Текст книги "Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)
Пушкин, конечно, в это время был наиболее подходящей фигурой для воплощения идеи национального самосознания (идентичности). К этому моменту неразрывная связь нации и языка проговаривалась в России полвека, материализуясь в памятниках лицам, с преобразованием русского слова неразрывно связанным. Но дело было не только в выборе «правильной» фигуры: памятник прошел правильный обряд инициации, который вырабатывался на протяжении предшествующих десятилетий.
К моменту открытия памятника Пушкину счет относительных удач и неудач при введении памятника писателю в общественное пространство был равным – 3:3. Но они не перемежались друг с другом. Первые три памятника – Ломоносову, Карамзину, Державину – демонстрируют преемственность и активное развитие практики. При подготовке каждого следующего события учитывается и упоминается предыдущий опыт, разрабатывается и уточняется ритуал и словесные формулировки, сопровождающие открытие. Следующие же три памятника (Крылову, Жуковскому, Кольцову) существуют как-то отдельно и носят в большей или меньшей степени приватный характер.
Три первых случая обладают некой общностью происхождения – они возводятся по местной инициативе (о чем свидетельствуют не только слова, но и факт пересылки денег непосредственно местным властям). Да и по времени проявления этой инициативы они недалеко отстоят друг от друга: история в Архангельске началась в 1825 году, в Казани – в 1828, в Симбирске – в 1833-м. Казалось, процесс начинает развиваться сразу и стремительно. Однако вдруг наступает очевидный перерыв.
Обязательный шаг в реализации проекта – обращение по инстанциям к высшей власти за разрешением: и тут формальный момент может оказаться содержательным. Доклад императору по подобным вопросам в это время обычно делал министр просвещения. Единственное исключение из этого – случай Симбирска (последняя инициатива в «удачной серии»). Было ли это случайностью или оптимизацией процесса в конкретных обстоятельствах?
Министерство просвещения в это время активизирует свою деятельность. Весной 1833 года его возглавляет С.С. Уваров – человек, который за год до этого, едва став товарищем министра, сформулировал в письме к императору свое видение ситуации во власти: «Или Министерство народного просвещения не представляет собой ничего, или оно составляет душу административного корпуса» [1498]1498
Зорин А.Кормя двуглавого орла. С. 344.
[Закрыть], выражая таким образом претензии на идейное лидерство во всем правительственном аппарате. С начала 1830-х годов Российская империя вступает в новую фазу идеологического строительства, и соответствующие взгляды, обозначившие контуры этой системы, сформулировал именно Уваров в своей знаменитой триаде «православие – самодержавие – народность» [1499]1499
Подробнее см.: там же. С. 337–374.
[Закрыть]. Уваров становится авторитетным идеологом государства.
Решая эту нелегкую задачу, важно было четко наметить границы нужного и ненужного в системе духовных ценностей целого государства. Особенно трудно было найти нужное. А. Зорин пришел к выводу, что
поощрение штудий и исследований в области русской истории было, по существу, единственным предложением позитивного характера, которое сумел выдвинуть Уваров. Прошлое было призвано заменить для империи опасное и неопределенное будущее, а русская история с укорененными в ней институтами православия и самодержавия оказывалась единственным вместилищем народности и последней альтернативой европеизации [1501]1501
Там же. С. 372.
[Закрыть].
Практика постановки памятников не могла не попасть под контроль этого властного и амбициозного государственного деятеля, к тому же интересовавшегося вопросами конструкции прошлого. Не исключено, что именно исходя из учета данной ситуации, симбирские власти и решились действовать через министра внутренних дел Блудова, который до поры до времени контролировал положение дел. Однако к моменту сооружения памятника Карамзину министерство народного просвещения стало на этом празднике главным, в результате чего М.П. Погодин (главный докладчик) отправился на открытие этого памятника как частное лицо, поскольку отправить его туда официально, по его словам,
Министр Народного Просвещения нашел невозможным, не понимаю, по какой причине. Удивительное дело. Ни одно из высших ученых учреждений не думало принять участие. Правительство как будто бы хотело открыть памятник молча. Хорошее ободрение для автора [1502]1502
Барсуков Н.П.Жизнь и труды М.П. Погодина: в 22 кн. Кн. 8. СПб., 1894. С. 181.
[Закрыть].
Современники видели в этом не личные счеты с Погодиным, а официальную позицию по отношению к событию. В записке М.П. Погодину от Н.М. Языкова содержится пересказ письма от его брата, А.М. Языкова:
Цензурное ведомство было частью министерства народного просвещения и предметом особого внимания Уварова – министр влиял на идеологию, политику и практику этого органа на протяжении всего своего срока службы. Не просто влиял – цензурные предписания говорили его языком. Разосланный по высочайшему повелению циркуляр министра народного просвещения от 30 мая 1847 года извещал попечителей учебных округов:
Не это ли послужило поводом к цензурным препятствиям при опубликовании Погодинского «Исторического похвального слова Карамзину» и стихотворения Н. Языкова «На объявление памятника историографу Н.М. Карамзину»? В 1847 году Главное управление цензуры рекомендовало редакторам, издателям и цензорам обратить особое внимание на «стремление некоторых авторов к возбуждению в читающей публике необузданных порывов патриотизма, общего и провинциального». А ведь 1847-й – это год открытия памятника Державину в Казани (на этом мероприятии никого из Петербурга или Москвы не было): кажется, подобные местные инициативы пока не вписывались в процесс государственного идеологического строительства своего времени.
Центральная власть ищет свою позицию по отношению к процессу создания подобных памятников – и, похоже, не находит ее. Она пытается присвоить намечающуюся традицию себе – именно Уваров инициирует постановку памятника Крылову, но в результате памятник остается незамеченным. Последний жест бывшего министра народного просвещения – открыто декларирующий инициативу как частную, сводящий на нет всю гражданскую составляющую события, – воздвижение памятника Жуковскому на собственные деньги в собственной усадьбе.
Император Николай I был далеко не безразличен к монументальному способу увековечения [1505]1505
Подробнее см.: Выскочков Л.В.Монументальная пропаганда при императоре Николае I // Мавродинские чтения: сб. статей. СПб., 2002. С. 162–168. Автор приходит к выводу, что «именно в царствование императора Николая I в обществе формируется новое восприятие памятников по истории Отечества».
[Закрыть]. И на словах – с болезненной тщательностью отслеживал он пушкинские определения Медного всадника в поэме. И на деле – в те же 1830–1840-е годы он формулирует свою коммеморативную программу: проект 1835 года предполагал целый комплекс мемориальных сооружений на местах боев 1812 года. Как отмечает современный исследователь,
ни один царь не сделал в этой области столько, сколько Николай Павлович. Именно при нем в стране сформировалась четкая система монументов, были увековечены наиболее выдающиеся события и лица русской истории. Из необычной диковинки памятник превратился в почитаемую и охраняемую святыню, украшавшую многие русские города и места сражений [1506]1506
Сокол К.Г.Монументальные памятники Российской империи: Каталог. М., 2006. С. 7.
[Закрыть].
Чуткость императора изобличает и воля к передвижке памятников. Место красит памятник: помещение в центр уже сформированного пространства повышает статус памятника, делает его если не понятней, то значительней: постепенно отсчет пространства начинает вестись от него. Памятники маркировали пространство идеалов и городов: дабы нивелировать их постоянное присутствие в поле идеальном (идейном), власть задвигала некоторые их них в реальном пространстве. Место для публичных памятников писателям, определенное императором, всякий раз одинаково отличалось от предложенного локальной инициативой: оно было менее «общественным» – более удаленным от центра и многолюдства.
Общественная активность вызывала подозрения. Социальный состав инициаторов был весьма определенным. Попытки расширить воспринимающую аудиторию оказывались несостоятельными. Это была инициатива просвещенного сословия, знакомого с западным опытом и стремящегося использовать его в России. Понятно, почему это саботировал хорошо знакомый с европейской жизнью Уваров: за подобной практикой стояли европейские ценности гражданского общества, с трудом, надо сказать, воспроизводимые в неграмотной России. Интеллектуалы как самостоятельный и влиятельный общественный слой появились в эпоху Просвещения, и Европа в XIX веке была зоной массовой грамотности – во Франции в 1895 году было 95 % грамотных. На родине Пушкина на рубеже 1860–1870-х годов грамотным было около 8 % населения, к концу века, по данным переписи, 21 %. И министерство народного просвещения беспокоилось не о росте грамотности – оно боролось против «разврата умов» непонятными, но возбуждающими действиями.
Так что наступивший в пореформенную эпоху перерыв в начавшей было формироваться практике не был, похоже, случайным. Но за счет этого практика не снижается, не переходит в бытовой регистр. А позднейшее осознание того, что реализация проектов шла как бы вопреки властным намерениям, приводит к формированию (как в случае с Державиным) фантомной памяти, приписывающей давнему событию большее значение.
Памятник Пушкину – уже иная история. В более широком контексте связанная с новой социальной ситуацией пореформенной России; в более узком – с наличием смежного опыта увековечивания имени и проведения юбилеев, давшем новые возможности оформления словесного мифа.
Вспоминая о давнем пушкинском празднике (и совмещая его с событиями 1887 года, когда начались массовые издания Пушкина), Лев Толстой в 1898 году, в статье «Что такое искусство?» использует Пушкинский праздник как главный пример неприемлемой для себя системы ценностей (и иного прошлого). Каждый искал свои святыни. Толстой пишет о недоумении крестьян по поводу того, «почему так возвеличили Пушкина?»:
В самом деле, надо только представить себе положение такого человека из народа, когда он по доходящим до него газетам и слухам узнает, что в России духовенство, начальство, все лучшие люди России с торжеством открывают памятник великому человеку, благодетелю, славе России – Пушкину, про которого он до сих пор ничего не слышал. Со всех сторон он читает и слышит об этом и полагает, что если воздаются такие почести человеку, то вероятно человек этот сделал что-нибудь необыкновенное, или сильное, или доброе. Он старается узнать, кто был Пушкин, и узнав, что Пушкин не был богатырь или полководец, но был частный человек и писатель, он делает заключение о том, что Пушкин должен был быть святой человек и учитель добра, и торопится прочесть или услыхать его жизнь и сочинения. Но каково же должно быть его недоумение, когда он узнает, что Пушкин был человек больше чем легких нравов, что умер он на дуэли, т. е. при покушении на убийство другого человека, что вся заслуга его только в том, что он писал стихи о любви, часто очень неприличные [1507]1507
Толстой Л.Н.Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 30. М., 1951. С. 170–171.
[Закрыть].
Для Толстого очевидно, что сочинения Пушкина понятны только узкому кругу европеизированных русских – это был их праздник, они-то и есть общество. Итак, просвещенная часть населения предлагала свой вариант прошлого, в том числе и через визуализацию его. Изначально значим оказывался, может быть, не столько сам памятник, сколько его словесная и ритуальная поддержка, творящая миф. Миф и выводит монумент в поле общественной памяти – тем самым он становится символом мифа, напоминаето нем. Видимый образ прежде всего не должен противоречить мифологическому нарративу.
Левитт утверждает, что самым долговечным наследием Пушкинских торжеств было новое представление о русской национальной идентичности, которая с тех пор оказалась тесно связанной с именем Пушкина. Пушкин, а с ним и другие классики русской литературы XIX века принесли с собой новую, светскую,
культурную, а не политическую или религиозную национальную идентичность, независимую как от царя, так и от церкви – традиционных оснований, на которых формировались представления русских о самих себе [1508]1508
Brooks J.When Russia Learned to Read: Literacy and Popular Literature, 1861–1917. Princeton, 1985. P. 317.
[Закрыть].
Хотелось бы переакцентировать: сформировавшаяся к этому времени новая идентичность визуализировалась в такой форме (постольку поскольку такая возможность предоставлялась современной культурой). Этот праздник национальной идентичности произошел не сразу. Его начинали готовить еще в 1820-х годах, когда в Архангельске был поставлен памятник Ломоносову. Для идентичности искался знак. С одной стороны, нематериальные символы доступны лишь немногим. С другой – памятник без стоящих за ним ценностей оказывался мертвым. Но через памятник ценности являли себя, они приписывались ему и усваивались окружающими в процессе открытия: открытие оказывалось инициальным актом, превращавшим факт в событие.
Что не получилось в первых трех случаях? Вынести событие за пределы места и времени, придать ему масштабность. Не получилось и потому, что не сразу была осознана приоритетность этой задачи, и потому, что такой процесс рецепции саботировала сама власть. Но правильное понимание проблемы: важна не только сама установка памятника, а введение его в поле общественного мифа – нарастает от прецедента к прецеденту.
В случае пушкинского памятника миф предшествовал событию. Результаты такой последовательности были ошеломляющи.
Я имею основание думать, что он [праздник] устроился сам собою, а вовсе не благодаря распорядителям. Его устроило одушевление, разом охватившее всех… В течение нескольких дней сотни тысяч народа перебывали у памятника и стояли около него толпами. Народ, конечно, недоумевал, за что такая честь штатскому человеку. Многие крестились на статую. Спустя две недели, кажется установилось мнение, что человек этот «что-то пописывал, но памятник ему за то поставлен, что он крестьян освободил». По крайней мере я слышал это от многих простых людей и разумеется не разуверял! Да, никто не ожидал, что так выйдет! Думали, что выйдет по старым образцам, что будет маленькое торжество, которому официальные лица придадут некоторую импозантность. А вышел «на нашей улице праздник»… [1509]1509
Незнакомец[ Суворин А.С.]. Недельные очерки и картинки // Новое время. 1880. 29 июня (11 июля). С. 2.
[Закрыть]
Свидетельства некоторого смятения тем, что получилось, приводятся во многих газетах. Итоговая формула звучала так: «осмыслившее себя общественное мнение». То есть перед лицом этого памятника Россия поняла себя. Восторг был не результатом, а условием: все время искался повод для воодушевления. Так было с энтузиазмом вокруг предложения о памятнике Гоголю. Собранная сумма вовсе не была огромной по сравнению с предыдущими чествованиями. Но теперь техническому моменту приписывалось символическое значение.
Для понимания культурных механизмов коллективной памяти эта история, однако, ключевая: до 1880 года существует не практика, а только возможность практики монументальной коммеморации. Пушкинский праздник выявил необходимые и достаточные условия ее эффективной реализации. Лев Толстой не хотел замечать, что Пушкин стал предписанным местом памяти и инструментом европеизации народа. Более того, он стал частью обязательного прошлого; именно этим можно объяснить ажиотаж в книжных магазинах в 1887 году, когда в газетах появились описания драк за разрекламированное дешевое издание Пушкина [1510]1510
30-е января в книжном магазине «Нового времени» // Новое время. 1887. 31 января. С. 2.
[Закрыть], выпущенное по истечении 50-летнего срока авторского права.
Массовое празднование столетия Пушкина в 1899 году было проведено государством с использованием уже наработанных практик, в том числе переименования улиц, открытия именных библиотек и школ, назначения стипендий и премий. С конца XIX века процесс открытия памятников уже активно шел по всей стране.
Мы рассмотрели скорее только одну, неофициальную линию культурной коммеморации в России, посвященную покойным писателям как воплощениям национального гения (в слове). Наряду с монументами представителям династии и военачальникам эти скульптурные сооружения стали естественной (материальной) частью исторического сознания и исторического воображения дореволюционной России.
Список трудов Ирины Максимовны Савельевой
2011
Неклассическое наследие. Андрей Полетаев/ Савельева И.М. (ред.) М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011.
Савельева И.М.«Уроки Памяти» в академической корпорации // Мир историка. Вып. 7 / В.П. Корзун, С.П. Бычков (ред.). С. 63–80.
Савельева И.М.Что случилось с «Историей и теорией»? М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011. 44 с. (Серия WP6. «Гуманитарные исследования»).
Савельева И.М., Полетаев А.В. Социальная организация знаний о прошлом: аналитическая схема // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 35. М.: ИВИ РАН, 2011. С. 7–18.
Савельева И.М.Классики в исторической науке: «свои» и «чужие» // Историческая наука сегодня: теории, методы, перспективы / Л.П. Репина (ред.). М.: Изд-во ЛКИ, 2011. С. 491–515.
2010
Савельева И.М., Полетаев А.В.История в системе социального знания. Способы постижения прошлого // Методология и теория исторической науки / М.А. Кукарцева (ред.). М.: Канон-плюс, 2010. С. 50–84.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Классическое наследие. М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2010. 336 с.
Савельева И.М.Присутствие и отсутствие // Национальная гуманитарная наука в мировом контексте: опыт России и Польши / Е. Аксер, И.М. Савельева (ред.). М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2010. С. 5–18.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Образы и структуры времени в архаических культурах // Образы времени и исторические представления: Россия – Восток – Запад / Л.П. Репина (ред.). М.: Кругъ, 2010. С. 79–97.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Российские историки в зарубежных журналах // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 32. М.: ЛЕНАНД, 2010. С. 5–21.
[Редактор]. Национальная гуманитарная наука в мировом контексте: опыт России и Польши/ Е. Аксер, И.М. Савельева (ред.). М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2010. 368 с.
2009
Полетаев А.В., Савельева И.М.«Циклы Кондратьева» в исторической ретроспективе. М.: Юстицинформ, 2009. 272 с.
Савельева И.М., Полетаев А.В.История понятия «классика» // Cogito. Альманах истории идей. Вып. 4. Ростов-на-Дону: Логос, 2009. С. 9–26.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Зарубежные публикации российских гуманитариев: социометрический анализ // Вопросы образования. 2009. № 4. С. 199–217.
Савельева И.М.Присутствие и отсутствие России в мировой социальной и гуманитарной науке // Пути России. Т. XVI. Современное интеллектуальное пространство: школы, направления, поколения / М.Г. Пугачёва, В.С. Вахштайн (ред.). М.: Университетская книга, 2009. С. 105–118.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Историческая наука и ожидания общества // Общественные науки и современность. 2009. № 5. С. 134–149.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Публикации российских авторов в зарубежных журналах по общественным и гуманитарным дисциплинам в 1993–2008 гг.: количественные показатели и качественные характеристики: препринт WP6/2009/02. М.: ГУ ВШЭ, 2009. 52 с. (Серия WP6. Гуманитарные исследования).
Савельева И.М., Полетаев А.В.Введение: Должны ли ученые общаться с призраками? // Классика и классики в социальном и гуманитарном знании / И.М. Савельева, А.В. Полетаев (ред.). М.: НЛО, 2009. С. 5–8.
Савельева И.М.Классика в историографии: формы присутствия // Классика и классики в социальном и гуманитарном знании / И.М. Савельева, А.В. Полетаев (ред.). М.: НЛО, 2009. С. 294–331.
[Редактор] Классика и классики в социальном и гуманитарном знании/ И.М. Савельева, А.В. Полетаев (ред.). М.: НЛО, 2009. 536 с.
Савельева И.М.Перспективы картографии: Институты снаружи и изнутри [интервью] // Русский журнал [Электронный ресурс]. URL: http://russ.ru/pole/Perspektivy-kartografii(дата обращения: 27.10.2011 г.).
2008
Савельева И.М., Полетаев А.В.Социальные представления о прошлом, или Знают ли американцы историю. М.: НЛО, 2008. 456 с.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Теория исторического знания: учеб. пособие для вузов. СПб.; М.: Алетейя; Изд. дом ГУ ВШЭ, 2008. 523 с.
Savelieva I.M.The Role of Partnerships in Developing Social Sciences and Humanities at Russian Universities // Universities, Cultural Development and Regional Identity. Kazan: Ship Press Ltd., 2008. P. 48–56. Тж. на русск. яз.: Савельева И.М.Роль партнерства в развитии социально-гуманитарной науки в российских университетах // Университеты, культурное развитие и региональная самобытность. Казань: ШиП, 2008. С. 52–61.
Савельева И.М., Полетаев А.В.«Возведение истории в ранг науки» (к юбилею Иоганна Густава Дройзена) // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 25/1. М.: Книжный дом «Либроком», 2008. С. 26–54.
Savelyeva I.M., Poletayev A.V.History among Other Social Sciences // Social Sciences. 2008. Vol. 39. No. 3. P. 28–42.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Обыденные представления о прошлом: теоретические подходы // Диалоги со временем: Память о прошлом в контексте истории / Л.П. Репина (ред.). М.: Кругъ, 2008. C. 50–76.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Обыденные представления о прошлом: эмпирический анализ // Диалоги со временем: Память о прошлом в контексте истории / Л.П. Репина (ред.). М.: Кругъ, 2008. С. 77–99.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Источники формирования массовых представлений американцев о прошлом // Социальная история. Ежегодник, 2007. М.: РОССПЭН, 2008. С. 335–358.
2007
Савельева И.М., Полетаев А.В.Темпоральная картина мира в архаичных системах знания // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 21. М.: ЛКИ, 2007. С. 22–51.
Савельева И.М., Полетаев А.В.История в пространстве социальных наук // Новая и новейшая история. 2007. № 6. С. 3–15.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Современное общество и историческая наука: вызовы и ответы // Мир Клио. Сборник статей в честь Лорины Петровны Репиной: в 2 т. М.: ИВИ РАН, 2007. Т. 1. С. 157–186.
Савельева И.М.Концепция «исторической памяти»: истоки и итоги // Историческая память и общество в Российской империи и Советском Союзе (конец XIX – начало XX века). СПб.: Европейский дом, 2007. С. 246–255.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Становление исторического метода: Ранке, Маркс, Дройзен // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 18. М.: УРСС, 2007. С. 68–96.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Исторические знания американцев // Время – История – Память: Проблемы исторического сознания / Л.П. Репина (ред.). М.: ИВИ РАН, 2007. С. 289–318.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Опросы общественного мнения в США: что думают американцы о религии, политике, морали, правах и свободах, технических новшествах… // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2007. № 1 (81). С. 122–136.
Савельева И.М.«Не все понимают, что университет может существовать только на основе распространения гуманитарной традиции…» [интервью] // Русский журнал [Электронный ресурс]. URL: http://russ.ru/Mirovaya-povestka/Ne-vse-ponimayut-chto-universitet-mozhet-suschestvovattol-ko-na-osnove-rasprostraneniya-gumanitarnoj-tradicii(дата обращения: 27.10.2011).
2006
Савельева И.М., Полетаев А.В.Знание о прошлом: теория и история: в 2 т. Т. 2: Образы прошлого. СПб.: Наука, 2006. 751 с.
Савелиева И.М., Полетаев А.В.История и време: в търсене на изгубеното: пер. Б. Пенчев, Х. Карастоянов. София: Стигмати, 2006. 716 с.
Савельева И.М.Концептуальные проблемы современного исторического образования в Европе и США // Вопросы образования. 2006. № 4. С. 114–123.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Вненаучные типы знания о прошлом: проблема различения // Cogito. Альманах истории идей. Вып. 1. Ростов-на-Дону: Логос, 2006. С. 23–42.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Ценности и установки в массовых представлениях американцев // Социологическое обозрение. 2006. Т. 5. № 1. С. 82–101.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Национальная история и национализм // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «История России». 2006. № 2 (6). С. 18–30.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Знают ли американцы историю? (Часть 2): препринт WP6/2006/06. М.: ГУ ВШЭ, 2006. 56 с. (Серия WP6. Гуманитарные исследования).
Савельева И.М., Полетаев А.В.Знают ли американцы историю? (Часть 1): препринт WP6/2006/04. М.: ГУ ВШЭ, 2006. 48 с. (Серия WP6. Гуманитарные исследования).
Савельева И.М.История в системе современного социогуманитарного знания // Историческое знание: теоретические основания и коммуникативные практики: материалы науч. конф. (Казань, 5–7 октября 2006 г.) / Л.П. Репина (ред.). М.: ИВИ РАН, 2006. С. 3–6.
2005
Савельева И.М., Полетаев А.В.Социология знания о прошлом: учеб. пособие для вузов. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. 344 с.
[Редактор] Феномен прошлого/ И.М. Савельева, А.В. Полетаев (отв. ред.). М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. 476 с.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Предисловие // Феномен прошлого / И.М. Савельева, А.В. Полетаев (отв. ред.). М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2005. С. 5–10.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Типы знания о прошлом // Феномен прошлого / И.М. Савельева, А.В. Полетаев (отв. ред.). М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2005. С. 12–66.
Савельева И.М., Полетаев А.В.«Историческая память»: к вопросу о границах понятия // Феномен прошлого / И.М. Савельева, А.В. Полетаев (отв. ред.). М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2005. С. 170–220.
Савельева И.М., Полетаев А.В.«Там, за поворотом…»: о модусе сосуществования истории с другими социальными и гуманитарными науками // Новый образ исторической науки в век глобализации и информатизации / Л.П. Репина (ред.). М.: ИВИ РАН, 2005. С. 73–101.
Савельева И.М., Полетаев А.В.История и социальные науки: препринт WP6/2005/04. М.: ГУ ВШЭ, 2005. 32 с. (Серия WP6. Гуманитарные исследования).
Савельева И.М., Полетаев А.В.Историческая наука и знание о прошлом // Историческое знание в современной России: Дискуссии и поиски новых подходов / И. Эрманн, Г. Зверева, И. Чечель (ред.). М.: РГГУ, 2005. С. 21–32.
Савельева И.М., Полетаев А.В.О пользе и вреде презентизма в историографии // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания. Памяти профессора М.А. Барга / Л.П. Репина (ред.). М.: ИВИ РАН, 2005. С. 63–88.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Социальные представления о прошлом: источники и репрезентации: препринт WP6/2005/02. М.: ГУ ВШЭ, 2005. 52 с. (Серия WP6. Гуманитарные исследования).
Савельева И.М., Полетаев А.В.Там, за поворотом… // Междисциплинарные подходы к изучению прошлого: до и после постмодерна: материалы Всерос. науч. конф. (Ставрополь, 28–29 апреля 2005 г.) / Л.П. Репина (ред.). М.: ИВИ РАН, 2005. С. 7–9.
2004
Савельева И.М., Полетаев А.В.Социальные представления о прошлом: типы и механизмы формирования: препринт WP6/2004/07. М.: ГУ ВШЭ, 2004. 56 с. (Серия WP6. Гуманитарные исследования).
Савельева И.М.Идеология и история // США: эволюция основных идейно-политических концепций. Памяти профессора Н.В. Сивачёва / А.С. Маныкин (ред.). М.: Изд-во Московского ун-та, 2004. С. 31–58.
Савельева И.М.Обретение метода // И.Г. Дройзен. Историка: пер. с нем. СПб.: Владимир Даль, 2004. С. 5–23.
Савельева И.М., Полетаев А.В.История как знание о социальном мире // Социальная история. Ежегодник, 2001/2002. М.: РОССПЭН, 2004. С. 7–34.
2003
Савельева И.М., Полетаев А.В.Знание о прошлом: теория и история: в 2 т. Т. 1: Конструирование прошлого. СПб.: Наука, 2003. 632 с.
Савельева И.М., Полетаев А.В.История и интуиция: наследие романтиков: препринт WP6/2003/06. М.: ГУ ВШЭ, 2003. 52 с. (Серия WP6. Гуманитарные исследования).
Савельева И.М., Полетаев А.В.Функции истории: препринт WP6/2003/01. М.: ГУ ВШЭ, 2003. 40 с. (Серия WP6. Гуманитарные исследования).
Савельева И.М., Полетаев А.В.Значение и смысл «истории» // Homo Historicus. К 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного / А.О. Чубарьян (ред.): в 2 ч. М.: Наука, 2003. Ч. 1. С. 312–360.
Савельева И.М.Перекрестки памяти // П. Хаттон. История как искусство памяти: пер. с англ. СПб.: Владимир Даль, 2003. С. 398–421.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Плоды романтизма // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 11. М.: УРСС, 2003. С. 40–83.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Прагматика истории // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 10. М.: УРСС, 2003. С. 7–35.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Формы знания о прошлом как социокультурные практики: проблемы демаркации и взаимодействия // Межкультурный диалог в историческом контексте: материалы Всерос. науч. конф. (Москва, 30–31 октября 2003 г.) / Л.П. Репина (ред.). М.: ИВИ РАН, 2003. С. 6–9.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Романтическая традиция в историографии // Межкультурный диалог в историческом контексте: материалы Всерос. науч. конф. (Москва, 30–31 октября 2003 г.) / Л.П. Репина (ред.). М.: ИВИ РАН, 2003. С. 171–174.
2002
Савельева И.М., Полетаев А.В.Концептуализация переходных эпох (взгляд историка) // Кануны и рубежи. Типы пограничных эпох – типы пограничного сознания / В.Б. Земсков (ред.): в 2 ч. М.: ИМЛИ РАН, 2002. Ч. 2. С. 444–467.
Савельева И.М., Полетаев А.В.«Социальная реальность»: общество, культура, личность // Человек – Культура – История. В честь 70-летия Л.М. Баткина / М.Л. Андреев, А.Я. Гуревич, Е.П. Шумилова (ред.). М.: РГГУ, 2002. С. 107–155.
Poletayev A., Savelieva I.Trends in Professional Education in Russia. Part 2: Subjects of Demand // Russian Economic Trends. 2002. Vol. 11. No. 2. P. 37–47. Тж. на русск. яз.: Полетаев А., Савельева И.Спрос и предложение услуг в сфере среднего и высшего профессионального образования в России (статистический анализ) // Обзор экономики России. 2002. № 2 (34). С. 79–118.
2001
Poletayev A., Savelieva I.Trends in Professional Education in Russia. Part 1: Objects of Supply and Demand // Russian Economic Trends. 2001. Vol. 10. No. 3/4. P. 45–59.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Знание о прошлом как проблема социологии знания // НЛО. 2001. № 6 (52). С. 5–28.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Историческая истина и историческое знание // Логос. 2001. № 2 (28). С. 4–24.
Савельева И.М., Полетаев А.В.Историческая истина: эволюция представлений // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 4. М.: УРСС, 2001. С. 162–181.
Полетаев А.В., Савельева И.М.Сравнительный анализ двух системных кризисов в российской истории (1920-е и 1990-е годы) // Экономическая история. Ежегодник. 2000. М.: РОССПЭН, 2001. С. 98–134.
