Текст книги "Мой любимый враг (СИ)"

Автор книги: Ася Бедная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4. Андрей

– Мам! Мама… Мам, так нельзя. Тебя отпустили домой по подписке о невыезде из города. А не под запрет выхода из комнаты!

Два дня пытаюсь вызволить ее из комнаты. Ничего не получается. Понимаю, что происшествие не просто печальное, а ужаснейшее. Но это же не значит, что она должна вот так вот сидеть у себя и не выходить. В ее комнате, конечно, есть отдельная ванная. Она и воды там попить может. Но два дня без еды…

– Мам! – стучу в дверь, но она не открывает. – Мам, если ты раздетая, оденься! Я захожу!

Поворачиваю ручку, но дверь заперта. Почему? Вот только два часа назад была открыта.

Мама уже два дня лежит и плачет. Она даже не переоделась с того дня, когда все произошло. Понимаю, что ситуация просто ужасная. Но это не значит, что она должна сама же себя доводить до сердечного приступа. Два дня взаперти, конечно, опаснее для полного обезвоживания. Но это меня только расстраивало. Не пугало. Ровно до ситуации, возникшей сейчас. Больше всего пугает закрытая дверь, которая закрылась на ключ лишь за последние два часа. А что если?..

– Мам, открой! Мам, я сейчас дверь сломаю! – выкрикиваю в сердцах, но понимаю, что нужно уже выламывать замок.

И я даже успел отойти немного, чтобы разогнаться, но дальнейших действий совершать не пришлось. Мама медленно открывает дверь и тут же уходит обратно на кровать.

Вхожу. Ничего не изменилось. Кровать по-прежнему заправлена. Мама лежит в той же одежде, в чем была позавчера, прямо на покрывале. В итоге красная блузка с цветами слилась с красным покрывалом. Бледность лица выдает тот факт, что на кровати кто-то лежит.

– Зачем дверь закрыла? – мне даже дышать тяжело от представления, что она могла здесь сотворить.

– Чтобы ты не мешал...

Ладно, если так. А так, скорее всего, и есть. Не думаю, что мама сейчас совершит что-то с собой. Корить себя будет, ругать. Это да. Но как адвокат по профессии, ответит по всей строгости закона. Ведь она всегда говорила, что суицидники – это слабые люди. Не желающие отвечать за свои поступки должным образом. А должный образ в понимании матери – это именно по закону.

– А я тебе мешаю? – не зная, что спросить, задаю абстрактный вопрос.

– Есть немного…

Голос мамы тихий. Еле слышный. Но она вот уже два дня говорит чистую правду. Такую, как она есть. Вот и сейчас она не стала обходить острые углы, говоря о желании побыть одной. Она просто прямо указывает на тот факт, что я ей надоел.

– Тогда зачем сейчас открыла?

– Чтобы ты случайно себе ключицу не сломал.

Изменений нет ни в голосе, ни в интонации. Все безжизненно, как и ее лицо. Страшно такое говорить, но ее уже можно саму в гроб класть.

– Мам, ты хоть разденься что ли… Смени обстановку. Ляг под покрывало.

Она слышит меня, но не реагирует. Поэтому мне ничего не остается, как развернуться и выйти из комнаты.

В последующие три часа я зашел к ней в комнату раз шесть. Приносил чай. Куриный бульон. Даже научился жарить оладушки по ее рецепту, найдя в кухонном шкафу блокнот с рецептами, которые мама выписывала всю свою жизнь. Впрочем, на оладушки она отреагировала.

– Молодец, сынок, – грустно произносит она. – Учись готовить себе самостоятельно. Скоро мама пропадет надолго. А может и навсегда.

Да что же это такое!

Она уже не плачет. Видимо, выплакала все, что можно было за эти два дня. Знаю, что ребенка сегодня похоронили. Знаю, что было очень много народа. Честно признаюсь, что мне стыдно было появиться там. Я видел, как проезжает колонна машин мимо нашего дома. Скорее всего, люди ехали уже с кладбища, поскольку поминки проводились в кафе недалеко от нас. Страшно представить, что переживают родители сейчас. А сколько им еще придется пережить, когда начнутся судебные тяжбы. Верю и надеюсь, что в них не будет той лютой ненависти, которая возникает к убийце или иному преступнику. Должны же они понимать, что она не специально. Что она вызвала скорую, сама во всем призналась. Быть может, учтут и тот факт, что мама является гипертоником. У нее давление иногда повышается до мути в глазах, поэтому в такие моменты вожу ее я. Хотя в данном случае это может, наоборот, быть против нее.

Черт. Размышляю уже как мама. А я всего лишь программист. Мне незнакома обстановка в суде, поскольку несмотря на заслуги и опыт матери, я там ни разу не был. Видимо, придется. Ох, как же будет тяжело видеть мать на скамье подсудимых…

Хотя… Я ее в форме судьи-то видел раза два и то мельком. Не интересовало меня все это. Думал, что далек от юридических вопросов. Зачем мне они? Даже с женой разводился без суда. А тут теперь придется не просто участвовать в судебном процессе. Но и давать показания, быть свидетелем.

За думами не сразу заметил, как на улице стемнело. Вот пошли третьи сутки, как мама не выходит из комнаты. Судя по тому, как она лежит, складывается впечатление, что и в туалет она не ходит.

Смотрю в окно. У нас большой дом. В нем много комнат, но живем мы с мамой вдвоем. Когда мама только начала строить дом, я был в восторге от предполагаемой площади. Но сейчас не понимаю, зачем нам столько? Мама рассчитывала, что я женюсь, и мы с женой нарожаем кучу ребятишек. Ведь я у мамы один, поэтому она ждала много внуков. Я женился. Но вот моя жена вообще детей не захотела. После шести лет брака разошлись окончательно. Маме же пришлось сказать, будто моя жена просто не захотела детей. Об изменах с… не будем уточнять с кем, пришлось промолчать. Довольно болезненно бывшая жена переживала мысль, что ей придется уйти из этого дома. Привыкла жить в хоромах и устраивать вечеринки во дворе. Где она сейчас? Говорят, что как только она развелась со мной, любовник сразу же ее бросил. Наверное, уехала куда-нибудь. Здесь репутация была подмочена.

Долго всматривался в окно. Всматривался и жевал оладушек. Делал все на автомате, пока из дум не вывела незнакомая фигура. Кто это?

Уже темно. Я стою возле окна и смотрю на соседский участок, который практически зарос травой. В нем даже света сейчас нет, потому как хозяева испугались возможного пожала из-за старой проводки и отключили электричество в автомате. Участок слега освещается лампами, которые горят в нашем дворе. Настораживает, что женская фигура будто тихо и с опаской перемещается.

– Маааам! А кто это у нас по соседскому участку гуляет?

На удивление мама реагирует.

– По какому соседскому участку? – ей приходится приложить силы, чтобы я услышал ее на первом этаже.

– Да вот слева который! Заброшенному!

Слышу тихие шаги наверху. Это мама встала и тоже выглянула в окно. Все-таки нутро юриста и правозащитника проявляется даже в такой экстраординарной ситуации.

– Странно, Андрюш, – спускается мама аккуратно по лестнице, крепко держась за перила. – Надо бы проверить.

Видя, что мама проявила активность, тут же соглашаюсь. Она знает хозяйку этого дома. Точнее хозяек. Ранее здесь жила пожилая женщина с сыном. Женщина перенесла инсульт и ее забрала старшая дочь. Сын недолго жил один. Умер от пневмонии. Женщина тоже умерла после второго инсульта. Дом этот так и стоит. Две сестры хотели его продать, но что-то их остановило. Слышал от матери, что есть еще и третья сестра. Младшая. Где-то далеко от нас живет.

Выхожу из дома после того, как мама обещает, что в скором времени тоже подойдет. Беру с собой фонарь. Уличные фонари в нашем городе горят через один, поэтому здесь довольно темно. Калитка открыта, а перед ней стоит незнакомая мне машина. Вхожу во двор. Темень такая, что приходится включить фонарик. На свет тут же выходит та самая женщина, которую я выдел в окно.

– Ой, вы кто? – смотрит она на меня с испугом, прикрывая глаза руками. – Да не светите вы в меня!

– Извините, – тут же осекаюсь и опускаю фонарь так, чтобы было хоть чуть светло, но ей не мешало. – Я сосед. Живу в соседнем доме, – киваю в сторону дома головой. – А вы кто? Дом заброшенный стоит. Но хозяев я знаю.

– Аааа, а вы случайно не сын известного в области адвоката? – смотрит она на меня внимательно.

– Да, сын, – соглашаюсь, понимая, что, скорее всего, женщина знает о случившемся в городе происшествии.

– Понятно, – складывает руки на груди женщина. – У нас тут света нет. Вы не поможете? А то пользуемся фонарями с телефона. Но зарядка скоро закончится.

– Конечно, помогу, – соглашаюсь. – Там только подключить электричество в автомате нужно.

Прохожу в дом, видя, что в замок входной двери вставлены ключи. Точно такие же есть и у нас с мамой. Нам их оставила старшая дочь женщины после смерти брата на всякий случай. Понимаю, что все законно. Я знаю этот дом, бывал здесь и ранее, поэтому мне не составляет труда найти автомат.

– Давайте я вам посвечу, – предлагает женщина, и я сразу же отдаю ей фонарь.

На первый взгляд она производит приятное впечатление. А то, что у нее есть ключи от дома, указывает на знакомство с хозяйкой.

Я не силен в электричестве, но кое-что знаю. Поэтому мне вроде как легко поддается техника, но никто из нас не ожидал, что все будет сопровождено настоящим фейерверком!

За доли секунды до включения света в комнате меня буквально отбрасывает назад. При этом у меня сыплются искры из глаз. Только потом я понимаю, что это не из глаз, а из автомата. Что-то я не так сделал все-таки. Но тогда у меня вся жизнь перед глазами пролетела. Ровно до того момента, пока не упал на что-то мягкое рядом с непонятным бугорком.

Резкая подача света вместе с перенесенным фейерверком безбожно режет глаза. Пытаюсь прийти в чувства, распластавшись на мягком покрывале, и часто моргаю, чтобы эти сине-фиолетово-желтые блики наконец-то прошли.

Прошли…

И что я вижу? Я в рай попал? Или сразу в ад?

Над головой женщины, которая так и стоит с моим фонариком, возвышается нимб. Рядом стоит настоящая темноволосая богиня, которая смотрит на меня, как на пришествие Христа. А под ухом раздается дикий плач младенца…

Глава 5. Катя

– Мам, это какой-то абсурд! – ругаю мать, а сама рулю к дому, где раньше жила бабушка с дядей.

Я помню этот дом. Мы с мамой регулярно приезжали в гости к бабушке. В этом доме и останавливакатюшь. В детстве мне он казался маленькой, но по-настоящему деревенской избушкой. Я даже друзьям говорила, что еду в деревню к бабушке. В доме нет газового отопления, а только печное. В нем нет даже плиты. Готовить приходится в настоящей русской печи. Дом деревянный, без центральной канализации и водопровода. Да что уж там – в нем нет в принципе воды и санузла. Туалет на улице, вода в колодце, который тоже на участке. Туалет был чистым всегда, в нем не приходилось стоять в раскоряку, а можно было расслабиться сидя. А вот с колодцем, как мне кажется сейчас, совсем беда. Воду приходится тянуть ведрами. Раньше меня, городскую девчонку, это все забавляло. Сейчас же пугает, поскольку теперь придется делать это все самой! Тянуть ведра и растапливать печь, чтобы приготовить еды! О, нееет… Только не с трехмесячным малышом…

И потом – дом нуждается в регулярном уходе. Поэтому то, что было раньше, казалось вполне приемлемым, сейчас в условиях полной разрухи покажется полной катастрофой! Сколько лет тетки не заглядывали в дом? Сколько лет не затапливали печь? Про воду в колодце и сам колодец я вообще молчу!

– Тянет меня туда, Катюш, мочи нет.., – мама чуть не плачет и поэтому я сдаюсь. – Поживем там пару дней и все. Домой обратно поедем. Не до нас тут людям, видишь же сама.

– Не хочу я домой, – автоматически выпаливаю, не сразу понимая, что выдала свои намерения.

Сама боюсь себе в этом признаться, но представленную ситуацию я рассматриваю как способ кардинально изменить жизнь. Может быть у меня это получится. Во всяком случае, очень хочется хотя бы попытаться.

Мама тут же подхватывает мои слова:

– Что значит, не хочешь домой?! – слегка восклицает. – Как так?! А как ты собираешься… Так, подожди, Катюш. Так нельзя. Ты же замужем! Официально! А у Тимурика есть отец!

– Мам, если бы у Тимурика был отец, я бы не задумываясь, помчалась назад. Вот прямо сейчас! – начинаю психовать. – Но у меня теперь нет мужа, а отца у Тимурика никогда не было! Поэтому он не очень-то и расстроится, если мы останемся здесь. Если за две недели он даже не позвонил, а сейчас и не догадывается, что его сын за тысячи километров от него, о чем можно дальше говорить?!

– Катюш, так нельзя, – пытается вразумить меня мать. – Ты бросаешь все! Все бросаешь там и переезжаешь в тьмутаракань, где у тебя нет ни работы, ни дома, ничего!

– А что у тебя там есть? – поворачиваю голову к матери, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Есть квартира, – парирует мать.

– Однокомнатная хрущевка, в которой прошло все мое детство! И сейчас нам придется ютиться в ней, только уже с Тимуриком!

– А здесь где ты жить будешь?! – задает справедливый вопрос, ведь об этом я думала всю дорогу, пока мы ехали сюда.

– Я планировала снять квартиру, – говорю уже спокойнее, прекрасно понимая, что сделать это будет не так просто.

– На какие деньги?! – мать уже практически кричит. Радует, что Тимурик не спит и еще не боится громких звуков. – На что мы будем жить?!

– А на что мы жили до этого? – почему-то начинаю говорить гораздо спокойнее и увереннее. – Так и здесь будем.

– До этого я перебивалась репетиторством, а ты была замужем! Понимаешь?! ЗА МУ-ЖЕМ!

– А теперь я буду самостоятельной девочкой, – отрезаю. – Поэтому ты будешь сидеть с Тимуриком, пока я буду работать. В конце концов, алименты тоже никто не отменял. И пособия по уходу за ребенком.

Мама немного успокаивается, что меня совсем не радует. Это не согласие со мной. Это просто отсутствие желания говорить что-то сейчас. Она будет добивать меня завтра, послезавтра и до тех пор, пока я не сдамся. Но я твердо решила остаться здесь. Знаю, что работы в этом городе совсем нет. Люди работают или удаленно, или ездят в столицу области. Она, кстати, всего в шестидесяти километрах от города. Я на машине, поэтому мне можно поискать работу и там. Вот только жить в доме бабушки, без удобств, не планировала. Да там элементарно даже бани нет! Мыться-то где?!

– Мам, только давай все же подумаем над тем, как бы нам быстрее из дома бабушки съехать, – уже прошу ее.

– А вот из принципа думать не буду, – складывает руки на груди мама и демонстративно надувает губы, показывая свой склочный характер. – Будем жить в доме бабушки! Это дешевле! А как ты наиграешься в самостоятельность, так сразу домой и поедем!

Что ж… Мама хочет посмотреть, насколько меня хватит. Отлично! Значит, начинаем искать работу с завтрашнего дня. Небольшие накопления у меня сейчас есть. На проживание в доме нам хватит. А дальше уже и квартиру снимем. А потом уговорю маму продать нашу однушку там. Вместе с маткапиталом здесь, наверное, можно будет купить неплохой домик. Они недорогие здесь. Но вполне сносные для постоянного проживания. Многие с водопроводами или хотя бы индивидуальными скважинами на участках. Да и во многие дома проведен газ от центральной системы. Если совсем заморочиться, можно рассмотреть варианты и электрического отопления. Правда, это гораздо дороже. Но если выбрать вариант с теплыми полами по всему дому? Тогда вполне все нормально будет. Важно только взяться за дело. А там уже азарт и желание завершить начатое возьмут свое.

Приняв верное решение о том, что я не поддамся уговорам матери и смогу позаботиться теперь и о ней, и о ребенке, останавливаюсь возле ворот практически полностью заросшего участка. Домик бабушки небольшой, деревянный, в один этаж. Тетя Мила с тетей Дусей хотели его продать, чтобы разделить деньги между сестрами. Но выручить за дом можно было копейки, поэтому затею оставили после нескольких месяцев поиска покупателей. Тети изредка приезжают в этот дом, чтобы проверить, все ли в порядке. Мама тоже приезжала, когда гостила здесь последние года. Я же не была давно.

Учитывая, что уже практически стемнело, рассмотреть что-то в зарослях просто невозможно. Приходится включить фонарик на телефоне и проходить так. Наощупь. Всегда радовал тот факт, что, несмотря на простоту домика, дорожки во дворе здесь были заасфальтированы. Точнее залиты бетоном. В огородике грядки были отделены специальной плиткой для обустройства земельного участка. Хотя ее, наверное, там уже нет. Но вот бетонная дорожка от калитки до крылечка сейчас помогает зайти в дом без обжига рук и ног крапивой, которой здесь очень много. Больше всего мне в этом доме нравится сирень. Белая. Высаженная в палисаднике перед домиком. Но сейчас она уже отцвела. Будет только в летнюю жару спасать от попадания солнца в окна.

Мама быстро открывает дверь. Рада, что нет проблем с замком. Закрыться бы потом изнутри. С Тимуриком на руках выключаю фонарь и пытаюсь нащупать выключатель. Нащупываю и… и ни-че-го…

Здорово. Нет, ну а что такого?! Нам же все равно спать сейчас ложиться! А днем лампы не нужны. Солнечный свет в окна хорошо бьет. Вот только сирень спилим!

– Да не мучай ты выключатель, – делает мне замечание мама, пока я пытаюсь добыть свет, несколько раз щелкнув по нему. – Свет отключили.

– Совсем?! – испуганно смотрю на мать, видя только ее очертания, потому что глаза к темноте привыкли.

– Нет, где-то здесь автомат есть. Вот в нем надо подключить электричество.

– А ты умеешь? – интересуюсь, заранее зная ответ.

– Нет, конечно! Я тебе электрик что ли?!

Прекрасно, мама! Все как всегда! Ни черта ничего не знаем, но несемся в гущу событий!

– И как мы здесь будем жить? – удивляюсь матери.

– Придумаем что-нибудь завтра, – отмахивается мама, и тут же решает меня подколоть. – Ты же решила жить самостоятельно от мужа. Вот. Твой первый опыт. Решай проблему. Все с нуля.

– Опять с нуля? – хочу поспорить с мамой, но замечаю, что Тимурик уснул у меня на руках.

Ребенок устал. Для него столько приключений за эти два дня. Вот только молока у меня нет, поэтому приготовление смеси становится проблемным. Понимаю, что нужно топить печку, чтобы вскипятить чайник. Поэтому принимаюсь за исследование домика опять с фонариком на телефоне.

Удивительно, но все лежит на тех же местах, что и раньше. Даже кровати застелены по-прежнему. Я помню эти покрывала. Я помню этот комод, над которым должно быть зеркало, висящее под углом. А рядом с комодом небольшое окно с деревянными окнами. В нем нет форточки. Она в другом окне, которое я быстро нахожу. Открываю. Только когда чувствую запах свежего воздуха, понимаю, что в доме немного пахнет затхлостью. Это понятно – на кроватях старые перины, которые надо бы просушить на солнце.

– Мам, а нельзя было сюда завтра приехать, чтобы все подготовить? – задаю уже глупый вопрос, прекрасно понимая, что обратно мы уже не поедем.

– Я не планировала здесь жить оставаться, – пытается спорить мама, хотя в голосе уже слышны нотки сомнения.

Больше всего меня интересует, как она себе представляла проживание в доме в течение каких-то пары дней?! Вот какая разница? Два дня или навсегда?!

Ладно. Деваться некуда сейчас. Хотя можно еще раз попытать счастье и уехать к тете Дусе с Ниной. А уже завтра сюда нагрянуть при свете и все подготовить для проживания. Но не буду предлагать этого больше. Чувствую, что мама поникла. Вот пусть теперь и мучается здесь.

Мы обе упертые в этом плане. Никто никогда не даст заднюю. Никто никогда не извинится. Но у каждой из нас есть желание жить в мире и согласии. Поэтому до открытых конфликтов стараемся ситуацию не доводить. Но если уж не задалось, то все…

– Форточку бы закрыть надо, – вдруг говорит мне. – Сейчас комары налетят. Тимурика покусают.

– Они летят на свет, а его здесь нет, – чуть с сарказмом отвечаю, одновременно укладывая ребенка под покрывало. – А вообще, у меня есть фумигатор с пластинами. Но здесь опять же нет электричества.

– Пойду по участку прогуляюсь, – заявляет деловито мама.

– Хорошо, что здесь туалет сейчас везде, – внезапно выпаливаю. – Да, мам?

Мама кривится, что я вижу благодаря фонарю от телефона, и уходит. Чуть посидев рядом с Тимуриком и подложив под него еще небольшую подушку, отправляюсь на поиски воды и дров для растопки печки. Поздно сейчас или не поздно, но сделать смесь на ночь все же нужно.

Уже в траве встречаемся с мамой. Обустроенных ранее грядок не видно. Только под ногами ощущаются выложенные плитки. Я не собираюсь засаживать огород, но вот просто привести его в порядок придется. Не будем же мы жить в зарослях.

По памяти пробираюсь до колодца. Он закрыт. Причем прибит. Приходится отправиться еще и на поиски гвоздодера. Вспоминаю, где у бабушки хранились инструменты, и иду туда с телефоном. Но там теперь ничего нет. Мама куда-то уходит в сторону дома. На секунду мне кажется, что она с кем-то разговаривает. Но, наверное, только кажется. Понимая, что ничем не смогу открыть колодец, решаю съездить в магазин. Пока совсем не поздно стало. В этом городе даже магазины допоздна не работают. Надо бы успеть. Если уж не повезет, придется ехать к одной из теть. Хоть ведрами, хоть канистрами, но воду придется набирать у них.

А может быть, здесь есть колонка? Вот чего-чего, а этого я не помню… Как мне кажется, я ни разу не пользовалась ею, когда бегала с местной детворой.

На входе в дом выключаю фонарь на телефоне, поскольку свет в доме имеется. Точнее тусклый блик. Только уже войдя с веранды в дом вижу, что мама держит фонарь и направляет его на автомат, где нужно подключить электричество. И его даже кто-то подключает. Но я не успеваю рассмотреть кто…

– Ой! – слышу крик и тут же зажмуриваюсь от полетевших искр.

На секунду меня контузило. На несколько секунд ослепла совсем. Но вскоре в глаза пробивается свет. Не от фонаря. А от лампочки, которая висит тут же в комнате на длинном проводе. На кровати лежит мужчина. Звездой. И все бы ничего, но только по сильному плачу Тимурика понимаю, что недоэлектрика отбросило именно на кровать, где спит мой ребенок. Глаза постепенно расширяются от осознания, что он лежит на том самом дорогом мне бугорке…