Текст книги "Мю Цефея. Цена эксперимента"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Александр Сивинских,Александра Давыдова,Максим Тихомиров,Мария Гинзбург,Сергей Беляков,Сергей Королев,Олег Титов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Кстати, где ты хочешь нас высадить? – спросила Грустный Смайлик.

– Я заложила петлю подпространственного нырка на Саэдран, это ближайшая планета здесь, – ответила Мелисанда. – Это нейтральная планета.

– Очень мудро! – заметила Грустный Смайлик. – Илина как раз так и собиралась поступить. У них там сейчас страшный бардак, Блуждающая задела их, когда летела мимо. Я читала в новостях. На нас никто не обратит внимания среди всяких переселенцев и гуманитарных конвоев.

– Мы тут с девочками подумали и вот что решили, – сказала Волна. – Кристалл – тебе, Мелисанда. Илина говорила, что он принадлежит ей. Я так смекаю, ты тоже имеешь на него кое-какие права. А яхту – нам.

– Но вы же не сможете ею управлять, – озадаченно сказала Мелисанда. – Зачем вам кусок железа?

– Мы поменяем систему управления. Умельцы королевского технического университета Саэдрана и не то еще делают, – ответила Грустный Смайлик. – А сейчас они будут браться за любой заказ.

– А потом продадим, не яхта ведь – игрушечка! – закончила Факел.

– Нам кажется, это будет справедливо, – сказала Волна. – Наши лопоухи заплатили нам только аванс за эту экспедицию, а так мы получим оставшееся.

– И выплатим Энебу его долю, – добавила Грустный Смайлик.

Мелисанда растерянно пожала плечами и, очевидно, уже готова была сказать «ну, хорошо», но тут вмешался Форс.

– Сколько вам еще оставались должны ваши наниматели? – спросил он.

– Пятнадцать тысяч кхатов, – ответила Волна.

Если в Союзе в качестве валюты использовались креды – слово это когда-то означало меру доверия, которую банк считал возможным оказать клиенту, – то в Альянсе ходили в обращении кхаты, очень старая валюта. Как и многое, она досталась в наследство от эллоритов и означала меру энергии, достаточную, чтобы перенести определенную массу на расстояние парсека.

– Я предлагаю другое, – сказал Форс. – Я заплачу вам двадцать три тысячи кхатов, и кристалл, и яхта останутся у Мелисанды.

Волна задумчиво прищелкнула хелицерами, оценивая предложение. Мелисанда озадаченно посмотрела на Форса.

– Неродные движки всегда плохо стоят, – заметила Грустный Смайлик. – Здесь-то все сделано под себя, под собственные жвалы…

– Откуда у тебя столько денег, красавчик? – осведомилась Волна. – Просто для интереса? Ты же и в казино проиграл, и Илине кучу бабок отвалил за проезд?

– Насчет казино я соврал. У каждого эллорита был его личный банковский счет. Если эллорит умирал, не оставив наследников или завещания… – Форс помолчал. – Его средства распределялись между счетами остальных в равных долях. Автоматически. Я не знаю, зачем ввели такую норму – просто скопировали из какого-то старого кодекса. Видимо, когда-то она имела смысл. Но эллориты не умирают. Никогда. Однако гетейне изменили это. Они… они сократили нашу численность на порядок, так скажем.

– Это как? – спросила Факел.

– Ну это из восьмиста человек осталось восемьдесят, – сказала Грустный Смайлик.

– Да, – сказал Форс. – На самом деле, даже меньше.

– Теперь понятно, почему ты по самые жвалы в деньгах, – заметила Волна.

Паучихи обменялись серией щелчков и посвистываний.

– Нас устраивает твое предложение, – сказала Волна. – Пойдем, у меня в каюте есть переносной терминал, сделаешь перевод. Когда пройдет подтверждение, я скажу Мелисанде код цепей, которыми кристалл принайтован к грузовой платформе.

Форс поднялся со своего места. Мелисанда проводила их с Волной задумчивым взглядом.

Эпилог

Илинатар, новая столица Нру, встретила Форса летним теплым дождиком. Мелисанда, ожидавшая Форса у трапа космолета, не сразу узнала гостя. Одет он был почти так же ярко, как во время их последней встречи, – в его одежде, богато расшитой, сочетались коричневый и голубой – но сам он стал другим. Тогда, на «Двух Чашах», он был растерянным. Подавленным. Сейчас к ней по трапу спускался тот же несокрушимо уверенный в себе Фосерри Дэззуо, меланхоличный и вальяжный, который когда-то инициировал Мелисанду и всех ее родственников.

– Я тебя и не узнала, – сказала она ему смеясь, когда они шли по космодрому к ее машинке.

Форс отметил тот факт, что в сторону таможни они не стали поворачивать, и ответил:

– Мы вроде как собираемся отдать дань памяти павших? Это официальный костюм на такой случай.

– Памятник открыли давно, там теперь не так много посетителей, – сказала Мелисанда и с треском открыла зонтик.

Форс отлично понял, что она хотела сказать на самом деле.

– Грэ помогал мне собрать Секретную Службу воедино только поначалу, – сказал он, стоя рядом с Мелисандой под дождем и не входя под защиту зонта. – Потом он умчался на Кибертрон, сражаться за свои гражданские права. Я получил твое приглашение, но я латал это расползающееся одеяло один.

– Какие гражданские права? – изумилась Мелисанда.

– Грэ – киборг, – ответил Форс.

Его волосы уже промокли. Капли стекали по лицу. Мелисанда в который раз подумала, что знает многих девушек, которые отдали бы многое за такой цвет волос – светлый, с платиновым отливом. Но сейчас, под дождем, волосы Форса стали мышино-серыми.

– Я помню, ты говорил, – буркнула она и приподняла зонтик.

Форс вошел под него, взял Мелисанду под руку. Так они и добрались до выхода с поля космодрома. Мелисанда села за руль. Форс отметил про себя размеры машины, огромный салон, отделенный от водительского отсека стенкой с переговорным устройством. Форс вглядывался в улицы столицы сквозь залитое дождем стекло. Особо смотреть было не на что – бетонные и панельные угрюмые корпуса, строго функциональные, сделанные на совесть, но без единой попытки хоть как-то их украсить.

– Сейчас выедем из старого города, там будут новые дома. Они поинтереснее, – сказала Мелисанда, заметив выражение его лица.

Так оно и случилось. На улицах новой части города среди ярких и незатейливо украшенных домиков Форс насчитал представителей пяти разумных рас. Впрочем, он быстро сообразил, что, несмотря на внешние видовые различия, это все автохтоны. Всем бывшим многофункциональным инструментам властителей дали свободу и гражданство.

– То есть многие выжили, несмотря на прыжки во времени? – спросил он.

Мелисанда кивнула:

– Чем проще устроен организм, тем легче он переносит вот это все. Многим требовалась медицинская помощь, они были вроде как в коме. Мы оказали ее.

Однако Форсу бросилась в глаза и странность – дети, что во множестве бегали по улицам, все были маленькими слонами.

– А где взрослые слоны? – спросил Форс. – Вы казнили всех?

– А, ты же не знаешь, – сказала Мелисанда. – Жители Нру принадлежат к разным видам, но они все стерильны. Так сделаны. Авенс сказал, что теперь каждый может иметь ребенка, ну, если экзамен сдаст – тут ни у кого нет родительских моделей поведения, все из пробирки же. Но все дети будут иметь единый биологический вид. Во избежание конфликтов в будущем. И вынес выбор этого самого вида на референдум. Выбрали элефантидов.

– А ему хватит… генетического материала? – осведомился Форс.

– Хватит, – кивнула Мелисанда. – Мы украли весь генетический банк, когда бежали.

– А те способности, которыми ты, например, обладаешь? Как вы их распределили?

Мелисанда засмеялась:

– Грубо говоря, мы высыпали их в один общий котел и размешали. Что кому достанется – так тому и быть. Применение найдется! Но никто не будет больше инструментом, ничья судьба не будет определена генами на веки вечные.

– А почему слоны? – спросил Форс. – Разве бывшие рабы, я не знаю, не должны… ненавидеть своих хозяев?

– Ты мыслишь немного иначе. Привилегия иметь детей, собственных детей, была только у высших классов. У слонов. – Она запнулась.

И в этой крохотной паузе оба на миг снова оказались в богато украшенной кают-компании со свежеотмытой стеной и темным пятном на полу, что усилиям робота-уборщика не поддалось, где за столом сидела заплаканная девушка, которую подкосила смерть наставницы.

– Все захотели быть как властители, – закончила Мелисанда.

– Когда мы с тобой ругались, – сказал Форс, – я сказал, что не буду выходить из корабля. И надо было не выходить! Остаться с Илиной…

У Мелисанды потеплело в груди. Когда Форс не приехал на открытие памятника, она решила, что он уже все забыл. Что для него Битва за Нру – а она вошла в учебники истории именно под таким именем – была ничего не значащим, мимолетным эпизодом. Тем приятнее ей было видеть, что она ошиблась. Что все это время Форс думал об их безумной вылазке, прокручивал события так и этак, искал лучшие пути разрешения той ситуации.

Они уже выбрались из города и теперь ехали по сумрачной аллее между очень мощными деревьями.

– Но тогда они бы убили нас всех, – заметила Мелисанда.

– Этих троих я бы тоже из корабля не выпустил, – ответил Форс лениво. – Как их называла Волна, наших лопоухов. Вы бы там свой кристалл искали спокойно…

– Нет. Властители Нру, – пояснила Мелисанда. – Они бы догнали нас. Нам было бы нечем защититься.

– Вообще да, – сказал Форс задумчиво. – Но зачем эти лопоухи убили ее? Совершенно бессмысленная жестокость. Без Илины никто не смог бы покинуть планету. Про тебя ведь они знали?

– Нет, не знали, – пожала плечами Мелисанда. – Но они не знали и о назначении второй пары бивней. Им в голову не пришло, скорее всего, что рубка корабля модифицирована.

Они подъехали к витой чугунной ограде, за которой просматривались клумбы причудливых форм, усаженные яркими цветами, и посыпанные гравием дорожки. Памятник из машины не был виден – он для этого слишком велик. Форс увидел его только тогда, когда вышел из машины, которую Мелисанда припарковала на стоянке рядом. Несмотря на будний день, машин на ней хватало. По парку гуляли жителей Нру. Над палатками торговцев мороженым, напитками и сластями развевались полосатые тенты. Среди буйной зелени вокруг там и сям выглядывали разноцветные крыши. Он ошибся, думая, что парк расположен за городом; это был жилой район. Илинатар как город был очень разумно спроектирован.

Форс и Мелисанда прошли через распахнутые ворота. Памятник предстал перед ними во всей красе. С такого расстояния были не видны мелкие детали, но слон с четырьмя бивнями, вставший на задние ноги и сжимающий хоботом тот самый кристалл, что Мелисанда и ее товарищи выковыряли из стены подземелья, бросался в глаза. Солнце играло на рубчатых гранях кристалла. Казалось, что Илина держит огонь. Уши слона трепетали на ветру.

«Слонихи», – мысленно поправил себя Форс, вспомнил манеру Волны всегда четко определять род того, о ком говорят, и улыбнулся.

Перед Илиной стояла каменная девушка с распущенными длинными волосами, которые тоже словно бы трепал невидимый ветер. Форс разглядел на лице девушки четыре аккуратных клыка и понял, что это Мелисанда. Справа, едва доставая слонихе до колена, стояли изображения Форса с каким-то оружием наперевес и Энеба.

«Давненько мне памятников не ставили», – подумал Форс, но благоразумно не стал произносить этого вслух.

Слева от Илины громоздились друг на друга в боевой пирамиде три паучихи. Они ни разу не выстраивались в этот боевой порядок во время их путешествия, но Форс мысленно согласился со скульптором – ради красоты и эффекта такими тонкостями можно было пренебречь. Он прищурился, присмотрелся еще раз, надеясь, что зрение подвело его и его собственная фигура держит в руках ультразвуковое ружье или переносную лазерную установку. Но нет. Это урузур, ошибки быть не могло.

Форс вздохнул.

– Вы с Авенсом восстановили не только нормальное течение времени на этой планете, но и наладили здесь нормальную жизнь, – сказал он. – Это дорогого стоит. Вы провели колоссальную работу, просто титаническую. И я очень рад и горжусь, что мне посчастливилось участвовать в этом. Пусть случайно и немного.

Мелисанда хихикнула, но было заметно, что ей очень приятно. Этих слов она ждала от него – и он прилетел, чтобы сказать их.

– Вы еще не установили дипломатические отношения с Дерезз? – спросил он.

– Нет пока, – пробормотала Мелисанда, озадаченная таким поворотом беседы.

– Когда установите, не водите их в этот парк, – сказал Форс.

Мелисанда озадаченно посмотрела на него.

– Гетейне трепетно относятся к своему национальному оружию, – пояснил Форс. – Им может не понравиться, что оно… в неправильных руках.

Форс думал, что они пойдут сразу к памятнику по центральной аллее, но Мелисанда поняла, что памятник не очень понравился ему, и свернула на какую-то боковую дорожку со словами:

– Давай сначала заглянем на могилу.

– Как Тарисс и его подручные могли не знать о силе дополнительных клыков Илины? – спросил Форс в продолжение разговора, когда они уже двигались по обсаженной кустами дорожке. Кусты были обсыпаны крупными белыми цветами. Запах обрушивался на Форса и Мелисанду тяжелой волной. Форс решил, что причина этого – только что прошедший дождь. Ни одно нормальное растение не может пахнуть так мощно в обычном состоянии.

– Смешивая гены в своем плавильном котле, наши бывшие властители не всегда могли добиться точного результата. Илина должна была стать навигатором. Но из-за четырех бивней ее сочли браком, – ответила Мелисанда. – Илина рассказывала – это была не уникальная мутация. Из одиннадцати навигаторов трое получались с четырьмя бивнями. Ее должны были отправить в утилизатор, как и остальных…

Им навстречу из какого-то закутка вышло существо. Больше всего оно напоминало богомола размером с лошадь, которому зачем-то пришили щупальца. Форс вздрогнул, но тут заметил у чудовища лоток с разноцветными бумажными фонариками. Он висел на груди существа на широкой ленте.

– Фонарики ставят на могилу, – пояснила Мелисанда.

Они купили два фонарика, красный и голубой. Отсчитывая мелочь, Форс непроизвольно косился на жвалы, нависшие у него над головой.

– При властителях он скорее всего работал на каком-нибудь целлюлозно-бумажном комбинате, – сказала Мелисанда, когда они расплатились и отошли от разносчика на безопасное расстояние.

– Кем? – изумился Форс.

– Станком, – ответила Мелисанда жестко. – А теперь торгует фонариками собственного производства. Мы поощряем частную инициативу, а то так недолго и диктаторами стать…

– Ты думаешь, что теперь он счастливее? – спросил Форс.

Мелисанда остановилась, возмущенно глядя в его светлые глаза под густыми черными бровями.

– Вот он, пресловутый имперский пафос, – сказала она. – Ты можешь думать все, что тебе угодно, Фосерри Дэззуо, но я верю, что да. Он стал счастливее. Раньше он спал и жил там же, где работал. Теперь у него есть дом и дети, и…

– Хорошо, хорошо, – сказал Форс.

Он прилетел сюда не для того, чтобы ссориться.

– Но я не понял – вместо того чтобы исследовать возможности, которые дает эта мутация, эти четыре бивня, бывшие властители… – миролюбиво сказал он.

– Да, – сказала Мелисанда. – Все должно идти по плану. Ненужная биомасса перерабатывается. Но Илина бежала. Как раз благодаря второй паре бивней – тогда она пронзила Время и Пространство в первый раз. Перетащить только себя, без дополнительного груза ей и тогда хватило сил. Она долго скиталась. Она была очень юна и напугана. И тогда произошло то, что произошло, – Блуждающая начала свое странствие. Не все на Нру хотели остановить Время. Не все хотели избежать перемен. В другом государстве, когда поняли, что не смогут остановить нас, строили противовес. Он-то потом и притянул Блуждающую обратно. Когда Время здесь расслоилось, тогда мои предки – инженеры, которые и строили этот чудовищный механизм и лучше других понимали, что произойдет, – бежали отсюда и высадились на Пэллан.

Форс молча слушал. Он уже понял, что ей давно хотелось рассказать все это ему, и он, собственно, был готов слушать. Гравий похрустывал под ногами. Они уже почти добрались до скромной серой плиты у самой ограды, под которой, как он догадался, и покоилась Илина.

– После того как ты инициировал нас… Понимаешь, слоны иногда трубят. Просто трубят в небо. И она услышала нас. Илина нашла вельче, общалась с нами, – продолжала Мелисанда. – Когда Илина узнала, что среди инициированных тоже есть слоник с четырьмя бивнями, она сразу нашла меня и научила всему, что знала сама. Вместе Илина и наши старейшины нашли ошибку в расчетах навигатора Блуждающей. Определили, где и когда она будет появляться. Илина уже не раз пыталась остановить Блуждающую. Твои родичи, эллориты, помогали ей в этом – дали яхту, деньги… Но вот только в этот раз, с нашей помощью, ей удалось.

Мелисанда покосилась на Форса.

– Эллориты никогда ничего не делали просто так, – продолжала она. – Илину снабдили всем необходимым в обмен на то, что на возвращенной Нру будут установлены ваши законы. А виновные – наказаны. И мы выполнили свою часть условий сделки, как видишь, хотя все, кто ее заключал, уже мертвы.

– Кстати, как так получилось, что Авенс высадился на Нру почти сразу после того, как она вернулась в общий поток Времени? – спросил Форс.

– Он с ребятами, лучшими из тех, кого ты инициировал, ждал здесь неподалеку, – невинно ответила Мелисанда. – Тут случилось что-то вроде временной бури, но Фолрэш, его навигатор, – один из лучших, хотя у него вообще бивней нет, и…

– Понятно, – усмехнулся Форс.

Плита была уставлена разноцветными бумажными фонариками так, что имени на ней не различить. Форс зажег фонарики, и они поставили их, с трудом отыскав свободное место.

Некоторое время они постояли в тишине. Было слышно, как где-то в парке весело трубит маленький элефантид. Форс обнял Мелисанду и поцеловал ее. Он сделал это потому, что перед лицом смерти, сколь угодно героической, ему всегда хотелось почувствовать себя живым; он был почти уверен, что Мелисанда оттолкнет его.

Но он хотел знать это, а не предполагать.

Она, к его изумлению, ответила на поцелуй и тоже крепко обняла его. Судя по тем решительным действиям, которые она произвела в следующие несколько мгновений, она помнила их объятия на огромной кровати, энергетические игры вне ее и была настроена повторить – и, возможно, даже разнообразить.

– Пойдем в твою машину, что ли, – пробормотал Форс хрипло.

* * *

За окном машины шелестели в темноте деревья. Кажется, опять пошел дождь. Мелисанда зашевелилась, сползла с его груди, и Форс понял, что она уже не спит. Он поцеловал ее.

– Так ты теперь властительница Нру? – спросил он.

– Нет, – с неподдельным ужасом в голосе ответила Мелисанда. – Нет. Властителей больше не будет. Никогда. По крайней мере, здесь, на Нру. Я – главная навигаторка, Авенс – мой первый помощник. Просто и понятно.

– Навигатор, – произнес Форс в задумчивости. – Тот, кто прокладывает путь… Почему нет? Это хороший титул.

Он провел рукой по ее обнаженной спине.

– Я тосковал по твоим бивням. Но я все-таки хочу знать, почему ты сменила гнев на милость, – сказал он.

Мелисанда полезла за своей кофточкой под сиденье, нашла ее и начала надевать.

– Я тогда поговорила с Авенсом, – сказала она, ловко застегивая кнопки. – Он был очень расстроен.

– Расстроен? – переспросил Форс. – Чем?

– Фригг не пыталась убить его, – пояснила Мелисанда.

– Вот как.

– Да. И он сказал… – Мелисанда произнесла, мастерски копируя интонацию брата: – «Даже Форса она хотела убить! Дважды! А он никогда не любил ее! Он спал с ней только из-за денег!» Я спросила: «А получил бы он эти деньги, если бы с ней не спал?» – и Авенс, знаешь, так поперхнулся вроде… и сказал: «Я думаю, нет».

– То есть ты проверила мои слова, – удовлетворенно произнес Форс.

Он в который раз подумал, что Мелисанда была бы отличным агентом. Но она выбрала спасти планету и править ей. Форс, впрочем, тоже с гораздо большим удовольствием правил звездной системой, чем занимался контрразведкой.

– Да, – ответила Мелисанда. – Ты сказал правду. Но почему ты не сказал правду сразу!..

Форс сел. Пошарил рукой вокруг в темноте, к своей радости, нашел некоторые части своей одежды и принялся надевать их.

– Послушай, – сказал он, разобравшись с трусами и натягивая рубашку. – С твоей точки зрения, омерзительность ситуации в том, что я, пользуясь своим служебным положением, изнасиловал Фригг.

– Я больше так не думаю, я же сказала тебе! – перебила его Мелисанда.

– А с моей точки зрения – в том, что я спал с женщиной за деньги, – не дал сбить себя с темы Форс. – В такой ситуации даже не важно, платишь ты или платят тебе!

Мелисанда расхохоталась и энергичным движением застегнула свои брюки.

– Вот она, эллоритская гордость! А по-простому говоря – невыносимый гонор!

– Да, но на ней держалась империя, в которой все разумные виды жили куда как лучше, чем сейчас, – заметил Форс сдержанно. – Где мои ботинки, хотел бы я знать… Самое странное – почему люди так быстро от этого отказались? Почему с каким-то, я не знаю, даже наслаждением откатились назад? Часть наших законов отменили, часть превратили в выхолощенные буквы? Ведь мы признавали даже анархию как способ государственного устройства!

– Правда? – с интересом спросила Мелисанда.

Форс тем временем нашел ботинки.

– Да, на Каэркасе было так, – подтвердил он. – И, насколько я знаю, они пережили трудные времена и теперь там анархия и сейчас. Слушай, да, я пафосный имперский придурок. Но мы несли науку, очень развитые общественные отношения и технологии. А люди отбросили все, что смогли, едва мы перестали им впихивать это железной ложкой. И поверь, тот продавец бумажных фонариков с радостью вернется на свою фабрику, если властители снова цыкнут хоботом. Хотя сейчас он живет действительно лучше!

Мелисанда уже полностью оделась и отодвинулась на дальний край кожаного дивана, чтобы не мешать ему. «Я и забыла, какой он здоровый парень», – лениво думала она.

– Видишь ли, – сказала она. – У большинства разумных существ мозг, когда работает, потребляет очень много энергии. В особенности когда нужно поступить не по шаблону, а принять новое решение, обработав все факты. Для вас, эллоритов, – вы же из силовых полей состоите, черпаете энергию прямо из звезд – это не было проблемой. Никогда. Звезд много. А для живых существ из плоти и крови думать – всегда было тяжело. Вы возлагали на них, на нас… слишком большую нагрузку.

– Черт возьми, такого я еще не слышал! – воскликнул Форс. – Это очень неожиданное и, как мне кажется, мудрое предположение. Но я хочу знать, почему ты простила меня, а ты так и не ответила. Да, я сказал тебе правду – но она омерзительна. Я совершил отвратительный поступок. Что же изменилось?

– Форс, – сказала Мелисанда. – Ты путаешь. Я тебя простила. Я объяснила тебе почему. Иногда выбор есть только между плохим и худшим. Никому не удастся остаться чистым. Только эллорит мог не знать этого. Вы всегда были слишком могущественны, вам не приходилось выбирать между разными сортами дерьма. А обычным людям – приходится, постоянно. К тому же ты сожалеешь о том, что сделал. Правда, я думаю, что тебе нестерпимо вспоминать себя таким – униженным, зависимым, – но это дела не меняет. Проблема в том, что ты сам не можешь себя простить. Однако это твоя проблема. В конце концов, Фригг уже возместила тот ущерб, что ты ей нанес, – она дважды пыталась убить тебя. Инцидент исчерпан. Я так думаю. Но спрашивать меня, почему ты не можешь простить себя… Это вопрос не по адресу, знаешь.

Форс молча улыбнулся в темноте и обнял ее. По крыше машины тихо, убаюкивающе стучал дождь.