Текст книги "Российская империя в сравнительной перспективе"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)
Политические элиты
Министры, равно как и главы областных административных аппаратов – «штаттхальтеры» (Statthalter), в узком смысле слова не были государственными служащими. Хотя они и управляли административным штатом, назначал и отзывал их император по политическим мотивам, вне зависимости от того, служили они в администрации или нет.
Министры и штат их служащих действовали от имени монарха в конституционном законодательном процессе и могли занимать посты в парламенте. Но даже императорская власть сталкивалась с трудностями, если пыталась действовать вопреки интересам парламента. Таким образом, существовала своего рода политическая взаимоответственность правящих элит. Политический характер их отношений очевиден, потому что перед ними стояла задача реализации долгосрочных и среднесрочных политических программ, направленных на сохранение империи и ее мощи, а также на обеспечение максимальной парламентской поддержки этой линии.
Это частично относилось и к назначаемым начальникам земельных правительств, хотя они прямо подчинялись имперскому правительству и сферы их влияния ограничивались территорией их области.
Министры и главы земельных правительств, несомненно, представляли ядро имперской политической элиты. Включала ли эта элита еще какие-либо круги?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы, во-первых, попробуем рассмотреть политические партии как конституционных выразителей политической воли населения империи, а во-вторых, взглянем, какие еще формы представления общественных интересов существовали.
Система партий44 после 1848 года сформировалась в соответствии со структурой управления империей. Немецкоязычные либеральные центристы предпочитали систему высокоцентрализованного государства, в то время как преимущественно ненемецкие католические и консервативные федералисты настаивали на сохранении свободного союза земель. Хотя федералисты с трудом могут быть причислены к имперской политической элите, это верно и для либералов, поскольку они опирались только на поддержку крупнейших (немецкоязычных) городов и бюрократии.
Дальнейшее свидетельствует о возрастающей важности национального вопроса и о связанных с этим изменениях в партийной системе среднего класса. Большинство партий укоренились только на территории «своего» народа, и, следовательно, попытки создать единую имперскую политическую партию, как правило, терпели крах (и это неудивительно, учитывая, что, как уже упоминалось, имперское общество не сложилось).
Были предприняты две попытки создать общеимперскую партию – христианско-социальную и социально-демократическую. Они не удались, хотя и по разным причинам. Оба эти политические движения не смогли укорениться во всей империи, они были противоречивы и не имели поддержки в коронных землях, где бушевал национальный конфликт. Антисемитски настроенные христиане-социалисты (по крайней мере, на словах) не хотели учитывать важный сегмент населения, а социал-демократы не смогли убедить имперский истеблишмент в своей благонадежности. Таким образом, партийные лидеры тоже не могут быть безусловно причислены к имперской политической элите. Они, скорее, принадлежали к элитам, действующим в империи, иногда при этом против империи.
Вопрос существования неофициальных политических элит очень интересен, но весьма непрост. Эта группа включала в себя буржуазных лоббистов общеимперских экономических интересов, которые добивались укрепления империи. Однако нелегко определить реальную степень влияния этой группы на политическую ситуацию.
5Как насчет незримых элит?
Материальное существование империй и государств в целом, а Габсбургской империи в особенности, зависело и от налогов и феодальных поборов, и в какой-то мере от общественных займов45. Эмиссия должна была быть размещена на таких крупных рынках капиталов, как Франкфурт, Париж и Лондон. Условия зависели от уверенности кредиторов, требующих гарантии возврата займа и выплаты процентов. Таким образом, руководство больших кредитных банков незаметно приобретало политическое влияние. Его не стоит недооценивать, хотя исследований на эту тему немного46. Преобразование империй в конституционные государства неверно рассматривать исключительно как результат борьбы «прогрессивных» и «консервативных» сил. Роль рынка капиталов и кредиторов также должна быть признана. Кредиторы требовали все больше парламентских гарантий, тогда как их доверие к подчиненным двору общественным финансам уменьшалось47. Неудивительно, что вопрос о государственных финансах стал рычагом для конституционных преобразований Габсбургской монархии после 1859 года48.
6Элиты во взаимодействии и в противостоянии
Можно сказать, что по меньшей мере до конца 1880-х годов существование и возрождение Габсбургской империи было в интересах большинства элит, за несколькими исключениями. Главное исключение представлял италоязычный высший класс Ломбардии и Венеции49. Их городская традиция плохо сочеталась с притязаниями Габсбургов на власть после 1815 года, тем более что они опирались на военную силу и угнетение. В 1848 году режим еще был способен подавить широкое восстание, опираясь на радостную поддержку других элит. Однако поражение в войнах 1859 (против Франции и Пьемонта) и 1866 (против Пруссии) годов не только привело к потере обеих итальянских провинций, но и усилило новое Королевство Италии, самое большое национальное государство после Франции. Несколько лет спустя была основана Германская империя, что еще больше укрепило принцип национального государства и, следовательно, ставило под угрозу имперский плюрализм.
Однако, эта угроза долгое время оставалась в основном теоретической. К примеру, польская шляхта с большим энтузиазмом высказывалась за восстановление независимого Польского королевства. Однако, она также признавала свое привилегированное социальное и политическое положение в Габсбургской империи по сравнению с ситуацией своих сородичей в российской и прусской частях Польши. Шляхта в австрийской Галиции стала особенно ценить преимущества своего положения после того, как было подавлено польское восстание против царской власти в 1863 году. Лучшей стратегией по превращению Галиции в «польский Пьемонт»50 казалось конструктивное участие в политической системе Габсбургской монарихии. Эта стратегия оказалась выгодной обеим сторонам. Неофициальная автономия Галиции51 укрепила позиции галицийской шляхты, и «Польское коло» (Polenklub, ее политическое орудие) стало самой лояльной и конструктивной политической партией в Вене52.
Венгерское дворянство, особенно то его крыло, которое ориентировалось на реформы, разработало программу политической модернизации Венгерского королевства во времена, предшествующие 1848 году53. Оно поддерживало конституционное правительство и «связь земель венгерской короны». К тому же, оно подчеркивало специфическое положение Венгрии в рамках империи. Эта программа была официально осуществлена в апреле 1848 года, но спровоцировала серию конфликтов, которые привели к кровопролитным революционным войнам. Конфликты касались вопроса внутренней структуры реформированной империи и не могут считаться изначально ирредентистскими.
Франкфуртский парламент 1848 года представлял еще одну угрозу существованию Габсбургской империи54. В нем разрабатывалась конституция для Германской империи, которая должна была включать земли Германской конфедерации (Deutscher Bund). Политические связи между этими территориями и теми, которые оставались вовне империи, должны были быть сведены к минимуму, т. е. к персональной унии. Программа содержала двойную опасность. Во-первых, она означала ослабление связей Габсбургов с Венгерскими землями, а также с Галицией и Буковиной. Во-вторых, она была опасной для ненемецких национальных движений на габсбургских территориях в пределах Германской конфедерации, поскольку последняя эволюционировала, как казалось, в немецкое национальное государство. Она была опасной и для целостности «австрийского» сознания немецкоязычного населения этих территорий.
Существует ряд причин, по которым элиты были заинтересованы в дальнейшем существовании и укреплении Габсбургской империи. Среди них – традиционный союз монархии и дворянства как до, так и, отчасти, после 1848 года; постепенный рост большого, единого и защищенного пространства торговли; освященный веками престиж армии и возрастающее влияние государственной бюрократии. Большое значение имело и обеспечение внешней безопасности, причем кризисы, последовавшие за потерями 1859 и 1866 годов, наглядно свидетельствовали о том, что происходит, если внешняя безопасность не обеспечена. Вопрос о защите жизни и имущества также заслуживал внимания, хотя способность империи обеспечивать сохранность движимой собственности оставляла желать лучшего. Жесткая политика империи в отношении государственного долга до 1861–1867 годов представляла угрозу, вкупе с инфляцией и падением курса государственных облигаций, для добровольных и невольных отечественных кредиторов государства. Это объясняет выдвижение требования парламентского контроля над имперским бюджетом и имуществом во время революции 1848 года.
Учитывая множество постоянных внутренних и внешних политических вызовов, империи можно рассматривать как вибрирующие и во многих случаях нестабильные формации. Это особенно верно относительно Габсбургской империи в последний век ее существования. Ее «вертикальная» конструкция, в которой двор играл роль главного координатора «политических культур» коронных земель, меньше всего способствовала стабильности. Это подводит нас к другому важному аспекту империи: распределению задач и полномочий между центром и коронными землями (т. е. сеймами, представляющими привилегированные слои общества в этих землях). Неудивительно, что эти отношения развивались неравномерно, поскольку коронные земли имели разное политическое значение. Венгерские элиты традиционно очень умело отстаивали свои интересы в отношениях с двором55. На самом раннем этапе они сопротивлялись централизаторским тенденциям, которые могли бы привести к объединению земель Венгерской Короны (самой Венгрии, Трансильвании и Хорватии) в единую административную систему с другими коронными землями. Они стремились, скорее, к созданию двух почти суверенных групп коронных земель, каждая из которых была бы внутренне единой. Эти две группы должна была связывать всего лишь персональная уния. Цель была достигнута в 1867 году, после почти двадцати лет противоборства с императорской армией и навязанной Веной системой «местного» управления.
Объединение Трансильвании и Венгрии в 1848 году и более тесное сближение с Хорватией56 пользовались поддержкой мадьярских магнатов на этих территориях, но встречали бескомпромиссное сопротивление со стороны других местных элит. Эти конфликты вылились в две кровопролитные гражданские войны. Несмотря на поражение в 1849 году, венгерские элиты добились, в конце концов реализации своей программы.
Центральный аспект конституционного преобразования Венгрии – это целенаправленное создание «современной» политической нации на основе старого сословного общества. Во многих случаях это выражалось в насильственной мадьяризации не венгероязычного населения, в особенности румын, сербов, хорватов и словаков. Политика мадьяризации столкнулась со свирепым сопротивлением зарождающихся национальных движений самое позднее к концу 1880-х годов57. Неприязнь, возникшая в то время, отчасти сохраняется и в наши дни.
Главной причиной конечного успеха венгерских элит в период после 1848–1849 годов было то, что их «легалистская революция»58 получила широкое признание и поддержку среди венгерского населения59. Напротив, традиционные элиты невенгерских коронных земель практически не располагали такой поддержкой. Новый, построенный строго вертикально государственно-административный аппарат развился и без особых проблем сместил старые сословные институты после 1848 года. Кризис «неоабсолютистского режима» после 1859 года, вызванный военным поражением и кражей общественных финансов, вновь актуализировал вопрос об учреждении конституционной и парламентской системы60. В связи с этим возникли вопросы о том, как создать имперский представительский корпус (с Венгрией или без); о составе таких органов на уровне коронных земель; о распределении полномочий на разных законодательных уровнях; о степени парламентского контроля над исполнительной властью; о распределении прав контроля между парламентскими органами на разных уровнях и т. д.61
К временному решению этих проблем, которые можно истолковать и как конфликты между элитами, пришли только к 1873 году. Перечислим самые важные итоги:
Внешнеполитические и военные дела – традиционно связанные с империей – оставались в ведении исключительно монарха. Парламентский контроль над ними был иллюзорным62.
Как император Австрии и король Венгрии действующий монарх возглавлял два практически равных суверенных государства. Особая связь этих государств определялась «Прагматической Санкцией». Общие внешнеполитические и военные интересы, равно как и общий бюджет государств, находились в ведении трех общих министров, которые, однако, не являлись общим правительством63. Законодательная власть также не была общей64. Среди других общих проблем был государственный долг и совместные экономические интересы. Эти вопросы были предметом квазидвусторонних переговоров, проходивших с десятилетним инервалом65.
Оба «государства» были конституционными, хотя устроены очень по-разному. Трансильвания была растворена в Венгрии, которая имела центральный парламент, центральное правительство и традиционное местное самоуправление в округах (комитаты)66. Однако, значение последнего уменьшилось с модернизацией экономики. Хорватия была тесно связана с Венгрией специальным «компромиссом», который обеспечивал ей и ее парламенту (Сабору) ограниченную автономию. Тем не менее, в целом она строго подчинялась политическим решениям Будапешта. Напротив, парламенты «королевств и коронных земель, представленных в имперском парламенте» (die im Reichsrat vertretenen Königreiche und Lander) – официальное обозначение западной половины монархии67 – играли роль, почти равную центральному парламенту, по крайней мере, в теории68. Законодательные полномочия центрального парламента строго ограничены: у него был определенный контроль над исполнительной властью. Остальные законодательные функции находились в руках семнадцати парламентов коронных земель. Комитеты парламентов, избранные из их состава, контролировали автономное управление коронных землель. Администрация коронных земель работала бок о бок с администрацией центрального правительства, в результате чего возникали разные толкования компетенции. Двойное управление в провинциях стало главной и нерешенной проблемой административной реформы69.
В обоих «государствах» законодательная власть была поделена между монархом и органами парламента. По сути дела, законодательство являлось сферой сотрудничества правительства и парламента. Правительства австрийской половины империи должны были, помимо всего прочего, согласовывать законодательную деятельность государства и отдельных коронных земель.
Избирательные законы в двух государствах существенно различались. В Венгрии равными избирательными правами обладали дворяне, которые составляли довольно значительный процент населения, и лица, платившие самые высокие налоги. Австрийское «государство», напротив, приняло систему представительства интересов в парламенте. Крупные земельные собственники сформировали первую курию, представители промышленности, коммерции и торговли – вторую, представители сельского населения – третью. Каждая курия избирала приблизительно треть членов центрального парламента и парламентов коронных земель. Получение членства во второй и третьей куриях зависело от величины уплачиваемых налогов. Минимальный уровень различался не только в разных коронных землях, но и внутри каждой из них. Позднее в Австрии произошло снижение имущественного ценза, необходимого для подтверждения членства в курии, но это снижение происходило в разное время, в разных местах и по-разному. С наступлением XX века избирательные законы в центральный парламент развивались в направлении всеобщего избирательного права для мужского населения. В коронных землях, однако, курии были сохранены специально для местных парламентов.
Последний пункт важен по двум причинам. Во-первых, почти все управление коронными землями находилось в распоряжении курий местных парламентов и, таким образом, политических элит коронных земель. Во-вторых, после 1907 года существование парламентских структур, построенных на разных основаниях, имело большое значение для неустойчивого соотношения централистских и федерально-автономистских интересов. Двор, военный и дипломатический секторы оставались вне этих отношений, поскольку их интересам, прежде всего, служили стабильность и укрепление единства империи.
Централистские тенденции существовали не только в среде представителей центральной бюрократии, но и у богатейшей венской буржуазии, и среди наиболее крупных предпринимателей в других экономических центрах империи. Ядром этой группы была (немецкая) либеральная «Партия Конституции» (Verfassungsparte1)70. Пользуясь своим влиянием в прессе, они успешно проводили общенациональную политическую пропаганду, особенно привлекательную для немецкоязычного (образованного) среднего класса малых городов империи. За счет этого они оказывали большое политическое влияние на протяжении долгого времени, начиная с 1867 года.
Дворянство оставалось социально замкнутым институтом, но, с учетом конституционного устройства империи, оно разделилось на два крыла: либеральное и консервативное71. Дворяне потеряли большую часть своих привилегий, но, будучи владельцами больших земельных наделов, оставались активными участниками политической жизни. Они оказывали непропорционально большое влияние, особенно в местных парламентах, хотя те были полностью лишены права контроля над сбором налогов, которым обладали до 1848 года по старым дворянским конституциям. Вместо них управление системой налогообложения перешло в компетенцию центрального парламента, который начинал играть все более важную роль в повседневной жизни.
Прежней автономии в коронных землях лишилось не только дворянство, но и другие группы населения, особенно в многоязычных коронных землях. У этих групп, вероятно, создавалось впечатление, что их судьбы решаются извне. Возможно, что реакция на новую ситуацию содействовала возникновению национальных движений.
Вплоть до 1880-х годов социальные элиты – дворянство и богатейшая буржуазия – очевидно доминировали в парламентах. Нелиберальные оппозиционные движения развивались довольно медленно, их организации и их деятельность носили преимущественно локальный, региональный и национальный характер. Позднее они извлекли выгоду из расширения избирательного права и успешно использовали популистскую пропаганду, чтобы вынудить старые элиты к сдаче позиций на парламентском уровне. И, в конце концов, одержали верх над ними72.
«Новые» политические элиты зарождались преимущественно в среднем классе. Их отношения с центром и другими «новыми» элитами, которые зачастую были их соперниками, обычно имели характер свирепого конфликта. Но, пробившись во власть, они меняли свое поведение. Во-первых, политическая система оказалась способна интегрировать большинство лидеров новых партий. Кроме того, с наступлением нового столетия у многих из них развилось прежде отсутствовавшее осознание общих проблем коронных земель и парламентов73. Вследствие этого, многие стали верить, что эти проблемы могут быть решены за счет сотрудничества и совместных инициатив. Парадоксально, что депутаты партий, сражавшихся между собой в парламенте, за публичной сценой совместно работали над программами по усилению солидарности коронных земель. Начал формироваться современный федерализм, при котором общие интересы были предъявлены венскому центру. Неизвестно, смогли бы элиты отдельных коронных земель сплотиться в политическую элиту империи. С началом войны центральную роль вновь захватили военные элиты. Их поражение означало бесповоротный конец империи.
Примечания1 См.: Walter-Klingenstein G. Was bedeuten «Österreich» und «österreichisch» im 18. Jahrhundert. Eine begriffsgeschichtliche Studie // Was heißt Österreich? Inhalt und Umfang des Österreichbegriffs vom 10. Jahrhundert bis heute / Hrsg. von R.G. Plaschka, G. Stourzh, J.P. Niederkorn. Wien, 1995 (= Archiv für österreichische Geschichte: 136). S. 149–220.
2 Cm.: Aretin K.O. von. Das Alte Reich 1648–1806. Stuttgart, 1997. Vol. 1–3.
3 Об этой системе см.: Pälffy G. Die Türkenabwehr in Ungarn im 16. und 17. Jahrhundert – ein Forschungsdesiderat //Anzeiger der philosophisch-historischen Klasse. 2002. № 137. S. 99-131.
4 Cm.: Die österreichischen Verfassungsgesetze mit Erläuterungen. 2.ed. / Hrsg. von E. Bernatzik. Wien, 1911. S. 5 ff.
5 В основном см.: Ferguson N. The Cash Nexus. Money and Power in the Modern World 1700–2000. London, 2002. P. 25 ff.; Reinhard W. Geschichte der Staatsgewalt. Eine vergleichende Verfassungsgeschichte Europas von den Anfängen bis zur Gegenwart. München, 1999. S. 343 ff.
6 Я хотел бы поблагодарть своего коллегу Уильяма Гадсея за эту информацию. В данный момент он участвует в проекте «Court and Crownland in the Age of Absolutism: the Estates of Lower Austria 1700–1848».
7 См.: Bruckmüller E. Sozialgeschichte Österreichs / 2 ed. Wien, 2001. S. 164 ff.
8 Cm.: Die österreichischen Verfassungsgesetze… S. 49 ff.
9 Cm.: Brandt H.H. Der österreichische Neoabsolutismus: Staatsfinanzen und Politik, 1848–1860. Göttingen, 1978. Vol. 2. S. 10-129: Mueller Ch.L. The Styrian Estates, 1740–1848: A Century of Transition. New York; London, 1987. P. 198–388.
1 °Cм. полную публикацию: Die Habsburgermonarchie 1848–1918 // Verfassung und Parlamentarismus. Vol. VII / Hrsg. von H. Rumpler, P. Urba-nitsch. Wien, 2000. Pt. 1–2 (включая библиографию на но страницах).
11 Рейнхард указывает на три главных условия существования современного государства: 1) монопольный контроль над территорией государства, 2) стабильное и четко обозначенное население и 3) суверенная государственная власть, обладающая внутренней монополией власти и формально независимая от внешних обстоятельств (Reinhard W. Op. cit. S. 16). Надо упомянуть еще одно условие: единую казну.
12 См.: Hochedlinger М. The Ascent of the Military and the Creation of a Military Nobility in Mid-Eighteenth-Century Austria // German History. 1999. № 17. P. 141–176.
13 Например, Тевтонский Орден, Мальтийский Орден и коллегиальные учреждения для благородных женщин. См.: Godsey W.D., Jr. Adelsversorgung in der Neuzeit: Die Wiederbelebung des Deutschen Ritterordens in der österreichischen Restauration // Vierteljahresschrift für Sozial– und Wirtschaftsgeschichte. 2003. № 90. P. 25–43.
14 Cm.: Mayrhofer E. Handbuch für den politischen Verwaltungsdienst in den im Reichsrathe vertretenen Königreichen und Ländern. Wien, 1901. Vol. 5. S. 140. N.4.
15 Cm.: Godsey W.D.Jr. Quarterings and Kinship: The Social Composition of the Habsburg Aristocracy in the Dualist Era // The Journal of Modern History. 1999. № 71. S. 56-104.
16 Cm.: Melville R. Adel und Revolution in Böhmen. Strukturwandel von Herrschaft und Gesellschaft in Österreich um die Mitte des 19. Jahrhunderts. Mainz, 1998. S. 15–60.
17 См. готовящееся издание: Gundaker von Liechtenstein (1580–1658) als Grundherr in Niederösterreich und Mähren. Quellen zur Verwaltung eines adeligen Herrschaftskomplexes und zur Normierung des Lebens von untertänigen Menschen durch einen Grundherrn sowie zur Organisation der Kanzlei und des Hofstaats eines «Neufürsten» / Hrsg. T. Winkelbauer.
18 Melville R. Op. cit. S. 61–88.
19 О некоторых из этих факторов см.: Нуе Н.Р. Die Stellung des Adels in der böhmischen Landesordnung des Oktoberdiploms von 1860 (в печати).
20 Mayrhofer E. Op. cit. S. 139 ff.; cm.: Binder-Krieglstein R. Österreichisches Adelsrecht 1868–1918/19 // Rechtshistorische Reihe. 2000. № 216.
21 См. статьи в серии: Bürgertum in der Habsburgermonarchie / Various editors. Wien, Köln, Weimar, 1990–2000. Пока вышли 9 томов.
22 Die Groß-Industrie Oesterreichs. Festgabe zum glorreichen fünfzigjährigen/sechzigjährigen Regierungs-Jubiläum Seiner Majestät des Kaisers Franz Josef I. Dargebracht von den Industriellen Oesterreichs 1898/1908. Vol. 6/3. Wien, 1898/1908: Otruba G., Brousek K.M. Bergbau und Industrie Bu;hmens im Zeitalter des Neoabsolutismus und Liberalismus // Bohemia. 1982. № 23. S. 51–91,318–369: MosserA. Die Industrieaktiengesellschaft in Österreich 1880–1913. Wien, 1980 (= Studien zur Geschichte der Österreichischungarischen Monarchie: 18): Mathis F. Big Business in Österreich. Österreichische Großunternehmungen in Kurzdarstellungen. Wien, 1987,1990. Vol. 1–2; März E. Österreichische Industrie– und Bankpolitik in der Zeit Franz Josephs I. Am Beispiel der k.k.priv. Österreichischen Credit-Anstalt für Handel und Gewerbe. Wien; Frankfurt: Zürich, 1968.
23 Это особенно касается высшего слоя среднего класса в Вене конца века, возникшего в результате процесса акультурации. Интеллектуальные и культурные элиты преимущественно были сосредоточены в Вене, но в них были представители всех частей и национальностей Австрийской империи. Их стремление попасть в Вену неизбежно вело к истощению человеческих ресурсов в других местах. Таким образом, «хорошее общество» в центре становилось наднациональным, в то время как национальные движения теряли своих потенциальных членов.
24 О Христианско-социальной партии см.: BoyerJ.W. Political Radicalism in Late Imperial Vienna: The Origins of the Christian Social Movement, 1848–1897. Chicago, 1981. Похожие структуры мы находим в большинстве этих немецких и ненемецких движений.
25 Об организации экономических интересов см.: Sturmayr G. Industrielle Interessenpolitik in der Donaumonarchie. Wien; München, 1996 (= Sozial– und Wirtschaftshistorische Studien; 22).
26 На эту сложную тему до сих пор существует недостаточно исследований, особенно о «системе» Рудольфа Сигхарта, который в 1902–1910 годах был директором администрации министра-президента (Vorstand der Präsidialkanzlei des Ministerpräsidiums), а в 1910–1928 годах – начальником Bodencreditanstalt, самого главного банка империи.
27 См.: Kleinstadtbürgertum in der Habsburgermonarchie, 1862–1914 / Hrsg. von P. Urbanitsch, H. Stekl. Wien; Köln; Weimar, 2000 (= Bürgertum in der Habsburgermonarchie; 9).
28 Одним из примеров являются императорская Академия наук и ее Историческая комиссия (обе основаны в 1847 году), а также Институт австрийской историографии (Institut für Österreichische Geschichtsschreibung, основан в 1854 году). См. готовящееся издание: Nationalgeschichte als Artefakt. Deutschland, Italien und Österreich im Vergleich / Hrsg. von B. Mazohl, J.P. Niederkorn, H.P. Hye.
29 Сотрудничество политических элит в коронных землях имело место, особенно после 1900 года, но общественность его в основном игнорировала. Оно включало не только регулярные переговоры на волнующие всех темы, но и формирование мощной оппозиции «недемократических» сеймов против и внутри Рейхстага, избираемого после 1907 года на равных избирательных правах всем мужским населением. Эта кооперация показывает, насколько гармонично сотрудничали известные политические враги. См.: Hye Н.Р. Die Länder im Gefüge der Habsburgermonarchie // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 2427–2464. Здесь: S. 2454 ff.
3 °Cm.: Mayrhofer E. Op. cit. S. 118 ff.
31 Cm.: Godsey W.D.Jr. La societe etait au fond legitimiste: Emigres, Aristocracy, and Conservatism at the Court of Vienna, 1789–1848 (в печати).
32 См.: Godsey W.DJr. Aristocratic Redoubt. The Austro-Hungarian Foreign Office on the Eve of the First World War. West Lafayette, 1999: Matsch E. Der Auswärtige Dienst von Österreich (-ngarn), 1720–1920. Wien; Köln; Graz, 1986: Rumpler H. Die rechtlich-organisatorischen und sozialen Rahmenbedingungen für die Außenpolitik der Habsburgermonarchie 1848–1918 // Die Habsburgermonarchie… Vol. VI/i: Die Habsburgermonarchie im System der internationalen Beziehungen / Hrsg. von A. Wandruszka, P. Urbanitsch. Wien, 1989. S. 1-121.
33 Cm.: Vom Geachteten zum Geächteten. Erinnerungen des k. und k. Diplomaten und k. Ungarischen Außenministers Emerich Csäky (1882–1961) / Hrsg. von E.-M. Csäky. Wien; Köln; Weimar, 1992. S. 93 ff.
34 Cm.: Deäk I. Beyond Nationalism. A Social and Political History of the Habsburg Officer Corps 1848–1918. New York; Oxford, 1990: Die Habsburgermonarchie… Vol. V: Die bewaffnete Macht / Hrsg. von A. Wandruszka, P. Urbanitsch. Wien, 1987.
35 Cm.: SteklH., WakounigM. Windisch-Graetz. Ein Fürstenhaus im 19. und 20. Jahrhundert. Wien; Köln; Weimar, 1992. S. 152 ff.
36 Cm.: Heindl W., Rebellen G. Bürokratie und Beamte in Österreich 1780 bis 1848 // Studien zu Politik und Verwaltung. 1991. № 36: MegnerK. Beamte. Wirtschafts– und Sozialgeschichtliche Aspekte des k.k. Beamtentums // Studien zur Geschichte der Österreichisch-ungarischen Monarchie. 1986. № 21.
37 Cm.: BraunederW., Lachmayer F. Österreichische Verfassungsgeschichte. Ed. 4. Wien, 1987. S. 79 ff.
38 Brandt H.H. Op. cit. S. 12 ff.
39 MegnerK. Op. cit. S. 394 ff.
4 °Cm.: Stourzh G. Die Gleichberechtigung der Nationalitäten in der Verfassung und Verwaltung Österreichs, 1848–1918. Wien, 1985. S. 98 ff.
41 О Богемии см.: Spiritovä A. Slovnfk poedstavitelü stätnf sprävy v Eechäch v letech 1850–1918 [Словарь представителей государственной администрации в Богемии в 1850–1918 гг.]. Praha, 1993.
42 GoldingerW. Die Wiener Hochbürokratie 1848–1918 //Anzeiger der philosophisch-historischen Klasse. 1980. № 117. S. 310–333.
43 Cm.: MegnerK. Op. cit. S. 83 ff.
44 Cm.: Hobelt L. Parteien und Fraktionen im cisleithanischen Reichsrat // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 895-1006.
45 Cm.: Fergusson N. Op. cit.: Brandt H.H. Op. cit.
46 В чем-то похожи современные дебаты о глобализации и роли Мирового банка и МВФ.
47 Fergusson N. Op. cit. P. 288.
48 Brandt H.H. Op. cit. P. 1024 ff.
49 См.: Pichler R. Die Wirtschaft der Lombardei als Teil Österreichs: Wirtschaftspolitik, Außenhandel und industrielle Interessen, 1815–1859. Berlin, 1996 (= Schriften des Italienisch-Deutschen Historischen Instituts in Trient: 9): Mazohl-WallnigB. Österreichischer VerwaltungsStaat und administrative Eliten im Königreich Lombardo-Venetien, 1815–1859. Mainz, 1993 (= Veröffentlichungen des Instituts für europäische Geschichte Mainz, Abteilung Universalgeschichte: 146): GottsmannA. Bewahren oder Reformieren? Österreichische Verwaltung und nationale Opposition in Venetien 1859–1866 (в печати).
