Текст книги "Знаки безразличия (СИ)"

Автор книги: Айна Сизовяйнен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Я хотела сказать, что Ремизова... что Зоя, возможно, жива.

– Ах да, да, простите, – руки Володи снова задрожали. – Не подумайте, я знаю не больше вашего... в смысле, меньше вашего... В смысле...

– Успокойтесь, Володя, и продолжайте. Давайте поговорим о Лене Шавровой. Помните Лену?

– Честно говоря...

– Ну же!

– Честно говоря, я её побаивался. Не поймите меня неверно, Лена была... Лена – хорошая девочка, но она была такой закомплексованной, сложной, а ещё эта её мама... Понимаете, молодому человеку и так нелегко работать с коллективом, состоящим из девочек-подростков. Сколько раз я ловил в глазах родителей выражение недоверия, неодобрения... Сейчас об этом столько говорят...

– Володя, кто кроме вас имеет отношение к кружку? Кто мог знать всех девочек?

– Не знаю, не знаю, я не знаю! Гардеробщица? Уборщица? Марина Викторовна... Хотя что ей до детей, она только грамоты на краевых слётах получает... За работу с молодёжью.

– Владимир...

Крайнов и Рузанов разом повернулись к Нине. Они уже и забыли о той, что сидела на диване в одной комнате с ними.

– Вы дарили девочкам кукол?

– Дарил? Нет... Они могли сделать кукол для себя, но это сложная и кропотливая работа. Куклы дороги, а я, к сожалению, отчитываюсь за каждый сантиметр материала...

Крайнов смотрел не на Рузанова, а на Нину. Скулы у него были каменными, на виске билась жилка.

– Кто мог сделать и подарить девочкам куколок? Вот таких, – Нина повернула к Володе экранчик фотоаппарата.

– Да только Антон, наверное. Наш мастер-кукольник...

Кукловода трясло. Он походил из угла в угол, чтобы немного прийти в себя, но руки всё равно дрожали так, что он не смог бы даже вдеть нитку в иголку. Он взглянул на себя в зеркало. Оно помутнело, кусочки амальгамы осыпались от влаги,и это придавало зеркалу загадочный и зловещий вид. Они подбираются к нему! Вся его прекрасно выстроенная затея может рухнуть из-за его дурацкой сентиментальности! Зачем он только вздумал дарить девочкам куколок?

Может быть, ему следовало напроситься на разговор с этим следователем и его помощницей самому? В конце концов, Рузанова они не так уж сильно прижимали, а кто он, в конце-то концов? Пару раз перекинулся с жертвами словечком?

Кроме того, он от начала и до конца слышал разговор полицейских (или кто они там?) с Рузановым и мог запросто придумать, как перевести стрелки на него. У него уже была одна идея...

Через пару месяцев после того, как Кукловод пришёл в театр разнорабочим, ему в руки попала одна интересная статья. В то время у него был допуск в Юрьевский архив, оформленный одной сердобольной женщиной, и он активно пользовался этим. Хоть он и не любил городскую жизнь, история его занимала, и однажды, листая старую газету, он наткнулся на заметку об открытии кукольного театра. Оказалось, что это здание было построено в девятнадцатом веке для купца Горбушкина, известного мецената и филантропа. Но, как оказалось, Горбушкин любил только посторонних ему людей, а у домочадцев слыл тираном и параноиком. Утверждая проект дома, он приказал сделать перегородки между комнатами двойными, оставив в стенах пустоты, по которым мог свободно передвигаться и подслушивать всё, что вздумается. В статье, разумеется, в лице безумного Горбушкина клеймили всё купечество, но Кукловода заинтересовало не это. Закончив с классовыми вопросами, автор заметки мельком упоминал, что пустоты при передаче здания театру решено было оставить 'для технических целей'. Так Кукловод стал узнавать обо всём, что творится в театре, оставаясь невидимкой...А ведь никто и никогда не воспринимал его всерьёз!

Усмехнувшись, Кукловод поглядел на свою изуродованную ногу. Он терпеть не мог жалости, но в этот раз она сослужила ему неплохую службу. Он был не в счёт, и даже отвратительная Штерниха с бородавкой и чёрными усами над бледной верхней губой, которая терпеть его не могла, не додумалась подозревать его! Ему было прекрасно известно, что все в Театре считают его великовозрастным инфантилом, которого стоит пожалеть из-за его хромоты. Целыми днями 'кукольник' возится с тряпками, гипсом и прочим хламом, куда уж ему до артистов! Кукловод издал сухой смешок.

На самом деле, это не ему до них, а им до него! Никому не под силу разрушить его замысел! Не бывать этому. Пока он не достанет пятую фею, будет репетировать с четырьмя. Они и так ничего не умеют, жалкие подобия кукол! Как только можно быть такими громоздкими и неуклюжими?

Он едва дождался сумерек, чтобы наведаться в сарай. В этот раз даже Жёлтая фея промолчала, и не стала упрямиться, когда он скомандовал вылезать из подвала. Ася в этот раз выбралась первой, за ней торопились Рита и Ленка. Не желая разозлить Кукловода, они совсем забыли о Зое с её боязнью высоты. Стоя у подножия лестницы со связанными руками, она никак не решалась сделать шаг на ступеньку.

– Пошевеливайся! – крикнул ей Кукловод. – Ну, давай, хватить концерты устраивать, играть на сцене будешь!

Бледная, как полотно, Зоя стала неуклюже карабкаться по ступенькам. На середине лестницы у неё закружилась голова, и она остановилась.

– Ну что ещё? Лезь давай!

– Зоя, не бойся, давай, – тихо сказала Ася. – Ничего страшного.

Шумно вздохнув, Зоя сделала ещё несколько шагов и снова замерла.

– Ну, давай же! Давай!

Ещё шаг. Ещё. Внезапно на предпоследней ступеньке Зоя покачнулась, вскрикнула и с воплем ужаса рухнула вниз. Девочки завизжали. Кукловод взревел. Перепрыгивая через две ступеньки, Ася скатилась вниз и с опозданием осознала, что у неё связаны руки. Глаза Зои были открыты, шея вывернута под неестественным углом, под затылком расплывалось кровавое пятно

– Она умерла? – не своим голосом взвизгнула Ленка.

Упав на колени, Ася извернулась и припала ухом к Зоиной груди. Страшная тишина поразила её. Несколько секунд она ещё надеялась, что слушает не там, где нужно, но ничего, кроме грохота её собственной крови в висках, слышно не было.

– Умерла-а? – бил в уши истерический визг Лены.

– Она умерла, сукин ты сын! – заорала Ася. Она была белее мела, волосы перепачканы чужой кровью.

– Вниз, быстро! – скомандовал Кукловод. – Я сказал, вниз!

В его голосе были слышны те же истерические нотки, что у Ленки.

– Бегом!

И он выстрелил поверх голов. Дробь угодила в стену сарая, грохот эхом раскатился по пустому помещению. Кукловод сам испугался произведённого шума. Девчонки от испуга горошинами друг за дружкой посыпались в щель. Он с грохотом захлопнул крышку люка, набросил засов и задвинул на место лодочный мотор.

Его трясло. Он не хотел, чтобы она умирала. Она была самой красивой, самой любимой из всех его кукол! О, если бы они слушались его, возможно, он и не стал бы её связывать. Она погибла из-за собственного упрямства, и теперь у него не хватает двух фей! Утром придётся избавляться от тела... Подумав об этом, он даже зубами заскрипел.

Выйдя из сарая, Кукловод с ужасом заметил на дороге из Юрьева проблесковые огни полицейской машины. Должно быть, кто-то из далёких соседей услышал выстрел и вызвал патруль... Что им сказать? Пока Кукловод лихорадочно придумывал версию, голубые отблески скрылись на дне лога. Видимо, машина отдалялась, а не приближалась.

Со стороны поля к реке полз туман и гнал перед собой осеннюю сырость. Она приятно освежала его разгорячённое лицо. Судьба благоволила ему.

Кукловод медленно направился к дому. Поднимаясь на крыльцо, он вдруг понял, что, кажется, нашёл свою королеву фей. Он видел её сегодня. Её звали Нина.

Проснувшись, Нина не сразу поняла, где находится. Незнакомый потолок со следами протечек сбил её с толку. Ей снилось, как они с бабушкой варят клюквенный кисель и пекут овсяное печенье, и она была уверена, что спит дома, в своей постели. Стук в дверь окончательно прогнал остатки сна, и она поняла, что лежит поперёк кровати в гостиничном номере. Возле её лица валялась кипа бумаг, которые она вчера вечером просматривала. Натянув свитер поверх пижамы, она побежала открывать.

На пороге номера стоял Крайнов. Он был бледен, на плохо выбритых щеках горели лихорадочные пятна.

– Элина взяла под стражу Рузанова.

Протиснувшись мимо остолбеневшей Нины в номер, он тяжело опустился на край кровати.

– Зачем?

– Набери её и спроси, – раздражённо ответил Крайнов. – Он – единственный, кто общался со всеми четырьмя девочками.

– И что?

– При обыске в его кабинете нашли наушники Громовой и кошелёк Ремизовой.

– Ого! Думаете, это он?

– Ничего я не думаю. Не знаю. Я не верю, что это он, но факты...

– А если ему подбросили?

– Про это я тоже думал. Кто? Директриса? Уборщица?

– А если кукольник? Мне не дают покоя эти куклы...

– Можно проверить кукольника, но никто не видел, чтобы он общался с девочками. Пока мне удалось узнать, что он хромает на одну ногу и живёт в частном секторе.

– Это подходит под профиль Реброва.

– Под этот профиль подходит половина населения Юрьева Уральского. Я бы не обольщался. Правда, кое-что в его биографии меня насторожило... Он возглавлял драмкружок в одной школе, а потом вдруг резко, в середине года, уволился. Подозрительно. Надо бы проверить.

– Мы поедем к Элине?

– А смысл? Переспорить я её не смогу, да и не хочу. Пусть делает, как знает. Надо было уезжать сразу, всё равно нас тут за людей не считают.

– Юрий Дмитриевич, может, оно и к лучшему? Кукловод расслабится, решит, что можно действовать дальше...

– Или затаится. Или схватит ещё одну девочку, а мы опять будем искать вчерашний день. Нет уж, дудки. Пока Элина беседует с Рузановым, попробуем отработать этого Антона Семёновича. Поехали в школу.

День выдался тёплым и солнечным, окна в школе были открыты, и сквозь них на улицу выплёскивался гомон множества голосов. Школа была старая, из серого кирпича, пластиковые окна соседствовали с потемневшими деревянными рамами. За углом, не стесняясь, курили старшеклассники, малыши суетились возле крыльца, похрустывая ледком в замёрзших лужах. В фойе пахло школьной столовкой: тушёной капустой, выпечкой и хлоркой.

Их провели сразу в кабинет директрисы. Он мало чем отличался от директорского кабинета в Нининой школе: шкафы с книгами, спортивные кубки в витринах, детские рисунки и поделки на стенах. Сама директриса была статной, красивой женщиной с высокой старомодной причёской. На столе перед ней стояла деревянная фигурка человечка с ногами и руками на шарнирах, какие обычно бывают в кабинетах ИЗО. В ходе разговора она брала человечка в руки и меняла его позу.

– Алла Петровна Шатаева, – представилась директриса. -. Честно говоря, я не очень понимаю цель вашего визита, – с недовольством, призванным скрыть волнение, проговорила она.

– Меня зовут Юрий Дмитриевич Крайнов, а это моя помощница Нина Александровна Марьянова. Мы не из полиции и даже не из Следственного комитета. Думаю, вы слышали о пропавших девочках...

– К счастью, ни одна из них не училась в моей школе...

– К несчастью, неизвестно, будут ли они когда-либо учиться где-либо ещё. Возможно, речь идёт о серийном убийце, – жёстко сказал Крайнов.

– И чем же я могу...

– Одним из немногих людей, которые знали всех четырёх девочек, был ваш бывший руководитель драмкружка Антон Семёнович Полукеев.

– Вы подозреваете, что он...

– Алла Петровна, при всём уважении, вопросы здесь задаю я. Итак, Полукеев. Что можете сказать о нём?

– История, конечно, некрасивая, – с неохотой начала Шатаева, – но ничего из ряда вон выходящего. Антон Семёнович был лично мне очень симпатичен до того дня, когда в его безусловно умную и талантливую голову не пришла идея поставить кукольный спектакль. В результате одна из учениц вывихнула руку. Было внутреннее расследование, но до суда не дошло. Мы договорились с родителями, и дело замяли. Полукеев был, безусловно, виноват, и как он только до такого додумался?

– Девочка упала? Как всё вышло?

Оглянувшись по сторонам, словно в поисках поддержки, Шатаева нехотя произнесла:

– Он подвесил девочку за руки.

– Что?

– Он хотел, чтобы она была похожа на марионетку. Так он сам сказал. Он был всегда... немного странный... мы его все жалели, он ухаживал за тяжело больной матерью...

– Спасибо, нам пора, – Крайнов поспешно поднялся,с грохотом задев стол.

В коридоре он тотчас же набрал номер Элины. Она ответила после третьего гудка.

– Элина, будем брать Полукеева, это кукольник, очень подозрительный...

– Никого не нужно брать, – устало протянула Элина. – Рузанов подписал признание.

– Мне нужно с ним поговорить! Элина, это не он!

– С ним уже никто не сможет поговорить. Он повесился на собственной рубашке.

– Не спасли?

– Не успели, – в её голосе явно звучало облегчение.

– Хорошо, Элина, если он – наш злодей, то где трупы? Или живые девочки? Где?

– Будем искать, – отрезала Элина и повесила трубку.

– Заткнись, – скомандовала Ася Ленке, которая никак не прекращала голосить.

– Она точно... умерла? – тихо спросила Рита.

– Развяжи меня.

Опустившись на колени, Рита зубами попыталась развязать узел на Асиных руках. Узел не поддавался.

Лена вдруг резко оборвала рыдания, с шумом втянула воздух и издала страшный, нечеловеческий вопль: 'И-и-и!'

– Что это она?

Ленка неловко, боком, рухнула на пол, закатила глаза и задёргалась. Ася рванула левую руку и попала Рите по зубам.

– Быстрее! – закричала Ася и задёргала запястьями, силясь освободиться.

– Развязывай, давай, иначе вдвоём останемся!

– Что с ней?

– Припадок, блин, развязывай давай!

Наконец узел поддался, и Ася рванулась к Ленке.

– Надо ей что-то между зубами зажать, – забормотала Рита. – Твёрдого нет ничего?

– Не надо ничего твёрдого, давай аккуратно кусок одеяла просунем. У меня у матери такое дважды было с перепою. Помоги, надо её на бок перевернуть. Вот, хорошо. Голову ей держи, а я... посмотрю... Зою. Пальцы только ей в рот не суй, откусит.

Зоя умерла. Сомнений в этом не было. Вот она только что разговаривала, плакала, робко улыбалась – и её нет. Ася аккуратно приблизилась к ней, опустилась на колени и дотронулась до лба. Кожа была ещё тёплая, но цвет был какой-то неестественный, мраморно-белый. Асе доводилась видеть смерть, но эта была какой-то слишком близкой, и от этого хотелось орать, кусаться и дёргаться, как Ленка. Зоя была, как живая – и была неживая. Её сердце не билось, и она не дышала.

Ленка затихла. Она сильно вспотела, и тёмные пятна пота ярко выделялись на её бежевой футболке. Ася отошла от тела Зои и села на пол рядом с Ритой. Та вдруг растеряла всю свою уверенность и твёрдость, на её лице проступили черты испуганного ребёнка.

– Ася, я не хочу умирать, – тихо сказала она. – Я много раз думала... а сейчас я очень боюсь.

– Мы не умрём. Не умрём.

– Он же не оставит её здесь?

– Не должен. Хотя я не хотела бы, чтобы он приходил.

– Я тоже. Вдруг он решит и нас убить?

– Не думай об этом.

Лена тихо вздохнула и засопела.

– Что это она?

– Спит. Не бойся, так всегда бывает. И ты попробуй поспать. Нужно. Иначе мы ослабнем... Ослабеем...

Рита встала, осторожно подложила под голову Ленки свёрнутую куртку и полезла на нары. Ася забилась в угол, отодвинувшись подальше от Зои.

– Ася?

– Да.

– Если я умру, передай моей маме, пожалуйста, что я её любила. Хорошо?

– Это не он, Элина. Нам нужен Полукеев. Он устраивал кукольные спектакли с живыми людьми. Не думаешь, что сейчас он решил сделать что-то подобное?

– Рузанов признался...

– ... и умер. Теперь ни проверки показаний на месте, ни местонахождения девочек.

– Перед смертью люди говорят правду.

Лицо Элины было каменным, а глаза, кажется, смеялись. Страшная женщина. Наверное, поэтому он выбрал её тогда. Она идёт вперёд, ни мало не заботясь о том, что может кого-то раздавить.

– Мальчика сломали.

– Намекаешь, что мои ребята его пытали? Били? Тебе что тут, тридцать седьмой?

– Нет, этого я не говорю. Он уже вчера был сломан, его все достали, его подозревали все, понимаешь?

– Наказания без преступления не бывает, Юра.

– Ты не Глеб Жеглов, Элина. Я не виню тебя в смерти подозреваемого, но я прошу тебя проверить версию с Полукеевым. Он – кукольник, он живёт в частном доме, он...

Дверь распахнулась. В кабинет без стука вошла секретарша Элины. Вид у неё был взволнованный.

– Что-то срочное?

Секретарша наклонилась к Элине и зашептала что-то ей на ухо Габдуллаева переменилась в лице.

– Выезжаем туда. Срочно.

– Элина...

– На берегу Камы нашли тело девочки.

На берегу уже собралась толпа. Нину всегда удивляло то, как людей тянет к месту преступления, как жадно они наблюдают за чужой бедой. Как будто утоляют голод. Крайнов как-то объяснял ей, что это, мол, защитный механизм, человек радуется, что это случилось не с ним, а с кем-то другим, но это циничное объяснение её не устраивало. Должна была быть другая причина.

Когда они вышли из машины и полезли с обрыва вниз, Нина успела увидеть кучку подростков с мобильными телефонами в руках. Кажется, они пытались сфотографировать тело. Метрах в трёх ниже по склону стояла толпа: старухи. Где-то плакал ребёнок.

– Что за шабаш, сержант? – коршуном налетела на молоденького полицейского Элина. – Разгони всех этих немедленно ко всем чертям. Что им тут, балаган, что ли?

– Сейчас, сейчас, – испуганно хлопая бесцветными ресницами, не по форме забормотал сержантик и полез вверх по склону, оскальзываясь на мокрой глине.

– Разойдитесь! Разойдитесь!

– Эксперт где? – сурово спросила Элина.

Полноватая женщина в полицейской форме, видимо, участковая, равнодушно ответила:

– Вызвали уже. Ждём. Там пробка на выезде из города, как обычно.

Элина в холодном бешенстве пнула носком туфли попавшуюся под ноги жестяную банку.

– Кто нашёл?

– Дед Капитонов, вот он. С внуком гулял.

'Дед Капитонов' оказался благообразным стариком с аккуратной седой бородкой. Одной рукой он опирался на палку, другой активно жестикулировал, рассказывая о чём-то стройной женщине в чёрном пальто. Женщина представилась следователем Желябовым. Закончив с Капитоновым, она подошла к Элине и тоном ученицы, плохо выучившей урок, сообщила, что тело было обнаружено около половины восьмого утра, когда дед провожал внука в детский сад.

Крайнов следователя слушать не захотел и, дотронувшись до Нининой руки, кивнул в сторону тела. Они осторожно спустились вниз. Девочка лежала на спине, уставившись неподвижным взглядом в небо. Тело её было укрыто клетчатым пледом.

– Зоя... – прошептала Нина едва слышно.

– Ты уверена? – Крайнов рылся в портфеле, пытаясь найти ориентировку на Ремизову.

– Да, это она.

– Кто укрыл тело? Вы? – Крайнов обернулся к сержанту.

– Нет, конечно. Мы тело не трогали, – ответила за него участковая.

– Эй, Крайнов, – Элина осторожно спускалась к ним, боясь оступиться, – уйди оттуда! Не топчи!

Нина побледнела от обиды за Юрия Дмитриевича, а он даже бровью не повёл.

– Слушаюсь. Пойдём, Нина.

– Не паясничай, – зашипела Габдуллаева, оказавшись с ним лицом к лицу. – Я серьёзно говорю, эксперту и так работы достанет, сам же знаешь, что с утопленниками бывает...

– Она не была в воде, – спокойно отозвался Крайнов. – Её выбросили здесь. Выше по дороге должны быть следы протектора машины, но, боюсь, их уже размесили УАЗами и 'волгами'.

– Ты экспертом на полставки заделался, что ли? Холмс. Шерлок Холмс.

Нине на секунду показалось, что она видит яд, капающий с губ Габдуллаевой.

– Элина Наильевна, давайте не будем спорить при подчинённых. Девочку положили у реки, но специально не бросили в воду. Ещё и пледом прикрыли. Субъект испытывает чувство вины.

– Там э-эксперт приехал, – заикаясь от волнения, сообщил сержант.

– Элина, нужно задержать Полукеева и обыскать его дом. Не-мед-лен-но, понимаешь ты это?

– Задержу и обыщу... – Габдуллаева сощурилась, – если сочту нужным. Пока не сочла.

– Ты хочешь ещё три тела?

– Перестань истерить и 'давайте не будем спорить при подчинённых', – передразнила она его. – Особенно при подчинённых с особым статусом, – она искоса посмотрела на Нину. – Всё, разговор окончен.

И она осторожно пошла навстречу эксперту, стараясь не провалиться каблуками в раскисшую глину.

– Мы уезжаем, – сказал ей в спину Крайнов.

Она даже не обернулась.

– Больше мне здесь делать нечего! – кипятился Крайнов. – Сначала сама просит остаться и помочь, а потом делает откровенные глупости. Она сама понимает, что Вовка Рузанов – несчастный мальчишка, которого довели до края, и продолжает внушать всем, что он – похититель и убийца. Вот дура!

– Юрий Дмитриевич, – укоризненно сказала Нина.

– Я уже давно Юрий Дмитриевич, и что? Она на тебя ушат дерьма вылила, ты утёрлась и пошла, а я не позволю!

– Это вы позволили вылить на меня, как вы выразились, ушат дерьма.

– Что-о?

– Да-да. Как бы Элина Наильевна не подумала, что я ваша любовница, и поэтому вы за меня заступаетесь. Очень легко иметь под рукой говорящий блокнот, который подсказывает иногда неплохие идеи, да?

– Нина, да что с тобой такое?

– Да ничего! Это наше последнее с вами дело. Я ухожу. Я устала.

– Нина...

– Вы никогда не жалели меня, никогда не прислушивались ко мне. Вы взяли меня не только потому что я была способной, но и потому что я молча смотрела вам в рот, выслушивала ваши гениальные идеи и терпела. Всё. Хватит с меня.

– Нина, ты устала. Отдохнёшь...

У Крайнова запищал телефон, и он, махнув рукой Нине, мол, помолчи, взял трубку. На том конце Элина произнесла хриплым шёпотом:

– Время смерти Ремизовой около двенадцати часов назад. Рузанов не может быть убийцей, он уже сидел у нас. На Полукеева зарегистрирован 'москвич'. Я послала к нему участкового. Он забаррикадировался в сарае с ружьём. Говорит, что девочки у него.

Последняя глава

Все стояли на своих местах. Все были готовы. Крепкие парни из группы захвата застыли, как изваяния из чёрного камня, Элина, до белизны закусив полную нижнюю губу, не моргая, смотрела на сарай Кукловода. Нина, зеленовато-бледная, дрожащая, скрестив руки на груди, стояла поодаль, отвернувшись ото всех. Крайнову казалось, что её вот-вот стошнит от напряжения.

Кукловод выстроил их – трёх дрожащих девчонок – на крыльце сарая. Сам он сидел на корточках за ними, небрежно привалившись спиной к деревянной щелястой двери. Две девчонки были в разноцветных нелепых юбчонках из органзы, а третья, кажется, Громова – в чёрно-розовой засаленной ветровке и джинсах.

Крайнов кивнул. Элина нервно вытерла рукавом усталое ненакрашенное лицо. Командир группы захвата с птичьей фамилией – Соколов, Сорокин? – поднёс к губам мегафон:

– Полукеев! Отпустите детей!

'Грубо, топорно работает. Зачем в мегафон орать – расстояние-то всего ничего', – успел подумать Крайнов, и тут же грохнул выстрел. Кукловод-Полукеев стоял, согнувшись, за одной спиной одной из девочек – темноволосой Алфимовой – и перезаряжал ружьё. Рита плакала, некрасиво разевая рот, как лягушка.

– Ты-и здесь, эй, Краев... или как там тебя... Крайнов?

Крайнов даже не сразу понял, что это произнёс Кукловод. Голос у него был тонкий, стариковский, скрипучий, как несмазанная дверь. Задав вопрос, он нервно рассмеялся, обнажив кривые прокуренные зубы. Как они не догадались сразу? Кто же станет подозревать незаметного кукольника в очках, к тому же хромого?

– Я здесь, – громко сказал Крайнов, выступая вперёд.

Краем глаза он заметил, как дёрнулась всем телом Нина, будто её ударили в лицо.

– Чья взяла? – насмешливо спросил Полукеев.

– Сдавайтесь, – загудел в мегафон Сорокин или Соколов.

Элина раздражённо махнула в его сторону рукой, и он замолчал.

– Я сдамся, Крайнов, – отозвался, грассируя, Кукловод. – Я отпущу их, если ты пообещаешь мне кое-что.

– Давай, обещай, что угодно, – зашептала Элина. – Скорее!

– Что тебе нужно? – резко спросил Крайнов.

Тонкие губы Полукеева растянулись в усмешке. Он тихо произнёс какое-то короткое слово, которого никто не расслышал, не понял, и только Крайнов угадал по едва различимому сдвоенному движению губ. Ему стало нестерпимо холодно, как будто, переходя реку по апрельскому льду, он вдруг ухнул в чёрную полынью.

– Что? – переспросила Элина. – Я не поняла, что он хочет.

Крайнов не решался ответить. Он даже повторить такое был не в силах. Повернувшись к командиру группы захвата, он хотел что-то сказать, но Элина вдруг дёрнула его за рукав. Он был на взводе и повернулся, готовый грубо осадить её, мол, не мешай думать. Элина, бледная, как полотно, указывала куда-то вбок, в сторону перелеска, где среди заиндевелой травы торчали уродливые ощипанные кусты.

– Что? – и он увидел.

Через поле прямо к дому Кукловода шагала Нина. Он не один понял, что было нужно Полукееву, чего он хотел взамен трёх своих 'фей'. Она тоже разгадала своё имя в движении его мерзких слюнявых губ и решила принести себя в жертву.

– Назад! – хрипло закричал Крайнов.

– Нина! – истерично вскрикнула Элина, словно очнувшись ото сна. – Нина, не смей!

Крайнов с ужасом подумал, что Нина сейчас улыбается, потому что ей в кои-то веки довелось ослушаться его. Улыбается, потому что ей кажется: она права. Улыбается, потому что она уверена в нём. Уверена, несмотря ни на что. Вот только он в себе не уверен...

– Назад! – ещё раз крикнул Крайнов и задохнулся сырым воздухом, ощутив тщетность своей попытки.

Она шла, неловко задирая колени, и смотрела под ноги.

– Сделай что-нибудь, он убьёт её! – истерично выкрикнула Элина.

Это было опять так непохоже на Элину, что он вздрогнул. Уже потом он понял, что она беспокоилась не о Нине – ей не давало покоя, что эта девочка решилась принести себя в жертву, а она так никогда не сможет. Никогда.

Нина шла. Она была уже ближе к Кукловоду, чем к ним, и Крайнов вдруг понял, что сейчас произойдёт что-то страшное и непоправимое.

Кукловод захохотал, запрокинув лысоватую круглую голову, бликуя очками. Он смеялся, и дробовик дрожал в его руках.

– Отпускай девочек. Немедленно, – услышал Крайнов голос Элины.

Она уже взяла себя в руки, в голосе её звенел металл, кисть, которой она удерживала мегафон, не дрожала. Ей в этот миг было безразлично, что случится с Ниной, ей был важен успех операции. Она непременно отмоется, ведь эта блаженная дура по своей воле ломанулась прямо на дробовик психа.

– Не дави на него, он выстрелит в Нину, – зашипел Крайнов, едва преодолевая отвращение к этой насквозь лживой карьеристке.

– Сейчас или никогда... – начала было Элина, но их прервал выстрел.

Крайнов дернулся, как будто заряд дроби угодил в него, и вскинул голову. Нина сделала ещё пару шагов и остановилась, будто натолкнувшись грудью на невидимую преграду. Несколько секунд она стояла на месте, пытаясь удержать равновесие, а потом тихо обмякла и упала на землю.

– Нет! Нина! – страшно закричал Крайнов.

Дальше всё было, как в замедленной съёмке... Феи с визгом бросились с крыльца врассыпную. На белоснежной рубашке Кукловода расцвела красная звезда. Он уронил дробовик и, улыбаясь, осел на потемневшие доски крыльца. 'Сказки не вышло', – прочёл по его губам Крайнов. Хотя, возможно, он просто хватал ртом последние глотки воздуха.

Кто-то сорванным голосом выкрикивал в мегафон команды, щедро пересыпая их отборной матерной бранью.

Крайнов этого не видел и не слышал. Позабыв обо всех правилах, он нёсся через поле к чернеющей на фоне сухой травы фигуре Нины. Рядом с ним, задыхаясь, бежала Элина. Полы расстегнутого пальто летели за ней, как крылья.

Девочки мчались в сторону поля, несмотря на окрики полицейских, и только одна Ася, срывая на бегу черно-розовую курточку, повернула к распростёртой на снегу Нине. Добежав до неё, она рухнула на колени прямо в грязь и накрыла Нинину грудь курткой. Слезы заливали Асе лицо, и она задыхалась.

Когда Крайнов оказался возле них, Нина лежала неподвижно – белое, страшно спокойное лицо, чёрное пальто и пальцы, намертво вцепившиеся в пряжку пояса. Ася стояла подле неё на коленях, прижимая грязную куртку к груди и животу девушки.

– Элина, убери девочку, – забыв о субординации, коротко приказал Крайнов.

Элина повиновалась и стала оттаскивать Асю за плечи, то и дело оступаясь в своих модных ботиночках. Захлебываясь слезами, девочка отбивалась, отчаянно крича:

– Отпусти! Она спасла нам жизнь! Надо зажать рану! Я видела в кино! Отпусти, скотина!

– Скорую, скорую! – суетилась Элина.

Её бежевое пальто было всё в брызгах грязи и крови, всклокоченные волосы прилипли к вспотевшему лбу. В этот момент она казалась растерянной и некрасивой, но никому не было до этого дела.

Нина вдруг зашевелилась. Она часто и тяжело дышала, лицо казалось алебастровым. Её бледные веки, покрытые лиловыми жилками, трепетали, а руки шевелились, хватая сухие листья и траву, как будто она хотела закопаться в мёрзлую землю. Крайнову вспомнился скрипучий голос старухи, глазевшей когда-то давно, тысячи жизней назад, на подстреленного им бандита: 'Загребает под себя – не жилец!' Словно в ответ на его мысли, Нина открыла глаза и смущённо улыбнулась, как будто причинила ему мелкое неудобство:

– Юрий Дмитриевич, – вырвалось у неё с облачком пара, – очень... холодно...

– Нина, нет... Зачем?

Давя в горле рыдания, он сорвал куртку и бережно накрыл девушку ею поверх Асиной ветровки. Девочка, сумевшая вырваться от Элины, рыдала, обхватив ноги Нины.

– Юрий Дмитриевич... – свистящим шепотом произнесла Нина. – Я люблю вас.

Крайнов не выдержал и отвёл взгляд. Отворачиваясь, он мельком увидел лицо Элины – искажённое, сморщенное, совсем старушечье. Она беззвучно плакала.

'Это не со мной, не со мной, это сон, это кино...'

– Простите, – выдохнула Нина, борясь с подступающей темнотой.

– Нина! – нечеловеческим голосом закричал он.

Он всегда терял тех, кого любил.