Текст книги "Российская империя в сравнительной перспективе"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)
История местных элит в конце существования Османской империи свидетельствует об эрозии классического Османского понимания жесткой дифференциации между военной правящей элитой и налогоплательщиками, а также о естественном конфликте между центральной властью и провинциальными интересами вплоть до распада империи.
Системы timar-феодов устаревала, и их замена системой облагаемых налогом хозяйств обеспечили рост власти местных элит, включая городскую знать, аянов, mütesellim и вождей племен.
XVII и XVIII века характеризовались децентрализацией системы гражданской, налоговой и военной администраций, когда провинциальные города управлялись собственными советами, а аяны обеспечивали взимание налогов, безопасность и порядок от лица центральной власти. С другой стороны, тенденции к автономии или отделению пресекались путем государственной поддержки конкурирующих между собой кланов знати и молодых аянов против старых. Этот баланс нарушился после Русско-турецкой войны 1768–1774 годов, когда правительственные войска на передовой линии оказались крайне неэффективными по сравнению с войсками провинций. Аяны провинций осознали свою силу и слабость Стамбула, что придало им смелости в отношениях с центром. Блистательная Порта, со своей стороны, приняла решение создать новую армию, которая бы сделала центр независимым от устаревших подразделений янычар, равно как и от войск аянов. Селим III и особенно Махмуд II хотели создать современную эффективную армию, чтобы нейтрализовать власть аянов и распустить янычар. Попытки Селима III оказались безуспешными и привели к его свержению и роспуску его новой армии, а потом и к оккупации Стамбула войсками аянов во главе с Алемандаром Мустафой Пашой. «Акт о согласии», полуконституционный документ от 7 ноября 1808 года, подписанный главными аянами Анатолии и новым султаном Махмудом II, устанавливал ограничения для центральной власти в пользу провинциальных властей. Это событие стало пиком власти аянов над Стамбулом.
Однако, «Акт о согласии» так и не начал действовать, потому что Махмуд II был преисполнен решимости усилить власть центра над провинциями. Политическая власть лидеров провинций разрушилась в период между 1808 и 1822 годами, а ликвидация янычар в 1826 году дала возможность султану создать современную армию, лояльную Стамбулу. Однако, Махмуд II не до конца осознавал тот факт, что провинциальные силы представляют собой социально-экономическую реальность, а также их сложные отношения с народными массами. Нейтрализация влияния аянов отдала население провинций под бесконтрольную деспотическую власть назначаемых из центра губернаторов. Время правления Махмуда II было временем беспрецедентного гнета, в это же время центральная власть потеряла легитимацию в провинциях. Когда египетский губернатор Махмед Али Паша начал кампанию против своего хозяина, часть населения Анатолии поднялась против Стамбула и поддержала египтян (1831–1833).
Новая бюрократическая элита 1830-х годов во главе с Мустафой Резид Пашой, кажется, понимала ситуацию. Вскоре после прихода к власти Абдул-Месида был объявлен Рескрипт Гюльхане (з ноября 1839 года). Этот фундаментальный документ о модернизации Османской империи, который действовал до ее развала, обеспечивал баланс между потребностями централизации и основными правами населения провинции, в том числе аянов. Можно сказать, что между 1839 и 1922 годами растущее административное вмешательство в дела провинций сопровождалось частичной интеграцией местных элит в эту новую административную структуру. Главным механизмом для достижения этой цели стали местные советы, в состав которых входили назначаемые чиновники и выбираемые на местах представители мусульманского и немусульманского населения. Этот процесс привел к сопротивлению в окраинных провинциях, таких как Босния, Албания, Курдистан и арабские земли, где превалировали средневековые феодальные привилегии. В остальном эта политика была относительно успешной до тех пор, пока регулирование бюрократических процедур и законные и логичные региональные потребности не мешали интересам местных элит. Такие факторы, как внешнее давление экспансионистских держав и националистические движения среди нетурецкого населения, вынуждали Стамбул создавать официальные идеологические схемы интеграции разномастного населения в единое целое, например, либеральный светский османизм или консервативно-религиозный исламизм. Но к 1908 году обе эти схемы оказались несостоятельными.
Период младотурок (1908–1918) уникален тем, как решительно Комитет единения и прогресса пытался навязать бескомпромиссную, юридически рациональную унификацию администрации на провинциальном уровне. Жесткая установка на модернизацию подкреплялась турецким национализмом. Стало трудно примирять эту позицию с фактом существования многонациональной империи. Растущее напряжение между Комитетом и окраинными районами привело к восстаниям в Албании, Сирии и Йемене (1910–1911), за которыми последовало поддержанное британцами арабское восстание 1916 года. В общем можно сказать, что, с одной стороны, политическая элита стремилась установить порядок, пригодный для нации-государства с современным гражданством, а с другой стороны, она имела дело с империей, состоящей из разнородных частей, которые находились на разных уровнях социально-экономического развития. Это структурное несоответствие, наряду с разрушительными политическими последствиями Первой мировой войны, неизбежно должно было прекратить существование Османской империи. Эксперимент последних десятилетий продемонстрировал, что успешное удержание различных элит империи вместе до 1908 года обеспечивали, главным образом, гибкость политики и специальные меры по отношению к местным элитам, а также баланс между центром и периферией.
Примечания1 DarlingL. Revenue-Raising & Legitimacy: Tax Collection and Finance Administration in the Ottoman Empire, 1560–1660. Leiden; New York; Köln: E.J. Brill, 1996. P. 119–160; inalcikH. Military and Fiscal Transformation in the Ottoman Empire, 1600–1700 // Archivum Ottomanicum. 1980. № VI. P. 283–337.
2 inalcik H. Centralization and Decentralization in Ottoman Administration // Studies in Eighteenth Century Islamic History / Ed. by T. Naff, R. Owen. London, 1977. P. 27–52; Özkaya Y. Osmanh imparator-lugu’nda Ayanhk [Ayan in the Ottoman Empire]. Ankara: Türk Tarih Kurumu Basimevi, 1994.
3 Faroqhi S. Crisis and Change // An Economic and Social History of the Ottoman Empire, 1300–1914 / Ed. by H. Inalcik, D. Quataert. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1994. P. 566–567; Özkaya Y. Op. cit. P. 99–103.
4 McGowan В. The Age of the Ayan, 1699–1812 // An Economic and Social History of the Ottoman Empire, 1300–1914 / Ed. by H. Inalcik, D. Quataert. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1994. P. 671: inalcik H. Op. cit. P. 36–45.
5 Ibid. P. 48–50: Özkaya Y. Op. cit. P. 247–292.
6 inalcik H. Sened-i ittifak ve Gülhane Hatt-i Hümayunu [The Deed of Agreement and the Edict of Gülhane] // inalcik H. Osmanli imparatorlugu. Toplum ve Ekonomi. Istanbul: Eren Yayinlari, 1993. P. 343–359; Shaw S.J. Between Old and New: The Ottoman Empire under Sultan Selim III, 1789–1807. Cambridge, Mass: Harvard University Press, 1971. P. 283–317.
7 Cm.: Zürcher EJ. Turkey: A Modern History. London; New York: I.B. Tauris, 1997. P. 32–33.
8 Uzungarsili i.H. Osmanli Tarihi [Ottoman History]. Vol. IV-1. Ankara: Turk Tarih Kurumu Basimevi, 1995. P. 615–618; McGowan B. Op. cit. P. 664–668.
9 Bruinessen M. van. Agha, Shaikh and State: The Social and Political Structures of Kurdistan. London; New Jersey: Zed Books Ltd, 1992. P. 157–175; inalcik H. The Ottoman Empire: The Classical Age. London: Phoenix, 1994. P. 105–107.
10 Abu-Husayn A.-R. Provincial Leaderships in Syria, 1575–1650. Beirut: American University of Beirut, 1985; Shaw S.J. Op. cit. P. 217–221.
11 Hathaway J. The Household: An Alternative Framework for the Military Society of Eighteenth Century Ottoman Egypt // Oriente Moderno. 1999. Nuova Serie, Anno XVIII (LXXIX). Indice Del Vol. 1. P. 57–66; Shaw S.J. Ottoman Egypt in the Eighteenth Century. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1962.
12 Cm.: Khoury D.R. State and provincial society in the Ottoman Empire: Mosul, 1540–1834. New York: Cambridge University Press, 1997; LongriggS.H. Four Centuries of Modern Iraq. Oxford: The Clarendon Press, 1925.
13 Bruinessen M. van. Op. cit. P. 158–160.
14 Hurgronje C.S. Mekka in the latter part of the 19th century: Daily life, customs and learning of the Moslims of the East-Indian-archipelago / Transl. from Dutch by J.H. Monahan. Leiden: E.J. Brill, 1970; Uzungarsili i.H. Mekke-i Mükerre-me Emirleri [The Emirs of Mecca]. Ankara: Türk Tarih Kurumu, 1984. P. 1–30.
15 WolfJ.B. The Barbary coast: Algiers under the Turks, 1500 to 1830. New York: W.W. Norton, 1979.
16 Fisher A. The Crimean Tatars. Stanford, Ca.: Hoover Institutions Pr„1978; inalcik H. The Khan and the Tribal Aristocracy: The Crimean Khanate under Sahib Giray I // Harvard Ukrainian Studies. 1981. № 10. P. 445–466; Maxim M. L’empire ottoman au nord du Danube et l’autonomie des principautes roumaines au XVIe siecle: etudes et documents. Istanbul: Editions Isis, 1999.
17 inalcik H. Sened… P. 348–349; Karagöz R. Canikli Ali Pa§a. Ankara: Türk Tarih Kurumu, 2003. P. 150–153.
18 Özkaya Y. Op. cit. P. 294–298.
19 Mert О. Qapanogullari // TDV Islam Ansiklopedisi. Istambul: ISAM, 1993. Vol. VIII. P. 223; Nagata Y. Tarihte Ayanlar. Karaosmanogullan Üzerinde Bir Inceleme [Ayans in history: A study on Karaosmanogullari dynasty]. Ankara: Turk Tarih Kurumu, 1997. P. 52–58: Özkaya Y. Op. cit. P. 300: Sakaoplu N. Anadolu Derebeyi Ocaklarindan Köse Pas a Hanedam [The family of Köse Pasa: An Anatolian feudal dynasty]. Ankara: Yurt Yayinevi, 1984. P. 170–231.
20 Moreau 0. The Recruitment of Bosnian Soldiers During the 19th Century (1826–1876) // Islamic Studies. Special Issue Islam in the Balkans (Islamabad). 1997. № 36. P. 264–268.
21 Mert 0. Op. cit. P. 223–224: Nagata Y. Op. cit. P. 53–58: Sakaoplu N. Op. cit. P. 174–212.
22 Shaw S.J. History of the Ottoman Empire and Modern Turkey. Cambridge, N.Y.: Cambridge University Press, 1976–1977. Vol. 1–2.
23 Cm.: Jelavich B. History of the Balkans. Cambridge, N.Y.: Cambridge University Press, 1983. P. 171–203,235-238: Jelavich Ch. The Establishment of the Balkan National States. Seattle: University of Washington Press, 1986.
24 Fahmy Kh. All the ’s Men: Mehmed Ali, His Army and the Making of Modern Egypt. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1997. P. 278–305: Holt P.M. Egypt and the Fertile Crescent, 1516–1922: A Political History. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1969.
25 inalcik H. Centralization… P. 42–44.
26 Shaw S.J. The Origins of Representative Government in the Ottoman Empire: An Introduction to the Provincial Councils, 1839–1876 // Shaw S.J. Studies in Ottoman and Turkish History: Life with the Ottomans. Istanbul: The Isis Press, 2000. P. 188–189.
27 inalcik H. Tanzimat’in Uygulanmasi ve Sosyal Tepkiler [The Application of the Tanzimat Reforms and Social Reactions] // inalcik H. Osmanh imparatorlupu. Toplum ve Ekonomi. Istanbul: Eren Yayinlari, 1993. P. 370–372: Özkaya Y. Op. cit. P. 300–301.
28 Shaw S.J. Origins… P. 213–214.
29 Bozbora N. Osmanh Yönetiminde Arnavutluk ve Arnavut Ulusgulugu’nun Gelisimi [Albania under Ottoman administration and the development of Albanian nationalism], Istanbul: Boyut Kitaplan, 1997. P. 155–157: CevdetPa^a. Tezäkir 21–39 [Memoranda of Ottoman statesman Cevdet on current issues (1856–1877)] / Ed. by C. Baysun; second edition. Ankara: Atatürk Kültür; Dil ve Tarih Yüksek Kurumu Türk Tarih Kurumu Yayinlari, 1986. P. 107–234: Moreau 0. Op. cit. P. 267–268: Polio S., Puto A. The History of Albania: From its Origins to Present Day / English trans. by C. Wiseman, G. Hole. London: Boston: Routledge; Kegan Paul, 1981. P. 109–110.
30 Cioeta D. Islamic Benevolent Societies and Public Education in Ottoman Syria, 1875–1882 // The Islamic Quarterly. 1982. Vol. XXVI. P. 40–55: KhouryPh.S. Urban Notables and Arab Nationalism: The Politics of Damascus, 1860–1920. Cambridge, N.Y.: Cambridge University Press, 1983: SomelS.A. The Modernization of Public Education in the Ottoman Empire, 1839–1908: Islamization, Autocracy and Discipline. Leiden; Boston; Köln: Brill, 2001. P. 71–72; TibawiA.L. A Modern History of Syria Including Lebanon and Palestine. London: Macmillan, 1969. P. 168–169.
31 Atamian S. The Armenian Community. New York: Philosophical Library, 1955. P. 47–49; Bruinessen M. van. Op. cit. P. 181–182; Cachrci M. Tanzimat Döneminde Anadolu Kentleri 'nin Sosyal ve Ekonomik Yapilari [Social and economic structures of Anatolian towns during the Tanzimat-peri-od]. Ankara: Atatürk Kültür; Dil ve Tarih Yüksek Kurumu Türk Tarih Kurumu Yayinlan, 1991. P. 195–197,253; KodamanB. Erzurum, Van, Bitlis Vilayetlerinde Aeiretler (1876–1908) [Tribes in the Provinces of Erzurum, Van, and Bitlis (1876–1908)] // Belgelerle Türk Tarihi Dergisi. 1986. Vol. XII. P. 54.
32 Bruinessen M. van. Op. cit. P. 182–184; Qetinsaya G. Ottoman Administration of Iraq, 1890–1908. Ph.D. Dissertation, Department of Middle Eastern Studies, University of Manchester, 1994. P. 177–178,186; Lynch H.F.B. Armenia: Travels and Studies. London; New York: Longmans, Green & со., 1901. P. 83–84. Vol. II: Turkish Provinces.
33 Bruinessen M. van. Op. cit. P. 228–252.
34 Cm.: Braude B„Lewis B. Introduction // Christians and Jews in the Ottoman Empire: The Functioning of a Plural Society / Ed. by B. Braude, B. Lewis. New York; London: Holmes & Meier Publishers, 1982. Vol. I: The Central Lands. P. 18–22; KaralE.Z. Osmanli Tarihi [Ottoman History]. Vol. VI: Islahat Fermam Devri (1856–1861). Atatürk Kültür, Dil ve Tarih Yüksek Kurumu Türk Tarih Kurumu Yayinlan, 2000. P. 10–11; KaralE.Z. Osmanli Tarihi [Ottoman History], Vol. VII: Islahat Fermam Devri (1861–1876). Atatürk Kültür, Dil ve Tarih Yüksek Kurumu Türk Tarih Kurumu Yayinlan, 1995. P. 83–90; Nalbandian L. The Armenian Revolutionary Movement: The Development of Armenian Political Parties’ through the Nineteenth Century. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1963. P. 42–45; Ortayli i. Greeks in the Ottoman Administration During the Tanzimat Period // Ottoman Greeks in the Age of Nationalism: Politics, Economy, and Society in the Nineteenth Century / Ed. by D. Gondicas, Ch. Issawi. Princeton, NJ: The Darwin Press, 1999. P. 163.
35 Braude B„Lewis B. Op. cit. P. 22–23; Davison R. Reform in the Ottoman Empire, 1856–1876. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1963. P. 114–135; EngelhardtE. La Turquie et le Tanzimat. Paris, 1882. P. 263–270; Nalbandian L. Op. cit. P. 46–48; TibawiAL. British Interests in Palestine 1800–1901. A Study of Religious and Educational Enterprise. London: Oxford University Press, 1961. P. 130, note 3.
36 Armapan S. Memleketimizde ilk Parlamento Segimleri [First Parliamentary Elections in the Ottoman Empire] // Armapan: Kanun-u Esasi’nin 100. Yili. Ankara: Ankara Üniversitesi Siyasal Bilgiler Fakültesi Yayinlari, 1978.
P. 149–157: Davison R. The Advent of the Principle of Representation in the Government of the Ottoman Empire // Davison R. Essays in Ottoman and Turkish History, 1774–1923: The Impact of the West. Austin: University of Texas Press, 1990. P. 106–107: Ortayli i. Ilk Osmanli Parlamentosu ve Osmanli Milletlerinin Temsili [First Ottoman Parliament and the Representation of Ottoman Nations] // Armapan. Kanun-u Esasi’nin 100. Y1I1. Ankara: Ankara Üniversitesi Siyasal Bilgiler Fakültesi Yayinlari, 1978. P. 169–178.
37 Davison R. Op. cit. P. 107: Lewis B. The Emergence of Modern Turkey. London: Oxford University Press, 1968. P. 168–169.
38 Qetinsaya G. Op. cit. P. 145–154.
39 SomelS.A. Op. cit. P. 167, 206.
40 Ibid. P. 238–240.
41 Ak§in S. 100 SorudaJön Türkler ve ittihat ve Terakki [Young Turks and the Committee of Union and Progress in 100 Questions]. Istanbul: Gergek Yayinevi, 1980. P. 81–85: Hanioplu M.6. Preparation for a Revolution. The Young Turks, 1902–1908. Oxford: New York: Oxford University Press, 2001.
P. 229–278.
42 Tunaya T.Z. Turkiye’de Siyasal Partiler. Ikinci Mesrutiyet Dönemi 1908–1918. Vol. I: Political Parties in Turkey. Second Constitutional Period, 1908–1918. Istanbul: Hürriyet Vakfi Yayinlari, 1984. P. 23–37,144–154, 211–213; АЦЫ S. Op. cit. P. 85–86,100–105.
43 Skendi S. The Albanian National Awakening, 1878–1912. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1967. P. 428, 435.
44 AhmadF. ittihat ve Terakki (1908–1914) [The Young Turks: The Committee of Union and Progress in Turkish Politics, 1908–1914]. istanbul: Kaynak Yayinlari, 1984. P. 59–60: Ak§inS. Op. cit. P. 180, 186–188,195-196, 200,205,207,212: Bayur Y.H. Türk inkilabi Tarihi. Vol. II-i: The History of Turkish Revolution. Ankara: Turk Tarih Kurumu Yayinlari, 1983. P. 35–47, 314–324: Birinci A. Hürriyet ve itilaf Firkasi. II. Mesrutiyet Devrinde ittihat ve Terakki’ye Karsi (Jikanlar [Freedom and Friendship Party. Opposition Against the Committee of Union and Progress], istanbul: Dergah Yayinlari, 1990: Tunaya T.Z. Op. cit.
45 Kayali H. Arabs and Young Turks. Ottomanism, Arabism and Islamism in the Ottoman Empire, 1908–1918. Berkeley: Los Angeles: London: University of California Press, 1997. P. 116–143; АЦЫ S. Op. cit. P. 259–260.
46 BartlP. Milli Bagimsizhk Hareketleri Esnasinda Arnavutluk Müslümanlari (1878–1912) [оригинальное название: Die albanischen Muslime zur Zeit der nationalen Unabhängigkeitsbewegung 1878–1912]. istanbul: Bedir Yayinlari, 1998. P. 270–271: Ahmad. P. 111–114; АЦЫ S. Op. cit. P. 88, 143–148: Kayali H. Op. cit. P. 58–60.
Перевод с английского Елизаветы Миллер
Экономика
Кемаль Чичек
Экономика Османской империи в период ее превращения в периферию Запада, 1700-1914
ВведениеЦель этой работы – представить экономику Османской империи в период, когда перед ней встали проблемы, связанные с крупными социально-экономическими преобразованиями в Европе. Рассматриваемый период более известен как «эпоха перифериализации», поскольку считается, что накопление капитала на Западе достигло тогда такого уровня, при котором ему необходимо было искать благоприятную среду для сохранения роста, и другие регионы постепенно становились периферией западной экономической мир-системы. Важно рассмотреть силы, стоящие за процессом превращения Османской империи в периферию Запада и повлекшие в конечном счете ее распад. В данной статье предпринимается попытка объяснить это явление, рассмотрев структуру османской экономики, финансов и системы налогообложения; а также то, в какой степени было достигнуто вхождение Османской империи в мировую экономику и играли ли государство, социальная структура и местные предприниматели существенную роль в этом процессе. Необходимо также проанализировать различные аспекты государственной экономической политики и участие в ней европейцев с тем, чтобы понять, почему в Османской империи не было индустриализации и не происходило накопления капитала. Другие темы – налоговые реформы, децентрализация и рост местных элит – будут рассматриваться в связи с процессом превращения империи в периферию. Последствия этого процесса для экономики или социальной структуры общества – важные аспекты, которые помогают понять, почему похожий конец ждал две другие империи – Россию и Австро-Венгрию.
1Денежные потоки между центром и периферией
СОЗДАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНЫХ КАЗНАЧЕЙСТВ Османская империя обладала хорошо организованной финансовой системой, которая базировалась на разумных принципах и вековом опыте государств Ближнего Востока. Структура и организация финансового ведомства по своему характеру была типичной для аграрных империй. Так, с самого начала османской финансовой администрацией управлял один чиновник – defterdar (дефтердар). Он находился в подчинении у великого визиря. По мере расширения империи число дефтердаров возросло. Появились управления дефтердаров в Анатолии, Румелии (европейские территории), Египте и некоторых других важных провинциях. Однако, создание этих новых управлений никак не было связано с децентрализацией империи в XVIII веке и никоим образом не сказалось на денежных потоках между центром и периферией. Во все времена главный дефтердар, или ba§defterdar (баштерфердар), нес главную ответственность за все финансовые операции. В его обязанности входили подготовка годового бюджета и его представление, а также доклад о жаловании военным лично султану. Пост баштерфердара приобрел особенно большую значимость после XVIII века, когда он ограничил полномочия провинциальных дефтердаров, возможно для того, чтобы минимизировать отрицательные последствия процесса децентрализации1.
В период правления Селима III, который прославился серией реформ, известных как Nizam-i Cedid («новый порядок»), функции казначейства изменились. Увеличилось число казначейств в государственной финансовой системе. Главная их задача состояла в финансовом обеспечении заново создаваемой армии. Чтобы лучше понять систему налогообложения и экономической деятельности в плане распределения полномочий между центром и провинциями, пожалуй, достаточно назвать самые важные казначейства, которые появились в правление Селима III (1789–1808). Вплоть до последней четверти XVIII века в Османской империи было два казначейства: Hazine-i Amire (внешнее казначейство), в котором собирались доходы государства и из которого производились расходы; и резервное казначейство, Enderun Hazinesi (иначе называемое ic hazine или Hazine-I Hassa). Султаны Абдул-Хамид I и Селим III приняли серьезные решения по функциям казначейства. Первое радикальное изменение коснулось Монетного двора (Darphane). Начиная с 1773–1774 годов, в правление Абдул-Хамида I, он стал функционировать как резерв для Hazine-i Amire, в качестве Центрального банка. Доходы некоторых важных округов по сбору доходов (mukataa) Мекки и Медины поступали в Монетный двор2.
В период правления Селима III в финансовой политике империи были произведены более важные изменения. Прежде всего, учредили специальное казначейство irad-i cedid (буквально: новые источники дохода), с тем чтобы оплачивать расходы на заново созданную армию, а также военные кампании. Еще одно вновь созданное казначейство называлось Зерновым (zahire). Его обязанностью было обеспечивать более регулярное снабжение зерном столицы и армии. Еще одно казначейство, Терсейн (Tersane), официально начало функционировать в 1805 году. Оно занималось, главным образом, счетами государственных верфей. После упразднения в 1826 году корпуса янычар создавались новые казначейства с аналогичными функциями под другими названиями. Реформы Танзимата, проводившиеся после 1839 года, охватывали и управление казначейством. В мае 1840 года все казначейства были подчинены министерству финансов, и с того времени существовало уже только одно казначейство и единый бюджет. Доходы, поступавшие в казначейство Maliye, включали доходы, собираемые заново созданными конторами по сбору налогов (muhassillik), таможенные сборы, торговый налог, налог на алкогольные напитки, а также доходы от руд, карантинов и кофейных жаровен. Султан получал средства на личные расходы также из казначейства. Таким образом, можно сделать вывод, что Османская империя предпочитала иметь единое казначейство, пока государство было способно держать под своим контролем периферию.
ПРОБЛЕМЫ ДОЛГА И ФИНАНСИРОВАНИЕ ИМПЕРИИ Вследствие длительных войн и поражений Османская империя столкнулась с серьезными экономическими проблемами, особенно после поражения Османской армии во время второй осады Вены в 1683 году3. Однако было бы несправедливо считать это поражение началом «черных дней» и полного хаоса. Как утверждал Решат Касаба, несмотря на серьезные просчеты, – фальсификацию монет, широкомасштабные конфискации, увеличение налогов и т. д., – «на протяжении XIX века османская экономика не только не была в состоянии развала, а, напротив, продемонстрировала впечатляющие признаки жизнеспособности»4. Большинство исследователей упускали это обстоятельство из внимания. Я, как историк, занимающийся XVIII веком, также констатирую, хотя и с некоторой осторожностью, что этот век не был потерянным временем. Можно с уверенностью сказать, что уже в первой четверти XVIII века были видны признаки важных преобразований, и необходимость реформирования казначейства рассматривалась чиновниками финансового ведомства. Некоторые меры были предприняты: увеличение налогов, уменьшение расходов, сокращение численности янычарского войска и т. п., но они лишь доказали неэффективность методов сбора средств для оплаты расходов империи в эпоху реформ и роста внешних угроз.
Таким образом, возникла настоятельная необходимость поиска новых источников доходов. Одним из способов увеличения доходов стала продажа iltizam пожизненно. Использование системы iltizam, конечно, не было абсолютным новшеством. Она восходит еще к XIV веку, но Мехмед II (Завоеватель) систематизировал ее принципы. Подобно тому, как в наше время частный сектор управляет государственными предприятиями, система налоговых хозяйств ввела монополию на сбор государственных доходов, таких как таможенные сборы на море и суше, сборы на управление монетными дворами, рудниками и на закупку продукции. В этой системе источник дохода, продаваемый на аукционе, назывался mukataa (единица дохода), а предприниматели назывались mültezim (налоговый откупщик)5. Однако, продолжительность аренды (iltizam) в классическую эпоху ограничивалась максимум тремя годами. В XVIII веке эта система отличалась от более ранних эпох продолжительностью и условиями контракта. Казначейство внесло некоторые изменения в применение системы mukataa еще в начале века, особенно после Карловицкого договора 1699 года. С того времени mukataa не только продавались в пожизненное пользование тем, кто давал самую высокую цену на аукционе, но и земли mukataa раздавались казначейством некоторым солдатам и чиновникам центрального аппарата вместо жалованья. Конечно, участникам таких аукционов было важно, чтобы в контракте была указана продолжительность аренды. Как отмечает Мехмет Генч, эксперт по данному периоду и системе mukataa, государственное казначейство оказалось в большом выигрыше, так как ему не нужно было тратить деньги на выплату жалованья. С другой стороны, так как большинство покупателей (на аукционах) составляли правительственные чиновники, ростовщики и купцы, между ними всегда заключались секретные соглашения, чтобы держать цены на низком уровне. Несмотря на недостатки такого рода, эта практика, по утверждению М. Генча, давала подданным возможность самим, в своих собственных интересах заботиться об источнике прибыли, который становился для них пожизненным источником дохода. Во всяком случае, благодаря этой системе, государство получало платежи один раз в момент заключения контракта и затем ежегодно. Учитывая, что первый платеж представлял собой крупную сумму, выгода для казначейства очевидна6. Согласно исследованию Сезара, с 1775 по 1793 год казначейство выставило на продажу 29 mukataa и получило 13 312,5 акче (akge – серебряная монета). Самым прибыльным mukataa была Стамбульская табачная таможня, которая в первый год дала прибыль в 400 000 акче7. С другой стороны, согласно исследованию Генча, менее чем за 100 лет совокупная сумма полученных доходов показала, что рост составил 1400 %®.
Тем не менее, в системе вскоре обнаружились серьезные недочеты. После смерти владельца malikane (договоры о пожизненном праве сбора налогов) должны были расторгаться и вновь выставляться на аукцион. Однако со временем эти mukataa стали переходить из рук в руки еще при жизни владельца. В результате государство недополучало значительную часть доходов, так как в этом случае оно могло взимать налог в размере ю% от суммы malikane. Если бы malikane выставлялась на аукцион второй раз после смерти инвестора, то доход, безусловно, был бы выше. Во всяком случае, в плане сбора налогов эта система работала очень медленно, при том, что казначейство испытывало большую нужду в деньгах. Чтобы компенсировать недостатки системы, государственное финансовое ведомство разделило прибыльные malikane на определенное число долей (паев) и продавало свои паи по цене, в 5–6 раз превышающей их стоимость. Таким образом государство получало ежегодные прибыли от этих tnalikane заранее, но при этом, как прибыльный источник дохода, они продолжали оставаться государственной собственностью. Система была хороша тем, что переход собственности malikane привел к дифференциации граждан по богатству, чему всегда противился весь уклад Османской империи.
Начиная с XVII века, но особенно в XVIII, у казначейства появился еще один источник сбора денег. Все больше феодальных земель (timar) превращалось в поместья и выставлялось на продажу. По сути, это было скорее естественным процессом децентрализации, нежели сознательной государственной финансовой политикой. В XVIII веке число владельцев феодальных земель timar, которым удалось превратить свои земли в поместья, возросло. Суммируя вышесказанное, можно констатировать, что на начальном этапе осуществления этого процесса государство получило огромную прибыль, но позднее казначейство не смогло выплачивать проценты по mukataa, прибыль от которых резко упала в бурные годы турецко-австрийско-русских войн. Более того, казначейству оказалось трудно вернуть распыленные паи в казначейство, чтобы вновь выставить их на аукцион.
У государства был еще один способ создания новых источников доходов. Казначейство выпустило акции на надежные и стабильные источники своих доходов. Важным источником были налоговые поступления от земель mukataa. На практике это работало так: установленные налоговые поступления от mukataa делились на акции и продавались физическим лицам, которые получали пожизненные права в обмен на оплату наличными. Таким образом, чем дольше жил владелец акций, тем более прибыльным становилось это капиталовложение. После смерти данного лица земля возвращалась государству и вновь выставлялась на продажу. Однако, экономический кризис не был преодолен. Новые войны с Россией и Австро-Венгрией усугубили положение, и кризис продолжался и в XIX веке. Поскольку внутренние источники уже были исчерпаны, представлялось логичным заняться поиском иностранных займов. Но Голландия и Великобритания, к которым Османское государство обратилось в первую очередь, не дали положительного ответа. Позже Франция также отклонила просьбу султана. В результате казначейству пришлось выставить на продажу и другие прибыльные источники дохода.
