Текст книги "Мю Цефея. Цена эксперимента"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Александр Сивинских,Александра Давыдова,Максим Тихомиров,Мария Гинзбург,Сергей Беляков,Сергей Королев,Олег Титов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Ели они торопливо и жадно, выражая удовольствие торжествующими возгласами и обмениваясь блюдами, как того требовал ритуал совместного приема пищи. Закончив, погрузились по шею в имеющуюся здесь же ванну с головастиками и принялись ласкать друг друга – сначала осторожно, почти пугливо, а затем все более бурно.

Наблюдающий за ними владелец еды и ванны млел от восторга. Его дом посетили влюбленные. Разве может быть что-то прекрасней?

***

Здравствуй, Машенька.

Не помню, отправил ли тебе предыдущее письмо, с матом и пьяными откровениями. Надеюсь, что нет. Надеюсь, я его сжег. Если нет, сожги ты.

А впрочем, мне уже все равно. Урания калечит не только «грибным дождем». Здешние красоты созданы не для людей. Я чувствую, что меняюсь, и далеко не в лучшую сторону. Так что, может, и хорошо, если ты, начитавшись моих последних писем, решишь забыть своего когда-то милого, а теперь злого и чужого Ваську.

Тех ребят, которые попали под «дождь», отправили на Землю. Все знают, что это всего лишь способ эвтаназии – в терминале Фокина обитатели «коконов» погибают, – но никто не протестует. Лучше умереть по пути домой, чем разлагаться заживо от рукотворного рака на чужбине.

Однако есть надежда, что скоро все переменится в лучшую сторону.

Сегодня сюда прибыла парочка специалистов по «активной обороне». Супруги. Привезли погодную установку «Гроза». Здоровенная решетчатая елда на гусеничной платформе. Торчит вертикально, в прорехах маскировочной сетки сияет начищенным медным куполом. Должна нейтрализовать действие «грибного дождя». Каким макаром, можно только догадываться, но офицеры все как наскипидаренные. Демонстрируют радость, переходящую в крайний восторг, и оптимизм, переходящий в предвкушение и чуть ли не в, извиняюсь, эрекцию.

Уж мы-то теперь-то о-го-го, дескать! Засадим иудам по самое не шевелись и даже глубже! Зрелище жутковатое, если честно. Но прикол не в этом, а в том, как зовут специалистов.

Кен и Барби, Машенька! Вот ей-богу, она – Барби, а он – Кен, ни грамма не вру. Правда, внешность у супругов подкачала. На кукол-тезок совсем не походят. Оба небольшие, желтенькие, узкоглазые. Не то китайцы, не то корейцы. Разговаривают исключительно по-английски. Барби, впрочем, довольно секси, этакая анимешная «тян». Очочки, прическа с хвостиками, худенькие ножки с миленькой такой косолапостью…

Или ее привлекательность мне только с голодухи мерещится? Нет, пора, пора уже к девочкам-белочкам сходить.

В этом месте ты, наверное, расхохочешься или поморщишься, а зря! Зря, Машенька! Самочки иуд – существа пресимпатичные, а главное – блудливы как кошки и безотказны как автомат Калашникова. Хотя отставить, тут я зарапортовался. Главное – они чистенькие. Биология-то нечеловеческая. Их зараза к нам не липнет, да и наша к ним тоже. Денег с нашего брата не берут, скверной болезнью наградить не могут. Словом, идеальные женщины для отрезанного от Родины бойца, – не смотри, что шерстистые и с хвостиком. По слухам, наше начальство даже поставляет их земным сластолюбцам за большие деньги. За очень большие.

(Здесь, Машенька, я прервался на целую неделю. Так получилось. Армия!)

В связи с прибытием «Грозы» возросла наша разведывательная деятельность. Я, будучи одним из немногих дельтапланеристов, задействован в ней на полную. Гоняют меня как лошадь, то есть пегаса. В хвост и в гриву, до мыльного пота. Летаю на пределе дальности, и это – учитывая дозаправку в воздухе с аэростатов.

Эх, Машенька, опасная штука эта дозаправка! Каждый заход на нее как последний. Сперва цепляешься на лету к бую, потом кружишь вокруг гондолы на шланге, будто муха на ниточке, а снизу в тебя деревья шипастыми зернышками пуляют. Иногда попадают, да пребольно! Все ляжки в синяках. Приключение, сука! Один коллега-американец уже наприключался. Четырежды промазал мимо буя, а тут и топливо закончилось. Кувыркнулся в джунгли, только его и видели. Я с ним за последние дни почти сдружился. Хороший был парень, хоть и упоротый по теме коммунистической угрозы. Кажется, он даже иуд считал стихийными комми. Ну, меня-то – безусловно.

Американцы вообще ребята ничего, зря я им рожи бить собирался. А как специалисты и вовсе молодцы, дело знают. Именно они разыскали поселение иуд, где те производили свое чудо-оружие. Кен и Барби уже готовят «Грозу». Скоро будем поливать белочек. Не все же им нас.

Мне и с Кеном удалось переброситься парой-тройкой слов. Очень мне сказанное им не понравилось, Машенька. Наш кукольный мальчик утверждает, что вся земная возня здесь ради одного. Ради того самого мха, который вырастает на месте биологической атаки иуд. Потому, дескать, и война до сих пор не прекращена, что его ценность во много раз превосходит ценность всех окуклившихся под «грибным дождем» солдатиков. И еще он добавил, что сейчас мох научились выращивать на Земле, поэтому «дикие» иуды больше не нужны. Можно их того-самого. «Грозой».

Если все это правда, то «Грозой» надобно бы не их, а нас.

На этих словах я, пожалуй, закруглюсь, чтобы не наворотить еще сорок бочек арестантов сверх той дури, которую уже наворотил.

Высылаю тебе, Машенька, засушенный «цветок наяды». Говорят, положенный под подушку, он делает людей красивее и моложе. Тебе это, понятно, ни к чему, ангел мой, но разве устоит женщина перед соблазном владения редким предметом?

Целую, твой болтливый дурачок Вася.

Урания, хх. хх.2023.

***

Надвигающаяся туча не предвещала ничего хорошего. Клочковатые лохмотья цвета венозной крови обрамляли жирную, наполненную движением утробу, как неряшливая борода – опухшее лицо бомжа. В туче погромыхивало и посверкивало. Воздух сделался душным и словно бы липким. Лесная живность панически разбегалась и разлеталась. В тот миг, когда туча будто по волшебству сформировалась в небе и, быстро набирая скорость, поплыла к городу, Акихиро тоже хотел бежать, но почти сразу понял, что бежать бессмысленно. Не успеть. Ничего не успеть. И это сейчас, когда он наконец-то нашел те единственные слова, которые навсегда остановят вражду между человечеством и иу-еу. Как же обидно.

– Она убьет нас? – спросила Сиатта, неотрывно глядя на тучу.

– Иш кеч, – соврал Акихиро и повторил по-русски: – Нет. Это человеческий «грибной дождь». Видимо, они тоже устали от войны и решили очеловечить нас принудительно. Дурной пример заразителен.

– Как глупо, – сказала Сиатта, продолжая смотреть в небо. Она, конечно же, раскусила неловкую ложь и боялась показать это, взглянув любимому лжецу в глаза. – Глупо и поучительно. Дождь иу-еу соединил нас, дождь людей разъединит. Мы совершили страшную ошибку, когда хотели сделать вас лучше, не спросив вашего желания. И вот расплата. – Она все-таки повернула лицо к Акихиро. – Я боюсь, Аки. Обними меня.

Последнюю фразу Сиатта произнесла на тэччи, и звучала она намного более откровенно, чем позволительно говорить по-русски в присутствии других людей.

Акихиро взял ее за руку и повел к реке. Спуск в купальню был вымощен корой дерева, чье название Акихиро так и не запомнил. Они сошли по шершавым, теплым пластинам, погрузились в воду по шею и начали ласкать друг друга. Головастики словно обезумели – кусали их с неистовостью пираний. Боль лишь распаляла страсть.

Туча накрыла город целиком. В ней зарокотало на грани инфразвука. Потом хлынуло. Струи были черны, как волосы демона Юки-онна, и холодны, как ее объятия. Чтобы спастись от них, Акихиро и Сиатта ушли под воду с головой. Воздух им больше не был нужен. Они сплетались и кувыркались, точно молодые выдры, а черный дождь над поверхностью реки тем временем стал сизым, будто железная окалина.

Падая на землю, он закипал огромными пузырями.

***

Здравствуй, Машенька.

Прости, что давно не писал. Честно говоря, у меня и сейчас времени в обрез.

Там, где прошла «гроза» Кена и Барби, природа взбесилась. Вся биомасса на месте нашей атаки сплелась в огромный отвратительный ком. Он пахнет гнилым мясом и выглядит как гнилое мясо, только в мире не бывало еще такой огромной кучи падали. Сейчас она уже километров десять в диаметре, метров двадцать высотой и продолжает расти. По ночам она светится, в ней прорезаются язвы вроде ртов и хохочут, как тысяча Мефистофелей. А днем она снова расползается вширь.

Мы жжем ее огнем, но она увеличивается быстрее, чем нам подвозят напалм. Я работаю рядом с Кеном. Он весь почернел, и не только от копоти. Вчера погибла Барби. Перед наступлением темноты она ушла в гнилое месиво, сказав, что за грехи нужно расплачиваться сторицей.

Этой ночью Мефистофели гоготали вдесятеро сильнее обычного.

Вероятно, мы сбежим с Урании. Процесс не сдержать, это понимают все. Офицеры шепчутся, что на Земле аварийными темпами клепают атомную бомбу. По старинным чертежам, без электроники – ведь электроника в портале Фокина дохнет навсегда. Если даже успеют, континенту все равно конец. Радиация или гниль – не один ли хрен?

Но у меня даже в самый жуткий час, когда язвы бесовских ртов разинуты шире всего, теплится надежда. Может быть, где-нибудь в самых глухих лесах еще остались «дикие» иу-еу, которые умеют превращать живое не в мертвое, а в изумрудный животворящий мох. Может быть, он придут и исправят нашу страшную ошибку.

Я за это все готов отдать. Даже любовь к тебе, Машенька.

Женщине такие слова говорить нельзя, поэтому завтра я брошу это письмо в огонь.

Как и все предыдущие.

Твой Вася.

Урания, хх. хх.2023.

Фаза первого листа (Сергей Беляков)

Гравитация на Пеоле слабая.

Стебли травы мягко, но настойчиво обвили ступни, щекотно заструились между пальцами, прихватили пятки.

Странное ощущение – словно он надел старинные гравиботы. Трава прочно удерживала босые ноги детектива Торна Гриффена.

– Теперь попробуй сделать шаг.

Торн насторожился. Никор не сказал: «иди». Через секунду Торн понял почему: он едва не упал, попытавшись сдвинуть ногу. Трава не отпускала.

– Нет. Вот так, смотри… – Никор подчеркнуто медленно шатнул ступню наружу-внутрь.

Ядовито-зеленые стрелы травы, как по волшебству, ослабили хватку, и Никор сделал шаг, одновременно повторив тот же трюк с другой ступней. Получалось нечто пританцовывающее.

Все же ходить, пусть даже так, куда лучше, чем парить, будучи пристегнутым к тиллусу. Торн покосился на летающего зверя, зависшего рядом. Громадный воздушный мешок покачивал гроздью мясистых щупалец. Местный вариант глайдера, чтоб его.

В мутной водяной взвеси, наполняющей пространство вокруг них, Торну померещилось движение… там, справа, за спиной Никора.

Похоже, Никор почувствовал это даже раньше детектива, но отреагировал странно – он застыл на месте.

Из молока тумана, медленно покачиваясь, выплыла округлая пасть шириной в локоть.

Три симметрично посаженные челюсти, густо утыканные кривыми, загнутыми внутрь зубами, сидели на краю шланга впечатляющих размеров. Извиваясь в тумане, «шланг» величаво облетел Никора, пару раз ткнувшись отвратительной зубастой мордой ему в грудь.

Торн дернулся, пытаясь отступить… тщетно. Ноги по-прежнему были словно влиты в поверхность. Вспомнив пример Никора, он судорожно зашатал лодыжками с риском вывихнуть суставы – и сделал несколько неловких шагов назад. Никор и зверь скрылись в мареве тумана.

– Хорошо. Правильно. Получается. – Спокойный голос Никора никак не вязался с ситуацией. Торн был уверен, что пасть на шланге времени не теряла.

Заинтригованный, Торн вернулся на прежнее место. Никор индифферентно наблюдал за манипуляциями зубастой твари. Встрепенувшись, та направилась к Торну. По крайней мере, так казалось обливающемуся потом детективу.

– Будь осторожен. Аутер легко чует страх и атакует вне зависимости от… – Завершить фразу Никор не успел.

«Шланг» внезапно изменил направление и поразительно быстро, почти молниеносно кинулся в сторону тиллуса. Поджав щупальца, тот с визгом попытался удрать, но тщетно. Хищник ловко ухватил незадачливого летуна за воздушный мешок.

Дальше произошло нечто уж совсем невероятное: «шланг» задрожал и вдруг стал выворачиваться наизнанку, проворно надеваясь, натягиваясь на бьющегося в ужасе тиллуса.

Никор назидательно вытянул палец в сторону разыгравшейся драмы:

– Аутер. По-другому, выворотка. У них пищеварительная система – снаружи. Опасный, если ты его боишься… – И буднично продолжил: – Ты научился ходить. Это хорошо.

***

Торн Гриффен прибыл на Пеолу для расследования гибели амбассадора Вилби. Разболтанный фотонный грузовик, принадлежащий межпланетному торговому клану систериан, плелся до Пеолы почти двое суток. Коротая время полета, Торн освежал в памяти докладные Вилби на Арес, в Совет Ассоциации Орвудов.

Торна встречал местный следователь, Никор Аолат. Он скептически глянул на ботинки детектива и вполне серьезно предложил тому разуться: «Для твоей же пользы, арес». Видимо, пеоланы не утруждали себя запоминанием имен. Вспомнив наставление начальства – «вживаться», Торн фальшиво улыбнулся и снял обувь.

Проталкиваясь сквозь влажно-обволакивающую санитарную мембрану на выходе, Торн рефлекторно задержал дыхание. Ощущение было таким, словно его заставляют снова появиться на белый свет.

Белым местный свет можно называть с натяжкой. Непроходящий туман, даже не молоко, а густой суп. Вытяни руку – и можешь не увидеть пальцев; взвесь влаги в воздухе скроет их. На Пеоле царили вечные полусумерки, серость с небольшими вариациями, в зависимости от количества светящегося аэропланктона в водяной пыли.

Астероиды Орвуда обживались колонистами, которые использовали деревья Дайсона, или попросту дайсоны. Деревья плотно опутывали небольшие космические тела мощными, невероятно развитыми переплетениями стволов, веток и корней. Они не росли вверх, но покрывали астероиды толстым многослойным ковром растительности, в которой процветала жизнь. Дайсоны обеспечивали колонистов всем необходимым – от пищи и воды до жилищ. На астероидах с большей силой тяжести дайсоны создавали искусственную атмосферу в пределах слоя вегетации. Там, где гравитационное поле было небольшим, как на Пеоле, колонисты жили внутри гигантских полых стволов и ветвей.

…Труп амбассадора нашли в удаленном ответвлении дайсона. Короткий дротик, пронзивший сердце Вилби, был нетипичным оружием для Пеолы. Местное следствие, проведенное до прибытия Торна, результатов не дало. Из путаных пояснений Никора Торн заключил, что здешние сыщики сродни местным пожарным: и у тех и у других работа не бей лежачего. Понятно, что пеоланы были заинтересованы в помощи бригады «Веда», которая занималась расследованием преступлений против личности в Ассоциации Орвудов. Торн был рекомендован руководством «Веды» как детектив с солидным стажем.

На вопрос Торна о теле Вилби следователь пробормотал нечто малопонятное – Торн разобрал только «жаль», «слишком старый» и «чужак».

…Пеола долгое время считалась утерянной для Ассоциации Орвудов, состоящей из нескольких тысяч дайсоновых миров.

Колония погибла от рук наннитов, апологетов «неживого живого», в начале века напавших на несколько окраинных астероидов Ассоциации. Удаленность Пеолы мешала обеспечению должной защиты колонии.

Вместе с колонией умер и дайсон Пеолы.

Но совсем недавно вездесущие грузовики систериан принесли в Совет Ассоциации волнующую новость: колония Пеолы выжила.

Для восстановления контакта на астероид был направлен амбассадор Вилби, член Совета Ассоциации. Любой вид современной связи с Пеолой не работал. Мощное ответвление Поля Виноградова, вклинившееся между Пеолой и Аресом, мешало этому. Единственным способом общения оставались корабли систериан. Примерно раз в месяц очередной фотонник, посетив по пути Пеолу, останавливался на Аресе.

Информация о новой колонии Пеолы, получаемая от систериан до того, как туда отправился Вилби, была скупой и моментами явно приукрашенной. То, что систериане рассказывали о современной Пеоле, не вязалось ни с общими знаниями о расе астоми, населяющей множество планет в Орвудах, ни с прежними сведениями о местном дайсоне.

Торговцы, например, утверждали, что аборигены на Пеоле не умирают. Биоинженерия там якобы достигла фантастического уровня развития; планомерная трансплантация органов и конечностей продлевает срок жизни пеолан практически до бессмертия.

Высокая влажность всегда была обязательным условием для жизни расы астоми. В насыщенной влагой атмосфере они получали более качественное питание: поллены, микроспоры, бактерии, аэропланктон усваивались астоми через поверхность кожи. В дополнение к этому взрослые особи использовали симбиоты, подобие крыльев или парусов на спинах, на самом деле выполняющие роль микроячеистых сетей для улавливания пищи из «воздуха». На Пеоле влажность была почти стопроцентной. Вдобавок дайсон Пеолы щедро снабжал атмосферу всеми компонентами, необходимыми для полноценного питания многочисленной колонии.

Ученые-метеорологи срывали голосовые связки в спорах о реальности абсолютной влажности… и толпами просились в экспедицию на Пеолу. Туда мечтали попасть ботаники и зоологи, специалисты по парапсихологии и эксперты-социологи.

Пеоланы не принимали никого. Это нервировало Совет, потому что со времен наннитской войны ситуация в регионе изменилась, и Пеола неожиданно оказалась в стратегически важной зоне выхода на Внешние Объемы галактики.

Амбассадор Вилби передал на Арес шесть донесений. Он отмечал трогательную привязанность, религиозное поклонение астоми-пеолан своему дайсону – явление, нетипичное для этой расы. Они называли его «Аммаруни читка деомари-ши лау», или коротко «Амм», что на местном наречии означало «дающий и берущий жизнь». По легендам, Амм был ниспослан божественным Димимимоном для спасения Пеолы: ее старый дайсон, немощный и убогий, умирал, и народ Пеолы, не имея биокораблей, был обречен на гибель… Амм принес Пеоле воздух, пищу и благость. Чудесным образом, за несколько дней, он разросся до размеров прежнего дайсона и принял в свои лона, наполненные туманом питательной влаги, страждущий народ.

Жизненный цикл большинства народностей астоми редко превышал полсотни «лет Орвуда» – усредненной единицы времени, принятой в Сообществе. Однако дайсон Пеолы каким-то немыслимым, невероятным образом удлинял жизнь астоми. Как утверждали систериане, на Пеоле никто не умирал от болезней и старости… Рассказывая об этом, торгаши выкатывали и без того огромные глаза и трубно прочищали воронкообразные носы с шестью ноздрями, что у систериан одновременно означало и крайнюю степень восторга, и предельное изумление. Они взахлеб расписывали идиллические картины обеспеченной, даже роскошной жизни в дайсоне Пеолы, сибаритство и пресыщенность его обитателей. Лингво-трансляторы упорно использовали «бессмертие» как термин, описывающий (в понимании систериан) длительность жизни пеолан – не долгожительство, но бессмертие. С момента божественного появления Амма, рассказывали систериане, экологическая обстановка астероида стабилизировалась, прекратились болезни и эпидемии, а социальная атмосфера напоминала сады Эдема…

В это было трудно поверить, но тем не менее многочисленные свидетельства систериан смутили даже самых закоренелых скептиков Совета.

Любопытно, докладывал Вилби, что в местных легендах сохранились сведения о неких «сухих». В момент перехода в новый дайсон среди уцелевших колонистов произошел раскол: часть из них отказалась переселяться, адаптировавшись к новым условиям. Амм покарал «сухих», он обрек их на погибель в теле умершего дайсона. Тех же, кто принял его призыв, он наградил вечной жизнью и неистощимыми запасами пищи…

***

Торн старался не отставать от Никора. Они шли к жилищу Вилби, «кокону», как назвал его следователь. При осмотре кокона Торн надеялся получить дополнительную информацию о том, что произошло с амбассадором.

Утирая липкий пот со лба, Торн старался привыкнуть к «танцу с травой», непрестанному движению ступнями. С первых же секунд пребывания на астероиде тонкая ткань летней униформы мгновенно промокла и прилипла к коже. Он с завистью смотрел на Никора, обнаженная спина которого мерно раскачивалась впереди. От левого плеча следователя вправо-вниз шел жуткий рубец шириной в два пальца, скрывающийся под грязным симбионтом, который свисал тряпкой из спинных складок. Обычно астоми гордились своими «сетями», частью культа красоты расы. Симбионты, переливающиеся невероятными по изысканности и сложности узорами, говорили многое о родовитости астоми, о профессии или социальном положении, оповещали о готовности к тантруму… Серо-черный симбионт Никора говорил Торну о том, что его обладатель – не жилец на этом свете.

Три пищевые таблетки и несколько глотков энергококтейля приободрили Торна, и, наверное, вовремя. Попадавшиеся навстречу аборигены по большей части выглядели еще ужаснее, чем следователь. Гротескные, кошмарные создания выплывали из туманной мороси. Уродливые лица, синюшная кожа, убогие, неряшливые симбионты, пришитые вкривь и вкось трансплантаты конечностей. Живые мертвецы.

Торн ничего не понимал. Систериане не относились к гуманоидам, но все же они наверняка имели представление об идеалах, о мерилах красоты, пропорций, изящества у астоми, с которыми они торговали веками. Откуда взялись эти восхваления «божественного» воздействия Амма? Существует ли тот самый Эдем Пеолы? Возможно, Торн еще попадет туда?

То, что он видел, было полной противоположностью. Выходило, что биоинженерия Пеолы процветала и трансплантация органов, пластические операции, наращивание или укорачивание всего, что только может быть изменено, стали нормой для пеолан…

Практичность сожрала красоту с потрохами.

Следователя подташнивало. Он слабодушно списал это на малую гравитацию. И на полевой рацион.

Трентон Хасс, лидер миссии Торна на Пеолу, говорил ему: «Ты, безусловно, можешь пользоваться защитным комбинезоном… но Вилби его не носил. Ты можешь взять с собой оружие, но он терпеть не мог насилие, а потому оружия с собой не имел. Нам нужно, чтобы ты не просто установил, что с ним произошло. Нужно, чтобы ты понял, из-за чего он погиб. А для этого тебе понадобится вжиться, почувствовать своей кожей, узнать, как жил Вилби на астероиде…»

С ненавистью проведя влажным рукавом по непросыхающему лбу, Торн почувствовал кожей твердость бластера-наручня под тканью. Стало немного легче. Он никогда не совался в чужие миры без оружия. Хрена лысого. Хоть и липкая от пота, но своя рубашка все же ближе к телу.

Развитая биоинженерия, вспомнил он. Ну да. Чоп-чоп, слап-слап. Отрубим-отрежем, слепим-пришьем-присандалим. Вот и вышел очередной бессмертный.

За что они погубили Вилби?

– Скоро? – решив отвлечься от неприятных мыслей, спросил Торн спину с тряпкой-симбионтом.

– Формулируй вопросы точнее, арес, – ответил следователь, остановившись. – Если ты спрашиваешь, как долго нам идти к кокону Аруте, то недолго.

Он похлопал третьими, вертикальными веками и брякнул:

– А если ты спрашиваешь, сколько тебе осталось жить, то это вопрос не ко мне… Спроси у великого Амма, – и он издал несколько дребезжащих гортанных звуков.

Вот это да. Он пытается шутить, ошеломленно подумал Торн. Чувство юмора напрочь отсутствовало у астоми как у расы.

Огорошенный ответом следователя, он не обратил внимания на то, как Никор назвал Вилби.

***

Последнее донесение амбассадора было сбивчивым, рваным, нетипичным для Вилби. Он говорил, что смог установить контакт с «сухими» и что колония «сухих» вымирает: их осталось всего несколько дюжин… С этого момента его словно прорвало.

Вилби натурально кликушествовал. Он проклинал Амм, угрожал ему всеми возможными смертями и умолял Ассоциацию уничтожить гнусную клоаку вселенной, астероид Пеолу. Он упомянул «пожирающего Сатурна», потом – некоего «промежуточного хозяина», что напрочь выпадало из контекста. Он бредил видениями о судилище неправых, описывал свой эпический поход к «Озеру Мертвых» и то, что он там увидел – невероятно графичные картины изуродованных тел, тысячи тысяч трупов…

Дальше в донесении шел откровенный бред.

Совет посчитал послабление памяти Вилби следствием длительного пребывания в недружественной психологической обстановке и засекретил последнее сообщение, предложив амбассадору сфокусироваться на простой задаче: уговорить старейшин Пеолы как можно скорее восстановить членство в Ассоциации.

Лишь известие о гибели амбассадора и привлечение бригады «Веда» к расследованию дали Торну возможность ознакомиться с предсмертной запиской Вилби.

***

…В коконе было куда менее влажно. Осторожно обходя пятна плесени на пружинящем ковре короткой травы, покрывающей пол, Торн начал методично осмотривать жилище Вилби.

Спальня. Пористый, мягкий материал, из которого дайсон вырастил гамак, уже начал разлагаться. Торн нечаянно дотронулся до слизи на покрывале и брезгливо отдернул руку. Вытерев испачканные пальцы о штанину, он заглянул под гамак. Ничего. Впрочем, в траве, даже такой короткой, вряд ли можно было что-то найти.

– Что здесь написано?

Торн повернулся на голос следователя и прикусил язык, чтобы не вскрикнуть, увидев надпись над входом.

– Заклинание… на древнем наречии Ареса. Отгонять духов, – пробормотал он.

Черт возьми. Этого он никак не ожидал.

– Как только я закончу, мне обязательно нужно увидеть тело Вилби. Ты отведешь меня к нему, так? – ровным голосом спросил детектив.

Никор уставился в стену.

– Закончишь. Так. – Половинчатые ответы у расы астоми означали предельный дискомфорт. Что смутило следователя – надпись или просьба Торна? Детектив довольно долго смотрел на Никора, но тот затянул глаза пленкой третьих век, сославшись на сухость воздуха в коконе.

Осмотр остальных помещений-комнат, которые Торн условно окрестил кухней, кабинетом и ванной, ничего не дал.

Перед тем как выйти, Торн поднял голову и еще раз прочел надпись над входом. Он вдруг вспомнил, как Никор назвал амбассадора.

– Аруте – это кто?

– Спаситель Амма. Спаситель Пеолы.

Пока Торн приходил в себя, Никор выбрался из кокона.

Торн задержался, глядя на надпись. Потом прикрыл веки. Буквы, выведенные твердой рукой, буравили мозг:

«У меня не было выбора».

***

Никор неожиданно ввалился обратно в кокон, не дав Торну выйти наружу. Он шипел что-то себе под перебитый нос; Торн разобрал только одно слово: «иннер».

– Какой еще иннер?

– Тише. – Никор сжал руку детектива. – Он хорошо слышит. Вон там.

Торн осторожно выглянул из проема.

Туман у кокона неожиданно уплотнился и затем мгновенно раздался в стороны, образовав неровный конус, свободный от взвеси воды. Она словно бы сгустилась по краям открытого пространства, нижняя часть которого теперь включала и вход в жилище Вилби.

Несколько животных, похожих на мягкие кожистые шары с кучей мясистых щупалец отростков-хоботов по всему телу, прыгали внутри конуса, пытаясь вырваться за его пределы, но из-за возросшей плотности водяной взвеси по краям конуса это им не удавалось.

Присмотревшись получше, Торн увидел в центре пустоты небольшого зверька, походившего на поросшего гладким мехом червя длиной в пару ладоней. Шесть блестящих глаз на коротких стержнях терпеливо наблюдали за суетой «шаров». Торн хотел уже было спросить у Никора, в чем опасность, когда червь, словно подброшенный невидимой пружиной, взлетел вверх и вцепился в один из «шаров», потом молниеносно переместился между отростками и в долю секунды ввинтился тому в рот.

Шар коротко крякнул, потом надулся, увеличившись примерно вдвое, и неожиданно лопнул. Червь, выпавший из окровавленных останков, деловито набросился на второй шар, потом на третий… Меньше чем через минуту бойня закончилась, и хищник начал сноровисто поглощать куски мяса, рассеянные в траве.

Теперь Торн понял, почему зверя назвали иннером.

Конус медленно заполнился туманом.

– Как он это делает, ну, этот трюк с уплотнением тумана? – громко спросил Торн, забыв о предупреждении следователя.

Никор панически вскинул руки и замер в нелепой позе.

Холодея, Торн обернулся. Три пары налитых кровью глаз-бусин возникли рядом с его лицом.

Бластер пробил дыру в потолке кокона, не причинив вреда червю. Отброшенного выстрелом Торна крутнуло вокруг оси, он попытался зацепиться за Никора, который беззвучно хватал воздух перекошенным ртом…

Через мгновение Торн почувствовал тошнотворный привкус мокрой шерсти в глотке.

***

Голова раскалывалась.

Горло саднило и жгло.

Торн раскрыл глаза. Укутанный легкой тканью, он лежал в гамаке. Рядом с ним, примостившись на чем-то вроде кресла, дремал Никор. Света вокруг было вдосталь. Столько, что Торн даже разглядел несколько аналогичных гамаков по соседству.

Больница.

Он вспомнил зверя, рвущегося в его желудок.

Пищевод сжался… Торн конвульсивно икнул, но подавил рвоту.

– Ты не спишь, – встрепенулся Никор. – Это хорошо. Тебе повезло, что я всегда имею противоядие. Иннер есть самое неприятное животное в этой части Амма.

Торн представил, что в других частях могут быть зверюги и похлеще, но удержался от того, чтобы съязвить. Чувство благодарности к Никору остановило его.

– Спасибо… за то, что спас меня. Как я оказался здесь? Это ведь больница, так?

– Больница, так, – охотно подтвердил Никор. – Тебе нужен покой на несколько дней. Иннера там нет. – Он указал на живот Торна. – Бояться не надо.

Несколько дней.

– Никор, еще раз: где тр… тело Вилби? – быстро поправился Торн.

Пеолан помолчал, потом едва слышно обронил: «Аруте пропал… он пропал живой и пропал мертвый».

Пока Торн пытался найти смысл в том, что сказал следователь, из яркого «молока» выплыл астоми-врач с инжектором. Никор быстро моргал третьими веками, тихо, но настойчиво говоря что-то врачу.

Торн погрузился в забытье.

…Когда он пришел в себя, следователя рядом не было.

Боль ушла, уступив место мыслям.

Вилби. В чем у него не было выбора? Безвыходность положения, отчаяние обычно подталкивают к самоубийству. Но, если верить Никору, Вилби не смог бы убить себя дротиком.

«Несколько дней» явно не случится. Ему нужно найти тело Вилби, и как можно скорее.

Он обнаружил свою одежду под гамаком. Бластер-наручень оттопыривал карман брюк. Не обращая внимания на головокружение, Торн напяливал ненавистно-влажную униформу.

– Здравствуй, арес.

Торн сцепил зубы. Кто бы подсказал пеоланам, что подкрадываться нехорошо, потому что можно нарваться на приличную порцию плазмы в башку?

У гамака стоял невысокий, худой до изможденности астоми. Тело его было опоясано узкими лентами серого цвета. Низкий, слегка дребезжащий голос искажался маской, полностью накрываюшей лицо и часть головы. Сквозь прозрачный визор на Торна глядела пара живых, умных глаз, глубоко спрятанных в морщинах высохшего желто-коричневого лица.

Высохшего. Вот как они выглядят, «сухие», подумал Торн.