Текст книги "История Индонезии. Часть 1"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

РЕАЛИЗАЦИЯ ПРОГРАММЫ «СВЯЩЕННОЙ ИМПЕРИИ» ПОД ЭГИДОЙ СИНГАСАРИ В 60-х – НАЧАЛЕ 90-х гг. ОТПОР ПРИТЯЗАНИЯМ МОНГОЛЬСКИХ ПРАВИТЕЛЕЙ КИТАЯ

Монгольская агрессия во Вьетнаме в 1257 г. и настойчивые попытки хана Хубилая добиться сюзеренитета над этой страной, распространение монгольской экспансии на другие государства Индокитайского полуострова, которые во второй половине 70—80-х гг. XIII в. подверглись захватническим походам монголо-китайских войск династии Юаней, провозглашение хана Хубилая воплощенным Джина-Буддой в 1264—1269 гг. – все это не оставляло сомнений в обширности геополитических планов противника, Становилось ясно, что разрозненные территории островов Южных морей могут и не избежать участи стать фактическими данниками новой империи. Это шло вразрез с централизаторскими тенденциями в политике ряда яванских и малайских государств. Недаром вскоре после занятия престола Кертанагара поспешил наладить дружественные отношения с Тямпой, от сопротивления которой во многом зависела возможность отражения монгольской экспансии, так сказать, на дальних подступах к Нусантаре.

К концу 60-х – началу 70-х гг. XIII в. Шривиджая была уже настолько слабой, что малайские полуостровные территории вышли изпод ее контроля. На Малаккском полуострове традиции буддизма хинаяны и растущие самостоятельные торговые связи помогали здешним государствам (например, Тамбралинге) успешно противостоять бывшей суматранско-малайской метрополии и даже иметь военно-политические интересы за океаном. Над рядом бывших владений Шривиджаи неуклонно нависала тень молодого тайского государства. Распадались имперские связи на о-ве Суматра: на севере Суматры появилось сильное торговое княжество Самудра, на востоке и в центральной части острова (в бассейне реки Батанг) начался независимый подъем древнего Мелаю, одного из наиболее значительных суматранских государственных образований, где в это время правил махараджа Мауливармадева. В этих условиях для Явы актуальной становилась борьба за «шривиджайское наследство».

Чем явственнее была угроза планам создания «священной империи» Кертанагары со стороны внеиндонезийских потенциальных противников (Юаней и Сукотаи), тем реальнее становилась необходимость практических действий по присоединению сначала ближайших к Яве, а затем и более далеких земель Нусантары. В 1279 г. в Сингасари прибыло посольство хана Хубилая из Ханбалыка (Пекина), где была ставка монгольских завоевателей Китая. На требование Пекина явиться ко двору Хубилая и признать его в качестве сюзерена Кертанагара ответил отказом. В 1280 и 1281 гг. история повторилась. Курс на гегемонию среди индонезийских правителей сделал невозможным для Кертанагары даже формальное признание зависимости от Хубилая. Когда же эмиссары Хубилая в 1281—1282 гг. были приняты вопреки желанию яванского двора в Мелаю и на Северной Суматре и добились ответных миссий в Пекин, то для Сингасари наступило время новых действий.

Очевидно, первой непосредственной целью Кертанагары стала Мадура. Есть данные, что еще в 1269 г. на Мадуре установилась власть сингасарских чиновников, а в начале 80-х гг. здесь представителем Сингасари был искусный царедворец Вирараджа, оказывавший затем в течение целого десятка лет влияние на состояние дел в Сингасари. По традиции на Мадуре, как и в ряде других связанных с Явой владений, оставался свой монарх, но яванское господство было определяющим. К этому времени на самой Яве Кертанагаре, видимо, удалось добиться желаемой стабилизации; последним шагом на этом пути было подавление выступления некоего Махйши Рангкаха в 1280 г.

Не исключено, что удары, наносимые монголам во Вьетнаме, Тямпе и Кампучии, а также неудача их экспедиции на Японские острова в 1281 г. побудили яванцев действовать, не опасаясь слишком скорых санкций Пекина в ответ на неуступчивость Сингасари. В 1284 г. Кертанагара послал войска на о. Бали. «Нагаракертагама» (стихотворная хроника XIV в.) сообщает, что целью Кертанагары было подчинение балийского государства, что яванцы одержали победу и пленили балийскую королеву. После этого события для управления балийскими делами был посажен яванский ставленник с титулом раджа патих (вероятно, означает статус наместника).

Экспедиция на Суматру была организована не позднее 1286 г. К этому году относится событие, которое явилось частью долго готовившейся кампании по присоединению к «священной империи» Кертанагары государства Мелаю. Надпись, обнаруженная в верховьях реки Батанг в провинции Джамби, повествует о том, как по приказу Кертанагары в центре королевства Мелаю Дхармашрае были установлены яванские династийные святыни – культовые статуи, и в первую очередь изображение бодхисатвы Амогхапасы-Локешвары, популярного божества махаяны, воплощением которого считался отец Кертанагары, махараджа Вишнувардхана. Считается, что эта статуя была копией надгробной статуи, установленной в храме-чанди Джаго на Восточной Яве, посвященном культу Вишнувардханы. Святыня была доставлена в сопровождении высших государственных чинов Сингасари и символизировала вывоз шакти, унаследованной правителем Сингасари от своих предков. Причем в соответствии со своими претензиями на статус сюзерена махараджи Мелаю Мауливармадевы Кертанагара титулует себя на этот раз высшим имперским титулом махараджадхираджа.

На пути присоединения западных территорий к яванской сфере влияния издавна стояла непокорная и довольно изолированная Сунда, западнояванская земля, где правили свои монархи. «Нагаракертагама» включает Сунду, как и вышеназванные территории, в состав сингасарского объединения, но ничего не говорит о времени сунданского похода. Предполагается, что это было в 1289—1290 гг.

В разгар внешнеполитической кампании яванское государство столкнулось с реальной угрозой монголо-китайского нашествия, вызванной событиями 1289 г. Ободренный сокрушительными поражениями полчищ Хубилая во Вьетнаме в 1287—1288 гг. и собственными успехами, яванский двор счел возможным не только игнорировать притязания Хубилая, но и продемонстрировать свою полную независимость в чисто средневековой восточной манере. Когда в 1289 г. в Сингасари явилось очередное посольство из Пекина с новым требованием, чтобы Кертанагара прибыл ко двору Хубилая с изъявлением покорности, сингасарский монарх приказал вырезать текст ответного письма на лбу главы миссии Мэн Цзы и с позором выдворил послов из страны. После этого вторжение войск Хубилая на Яву стало вопросом времени.

Последний шаг на своем пути утверждения яванской гегемонии в Нусантаре Кертанагара сделал уже в условиях очевидных приготовлений юаньского двора к высадке монголо-китайских войск на Яве, то есть в начале 1292 г. Сложность внешнеполитической обстановки для Сингасари усугублялась еще и тем, что молодое тайское государство при энергичном короле Раме Камхенге к началу 90-х гг. XIII в. превратилось в сильную державу. В южные пределы Сукотаи, как называлась тайская держава, вошла часть монских и малайских полуостровных территорий. В ходе экспансии Рамы Камхенга на юг, в зону Малаккского пролива, здесь неизбежно сталкивались интересы сукотайской и сингасарской политики. Монские и юаньские хроники свидетельствуют о нападениях таи на бывшие шривиджайские владения в 1280– 1295 гг. В этот период тайскому господству подчинилась и Тамбралинга.

Отправляя в начале 1292 г. новую военно-морскую экспедицию на Суматру под начальством полководца Махиши Анабранга, Кертанагара рассчитывал не только закрепить яванское присутствие в Мелаю и тем самым удержать «шривиджайское наследство», но и получить для Сингасари стратегическое и торговое превосходство в Западной Нусантаре. Трактовка данных «Нагаракертагамы» позволяет полагать, что в том же году были предприняты походы и на юг Малаккского полуострова, и на Западный Калимантан. Таким образом, в этот тревожный период Кертанагара решился на самую масштабную во всей его внешнеполитической программе акцию.

Еще в 1281—1284 гг. хан Хубилай, не получив ожидаемого ответа и приема на Яве, неоднократно посылает своих эмиссаров на Суматру, где монголы рассчитывали на поддержку и послушание со стороны принявших мусульманскую веру правителей северной части острова, то есть княжеств Самудры (Пасэя) и Перлака. С помощью послов-мусульман монголам удалось добиться ответных посольств не только из этих земель, но и из Мелаю, что со стороны этого вассала Сингасари было, вероятно, вынужденной уловкой. Однако после мер, предпринятых Кертанагарой в отношении Суматры в 1286 и 1296 гг., эти призрачные успехи пекинского двора сводились на нет. Яванские военные и чиновники получили возможность контроля за внешнеторговыми операциями Мелаю; контроль за Южной Малайей, Южным и Западным Калимантаном давал Сингасари широкие возможности обогащения от морской коммерции^; укрепление власти яванского государства в малайских землях позволяло шире использовать местные природные ресурсы, в том числе редкие лесные продукты и золото Суматры. И полученные преимущества могли быть реализованы государством Кертанагары, если бы вспыхнувшая внутренняя война и внешняя агрессия не привели к большим переменам в яванской политической истории и к гибели самого инициатора объединительной программы.

ПЕРЕВОРОТ ДЖАЯКАТВАНГА. НАЧАЛО ВНУТРЕННЕЙ ВОЙНЫ. тОСНОВАНИЕ МАДЖАПАХИТА

Отправка значительной части войска за пределы Явы ослабила обороноспособность столицы, и этим воспользовались лица, составлявшие тайную оппозицию Кертанагаре и его курсу. В столице зрел заговор, в центре которого стоял наместник Кедири Джаякатванг. Он около двадцати лет управлял в Кедири и ждал своего часа, чтобы свергнуть власть сингасарекого махараджи и возродить былую силу и самостоятельность Дахи, поставить под ее контроль всю страну.

Кедирийская аристократия, судя по всему, не спешила с поддержкой Джаякатванга, но в подготовке выступления большую, если не решающую, роль сыграли недовольные Кертанагарой и отстраненные им от кормила центральной власти сановники. Главную скрипку здесь ирал Вирараджа, служивший адипати на Мадуре, но через родственников и сторонников пристально следивший за всеми перипетиями сингасарской политики в центре. Есть все основания полагать, что Вирараджей и его группой двигало стремление устранить самого Кертанагару, личность и образ правления которого воспринимались ими как одиозные. Для этого Вирараджа готов был использовать антисингасарские планы Джаякатванга и подчиненную ему военную силу Дахи. В отличие от Джаякатванга, его планы вряд ли шли дальше устранения Кертанагары и возвращения на Яву при новом правителе, поэтому он старался держаться в тени, благоволил родственникам Кертанагары, но вел тайную переписку с Джаякатвангом. Именно Вирараджа постарался ускорить события, напомнив Джаякатвангу о том, что настал наиболее удобный момент для выступления. Это случилось весной 1292 г., когда Кертанагара и его двор, занятые проблемами военнодипломатической кампании на внешних территориях и отправлением тайных обрядов тантрийского культа, не ожидали удара в спину.

Джаякатванг разделил свое войско на две колонны и направил их в область Тумапель. Одна колонна, под начальством главнокомандующего Дахи, подошла к столице Сингасари с севера и начала демонстративное наступление, разоряя окрестные села. Другая, руководимая патихом Дахи Кебо Мундарангом, осуществила скрытный маневр, блокировав город с юга. И когда Кертанагара, узнав о предательском нападении Джаякатванга и о появлении его армии в северных предместьях, послал туда своего племянника Виджаю с остававшимся в столице контингентом, то южная, более сильная группа противника, беспрепятственно вошла в город и обрушилась на кратон самого Кертанагары. В последнем ожесточенном бою на ступенях дворца погиб последний правитель Сингасари, его главные министры Анграгани и Махиша Аненгах и другие приближенные сановники. Кедири одержало большую победу над Кертанагарой и его режимом, Джаякатванг мог объявить Даху победоносной столицей яванского государства, однако за пределами оккупированной столицы Сингасари еще оставались отряды принца Виджаи.

Первоначально Виджае удалось в бою под Мемелингом, к северу от Сингасари, нанести поражение войскам Джаякатванге, но было уже поздно. Когда Виджая повернул к столице, то он обнаружил там торжествующего врага. Вернуть город не удалось, и отряды Виджаи отступили на северо-восток. После новой удачной схватки с кедирийскими войсками при Бундале Виджая повернул к Дахе, надеясь с ходу захватить столицу Кедири и лишить узурпатора основного плацдарма. Вместе с Виджаей и под его началом действовали его соратники, способные полководцы Лаве, Сора, Намби (последний был сыном Вирараджи). Однако в тяжелых боях армия Виджаи сильно поредела, а кое-кто из военачальников перешел на сторону Кедири, сильно ослабив в решительный момент ряды Виджаи. В конце концов Виджая вынужден был отступать на север, к низовьям Брантаса, преследуемый со всех сторон неприятелем, и в его отрядах осталось несколько сот бойцов. В Памотане кедирийские войска настигли его, и там он потерял все свое войско, а сам с оставшимися в живых приближенными и кучкой солдат бежал.

Несколько месяцев Виджая с дюжиной своих спутников скрывался от преследователей, скитаясь по сельским общинам в нижнем бассейне Брантаса. Наконец, с помощью некоторых сочувствовавших Виджае представителей деревенской верхушки беглецам удалось добраться до Рембанга, а затем отплыть на Мадуру, рассчитывая на помощь Вирараджи. Расчет не был напрасным, так как Вирараджа, доведя до конца заговор против Кертанагары, теперь не склонен был продолжать поддержку Джаякатванга. Трудно судить об истинных намерениях этого политикана. Вероятнее всего, его решение перейти на сторону Виджаи было продиктовано оценкой общей ситуации. Несмотря на потерю столицы и армии, Виджая все еще пользовался признанием части яванского населения как защитник законной власти от покушения со стороны узурпатора и как наследник священной силы покойного Кертанагары в качестве не только его племянника, но и зятя. Ему были отданы в жены две или четыре дочери Кертанагары, и не случайно он предпринял большие усилия для того, чтобы вызволить их из кедирийского плена, когда они были захвачены в Сингасари людьми Джаякатванга. Кроме того, Вирараджа знал о подготовке монголо-китайского вторжения и, имея собственную военную силу на Мадуре (или возможность собрать дружину и ополчение), строил планы совместного похода (с Виджаей и монголо-китайскими отрядами) против Джаякатванга.

Приняв Виджаю и его сторонников, Вирараджа заключил с ним соглашение и разработал далеко идущий план действий. По его совету Виджая через того же Вирараджу просил обосновавшегося в Дахе Джаякатванга помиловать его и принять при своем дворе как верного слугу-вассала. Получив соизволение потерявшего бдительность Джаякатванга, Виджая не только поселился в Дахе, зорко наблюдая за ситуацией и взвешивая силы врага, но и набрал собственный вооруженный отряд, сохранив при себе старых соратников.

В конце 1292 г. Виджая по сговору с Вирараджей обратился к Джаякатвангу с просьбой оборудовать охотничий лагерь в безлюдной местности Тарик в нижнем течении Брантаса, но недалеко от порта Чанггу. Джаякатванг, большой любитель охоты, дал на это свое разрешение, а хитроумный Вирараджа, выполняя заранее согласованный с Виджайей план, прислал с Мадуры отряд верных ему людей, которые построили в Тарике хорошо укрепленный городок. Сюда постепенно стали стекаться противники Джаякатванга, приспешники Виджаи, а также беглое население и переселенцы с Мадуры. Городок был назван Маджапахит и должен был служить плацдармом для выступления против узурпатора и резиденцией Виджаи.

Маджапахит занимал стратегически весьма выгодную позицию, находясь у слияния реки Брантас с ее притоком Кали Мас (Канчаной); плодороднейшие заливные земли в окрестностях и водный путь, связывавший эту местность торговыми пунктами на северном морском побережье, делали Маджапахит экономически перспективным центром. Остается удивляться оплошности Джаякатванга, недооценивавшего той опасности, которая крылась в действиях основателей Маджапахита. Впрочем, развитие внешнеполитической ситуации требовало в тот момент от правителя Дахи более пристального внимания к действиям монгольских правителей Китая.

ВТОРЖЕНИЕ НА ЯВУ МОНГОЛО-КИТАЙСКИХ ВОЙСК. ДОГОВОР ПРИНЦА ВИДЖАИ С ОККУПАНТАМИ И РАЗГРОМ ДЖАЯКАТВАНГА

Еще в конце 1292 г. хан Хубилай отдал приказ о посылке карательной экспедиции на Яву. Решение это было принято уже после гибели махараджи Кертанагары, чье независимое поведение вызвало гнев Юаней и явилось поводом к этой экспедиции. О переменах, произошедших в Сингасари, монголы вряд ли знали в начале своего предприятия, готовившегося не один год. Отплывшая из Южного Китая экспедиция насчитывала около тысячи кораблей, на которых разместилась 20-тысячная армия. Большинство в войсках этой армады составляли китайские силы, и возглавляли экспедицию полководцы китайцы Ши Би и Гао Син и адмирал уйгур Икхмиш.

Армада вышла в Южно-Китайское море, но была сильно потрепана бурей, а у восточноиндокитайских берегов испытала атаку тямского флота. В феврале 1293 г. монголо-китайская армада приблизилась к берегам Суматры. Был захвачен остров Белитунг, являвшийся удобным плацдармом для нападения юаньских войск на важнейшие западноиндонезийские владения, и прежде всего на сингасарские административные и вассальные территории на Яве и Суматре. Кроме того, монголы явно рассчитывали на то, что близость их экспедиционных военных сил заставит правителей, приведенных к покорности политикой Кертанагары, незамедлительно порвать отношения с Явой и подчиниться юаньскому двору.

Но энергичные усилия Кертанагары по созданию военно-дипломатического и идеологического союза под эгидой яванского государства были достаточно результативными, и монголо-китайские послания, замешанные на угрозах и традиционной китайской внешнеполитической демагогии, не достигли желаемой цели. Позиции яванского государства на Суматре, видимо, были еще устойчивы (там все еще находились яванские экспедиционные войска), а формальное изъявление покорности со стороны Бали и некоторых восточноиндонезийских далеких раджей вряд ли могло удовлетворить претензии Хубилая. Поэтому юаньский флот после непродолжительной стоянки на острове Белитунг двинулся на Яву. Перед ним плыл передовой отряд Икхмиша в составе 10 судов и 500 воинов, который первым высадился на северном побережье Восточной Явы. В марте основные силы монголо-китайской армады с боем захватили Тубан, остальные, плывя дальше на восток вдоль яванского побережья, высадились в устье реки Седаю, соединившись с отрядом Икхмиша. Отсюда были отправлены в Сингасари гонцы, которые и принесли весть о переменах, случившихся в государстве.

Ко времени высадки монголо-китайских войск на северном побережье Восточной Явы в Маджапахите полным ходом шла подготовка к выступлению против Джаякатванга, к войне с Дахой. Засев в маджапахитской крепости, Виджая теперь не собирался возвращаться ко двору Дахи и ждал прибытия новых мадурских отрядов, собирая вокруг себя всех недовольных Джаякатвангом аристократов Тумапеля и Дахи, бежавших в Маджапахит со своими дружинами. Вирараджа с Мадуры снабжал Маджапахит многим необходимым для успешной войны, вплоть до боевых лошадей.

Маджапахитцы игнорировали требования Дахи о возвращении Виджаи и его людей ко двору Джаякатванга. Вместе с тем Маджапахит не предпринимал решительных акций до того, пока Вирараджа не вступил в переговоры с полководцами Хубилая и не заручился их поддержкой. Это удалось сделать благодаря тому, что Виджая, первым вступив с ними в контакт, поспешил признать претензии Хубилая. Юаньские войска уже занимались грабежами, но монголо-китайская верхушка сочла более удобным в данной ситуации назревавшей внутрияванской войны поддержать наследника тумапельского правления, рассчитывая поживиться за счет войны с Дахой и более прочно привязать победителя этой схватки к монгольскому политическому курсу.

К началу апреля 1293 г. главные силы юаньских войск соединились в низовьях Брантаса, к западу от Чанггу, и были готовы на речных судах, а также в конном и пешем строю двинуться вверх по Брантасу в направлении на юг, чтобы ударить на Даху, а при необходимости и на Тумапель. Мелкие разрозненные отряды оккупантов рассеялись по Восточной Яве в поисках разбойной добычи.

Хотя согласно общему плану объединенные силы юаньских войск и мадурцев должны были наступать на Даху с севера вверх по течению Брантаса и Виджая со своими отрядами должен был ударить со стороны Тумапеля, военные действия приняли далеко не сразу желательный для Маджапахита оборот. «Союзники» не спешили с поддержкой маджапахитских войск, и им пришлось самостоятельно начать кампанию. Между тем Джаякатванг показал себя умелым полководцем: он оперативно прикрыл двумя корпусами северное и восточное направление на подступах к Дахе, мобилизовал крупные силы вассалов и сформировал резерв, обеспечив себе возможность контрнаступления. Поэтому Виджае не только не удалось прорвать оборону противника, но и пришлось отступать с боями к Маджапахиту, где он и был блокирован войсками Дахи.

Вступление в дело монголо-китайских войск не привело к немедленному успеху, сражения были ожесточенными, и только к концу апреля, когда противник был отбит от Маджапахита, когда лучшие силы Джаякатванга были уничтожены или рассеяны соединенными усилиями яванцев, мадурцев и юаньских войск, в ходе войны произошел перелом и Виджая оказался под стенами Дахи. После упорного боя город был взят и разграблен, причем юаньским войскам удалось захватить кроме сокровищ кедирийской казны и самого Джаякатванга, и он был отправлен в основной военный лагерь оккупантов в Уджунг Галух в низовьях Брантаса. Вскоре в заточении он был убит.

ИЗГНАНИЕ ОККУПАНТОВ С ЯВЫ И ВОЦАРЕНИЕ ВИДЖАИ (КЕРТАРАДЖАСЫ)

Виджая, его полководцы и ближайшее окружение (Рангга Лаве,. Сора, Намби, Вирараджа и другие) прекрасно понимали, что уничтожение кедирийского узурпатора не означает восстановления сильного яванского государства под эгидой Маджапахита, пока в стране хозяйничали полчища Хубилая. Они появились на Яве отнюдь не для того, чтобы помочь вернуть политическую стабильность и законное правление. И теперь, когда старые препятствия к этому были так или иначе преодолены, яванская сторона отнюдь не рассчитывала на сохранение контроля за страной со стороны Пекина. В данной ситуации это неизбежно вело к фактическому подчинению юаньской администрации, выплате грабительской дани, недовольству народа. Совет военачальников, собравшийся в Маджапахите во главе с Виджаей, принял решение о внезапном нападении на оккупантов.

События развивались довольно быстро: выступление началось в 20-х числах мая 1293 г. Если верить романтическому повествованию ряда нарративных источников («Параратона» и др.), все началось с того, что яванцы обманом разоружили и перебили большой отряд оккупантов, явившийся в Маджапахит за тумапельскими принцессами. Но главным ударом, видимо, было практически одновременное выступление против монголо-китайских отрядов в Дахе и других городах, нападение на их суда вдоль течения Брантаса.

Оккупанты потеряли в целом несколько тысяч человек, борьба против них была повсеместной, и в этой обстановке судьба индонезийской кампании Хубилая обещала быть еще более бесперспективной, чем во Вьетнаме или в Японии. И все же обращает на себя внимание поспешность, с которой воины Икхмиша, Гао Сина и Ши Би вернулись в устье Брантаса и погрузились на корабли, чтобы покинуть Яву. Это произошло уже на исходе мая, то есть всего через несколько дней после того, как яванцы решительно обрушились на монголо-китайские гарнизоны. Должно быть, значительная часть расквартированных на Яве войск так и не смогла вернуться в Китай, так как трудно предположить организованный отход и отплытие всех орудовавших на Восточной Яве оккупантов в столь короткий срок.

Несмотря на такой благоприятный для Виджаи поворот событий, он не решился сразу объявить себя монархом воссозданного государства. Положение в стране стабилизировалось не сразу. Виджая выжидал почти полгода, и когда стало ясно, что новой акции со стороны монгольских правителей Китая не последует, когда яванские войска, посланные в Мелаю, были отозваны в Маджапахит, когда была получена весть о смерти Хубилая, – тогда претендент на яванский престол короновался в новой столице, взяв пышное тронное имя Кертараджаса Джаявардхана. Событие это случилось в конце ноября 1293 г. и означало не только начало правления нового яванского махараджи, но и образование нового (впоследствии самого крупного в истории Индонезии) государства – Маджапахит.

Было бы ошибкой утверждать, что в результате борьбы против кедирийского узурпатора и монгольской агрессии яванское государство как территориальное объединение не претерпело изменений. В сущности, и переворот Джаякатванга, и монгольское нашествие прервали объединительную миссию правителей Сингасари, а возвращение к целостному государству на Яве стоило ослабления на несколько десятков лет связей с «умиротворенными» Кертанагарой внеяванскими территориями, не говоря уже об экономических потерях. Однако опыт истории свидетельствовал в пользу того, что военно-политические и хозяйственные ресурсы Восточной и Центральной Явы должны были стать основой нового витка интеграции Нусантары.

ОСОБЕННОСТИ АГРАРНОГО СТРОЯ В СИНГАСАРИ И РАННЕМ МАДЖАПАХИТЕ (СЕРЕДИНА XIII —НАЧАЛО XIV в.)

В указанный период основные действующие силы в поземельных актах – по-прежнему монархи и общины. Происходит широкая феодализация части общинной верхушки (хотя еще веками она будет связана с общиной и руководством ею). Члены конкретных общин приобретали частные земли и оформляли их как привилегированные через государственную службу. Это приводило к складыванию феодального мелкого землевладения рядом с общиной и среднего – над общиной. Обрабатывали такие земли и обычные жители деревни и неполноправные бедняки, в отношении которых осуществлялся патронаж.

Как у кхмеров (в XII в.) и у вьетов (с XV в.), соответствующие владельческие группы из состава общинной верхушки стали теперь основными получателями земель как от монархов, так и, с их санкции, от общин. Они же были и основными «просителями» земли. К ним же перешло теперь от общин «право на доходы с ремесленников, торговцев и скота в общине». Разумеется, это происходило не во всех общинах, а там, где реализовывалась власть данного владельца. Появились новые формы эксплуатации (так, распространилось право на доходы с земли и людей вместе, связанное с эксплуатацией конкретным феодалом не участка земли, а коллектива крестьян). Выделение части феодализировавшихся деревенских чиновников за пределы общины, назначение их государственными служащими имело и внутриобщинные последствия. Их земли были внутри общины, поэтому такое выделение сопровождалось появлением внутри общины частных земель, но уже государственных служащих, а не деревенских чиновников, а все чаще – и получением светскими лицами схожего статуса целых отдельных общин наследственно за службу, чего ранее не было. Предпосылкой этого было ослабление общинных институтов в XIII—XV вв.; схожие явления шли в кхмерском и вьетском обществах, но не в общинах Индостана.

Очень прочным было в начале XIII в. положение феодальных землевладельцев-воинов (тхани бала), хотя со второй четверти этого столетия они уже не столь последовательно защищались монархами, как ранее. В начале же века, возможно, при Кен Ангроке, под их контроль была поставлена большая часть владений духовенства – дхармы, обязанные служилым заметными платежами.

У военных феодальных владельцев основной формой владения все более становились светские симы в виде целых иммунизированных общин, а не полей; таков был результат процессов укрепления военнослужилых слоев в XI—XII вв. Росло число новых индивидуальных светских сим, полученных за военные заслуги. Но если ранее симу за военные заслуги получала группа лиц из одной общины, то теперь – один человек, противопоставленный деревне, а позднее – и чужой для нее по происхождению, человек из другой деревни. Появляется социальная группа панджи, получающих землю навечно, становящихся вотчинниками, даже если они потом и не служили. Но сохранялись и групповые светские симы, дававшиеся за военные заслуги. По-прежнему заметна и власть деревенских чинов, но она имеет все более административный характер, менее патриархальный. В это же время появляются упоминания об уделах, пока – только членов семьи монарха.

XI – начало XIII в. – это время, когда земельные права духовенства все более ущемлялись (конфликты, секуляризация), особенно, повидимому, его притесняли военно-служилые. Но с середины XIII в. становление Сингасари как империи сопровождалось новым укреплением положения духовенства; роль его стала усиливаться уже при Вишнувардхане, а особенно – при Кертанагаре с его имперскими устремлениями. Но теперь практиковались прежде всего не раздачи земель, а повышение доходов духовенства с уже имеющихся земель; это делалось за счет защиты дхарм от местных администраторов и военных ленников, «отделения» дхарм от них. Произошло перераспределение доходов: по мере усиления гражданской прослойки господствующего класса и духовенства часть доходов военных ленников была передана духовенству. Одновременно росла роль религиозных владений (дхарм) как крупного получателя земли наряду с частными средними и мелкими светскими землевладельцами. При этом имущественные права духовенства в Сингасари и раннем Маджапахите становятся все более схожи с таковыми у светских феодалов. Формируется единый тип феодального среднего владельца, прежде всего служилого. Чиновник – массовая социальная фигура того времени, а о крупных светских феодальных владельцах упоминается редко.