжества, а не оставлять в союзном самоуправлении.

Но надо ли оно мне? Не уверен. Всю жизнь просидеть на одном месте, гоняя всяких ливов, латов и прочих? Нет, не мое. Но отказываться надо аккуратно. Чтоб не обидеть.

— Спасибо тебе, друже, но нет. Плесков — это щедро, даже очень. Но ты же меня знаешь, Жнец. Я на месте не сижу, и семья у меня на Сёлунде. Какой из меня князь для Плескова?

— Да уж не хуже, чем Рюрик для Новгорода! — воскликнул Трувор. — Ряд с ними заключишь. Людей оставишь сколько-нибудь, с данью поможешь. Там земли неплохие. Ну ты мимо шел, видел. А что народ живет диковатый… Но для тебя их стреножить — посильный труд. Если ты с кирьялами договориться сумел, то уж чудинов тамошних с прочими укротить сумеешь. Да они едва брата твоего увидят, сразу поймут, кто главный. А плесковские тебе за это руки целовать станут. Им за счастье миром жить да рыбку ловить без помех.

— А если кто серьезный придет? — спросил я.

— Да кто придет? — отмахнулся Трувор. — Леса, болота. Да и я рядом. Пособлю, не сомневайся. Это ж не твое нынешнее ярлство, куда мне две седмицы идти, да и то если повезет. И конунга свейского сильного здесь нет. Тут вообще сильных, кроме меня, нет. Ты да я любого недруга в болота скинем. Бери, родич, место хорошее. На двух реках стоит, озеро знатное рядом. Оттуда путь к нашему морю. Да, путь этот неблизкий и непростой, но так это и хорошо. Если какой-нибудь конунг из ваших нагрянуть захочет, ты об этом задолго узнаешь и встретишь как подобает! Это не Новгород, который на главной дороге стоит и на который все голодные нурманы облизываются.

Правду говорит Трувор, князь изборский. Знаю я этот водный путь. Как раз по нему сюда и шли. Оба озера, конечно, хороши. А вот реки… Пока до Чудского озера добрались, семь потов сошло.

И, кстати, в самом Плескове я по пути сюда решил не останавливаться. На всякий случай. Мимо прошли, сняв драконью голову и подняв белый щит на мачту, чтобы народ не напрягать.

А встали уже значительно выше по течению. Там, где Трувор свои корабли держал. В самом-то Изборске порядочной пристани не устроить. Негде.

Нет, как по мне, так Трувору надо было не меня в Плесков сажать, а самому там княжить.

Но тем щедрее предложение.

— По новгородскому укладу живут, значит… — сказал я. — А захотят ли меня люди плесковские? Добром, я имею в виду.

— Уже хотят, — ответил Трувор. — Я когда Рулава забирал, со старшими их разговаривал. Войным у них нынче приятель твой Ставок.

— Ставок Пень? — изумился я.

— Уже не Ставок Пень он, а тысяцкий Став! — ухмыльнулся Трувор. — После вашего стояния под Новгородом он немалую силу взял. А о тебе иначе как с восхищением слова не скажет. Бери Плесков, зять! Место как под тебя слеплено!

Вот же искуситель.

— Я подумаю, Трувор. Обещаю. Но только ты мне честно скажи: тебе зачем? Плесковские и так под тобой, и крепко. А я ведь сам по себе буду. Это ты понимаешь?

— Не будешь ты сам по себе, — Трувор покровительственно похлопал меня по руке. — Ты же родич мой. Зять. А я внука даже не видел. И сын мой у тебя в хирде. Нет… — остановил он меня. — У тебя ему самое место, но я ж скучаю. И мать его тоже. А там рядом будем. Бери Плесков, Волчок! И будет всем хорошо!

Да, аргумент. И мотив Труворов мне теперь понятен. По крайней мере один. Дети. Один из которых — прямой наследник. И других нет. Не зря же он Въиска, сына наложницы, в род принял.

Но все равно вот так сразу я решать не стану. Опять-таки не один я. С людьми посоветуюсь. С братом…

— Я тебя услышал, друг! — я в свою очередь положил ладонь на мощное Труворово предплечье. — Услышал и благодарен. Но ответ дам, когда со своими поговорю. Ладно так?

— Ладно. Только знаешь… Ты не отвечай. Ты просто приходи. С людьми своими, добром, кораблями. Вот это и станет твоим ответом.

А ведь он уверен, что я приду. Даже не сомневается.

Вывод: мне срочно надо на мой остров. А то как бы меня кое-кто нехороший не опередил!

Глава тридцать седьмая, в которой заканчивается история ярла Ульфа Хвити

— Шестнадцать кораблей! — доложил Скиди. — Насколько велики, не разглядеть, но паруса большие.

— Цветные? — уточнил Медвежонок.

— Вроде бы, — не слишком уверенно ответил Скиди. — Темнело уже.

— Цветные, цветные! — вмешался Вихорек. — Желтое с синим.

Скиди не стал спорить. И я его понимал. Любой выбеленный парус со временем становится желтым. Или серым. А на море серое от голубого, да еще вечером попробуй отличи.

Хотелось бы, конечно, знать, что на этих парусах намалевано. Хотя я и без того догадывался, чьи они. Свеи. С вероятностью девяносто процентов. С той стороны прийти могут только свеи или нореги. Но нореги отпадают. Их конунгам сейчас не до завоевательских походов. Они за наследие Хальфдана Черного бодаются. Да кто бы ни был, против такой армады нам не устоять. А идут они к нам. Больше не к кому.

— Готовьтесь, — сказал я своим хольдам. — Будем уходить.

— Вот так сразу бежать, даже не подравшись? — недовольно проворчал Медвежонок.

— Сразу, к сожалению, не получится. Надо добро загрузить, а его немало.

— Кирьялов предупредить! — напомнил отец Бернар.

— Уже, — ответил Вихорек. — Сохрой знает. Я ему сказал.

— Пошли за ним, — велел я сыну. — И пусть ближних старших приведет. Если успеет.

— Успеет, — сказал Скиди. — Если это свеи, то они из Упсалы шли, а три дня назад шторм был, помните? Мы его в бухте переждали, а свеев он прямо в открытом море накрыл.

Точно, был шторм. Хороший такой. Сигнал тем, кто понимает: лето закончилось.

Трудно сказать, насколько сильно потрепало ту флотилию, но правильный конунг непременно стоянку устроит. Сразу без острой необходимости в бой не пойдет. Какой бой, если на кораблях течи открылись.

Но я — молодец. Сообразил, что нам надо не только у входа в залив караулить, а ходить километров на двести западнее. Примерно в районе будущего Хельсинки. А свеев они засекли еще дальше. Так что время у нас действительно было. «Любимчику ветра» потребовалось больше суток, чтобы вернуться оттуда. И это с попутным ветром и двойным комплектом отдохнувших гребцов. Свеям потребуется куда больше времени. И этого хватит, чтобы мы успели сделать все, что надо. И мы, и наши друзья-кирьялы.

— Я говорю сейчас голосом всех родов. Ты — друг нам, Белый Волк. И всегда им будешь. И дети твои, и родичи. Вы все.

Сохрою эту миссию не доверили. Нет, он тоже был здесь, но от лица «всех родов» говорил не он, а седой длинноволосый и очень важный дедушка. А еще дюжина таких же важных и ветхих кирьялов обоего пола с достоинством кивали в такт его речи. А кирьялы помоложе, вроде Сохроя, стояли поодаль, изображая массовку. Им не то что говорить, даже кивать было не положено.

— И вы — мои друзья, — ответил я с искренним уважением и сожалением.

Эти люди доверились мне, а я — не оправдал.

— Мне жаль, что я не смог защитить вас.

— Мы понимаем, друг, — ответила одна из бабушек. — Боги испытывают нас, чтобы мы стали сильнее. Но нет ничего сильнее дружбы.

Я попытался скрыть удивление. Вот же… С виду обычная старушка, сморщенная и скрюченная. Баба-Яга без ступы и избушки на ножках. Хотя откуда мне знать, что там у нее в лесу спрятано, если она такие вот философские сентенции выдает.

— Мудрая женщина верно говорит, — подхватил главный дедушка. — Дружба с тобой сделала и тебя и нас сильнее. И она не разорвется. Этот остров и эта вода — малая часть нашей земли. На ней довольно места, чтобы друзья встретились, а враги потерялись. Приходи к нам, Белый Волк. Голосом всех родов говорю я: ты не уйдешь без подарков!

Ух ты. Что это, если не расширенное торговое соглашение?

— Дарить друзьям — великая радость! — заявил я. — Лучший подарок — знать, что наша дружба по-прежнему крепка!

И отдельное удовольствие: знать, что кирьяльские меха и прочее пойдут ко мне, а не к свейским торговцам.

Но дружба была не единственным прощальным подарком лесовиков. Та кирьяльская молодежь, что ходила со мной в вики, оставалась со мной. А к ней — еще восемьдесят девять лесных стрелков. Большая часть тех, кто когда-то проходил обучение с Бури и его помощниками.

И это было прекрасно, потому что теперь я могу забрать с собой оба трофейных драккара. И под моей рукой будет больше двух сотен бойцов, а таким далеко не каждый здешний князь может похвалиться. А ведь это еще не все. Еще сотня с хвостиком на Сёлунде. Да я не князь уже, а полноценный конунг.

— Как думаешь, может, мне теперь не ярлом, а князем именоваться? — спросил я Зарю.

— Как бы ты себя ни назвал, я тебя люблю, — проговорила Заря, явно думая о чем-то другом.

О чем, интересно? Какая-то она в последнее время… Не такая. И трэль этот, который за ней хвостиком таскается. Случись подобное во время, в котором я родился, уже взревновал бы. Молодой красивый парень, у которого только одно желание: угодить моей жене. Это навевает…

Но не в эту эпоху. Приревновать к холопу — все равно что к псу приревновать за то, что хозяйкины руки лижет.

И все-таки зачем ей бывший отрок? Для повышения статуса? Показать свою власть? Парень-то дружинником был. Еще и варяжского происхождения.

Нет, с Зарей определенно что-то не так. Или — так?

— Скажи, сердце мое, а ты не беременна?

— Кровей не было уже два месяца.

И — тем же рассеянным тоном. Словно безделица какая.

Вот не зря говорят: чужая душа — потемки. Особенно душа женщины. А уж душа беременной женщины…

А может, все совсем просто объясняется.

У нас же — глобальный переезд. Пять дней на то, чтобы забрать все, что можно и стоит забрать, и свалить отсюда, оставив упрямому свейскому конунгу разор и пепелище. А хозяйка у меня кто? Заря. Вот то-то.

* * *

Насчет пепелища — не шутка.

С кормы замыкающего наш караван трофейного драккара я глядел на клубящийся над Замковым островом черный дым и знал, что, когда к нему подойдут корабли конунга Эйрика, здесь будет именно пепелище. Ни пристани, ни корабельных сараев, ни самой крепости. Только много-много пепла для удобрения островных огородиков.

Ничего. Захочет конунг — новую построит.

А там, глядишь, я сюда наведаюсь и опять пожар устрою. Не вечно же Эйрик будет здесь свой боевой флот держать? Нет, я это место непременно еще разок навещу. Из принципа. Путь, конечно, неблизкий, но это так прибыльно. Воевать со свеями. И драккар, на палубе которого я стою, тому доказательство.