Текст книги "Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

Юбилейный церемониал активно эксплуатирует самые различные «места памяти», как реальные, так и сомнительной достоверности или даже выдуманные. Предметы, картины, здания и любого рода сооружения, оружие, корабли – подлинные или мнимые участники событий (много) – вековой давности – становятся непременными участниками юбилейного празднования. Особое предпочтение отдается иконам и воинским знаменам. В обязательном порядке в церемониал включаются церкви и часовни, причем и старые, и новые, построенные специально к юбилею, а также памятники участникам и героям празднуемого события. Кроме того, организаторы стремятся привлечь к числу участвующих в торжествах свидетелей отмечаемых событий и лиц, имеющих к этим событиям непосредственное отношение, даже если речь идет о юбилее полувековом или вековом.

В центре церемониала находится глава государства. Вокруг его фигуры строится основная церковная служба юбилея. Он принимает главный военный парад. Случается, что он встречается с «народом»: например, принимает его представителей, отобранных по сословному, профессиональному, религиозному принципу, и получает от них подарки.

Важное место отводится репрезентации вовне. Иностранные представители – не только желанные, но и обязательные гости торжеств. Коммерческие круги вынуждены принимать участие в празднике, однако при этом они получают возможность довольно широко использовать его в собственных целях [1417]1417
  Как пример – празднование 100-летия Бородинской битвы: многочисленные юбилейные парфюмерные и винные наборы, шампанское, юбилейный «Русский коньяк», шоколадные наборы, детские настольные игры, посвященные разгрому Наполеона в России, и т. д. наглядно передают степень проникновения коммерциализации юбилея и стремление как организаторов, так и коммерческих деятелей охватить даже не вовлеченные в общественную и государственную жизнь группы населения. Рекламные плакаты, открытки и публикации, приуроченные к тому или иному юбилею, в начале XX века не просто иллюстрировали это событие, но весомо подкрепляли процесс популяризации и коммерциализации торжества. См., например: Отдел письменных источников ГИМ. Ф. 137 (Фонд Военно-исторического музея); Ф. 160 (Особый комитет по устройству в Москве Музея 1812 г. и коллекция документов музея).


[Закрыть]. Способы, которыми власть привлекает коммерсантов – подрядчиков или частные фирмы – варьируются в самом широком диапазоне от финансовых до политико-административных рычагов, но чаще всего они сочетаются. В случае столетнего юбилея Санкт-Петербурга доминировали, очевидно, финансовые соображения. Позднее административные методы вовлечения коммерсантов в орбиту официальных юбилеев начнут превалировать над экономическими, что, разумеется, не отменит получение бизнесом прямой и косвенной выгоды от участия в торжествах. Организаторы юбилея тоже имеют возможность учитывать свой интерес в этом деле. Судить о том, насколько она могла быть использована в 1803 году, сложно из-за сравнительно скромного размаха юбилейных торжеств, а также из-за нехватки соответствующих архивных материалов. В дальнейшем ситуация с финансовым вознаграждением лиц, непосредственно причастных к торжествам, кардинально меняется [1418]1418
  Так, делопроизводители Комитета для устройства празднования 300-летия царствования дома Романовых получали помимо обычного содержания по службе в министерстве внутренних дел, к которому они в основном были приписаны, до 1,5 тысячи рублей в год (при среднегодовом заработке рабочего около 250 рублей, а народных учителей – порой 50–60 рублей); обеспеченные высокопоставленные действительные члены Комитета отсутствие жалованья за работу в нем могли компенсировать, например, частыми командировками (предварительные организационные и инспекционные поездки, участие в самих торжествах, сопровождение императора и т. д.). Деньги на билеты выделялись очень щедро, на ночлег, прогонные, суточные – до 100 рублей в день, причем в бумаге на выдачу денег вполне могли перечисляться три фамилии с указанием выдать указанную сумму «всем четверым». Кроме того, особый фонд в 10 миллионов рублей, резервируемый каждый год в государственном бюджете на экстренные расходы, не предусмотренные сметами, постоянно находился фактически в неограниченном распоряжении Комитета. Ни один его запрос не оставался без удовлетворения; ни одна сумма не подлежала сокращению. На заседаниях Комитета расходы обсуждались с точностью до копейки; для министерства финансов большинство смет округлялось до десятков тысяч (РГИА. Ф. 1320 (Комитет для устройства празднования 300-летия царствования дома Романовых)).


[Закрыть].

* * *

На протяжении XIX века юбилеи в Российской империи отмечались неоднократно. Анализ наиболее важных из них позволит проследить эволюцию российской юбилейной культуры, постепенное нарастание количества соответствующих торжеств и размаха каждого из них, пути и причины перехода к качественно новому этапу юбилейной истории, начавшемуся в конце века, а также общие закономерности функционирования процессов инструментализации истории в политических целях. В отличие от юбилеев в других странах – например, столетия «Битвы народов» в Германии, которое было инициировано, организовано и проведено широкими кругами буржуазной общественности в 1913 году, – в России важные исторические круглые даты, как правило, назначались(и назначаются), способы и места проведения утверждались, речи визировались, зрители набирались по составленным списками приглашались повесткамии т. д.

В 1809 году состоялось празднование 100-летия Полтавской битвы, крупнейшего юбилея всей первой половины XIX века. При этом празднество было сравнительно скромным; проходило оно прежде всего в самой Полтаве. Его апофеозом стала установка памятника коменданту Полтавы полковнику Келину, возглавлявшему гарнизон, оборонявший в ходе Северной войны город от шведов [1419]1419
  ГАРФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 156.


[Закрыть]. Различные мероприятия были организованы и в других городах, особенно на тогдашней Украине. Так, в Киеве еще в 1808 году в честь приближающегося столетия Полтавской баталии в центре горда был сооружен новый помпезный фонтан – в виде Самсона, раздирающего пасть могучего льва; из пасти укрощенного царя зверей лилась вода. Скульптурная группа «Самсон» была аллегорией знаменитой битвы, а также местной интерпретацией знаменитого «Самсона» в Петергофе, призванной подчеркнуть связь главного города Малороссии с имперской столицей.

Примечательно, что в 1809 году проявилась очередная черта юбилейных празднований, которая затем красной нитью пройдет сквозь века и сохранится до наших дней, – стремление организаторов юбилея что-либо соорудить, основать, отремонтировать именно к самой славной дате и при этом неспособность сделать это вовремя. В результате сплошь и рядом торжественное открытие или освящение юбилейных сооружений или учреждений вынужденно устраивается не в ходе главной праздничной церемонии, а через некоторое время; основная юбилейная дата утрачивает дополнительный блеск; процедура выхолащивается; само сооружение становится для местных властей ненужной обузой. Подобным же образом и процесс отмечания столетия Полтавской битвы растянулся на многие годы.

В 1804 году было начато строительство еще одного монумента – памятника «Слава». В его создании принимало участие сразу несколько великих российских творцов: сооружен он был по проекту Тома де Томона, барельефы созданы профессором, будущим ректором Академии художеств Ф.Ф. Щедриным; творческими консультантами при этом были Ф.Г. Гордеев и И.П. Мартос. Хотя строительство монумента было начато в 1804 году, а на его тыльной стороне в итоге была сделана надпись «Закончено в 1809 году», фактически сооружен и открыт памятник был лишь 27 июня 1811 года, в очередную полтавскую годовщину, спустя два года после векового юбилея. Наконец, в 1817 году на месте дома, где после битвы на квартире у А.С. Келина отдыхал Петр I, появился кирпичный обелиск.

Первый существенный юбилей нового царствования, 25-летие Отечественной войны 1812 года, был отмечен в 1837–1839 годах: так возникала новая традиция – растянутое во времени празднование одного юбилея. В 1837 году праздничные мероприятия проходили в основном в Петербурге и на Бородинском поле [1420]1420
  О юбилеях Отечественной войны 1812 года ср. также: Гаврилова Н.А. 1812 год: Влияние государственной идеологии на восприятие и изучение войны // Новый исторический вестник. 2004. № 2 (11). С. 74–92.


[Закрыть]. Еще в 1835 году последовало высочайшее повеление «воздвигнуть монументы на главнейших полях сражения вечно достопамятного 1812 года», самым главным из которых было названо Бородинское ратное поле. В августе 1836 года Генеральным штабом и лично императором были определены места будущих памятников. Юбилейное торжество на Бородинском поле состоялось 9 мая 1837 года. В этот день на Курганной батарее (батарее Раевского) был заложен будущий главный Бородинский монумент. В саму 25-летнюю годовщину Бородинской битвы (26 августа) в Петербурге были торжественно заложены Нарвские триумфальные ворота в память Отечественной войны 1812 года, а император Николай I откупил в этот день у частных владельцев за 150 тысяч рублей село Бородино и его земли, включавшие в себя большую часть Бородинского поля вместе с батареей Раевского и подарил сыну, будущему императору Александру II. Еще раньше цесаревич Александр заложил первый камень в фундамент Бородинского монумента. Неподалеку от монумента соорудили жилище для солдат-ветеранов. Им вменялось в обязанность ухаживать за памятником и могилами похороненных на поле, встречать посетителей и отвечать на их вопросы. Так в Бородине появился военный музей, существующий по сей день.

В Москве также имело место действо, непосредственно связанное с юбилеем победы над армией Наполеона. Николай I в ходе своего пребывания в древней столице посетил село Измайлово, давнюю вотчину Романовых, и принял решение о строительстве там военной богадельни для инвалидов Отечественной войны. Строительство было поручено известному архитектору К.А. Тону. По его плану к Покровскому собору 1671–1679 годов были вплотную пристроены с трех сторон главные трехэтажные корпуса богадельни. Таким образом он был превращен в домовый храм, и немощные ветераны могли легко посещать богослужения. Реставрация Покровского собора и строительство корпусов начались в 1839 году, во время празднования «пролонгированного» четвертьвекового юбилея Отечественной войны; это была также 25-я годовщина вступления русских войск в Париж (1814) и окончания всей войны с Наполеоном [1421]1421
  Реставрационные и строительные работы в Измайлове велись с 1839 по 1849 год. Освящение собора и корпусов состоялось в присутствии императора 12 апреля 1849 года. Открылась Измайловская Николаевская военная богадельня 19 марта 1850 года. Характерен и для неизменной российской действительности, и для организации отдельных юбилейных мероприятий связанный с ней исторический анекдот, являющийся, однако, вполне достоверным фактом. Николай I, осматривая свежевозведенные корпуса богадельни, заметил, что ветеранам войны, многие из которых действительно были инвалидами в современном понимании этого слова, несподручно ежедневно по нескольку раз подниматься и спускаться по довольно крутой и высокой лестнице, ведущей в жилые помещения, в том числе и на 4-й этаж, в то время как обеденные корпуса и, естественно, собор находились за пределами корпусов. Император повелел сделать для обитателей лифт. Были проведены подготовительные работы, в лестничной шахте сооружена блочная система, перекинута веревка – но не более того… Сотрудники и посетители Отдела письменных источников Государственного исторического музея, располагающегося сегодня в этих стенах, поднимаясь пешком по лестнице в читальный зал архива, могут и сейчас лицезреть свисающую с потолка веревку.


[Закрыть].

1839 год, по прихоти организаторов соединивший в себе два разных юбилея, стал главным годом празднования 25-летия побед над Наполеоном [1422]1422
  Подробнее о том, почему юбилей кампании 1812 года при Николае I широко отмечался фактически не в 1837 году, а на фундаменте 25-летней годовщины вступления союзных войск в Париж в 1814 году, а также о выборе дня празднования (в 1839 году за основу была взята юбилейная дата 1837 года), см.: Кухарук А. Некруглая дата. Открытие памятника на Бородинском поле в 1839 году // Родина. 2002. № 8. С. 134–136.


[Закрыть]. Основное торжество проходило на Бородинском поле. 26 августа состоялись божественная литургия и крестный ход, а также торжественное открытие и освящение заложенного два года назад памятника. В открытии монумента принимала участие вся царская семья, министры, генералитет, 400 человек духовенства и 120 тысяч солдат, иностранные гости, а также более двухсот участников самой Бородинской битвы. Среди особ, стоявших на самом почетном месте у подножия монумента, находилась и вдова генерала Тучкова-четвертого, основательница и будущая настоятельница Спасо-Бородинского монастыря.

К открытию бородинского памятника были приурочены маневры, проходившие на поле 29 августа и повторявшие знаменитое сражение; в них приняли участие свыше 130 тысяч солдат. Бородинская битва была в точности воспроизведена. Войска были расставлены на тех же местах; по воспоминаниям очевидцев даже погода стояла, как и тогда, холодная. Сражение, начатое атакой селения Бородино, с полной точностью воспроизвело все фазы того памятного дня. По всей линии поддерживался сильный огонь, напоминавший убийственный огонь битвы 1812 года. Единственное отличие «сражения» 1839 года состояло в том, что император, с драгунским корпусом повторявший передвижения кавалерии Уварова на правом фланге, повел его настолько решительно, что зашел в тыл неприятельской армии – движение, которое, будь оно исполнено тогда, быть может, и привело бы к иному историческому результату [1423]1423
  Записка Витебского, Могилёвского и Смоленского генерал-губернатора князя Голицына // Русская старина. 1891. Т. 69. Вып. 1. С. 108–109.


[Закрыть]. Разумеется, для Николая I, не участвовавшего до того ни в одной войне, было важно одержать символическую победу над воображаемым врагом. Такая победа, как и весь юбилей длиною в два года, хорошо вписывалась в целый ряд мероприятий этого периода. История войны начала мифологизироваться; сложилось так называемое национально-патриотическое направление в изучении событий 1812 года, «и отношение к этой войне в духе национализма и специфического патриотизма сделалось традиционным» [1424]1424
  Алексеев В.П. Отечественная война в русской исторической литературе // Отечественная война и русское общество: 1812–1912: Юбилейное издание: в 7 т. Т. VII. СПб., 1912. С. 300.


[Закрыть]. Организованные государством празднования юбилея Отечественной войны и наполеоновских войн полностью лежали в русле общей политики верховной власти по формированию новой идеологии и стали одним из многих официальных политических и идеологических шагов, которые должны были эту систему идей закрепить [1425]1425
  О нагнетании официального культа Отечественной войны 1812 года, а также о его апогее – «бородинской годовщине» 1839 года – см. также: Тартаковский А.Г. 1812 год и русская мемуаристика. М., 1980.


[Закрыть].

Этой же цели должны были служить и печатные издания, приуроченные к памятной дате. Именно 25-летие Отечественной войны положило начало традиции публикации юбилейных изданий, в том числе и тех, что должны создавать ту или иную картину юбилейного события в зависимости от вкуса, политических или исторических воззрений автора или заказчика. Так, А.И. Михайловский-Данилевский составил по высочайшему повелению «Описание Отечественной войны в 1812 году». Рескрипт Николая I о необходимости подобного труда датирован 24 февраля 1836 года. А уже 29 января 1838 года Михайловский-Данилевский представил готовую рукопись. Это сочинение было весьма критически встречено многими современниками, настроенными менее проправительственно; так же воспринималось оно и либеральной частью потомков, в частности, во время празднования 100-летия Отечественной войны. В то же время выходили не только апологетические идеологизированные сочинения, но и труды, вызванные к жизни интересом общественности к очередной круглой дате и, в свою очередь, подогревающие этот интерес. Так, в 1839 году были изданы известные «Очерки Бородинского сражения» Ф.Н. Глинки. Завершением торжеств «вечной памяти двенадцатого года» стала закладка в том же 1839 году храма Христа Спасителя в Москве, в 25-ю годовщину взятия русскими войсками Парижа.

Следующий крупный юбилей праздновался десять лет спустя. Осенью 1847 года отмечалось 700-летие Москвы. Юбилей протекал не под эгидой властей. Напротив, Николай I не одобрял подобной затеи и лишь под давлением общественности разрешил устроить его, причем государство в его организации не участвовало. Тем самым московское празднование явилось редким и на долгие годы единственным крупным российским юбилеем, который был задуман, организован и проведен общественными силами, без влияния и руководства правительства и официальных инстанций. Сама идея празднования возникла в среде славянофилов, первым ее в 1846 году сформулировал К.С. Аксаков в статье «Семисотлетие Москвы». Старая Москва, ставшая символом славянофилов и идеалом общественной нравственности, противопоставлялась Петербургу. И хотя Николай I, побывав в Москве летом 1846 года, дал свое формальное согласие на празднование юбилея, центральная власть фактически сознательно сорвала московские торжества. 31 декабря 1846 года появилось официальное распоряжение отпраздновать юбилей 1 января 1847 года, т. е. уже на следующий день. Тем самым не оставалось времени на подготовку и организацию праздника, но перенести дату было невозможно, поскольку она была назначена высочайшим повелением. В итоге из всех планировавшихся мероприятий – с церковными и учеными торжествами, балами у генерал-губернатора и в Благородном собрании, иллюминацией и т. д. – состоялось лишь одно торжественное молебствие и иллюминация [1426]1426
  О подготовке, проведении и значении юбилея 700-летия Москвы см., например: Глинка Ф.Н.Семисотлетие Москвы // Журнал министерства народного просвещения. 1847. Ч. 53. № 1. С. 7–11; Хавский П.В.700-летие Москвы, 1147–1847, или Указатель источников ее топографии и истории за семь веков. М., 1847; Забелин И.Е. По поводу семисотлетия Москвы в 1847 г. // Забелин И.Е. Опыты изучения русских древностей и истории: Исследования, описания и критические статьи [в 2 ч.]. Ч. 2. М., 1873. C. 254–257; Погодин М.П. Семисотлетие Москвы // Москвитянин. 1846. № 1. С. 287–289; ср. также: Дмитриев С.С.Русская общественность и семисотлетие Москвы // Исторические записки. Т. 36. М., 1951. С. 219–251; Цимбаев Н.И. Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX века. М., 1986.


[Закрыть]. Участие властей в праздновании свелось к подготовке вечерней иллюминации [1427]1427
  Другой пример участия властей в юбилее: по личному повелению императора в том же году, несмотря на слабые попытки общественности противостоять намеченному, была снесена старейшая московская церковь Рождества Иоанна Предтечи, стоявшая в Кремле с XII века.


[Закрыть]. На кремлевской стене и по всему городу были расставлены горящие сальные плошки. Они должны были составлять юбилейные вензели, узоры и соответствующие надписи; однако прочесть их зачастую было весьма трудно, так как многие плошки не зажглись или, зажегшись, погасли: в отличие от столетнего юбилея Петербурга, когда за подрядчиками следил едва ли не сам император, в Москве качество соответствующих поставок оказалось вполне обычным.

Несмотря на общественный характер юбилея, обычной оказалась и степень информированности и участия в нем простого народа. Большинство горожан ничего не знало об идущих юбилейных мероприятиях и лишь гадало, что же, собственно, происходит. Для большинства даже живущих в центре Москвы реальной возможности участвовать в празднике практически не было.

Шагом в сторону большей официальности и огосударствления юбилейных кампаний стало 100-летие Московского университета [1428]1428
  Об университетском юбилее 1855 года см., например: Историческая записка, речи, стихи и Отчет Императорского Московского университета, читанные в торжественном собрании 12 января 1855 года по случаю столетнего его юбилея. М., 1855; ср. также: Алексеева Е.Д.С.П. Шевырёв и столетний юбилей Московского университета // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 2004. № 2. С. 106–121.


[Закрыть]. Юбилей планировался государственными инстанциями и был призван утвердить правительственную точку зрения на университеты как опору самодержавия. Кроме того, торжества проходили в разгар Крымской войны и тем более должны были носить патриотический характер.

Высочайшее соизволение провести торжества последовало в 1849 году, а 8 марта 1851 года Николай I одобрил юбилейную программу, представленную министром народного просвещения князем П.А. Ширинским-Шихматовым. Она включала в себя подготовку к печати ряда юбилейных изданий, торжественный молебен в университетской домовой церкви, торжественный акт Московского университета и торжественный банкет. Для ее реализации Совет университета учредил Особенный комитет под председательством ректора А.А. Альфонского в составе С.М. Соловьёва, С.П. Шевырёва, Т.Н. Грановского и других известных профессоров. К юбилею была составлена «История» и «Биографический словарь» Московского университета [1429]1429
  Шевырёв С.П. История Императорского Московского университета, написанная к столетнему его юбилею. 1755–1855. М., 1855; Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского университета / Шевырёв С.П. (сост.): в 2 ч. Ч. I–II, М., 1855.


[Закрыть], изданы сборник статей профессоров «В воспоминание 12 января 1855 года» [1430]1430
  В воспоминание 12 января 1855 г. Учено-литературные статьи профессоров и преподавателей Императорского Московского университета, изданные по случаю его столетнего юбилея: сб. статей. М., 1855.


[Закрыть]и ряд других материалов. Высочайше одобренная программа, специальный организационный комитет, юбилейные издания и т. д. стали с этого времени непременными атрибутами любого крупного юбилея [1431]1431
  Характерной была и невозможность «непривилегированных» участвовать в торжествах из-за отсутствия пригласительных билетов или свободных мест – в случае с Московским университетом в его актовом зале собрались практически все начальственные лица Москвы по гражданской и военной части, духовенство, члены официальных делегаций. Профессора и студенты туда практически не допускались.


[Закрыть]. Кроме того, была введена практика юбилейных орденов (их получали профессора за сам факт принадлежности к университету), памятных медалей, а также музыкальных произведений [1432]1432
  В 1855 году известный композитор А.Н. Верстовский, управляющий конторой дирекции московских императорских театров, написал специальную «Кантату к 100-летию Московского университета».


[Закрыть].

Следующим важнейшим юбилеем стало празднование тысячелетия России в сентябре 1862 года. В основном торжества проходили в Великом Нов городе, но также и в Петербурге, Москве, Киеве и других городах [1433]1433
  О юбилее тысячелетия Руси см. также: Майорова О.Е. Бессмертный Рюрик. Празднование Тысячелетия России в 1862 году // Новое литературное обозрение. 2000. № 43. С. 137–165; Буслаев А.И. Как пили за здоровье тысячелетия // Родина. 2010. № 10. С. 79–82; Буслаев А.И. Имперские юбилеи – тысячелетие России (1862 год) и девятисотлетие крещения Руси (1888 год): организация, символика, восприятие обществом: дис… канд. ист. наук. М., 2010.


[Закрыть]. Юбилей России отмечала именно центральная власть. Однако его идея, организация, идеологическое наполнение заметно выделяют это мероприятие из общего ряда юбилеев, проведенных государственными инстанциями за многие десятилетия.

Юбилею предшествовала длительная научная и журнальная полемика вокруг темы призвания варягов и даты празднуемого события. В итоге по докладу министра народного просвещения П.А. Ширинского-Шихматова, опиравшегося на статьи М.П. Погодина и других историков, Николай I в 1852 году официально провозгласил 862 год «началом Российского государства» [1434]1434
  Интересно, что и советская научная и политическая общественность, включив памятник «Тысячелетие России» в число выдающихся произведений искусства и символов неразрывной российской государственности, не приняла 862 год как дату, с которой следует исчислять историю России. М.Н. Тихомиров настойчиво доказывал ее ошибочность и утверждал, что 860 год «должен считаться основной и точной датой “начала Русской земли”, которую следовало бы отмечать как великую и памятную дату в истории нашей Родины» ( Тихомиров М.Н. Начало русской земли // Вопросы истории. 1962. № 9. С. 42.).


[Закрыть]. К началу 1860-х годов, в царствование Александра II, стремившегося дистанцироваться от Николаевской эпохи, юбилей оказался на периферии интересов властей. Однако сложные социально-политические коллизии, вызванные Манифестом 19 февраля 1861 года, недовольство политикой правительства в самых различных слоях общества резко изменили ситуацию: императору потребовался масштабный спектакль, призванный укрепить и по-новому легитимировать связь между монархом и подданными [1435]1435
  Ср. также: Уортман Р. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии: в 2 т. М., 2004. Т. II.


[Закрыть].

Сообщениями о всеобщем одушевлении, восторженных толпах и безмерном ликовании народа при встрече государя были заполнены все газеты и официальные отчеты. Очевидно, однако, учитывая сложную обстановку в стране, эти реляции не столько свидетельствовали о реалиях празднества, сколько отвечали изначально задуманному сценарию. Сама привычка выдавать желаемую картину за действительность стала впоследствии непременным атрибутом репортажей и более поздних отчетов о всех крупных юбилеях рубежа веков.

И все же несмотря на «державный» характер новгородского празднования тысячелетия Руси, на официозность всего юбилея в целом, на то, что он, как и его предшественники и те, что за ним последовали, были инспирированы и организованы верховной властью под строжайшим контролем государственных инстанций, на то, что он, как и все официальные юбилеи России последних веков, был построен на откровенной инсценировке, на заранее расписанных церемониях, включавших в себя имитацию чувств и эмоций, в том числе – самых главных, тех, ради которых юбилеи и проводились – чувства взаимной симпатии, уважения и любви между властителем и подданными, несмотря на привычное недопущение общественности к собственно празднику, на предписанные отчеты и контролируемые репортажи, – несмотря на все это самый «круглый» российский юбилей кардинально отличался от всех прочих официальных юбилеев императорской России.

Российская общественность того времени в целом не приняла новгородских торжеств, а либеральные круги так и вовсе отнеслись к ним скептически или иронически [1436]1436
  «Надоела нам уже эта сказка про свежесть и тысячелетнюю молодость» (Н.А. Лесков).


[Закрыть]. Однако главную свою задачу – поддержать престиж императорской власти в очень непростой момент, создать привлекательный образ правителя и положительный имидж самодержавия в целом – они, в отличие от иных юбилеев, выполнили. Юбилей 1862 года был, пожалуй, единственным, в процессе организации и проведения которого устроители сформулировали четкую идеологическую концепцию праздника и смогли последовательно и успешно воплотить ее в жизнь. Главным отличием юбилея тысячелетия Руси была его идейная наполненность.

В ходе торжеств, равно как и в символике памятника тысячелетию России, настойчиво проводилась параллель между реформаторским почином Александра II и началом русской государственности, а также между самим императором и Рюриком. Фигура русского царя выводилась в образе реформатора, который определяет развитие державы и направляет его во благо подданных. Юбилей 1862 года стал не просто праздником Древней Руси, воспоминанием об истоках славного пути российской государственности, но, прежде всего, мощным пропагандистским актом во славу Великой России, ведомой могучим и просвещенным самодержцем к новым блистательным достижениям.

Именно это продуманное идейно-политическое содержание праздника, настойчивость в воплощении идеологии в церемонии и обусловили явный успех пропагандистской кампании, проведенной под эгидой великого исторического события, что решительно отличает рассматриваемый юбилей от аналогичных ему более поздних торжеств. Празднование тысячелетия Руси остается уникальным примером удачного официального юбилея, так и не ставшего уроком для будущих устроителей государственных торжеств (и в дальнейшей истории российской юбилейной культуры так ни разу и не повторенным).

На 1862 год выпал и другой крупный юбилей еще одного великого события российской истории – 50-летие Отечественной войны. Однако правительство не просто отдало предпочтение юбилею более древнему, но и фактически саботировало военный юбилей (что само по себе является весьма редким случаем). После окончания Крымской войны интерес к войне 1812 года существенно возрос, будучи обусловлен стремлением компенсировать горечь поражения совсем иными, положительными воспоминаниями [1437]1437
  Ср.: Гаврилова Н.А.1812 год: Влияние государственной идеологии на восприятие и изучение войны.


[Закрыть]. Потребность в этом испытывало как общество, так и правительство [1438]1438
  Уже в 1857–1860 годах вышла работа М.И. Богдановича «Описание Отечественной войны 1812 г.», изначально нацеленная на привлечение внимания общественности и вызвавшая неоднозначную реакцию образованной публики.


[Закрыть]. Со стороны правительства именно стремлением протянуть нить к славному прошлому объясняются и назначение на годовщину Бородинской битвы коронации Александра II в 1856 году, и приуроченное к этой же дате открытие памятника тысячелетию России в Новгороде в 1862 году. В коллективном сознании память об итогах Крымской войны останется жить долгие годы; как раз к 1862 году национальные чувства вспыхнули с новой силой в связи с 50-летним юбилеем победы над Наполеоном [1439]1439
  Ср.: Тартаковский А.Г.1812 год и русская мемуаристика. С. 233.


[Закрыть].

Кроме того, слишком очевидными были параллели между реалиями российской действительности первой четверти и последней трети XIX века. И Отечественная, и Крымская войны обострили целый ряд военных, социальных и политических проблем в стране, поставили новые общественные вопросы, в частности, касающиеся взаимоотношений народа и власти. В 1860-е годы возникают и попытки получить на них принципиально новые ответы. Причины победы над Наполеоном, роль народа в войне, идея объединения всех сословий вокруг трона для борьбы с внешним врагом, соотношение чисто военного и патриотически-героического факторов как слагаемых успеха – уже сам факт обсуждения подобных тем был ранее немыслим и крайне болезненно воспринимался официальными инстанциями. Весьма актуальный в эпоху падения крепостного права вопрос о роли народа в исторических событиях вовсе не мог воодушевить правящие круги, и правительство эту бородинскую годовщину, по сути, игнорировало.

В свою очередь, либеральные и радикальные круги использовали юбилей в своих целях. Новые трактовки прошлого превращали оппозиционеров от истории в критиков современной политики. Выдвижение на первый план роли народа в великой победе, так же как и версия о том, что события 1812 года следует рассматривать как исключительно военную победу силами армии (без привлечения сословно-самодержавной риторики), противоречили взгляду верховной власти на прежние времена.

Оппозиционная правительству печать была полна материалами о 50-летии Отечественной войны и Бородинской битвы; юбилей тысячелетия Руси в Великом Новгороде старательно игнорировался. Точно так же и правительственные круги фактически замалчивали юбилей 1812-го года, а официальные лица не посещали соответствующие мероприятия. В целом 50-летие Отечественной войны 1812 года принесло правительству столько неприятных осложнений, что на протяжении последующих тридцати с лишним лет власть не допускала и мысли о каких-либо юбилейных торжествах. С 1862 по 1897 год газеты ничего не писали ни о каких юбилейных мероприятиях. Приказ цензуры был, по-видимому, настолько строг, что они не вспоминали о юбилее даже тогда, когда текст помещаемых ими корреспонденций прямо упирался во что-либо, связанное с 1812 годом [1440]1440
  См.: Дьяков В.А.Бородинские юбилеи и их воздействие на дореволюционную русскую историографию // Проблемы истории русского общественного движения и исторической науки. М., 1981. С. 307.


[Закрыть].

На 1860-е годы выпало еще несколько, более мелких, юбилеев, отмечавшихся на локальном уровне. В 1866 году праздновалось 100-летие со дня рождения великого историка Н.М. Карамзина. По этому поводу Симбирской губернской библиотеке, носившей имя Карамзина, своего земляка, было разрешено провести всероссийскую подписку в свою пользу. Это разрешение стало первым примером широкого жеста правительства – когда по случаю юбилея власти милостиво разрешали частным лицам или инстанциям проявить инициативу за собственный счет. В дальнейшем объявления дозволения провести подписку, основать стипендию, построить церковь, больницу и т. д. стали неотъемлемой принадлежностью любого крупного юбилея.

Еще меньший резонанс в обществе вызвало празднование в 1869 году 50-летия освобождения крестьян в Прибалтике [1441]1441
  См.: Renner A. Russischer Nationalismus und Öffentlichkeit im Zarenreich 1855–1875. Köln; Weimar; Wien, 2000. S. 365. Anm. 405.


[Закрыть]. В пореформенной России, в которой полным ходом шли соответствующие преобразования, былые события в остзейских губерниях не вызывали такого интереса, какой мог бы возникнуть еще за десять лет до того. И в целом в стране, где осуществлялись реальные перемены, так же, как и в другие подобные периоды – например, в первой трети XIX века, – ни у правительства, ни у «шестидесятников» не было потребности в инициировании и проведении серьезных юбилейных празднований. Поэтому лишь с самого конца 1860-х годов вновь возрождается практика юбилеев, причем по преимуществу юбилеев военных – самого распространенного и неизбежного вида юбилейных торжеств в империи, гордящейся и лелеющей свое прошлое (прежде всего, военное), опору власти и государству в которой составляет служащее в армии дворянство.

В 1870-е годы количество юбилеев несколько увеличивается. Реальные изменения в стране, реформы, требовавшие напряжения всех государственных и общественных сил, постепенно завершаются и сменяются внутриполитическими трениями, борьбой различных партий и элит. В этой ситуации использование великого прошлого для решения актуальных политических задач, подведения идеологического исторического фундамента под современные призывы снова становится желательным методом действий. Однако эта тенденция пока только намечается; реальностью она становится лишь в следующее десятилетие. Русско-турецкая война, бурная деятельность радикалов, в том числе революционеров и сторонников террора, не просто дают выход политической энергии внутри государства, но и фактически не оставляют места в российском политическом календаре для воспоминаний о прошлом.

С 1880-х и в еще большей степени с 1890-х годов произошел резкий всплеск юбилейной активности. На протяжении долгого ряда лет политическая и общественная жизнь страны проходила под знаком постоянных юбилейных празднований, именно тогда была предпринята неудавшаяся, впрочем, попытка найти с их помощью пути решения актуальных государственных проблем [1442]1442
  Об использовании юбилеев в политических целях в России начала XX века см. также: Цимбаев К.Н. Полтаве – 200 лет! // Родина. 1999. № 12. С. 138–142; Цимбаев К.Н. Русская православная церковь и государственные юбилеи императорской России // Отечественная история. 2005. № 6. С. 42–51; Цимбаев К.Н. Гуманитарные технологии в юбилейных торжествах // Коммуникативные стратегии культуры и гуманитарные технологии: науч. – метод. материалы. СПб., 2007. С. 454–484; Tsimbaev K. Die Orthodoxe Kirche im Einsatz für das Imperium. Kirche, Staat und Volk in den Jubiläumsfeiern des ausgehenden Zarenreichs // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2004. Bd. 52. H. 3. S. 355–370.


[Закрыть]. Заметные и самые известные юбилеи – столетие Бородинской битвы в 1912 году и трехсотлетие царствования династии Романовых в 1913 году – были призваны оказать непосредственное влияние на политическую ситуацию и общественные настроения, продемонстрировать единение всех слоев народа вокруг трона, непоколебимость самодержавия и возможность забвения классовых, политических и религиозных разногласий.

* * *

Вместе с тем история выступала отнюдь не в виде застывшей константы, но в качестве меняющейся действительности, подчас столь же жизненной, как и существующая реальность. Взаимодействие и взаимовлияние прошлого – в различных интерпретациях, настоящего – в том виде, в каком оно воспринималось действующими лицами политического процесса, и будущего – в тех формах, какие виделись участникам юбилея желательными и необходимыми, – являлось важнейшей составляющей всего юбилейного дискурса. Стратегия государственной власти, организовывавшей большинство значимых юбилеев, заключалась в тщательном отборе, а при необходимости – в замалчивании или мемориальном «производстве» фрагментов общественной памяти. Таким образом, история в ходе юбилеев, являясь объектом активного восприятия и фильтрации, становилась моделью трактовки будущего.

Однако идея формирования и дальнейшего регулирования коллективной памяти организаторами юбилейных кампаний рубежа XIX–XX веков не была должным образом продумана и воплощена в жизнь. Основной причиной этому стала неспособность осознать необходимость внутреннего, идеологического наполнения юбилейных празднеств. Единственный внятный лозунг – к сплочению вокруг трона – не мог быть воспринят радикализирующимся обществом и даже его потенциальным реципиентам не давал ответа на главный вопрос – ради какой цели?

При попытке опереться на славные традиции государства для улучшения своего актуального положения власти выбрали самый неудачный из всех возможных поводов, сконцентрировав внимание на юбилеях военных побед, а также правящей династии. Однако победы российской армии многовековой давности не имели отношения к политической реальности начала ХХ века, деяния великих императоров прошлого – к фигуре Николая II. Ни события, ни форма их подачи (прежде всего, церковные и военные процессии) не могли увлечь сколько-нибудь значительные круги населения и заставить их воспринять правительственную пропаганду. Попытка противопоставить росту антимонархических настроений мифологизированную конструкцию десекуляризированного общественного устройства и сакральной власти не была ни идеологически обоснована, ни детально разработана, ни подкреплена чем-либо, кроме пышных церемониалов.

В эпоху, когда легитимность власти все более ставилась под сомнение, стремление правительства продемонстрировать единение всех слоев общества, верность их престолу заставляло прибегать к инсценировкам. Практически все юбилеи были идеально организованы – многолетняя подготовительная работа десятков ведомств и сотен людей не проходила даром. Но внешняя безупречность проведения юбилеев не могла компенсировать их внутреннюю пустоту. Их единственная идея – имперская – не подразумевала возможности альтернативных трактовок исторического прошлого или возможного будущего. Власти не были способны проявить гибкость в вопросе о роли самодержавия, явно изживавшего себя в новых социально-политических условиях начала XX столетия – радикально изменившихся по сравнению с временами двух-, трехвековой давности, к которым постоянно отсылали юбилеи как к образцу для подражания.

Таким образом, стратегический выбор российского правительства в пользу многочисленных, тщательно организованных и срежиссированных в высших государственных инстанциях, а затем помпезно и пышно отмечавшихся юбилейных торжеств в качестве инструмента внедрения в общественное сознание нужных на данный момент идей и идеологий оказался недееспособным. Вербальные, визуальные и иные медийные послания, исходившие от властей, в конечном счете не были восприняты общественным мнением. Слишком многое изменилось по сравнению с празднованием тысячелетия России, да и идеологическая программа новых юбилеев была куда менее цельной и внятной. Разработанная технология общения с массами, подразумевавшая односторонний коммуникативный процесс, вскоре окончательно доказала свою бесполезность, когда общественное развитие стремительно актуализировало не надуманные теории исконного и исторически незыблемого единения всего народа вокруг монарха, но социальную практику революции.