Текст книги "Каменный Пояс, 1980"

Автор книги: авторов Коллектив

Владимир Альтов
СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИ МУСЫ ДЖАЛИЛЯ

25 апреля 1953 года «Литературная газета» опубликовала первую после долгих лет подборку стихотворений Мусы Джалиля. Это были стихи поэта-героя из его «Моабитской тетради» – крошечных, сшитых из клочков бумаги блокнотиков, с огромным риском вынесенных из фашистских застенков бывшими узниками Нигматом Терегуловым и бельгийским партизаном Андре Тиммермансом.

Так весь мир узнал о подвиге Джалиля.

С тех пор, уже более четверти века, журналист Владимир Альтов собирает материалы об оренбургском периоде жизни Джалиля. Ведь именно здесь начинался путь Джалиля к своему бессмертному подвигу. К сожалению, авторы посвященных ему книг или вообще не касаются детских и юношеских лет Джалиля, или говорят о них вскользь, зная об этом периоде лишь по короткой автобиографии.

Главное из того, что удалось найти, вошло в книгу Владимира Альтова «Юность Мусы Джалиля», выпущенную в 1969 году Южно-Уральским книжным издательством. Но поиск продолжается. И сегодня мы можем познакомить читателей с новыми страницами биографии Джалиля.

* * *

Долгие годы считалось, что Муса Залилов (Джалиль) вступил в комсомол летом 1919 года и что он был в числе первых 109 комсомольцев Оренбурга. Терпеливо искал я подтверждение этому. Но ничего определенного не находилось. И только позднее в партийном архиве Оренбургского обкома КПСС мне посчастливилось среди множества регистрационных карточек делегатов десятой губернской конференции обнаружить заполненную самим Мусой Залиловым. В ней, в графе «союзный стаж», его рукой записано:

«С 1920 года 17 февраля».

Итак, 17 февраля 1920 года стало торжественной датой в биографии Джалиля. Когда я показал землякам поэта выписку из регистрационной карточки, они в один голос заявили, что этот день и надо считать днем рождения сельской комсомольской ячейки.

Так я и написал в книге «Юность Мусы Джалиля». Но продолжались поиски в архивах, встречи с друзьями и соратниками Мусы, с теми, кто работал вместе с ним в Орском и Оренбургском уездных комитетах РКСМ. Хотелось найти какие-то документы о создании ячейки в Мустафино.

Наконец, пришел день, когда в фондах партийного архива удалось обнаружить папку, одно название которой привело меня в душевный трепет: «Протоколы общих собраний Мустафинской ячейки Ново-Никольского волкома, Шарлыкского района».

Открываю первую страницу.

«Протокол № 1

организационного собрания Мустафинской ячейки РКСМ 13 февраля 1920 года

Присутствовало 11 человек беспартийных и председатель (видимо, «представитель». – В. А.) Оренбургского татотдела РКСМ тов. Хакимов

председательствует Б. Маняпов

секретарь И. Залилов.

Повестка дня:

1. Доклад тов. Хакимова об организации Коммунистического Союза Молодежи.

2. Запись членов союза.

3. Выбор временного оргбюро.

Постановления:

1. Выслушав доклад Хакимова, принимается к сведению.

2. В союз записались следующие товарищи: 1. Бари Маняпов, 2. Зифа Ибатуллина, 3. Ибрагим Залилов, 4. Минегалей Маняпов, 5. Хисамутдин Аминов, 6. Зиганша Рахматуллин, 7. Абубакир Ахтямов, 8. Фахрутдин Кутлуюмов, 9. Хайрутдин Мавлекаев, 10. Каюм Кабиров».

Еще и еще раз перечитываю имена и фамилии. Большинство ребят из «Красного цветка» – детской пролетарской организации, созданной и выпестованной Мусой. Кое-кто из тех, кто постарше, например, брат Мусы Ибрагим. А Мусы в списке нет.

В чем же дело? Листаю следующие протоколы. Оказывается, что только спустя два дня Мусу принимают в комсомол. В протоколе № 3 от 16 февраля 1920 года записано:

«Прочитав заявление тов. Залилова Мусы о принятии его в Союз, постановляется – принять членом в ряды РКСМ».

Собрание, как и всегда в селе (у каждого какое ни на есть, но хозяйство), началось поздно вечером, вопрос о приеме Мусы Залилова был пятым. Закончилось собрание глубокой ночью, то есть уже на другой день и, видимо, поэтому Муса писал, что он в комсомоле с 17 февраля.

Как же все это получилось? Почему Муса не был на первом собрании и не вступил в комсомол вместе со своими друзьями? Ведь все, с кем приходилось говорить, утверждали, что ячейка в Мустафино была создана главным образом благодаря стараниям Мусы, который не раз писал и в волостной, и в уездный, и в губернский комитеты о том, что в селе много бедняцкой молодежи, желающей вступить в ряды РКСМ. Не только писал, но и ездил и в Шарлык, и в Каширинск. Вспоминали о том, что с первого дня Муса был признанным вожаком сельской ячейки.

Снова отправляюсь в Мустафино, беру с собой копии протоколов первых собраний, встречаюсь с младшей сестрой Мусы Хадичей Мустафовной, пишу во Фрунзе Ибрагиму Мустафовичу, прошу сосредоточить память на тех днях.

Проходит немало времени, прежде чем все становится на свои места. Выясняется, что, не получив ответа из укома, Муса 11 или 12 февраля отправляется в Каширинск (уездный центр был назван так в память об активных участниках борьбы за Советскую власть в Оренбуржье братьях Кашириных). А в это же время по письму Мусы в село приезжает представитель отдела нацменьшинств Оренбургского губкома РКСМ Хакимов. Он созывает молодежь и предлагает провести собрание. Ребята настаивают на том, чтобы подождать Мусу. Но Хакимов объяснил, что организационное собрание надо провести не откладывая, потому что ждать он не может, так как спешит в Шарлык по важному и неотложному делу. А как только вернется Залилов, можно будет собраться снова и принять в комсомол его.

Ибрагим Мустафович Залилов так рассказывал о том, особенно памятном для мустафинцев, собрании.

– Заседали мы почти всю ночь. Собрание проходило в школе. И, пожалуй, многие односельчане удивлялись, видя далеко за полночь огоньки в школьных окнах. Хакимов выступал с докладом. Это не был доклад в теперешнем понимании слова. Работник губкома просто беседовал с нами, рассказывал нам обо всем – о большевистской партии и о Ленине, о комсомоле, о его первом и втором съездах, о гражданской войне, об Оренбурге и делах сельских ячеек, знакомил будущих комсомольцев с политической обстановкой в стране, с тем, чем нам предстояло заниматься.

В свою очередь, мы тоже рассказывали ему о наших делах и, в частности, о «Красном цветке». Хакимов похвалил нас за энергию и выразил надежду, что мустафинская ячейка будет боевой.

Потом уже чуть ли не перед рассветом (даже лампа стала гаснуть – весь керосин выгорел) была оформлена ячейка РКСМ. Зифу Ибатуллину избрали председателем, меня – секретарем.

Когда зашла речь о том, что надо утвердить ответственного за работу с детьми, мы все в один голос заявили, что это следует поручить Мусе. Хакимов согласился с нами и посоветовал записать это в протоколе после приема его в комсомол. Но я должен отметить, что Муса занимался не только с детворой. Фактически он вел основную работу в ячейке и руководил ею, потому что был наиболее подготовлен для этого дела. Не случайно, именно Мусу выбрали делегатом на конференцию в Оренбург.

Нашлось документальное подтверждение этому:

«Протокол

общего собрания Мустафинской ячейки РКСМ от 4 марта 1921 года

С л у ш а л и: Доклад о выборе одного делегата на губернскую конференцию РКСМ в г. Оренбурге – сделан тов. Маняповым.

П о с т а н о в и л и: Выбирается на конференцию тов. Залилов Муса».

А ведь и поныне на конференцию прежде всего избирают вожака комсомольской организации, который, как никто другой, должен быть в курсе всех событий.

Муса и был таким вожаком!

Кстати, многие протоколы собраний мустафинской ячейки написаны знакомым почерком Джалиля.

Удивительные это документы – комсомольские протоколы тех неповторимых, окрашенных революционной романтикой лет. Время было тревожное. Нередко по-воровски, под покровом ночи или на рассвете, нападали на села бандиты. Люто расправлялись они с коммунистами и комсомольцами, убивали активистов, поджигали их дома. На Заволжье надвигался голод. И в эту суровую пору вчерашние мальчишки, в основном, малограмотные, а порой и совсем неграмотные, серьезно, по-партийному решали вопросы жизни, борьбы сельской молодежи, вырывали ее из-под влияния кулаков и мулл.

Вот выписка из протокола собрания комсомольцев ячейки:

«С л у ш а л и: О нэпе.

П о с т а н о в и л и: Ввиду того, что вождь всемирного пролетариата, наш дорогой Владимир Ильич высказался за нэп, против нэпа не выступать. Но кулаку-мироеду не позволить продавать соль по мироедским ценам. Оную соль экспроприировать и продать неимущим по государственной цене, а деньги отдать мироеду».

Или такой документ:

«С л у ш а л и: О распределении карасина.

П о с т а н о в и л и: Ввиду наличия луны в сумеречное время и что старики обещают на этой неделе ведреную погоду, карасина не распределять».

По поручению партийной ячейки мустафинские комсомольцы дежурили у моста через речку Неть, задерживали спекулянтов. И когда одному из них удалось разжалобить патрульных и откупиться от них, Муса первым выступил на собрании, предлагая исключить Ахтямова и Курбанова из комсомола, отобрать у них оружие и сообщить в уком.

В невероятно тяжелом 1921 году 11 февраля сельская ячейка на своем собрании обсуждает «заявление тов. Мусы Залилова о зачислении его в члены РКП(б)». Как говорится в протоколе, написанном на листе из бухгалтерской книги с надписями «дебет» и «кредит» на разных сторонах, собрание единодушно постановляет:

«Зачислить тов. Залилова в кандидаты и просить райком выдать ему временный билет».

Райком и уездный комитет отказали Мусе в приеме. Подвел возраст – к этому времени ему еще не исполнилось и пятнадцати лет. Но сам по себе этот факт знаменателен – еще мальчишкой, в начале своего комсомольского пути, Муса чувствовал себя коммунистом, а его товарищи по ячейке считали Залилова достойным быть в партии.

…И потом, когда Муса учился на рабфаке в Казани и приезжал домой на каникулы, он тут же включался в дела ячейки.

Недавно сотрудники архива Оренбургского обкома КПСС обнаружили интересный документ, написанный на татарском языке, – «отчет о летней работе ячейки РЛКСМ села Мустафино Каширинского уезда». Старая комсомолка С. Г. Ибрагимова перевела этот документ на русский язык.

Из отчета видно, как много успевал сделать Муса в родном селе за время летних каникул:

«В начале июля из Казанского рабфака приехал Муса Залилов. Со времени его приезда начался разговор об усилении работы ячейки. 6 июля на собрании ячейки после доклада о работе временного секретаря Зубайды Залиловой произошли выборы – на три месяца выбрано бюро из трех человек. Ответственным секретарем избран Муса Залилов.

В связи с разгаром летних уборочных работ вся работа ячейки переносится в поле, то есть читка литературы, проведение отдыха, подготовка и проведение выступлений художественной самодеятельности и политических бесед.

12 июля на бюро утвержден план работы ячейки РЛКСМ на три месяца. Содержание плана работы:

1. Повысить роль актива. Изучив с комсомольцами устав, привлечь их к активной работе. Повысить уровень политзанятий.

2. Принимать активное участие в работе сельсовета, кооперации и других сельских учреждений.

3. Через делегатские собрания проводить работу среди женщин.

4. Среди беспартийной молодежи проводить субботники, политбеседы.

5. Через союз батраков проводить работу среди них.

Работа бюро проводилась строго по этому плану. До 20 августа было проведено пять заседаний бюро, четыре общих собрания комсомольцев, два общих с беспартийной молодежью и женщинами.

На собраниях обсуждены отчетный доклад о работе временного секретаря ячейки Зубайды Залиловой, доклады Мусы Залилова об организации работы среди молодежи, о проведении вечерних читок, о выпуске стенной газеты, о подготовке прощального вечера приехавших студентов, доклад Маняпова о воспитании молодежи. А также были проведены беседы и доклады среди беспартийной молодежи, женщин и членов кооператива на темы: «Почему мы называемся ленинцами?», «О кооперативе», «Природа и наше хозяйство», «О религии и прежней жизни», «Красная Армия и война», «Почему мы раньше были бедными» и т. д. (докладчик Залилов Муса).

На нескольких вечерних читках изучены от начала до конца Устав и Программа РЛКСМ.

Секретарь ячейки Муса Залилов принимал участие в заседаниях сельсовета и, познакомившись с правовыми, экономическими, хозяйственными вопросами, знакомил с ними всю организацию…».

Каждый, кто знакомится с документами мустафинской ячейки, не может не обратить внимания на то, что у истоков местной комсомольской организации стояла чуть ли не вся семья Залиловых – Муса, старший брат Ибрагим, его жена Зубайда, сестра Зайнаб. Целая комсомольская династия, в которую позднее войдет и Хадича. Но главную роль в создании ячейки, в ее становлении сыграл Муса. Он думал о своих товарищах, о земляках и тогда, когда завершал учебу на рабфаке и перед ним открывались самые широкие перспективы. Друзья собирались продолжать образование в вузах, намечали радужные планы, а Муса сказал:

– В институт я всегда успею. Поеду в родные края, поработаю.

«Это возвращение надолго», – писал он в письме подруге Галии Мухаммадиевой. В том же письме Муса послал ей в дар свой сборник стихов «Варабыз» («Мы идем»). Книжку издал областной комитет МОПРа. Сборник был тоненьким, в нем уместилось не много стихотворений, но Муса очень дорожил им – ведь это была его первая книжка.

Он теперь активно сотрудничал в газетах и в кармане у него всегда было удостоверение, в котором говорилось, что

«предъявитель сего тов. Джалилов Муса действительно является юношеским корреспондентом газет «Клич юного коммунара», «Кызыл яшляр», «За Ильичем», «Яш ленинче» и журнала «Октябрь яшляре» и что «все советские, партийные, профессиональные и комсомольские организации призываются оказывать товарищу Джалилову полное содействие при исполнении им обязанностей юнкора».

Муса вернулся в родные оренбургские степи.

Но совсем недолго прожил юный поэт в Мустафино среди родных и друзей детства. Спустя несколько дней после приезда из Каширинска прискакал в Мустафино нарочный. Он разыскал Мусу и передал, что Залилова просят срочно явиться в губком комсомола, в Оренбург.

И снова отправился Муса по знакомой с детства дороге.

Губком помещался в старинном доме на Советской улице, рядом с Ленинским сквером.

– Понимаешь, Залилов, нам позарез нужен инструктор по работе среди нацменьшинств в Орский уездный комитет, – без длинных предисловий сказал секретарь. – Ты подходишь для этого по всем статьям. Комсомолец со стажем. Владеешь татарским языком, да и русским, как вижу, неплохо. Парень активный. И рабфак закончил!

Муса ответил не сразу. Но, поразмыслив, сказал:

– Поеду.

В биографии Джалиля открывалась новая страница. Впереди были годы комсомольской работы – напряженной, трудной, опасной. Потом, уезжая навсегда из родных мест, он скажет:

 
Комсомол меня сделал поэтом,
И я
Каждой песней отчитываюсь перед страной.
Эти песни, как лозунг,
Военный пароль,
Как путевка, которая вечно со мной!
 

Илья Елин
МАЯКОВСКОМУ
(1930—1980)
Стихотворение

 
      Эх, Владим Владимыч!
Вам теперь да с нами
Повариться в гуще бы людской,
Маяком бы,
В толчее и в гаме,
Полыхнуть
Над шалою землей!
 
 
      Вам,
С пером,
В клубах словесной пыли,
Душу о стихи изранив в кровь,
Как тогда,
Махнуть бы на стропила
Словно арки вздыбившихся строф!
 
 
      Вам,
В раю
Иль в недрах преисподней,
Даже там
Тревоги не унять:
«Что-то мне
Зачеловечилось сегодня,
В мир земной
Мне хочется опять.
 
 
      Эти кущи
Стали мне темницей,
Эти тени —
Стражники мои.
Мне никак, товарищи,
Не спится,
Не бессмертится
В моем небытии!
 
 
      Видно, много есть еще
Страданий,
Всякой скверны, злобы и греха,
Чтобы их
Угробить без стараний
Моего
Нещадного стиха!
 
 
      И, шагая
С бучею московской,
Вы,
Заметив бронзу над толпой,
Гаркнули б:
«Эй, слазь-ка, Маяковский!
Ты пока – не правда ли? —
Живой!
 
 
      Что-то, братец,
Льстят тебе, как бонзам,
Что-то густо
Курят фимиам, —
Ишь, растумбили
По мраморам да бронзам,
Как печать пришлепнув к площадям!»
 
 
      Что мне ладан,
Почести и свиты!
Как все это мелко и старо, —
Радость для игрушечных
Пиитов,
Приравнявших к запонкам
Перо!»
 
 
      И потом,
Средь сутолоки, гама,
Втискиваясь в благолепный дым,
Вы пошли бы, твердо и упрямо,
Заглянуть к безвестным, молодым,
 
 
      К тем,
Кому не дарит
Идол славы
Ни чинов, ни званий, ни наград,
К верным подданным
Своей большой державы,
В гордый город —
Славный Стихоград.
 
 
      Дерзкие и тощие, как жерди,
К вам придет он
В ваш беззвездный час:
«Здорово работаете, черти!
Мой огонь, как видно,
Не погас!
 
 
      Дай вам боги
Мудрости и света,
Твердости,
Отваги,
Крутизны!
Есть еще,
Живут
         мои
                поэты
Средь стихоразведчиков страны!..»
 
 
      Видел вас и я,
В туманном зыбком свете,
В гулкий час земного сентября, —
Вы, смеясь,
Шагали по планете,
Как живой с живыми говоря.
 
 
      Что с того,
Что вас
Вгоняют в камень, —
Вы опять
Живее, чем живой:
Вы идете
Строфами-шагами
Вашей
Наболевшею землей.
 

Леонид Большаков
СЕНАТОР ОТ ШТАТА СОРОЧИНСК
Повесть-хроника

в эпизодах, письмах, документах, воспоминаниях и других непридуманных свидетельствах об Александре Фадееве

Вместо вступления, или откуда пришло название этой повести

Год пятидесятый. Суровый, морозный март.

Писатель, известный миллионам, уже немало дней находился в Оренбуржье.

Тут его избрали депутатом в 1946-м. Тут его имя вторично назвали в 1950-м.

На самолете и в поезде, на машине и в санях покрывал он десятки, сотни верст по своему степному депутатскому округу. Беседы, встречи проходили то в клубе, то в избенке на краю деревни.

В одной такой избенке и отыскал его посыльный из ближайшего сельсовета. К дальней ферме линия не подходила, а Москва названивала-требовала: «Фадеева!»

Телефонный разговор был коротким.

– Вызывают в Москву, – сказал Фадеев, повесив трубку на рычаг старенького сельсоветского аппарата. – В Стокгольм надо выезжать. На заседание Постоянного Комитета Всемирного конгресса сторонников мира…

– Народу-то много будет? На конгрессе энтом? – полюбопытствовал старик, который в последние часы не отходил от гостя.

– Со всего света, отец…

– Рабочие? Мужики?

– И ученые. И писатели. И сенаторы…

– Сенаторы – это кто? – не унимался дотошный старик.

– Депутаты по-нашему…

– Так ты, выходит, сенатор?

Фадеев рассмеялся.

– Вот именно, батя. Сенатор от штата Сорочинск!

В ответ на шутку присутствующие засмеялись. Только дед был совершенно серьезен.

– А чего ж, штат у нас знаменитый – хлебный!

Глава первая, вводящая в события первых дней сорок шестого

1

Газеты сообщали:

Клуб совхоза имени Электрозавода – в лозунгах, плакатах, портретах. На сцене – шесть знамен, завоеванных коллективом в соревновании за высокие показатели в животноводстве и полеводстве.

В четыре часа председатель рабочкома Вера Ивановна Тучкова открывает собрание.

…На трибуну поднимается старейший учитель Александр Петрович Гаранин. Он говорит, что трудящимся нашей Родины широко известен талантливый писатель Александр Александрович Фадеев. Его произведения «Разгром», «Последний из удэге», «Молодая гвардия» пользуются большой популярностью в народе. При всеобщем одобрении Гаранин предлагает выдвинуть автора замечательных книг кандидатом в депутаты Совета Союза по Сорочинскому избирательному округу.

Так и решили: своим представителем в Верховный Совет послать Александра Фадеева.

…Имя писателя-коммуниста назвали в эти же дни в Пономаревке, Мустаево, Сорочинске.

2

Телеграмма из Москвы

Сорочинск, Окружной комиссии

по выборам в Верховный Совет СССР

Благодарю за честь, оказанную организациями, выдвинувшими мою кандидатуру в депутаты.

Согласен баллотироваться по Сорочинскому избирательному округу.

А. Фадеев

3

Строки документа

На основании статьи 63-й «Положения о выборах» зарегистрировать кандидатом в депутаты… Фадеева Александра Александровича, 1901 года рождения, проживающего в гор. Москве, члена ВКП(б), писателя, для баллотировки по Сорочинскому избирательному округу № 326…

Постановление было опубликовано 10 января. И с этого дня он стал кандидатом официально.

До выборов оставалось два месяца.

Глава вторая, начинающая повествование о встречах писателя на земле оренбургской

1

Из записных книжек А. Фадеева

Одиннадцатого вылетел из Москвы в Чкалов.[1]1
  Так тогда назывался Оренбург.


[Закрыть] Отсутствие летной погоды заставило в Куйбышеве пересесть на поезд.

…Бегут над степью низкие тучи, зимние, неопределенных очертаний. Иногда прорвется солнце, и золотистый овал его на снегу движется по степи. Иногда в пределы его попадают обозы с сеном. Воображаю, как радостно в эти минуты и возчикам, и лошадям.

Чкалов, в прошлом Оренбург, старинный город, выросший из крепости и военно-дворянского, помещичьего центра края, что наложило свою печать на архитектуру зданий с колоннами и красит город. По улицам метет буран так, что глаза режет, а в конце главной улицы, Советской, крутой откос к Урал-реке; за ней темнеют в мутном вихре голые стволы и ветви большой «зауральской» рощи, а за рощей крутит так, что уж и не видно ничего. Ветер гудит, и свистит, и сбивает с ног. Вспомнилось в «Капитанской дочке»: «Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался одушевленным».

…Главные железнодорожные мастерские – база революционного движения. В 1903 году первый марксистский кружок. Рабочие участвовали во всероссийской октябрьской стачке в 1905 году…

2

Что такое «урема»

Смею заверить, что даже в Оренбуржье не многие вам скажут, как называется лиственный поемный лес, кто были родоначальники местных казаков, чем отличаются лошади башкирские от лошадей казахских, а овцы казахские от овец русских.

Он это знал.

Оказавшись в новых для него местах, Фадеев чуть ли не на каждом шагу видел непривычное, неведомое. И когда удавалось извлечь записную книжку, в ней появлялись самые разнообразные записи.

«Лиственный поемный лес по рекам зовут… уремой. Степная акация – чилига. Степная стелющаяся вишня.

…Ближайшие родоначальники оренбургских казаков – самарские и алексеевские казаки, наделенные землей в XVII веке.

…Овцы казахской породы с курдюками. Овцы русской без курдюков. Овцы черкесской породы с мягкой шерстью».

Это лишь некоторые из тех заметок, что были сделаны им 15 января 1946 года.

«Художник должен… уметь очень внимательно и упорно приглядываться к жизни, чтобы изображать ее правдиво».

Так говорил Фадеев. И всегда – за работой и на отдыхе, где бы ни был, что бы ни делал, оставался неутомимым, тонким наблюдателем.

В Оренбурге он пробыл считанные дни. Да еще здоровье подвело: в пути подхватил ангину, пришлось отдать себя в руки врачей.

Использовал, однако, «вынужденную посадку» неплохо: перечитал, кажется, все, что было написано о прошлом и настоящем края.

А все же нервничал – не для лежания-то ехал.

Прорвав прочный медицинский заслон, добрались до Фадеева комсомольцы.

Не сможет ли встретиться с активом? Конечно, сможет! Когда? Да хоть сегодня! Он чувствует себя вполне здоровым – врачи просто «осторожничают»!

Из областной газеты за 15 января:

«Известный советский писатель А. А. Фадеев встретился вчера с активом комсомола города. Он рассказал о своей творческой работе над романом «Молодая гвардия», о лучших произведениях советской литературы, вышедших в годы Великой Отечественной войны. Комсомольский актив тепло встретил писателя».

«Я их довольно сильно покритиковал…». Это уже о другой встрече тех дней – с местными литераторами. С нее, пожалуй, и началась Оренбургская писательская организация.

3

Урок требовательности и дружбы

«Фадеев сделает… Фадеев нажмет… Фадеев скажет…». Где и когда бы оренбургские литераторы ни собирались, такие слова можно было услышать непременно.

Логика мыслей прослеживалась без труда: «Фадеев – генеральный секретарь Союза, в делах литературных и издательских влияние у него огромное, а коль так, то, будучи депутатом от их области, он…».

Помощь требовалась на самом деле. Писательское отделение не имело пристанища. Собирались где придется. В поисках своего «центра» пишущие порой сбивались с ног.

А их, пишущих, становилось все больше. Иные делали успехи. Но областное издательство «доморощенных» не привечало; очень редко выходили альманахи, еще реже – отдельные книжки.

…Личное знакомство Фадеева с оренбургскими литераторами состоялось в январе, когда он приехал в область для встреч с избирателями. Письмо же его, написанное 24 июня того самого сорок шестого года, удивило всех пониманием и индивидуальных почерков, и коллективных бед коллег из Оренбурга. Бед не только с помещением, и не только с изданием…

«Письмо вашего коллектива с жалобой на издателя Моисеева я получил, – сообщал Фадеев и сразу, без обиняков, переходил к сути. – Недостатком этого письма в той части, где вы характеризуете творчество писателей г. Чкалова, – является полное отсутствие самокритики. Даже мой отзыв о творчестве некоторых писателей Чкалова вы изложили так, будто я говорил только хорошее и лестное и совсем не критиковал…».

И он постарался разобраться в работе каждого, он задумался над их произведениями, как никто до него этого не делал.

Нравится? Так и говорит:

«Мне понравились стихи П. Строкова, особенно «Беда»…

«Весна» Возняка более выдержана с точки зрения формы, чем многие другие его стихи…».

«В рассказе его (Левина – Л. Б.) есть новизна темы, хорош образ старика на трубе, с этакой русской затейливостью…»

Ну, а за что Фадеев «громил»? За нетребовательность.

Его удручают неудачные слова, – недоработанность стихотворений, незаконченность рассказов.

«Мне кажется, Вы вообще должны относиться строже к работе друг друга и лучше редактировать то, что печатаете…»

«Тем не менее Вам, конечно, надо помочь. Я написал тов. Денисову[2]2
  Г. А. Денисов был первым секретарем обкома партии.


[Закрыть], чтобы Вас собрали в обкоме и поговорили с Вами о Ваших нуждах… С другой стороны, я написал, чтобы с Вас больше требовали в смысле качества Вашей работы (и в части Вашей литературной работы, и в смысле общественном)…»

Письмо в обком…

Возможность прочесть его предоставилась в Москве, в Центральном государственном архиве литературы и искусства: туда и поступила обширная депутатская переписка Фадеева. Среди многочисленных фадеевских писем первого года депутатства находится и это:

«…Мне кажется, если Чкаловскую литературную группу хорошенько покритиковать, а с другой стороны, помочь ей в издательских делах, дать ей помещение, отпустить средства на литературную консультацию и сделать работу группы общественно-заметной, – она, эта группа, сможет быть полезной в культурно-воспитательной работе Чкаловской партийной организации».

…Со времени получения этих писем минуло много лет. Оренбургские писатели создали десятки романов, повестей, пьес, стихотворных книг. В области их знают, с ними считаются. А урок, преподанный Фадеевым, не забыт.

…Пробыл он тогда в Оренбурге считанные дни. Кандидата в депутаты ожидали в его избирательном округе.

Глава третья, которая служит прямым продолжением предыдущей

1

Из записных книжек А. А. Фадеева

Первый раз вылетели из Чкалова в Пономаревку – дальний район на границе с Башкирией – шестнадцатого. Вернулись из-за тумана. Семнадцатого долетели. Зимой вид на степь унылый. Редкие некрупные поселения с их белыми снежными крышами едва различимы по балкам. Кое-где редкие кустарники и лески. Следы комбайнов на полях.

В колхоз имени Горкина – на пароконных санях – гусем.

Ямщик с светлой бородой: «Прямо!.. Эй… Побью!..» Очень ловко работает справа длинным бичом, чтобы достать до передовой. Коренник, как обычно в оглоблях, с дугой. Вожжи, ременные, закинуты за спину под мышку ямщика – он задерживает коня, откинувшись назад…

Колхозники во главе с тремя стариками, двое совсем древних, встретили с хлебом-солью.

Угощали бараниной и поросятиной и «христовыми анучками» (свернутые блинчики со сладкой начинкой). Дочь хозяйки – необыкновенная красавица с черными бровями и яркими губами. Вообще в оренбургских деревнях много красивых, статных женщин…

2

Пономаревка:

из воспоминаний А. Морозова

Когда вдали показался самолет, по рядам прокатилось: «Фадеев!». Несколько минут спустя мы увидели его сходящим по трапу.

Здороваясь, он встревоженно спрашивал: «Долго ждали? Не замерзли?». А народ окружал все плотнее, не будет, казалось, конца рукопожатиям и приветствиям.

Первая беседа состоялась в райкоме партии.

Александр Александрович живо интересовался делами колхозными, зимовкой скота, подготовкой к севу, работой школ, бытом сельчан.

Тем временем к зданию кинотеатра съезжались представители со всех сел. Сидя в президиуме, Фадеев внимательно слушал каждое выступление, записывал в блокнот наказы, а затем получил слово сам. Поблагодарив за доверие, он говорил о задачах, которые ставит Коммунистическая партия перед советским народом, особенно в деле подъема земледелия и животноводства. Он рисовал перспективы на будущее, когда народ, залечив раны, нанесенные войной, заживет счастливо, будет производить вдоволь хлеба, мяса, молока и других продуктов. «В ближайшем будущем мы станем свидетелями небывалого расцвета», – эти простые слова запали в душу.

Кончились деловые разговоры. Люди окружили Фадеева. Писатель отвечал на вопросы, шутил…

На другой день утром Фадеев выехал к избирателям в Новобогородск. В здании семилетней школы состоялась встреча с колхозниками, механизаторами, интеллигенцией.

Помнится, тут обратилась к нему жена погибшего фронтовика Анастасия Тихоновна Шевякова:

– У меня трое малых детей, работать постоянно не могу, жить тяжело, а колхоз не помогает.

Фадеев внимательно выслушал жалобу и, обратившись к председателю колхоза, сказал:

– Помогите женщине, окажите поддержку хлебом, кормом, а уж она, в свою очередь, вас не подведет.

Колхозники пригласили писателя отведать их хлеб-соль. После простого, вкусного и по-русски обильного обеда продолжалась откровенная беседа.

А через час, тепло попрощавшись со всеми, Фадеев сел в сани и поехал в совхоз «Пономаревский».

Пономаревка:

из воспоминаний П. Мишина

Эта встреча была «внеплановой».

Получилось так.

Узнав, что Фадеев к нам не заедет, рабочие совхоза пришли в контору и попросили походатайствовать, чтобы маршрут его пролег и через наше хозяйство. Сделать это уполномочили меня, секретаря парторганизации.

Дорога была плохая: снегопад не прекращался в течение нескольких дней. Однако лошади бежали скорой рысью, и двенадцать километров мы проехали меньше чем за час.

Фадеева я узнал сразу. Он стоял в большом овчинном тулупе, в шапке-ушанке, простой, улыбающийся. И как-то разом пропала моя робость. Поздоровавшись, я изложил цель приезда.

– Товарищ Меркушев, – обратился Александр Александрович к секретарю райкома, – вот представитель совхоза просит заехать; по-моему, это нужно сделать, там рабочие ожидают.

– Погода плохая, да и запаздываем, – ответил секретарь.

– Нет, так не годится. Мы должны быть там, коли просят.