Текст книги "Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

Например, в «Вестник Европы» обращались с рекомендациями о публикации произведений о сибирской провинции Г. Потанин, Н. Ядринцев [868]868
  См., например: ОР РНБ. Ф. 621 (А.Н. Пыпин). Д. 687. Л. 7–8; ОР РНБ. Ф. 621 (А.Н. Пыпин). Д. 1027 (Письма Н.М. Ядринцева А.Н. Пыпину); ИРЛИ. Ф. 293 (М.М. Стасюлевич). Оп. 1. Д. 1631 (Письмо Н.М. Ядринцева М.М. Стасюлевичу); ИРЛИ. Ф. 293 (М.М. Стасюлевич). Оп. 1. Д. 1632 (Письмо А.Ф. Ядринцевой М.М. Стасюлевичу).


[Закрыть]. Посредниками для «определения» рукописей о Сибири в «Русскую мысль» выступали Г. Мачтет, Г. Успенский, К. Станюкович [869]869
  См., например: ОР РГБ. Ф. 77 (В.А. Гольцев). К. 7. Д. 55. Л. 1; Архив В.А. Гольцева. М., 1914. С. 155–156 и др.


[Закрыть]. В «Русском богатстве» функции «литературных сватов» чаще всего выполняли сибиряк Н. Анненский, а также В. Короленко, А. Иванчин-Писарев, С. Кривенко, Д. Клеменц, познакомившиеся с сибирскими реалиями во время пребывания в ссылке [870]870
  См., например: ОР РГБ. Ф. 135 (В.Г. Короленко). Разд. II. Карт. 36. Д. 20. Л. 1; ИРЛИ. Ф. 114 (А.И. Иванчин-Писарев). Оп. 2. Д. 204. Л. 1 об. и др.


[Закрыть].

Порой авторы напрямую обращались к редакторам и ведущим сотрудникам изданий с просьбой о публикации своих текстов. Архивные фонды редакторов ведущих журналов содержат немало обращений провинциальных историков с просьбой «решить судьбу» их произведений. Стасюлевич, например, как свидетельствуют воспоминания Л. Слонимского, старался своевременно сообщать авторам о судьбе присланных ими рукописей и не задерживал больше месяца редакционное решение, каков бы ни был объем материала. Отрицательные ответы давались гораздо быстрее, и если автор не являлся лично, то ему посылали сообщение по почте, часто с приложением рукописи [871]871
  Слонимский Л.М.М. Стасюлевич как редактор // М.М. Стасюлевич и его современники в их переписке / М.К. Лемке (ред.): в 5 т. Т. 1. СПб., 1911. С. 27.


[Закрыть].

Посредническую функцию в общении между провинциальными авторами толстых журналов и их редакторами выполняли журфиксы, роль которых в «журнальном» быту достаточно подробно охарактеризована М. Мохначёвой [872]872
  Мохначёва М.П.Журналистика и историческая наука. С. 365–367.


[Закрыть]. Известная мемуаристка Эмилия Пименова так писала о журфиксах «Русского богатства»:

Если кто-нибудь из провинциальных писателей приезжал в Петербург, то непременно появлялся в который-нибудь из четвергов в «Русское богатство». Это был своего рода «литературный клуб», но, разумеется, не все были вхожи туда, и для этого надо было обладать определенной репутацией передового общественного или литературного деятеля и быть знакомым кому-нибудь из членов этого круга [873]873
  Пименова Э.К.Дни минувшие. Л.; М., 1929. С. 155.


[Закрыть].

Некоторое представление об авторитете «Вестника Европы» среди провинциальных интеллектуалов дают поздравительные телеграммы в честь юбилеев журнала и его ведущих сотрудников. В большинстве такого рода текстов, изобилующих гиперболами и метафорами, журнал называется «светочем среди мрака провинциальной жизни» (Курск), а его лидеры «глашатаями добра и широкого простора в общественной деятельности» (Ирбит), «гуманными защитниками окраин» (Тифлис), «представителями той общественной программы, которая в течение целого ряда лет напоминала о роли интеллигенции в создании лучших форм русской жизни» (Омск) [874]874
  ИРЛИ. Ф. 293. (М.М. Стасюлевич). Оп. 1. Д. 1696. Л. 40, 51, 60, 105, 130.


[Закрыть].

Дискурс о прошлом, адресованный «Вестником Европы» провинциальным читателям, по своей тематике, структуре, функциям был типичен и для других «идейных» журналов второй половины XIX века, вне зависимости от их мировоззренческой принадлежности. Отличались лишь его содержательные характеристики, контексты актуализации и ценностные интерпретации тех или иных образов прошлого. К примеру, редакция консервативного «Русского вестника» акцентировала внимание на роли провинциального дворянства и казачества в территориальном расширении империи, на вкладе духовенства в изучении провинциальной истории и этнографии, настаивала на необходимости изучения дворянских родословных (в том числе и провинциальных). Анализ содержания разножанровых публикаций «Русского вестника», «Русской мысли», «Русского богатства» подтвердил наблюдение О. Леонтьевой о том, что все соперничавшие проекты коллективной идентичности роднили друг с другом схожие цели обращения к историческому прошлому и общие способы его реконструкции. Их объединял интерес к одним и тем же историческим сюжетам, к одним и тем же «поворотным моментам» родной истории, игравшим ключевую роль в общенациональном историческом нарративе [875]875
  Леонтьева О.Б.Историческая память и образы прошлого в культуре пореформенной России. С. 640.


[Закрыть].

Особенности репрезентации прошлого русской провинции в исторических журналах

Следует также указать на зависимость журнального текста о прошлом «для провинции» и «о прошлом провинции» от типа толстого журнала; для этого можно выделить общее и особенное в освещении областной истории в общественно-политических и исторических ежемесячниках. Обратимся с этой целью к текстам отраслевого исторического ежемесячника «Исторический вестник».

Упомяну два основных критерия выбора данного издания: 1) в отличие от «Русского архива» и «Русской старины», специализировавшихся в основном на публикации источников, «Исторический вестник» являлся не узкоспециализированным изданием, а популярным журналом «для всех», кто любит историю, демонстрируя переход отраслевой периодики от «публикаторской» к научно-популярной; 2) журнал также выделялся ориентацией на широкую аудиторию, о чем свидетельствует динамичный рост численности подписчиков – с 2375 в 1880 году до 10 460 в 1904 году [876]876
  ИРЛИ. Ф. 343 (С.Н. Шубинский). Д. 115. Л. 18 об.


[Закрыть]. Для сравнения, максимальный тираж «Русской старины» в лучшие ее годы доходил до 7 тысяч экземпляров. Журнал был рассчитан на широкую читательскую аудиторию, включавшую наряду с профессиональными историками, археографами, этнографами также и обывателей, интересовавшихся исторической проблематикой.

«Исторический вестник» был основан в Санкт-Петербурге в 1880 году и до 1913 года редактировался историком Сергеем Николаевичем Шубинским (1834–1913). Издателем журнала был популярный публицист и газетный магнат А. Суворин, который рассматривал издание прежде всего как коммерческий проект. Для расширения круга читателей Шубинский привлек к сотрудничеству авторов исторических романов Д. Мордовцева, П. Полевого, Е. Карновича, Е. Салиаса де Турнемира, признавая высокую значимость художественных текстов для формирования исторических представлений и популяризации истории. Наряду с исторической беллетристикой и публицистикой, источниками личного происхождения, биографическими очерками, редактор помещал в журнале научные исследования по истории, историографии, рецензии на историческую литературу, в том числе и по региональной истории и историческому краеведению, пытаясь сохранять баланс между популярной историей «выходного дня» и научным знанием о прошлом. С. Шубинский был сторонником умеренно-либеральных взглядов, однако в своем издании давал высказываться относительно прошлого как охранителю Д. Иловайскому, так и народнику, будущему «Шерлоку Холмсу русской революции» В. Бурцеву и др.

Авторы издания понимали роль отраслевых периодических изданий в формировании «достоверных» исторических представлений современников, повышении социального статуса научной истории. Подводя основные итоги развития исторической науки за последнюю четверть века, Н. Аристов писал в 1880 году:

Кого прежде занимали исторические романы Загоскина и Лажечникова, теперь стали предпочитать статьи по русской истории и становились на почву действительной жизни, а не сочиненной в воображении писателя. Когда обнаружилась любовь к историческому чтению, сделалось возможным для частных лиц издавать «Русский архив», «Русскую старину», «Древнюю и новую Россию», «Исторический вестник». Дело правительственного покровительства русской истории и румянцевского меценатства уступило место трудам обществ и частных деятелей [877]877
  Аристов Н.Я.Разработка русской истории в последние двадцать пять лет (1855–1880) // Исторический вестник. 1880. № 4. С. 672.


[Закрыть].

В числе наиболее значимых результатов пореформенной историографии Аристов отмечал становление «областной» истории и литературы, называя в числе ее теоретиков А. Щапова и Ф. Буслаева [878]878
  Там же. С. 676.


[Закрыть].

Интерес «Исторического вестника» к жизни различных провинций империи, к их истории поддерживался самим С. Шубинским, писавшим К. Бестужеву-Рюмину в 1874 году: «…знание родины, “отечествоведение” должно составлять, если можно так выразиться, необходимую принадлежность каждого образованного человека» [879]879
  Цит. по: Кельнер В.Е.«От Древней и Новой России» к «Историческому вестнику» (С.Н. Шубинский и становление исторических научно-популярных изданий в России в 1870-е гг.) // Книжное дело в России во второй половине XIX – начале ХХ в. Л., 1988. С. 158.


[Закрыть]. Как свидетельствуют публикации журнала, под «отечествоведением» его редактор понимал изучение прошлого и настоящего российской провинции [880]880
  ., например: Город Владимир в 1877 г. // Исторический вестник. 1880. № 2. С. 3.


[Закрыть].

В отличие от явного крена в сторону политической истории в «идейных» журналах, в круг интересов «Исторического вестника» входила история культуры, медицины, преступности, «бытовая», «женская», «семейная» и прочие истории. Поиски типичного, демонстрация всеобщего, универсального характера исторических законов и своеобразия русской истории, присущие общественно-политической периодике, соседствовали в журнале с пристальным вниманием к уникальным событиям, казусам. Все это задавало определенные тематические ракурсы и для авторов, писавших о русской провинции.

Выявляя общее и особенное в дискурсе о прошлом русской провинции в рамках и отраслевой («Исторический вестник») и «идейной» («Вестник Европы») периодики, обратим внимание на то, что исторические журналы демонстрируют больший перечень жанров, при помощи которых репрезентировалась «областная» история. Наряду с типичными для «идейных» журналов художественными текстами, научными статьями по истории, этнографии, археологии регионов империи, рецензиями на провинциальные издания, в «Историческом вестнике» широко публиковались популярные статьи на исторические темы, большое количество мемуаров и путевых заметок, биографических очерков и некрологов выдающимся деятелям «русской глубинки».

Как и в общественно-политических журналах, наибольшее число публикаций «Исторического вестника» о русской провинции было представлено рецензиями на «областную» литературу по истории. Предпринятый нами анализ содержания публикаций раздела «Критика и библиография» подтверждает наблюдение М. Мохначёвой о том, что к 1870-м годам в журналах произошло перерождение информационно-библиографических материалов в критико-библиографические и собственно историографические рецензии, что свидетельствует о переводе данного жанра историописания с внешнего, информационного типа работы к внутреннему, литературоведческому и науковедческому [881]881
  Мохначёва М.П.Журналистика и историческая наука. С. 198.


[Закрыть].

Рецензенты «Исторического вестника», подобно своим коллегам из общественно-политических изданий, не только информировали своих читателей о выходе в свет работ по провинциальной истории, этнографии, археологии, археографии, но и подробно анализировали их достоинства и недостатки, определяли их соответствие собственным представлениям о структуре, методах, принципах «исторического письма». Типичными можно назвать замечания рецензента книги Н. Латкина «Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее»:

К сожалению, в ней совершенно отсутствуют точные указания, откуда и что заимствовано автором, то есть из каких книг и статей, посвященных той же Енисейской губернии… Это отсутствие указаний и ссылок на литературу исследуемого предмета ставит почти неодолимые препятствия для определения того, какое именно место принадлежит данному очерку в ряду других трудов, описывающих также Енисейскую губернию. Для читателя-неспециалиста совсем не видно, что нового сказал автор в своей книге, насколько продвинулось вперед изучение того или иного вопроса, касающегося рассматриваемой губернии [882]882
  А.О.Рец. на кн.: Латкин Н.В. Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее. СПб., 1892 // Исторический вестник. 1893. № 7. С. 234.


[Закрыть].

Как и сотрудники «идейных» ежемесячников, авторы «Исторического вестника» видели в изучении провинциальной истории эффективное средство консолидации провинциальной интеллигенции, способ «пробудить провинцию от спячки, в которую она погружена, дать ей возможность жить более высокими интересами» [883]883
  Рец. на кн.: Харьковский сборник. Вып. 5. Харьков, 1891 // Исторический вестник. 1891. № 11. С. 510.


[Закрыть]. Можно с уверенностью утверждать, что исторические журналы выполняли те же функции в формировании исторического сознания провинциальных читателей, что и «идейные» ежемесячники. Содержательный анализ «Исторического вестника» позволяет выделить еще одну функцию, на которую претендовало издание, а именно – контролирующую.Редакция регулярно напоминала читателям о недостаточности усилий провинциальной интеллигенции по изучению и популяризации истории родного края, о невысоком уровне значительного числа историко-краеведческих работ, об отсутствии широкого интереса к деятельности статистических бюро, архивных комиссий и других организаций, занимавшихся «местной историей». Типичной можно назвать такую реплику: «Курский губернский статистический комитет никогда не отличался особенной деятельностью на поприще науки. До половины 70-х годов он, однако, еще подавал признаки жизни…» [884]884
  Рец. на кн.: Календарь и памятная книжка Курской губернии на 1884 г. Курск, 1884 // Исторический вестник. 1884. № 6. С. 684.


[Закрыть]. Приведем еще один из многочисленных примеров, демонстрирующих коммуникативные стратегии «Исторического вестника» в отношении провинциальной интеллигенции. Сообщая читателям о прекращении из-за хронической нехватки материальных средств «Нижегородского сборника», ведущий литературно-критического отдела замечал:

На грустные итоги наводит нас эта длинная эпопея злоключений «Исторического вестника». Более двадцати лет один человек (о комитете говорить нечего, весь он сосредотачивается в одном А.С. Гациском) бесконечно отдал одной цели, делу изучения родного края, борется с часто непреодолимыми трудностями, знает при этом, что общество мало интересуется его трудами… и под конец, не видя ниоткуда поддержки, он должен согласиться, что одному ему оно не под силу, что ему остается лишь махнуть рукой на излюбленный привычный труд. Опять приходится убеждаться в том, как трудно сделать у нас многое частными средствами при отсутствии поддержки со стороны общества, нисколько не интересующегося серьезными книгами и периодическими изданиями [885]885
  А.Л.Рец. на кн.: Нижегородский сборник. Т. 10. Нижний Новгород, 1891 // Исторический вестник. 1891. С. 729.


[Закрыть].

В отличие от либеральных и народнических общественно-политических изданий, конструировавших в массовом сознании образ провинциального интеллигента-подвижника, редакция «Исторического вестника», наряду с признанием заслуг провинциального общества по изучению своего прошлого, показывала расхождение «бумаги и действительности», акцентировала внимание на равнодушии значительной части «местных деятелей» к истории края.

Один из способов порождения потребности провинциальных интеллигентов в самопознании через прошлое «Исторический вестник» видел в развитии областной исторической периодики, относя ее появление к «отрадным результатам общественной жизни и историографии последних десятилетий». Важно, что наряду с декларациями о пользе таких изданий журнал давал практические советы о том, как расширить круг подписчиков, предлагал наиболее оптимальные варианты структуры и критерии отбора текстов. В качестве образца успешной провинциальной периодики журнал называл, к примеру, «Киевскую старину», из оценки которой ясны ожидания от аналогичных изданий:

Вообще говоря, от книжек «Киевской старины» веет каким-то хорошим, здоровым духом, чуждым всяких партий и этнографической розни, далеким от мелочности застоя тесных провинциальных уголков. Книжки эти с одинаковым удовольствием прочтутся и великорусом, и малороссом, и возбудят одинаковый интерес в Москве и Одессе, в Петербурге и Харькове [886]886
  П.П.Киевская старина. Ежемесячный исторический журнал. Пятый год издания // Там же. 1887. № 1. С. 213.


[Закрыть].

По сути, в данном фрагменте сформулированы представления о сверхзадаче краеведческих произведений – расширять круг «своих» читателей, выходя за пределы «своего» этноса, «своей» провинции.

В отличие от «политических» журналов, ориентировавшихся на освещение злободневных «сюжетов прошлого, обращенных в настоящее», отраслевая периодика, в том числе и «Исторический вестник», публиковала очерки, мемуары провинциальных «собирателей исторических материалов и древностей» о повседневной истории русской «глубинки», о любопытных, но малоизвестных людях и случаях, о приездах в провинцию известных людей. Такова, к примеру, серия воспоминаний о пребывании в разных городах «внутренней» России Екатерины II и Александра II, представляющих ценный материал для изучения образа царской власти в сознании обывателей, ментальных, культурных воплощений оппозиции «столичное – провинциальное» и пр.

В отличие от общественно-политических изданий, фокусировавших внимание главным образом на государственных деятелях или выдающихся ученых и писателях (и, как правило, в контексте их «вклада в историю и культуру») историческая периодика проявляла интерес к жизни обычных людей. Героями публикаций становились и одаренные учителя, и чиновники-казнокрады, и крестьяне-археологи, и «злодеи» преступного мира. Исторические журналы расширяли границы предметной области и проблематики региональной истории, включая в число ее объектов историю памятников, учебных заведений, библиотек, музеев и часто смещая акцент повествования с «больших нарративов» на сюжеты микроуровня.

О том, что журнал моделировал социальное поведение читателей, в том числе и провинциальных, побуждал к сбору архивных материалов и устных источников по истории края, свидетельствуют многочисленные письма читателей в редакцию «Исторического вестника». Корреспондентами редакции были провинциальные учителя, чиновники, офицеры, представители духовенства. Характерно следующее обращение к С. Шубинскому народного учителя из Забайкальской области:

При сем посылаю Вам некоторые исторические материалы: 1) торжественная песнь на коронование императора Павла I; 2) стихотворение крестьянина М. Фёдорова «Велик Бог земли русской»; 3) две песни сибирского казака Назимова и отрывки писем его к родным в г. Верхнеудинск. Если найдете желательным, то поместите их в уважаемом Вашем журнале [887]887
  ОР РНБ. Ф. 874. (С.Н. Шубинский). Оп. 1. Д. 79. Л. 72.


[Закрыть].

Имеющиеся у меня материалы ясно характеризуют наши пограничные сношения с соседями китайцами, бухарцами… Располагая этим материалом, я бы желал поделиться им с русской читающей публикой, а в особенности с той ее частью, которая интересуется прошлым нашей обширной и малоизвестной родины Сибири, и поместить на страницах Вашего многоуважаемого журнала все то, что, конечно, позволяет его программа. Ввиду этого я обращаюсь к Вам с покорнейшею просьбою, не отказать сообщить мне: может ли Ваш почтенный журнал уделить для моих сообщений место, в каком виде нужно посылать материал для печатания, то есть в необработанном – как то документы и акты, или же в обработанном, как, например, в форме очерков или монографий», —

спрашивал в 1887 году офицер Н. Путинцев из г. Омска [888]888
  Там же. Д. 37. Л. 287.


[Закрыть].

* * *

Общественно-политические и исторические толстые журналы второй половины XIX века претендовали на участие в конструировании исторических представлений современников, видя в истории, главным образом, средство формирования коллективных идентичностей. Журналы тогда выступали в роли «экспертов», транслировавших свои образы прошлого как власти, так и обществу, являясь, как это было неоднократно отмечено, одним из элементов становления и самого гражданского общества, и феномена общественного мнения, и будущих политических партий. Журнальный дискурс «о прошлом» актуализировал разные компоненты исторических представлений: информативный,сообщая читателям о тех или иных событиях, людях, явлениях или умалчивая о них; концептуальный, связанный с презентацией изданиями своего понимания логики исторического процесса, его основных акторов, закономерностей; эмоционально-ценностный, подразумевающий формирование оценочной позиции в отношении к прошлому. Журналы представляли разные варианты историописаний, соответствующие разным уровням исторического сознания: они знакомили с достижениями академической историографии, распространяя таким образом научные знания о прошлом; они публиковали художественные тексты, вызывая разные эмоциональные реакции от «присвоения» до «отторжения» прошлого; они репрезентировали и обыденные исторические воззрения, печатая немалое число мемуаров, писем, публицистических очерков. Именно комплексная подача исторического материала и регулярная периодичность журналов способствовала, помимо прочего, эффективности их воздействия на читателей.

Провинциальные интеллектуалы были особым адресатом журнального дискурса о прошлом на протяжении всего изучаемого периода уже в силу того, что составляли большинствоподписчиков толстых журналов. Интерес к провинциальной истории первоначально ограничивался публикацией рецензий на «областную» литературу, мемуарные и художественные произведения о прошлом отдельных провинций и имперских окраин. С конца 1870-х годов в связи с численным ростом образованных россиян, в том числе и в провинции, с формированием регионального самосознания, появлением массовой литературы по истории русской провинции, увеличением количества краеведческих музеев, общественных организаций, занимавшихся изучением местной истории, усиливался интерес журналов и к провинциальному прошлому, и к настоящему. Создавался механизм взаимодействия журналов и провинциальной публики: письма в редакцию, журфиксы, юбилейные поздравления и т. д. Безымянная, абстрактная провинция обретала имя, и журналы начинали репрезентировать «сибирский», «кавказский» и прочие тексты русской истории. Зарождавшиеся региональные интеллектуальные элиты стремились использовать коммуникативный потенциал толстых журналов для передачи своих версий прошлого, в то время как редакции столичных изданий предлагали свои варианты осмысления региональных «изобретений прошлого», предъявляя к ним требования «научности», объективности, профессиональной компетентности.