Текст книги "Русская жизнь. Родина (август 2008)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

* ДУМЫ *
Дмитрий Ольшанский
Пусть сильнее грянет буря

Ураганы и их последствия

Где-то, кажется, стреляли, а я не знаю и не интересно.

Блок

I.

Удушливым летним вечером 1998-го я под дождем бежал в гости. Мне нужен был Варсонофьевский переулок возле Лубянки, где в прежние революционные годы казнили людей, а теперь одну только архитектуру. Я пришел прежде, чем толком промок, поздно, но все равно вовремя – у хозяина дома, художника, всю ночь тянулись скучно-почтенные интеллигентские разговоры. За плотно закрытым окном большой буржуазной квартиры что-то выло, звенело и грохотало, вроде бы ливень усиливался, но споры о современном искусстве были намного страшней непогоды. Впрочем, перформанс и дискурс по-своему убаюкивали не хуже дождя, и я чуть не заснул за столом. К утру, все допив и кое-как выйдя на улицу, я сонно крутил головой – и не сразу поверил всему, что увидел. Кто-то громадный, кто-то взбесившийся, неуклюжий погулял по дороге, набросав на нее электрических линий, деревьев, столбов, битых стекол. Москва была разорена и побита. Ночь, видимо, была исторической. Я все пропустил. Осторожно петляя между мертвыми ветками и оголенными проводами, я и радовался, и боялся. Стихия прекрасна, если ее торжество длится где-то за окнами, а ко времени вашего выхода из дому все уже кончилось и притихло. «Вольво» без лобового стекла, бутик без витрины, город без пробки с толкучкой: гулять по Москве лучше всего в первое утро после катастрофы. Чужой катастрофы. Ураган пролетел мимо меня, и потому результатом его разрушений я мог с тайным облегчением наслаждаться.

II.

Всякому, кто бывал в старых волжских городах в начале двадцать первого века, известен их сокрушительный вид, погребальный пейзаж. Кран, пустырь, кран, пустырь, строительные заборы, бытовки, чуть дальше – новенький, разноцветный, красно-зелено-фиолетовый офисный центр с боулингом и кофейней. Дальше советская школа, за ней еще одно строительство, и в конце улицы – последний деревянный дом в два этажа, по которому еще нет распоряжения. Но оно скоро будет, конечно. Повсюду реклама жилья – элитного, разумеется, каким оно еще бывает. На остатки выселенных улиц, грустных, подгнивших и низких, наступают пентхаусы класса премиум-люкс с многозальным кинотеатром в сортире. Еще несколько жирных, финансово благостных лет – и большинства русских городов физически не останется. Кто их сжирает? – этот вопрос не может не мучить, когда осваиваешься на местности и понимаешь, что как только освоишься – так сразу же и попрощаешься. Власть! Во всем власть виновата, тупая, продажная и бездарная! – вечный ответ, положенный интеллигентному человеку, был у меня наготове на все случаи жизни. Власть ураганом идет по России, реставрируя один капитализм, а все остальное снося, как и пугали в советском учебнике. Что ж, мы ответим ей встречным душевным движением – ласково пожелаем распада и зла, крушения и катастрофы, да как можно скорее, чтобы хоть что-то успеть вытащить из-под ее жерновов и спасти. Наше крушение будет лучше и нравственней вашего; правда, оставшийся деревянный дом кто-нибудь все равно под шумок подпалит, но на его месте – если и вас уничтожить, конечно – будет что-то прекрасное.

III.

Русская интеллигенция два раза желала уничтожения того государства, в котором жила, и в обоих случаях праздновала недолговечную мстительную победу. Теперь, утаптывая дорогу, проложенную десятыми и восьмидесятыми годами, культурные люди заново формулируют обвинения и шепчут проклятья. А и правда, весь уклад русской жизни двухтысячных, как и позднесоветский, и позднецарский, буквально вопиет о том, чтобы его отменили, буквально смели. Сейчас, как и всякий раз, кажется, что гаже уже быть не может. С «офисным центром», к обзаведенью которым свелась вся вообще публичная, государственная и социально заметная деятельность, хочется поступить, как с судейскими в доме в «Дубровском» – запереть двери и сжечь, если кого и вытаскивая и спасая, то только кошечку с крыши. Официальному бормотанию телевизора никто не верит, фарцовке газом – никто не сочувствует, распада страны на 15 каких-нибудь новых республик стало модно желать, и даже когда очередная нациствующая территория из числа бывших ССР в остром приступе незалежности начинает буянить, симпатии всей образованной публики – на ее стороне. Начальник хуже, чем кто угодно. И все-таки есть в этой логике своя слабость. Ибо действие, после того как злодеи все убраны и опозорены, упрямо заворачивает не туда, вызывая траурное недоумение интеллигенции. Казалось бы, буря уже сделала свое дело, закоротила одним рваным проводом и «сильную власть», и «стабильность», и «поддержание надлежащего правопорядка». Но на месте «Делового двора» возникает «Наркомат тяжелой промышленности», а взамен Наркомата – «Сдача внаем под офисы» и прочее вечное возвращение. Начальство умерло, да здравствует начальство, да еще гаже прежнего. Может быть, праздник непослушания помогает движению совсем иного сюжета, не того, что мы чаяли видеть? Кто же в выигрыше от разгула стихий?

IV.

Подлинным сюжетом большой русской революции (1905/1917 – 1938) было вовсе не падение самодержавия, не смена правительств, умеренных и радикальных, не триумф большевизма, и не его аппаратное перерождение. Все военные, политические или партийные обстоятельства, глубоко несущественные даже и месяцем позже, а тем более годы спустя, интересны скорей эстетически, человечески, нежели как развилка, на которой все непоправимо меняется. «Развилки» все эти – и Февраль, и Октябрь, и Корниловский путч, и «мятеж левых эсеров», и Брестский мир, и смерть Ленина, и тысяча прочих – есть лишь мнимые цели, на которые соблазнительно, но и бессмысленно отвлекаться. Вся наша долгая революция, порожденная еще безземельным, люмпенизирующим Россию освобождением 1861-го, была прежде всего разрушением крестьянской общины, ликвидацией аграрного «обчества», с переселением тьмы людей из деревни и попутным уничтожением как бывших горожан (просто – «бывших»), так и многих крестьян, не желавших или не сумевших «попасть в городские». Мареи с Мазаями уходили в опасную, темную слободу, слобода, в свою очередь, выдвигала передовиков и партийцев. На фоне этих тектонических сдвигов отчаянные выкрики интеллигентов (парламент! республика! выборы! пролетариат! бюрократия одолела! где свобода?!) тонули и глохли. Десятки миллионов новоявленных «граждан», с ураганной скоростью впервые попавшие в школу, в квартиру, в партию, на завод, в университет – и несколько тысяч «доцентов», споривших о поражении Милюкова (Керенского, Троцкого) – так кто кого сборет? Катастрофа, которой эти тысячи радовались, от которой они ждали чудес, – и взаправду принесла чудеса, но не им. Революция родила новую нацию, пока что переживавшую лохматое детство, в кепке, с семечками и гармошкой. Шагавшую неуверенно, под плеткой прогресса – в том числе и по трупам тех, кто выкрикивал бурю и вот докричался.

V.

Вторая, куда менее значительная русская революция (1985 – 1993/1999) тоже была не про то, что ей было приписано общими мнениями. Интеллигенция снова гнала ненавистный режим, размахивая «либеральными ценностями», «истинным социализмом», а то и «возрождением монархии и православной духовности». После того, как проклятая власть пошатнулась, упала и была подобрана, выяснилось, что все лозунги сдулись, а их авторы – сдвинуты в угол, пусть и мягче, чем в первый заход (сказалась пришедшая к «обчеству» цивилизация). Переворот снова достиг своей цели, и снова – не той, что мечталась его застрельщикам и певцам. Оказалось, что дело опять не в свободе, парламенте, партиях, выборах и демонстрациях. Смысл второй революции был только в том, чтобы пошире распахнуть двери для потребления и обогащения всей выросшей из СССР нации, тем, кто уже вкусил благ начальной цивилизации за полвека до этого. Партийцу – завод, банк – фарцовщику и комсомольцу, министерскому клерку – пиджак, тетке с начесом – достойную брошь. Всем – колбасу с заграницей. Правда, для достижения радостей безграничного потребления понадобилось вычеркнуть лишнее – империю, армию, идеологию, космос, науку; полный перечень можно вычитать в грустно-патриотической прессе (спешите, а то ведь и патриотов накормят как следует, и у них станет все хорошо). На этом празднике плоти с материей, сытом и ярком, где все икают, жрут и веселятся, революционные интеллигенты, не расстрелянные и не пересаженные, как в двадцатом веке, бродят угрюмые и неприкаянные. Что им делать, сердечным? Проклинать власть по новой? В этом они одиноки – увлеченные скупкой духов, пиджаков и часов бывшие трудящиеся их не слышат, им некогда. Или, как в памятной пьесе Розова, рубить шашкой мебель? Неудобно, да и боролись вроде бы не за это, а за «честные выборы» и «многопартийность». Остается лишь ждать урагана – а ну как подует по третьему кругу? Возможно, они и на сей раз дождутся.

VI.

Содержанием и главным следствием нового бунта, революции, краха, переворота, обвала и кризиса, в какой бы он форме ни шел к нам, будет обретение зрелой уже нацией послекрестьянских и послесоветских людей своего государства, своей политической общности, которая разведется со старой русской историей и забудет ее. Встреча со своей собственной Родиной – вовсе не той, что у нас есть теперь. Прежнее, известное нам государство, неуклюже-имперское и разноязыкое, агонизирует и распродается, но еще не умерло. Ему еще только предстоит отдать Богу свою коллективную «русскую душу», чтобы на свет вышла новая, еще невиданная миром маленькая Россия, рациональная и к «русским душам» брезгливая. Все отныне «излишнее», вроде Сибири с Кавказом, будет отдано окончательно в разные руки, «всеотзывчивость» вместе с «медведем на танке» – закопана, а романтическое «окно в Европу» закрыто, ибо вокруг нас и будет Европа, третьесортная, правда. Маленькая Россия будет мелким и бедным, но зато деловым европейским соседом, что твоя Латвия или Румыния. «Никогда царство русское не было буржуазным», – говорил один пылкий философ. Так вот, не было, но зато скоро будет, и не царство, конечно, куда там, а крохотный по нынешним меркам и отменно хозяйственный «евростэйт». «Наконец-то Европа! – опять закричат звавшие бурю интеллигенты. – Ведь это мы ее ждали, мы знали!» Увы им, увы. Им надеяться не на что – это Федот, да не тот. Та когтистая, цепкая, хищная жизнь, что проклюнется из скорлупы гибнущего «режима», в третий раз огорчит всех, по привычке надеющихся на благодать катастрофы. Исторический путь, по которому вяло и медленно кто-то ползет в неизбежность, революция делает платным хайвэем, а вовсе не направляет в другую сторону. Так, после 1861-го бывшие мужики-богоносцы по чуть-чуть становились хамской окраинной слободой, Марьиной Рощей, где «ножичков на всех хватит», а потом ровно тот же процесс шел уже истребительно быстро. В 1970-е многие жарко мечтали о гарнитуре, магнитофоне и джинсах – ураган удесятерил их стремления. Ныне же, хотя бы на всех примерах оправдательных приговоров судов присяжных, происходящих из «обчества», больше не доверяющего государству, видно, как складывается национальная этика. Как побеждает племенная логика «свой-чужой», которой еще суждено опрокинуть и переделать Россию, по инерции все живущую пылкой философией – «мы – это мир» (равно и коммунистический, и православный). Ох, не понравится жизнь в этом европлемени тем, для кого вроде хуже уже не бывает.

VII.

Так зачем и кому нужно уничтожать старорусские города? Почему везде требуется строить если не офисный центр, так боулинг и кофейню? Одна только власть, неистощимая в поиске варварских методов для обогащения, рушит, крушит и лютует? Но на всякое действие, даже и бесконечно ужасное, есть свой народный запрос. Чужая история, чужая родина – бесполезна и неинтересна. Новая бодрая нация, эта маленькая Россия, не нуждается в «памятниках» и «усадьбах с владениями» точно так же, как выкинула она и танки с империями и коммунизмами. Все это рухлядь, агрессивно-мечтательная культура, враждебная боулингу и не дающая жизни кофейням. А потому – в печь, в утиль, под бульдозер. Туда же последует и само государство, как только родная интеллигенция раздует угли своего любимого очистительного пожара. Чего изволите, пусть будет 15 республик? Да хоть 20. Правда, вот деревянный, единственный уцелевший на улице дом подожгут и сметут. И этот снос будет последним и окончательным.

Что же делать? Как говорил классик, терпеть. Не надеяться на потрясения – они придут, но не к нам, а за нами. Не рассчитывать на добрую волю стихии. Не утешать себя мстительными картинами гибели власти, которую так ненавидишь – она ведь погибнет, куда ей, злодейке, деваться, но лучше с того нам не станет. Готовиться к худшему, и не к сатанинской романтике бездн и крушений, но к мелкому, тараканьему худшему. Не мандражировать страстно, когда все покатится вниз. Продолжая выслушивать какой-нибудь скучно-почтенный ночной разговор, равнодушно смотреть, как рассеянный дождь переходит в озлобленный ливень и град, поднимается ветер и что-то все громче звенит и бурлит за окном, бьется в стекла и рвет провода. Делать нечего, буря гуляет, раз ее время пришло. Даст Бог, не тронет, уймется. А если до нас доберется – что ж, ее хоть не мы пригласили.

Александр Храмчихин
Цена победы

Южная Осетия – повод для работы над ошибками

Хотя война в Южной Осетии уже завершилась, информации о собственно военной составляющей конфликта очень мало. Вся она поступает от воюющих сторон, а им верить сложно. Воюющая сторона по определению не может быть объективна. Особенно, конечно, это относится к грузинской стороне, которая врет совершенно беззастенчиво, утратив даже видимость объективности. Впрочем, для маленькой проигравшей страны это, наверное, неизбежно. Независимых наблюдателей в зоне конфликта просто не оказалось. Однако кое-какие выводы сделать все-таки можно. При этом необходимо абстрагироваться от политической составляющей конфликта. Это сложно, поскольку политическая составляющая в данном случае абсолютно доминирует над военной. Тем не менее попробуем.

За годы правления Саакашвили грузинская армия очень далеко ушла от состояния того, по сути, бандитского сброда, коим она была при Гамсахурдии и осталась при Шеварднадзе. Заметно выросли дисциплина и уровень боевой подготовки. Заметно добавилось вооружения и техники, но это почти исключительно то, что списывается из армий Украины, Чехии, Болгарии, Греции, Турции и других. Дешево продавать и даже дарить устаревшее оружие отсталым странам почти всегда выгоднее, чем заниматься его утилизацией у себя. Вот Грузии и дарят его все подряд. Сотню танков Т-72 вместе с полсотней антикварных Т-55, полторы сотни БМП, столько же артиллерийских орудий и САУ, три десятка РСЗО «Град» и RM-70, которые Грузия имела к началу вторжения в Осетию, никак нельзя назвать несокрушимой мощью (надо учесть и техническое состояние всего перечисленного, которое, очевидно, оставляло желать много лучшего). Тем более не свидетельствуют о таковой мощи десяток штурмовиков Су-25 и около 40 вертолетов. Про ВМС Грузии, где хоть какую-то боевую ценность представляет единственный ракетный катер французской постройки 70-х гг., подаренный Грецией, а десантные возможности не позволяют высадить на вражеское побережье хотя бы роту, лучше вообще умолчать.

В чем грузинская армия даже превзошла российскую – это в средствах связи, разведки, навигации, приборах ночного видения и т. п. Но всего этого было слишком мало. И, главное, это ведь не оружие, а лишь средства, обеспечивающие его более эффективное применение. Воюют по-прежнему танками, артиллерией и авиацией. Этого у Грузии тоже было, как сказано выше, мало. Причем старую советскую и восточноевропейскую технику практически невозможно вписать в западную концепцию современного боя, под которую «заточены» эти самые средства связи, разведки, навигации и т. п. и под которую, вроде бы, стала строиться грузинская армия. Новое вино влили в старые мехи. Грузинская армия в целом осталась советской, при этом маленькой.

План Саакашвили был понятен – захватить Цхинвали, расположенный рядом с границей, посадить там правительство Санакоева и объявить его единственной законной властью в Южной Осетии. А всю остальную часть Южной Осетии – оккупированной российскими агрессорами. Впрочем, если бы захват Цхинвали прошел успешно, то это могло бы привести к полной деморализации югоосетинских сил, и тогда грузины могли бы продолжить наступление на север.

Однако ничего не получилось. Грузия начала с откровенного варварства – обстрела жилых кварталов Цхинвали из РСЗО «Град». Затем грузинские войска втянулись в затяжные уличные бои с югоосетинскими силами. После того как на территорию республики вошли регулярные части ВС РФ, у Грузии не осталось никаких шансов на военную победу. Ведь вся грузинская армия, по сути, эквивалентна одной мотострелковой дивизии ВС России. То есть маленькая советская армия встретилась с большой советской армией. Исход подобного противостояния был совершенно очевиден.

Российская армия продемонстрировала в этой войне на удивление высокую по нашим понятиям скорость реакции, вступив на территорию Южной Осетии практически сразу после получения соответствующего приказа Кремля, т. е. в первый же день войны. Именно эта быстрота реакции и обеспечила общую победу. Грузия к моменту ввода российских войск на территорию Южной Осетии не успела даже взять Цхинвали, не говоря уже о захвате остальной части республики и блокировании Рокского тоннеля. И встретилась с ломом, против которого нет приема, поскольку нет собственного лома.

После этого Российская армия показала, что она еще более советская, чем грузинская армия. Ибо у нее совсем плохо со средствами связи, разведки, навигации, приборами ночного видения и т. п. Нет у нее, например, беспилотников. Обо всех этих проблемах давно и очень много «сказано и пэрэсказано», как выразился по совсем другому поводу товарищ Сталин. Однако наши военачальники лишь по итогам войны внезапно осознали все эти неприятные вещи. Что, к сожалению, отнюдь не означает, что недостатки будут устранены в сколько-нибудь обозримом будущем.

Выяснилась, точнее, подтвердилась еще одна печальная вещь – у Российской армии нет пехоты (мотострелков), точнее, ее очень много, только воевать она не может. Поэтому мы с первого дня войны начинаем забивать гвозди микроскопами, т. е. использовать в качестве пехоты десант и спецназ. В бой сразу пошли части 76-й (псковской), 98-й (ивановской) дивизий, 31-й (ульяновской) бригады ВДВ. Пошли не «с неба на землю», а с земли на землю, по-пехотному.

И спецназ пошел по-пехотному. Его основу составил батальон «Восток», состоящий почти исключительно из бывших чеченских боевиков, в первую чеченскую воевавших против Российской армии, в том числе и против десантников 76-й и 98-й ВДД и 31-й ДШБр. Судя по всему, именно «Восток» и оказался наиболее эффективной частью российской армии в ходе войны в Южной Осетии. Хороший трофей мы взяли в ходе второй чеченской. Хочется надеяться, что взяли мы его навсегда.

В общем, бывшие противники, приобретшие значительный опыт в войне друг против друга, а теперь ставшие бойцами одной армии и воюющие плечом к плечу, сработали, в общем, хорошо. Можно было бы гораздо лучше, но тут претензии не к тем, кто воюет на Кавказе, а к тем, кто сидит в Кремле и на Арбатской площади.

Совсем не порадовали наши летчики. Конечно, они захватили господство в воздухе над зоной конфликта, что стало одной из важнейших составляющих общего успеха. Но потеря четырех самолетов в войне со страной, не имеющей ни одного истребителя и очень слабую наземную ПВО, – повод для серьезных размышлений. Причем если штурмовики Су-25, коих мы потеряли три, еще можно считать «расходным материалом», то гибель бомбардировщика средней дальности Ту-22М3, который рассчитан, вроде бы, на прорыв ПВО стран НАТО, – настоящий скандал. Разговоры о том, что Грузия получила средства ПВО с Украины, никак не могут быть оправданием. Украина располагает только теми средствами ПВО, которые ей достались в момент развала СССР, ничего нового с тех пор она не приобрела. То есть наши самолеты были сбиты нашими же отнюдь не новыми ЗРК. Какой уж тут прорыв ПВО НАТО. У нас нет беспилотников, у нас очень плохо со средствами РЭБ и высокоточным оружием. И про это давно уже все «сказано и пэрэсказано», толку, правда, нет никакого, несмотря на стремительный рост военных расходов.

И уж совсем ни в какие ворота не лезет тот факт, что микроскопические ВВС Грузии, не имеющие ни одного истребителя, до последнего дня войны совершали налеты (пусть и эпизодические) на позиции и колонны российских войск. Это подтверждает еще один печальный факт – с ПВО у нас совсем плохо. Видимо, у нас совсем забыли, как применять истребители. Максимум, на что наши истребители способны, – сбить тихоходный и полностью беззащитный беспилотник, как это случилось над Абхазией в конце апреля.

Не обошлось и без участия флота, хотя война и шла на ТВД, находившемся в глубине суши. Наш ВМФ впервые за постсоветский период вступил в бой, потопив то ли один, то ли даже два грузинских катера. Это, видимо, были артиллерийский катер пр. 205П (вооружение – две спаренные 30-миллиметровые пушки) и/или патрульный катер пр. 1400М (вооружение – только пулеметы). Естественно, оба этих катера – советской постройки, получены Грузией с Украины. Зачем они шли в самоубийственную атаку на корабли ЧФ, не имея никаких шансов нанести им даже сколько-нибудь серьезные повреждения, – понять крайне сложно. Видимо, чтобы ВМФ РФ смог записать на свой счет первую за последние 18 лет победу (предыдущая была одержана в 1990 г. над катерами эритрейцев в Красном море). Интересно, как бы воевали наши моряки, если бы встретились с противником другого уровня?

По официальным данным, потери ВС РФ составили 74 погибших и 19 пропавших без вести. Много это или мало – сказать невозможно. Это ведь как посмотреть. Но, скорее, это много (особенно учитывая тот факт, что речь идет об официальных данных, реальная картина может быть хуже). Противник не настолько могуч, чтобы терять в войне с ним, тем более такой скоротечной, столько людей. А тут еще и четыре самолета (опять же, только по официальным данным). И неизвестное, но заведомо ненулевое количество бронетехники. Впрочем, по масштабам российской армии эти потери, конечно, почти незаметны.

Потери Грузии практически неизвестны. Но они заведомо больше, чем у России. Хотя бы потому, что Грузия проиграла. Соответственно, применительно к масштабам грузинской армии, они не просто велики, но катастрофичны. Многолетние усилия Саакашвили по созданию боеспособных ВС, по-видимому, за несколько дней обращены в ничто (или почти в ничто). Тем более что нет никаких сомнений – Грузия потеряла наиболее подготовленную часть личного состава и наиболее качественную технику. Об этом свидетельствует, в частности, то, что если на территории Южной Осетии грузины сражались умело и упорно, то когда российские войска вступили на территорию собственно Грузии, они практически не встречали сопротивления. То есть к этому моменту все лучшее – и людей, и технику – ВС Грузии уже потеряли. Подразделения ВС РФ беспрепятственно дошли аж до Поти. Из Гори грузинские части панически бежали еще до того, как к городу подошли российские войска. Нет сомнений, что был бы взят и Тбилиси, дело было лишь за соответствующим политическим решением. Его не последовало (к счастью). Кроме того, российские ВВС разгромили большую часть военной инфраструктуры Грузии за пределами Абхазии и Южной Осетии. Таким образом, этой стране еще очень долго будет просто нечем воевать.

Осетинской авантюрой Саакашвили резко понизил шансы своей страны на вступление в НАТО. Выставив, причем удачно, Россию агрессором, он показал руководителям стран Запада, что если Грузия станет членом Североатлантического альянса, им придется отправлять свои войска на совершенно не нужный им Кавказ на очень кровавую войну против России. Можно не сомневаться, что теперь западные европейцы лягут костьми, но в НАТО Грузию не пустят. Им не нужен хвост, который будет вертеть собакой (такой хвост приобрели мы в виде Абхазии и Южной Осетии, но это отдельная тема).

С другой стороны, Саакашвили получил шанс построить совершенно новую грузинскую армию. Самые эффективные военные реформы случаются, как правило, именно после поражений. Потеряв значительную часть советской и восточноевропейской техники, Грузия теперь может начать приобретать западную технику, ориентированную на ведение современной войны. И тогда грузинская армия перестанет быть советской. Другое дело, что такая реформа требует значительного времени (речь заведомо идет о годах) и очень значительных средств, которых у Грузии просто нет (тут ей придется рассчитывать на западную помощь или растягивать реформу на совсем уж длительный период). Потребуется очень серьезная подготовка личного состава. В общем, речь идет об очень большой, длительной работе, требующей огромного терпения и самопожертвования от всего населения страны, поскольку на новую армию надо будет тратить значительную часть отнюдь не гигантского бюджета Грузии и отдавать в армию людей, которые, в целом, не очень склонны к ратному труду. Как показала война в Южной Осетии, в Грузии не очень много действительно хороших воинов (и это, в общем, отнюдь не новость). Соответственно, решить данную задачу будет очень непросто, даже если она будет осознана грузинским руководством и населением. Гораздо вероятнее, что, получив из стран Восточной Европы какое-то количество техники взамен утерянной, Грузия полезет в новую авантюру с еще более плачевными для себя последствиями.

Если поражение хотя бы теоретически может пойти армии на пользу, то «маленькая победоносная война» очень часто идет армии во вред, поскольку она начинает почивать на лаврах, коих на самом деле нет. Именно эта опасность стоит перед российской армией.

Все выявленные в ходе войны недостатки нашей армии были прекрасно известны еще до ее начала, однако для их устранения не делалось почти ничего, а чаще – совсем ничего. Видимо, нужные средства уходили на рассказы о возрождении нашей былой мощи. Или просто разворовывались. С какой стати что-то изменится теперь? Недостатки были коротко и сквозь зубы признаны некоторыми представителями военного командования, но это отнюдь не означает, что за признанием последуют действия. Ведь политическое руководство явно всем довольно. Общество просто в восторге от происшедшего. Никакого гражданского контроля над армией как не было, так и нет. СМИ (даже относительно независимые) забудут обо всем через месяц.

Самое же главное в том, что победителей не судят. Война несомненно и очевидно выиграна, все ее основные цели достигнуты. Противник практически разгромлен. Наши потери по нашим понятиям невелики. Что еще надо? Кто чем недоволен? Что с того, что в такой войне свои потери должны быть значительно меньше, а ВС противника должны быть подавлены гораздо быстрее и эффективнее?

Победа над Грузией – идеальный вариант для работы над ошибками и устранением недостатков. Увы, подобная работа не входит в наши национальные традиции. Чтобы начать работу над ошибками, нам надо всерьез умыться своей кровью. Робкие грузины бежали, не предоставив нам такой возможности. Зато гораздо более серьезные люди на Западе и Востоке с большим интересом изучают сейчас наш победный опыт. Чтобы умыть нас кровью всерьез.