Текст книги "Песнь любви"

Автор книги: авторов Коллектив

Прошел год с того дня, как они услышали голос впервые, и он явился им во второй раз, и его услыхали, а также и в третий. И в течение трех лет, каждый год по разу, голос раздавался над ними, призывая к истинной вере, но они не перестали поклоняться огню. И вот поразило их отмщение и ярость с небес: после восхода зари они были обращены в черные камни вместе с их вьючными животными и скотом. И никто из жителей этого города не спасся, кроме меня. С того дня, как случилось это событие, я пребываю в таком положении: молюсь, держу пост и читаю Коран. И у меня не стало терпения быть одному, никого не имея, кто бы развлек меня.

И тогда я сказала ему (а он похитил мое сердце): «О юноша, не согласишься ли ты отправиться со мной в город Багдад – посмотреть на ученых законоведов, чтобы увеличились твои знания и разумения, и мудрость? Знай, что служанка, стоящая перед тобою – госпожа своего племени и повелительница мужей, слуг и челяди. И есть у меня корабль, груженный товарами. Судьба закинула нас в этот город, и потому нам выпало на долю встретиться».

И я до тех пор уговаривала его поехать, и подлаживалась, и хитрила с ним, пока он не согласился и не соизволил это. И тогда я провела ночь у его ног, не веря самой себе от радости.

Когда же настало утро, мы поднялись и пошли в кладовые. Взяли оттуда легкое по весу и высокое по цене, спустились из крепости в город и встретили невольников с капитаном, которые уже разыскивали меня. Мы обрадовались этой удачной встрече, и я рассказала им то, что видела, и сообщила историю юноши и почему этот город навлек гнев Аллаха и что случилось с ними. Все удивились этому, и когда мои сестры, вот эти две собаки, увидали меня с этим юношей, они позавидовали мне и пришли в гнев, и замыслили козни против меня. Потом мы сошли на корабль, радуясь и едва не улетая от радости из-за того, что нажили. Но больше всего я радовалась юноше.

Мы стали ждать попутного ветра, и когда он подул, мы распустили паруса и поплыли. И мои сестры сидели с нами, и мы стали разговаривать, и они спросили меня: «О сестрица, что ты будешь делать с этим прекрасным юношей?» – а я ответила: «Я намерена взять его в мужья», – потом обернулась к юноше и произнесла: «О господин мой, я хочу тебе сказать кое-что и прошу: не перечь мне в этом. Когда прибудем в наш город Багдад, я предложу тебе себя в служанки, как жену, и ты будешь мне супругом, а я тебе супругой». И он ответил: «Слушаю и повинуюсь!». А я обратилась к сестрам и сказала им: «Достаточно с меня этого юноши, ведь то, что всякий из вас нажил, принадлежит ему». И мои сестры отвечали: «Ты хорошо сделала», – но затаили на меня зло.

И мы ехали без остановок, и ветер благоприятствовал нам, пока мы не выплыли из Моря Страха и не вступили в безопасные воды. А потом проехали еще немного дней и приблизились к городу Багдаду. Едва его стены блеснули нам, как землю настиг вечер. А когда нас охватил сон, мои сестры поднялись и взяли меня с моей постели, и бросили в море, и то же самое сделали с юношей. Он не умел хорошо плавать и утонул – Аллах предначертал ему быть в числе мучеников. Что же до меня, то лучше бы мне было утонуть вместе с ним, но Аллах предопределил мне быть среди спасшихся, и, когда я оказалась в море, он послал мне кусок дерева, и я села на него, и волны били меня, до тех пор пока не выбросили на берег острова.

Я шла по острову весь остаток ночи, а когда наступило утро, увидела протоптанную тропинку шириной в ногу человека, которая вела с острова на материк. Солнце уже взошло, и я высушила свою одежду и поела плодов, бывших на острове, и напилась там воды, а после отправилась по этой дороге и шла, до тех пор пока не приблизилась к материку. Тогда между мною и городом оставалось два часа пути.

Вдруг увидела я, как устремляется ко мне змея, толщиной с пальму, и быстро ползет, приближаясь ко мне. И я вижу, как она мечется то вправо, то влево. И вот она подползла ко мне, влачась в пыли во всю длину, и язык у нее высунулся на целую пядь. А за змеею гнался дракон, длинный и тонкий, с копье длиною, и она уползала от него, петляя из стороны в сторону. Но вот дракон схватил ее за хвост, и у нее полились слезы, и высунулся язык от погони. И меня охватила жалость к змее, и, взяв камень, я бросила его в голову дракону, и он тотчас же умер, а змея распахнула крылья и, взлетев на воздух, скрылась из глаз моих.

И я сидела, изумляясь этому, а потом почувствовала усталость и меня охватила дремота. Прямо на том месте я заснула и немного поспала, а проснувшись, нашла у своих ног девушку, растиравшую мне ноги, и с нею двух черных собак. Я застыдилась ее и села, сказав: «О сестрица, кто ты?». И она ответила: «Как же ты скоро меня позабыла! Я та, кому ты сделала добро и оказала милость, убив моего врага, – змея, которую ты освободила от дракона. Я – джинния, а тот дракон был джинном. Мы враждовали с ним долгие времена, и я спаслась от него только благодаря тебе. Когда ты убила его камнем, я взлетела на воздух и направилась к кораблю, с которого тебя выбросили твои сестры. Все, что было на корабле, я перенесла в твой дом, а корабль потопила. Что же до твоих сестер, то я сделала их черными собаками, ведь известно мне обо всем, что случилось у тебя с ними. А юноша – он утонул».

Потом понесла меня джинния на крыльях своих вместе с собаками и бросила нас на крышу моего дома. А там, посреди дома, я увидела все имущество, бывшее на моем корабле, и оттуда ничего не пропало. И после этого она сказала мне: «Заклинаю тебя надписью, вырезанной на перстне господина нашего Сулеймана (мир с ним!), если ты не станешь ежедневно давать каждой из них по триста ударов, я приду и сделаю тебя подобной им!». И я ответила: «Слушаю и повинуюсь!». С тех пор я не перестаю бить их таким боем, но жалею их, и они знают, что на мне нет вины за то, что я бью их, и принимают мое оправдание.

Вот вам история и мой рассказ, о повелитель правоверных.

И халиф изумился этому и сказал второй женщине: «А каковы причины ударов у тебя на теле?».

И она ответила: «О повелитель правоверных, есть и у меня удивительная история…» – и повела свой рассказ.

История второй девушки

Был у меня отец и, когда он скончался, оставил в наследство большие деньги. Немного времени прошло после этого, и я вышла замуж за самого счастливого человека своего времени, и пробыла с ним год. А потом он умер, и я унаследовала от него восемьдесят тысяч динаров золотом – такова была моя доля по установлению закона – и превзошла всех богатством, и слух обо мне распространился. И я сделала себе десять платьев, каждое – в тысячу динаров. А в один из дней пришла ко мне старуха с отвислыми щеками, редкими бровями, выпученными глазами, сломанными зубами, угреватым лицом, гнойными веками, пыльной головой, седеющими волосами, шелудивым телом, качающимся станом и выцветавшими красками, из носу у нее текло, и она была подобна тому, что сказано в стихах:

 
Старуха злая! Ей не простится юность,
И милости в день кончины она не встретит.
 
 
Ловка она так, что тысячу сможет мулов,
Когда убегут, на нитке привесть тончайшей.
 

Войдя ко мне, старуха произнесла слова приветствия и поцеловала передо мной землю, и сказала: «У меня дочь – сирота, и сегодня вечером я устраиваю ее свадьбу и смотрины, а мы – чужеземцы в этом городе и никого не знаем из жителей, и наши сердца разбиты. Приобрети же воздаяние и награду от Аллаха, приди на её смотрины, чтобы госпожи нашего города, когда услышат, что ты пришла, тоже пришли. Ты этим залечишь ее сердце, ведь оно у нее разбито, и нет у дочери моей никого, кроме Великого Аллаха». И она заплакала и поцеловала мне ноги, и стала говорить такие стихи:

 
Приходом своим почтили вы нас.
И это признать должны мы теперь.
 
 
Но скроетесь вы – и нам не найти
Преемников вам: замены вам нет.
 

И меня взяло сострадание и жалость, и я ответила: «Слушаю и повинуюсь!» – и добавила: «Я сделаю кое-что для твоей дочери с соизволения великого Аллаха и открою ее жениху не иначе, как в моих платьях, украшениях и драгоценностях». Тогда старуха обрадовалась и склонилась к моим ногам, лобызая их, и воскликнула: «Да воздаст тебе Аллах благом и да залечит твое сердце так, как ты залечила мое! Но не беспокой себя этой услугой сейчас, о госпожа моя! Соберись к ужину, а я приду и возьму тебя». И она ушла, поцеловав мне руки.

К вечеру я приготовилась и нарядилась, и пришла старуха в назначенное время со словами: «О госпожа моя, городские госпожи уже явились! И я рассказала им, что ты придешь, и они обрадовались, и ждут тебя, и стерегут твой приход». Тогда я поднялась, завернулась в изар и взяла с собою моих девушек, и мы отправились. И шли через переулок, подметенный и обрызганный, где веял чистый ветерок, а вскоре подошли к высоким сводчатым воротам с мраморным куполом, крепко построенным на воротах дворца, который встал из земли и зацепился за облако. А на двери были написаны такие стихи:

 
Я – жилище, что строилось для веселья,
Суждено мне весь век служить наслажденью.
 
 
Водоем посреди меня полноводный.
Его воды прогоняют все огорченья.
 
 
Расцветают вокруг меня анемоны,
Розы, мирты, нарцисса два и ромашки.
 

И когда мы подошли к двери, старуха постучала, и нам открыли, и мы вошли и оказались в прохладном зале, устланном коврами, где висели зажженные светильники и стояли рядом свечи, и были повсюду драгоценные камни и самоцветы. И мы прошли по коридору и вошли в помещение, которому не найти равного. Было оно устлано шелковыми подстилками и увешано зажженными светильниками, и свечи там были в два рада. На возвышении стояло ложе из можжевельника, выложенное жемчугом и драгоценными камнями, а на ложе был атласный полог с застежками. И не успели мы опомниться, как из полога вышла молодая женщина. Я взглянула на нее и увидела: она совершеннее луны в полнолуние, и лоб ее блестит, как сияющее утро, и подобна она тому, как поэт сказал:

 
Достойна ты кесарских дворцов и похожа
На скромниц, что во дворце Хосроев живали.
 
 
Румяных ланит своих являешь ты знаменья,
О, прелесть тех дивных щек, как кровь змей алых!
 
 
О, гибкая, сонная, с глазами столь томными!
Красою и прелестью ты всей обладаешь!
 
 
И, кажется, прядь волос твоих на челе твоем —
Ночь горя, сошедшая на день наслажденья.
 

И женщина спустилась с ложа и сказала мне: «Добро пожаловать!» – и произнесла такие стихи:

 
Коль ведать бы мог наш дом, кто ныне вошел в него,
Он рад бы и ног лобызать бы след.
 
 
Сказал бы язык его тогда и воскликнул бы:
«Приют и уют всем тем, кто щедр был и милостив».
 

Потом она села и сказала мне: «О сестрица, у меня есть брат. Этот юноша еще красивее меня. И он увидал тебя на какой-то свадьбе или на празднике, и его сердце полюбило тебя сильной любовью, так как ты обладаешь наиполнейшей долей совершенств и достоинств. Прослышал он, что ты госпожа твоего рода, а он также глава своего рода, и ему захотелось свить твою веревку со своею. На эту хитрость он пошел, чтобы я встретилась с тобою и сообщила, что брат мой желает взять тебя в жены по обычаю, установленному Аллахом и его посланником, а в дозволенном нет срама». Услышав ее слова, я увидала, что попалась в этом доме, и ответила женщине: «Слушаю и повинуюсь!».

Тогда она обрадовалась и хлопнула в ладоши – и открылась дверь, и вошел юноша, прекрасный молодостью, в чистых одеждах, стройный станом, красивый, блистающий и совершенный, нежный и изящный, с бровью, как лук стрелка, и глазами, похищающими сердца дозволенными чарами, как сказал о нем поэт:

 
Своим ликом, как лик луны, он сияет,
Следы счастья блестят на нем, словно жемчуг.
 

А также достойны Аллаха слова сказавшего:

 
Явился он, о прекрасный, хвала творцу!
Преславен тот, кем он создан столь стройным был!
 
 
Все прелести он присвоил один себе
И всех людей красотою ума лишил,
 
 
Начертано красотою вдоль щек его:
Свидетель я – нет красавца, опричь него!
 

И когда я на него посмотрела, мое сердце склонилось к нему, и я полюбила его. Он же сел около меня, и мы немного поговорили. Потом женщина хлопнула во второй раз – и открылся чуланчик, и вышли из него судья да четыре свидетеля. Они поздоровались и сели, и я написала мою брачную запись с юношей. А потом они ушли, и юноша обратился ко мне со словами: «Благословенный вечер!» – и добавил: «О госпожа моя, я поставлю тебе условие». – «О господин мой, какое условие?» – спросила я. И он поднялся, принес мне список Корана и сказал: «Поклянись, что ты ни на кого не взглянешь, кроме меня, и не будешь ни к чему иметь склонности!». И я поклялась в этом, и юноша очень обрадовался и обнял меня, и любовь к нему целиком охватила мое сердце. Нам подали накрытую скатерть, и мы ели и пили, пока не насытились. А когда пришла ночь, юноша взял меня и лег со мною на постель, и мы провели ночь до утра в поцелуях и объятиях.

Так в радости и наслаждении мы прожили целый месяц. А однажды я попросилась у него пойти на рынок купить кое-что из тканей, и он разрешил мне пойти. Я завернулась в изар и, взяв с собой ту старуху и девушку, отправилась на рынок. Возле лавки одного молодого купца старуха сказала мне: «Это молодой мальчик, у него умер отец и оставил ему много денег. Есть у него разные товары, и что ты ни спросишь, все у него найдешь. Ни у кого на рынке нет тканей лучше, чем у него», – а потом обратилась к нему и сказала: «Подай самые дорогие ткани, какие у тебя есть для этой госпожи». А купец ответил: «Слушаю и повинуюсь!».

И старуха принялась его расхваливать. Я же сказала: «Нам нет нужды в похвале купцу: мы хотим взять у него материи, какие нам нужны, и возвратиться в наше жилище. Подай нам то, что сказано, а мы выложим деньги». Но купец отказался брать деньги, сказав: «Это принадлежит вам сегодня, как моим гостям». Тогда старуха сказала: «Если он не возьмет денег, отдай ему материи». Но купец воскликнул: «Клянусь Аллахом, я ничего не возьму от тебя! Все это – мой подарок за один поцелуй. Он для меня лучше всего, что есть в моей лавке». И старуха обратилась ко мне: «Что тебе пользы от поцелуя?» – а потом промолвила: «Ты слышала, дочь моя, что сказал юноша? С тобой ничего не случится, если он получит от тебя поцелуй, а ты заберешь то, что искала». Я же ответила: «Не знаешь ты разве, что я дала клятву?» – но старуха ответила: «Дай ему поцеловать тебя, а сама молчи. Ты не будешь ни в чем виновата и возьмешь эти деньги».

Она до тех пор уговаривала меня, пока я не согласилась. Потом я закрыла глаза и прикрылась от людей концом изара, а юноша приложил рот к моей щеке и, целуя меня, укусил меня, да так сильно, что вырвал кусок мяса на щеке, и я лишилась чувств. Тогда старуха положила меня к себе на колени, а когда я пришла в себя, то увидела, что лавка заперта. Старуха сидела в печали и говорила: «Аллах пусть отвратит худшее! Пойдем домой, укрепи свою душу, чтоб не быть опозоренной, а когда придешь домой, ложись и притворись, что заболела. Накинь на себя покрывало, а я принесу тебе лекарство, и ты вылечишь этот укус и скоро выздоровеешь».

Через некоторое время я поднялась, будучи в крайнем раздумье, и меня охватил сильнейший страх. Мало-помалу я дошла до своего дома и прикинулась больной.

С наступлением ночи вошел ко мне мой муж и спросил: «Что с тобой случилось в эту прогулку, о госпожа моя?». «Я нездорова, у меня болит голова», – ответила я. Он посмотрел на меня, потом зажег свечу и приблизился ко мне, спрашивая: «Что это за рана у тебя на щеке, да еще на мягком месте?». И стала я рассказывать: «Когда отправилась сегодня на рынок купить тканей, меня прижал верблюд вязанкой дров, и одно из них поранило мою щеку, ведь дороги в этом городе узкие». «Завтра я пойду к правителю и скажу, чтобы он повесил всех дровосеков в городе!» – воскликнул мой муж. Вздрогнуло мое сердце, и я стала умолять его: «Ради Аллаха, не бери на себя греха за кого-нибудь! Я ехала на осле, он споткнулся, и я упала на землю, налетев на кусок дерева, и ободрала щеку, и поранила себя». Тогда муж вскричал: «Завтра я увижу Джафара Бармакида и расскажу ему эту историю, и он убьет всех ослятников в этом городе». Но я сказала ему: «Ты хочешь всех погубить из-за меня, но то, что случилось, было суждено мне и предопределено Аллахом». «Это неизбежно должно быть!» – гневно сказал он, и был настойчивым, и поднялся на ноги, а я рассердилась и грубо заговорила с ним.

Тогда он все понял и сказал: «Ты нарушила клятву!» – и издал громкий крик, после чего дверь распахнулась, и вошли семь черных рабов. Мой муж приказал им, и они стащили меня с постели и бросили посреди дома. Одному из них он велел взять меня за плечи и сесть в головах, и другому – схватить меня за ноги и сесть на колени, а третий подошел с мечом в руках и молвил: «О господин мой, я ударю ее мечом и разрежу пополам, тогда каждый возьмет по куску и бросит в реку Тигр, чтобы ее съели рыбы. Таково воздаяние тем, кто неверен клятвам любви!». И гнев мужа еще усилился, и он произнес такие стихи:

 
Коль буду делить любовь любимого с кем-нибудь,
Я душу любви лишу, хотя я погиб в тоске.
 
 
И ей, о душа, скажу: «Умри благородною!»
Нет блага в любви, когда ты делишь с другим ее.
 

Потом он сказал рабу: «Ударь ее, о Сад, – и когда раб услышал это, он сел на меня и сказал: «О госпожа, произнеси исповедание веры и скажи нам, какие есть у тебя желания, ведь сейчас конец твоей жизни». И я сказала ему: «О добрый раб, дай мне немного сроку, чтобы завещать тебе», – и подняла голову и посмотрела, в каком я состоянии и в каком унижении после величия. Слезы мои побежали, и я горько заплакала, и мой муж посмотрел на меня взором гнева и произнес:

 
Той скажи, что пресыщена и жестока,
Кто избрала других в любви, нам в замену:
 
 
«Ты наскучила раньше нам, чем тебе мы,
И довольно того уж с нас, что случилось».
 

И услышав это, о повелитель правоверных, я заплакала, и посмотрела на него, и произнесла такие стихи:

 
Решили расстаться вы с любовью моей, и вот
Сидите спокойно вы, глаза мои сна лишив.
 
 
Связали вы дружбою мой глаз и бессонницу,
Без вас не утешится душа, и не скрыть мне слез.
 
 
Ведь вы обещали мне, что верными будете,
Но лишь, овладев душой моей, обманули вы.
 
 
Ребенком влюбилась я, не зная любви еще,
Так дайте же жить вы мне – теперь научилась я.
 
 
Аллахом прошу, когда умру я, на гробовой
Доске напишите вы: «Здесь тело влюбленной».
 
 
Быть может, тоскующий, познавший любви печаль,
Пройдет близ могилы той и жалость почувствует.
 

И, окончив говорить, я заплакала, а мой муж, услышав стихи и видя, что я плачу, еще больше разгневался и произнес:

 
Любимого бросил я не от пресыщения —
Напротив, свершил он грех, приведший к разлуке нас.
 
 
В любви пожелал придать он мне сотоварища.
А вера души моей не знает товарищей.
 

Когда же он окончил стихи, я стала плакать еще больше и умолять его, думая про себя: «Обману его словами: может быть, он избавит меня от смерти, хотя бы даже взял все, что я имею». И я пожаловалась ему на то, что чувствую, и произнесла такие стихи:

 
Когда б справедлив ты был, клянусь, не убил бы ты
Меня, но разлуки суд всегда ведь пристрастен.
 
 
Заставил меня нести ты бремя любви, но я
Слаба и бессильна так, что платье ношу едва.
 
 
И я не тому дивлюсь, что гибну, – дивлюсь тому,
Как тело мое узнать возможно, когда вас нет.
 

И, окончив эти стихи, снова заплакала, а мой муж посмотрел на меня и стал кричать, и ругать меня, и произнес такие слова:

 
От нас отвлеклись совсем, сдружившись с другими вы
И явно нас бросили – не так поступили мы.
 
 
Но вот мы оставим вас, как вы нас оставили,
И будем терпеть без вас, терпели как вы без нас.
 
 
Займемся другими мы, раз вы занялись другим,
Но связи разрыв мы вам припишем, никак не нам.
 

И, окончив свои стихи, он закричал на раба, повелевая ему: «Разруби ее пополам и избавь нас от нее: нам нет в ней никакого проку». И пока мы спорили стихами, я была убеждена, что умру, и отчаялась остаться в живых, и вручила свое дело Аллаху Великому. Но вдруг вошла та старуха и бросилась в ноги юноше, и поцеловала их, и заплакала, говоря: «О дитя мое, ради того, что я тебя воспитала и ходила за тобой, прости эту женщину! Она не совершила проступка, который требовал бы всего этого! А ты – человек молодой, и я боюсь за тебя! Ведь, если убьешь ее, ты совершишь великий грех! Ибо сказано: всякий убийца будет убит. И что такое эта грязная женщина? Оставь ее и выкинь из ума и сердца». И она заплакала и до тех пор приставала к нему, пока он не согласился и не сказал: «Я прощаю ее, но непременно оставлю след, который был бы виден на ней всю оставшуюся жизнь».

Он приказал рабам, и те потащили меня и положили в растяжку, стащив с меня одежды, и сели на меня. А потом юноша поднялся, принес ветку айвы и стал наносить мне удары по телу. И до тех пор бил меня по спине и бокам, пока я не лишилась сознания от боли и не отчаялась остаться живой. И повелел муж рабам с наступлением ночи унести меня в мой прежний дом и взять с собою старуху, которая показала бы дорогу, и бросить меня там, где я жила раньше. И рабы сделали так, как приказал им их господин, и кинули меня в моем доме, и ушли, а я пробыла без сознания, пока не засияло утро.

Тогда стала я осторожно лечить себя мазями и лекарствами. Прошло время, и вылечила свое тело, но ребра у меня остались точно выбитые плетью, как ты видишь. И я пролежала на постели, больная и покинутая, в продолжение четырех месяцев, пока не очнулась и не поправилась. А потом я пошла к тому дому, где со мной все это случилось, и увидела, что переулок разрушен от начала до конца, и дом развалился и стал кучей мусора. И я не знала, что случилось. А потом я пришла к моей сестре, вот этой, что от моего отца, и нашла у нее этих двух черных собак. Я приветствовала ее и рассказала, что со мной произошло, а она сказала мне: «О сестрица, кто же спасся от превратностей судьбы? Слава Аллаху, что дело окончилось спасением», – и добавила:

 
Всегда такова судьба – так будь терпеливым к ней,
Когда пострадаешь ты в деньгах иль в делах любви.
 

Потом она рассказала мне о себе и о том, что случилось с ней и двумя ее сестрами, и чем это для нее кончилось. Мы стали жить вместе. А затем к нам присоединилась эта женщина. Каждый день она выходит и покупает нам те припасы, которые нам нужны на день и вечер. И жили мы так много дней до той самой ночи, что миновала.

Наша сестра вышла по обычаю кое-что купить нам, и с нами случилось то, что случилось, из-за того, что пожаловали в дом носильщик и эти трое календеров. Мы поговорили с ними и ввели их к нам, и оказали им уважение. А когда прошла лишь небольшая часть ночи, в дверь постучали три почтенных купца из Мосула, и они рассказали нам свою историю, и мы поговорили с ними, поставив условие. Но купцы нас ослушались. Однако мы хорошо отнеслись к ним и расспросили их, что с ними случилось, и они рассказали нам свою историю, и мы их простили, и они ушли от нас. А сегодня мы не успели опомниться, как оказались перед тобой. Такова наша история.

И халиф удивился этому рассказу и велел его записать и хранить его в сокровищнице, а затем обратился к первой женщине и спросил: «Есть ли у тебя сведения об ифритке, которая заколдовала твоих сестер?». «О повелитель правоверных, – отвечала женщина, – она дала мне несколько своих волос, сказав: “Когда ты захочешь, чтобы я явилась, сожги один из этих волос, и я быстро явлюсь к тебе, даже если бы я была за горой Каф”». И велел халиф: «Принеси мне волосы», – и женщина повиновалась.

Тогда халиф сжег волосок, и все услышали гуденье и треск, а потом вдруг появилась джинния. Она была мусульманка и, едва появившись, приветствовала халифа: «Мир тебе, о преемник Аллаха!». И тот отвечал: «И с вами мир и милость Аллаха и благословение его!». Тогда джинния сказала: «Знай, что эта женщина оказала мне милость, и я не могу не воздать ей за нее. Она спасла меня от смерти и убила моего врага, а я увидала, что с ней сделали сестры, и сочла нужным отомстить им, заколдовав их в собак. Поначалу я хотела убить их, но побоялась, что моей спасительнице будет тяжело пережить их смерть. А теперь, если тебе хочется освободить их, о повелитель правоверных, я выполню это в уважение тебе и ей, ведь принадлежу к мусульманской вере».

«Освободи же их, – повелел халиф, – и мы примемся за дело этой избитой женщины и расследуем ее историю. Если мне станет ясно, что она сказала правду, я отомщу за нее тому, кто ее обидел». И джинния сказала: «О повелитель правоверных, вот я освобожу их и укажу тебе, кто совершил это, и обидел ее, и взял ее деньги. Это самый близкий тебе человек».

Она взяла чашку воды, произнесла над ней заклинания и проговорила слова, которых нельзя понять, а затем брызнула собакам в морду и сказала: «Вернитесь в ваш первоначальный человеческий образ!» – и те снова приняли обличье, которое имели раньше. Тогда ифритка сказала: «О повелитель правоверных, тот, кто побил эту женщину, – твой сын аль-Амин, брат аль-Мамуна[29]29
  Аль-Амин – сын и наследник Харуна ар-Рашида, правил с 809 по 813 год и был низложен своим братом аль-Мамуном. Царствование последнего, продолжавшееся до 833 года, является одной из блестящих эпох истории арабского халифата.


[Закрыть]. Он услыхал об ее красоте и прелести, и, расставив ловушку, взял ее в жены дозволенным образом. На нем нет вины, что побит ее, ибо поставил ей условие и взял с нее великие клятвы, что она ничего не сделает, и думал, что она нарушила клятву, поэтому хотел умертвить ее. Но убоялся великого Аллаха, и избил ее этими ударами, и вернул на то место, где жила она прежде. Истинно говорю, такова история второй девушки, а Аллах лучше знает».

Услышав слова ифритки и узнав о причине избиения женщины, халиф пришел в полное удивление и воскликнул: «Да будет прославлен Аллах Высокий, Великий, который ниспослал мне это, и освободил обеих девушек от колдовства и мучения, и даровал мне историю этой женщины! Клянусь Аллахом, я совершу такое дело, которое будет после меня записано!»

Он позвал к себе своего сына аль-Амина и спросил об истории той женщины, которую он брал себе в жены. И аль-Амин подтвердил ему все. После этого халиф призвал судей и свидетелей и велел привести трех календеров, и первую женщину, и ее двух сестер, что были заколдованы. Всех трех выдал замуж за трех календеров, которые рассказывали, что они сыновья царей, и сделал их своими придворными. Халиф дал им все, в чем они нуждались, и назначил им жалованье и поселил их в Багдадском дворце. А побитую женщину вернул своему сыну аль-Амину и возобновил его брачную запись с нею, и дал ей много денег, приказав отстроить дом еще лучше, чем он был. Сам же взял в жены закупщицу и проспал с нею ночь, а наутро отвел ей помещение и невольниц, чтобы прислуживать ей, и назначил помесячные выдачи, и предоставил ей жилище среди своих наложниц.

А после халиф велел записать все истории. И дивился народ великодушию халифа, кротости души и мудрости его.