Текст книги "Российская империя в сравнительной перспективе"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
5 °Cм.: Galizien um die Jahrhundertwende. Politische, soziale und kulturelle Verbindungen mit Österreich / Hrsg. von K. Mack. Wien; München, 1990 (= Schriftenreihe des Österreichischen Ost– und Südosteuropa-Instituts; 16).
51 Cm.: RadzynerJ. Stanisiaw Madeyski 1841–1910. Ein austro-polnis-cher Staatsmann im Spannungsfeld der Nationalitätenfrage in der Habsburgermonarchie. Wien, 1983 (= Studien zur Geschichte der Österreichisch-ungarischen Monarchie: 20). S. 22 ff.; GrodziskiS. Sejm Krajowy Galicyjski, 1861–1914. Warszawa, 1993. S. 142 ff.
52 Pajakowski Ph. The Polish Club and Austrian Parliamentary Politics, 1873–1900. Ann Arbor, 1989.
53 Cm.: Peter L. Die Verfassungsentwicklung in Ungarn // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 239–540, особенно S. 262–295.
54 Cm.: HobeltL. 1848: Österreich und die deutsche Revolution. Wien; München, 1998.
55 См.: Peter L. Op. cit.; CsäkyM. Von der Aufklärung zum Liberalismus. Studien zum Frühliberalismus in Ungarn. Wien, 1981 (= Veröffentlichungen der Kommission für die Geschichte Österreichs: 10). S. 36 ff.
56 Gross F.M. Der kroatische Sabor (Landtag) // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 2283–2316: Retegan S. Die siebenbürgischen Landtage 1848 bis 1867 // Ibid. S. 2317–2343.
57 См.: Gogolak L. Ungarns Nationalitätengesetze und das Problem des magyarischen National– und Zentralstaates // Die Habsburgermonarchie… Vol. III: Die Völker des Reiches / Hrsg. von A. Wandruszka, P. Urbanitsch. Wien, 1980. S. 1207–1303.
58 Cm.: Deäk I. The Lawful Revolution. Louis Kossuth and the Hungarians, 1848–1849. New York, 1979.
59 Cm.: GergelyA. Im Mittelpunkt aller Traditionen: Ungarn und sein 1848 //1848: Ereignis und Erinnerung in den politischen Kulturen Mitteleuropas / Hrsg. von B. Haider, H.P. Hye. Wien, 2003 (= Zentraleuropa-Studien; 7). S. 159–170.
60 Brandt H.H. Op. cit. S. 813 ff.
61 Cm.: RedlichJ. Das österreichische Staats– und Reichsproblem. Geschichtliche Darstellung der inneren Politik der habsburgischen Monarchie von 1848 bis zum Untergang des Reiches. 2 parts: I: Der dynastische Reichsgedanke und die Entfaltung des Problems bis zur Verkündigung der Reichsver fas sung von 1861.2 vols. Leipzig, 1920: II: Der Kampf um die zentralistische Reichsverfassung bis zum Abschlüsse des Ausgleichs mit Ungarn im Jahre 1867. Leipzig, 1926: Die Habsburgermonarchie… Vol. VII; Haider B.
Die Protokolle des Verfassungsausschusses des Reichsrats vom Jahre 1867 (Fontes rerum Austriacarum 11/88). Wien, 1997. Очень познавательны протоколы Австрийского совета министров 1848–1867 годов. См.: Die Protokolle des Österreichischen Ministerrates (1848–1867). Wien, 1970 ff. Section 1–6.
62 MalßrS. Der Konstitutionalismus in der Habsburgermonarchie – siebzig Jahre Verfassungsdiskussion in «Cisleithanien» // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 11–67. Здесь: S. 27 ff.
63 Die Protokolle des gemeinsamen Ministerrates der österreichischungarischen Monarchie, 1867–1870 / Hrsg. von Ё. Somogyi. Budapest, 1999.
64 Somogyi Ё. Die Delegation als Verbindungsinstitution zwischen Cis-und Transleithanien // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 1107–1176.
65 См. вкупе с вышеупомянутыми изданиями: Schmied-Kowarzik A. Indivisibiliter ас inseparabiliter? Die Verhandlungen zum gescheiterten Ausgleich zwischen Cisleithanien und Ungarn 1897. Diss. Wien, 2001. S. 29–88.
66 Cm.: Vörös K. Die Munizipalverwaltung in Ungarn im Zeitalter des Dualismus // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 2345–2382.
67 Cm.: Stourzh G. Die dualistische Reichsstruktur, Österreichbegriff und Österreichbewusstsein 1867–1918 // Innere Staatsbildung und gesellschaftliche Modernisierung in Österreich und Deutschland 1867/71-1914. Wien; München, 1991. S. 53–68.
68 Cm.: Hye H.P. Die Länder im Gefüge der Habsburgermonarchie // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 2427–2464.
69 См.: Stourzh G. Länderautonomie und Gesamtstaat in Österreich, 1848–1918 // Bericht über den neunzehnten österreichischen Historikertag. Wien, 1993. S. 38–59. Здесь: S. 47 ff.
7 °Cm.: Harrington-Müller D. Der Fortschrittsklub im Abgeordnetenhaus des österreichischen Reichsrats, 1873–1910. Wien, 1972 (= Studien zur Geschichte der österreichisch-ungarischen Monarchie: 11): Studien zum Deutschliberalismus in Zisleithanien / Hrsg. von L. Kammerhofer. Wien, 1992 (= Studien zur Geschichte der österreichisch-ungarischen Monarchie: 25): Hobelt L. Kornblume und Kaiseradler: Die deutschfreiheitlichen Parteien Altösterreichs, 1882–1918. Wien; München, 1993.
71 RutkowskiE. Briefe und Dokumente zur Geschichte der österreichisch-ungarischen Monarchie. München; Wien, 1983. Vol. I: Der Verfassungstreue Großgrundbesitz, 1880–1899 (= Veröffentlichungen des Collegium Carolinum; 51/1). S. 12 ff.
72 BoyerJ.W. Op. cit.; GarverB.M. The Young Czech Party, 1874–1901 and the Emerge of a Multy-Party System. London: New Haven, 1978 (= Yale Historical Publications, Miscellany 111); HobeltL. Op. cit.; Die Habsburgermonarchie… Vol. VIII: Die politische Öffentlichkeit (в печати).
73 Hye Н.Р. Op. cit. S. 2454 ff.
Перевод с английского Елизаветы Миллер
Селчук Акшин Сомель
Османская империя: местные элиты и механизмы их интеграции, 1699-1914
ВведениеС первых дней существования Османской империи ее отличительной чертой было наличие централизованного чиновничьего аппарата. Единственным источником легитимации власти служили расположенные в столице административные институты, возглавляемые султаном и управляемые его единственным заместителем – великим визирем. Другие центры влияния, за пределами столицы, не имели политической легитимации. Они, если не получали официальных титулов или на них не возлагались специальные функции, были лишены институциональной стабильности. Возможным исключением являлись главы племен в некоторых отдаленных районах империи, где центральной власти никогда не удавалось создать постоянную провинциальную администрацию. То есть местные элиты традиционно не рассматривались как законные обладатели политической власти наряду с центром. Единственным исключением было «Соглашение» (Sened-i ittifak) от 1808 года, навязанное Махмуду II представителями аянов, которые имели военное влияние в Стамбуле. Но в результате предпринятых Махмудом II мер по централизации страны этот документ остался мертвой буквой закона. Период реформ, последовавший после 1839 и продолжавшийся до 1908 года, ознаменован тем, что османский чиновничий аппарат осознал необходимость сотрудничества с провинциальными элитами. Эта политика достигла апогея в период действия первой Конституции(1877–1878). Однако, после 1908 года произошли изменения, в результате которых местные элиты стали получать указания из центра. В периферийных районах, таких как Албания и Аравия, эта централизация привела к восстаниям и в последующем – к сепаратистским действиям.
В традиционные местные элиты, уходящие своими корнями в ранние периоды османской истории, входили управляющие военными феодами – сипахи (timarli sipahi), провинциальная знать (ayan, mütesettim, voyvodä), местные мусульманские и немусульманские сановники, вожди племен и автономные правители. На протяжении веков административное и политическое влияние этих элит менялось. Хотя некоторые из них в XIX веке исчезли, другие сохранились вплоть до начала XX.
1Провинциальные элиты в XVIII веке (1699–1808)
УПАДОК КЛАССА TIMARLI SIPAHI Административные и финансовые изменения, происходившие в стране с конца XVI века, сделали административные, военные и финансовые функции управляющих военными феодами ненужными. Кроме того, изменились сами владельцы военных феодов. В результате длительных войн с Ираном (1578–1618) провинциальные губернаторы были вынуждены наделять военными феодами тысячи анатолийцев (туркмен, курдов и т. п.), чтобы они создавали новые кавалерийские отряды. Хотя первоначально положение timarli sipahi могли занимать только члены правящего военного класса, эта новая практика открыла народным массам возможности для вступления в правящую элиту. Тем временем, уже существовавшая практика передачи наследственного статуса timarli sipahi, особенно племенным группам, была расширена и стала включать в себя стратегические пограничные земли. Таким образом, предоставление статуса timarli sipahiB Боснии, Албании или в регионах, граничащих с Ираном, стали контролировать местные знатные семьи и вожди племен. Оставшиеся военные феоды в Анатолии и на Балканах либо отдавались под облагаемые налогом сельскохозяйственные участки, либо использовались центральными властями в качестве синекуры (iarpalik) для высокопоставленных чиновников или военных офицеров. Так как эти функционеры никогда не проживали в провинции, они назначали своих наместников, называемых mütesellim или воеводами, для управления феодами и сбора налогов. Наместников выбирали среди местной знати (аянов), которые использовали эту возможность для усиления своего влияния в данной местности1.
РОСТ ВЛИЯНИЯ АЯНОВ Ухудшение положения военных феодов сопровождалось расширением финансовой практики сбора налогов с наделов. В качестве облагаемых налогом управляющих на государственных землях, т. е. бывших военных феодах, выступали аяны. Но одновременно они занимали должности mütesellim, наместников, и поэтому аккумулировали огромные богатства. Это богатство позволяло аянам содержать значительные наемные войска. Они использовали их для подавления бандитских вылазок и тем самым обеспечивали себе поддержку и доверие местного населения. Эти ayan-mütesellim, контролировавшие обширные регионы, заставляли менее крупных аянов в областях или деревнях собирать для них налоги. Для центральной администрации аяны стали необходимы, особенно во время войны, так как именно они предоставляли финансовые средства, людскую силу, провизию и скот. В то же время они использовали делегированную им государством власть для укрепления своего влияния в провинциях2.
Должность mütesellim стала важным средством обеспечения богатства и влияния на провинциальном уровне, что, в свою очередь, вызвало жесткую конкуренцию среди семей аянов. Конкуренция сопровождалась интригами, взятками, кровавыми столкновениями и союзами с племенными группами и местными бандитами. Такая борьба стала обычной практикой, особенно в XVII и начале XVIII века. В течение XVIII века некоторые семьи аянов монополизировали назначение на должность mütesellim, и центральная власть потеряла свою решающую роль в назначении на эту должность. Это событие сопровождалось возникновением во многих частях империи статуса наследования должности mütesellim. Но, несмотря на все эти факты, mütesellim продолжали действовать как официальные представители губернаторов провинций и как наместники функционеров, занимавших высокие посты в столице3.
Хотя mütesellim являлись влиятельной силой, они, тем не менее, должны были действовать в сотрудничестве с городским советом, который заседал в столице провинции, и во главе которого стоял kadi. В этот совет входили другие знатные люди провинции, такие как янычары и другие военные начальники, местные религиозные сановники, другие аяны, зажиточные торговцы и представители гильдий. В XVIII веке городские советы возникли как главные органы местного самоуправления. Сам mütesellim вышел из членов такого совета. Если совет был недоволен mütesellim, он мог послать в столицу петицию с жалобой, и иногда это могло привести к снятию с должности или к наказанию наместника4.
Война между Россией и Османской империей в 1768–1774 годах и последующие военные столкновения на Балканах увеличили политическое и военное значение некоторых семей аянов. Недостаточный военный потенциал янычар и кавалерийских отрядов вынудил центральную власть полностью положиться на крупных аянов. Некоторые из них стали править целыми провинциями, такими как Албания и Греция, Западная Анатолия, центральная часть Анатолии, Сирия и др5.
Открытое неповиновение центральной власти особенно проявлялось среди аянов на Балканах; они отказывались поддерживать усилия Селима III по созданию регулярной армии с всеобщей воинской повинностью, а также его политику по централизации страны. Пик влияния аянов в империи пришелся на 1808 год, когда аян Рузы (Болгария) Алемдар Мустафа Паша оккупировал со своими войсками Стамбул, сверг с престола Мустафу IV и посадил на трон Махмуда II. Алемдар Мустафа узурпировал должность великого визиря и вызвал в Стамбул некоторых аянов для проведения общей ассамблеи. Было объявлено, что аяны будут поддерживать закон и порядок не только в провинциях, но и в столице, и будут защитниками населения. Они же выступили и как главные гаранты всех этих заявлений6.
Махмуд II был вынужден подписать этот документ, однако, благодаря мерам по централизации страны, через десять лет большинство влиятельных аянов лишились своего политического веса7.
МЕСТНАЯ АРИСТОКРАТИЯ В ПЕРИФЕРИЙНЫХ РЕГИОНАХ Ядро Османской империи состояло из тех регионов (Болгария, Греция, Фракия, западная и центральная части Анатолии), в которых система военных феодов была доминирующей административной структурой. Несмотря на снижение влияния timarlisipahi после XVI века и усиление тенденций к децентрализации, наследие централизованного правления в этой части империи не позволило крупным аянам получить политическую легитимацию своей фактической власти. Положение было иным в отдельных периферийных регионах, где древние династии и племенная аристократия продолжали существовать под Османским правлением.
Босния и Албания были пограничными районами на Балканах и часто становились ареной военных столкновений с Габсбургами и Венецией. Хотя в этих регионах существовала система военных феодов, стратегическая значимость этих мест заставила Османскую администрацию предоставить членам бывшей местной знати статус timarli sipahi – губернаторов и военных командиров. Упадок системы военных феодов и подъем за счет этого облагаемого налогом земельного хозяйства привел к повышению влияния этих местных династий. После Карловицкого договора (1699) географически уязвимое положение Боснии усилило зависимость Османской администрации от местных вооруженных отрядов, находившихся под командованием местных kapetan. Капитаны, выходцы из различных социальных слоев, узурпировали полномочия и функции государственных чиновников, присваивали себе собираемые с государственных наделов налоги и захватывали огромные сельскохозяйственные угодья. И в Албании на протяжении всего XVIII века росло влияние местных семей, имеющих облагаемые налогом сельскохозяйственные угодья, а также закреплялись привилегии по наследованию должностей вождей (bayrakdar), под командованием которых находились отряды племен. В начале XIX века боснийская и албанская знать и местные военные лидеры были практически независимы, в то время как назначаемые из центра губернаторы имели весьма ограниченное влияние8.
В граничившем с Ираном Курдистане Османская администрация, после его захвата, передала феодальные права местным династиям. Они располагались в недоступных для какой-либо власти местах и считались губернаторами автономных государственных санджаков (hukumetsancaks). Эти семьи не платили налогов и не предоставляли какой-либо регулярной военной помощи Османскому государству. Курдские племена переместили к Иранской границе, где они служили в качестве постоянной милиции, при условии постоянного освобождения от уплаты налогов. Другие династии были объединены в санджаки, известные какyurtluk или ocaklik. Хотя они были организованы по типу обычных военных феодов, управление такого типа санджаков осуществлялось местными семьями. С другой стороны, они обязывались платить налог со своих владений и служить во время военных действий. Когда центральная власть была сильной, а войска султана располагались поблизости, правители этих курдских санджаков, как правило, выполняли свои обязательства. В другие времена они обычно не стремились выполнять свои финансовые и военные обязательства. Военные феоды с назначаемыми из центра правителями санджаков оставались в Курдистане скорее исключением. Процесс децентрализации подталкивал местные династии к мысли о получении полной автономии. Hukumetsancaks и yurluks все чаще превращались в полунезависимые курдские эмираты, как Бабан и Бедиран9.
В Сирии, в таких городах, как Дамаск, Алеппо или Иерусалим, имелись такие же местные элиты, как в Анатолии или на Балканах (аяны). В XVIII веке известные семьи, например, Муради или Азм, приобрели решающее влияние в южной части Сирии, главным образом, благодаря облагаемым налогом хозяйствам и должности mütesellim. Члены семьи Азм впоследствии стали официальными губернаторами в Сирии. В последние десятилетия XVIII века янычар Сеззар Ахмед Паша, путем интриг и военной силы, установил свое господство в Палестине и был официально назначен правителем региона. Вне границ крупных городов прямой контроль Османской администрации уступал свои позиции в пользу бедуинских племен и вождей друзов. Бедуины были объединены в кочевые конфедерации слабо связанных между собой племенных единиц. Поскольку они угрожали коммуникациям между городами и часто нападали на сельскохозяйственные поселения, а иногда даже и на местные города, то одной из главных обязанностей Османских правителей в арабских провинциях было контролировать передвижения бедуинов. В дополнение к военным методам администрация, чтобы прекратить нападения, платила их вождям «заработную плату». В других случаях главы крупных конфедераций бедуинов получали почетные титулы, и их просили контролировать поведение подвластных им племен. Но один из вождей бедуинов, Захир аль-Омар, в течение 1750–1775 годов смог держать под контролем целое автономное государство, занимавшее всю северную часть Палестины и южную часть Ливана10.
Если взглянуть на Египет и Ирак, то характерной особенностью этих двух регионов были местные элиты мамелюков. Мамелюки – класс военных рабов турецкого и кавказского происхождения, объединенные в военные поселения и контролировавшие местную политическую жизнь военными и финансовыми средствами. После завоевания в 1517 году Египта элита мамелюков легко инкорпорировалась в Османскую администрацию. Бывшие главы богатых поселений мамелюков превратились во владельцев облагаемых налогом хозяйств и получили титул санджак-беев (sancakbey1). Хотя они никогда не вели себя как настоящие правители санджаков, титул санджак-бей означал признание их как членов правящей элиты Османской администрации. Мамелюки Османского Египта были командирами рекрутируемых на месте военных отрядов, перевозили ежегодно собираемые в Египте налоги, организовывали караваны пилигримов в Мекку, возглавляли египетскую финансовую администрацию и выступали в качестве вице-губернаторов в отсутствие назначенного из центра губернатора. Два-три крупных семейства мамелюков постоянно конфликтовали между собой по поводу монополизации власти. В конце XVIII века возникли поселения, которые попытались стать фактически независимыми от Стамбула. Наконец в 1811 году мамелюков истребил янычар Мехмед Али Паша, который стал полунезависимым губернатором Египта11.
Ирак был пограничным районом, где постоянной Османской администрации не существовало вплоть до XIX века. Главными причинами отсутствия контроля со стороны центра были следующие: значительная географическая отдаленность от Стамбула, регулярные вторжения Ирана на эти территории и преобладание курдских и арабских кочевых племен вне городов. Местные кланы или командиры местных отрядов, напротив, старались узурпировать административную власть. Иногда посты губернаторов продавались управляющим местных поселений. Начиная с XVIII века и позже Ирак находился под контролем семьи мамелюков грузинского происхождения, которая сумела монополизировать назначение губернаторов Багдада только из собственной среды. Эта олигархия способствовала установлению относительной стабильности в регионе. В 1831 году Османская центральная администрация мамелюков ликвидировала12.
Курдские и арабские племена были полуавтономными социальными и военными единицами, которыми управляли их собственные вожди на основе обычного права. Центральные власти не имели прямых контактов с членами этих племен. Посредниками между племенами и Стамбулом выступали главы конфедераций племен. Эти главные вожди признавались Блистательной Портой, если они гарантировали Стамбулу свою лояльность, регулярную плату налогов и поддержание правопорядка на своей племенной территории13.
ПОЛУНЕЗАВИСИМЫЕ РЕГИОНЫ Границы Османской империи включали в себя территории, которые имели свое особое государственное устройство, административные институты, регулярные войска, а иногда и свои дипломатические отношения. В их числе Хиджаз, Тунис и Алжир, Крымское Ханство, Валахия и Молдавия, которые были признаны Стамбулом как отдельные политические единицы.
Когда от мамелюкского султаната Египта к Османской империи отошел Хиджаз (i517)’ этот регион уже на протяжении пяти веков имел полунезависимый статус. Он сохранился и под Османским правлением. Местными правителями Хиджаза были шерифы Мекки, потомки пророка Мухаммеда, которые представляли местную олигархию конкурирующих между собой кланов. Хотя формально шерифа назначал центр, эту должность всегда занимали члены семьи Хашемитов. Шерифы никогда не платили какой-ли-бо дани и никогда не посылали в центр военные отряды14.
Тунис и Алжир, территории Османской империи на самом «дальнем западе» ее границ, управлялись военными олигархиями из янычар. Хотя в начале XVI века там правили бейлербеи (beylerbey1), назначаемые из Стамбула, их также затронул период децентрализации, и с начала XVII века и далее власть в этих провинциях захватили военные командиры местных янычарских отрядов. Правители, dey (от dayi, буквально – дядя) или bey, фактически проводили волю военных отрядов, солдаты которых рекрутировались из анатолийцев. Что касается Алжира, то там не было наследственной системы передачи власти, и каждого дея либо снимала, либо убивала клика командиров, которая затем ставила нового дея. В Тунисе, напротив, династия Хусаинидов правила страной в течение всего XVIII века. И алжирские деи, и тунисские беи, получив от центральной администрации титулы beylerbeyi, должны были посылать Стамбулу установленную сумму дани и оказывать помощь Османскому государству своими морскими силами. Тунис и Алжир де-факто были городами-государствами, власть олигархий в них не распространялась дальше городских стен Алжира, Орана, Константины и Туниса15.
Крымское Ханство, Валахия и Молдавия, будучи полунезависимыми монархиями, признавали Османский сюзеренитет, но оставались независимыми во внутренних делах. Эти государства имели свой чиновничий аппарат и армии, имели право чеканить свои монеты. Иногда эти страны предпринимали такие внешнеполитические шаги, которые противоречили интересам Блистательной Порты, и тем самым могли приводить к конфликтам со Стамбулом. Правители Валахии и Молдавии (воеводы) избирались из местной землевладельческой аристократии, бояр, и формально утверждались Стамбулом. В Крыму Блистательная Порта ратифицировала занятие ханского престола представителями семейства Гирей, членов династии Чингиз Ханидов. Дети правящих элит этих трех стран часто проводили свою юность в качестве заложников во дворце султана, где они получали образование в области турецкой и исламской культуры. В начале XVIII века среди местных элит в Валахии и Молдавии усилилась тенденция к достижению полной независимости. Это вынудило Блистательную Порту формальную систему избрания заменить назначением на посты воевод лояльных греков из элиты фанариотов (Phanariot). В том же веке растущая мощь России ослабила на севере автономные позиции Крымского ханства в отношении Османской империи. После 1699 года Крым все больше зависел от Османской мощи в деле сохранения своей территориальной целостности, что дало Блистательной Порте большие возможности для вмешательства во внутренние дела Ханства16.
