Текст книги "Русская жизнь. Эмиграция (июль 2007)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

* СВЯЩЕНСТВО *
Преподобный Сергий Радонежский

18 июля (5 июля по ст. ст.)

О значении преподобного Сергия Радонежского для русской жизни свидетельствует такой факт: пересказ его жития приводился в насквозь атеистических советских школьных учебниках истории. Не будет преувеличением сказать, что Сергий – один из тех, кто создал Россию и на ком она до сих пор держится.

Преподобный Сергий (в миру Варфоломей) родился 3 мая 1314 года в семье ростовских бояр Кирилла и Марии. Сохранились предания о детстве будущего святого. Все жития описывают его склонность к аскезе (еще ребенком Варфоломей отказывался от пищи по средам и пятницам). Известна история о затруднениях Варфоломея в учебе (не мог освоить чтение) и чудесном преодолении этих затруднений: отрок встретил в поле неизвестного монаха, который дал ему частицу просфоры, и в тот же день Варфоломей поразил родителей уверенным, без запинки, чтением Псалтири.

После смерти родителей Варфоломей вместе с братом Стефаном поселился в глухом лесу в десяти верстах от Радонежа. Там братья своими руками срубили келью и небольшую церковь. Нынешний величественный комплекс Троице-Сергиевой лавры начинался с этих маленьких деревянных строений в лесной чаще.

Сергий долгое время подвизался один (Стефан перебрался в Москву) в лесу, населенном дикими зверями. Они часто приходили к иноку, не причиняя ему вреда. Особенно повадился ходить к Сергию некий медведь, с которым подвижник делил свой скудный хлеб.

Как это часто бывало на Руси, подвиг не остался незамеченным. Постепенно вокруг Сергия сложилось братство из двенадцати иноков. Сергий занимался тяжелым физическим трудом наравне с остальными монахами. Братии еле удалось уговорить его принять священнический сан и игуменство.

Личность преподобного Сергия была настолько масштабна, что его свершения оказались замеченными в Константинополе. Подумать только – весть о затерянном в северной глуши небольшом монастыре и его игумене дошла до Вселенского Патриарха. И это притом, что греки никогда не были склонны переоценивать достижения «варваров». Патриарх Филофей прислал преподобному грамоту, в которой благословил русского подвижника на устройство общежительного монастыря со строгим уставом.

Здесь невозможно даже кратко перечислить чудеса, происходившие по молитве преподобного Сергия. К нему в монастырь стекались толпы жаждущих исцеления и другой помощи. Еще при жизни радонежского игумена народ почитал его наравне с великими святыми древности, однако гигантская популярность ничего не изменила в этом молчаливом аскете. Слава и власть его совершенно не интересовали; так, несмотря на настойчивые уговоры митрополита Алексия, игумен наотрез отказался от архиерейства.

Его не обошла стороной и большая политика, как он ее ни чурался. Перед походом, триумфально завершившимся Куликовской битвой, к преподобному приехал помолиться вместе с ним великий князь Димитрий Иванович. Сергий Радонежский благословил его на битву, пообещал спасение от смерти, предрек победу и дал в помощь князю двух иноков Пересвета и Ослябю. По слову преподобного все и сбылось: величайшая победа русского воинства стала величайшим торжеством православия.

С Сергия Радонежского начинается небывалый расцвет русского монашества. Россия покрылась сетью монастырей, основанных учениками преподобного. Именно тогда к слову «Русь» добавился эпитет «Святая», именно тогда сформировался характерный тип русского святого – аскета, молитвенника, готового поселиться в самой дикой глуши, одновременно устраняющегося от мира и несущего миру свет. Именно тогда преподобного Сергия стали называть Игуменом Земли Русской.

Дмитрий Донской, Куликовская битва, Святая Русь – казалось, Сергея Радонежского должны были приватизировать атомные православные. Так нынче называется околоцерковная общественность, искореняющая мирское зло. Подобно протестантской церкви, они строят гражданское общество как царство Божие на земле, – шумно, жирно, скандально метя окружающую территорию. Но Сергия Радонежского они, слава Богу, не заметили, предпочли ему Игоря Талькова. И это парадоксально только на первый взгляд.

По свидетельству современника, Сергий всегда действовал «тихими и кроткими словами» и примирял князей – ростовского, нижегородского, рязанского – с Димитрием Ивановичем. «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Его и нарекли. Куликовская битва ведь тоже миротворческая, на века освободившая русскую землю: иноки Пересвет и Ослябя, отправленные преподобным в бой, несли тот меч, который мир. Что со всем этим делать, налившись кровью и тряся хоругвями в Сахаровском центре и на гей-параде? C тихими и кроткими словами туда не ходят. Напрасно ваше совершенство: Сергий Радонежский избыточен для атомных – нельзя объять необъятное, его и не обнимают.

Розанов, последние месяцы жизни которого прошли в Сергиевом Посаде, писал, что Россия будет жива, пока теплятся лампады над гробом преподобного Сергия. Лампады до сих пор теплятся, но жива Россия или нет, не вполне понятно.

Александр Орлов

Преподобный Амвросий Оптинский

10 июля (27 июня по ст. ст.)

Лет пятнадцать назад вся Москва была увешана огромными плакатами с надписью «Человек, говорящий с людьми». Сейчас уже и не вспомнить, кто именно имелся в виду, – наверное, какой-нибудь заокеанский проповедник, они в те годы во множестве приезжали в Россию. Да это и не важно. Разукрасившие постперестроечную Москву плакаты вспомнились только потому, что слова, на них написанные, хорошо подходят к преподобному Амвросию Оптинскому. Он тоже говорил с людьми, в этом заключалось его служение. Только говорил он не громогласно и не с многотысячными толпами, а один на один, лицом к лицу. Очень тихо. И от этих тихих разговоров в жизни его собеседников менялось многое.

Святой Амвросий, в миру Александр Михайлович Гренков, родился в 1812 году в Тамбовской губернии в семье сельского пономаря. Он блестяще окончил духовную семинарию, однако продолжать образование не спешил. На последнем семинарском курсе Александр тяжело заболел и дал обет постричься в монахи, если выживет. После выздоровления долго откладывал исполнение обета. Но в 1839 году, после ряда событий, которые он счел символическим выражением воли Божьей, Александр все же уехал в Оптину пустынь. Через некоторое время он принял там монашеский постриг с именем Амвросия, был рукоположен в иеродиакона, потом в иеромонаха.

Оптина пустынь в то время переживала расцвет старчества. Ее насельниками были высочайшие духовные авторитеты своего времени – старцы Моисей, Лев, Макарий, Антоний. Особенное влияние на Амвросия оказало общение с отцом Макарием, у которого он несколько лет был келейником.

После смерти отца Макария в 1860 году отец Амвросий стал его преемником на неофициальном посту главного оптинского старца. Последующие тридцать лет он провел в своей келье, ежедневно принимая посетителей. Причем все эти годы старец тяжело болел и был практически прикован к постели.

Преподобный Амвросий – редкий пример сочетания двух малосовместимых дарований: глубокой внутренней молитвы и «работы с людьми». Сложнейшему искусству «умной молитвы» отец Амвросий научился у отца Макария. Настоящие молитвенники обычно сторонятся людей; преподобный Амвросий, напротив, испытывал искренний интерес к людям, которые приходили к нему.

А приходили к нему люди всех сословий – от неграмотных крестьян до правительственных чиновников и всемирно известных писателей. Старец обладал тем, что в православной традиции называется прозорливостью, – видел людей насквозь. Вопросы и беды, с которыми приходил человек, были лишь поводом для того, чтобы несколькими полушутливыми фразами указать ему путь для исправления жизни. Если посетитель стеснялся рассказать о тяготящем душу грехе, отец Амвросий необидными намеками давал понять, что видит истинную душевную ситуацию человека, как на ладони. Многие посетители старца вспоминали, что выходили из его кельи, словно летели на крыльях.

Отец Амвросий не гнушался вникать и в самые обыденные людские проблемы. Однажды к нему пришла птичница из соседней усадьбы. У нее одна за другой умирали индюшки, и помещица уже грозилась ее выгнать. Женщина была в отчаянии. Над ней смеялись: эх ты, баба, пришла к старцу с таким пустяком. Старец выслушал ее и, к всеобщему изумлению, посоветовал изменить рацион индюшек. Позже по «сарафанному радио» сообщили, что птичий мор прекратился. А старец пристыдил насмешников: «Вот вы над ней смеетесь, а в этих индюшках вся ее жизнь».

Эта тридцатилетняя (старец преставился в 1891 году) «работа с людьми» сделала преподобного Амвросия образцом старчества в глазах всей России. Сейчас словом «старец» часто называют людей, даже в отдаленной степени ему не соответствующих. Почти невозможно поверить, что в России когда-нибудь появится такой старец, как преподобный Амвросий. Хотя кто знает – Богу все возможно.

Дмитрий Данилов

Святитель Филипп, митрополит Московский

16 июля (3 июля по ст. ст.)

Взаимоотношения церкви и государства на протяжении русской истории складывались далеко не безоблачно. И не только в годы открытых гонений на церковь, но и во времена, когда русское государство было (или считало себя) христианским. Власть то и дело пыталась подчинить церковь своей воле. И в большинстве случаев это удавалось. Однако всегда в русской церкви находились люди, которые не боялись возвысить голос против беззакония правителей. Подвиг святителя Филиппа Московского – возможно, самый яркий пример такого бесстрашного исповедничества.

Святитель Филипп (в миру Феодор) родился в 1507 году в боярской семье Колычевых. В юности он был приближен к велико-княжескому двору Василия III, где сдружился с наследником престола Иоанном. Однако мирская карьера мало привлекала этого молодого человека, все свободное время отдававшего чтению духовной литературы и посещению богослужений. Однажды на литургии во время евангельского чтения он обратил особое внимание на слова «Никто не может служить двум господам». Это стало переломным моментом: вскоре подававший надежды тридцатилетний вельможа, ни с кем не простившись, покинул Москву в одежде простолюдина и отправился на cевер.

Некоторое время Феодор провел в онежской деревне Хижи, работая пастухом, потом принял монашество в Соловецком монастыре с именем Филипп. Несмотря на свое происхождение, он охотно занимался тяжелым физическим трудом. Выполняя послушание екклесиарха (т. е. следящего за распорядком церковных служб), Филипп заслужил всеобщее уважение. Некоторое время он провел в молитвенном уединении вдали от монастыря. Это место по сей день называется Филипповой пустынью.

В 1548 году Филипп был единогласно избран соловецким игуменом. За 18 лет на этом посту он привел монастырь в цветущее состояние – как в материальном плане (в обители велось грандиозное строительство, в котором сам игумен принимал непосредственное, физическое участие), так и в духовном (несколько учеников Филиппа были причислены к лику святых).

Иоанн Васильевич, ставший к тому времени царем, не забыл товарища своей юности, к которому был искренне привязан. В 1566 году царь вызвал его в Москву, где объявил, что Филиппу надлежит стать митрополитом. Игумен отказывался, но противостоять царской воле не смог.

Святительство Филиппа продлилось недолго. Он оказался единственным во всей России, кто осмелился противопоставить себя царю и его опричникам, погрязшим в кровавых беззакониях. Сначала он хотел обратить к царю соборное архиерейское послание, однако никто из епископов не захотел участвовать в таком сомнительном мероприятии. Тогда святитель стал действовать в одиночку. Митрополит несколько раз наедине беседовал с царем, требуя от него прекратить пролитие крови невинных людей, – эти разговоры приводили Иоанна в глухое раздражение. Вскоре конфликт принял открытую форму. 21 марта 1569 года во время службы в Успенском соборе митрополит демонстративно отказал подошедшему к нему царю в благословении, публично обвинив его в убийствах и мучительстве подданных.

Царь в гневе покинул собор. Участь митрополита была предрешена. Через короткое время он был соборно осужден по надуманным обвинениям и приговорен к пожизненному заключению.

Отбывать наказание святителя отправили в тверской Отрочь монастырь, где он, по преданию, в декабре 1569 года был задушен Малютой Скуратовым.

Если бы святой Филипп не оказался так трагически одинок в своем протесте, возможно, история взаимоотношений светских и духовных властей сложилась бы иначе, и наша церковь избежала бы тех великих бед, которые обрушились на нее в последующие столетия.

Д. Д.

* ГРАЖДАНСТВО *
Олег Кашин
Резервация

Всем хорош русский колхоз в горах Азербайджана, только будущего у него нет

I.

Про Ивановку нужно писать новую «Поднятую целину», история Ивановки – лучшая реклама колхозному строю. Осенью 1953 года председателем обнищавшего (коров кормили соломой с крыши, а весной вывозили на пастбища на телегах: сами животные идти не могли) и почти вымершего (на войне погибло 300 местных жителей – почти все местные мужчины) хозяйства имени Ворошилова (после разгрома «антипартийной группы» колхоз получит имя Калинина) избрали двадцатилетнего Николая Никитина. Через 35 лет он был уже Героем социалистического труда, депутатом Верховного совета СССР, на валютном счете орденоносного колхоза во Внешэкономбанке СССР лежали 12 млн долларов. После смерти Никитина в 1994 году хозяйству присвоили его имя.

Сегодня это единственный в Азербайджане колхоз, преуспевающее сельхозпредприятие. На въезде в Ивановку – это центральная усадьба – стоит биллборд с портретом президента Ильхама Алиева и его словами «Колхоз должен оставаться как есть – колхозом, потому что это тоже история». Пожалуй, история-то как раз здесь остановилась. Кругом независимый и почти дерусифицированный Азербайджан, и только в большой долине (пятнадцать минут езды от райцентра Исмаиллы, обыкновенного горного азербайджанского аула) – русское село с выбеленными домами, асфальтированными улицами, памятником павшим в Великой Отечественной войне и прочими признаками богатого южнорусского села советских времен.

Ивановку можно считать чудом, но у каждого чуда есть вполне прозаические объяснения. Председатель Никитин, помимо бесспорных менеджерских талантов, был славен дружбой с первым секретарем ЦК компартии Азербайджана Гейдаром Алиевым. Перед колхозной конторой стоит стела с еще одной цитатой из Алиева-младшего: «Гейдар Алиевич Алиев был вашим гарантом, а сегодня я ваш гарант». Эти слова не настолько анекдотичны, как может показаться гостю из России. «Гарант» – это не «президент», как принято у нас, а именно гарант – тот, на честном слове которого все держится. И в этом смысле президенты Алиевы – оба, и старший, и младший – действительные гаранты неприкосновенности Ивановки и находящегося в ней колхоза. Сохранение русско-советского раритета– дело чести для Алиева-младшего, память об отце, из уважения к которому в начале 90-х местные жители решили остаться в Азербайджане.

Когда– то в Измайлинском районе было много неазербайджанских сел: русские здесь селились со времен Екатерины, ссылавшей в эту долину раскольников -старообрядцев и молокан; в Ивановке живут молокане. Еще были армянские села, а также селение с поэтическим названием Жиды. Теперь во всех этих селах живут азербайджанцы, бежавшие из Армении и Карабаха, обитатели Жидов, естественно, в Израиле, армян депортировали в Армению, а русские целыми селами сами снялись и уехали в Ставропольский край и Белгородскую область.

– Мы тоже должны были уезжать,– рассказывает пенсионерка Татьяна Васильевна Романенко, хозяйка дома на улице Центральной и бабушка шестилетней Вики. – Николай Васильевич Никитин посылал представителей в разные российские области, они долго искали место, в конце концов нашли на Белгородчине. Собралось правление, и представители докладывают: столько-то места под пашню, столько-то под дома, климат такой-то и так далее. Николай Васильевич выслушал и говорит так тихо: «Спасибо, но мы никуда не поедем. Гейдар Алиевич скоро вернется, мы должны его дождаться. Остаемся здесь». И мы остались. Николай Васильевич оказался прав: Гейдар Алиевич вернулся через два месяца, и у нас снова началась спокойная жизнь.

II.

Жизнь остается спокойной и сейчас. Во времена Никитина существовал негласный запрет на продажу домов азербайджанцам, после смерти председателя запрет как-то забылся. Сейчас в Ивановке две улицы, полностью заселенные национальным большинством – так называемый Черный город, – но русских все равно большинство, 2256 человек из 3039 жителей села.

Такого не увидишь и в России: вопреки законам природы, согласно которым южанин – почти всегда смуглый брюнет, русские в Ивановке выглядят именно так, как их рисуют на националистических листовках, – круглолицые блондины с веснушками. Наиболее впечатляющая картина – в детском саду. Мы зашли туда во время тихого часа, дети спали или делали вид, что спят. Ни одного брюнета. Только заведующая Валентина Владимировна Казакова, да и та крашеная.

Ивановка молоканское село, и молельный дом молокан – единственное здесь культовое сооружение, но к религии местные жители относятся прохладно: не атеисты, но и не особенно верующие. Молиться ходят только старики, а те, кто помоложе, говорят, что им молиться еще рано, но когда состарятся, обязательно начнут ходить в молельный дом. Свинину, однако, не ест никто. Водку пить тоже запрещено, но к этому запрету в Ивановке относятся спокойнее, чем к запрету на свинину. «Мы водку не пьем, мы ее употребляем», – сформулировала доярка Люба на молочно-товарной ферме. О молоканстве большинство ивановцев знает только, что молокане не признают креста, считая его орудием убийства, а иконы считают идолопоклонничеством.

72– летний Василий Васильевич Казаков -старик с большой седой бородой, – напротив, соблюдает все молоканские правила и традиции.

– Не от нас это зависит, – говорит он. – Это наши деды, наши прадеды завели, и мы должны следовать тому, что они нам оставили.

Василий Васильевич сорок лет работал в колхозе шофером, недавно вышел на пенсию и выращивает чеснок на продажу – только чеснок. За домом Казакова огромная плантация, в сарае залежи чеснока. За казаковским чесноком приезжают покупатели из самого Баку. Казаков живет с мамой, 95-летней Татьяной Васильевной, совершенно глухой и не очень гостеприимной дамой, которая, выяснив, что мы приехали не за чесноком и вообще никаких денег не дадим, начинает кричать:

– Провожай гостей, старый! Ты болтаешь, а день идет!

И старик извиняется и вежливо прогоняет нас. В Ивановке у людей странный говор: южный фрикативный «г» плюс среднерусский мягкий знак на конце глаголов («Меня не посодють?»– поинтересовался Казаков, когда его начали фотографировать) плюс к месту и не к месту употребляемое «туда-сюда», абсолютно азербайджанское, и обороты вроде «арбуз-марбуз», выдающие людей, живущих в азербайджанском окружении.

III.

Местного самоуправления в Ивановке нет. Главу исполнительной власти «административно-территориального деления Ивановка» назначает на неопределенный срок глава района. Никаких инструкций на этот счет не существует, но глава Ивановки всегда должен быть русским. Последние два с половиной года эту должность занимает Ольга Тимофеевна Жабина, блондинка сорока лет, накануне проводившая своего сына в азербайджанскую армию. Сын служит в Баку, родители ждут его в Ивановке. Муж Ольги Тимофеевны – помощник бригадира в колхозе, каждый вечер супруги выясняют отношения в духе фильма «Москва слезам не верит».

– Он меня спрашивает: кто в доме хозяин? Я ему отвечаю: в доме ты, а в селе я. Очень обижается, – смеется Ольга Тимофеевна.

Практически у каждого жителя есть родня где-нибудь в России. У Татьяны Васильевны Романенко сын работает маляром в автосервисе в Подмосковье, у Валентины Владимировны Казаковой сын в Белгороде. А, например, у заведующего молочно-товарной фермой Григория Минникова сын – десятиклассник «турецкой школы с исламским уклоном» в Исмаиллы.

– Я сам его туда отдал, – объясняет Григорий. – Ислам он принимать не будет, но все эти исламские штуки – они очень правильные. Не пить, не курить, по бабам не шляться до поры до времени. И преподавание на английском языке, окончит школу, сможет поступить в любой университет мира. А сам, конечно, русский, молоканин. Русским и останется.

Спрашиваю: останется русским, но будет жить где-нибудь в Америке? Григорий кивает.

– Ивановка тем и знаменита, что в любой стране обязательно найдешь хотя бы одного ивановца. А здесь рано или поздно нас не останется совсем. Чтобы в вузах учиться, нужно хорошо знать азербайджанский, а с азербайджанским дипломом работы не найдешь даже в Баку. Сходите в коровник к бычкам – там скотник Ваня Волков, он в Баку учился на менеджера, а сейчас работает скотником. Думаете, от хорошей жизни? Выбор у нас небольшой: либо навсегда в колхозе, либо уезжать куда-нибудь. Мне уже пятьдесят скоро, я-то здесь останусь, тем более что и зарабатываю неплохо, но детям своим такой судьбы не пожелаю.

Об этом же – о неопределенном будущем детей и о том, что рано или поздно из Ивановки придется уехать,– говорили и Татьяна Романенко, и заведующая детсадом Валентина Казакова, и скотник Николай Харитонов, у которого трое детей, и правление колхоза помогает детям, дает зерно, недавно дали шесть тонн.

В семье Ермаков девять детей: Таня, Катя, Коля, Сережа, Саша, Женя, Света, Петя и Вика. Самой младшей, Вике, два года, старшей, Кате, – 12. Любовь Петровна Ермак пыталась уехать из Ивановки и даже уехала – несколько лет проработала в Буденновске Ставропольского края кондитером. Хорошо зарабатывала, но без Ивановки не смогла: в России люди какие-то другие, неприветливые, идешь по улице, никто с тобой не здоровается, и начинаешь думать – может быть, со мной что-то не так? Поэтому она вернулась в Ивановку, устроилась работать в колхоз, вышла замуж за шабашника Юру из местных. Юра моложе жены на 11 лет, и она, кажется, боится, что он ее бросит, – как-то слишком перед ним заискивает, называет его «мой красавчик». А Юра важный, неторопливый. Зарабатывает тем, что ремонтирует дома в Черном городе, и хочет увезти семью в Рязанскую область – там он недавно гостил, тоже немного поработал и заработал за неделю больше, чем зарабатывает в Ивановке за два месяца.

– Понимаете, я русский человек и хочу жить в своей стране, а не быть гостем, как здесь. Будущего нет, ничего нет, огород не родит, а президент Путин объявил программу возвращения соотечественников. Надо возвращаться.

(Почему у всех огороды родят, а у Ермаков нет, для всего села загадка; большинство сходятся на том, что Ермаки просто ничего не сажают, потому что ленивые.)

– Вот эта программа. – Глава исполнительной власти Ольга Тимофеевна Жабина достает из ящика стола брошюрку с российским гербом на обложке. – Работать она еще не начала, но шуму наделала. Люди собираются уезжать, и многие, наверное, уедут. Дома скупят азербайджанцы, построят мечеть, Ивановки больше не будет. Лучше бы помогли нашим детям с поступлением в российские вузы. Вообще, кто сказал, что русские должны жить только в России?