Текст книги "Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Усиление роли экстремистского крыла консервативного политического спектра Франции связано с появлением и ростом влияния националистической партии Национальный фронт (ФН) во главе с Жан-Мари Ле Пеном. Организационно оформившись в 1972 г., ФН в течение достаточно долгого время имел локальное влияние, что объяснялось особенностями происхождения: инициаторами были осевшие в южных районах страны бывшие петэновцы, активисты пужадистского движения и оасовцы, выступавшие за сохранение «французского Алжира».
Первоначальная программа партии сочетала идеи Пужада (Ле Пен называл себя его последователем) и лидера праворадикальной организации «Новый порядок» Франсуа Дюпра и включала защиту мелкой собственности и борьбу с крупным капиталом. Такое политическое кредо, отмечали исследователи, позволяло лепенистам находить поддержку практически во всех социальных слоях (Франция глазами французских социологов, 1990, с. 72).
Нараставшей «демаргинализации» крайне правых способствовала поляризация французского общества, особенно усилившаяся после победы левых в 1981 г. Радикализация политической полемики давала ультраправым возможность открыто подключиться к ней, а благодаря популизму и агрессивной риторике ФН оказывался интересен для части электоратов переживавших кризис доверия традиционных партий – как правых, так и левых. Привлекательной стороной крайне правых воспринималось противостояние политическому истеблишменту и акцент на проблематике, непосредственно касавшейся повседневных забот рядовых французов.
Почву для роста популярности ФН подготовили и идеологи «новых правых», сделавших предметом общественного обсуждения ряд ранее табуированных тем. В первую очередь это касалось иммигрантов и обеспечения безопасности – новых серьезных вызовов, актуализировавшихся с середины 1980-х гг. С новой иммигрантской волной из стран третьего мира начали быстро расширяться зоны конфликтов на национальной и религиозной почве, имевших как экономические, так и этнокультурные корни. Во Франции с ее высокоразвитой системой социальной защиты и определенным комплексом вины за колониальное прошлое иммигранты не были обойдены вниманием государства. И хотя структура занятости и социальные условия у натурализованных французов отличались в худшую сторону, это давало повод коренным французам считать иммигрантов конкурентами на рынке труда и фактором перегрузки социальной системы. Ксенофобские настроения подпитывались также проблемами с адаптацией иммигрантов к французским национальным реалиям (Стрельцова, 2011).
Уже в первой программе ФН содержались предложения ограничить приток в страну выходцев из стран третьего мира, чья «природная неспособность к ассимиляции» несет угрозу национальной идентичности коренных французов. Позже партия начала активно развивать тему «заката Европы», кризиса национальной идентичности европейцев под наплывом представителей «чуждых» культурных общностей. Позиционируя себя как последовательного хранителя «национального духа», ФН выступал, с одной стороны, против идеи мультикультурализма, с другой – за возврат к моральным, социальным и культурным нормам, ограждающим общество от разрушительного воздействия современной цивилизации. Защитой права коренных французов на сохранение национальной идентичности, по представлениям ФН, должна стать полная ассимиляция претендентов на французское гражданство, которые смогли стать «французами по духу и культуре». Это положение предлагалось подкрепить такой радикальной мерой, как запрет «неевропейской иммиграции».
Рост популярности крайне правых вписывался в «консервативную волну», характеризовавшую состояние французского общества с середины 1980-х гг. Она была обусловлена в первую очередь последствиями экономического кризиса (рост неустойчивости социально-экономического положения, угроза безработицы) и связанной с этим потерей уверенности в будущем. На этот фон накладывались кризис морали и традиционной культуры и определенная усталость от нараставших темпов жизни и перемен (Франция глазами французских социологов, 1990, с. 161–163).
Постепенное усиление в этот период крайне правых Р. Ремон объяснял трансформацией облика Франции. Успех ФН, по его мнению, «канализировал беспокойство и недовольство тех, кто больше не узнавали ни своей страны такой, какой ее любили, ни общества, в котором росли, ни ценностей, к которым были привязаны» (Le Front national à découvert, 1989, p. 14). Это вписывалось в общую «ностальгическую» тенденцию в массовом сознании, отмеченную еще в 1970-е гг. Возврат «к корням», обращение к традиции проявлялись через возросший интерес к классическому искусству (кинематограф, живопись и др.) и литературе, стиль ретро в моде (Франция глазами французских социологов, 1990, с. 157–158).
Важным имиджевым ресурсом ФН были качества Ле Пена как активного политика, хотя его радикализм, расистские и антисемитские взгляды и «снисходительность» к нацизму отталкивали от него большинство потенциальных избирателей. Тем не менее в череде национальных избирательных кампаний он понемногу улучшал свои результаты, а в 1984 г. на выборах в Европейский парламент получил 10 мест из 81 всей квоты Франции.
Усталость общества от старых партий и их чередования у власти без видимых результатов повышали интерес к периферийным политическим силам, активизм которых контрастировал с представлявшимся неэффективным «вялотекущим реформизмом» традиционных партий. В ходе президентской избирательной кампании 2002 г. Ле Пену удалось, эксплуатируя мигрантскую тематику, выйти во второй тур и в финале стать соперником Ширака.
Итоги выборов стали шоком как для общества в целом, так и для консерваторов, не рассматривавших лепеновский ФН в качестве серьезного политического конкурента. И хотя Ширак одержал более чем убедительную победу во втором туре, «эффект Ле Пена» (правые назвали это «пощечиной») стал знаком для перестройки консервативного лагеря с учетом нового политического фактора, грозившего стать долгосрочным. Это означало также складывание «трехполюсной» партийной системы: левые, правые и ФН – как «сила без власти» и «фактор неопределенности», и приостановку характерной для Пятой республики политической биполяризации.
Консервативный лагерь в период с 2002 г.Первая избирательная кампания нового столетия отразила серьезные изменения в политическом пейзаже, в частности усиление конкуренции со стороны представителей праворадикального крыла консерваторов. После отхода В. Жискар д’Эстена от руководства ЮДФ одной из главных организационных проблем Союза стало отсутствие очевидного лидера, подобного харизматичному Шираку (Lévéque, 1997, p. 422). Голлистское движение также решало проблемы внутреннего единства, что сопровождалось пересмотром ряда традиционных положений доктрины.
В то же время в массовом сознании нарастал интерес к проблемам, выходящим за границы прежних идеологических размежеваний: качеству жизни, экологии, безопасности, борьбе с наркоманией и распространением СПИДа и др. Наличие этих пунктов в программах всех партий и кандидатов нивелировало идеологические различия между ними в глазах основной массы избирателей.
Перед парламентскими выборами 2002 г. произошло логическое завершение длительного центростремительного процесса в консервативном блоке: все его элементы объединились в рамках нового партийного образования – Союза за народное движение (ЮМП). Его основу составило голлистское Объединение в поддержку республики, которое заявило о самороспуске, завершив тем самым почти полувековую историю автономного существования голлизма[30]30
Le Monde. 2002. 26 avr.
[Закрыть].
На выборах ЮМП добился успеха, получив 357 депутатских мест, после чего к нему присоединилась часть центристов из ЮДФ. Это позволило ЮМП закрепить свои позиции в качестве «большой партии» правого центра. Однако в дальнейшем консервативному большинству не удалось убедить французов в своей эффективности и способности решить назревшие в стране проблемы. 55 % французов в ходе национального референдума отвергли проект конституции Европейского союза. Отказ значительной части общества поддержать правящие элиты показал, что в этом вопросе ему значительно ближе позиции крайне правого Национального фронта с его «охранно-оградительной» риторикой в части защиты от таящихся в интеграции угроз социальному благополучию, порядку, национальному суверенитету, «европейской идентичности» (Обичкина, 2005, с. 371–377).
В ответ на нараставшую в стране озабоченность активизацией религиозного экстремизма был принят закон, запрещавший ношение в государственных школах любых знаков религиозной принадлежности, в том числе мусульманских платков, скрывающих лицо. Идея получила широкое одобрение общества и была поддержана президентом страны Шираком, назвавшим секуляризацию одним из главных достижений Республики и ключевым элементом социального взаимодействия и единства нации[31]31
Le Monde. 2007. 15 mai.
[Закрыть].
Активизация сторонников обновления ЮМП в преддверии президентских выборов 2007 г. вылилась в смену лидеров и омоложение партийной элиты. Пост председателя ЮМП получил энергичный и амбициозный Николя Саркози, который при поддержке либералов добился признания его кандидатом от ЮМП (с 1 мая 2015 г. – «Республиканцы») на президентских выборах.
Одновременно шла коррекция идейной платформы консервативного большинства, учитывавшая опыт предыдущей президентской кампании и новые условия политической конкуренции. Не обошлось без заимствования актуальных лозунгов у того же Национального фронта, который в какой-то степени сыграл на руку своим конкурентам, смягчив радикальную риторику и приглушив антиисламизм.
Ключевые моменты программы были выдержаны в традиционном «охранительном» духе: укрепление национального государства и воссоздание единства нации, усиление институтов государства, в первую очередь – его структур, поддерживающих стабильность и порядок в обществе. В первом туре Саркози собрал почти треть голосов избирателей (Ле Пен был лишь на четвертом месте).
Начав с реформирования голлистского движения, Саркози продолжил модернизаторский курс на уровне институтов, внеся поправки практически в каждую вторую статью Конституции, в том числе знаменитую 16 статью (устанавливался отсутствовавший ранее контроль за действиями президента в условиях чрезвычайного положения). Также был введен запрет занимать президентский пост более двух сроков подряд. Политическая практика Саркози «быть везде» и «заниматься всем» шла вразрез с базовым голлистским принципом арбитражной роли президента страны и демонстрировала определенный исторический разрыв преемственности консервативной традиции.
Курс правого большинства в период президентства Саркози носил достаточно противоречивый характер. Аналитики отмечали отсутствие у главы государства собственного экономического кредо: он «не был ни неолибералом или, тем более, последователем Тэтчер, ни этатистом», но был политическим прагматиком, нацеленным на удержание власти[32]32
Старый новый президент: Николя Саркози возвращается в большую политику // РБК: политика [Электронный ресурс]. – 2014. – 24 сент. – URL: http://top.rbc.ru/politics/24/09/2014/54242703cbb20fd9de6a04a9#xtor=AL-[internal_traffic]-[top.rbc.ru]-[547a281dcbb20f7141cad06a]-[related] (дата обращения: 10.11.2014).
[Закрыть]. В этом, по сути, проявлялась «синтезная» природа умеренного консерватизма в его современном исполнении.
Из-за неудовлетворительных результатов социально-экономической политики правых консерваторов ожидаемым стали их проигрыш на президентских выборах 2012 г. и победа социалиста Франсуа Олланда. Сдача позиций традиционными правыми подтверждалась усилением влияния правых радикалов. Начиная с 2010 г. на всех национальных выборах разного уровня (за исключением парламентских) неуклонно набирал «политические очки» ФН. В 2014 г. он занял первое место на выборах в Европарламент (24,85 %).
Сказалось также общее изменение облика партии после смены руководства. Марин Ле Пен, несомненно, является харизматичным лидером: в ноябре 2014 г. она получила 100 %-ную поддержку на выборах председателя партии. На повышение привлекательности ФН работали также омоложение партийной элиты, смена стиля на более респектабельный и отказ от радикальной риторики, которая не позволяла Фронту завоевывать симпатии умеренно настроенного консервативного электората.
На фоне актуализации иммиграционного вопроса большой общественный резонанс и острую полемику вызвала книга «Французское самоубийство» Эрика Земмура (Zemmur, 2014), ультраконсервативного писателя, журналиста и знаковой медийной фигуры, известного скандальными экстремистскими высказываниями. В этой работе Земмур обосновывает вывод о том, что «Франция умерла» (ibid, p. 4). Роковым, с его точки зрения, стал май 1968-го с его триадой «Осмеяние. Разрушение. Уничтожение», подорвавшей основы традиционных структур (семья, нация, школа и др.) и обратившей в руины ментальный мир его современников (ibid, p. 9, 11). Аргументация автора традиционна для консерваторов ультраправого толка: США обвиняются в импорте мышления политкорректности, душащего свободу слова, и рыночного либерализма, а наднациональные институты, прежде всего Европейский союз, – в подрыве французского национального государства и экономики. В то же время вся книга – это обвинения в адрес национальных элит: экономической, административной, интеллектуальной пр., которые, осознанно или нет, предают интересы страны. Так, вину Саркози он видит в том, что тот не «офранцузил ислам» так, как Наполеон в свое время «офранцузил иудаизм» (ibid, p. 720).
Опросы показывали, что большинство французов, не питая особых симпатий к самому Земмуру, тем не менее разделяли многие его взгляды. 76 % соглашались с его утверждением, что «сейчас ничего нельзя сказать без риска прослыть расистом», 62 % – что «через Европу, глобализацию, иммиграцию и мультикультурализм идет растворение французской нации», 56 % – что ислам несовместим с Республикой (против 44 %) (Les Français et Eric Zemmour, 2014, p. 5, 7, 8).
По трагическому совпадению, незадолго до январских событий 2015 г. Земмур был отстранен от телеэфира за высказывания об опасности «хаоса и гражданской войны», которые могут быть спровоцированы ситуацией «народа в народе» – нарастающей обособленностью мусульман внутри французского общества. Три одновременные террористические атаки в начале 2015 г.: на редакцию журнала Charlie Hebdo, кошерный супермаркет и полицейский участок, жертвами которых стали 18 человек, вызвали национальный шок. Жестокость, мотивы и состав пострадавших от этих преступлений, отмечали обозреватели, разбудили Францию и заставили в новом свете посмотреть на старые проблемы, которые неожиданным образом переплелись в единый узел и дали такой трагический результат. Расстрел журналистов сатирического издания за публикацию карикатур как месть за оскорб– ление религиозных чувств мусульман был воспринят большинством общества как покушение на одну из фундаментальных основ строя – свободу слова, а значит – саму Республику. Среди жертв террористов оказались этнические французы, евреи, арабы, представители разных вероисповеданий, полицейские и случайные прохожие, и это показало общую уязвимость перед лицом агрессии со стороны радикального исламизма.
На волне этих настроений, усиленных острой эмоциональной реакцией на хладнокровную жестокость действий террористов, наблюдался небывалый рост сплоченности нации, проявившийся в «республиканском марше» 11 января 2015 г. Его идея получила всеобщую поддержку: 97 % опрошенных высказались за то, чтобы французы, забыв о существующих между ними различиях, продемонстрировали национальное единство. Это было впечатляющим образом подтверждено масштабами акции, собравшей более 4 млн участников в разных городах страны.
Родившийся в период январских событий слоган «Я – Шарли» (“Je suis Charlie”) стал своего рода новым политическим маркером (причем, не только во Франции). Под ним в колоннах марша в Париже прошли представители практически всех партий. Марин Ле Пен неубедительно объяснила неучастие в нем отсутствием официального приглашения и расценила марш как пиар-акцию политических конкурентов. Тем не менее она призвала своих сторонников провести отдельный марш, что стало поводом для очередных «семейных» разногласий в руководстве партии (ее основатель Ж.-М. Ле Пен заявил, что «он не Шарли»)[33]33
Комсомольская правда. 2015. 15 янв.
[Закрыть].
Социологи отмечали, что «историческая манифестация 11 января» ослабила у французов чувство разобщенности, но не свела его на нет: лишь чуть больше половины опрошенных (54 %) сказали о том, что единство есть, и меньше половины считали сплачивающее начало, базирующееся на привязанности к республиканским ценностям и институтам, сильнее разъединяющего[34]34
URL: http://www.ipsos.fr/decrypter-societe/2015-02-06-francais-ce-qui-rassemble-et-ce-qui-divise (дата обращения: 10.02.2015).
[Закрыть].
Усиление антимигрантских настроений после террористических атак подтолкнуло рост влияния Национального фронта. Уже в марте 2015 г., по данным опросов, ФН был лидером предпочтений электората и опережал правых и социалистов. Тем не менее считается, что у ультраправых невелики шансы стать правящей партией, поскольку мало кто верит в их способность управлять страной[35]35
Le Figaro. 2015. 30 janv.
[Закрыть].
Но непростой остается ситуация и для крупнейших партий страны. Демонстрация ими единства в ходе «республиканского марша» носила, по наблюдениям обозревателей, во многом ситуативный характер, при сохранении в силе старых разногласий. Более того, улучшение личного имиджа президента Ф. Олланда вследствие положительной оценки действий власти в январе усилило конкуренцию между правой оппозицией и социалистами. Это подкрепило трехполюсную схему партийно-политического противостояния и сделало менее предсказуемым исход президентских выборов 2017 г., а с этим – возвращение консерваторов к власти.
Консерватизм в Великобритании
Исторический очеркБританский консерватизм считается классическим выражением этого идейно-политического течения. В политической практике его представляет Консервативная партия Великобритании, официально принявшая такое название в 1834 г. Предшественницей Консервативной партии была партия тори, оформившаяся в парламенте к середине XVIII в. и вместе с партией вигов составившая английскую двухпартийную систему.
В качестве своего идейного отца, сформулировавшего принципы политической философии консерватизма, британские консерваторы рассматривают Эдмунда Бёрка, активная часть жизни которого была связана с партией вигов, а не тори. Однако начавшаяся в 1789 г. Французская революция резко изменила его мировоззрение. В книге «Размышления о революции во Франции», опубликованной в конце 1790 г. и сразу вызвавшей в Англии оживленные отклики, Бёрк выразил свою убежденность в том, что свобода возможна только в рамках закона и порядка и что реформы должны осуществляться эволюционным, а не революционным путем. Радикализму французских революционеров Бёрк противопоставлял неписаную британскую конституцию и ее основные ценности: заботу о политической преемственности и естественном развитии, уважение к традиции и конкретным правам вместо абстрактной идеи закона. Он утверждал, что ввиду несовершенства любых человеческих стремлений искусственное перераспределение собственности может обернуться страшными бедствиями. По его убеждению, большинство людей не способны к управлению страной, для этого государство должно подбирать людей с хорошим воспитанием и христианским образованием, обладающих личными заслугами и отличиями.
Что касается экономических отношений, то Бёрк рассматривал рыночные силы как сферу действия «естественных законов». Он, в целом, разделял либеральные идеалы частной собственности и доктрину свободного предпринимательства Адама Смита, но считал, что экономика должна подчиняться консервативной социальной этике, что над капитализмом должны стоять старинные моральные традиции аристократии.
При этом даже в последний период жизни (он умер в 1797 г.) Бёрк не стоял на позициях полного охранительства. Он поддерживал Американскую революцию, более того – допускал, что французский абсолютизм во многом сам был виновником своих несчастий, поскольку не признавал принципа «измениться, чтобы сохранить».
Этому принципу не следовала и верхушка партии тори, формировавшая в то время правительства Британии. Тори, выражавшие интересы земельной аристократии, дворянства и духовенства, руководствовались задачей подавления «крамолы» во всех ее формах. В стране царила политическая реакция. Но в начале 1820-х гг., когда промышленность вышла из послевоенного кризиса, в правительстве тори усилились позиции деятелей, считавших необходимым проведение ряда назревших реформ.
Особенно активно политику преобразований проводил министр внутренних дел Роберт Пиль. В 1829 г. он сыграл решающую роль в принятии такой острой и болезненной меры, как Акт об эмансипации католиков, отменивший ограничения в гражданских правах для католиков, что прежде всего коснулось жителей Ирландии.
Проведение в 1832 г. правительством вигов избирательной реформы (почти вдвое увеличившей число избирателей) стало уроком для многих видных тори, в том числе для ставшего лидером Консервативной партии Пиля. Они признали необходимость конституционных изменений при условии, что те не подорвут основ традиционных государственных институтов. Новые принципы были заявлены в 1835 г. в так называемом Тамвортском манифесте, который знаменовал собой переход от старого, преимущественно охранительного торизма к новому, более гибкому консерватизму.
С конца 1830-х гг. на британской политической арене появились два мощных общественных движения. Одно из них – движение чартистов, выступавшее за всеобщее избирательное право, и фритредерское движение (англ. free trade – «свободная торговля»), которое явилось реакцией на триумф промышленной революции в Англии и связанные с ней масштабные социально-экономические перемены. Фритредеры выражали интересы усилившейся промышленной буржуазии и широких слоев растущего городского населения. Популярные требования движения фритредеров вынудили Пиля – ценой собственной карьеры – пойти на реформы, противоречившие интересам старой земельной аристократии. Это стимулировало бурный экономический рост. В целом, отказ от протекционизма отвечал потребностям национальной экономики, упрочил ведущее положение Британии в мировом хозяйстве, ее промышленную, торговую и морскую гегемонию.
Большую роль в развитии реформаторских начал внутри Консервативной партии во второй половине XIX в. сыграл Бенджамин Дизраэли (лидер консерваторов в 1868–1881 гг. и премьер-министр в 1868 и в 1874–1880 гг.). В обоснование необходимости социальных реформ он положил патерналистские принципы. В 1842 г. вокруг Дизраэли сформировалась группа «Молодая Англия». Члены этой группы утверждали, что средний класс (промышленная и торговая буржуазия) получил слишком много политической власти и игнорирует интересы трудящихся. В противовес такому положению Дизраэли выдвигал принцип «единой нации», в соответствии с которым люди, обладающие властью и собственностью, обязаны заботиться о тех, кто менее благополучен. В таком едином обществе сохраняется четкая иерархия, но каждая его часть имеет право на уважение, на участие в благах и власти. По мысли Дизраэли, лучше всего принцип «единой нации» может воплотить Консервативная партия, которая должна быть готова к постоянным переменам.
Первое крупное преобразование, с которым связано имя Дизраэли, – избирательная реформа 1867 г., которая распространила избирательное право на ремесленников и квалифицированных рабочих, что расширило массовую базу партии за пределы сельской Англии. Возглавляя кабинет в 1874–1880 гг., Дизраэли получил возможность воплощать в жизнь те идеи, которые он выдвигал в 1840-х гг. в качестве лидера группы «Молодая Англия».
Однако после смерти Дизраэли в 1881 г. реформаторский заряд в деятельности консервативных кабинетов значительно снизился. Внимание тори явно переместилось на сферу внешней и колониальной политики. Активный внешнеполитический курс консервативных правительств способствовал тому, что на партию тори стали ориентироваться все более широкие круги торговой (особенно связанной с колониями), банковской и крупной промышленной буржуазии, отходившие от Либеральной партии. К началу XX в. Консервативная партия, сохраняя тесные связи с земельной аристократией и «сельской Англией» вообще, превратилась также в основную партию британского крупного капитала.
Между тем в общественно-политической жизни Британии происходили важные перемены. В рабочем движении в 1870–80-х гг. активно развивался «новый юнионизм», число членов профсоюзов возросло к 1914 г. до 4 млн человек. В 1906 г. тред-юнионы образовали Лейбористскую партию.
Невнимание консервативных правительств к социальной проблематике стало одной из причин сокрушительного поражения партии тори на парламентских выборах 1906 г. Однако с 1915 г. до окончания Второй мировой войны Консервативная партия за редкими перерывами входила в правительства Великобритании (многие из которых были коалиционными). В течение этого периода Либеральная партия, которая пережила несколько расколов, уступила свое место лейбористам в качестве второй основной партии двухпартийной системы.
Наименее адекватным курс консерваторов был в сфере обеспечения международной безопасности. Политику умиротворения и попустительства в отношении агрессоров проводил и лидер консерваторов до 1937 г. Стэнли Болдуин, и сменивший его Невилл Чемберлен. Из влиятельных деятелей Консервативной партии к политике решительного противодействия гитлеровской Германии призывал лишь Уинстон Черчилль, который возглавил коалиционное правительство в мае 1940 г. и сумел твердо провести Британию через трудные годы Второй мировой войны.
В первые послевоенные годы трансформация экономического и общественного устройства Великобритании осуществлялась при правлении лейбористов. Руководствуясь идеей создания «смешанной экономики», лейбористы провели национализацию ряда отраслей промышленности. Вторым важнейшим направлением активности лейбористских реформаторов стало значительное расширение «государства благосостояния», основы которого были заложены «новыми либералами» в начале XX в. В 1946 г. был принят закон, вводивший принцип бесплатной медицинской помощи, в 1948 г. введена в действие новая система социального страхования, которая расширила и объединила различные виды социального обеспечения. В результате осуществленных реформ было построено социально ориентированное государство, которое обеспечивало универсальные социальные гарантии всем членам общества.
Консерваторы, победившие на выборах в 1951 г. и утвердившиеся у власти на долгие 13 лет, оставили в неприкосновенности резко возросшие при лейбористах перераспределительные функции государства. Были выработаны программные установки, которые отражали новую, послевоенную реальность. Они были изложены в документе «Индустриальная хартия» (1947). В этом документе провозглашалось широкое развитие частного предпринимательства и принципов свободного рынка, но одновременно признавалась неизбежность государственного вмешательства в экономику и социальную сферу. На выборы 1951 г. Консервативная партия шла под лозунгами «более гуманного капитализма» и «предпринимательства без своекорыстия». Возглавивший правительство более традиционно настроенный Уинстон Черчилль не мешал сторонникам обновления осуществлять свой курс. За годы пребывания консерваторов у власти размер пенсий в реальном выражении вырос на 49 %, размер пособий по болезни и безработице – на 76 %.
C конца 1940-х гг. в Британии сформировался послевоенный политический консенсус на основе принятия обеими главными партиями социал-реформистской модели экономики. В тот период для обозначения этого консенсуса широко употреблялся термин «батскеллизм» – производное от имен лейбористского министра финансов, а затем лидера партии и противника дальнейшей национализации Хью Гейтскелла и консервативного министра финансов Ричарда Батлера.
На поверхности явлений Великобритания в 1950-х – начале 1960-х гг. развивалась вполне благополучно. Однако чем дальше, тем больше проявлялись структурные слабости британской экономики, отставание технической базы ее индустрии и снижение конкурентоспособности продукции. Лейбористы раньше консерваторов осознали важность этих проблем. В рамках лейбористского правительства были созданы министерство экономики и технологии и Корпорация по реорганизации промышленности для поддержки процессов модернизации. Селективное вмешательство государства в дела индустрии резко возросло. Но лейбористская политика стимулирования экономического роста была непоследовательной. Сдерживанию инфляции препятствовало быстрое наращивание государственных расходов, в том числе по линии расширения системы социального страхования. Наконец, за годы правления лейбористов значительно возросло налоговое бремя, особенно для более состоятельных слоев населения. Лейбористскому правительству так и не удалось переломить социально-экономическую ситуацию и добиться существенных перемен к лучшему в жизни страны.
