Текст книги "Танец со стеклом (СИ)"

Автор книги: Асия Шаманская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Я бы с удовольствием, но Боря…

– Как у вас?

– Месяц уже спокойно. Но ты же знаешь, что это не показатель.

– Я, если что, всегда на связи, Викусь.

– Прости, что так выходит.

– Да брось, я всё понимаю.

– Я постараюсь как-нибудь выбраться.

– Я любой день освобожу.

– Люблю тебя, Данюш.

– И я тебя люблю. Тёмку поцелуй от меня.

Кладу трубку, утыкаясь в одну точку. Вика – моя единственная подруга, с которой мы со школьной скамьи вместе.

– Твоя подруга? – любопытство Марка берёт верх.

– Да.

– А Тёма?

– Сын.

– Не хочешь говорить?

– Да нет, просто… – тяжело вздыхаю, но решаю объяснить ситуацию. – Она замужем. Боря – тиран домашний. И он очень яро настроен против меня, потому что по его мнению я – шлюха и проститутка.

Лицо Словецкого каменеет моментально, а взглядом можно поджечь.

– Зачем она живёт с ним?

– Боится. Он в полиции работает. Найдёт хоть где.

Марк молча обрабатывает информацию, но ничего не говорит.

В ресторане я заказываю чай и пиццу.

– Неужели я наконец увижу, что ты нормально питаешься? – шокированно спрашивает Словецкий.

– Исторический момент, – смеюсь я, привлекая к нам внимание.

– Давай, рассказывай, малышка.

Марк с интересом и удивлением слушает историю про детский дом.

– Понимаешь, они там вообще никому не нужны. Там воспитатели работают, потому что должны. Это очень сложно отдаваться вот так без остатка, и они считают, что в этом нет необходимости, ведь спасибо никто не скажет. Но она есть, Марк! Ведь на их плечах такая ответственность – помочь этим деткам добиться в жизни чего-то. Просто стать примером, ведь другого у них нет. Это нелегко. И меня ждёт нелёгкий путь.

– Ты – большая молодец, – шокированно произносит Словецкий. – Правда, ты не перестаёшь меня удивлять, Дана.

– Я люблю удивлять, помнишь? – я снова включаю несерьёзную дурочку.

– Помню, – отпивая кофе, смеётся Марк. – Ты ведь, наверное, с самого начала думала, что я несерьёзно настроен по отношению к тебе? И сейчас, наверное, думаешь, что я, как и многие, считаю тебя легкомысленной?. Только это не так. Я только представить могу, какой глубокий в тебе внутренний мир.

Марк откровенничает, а я почему-то не могу сдержать слёз. Сначала пытаюсь держать глаза широко распахнутыми, а потом всё же часто моргаю, чтобы они перестали течь.

– Даже когда мы ругаемся, ты не плачешь, а тут сказал что-то хорошее, и на тебе, – зато Словецкий веселится, пересаживаясь ко мне на диванчик, притягивая меня на своё сильное мужское плечо. – Мне кажется, я всю жизнь ждал тебя.

Я ничего не отвечаю Марку. Говорить что-то вполсилы мне не хочется, а то что я бесповоротно влюбилась в него, я поняла давно. Боюсь, он не поймёт.

– Кстати, сразу скажу, пока не забыла. Меня моя преподавательница в гости позвала. Пока не знаю, когда поеду, но точно поеду. А то будешь опять бубнить потом.

– Конечно, если ты пропадёшь. Я скоро к тебе охрану приставлю.

– Следить удумал? – недоверчиво спрашиваю.

– Охранять, – с важным видом говорит мне Марк, пока мы направляемся в клуб.

Смотрю в окно, где дома сменяют друг друга, а вывески постепенно загораются. Ночной город – это сказка. Вспоминаю, как мы с родителями часто прогуливались по скверам и паркам, ночным улочкам, а я читала названия всех-всех вывесок.

– У меня к тебе один вопрос. Ты как потянешь такую нагрузку? – отвлекает меня из мыслей мой мужичина.

– Падая тебе на грудь ночами, – отшучиваюсь. – А ты будешь меня обнимать и жалеть.

– И желать.

– И это тоже, – смеюсь.

Марк паркуется у клуба, и мы привычно направляемся туда вместе.

– Макс, привет, – машу рукой, а Волков приобнимает меня, на что Словецкий прожигает его руку взглядом.

– Цербер, – ржёт Волков, оценивая реакцию Марка.

– Я ушла, – ретируюсь.

Мы с девочками репетируем новый номер, и всё получается хорошо. Делаю некоторые замечания, которые мы на месте исправляем. Кажется, мои девчонки думали, что я вознесусь до небес, став девушкой крупного бизнесмена, но как же они ошибались. Как бы я ни полюбила Марка, перекраивать себя я не собиралась.

– Дан, подойди, – зовёт Максим в перерыве, пока Словецкий куда-то вышел.

– Слушаю, господин директор.

– Расскажи-ка мне, не соберёшься ли ты в декрет, к примеру? И не заставит ли тебя твой цербер бросить меня?

– Нет, Макс. На оба вопроса – нет. Я люблю работу. Конечно, если соберусь уходить, то я подготовлю тебе девочек.

– Вряд ли кто-то сможет то же, что и ты.

– Ну да, здесь нужна специальная подготовка, – я чувствую как со спины подходит Марк, начиная отвлекать своими поглаживаниями, но я не реагирую. – Не переживай, я найду.

– Как ты смотришь на то, чтобы Милу вывести наверх?

– Думала об этом. Но Мила – трусиха в какой-то мере. Надо подготовить будет, я поговорю с ней.

– Больше вопросов нет. Кстати, – смеётся Волков. – Эвелина недавно звонила. Говорила, что очень рада, что мой клуб накрыла такая популярность.

– А ты что? – смеюсь я, цепляясь за руку Марка, которая всё же отвлекала.

– Сказал, что если бы не она, то ничего не было бы. В смысле, если бы она не ушла, – и мы начинаем дико заливаться.

– Кто такая Эвелина? – подаёт голос Марк у меня за спиной.

– Моя бывшая девушка и хореограф. После неё я поставил Дану, и эта сумасшедшая живёт вне законов гравитации.

– Точно сумасшедшая, – поддерживает Марк.

– Давайте меня без меня обсуждать, – предлагаю я. – Мне пора.

После выступления привычно едем домой. Сегодня – это моя квартира, так как она ближе, а после моих номеров Марку всегда катастрофически необходимо почувствовать, что я его и я с ним, а я позволяю ему делать со мной всё. На интуитивном уровне я знала, что ничего плохого от него ждать мне не стоит.

Утром привычно встаю раньше. Готовлю мужчине кофе и завтрак, залипая в учёбу. Даже не сразу замечаю его присутствие.

– Доброе утро, – целует в шею. – Что делаешь?

– Учусь, – довольно улыбаюсь.

– Да боже мой, – восклицает Марк. – Ты можешь хоть в субботу отдохнуть?

– Если бы я была глупой и ленивой, ты бы не обратил на меня внимание, – смеюсь я. – И посмотри какой завтрак я тебе приготовила.

– Спасибо, – искренне смотрит в мои глаза.

Залипаю на его красивом мужском теле, накачанных рельефных руках, отмечая, что несправедливо было выходить в одних трико.

– Я завтра улетаю в командировку, – серьёзно начинает Словецкий.

– Надолго? – стараюсь не показать того, что расстроилась.

– Думаю, около двух недель.

Блин, вот теперь не выходит скрыть грусти и разочарования.

– Я оставлю парней. Они будут возить тебя везде, после работы домой забирать.

– И давать тебе отчёт? – усмехаюсь.

– В этом есть необходимость? – испытующе смотрит Словецкий в мои глаза.

– Ты прекрасно знаешь, что нет, – выхожу из-за стола, утыкаясь взглядом в окно. – Даже такие мысли и слова мне не очень приятны, Марк. Твои постоянные подозрения.

– Я предупреждал, что я ревнивый.

– Да, предупреждал, – от хорошего настроения не осталось и следа. – А мои где гарантии?

– Что? – непонимающе смотрит Словецкий, когда я поворачиваюсь к нему.

– Где мои гарантии, что ты точно едешь в командировку? Что там у тебя никого нет? Я ведь не могу следить за тобой.

– У меня никого, кроме тебя нет, – жёстко сообщает Словецкий.

– Не поверишь, у меня тоже! Только этого, видимо, недостаточно?

– Дана, ты затеяла скандал на ровном месте. Давай не будем портить день друг другу.

– Серьёзно? На ровном месте?

– Если тебе нечего скрывать, то в чём проблема?

– Ты, правда, не понимаешь? Во всём. В том, что ты мне тупо не веришь. Это обидно, Марк. По-твоему мнению, я двадцать лет не спала ни с кем даже, чтобы при первом твоём отъезде побежать трахаться со всеми? – от моих резких высказываний Словецкий морщится, а я чувствую, как в глазах собираются непрошенные слёзки.

– Чтоб я больше такого даже не слышал, – встаёт и идёт ко мне. – Я убью любого, кто посмотрит откровеннее положеного. Рёбра все пересчитаю, если кто-то ручонки потянет.

– М-м-м. А со мной что будет? Это же, наверное, я виновата буду.

– Дан, я… – Марк закрывает глаза, и тяжело вздыхает.

Я вижу борьбу в нём, хоть и не понимаю её природы. Он сжимает кулаки, не подходя ближе. И я понимаю, что он просто-напросто боится, что я уйду от него к кому-то и ничего сделать с этим не может. Делаю шаг к нему, слушая ухом частое биение сердца, а руки складываю на талии.

– Марк, ладно. Пусть будет так, если тебе так угодно. Но никого, кроме тебя, у меня нет, и мне не надо.

Я чувствую, как он всё ещё напряжён, но чувствую его руки на талии. Вжимает меня, как можно крепче, целует в волосы.

– Прости, – глухо и тихо говорит. – Я не прав.

– Всё хорошо, – всё же пара слезинок скатываются с моих глаз, и приземляются на его голую кожу, на что мужчина моментально реагирует, заглядывая в моё лицо.

– Нет, малышка, не плачь, – начинает целовать глаза, нос, щёки, губы. – Я не буду следить. Я верю тебе. Просто я – идиот.

– Да всё нормально, – отмахиваюсь я. – Ты прав, мне нечего скрывать. Следи на здоровье.

– Прости, прости, прости, прости, – он всё также целует меня, а мне остаётся ловить ласки мужчины.

– Простила, простила, простила, – смеюсь я, находя его губы.

Марк понимает без слов, утаскивая меня в комнату, где неистово любит.

Я видела, что он борется с самим собой. Да, я вполне могла бы оскорбиться и даже прогнать его, но мне не хотелось. Ломать себя было неприятно, но я решила думать, что это небольшая уступка, а со временем мы просто проработаем этот момент.

– Кем были твои родители? – спрашивает Марк, пока я удобно лежу на его груди.

– Нет, пожалуйста, давай не об этом, – я не всегда была готова делиться этой темой. Их любовь и память о них я очень трепетно и бережно хранила внутри. – Расскажи о своих.

– Мама – учитель. Отец – строитель. Думаю, что всё же это было в крови.

– А где они живут?

– Я купил им дом в Подмосковье. Мама всю жизнь мечтала об огороде, о шикарном доме. Я тебя с ними как-нибудь познакомлю, – обещает Марк. – Ты им точно понравишься.

Губы трогает лёгкая улыбка. Кажется, болезненные струны души всё же задеты. Мне не у кого было спросить совета, я не могла попить чай с мамой на кухне, опереться на папино плечо и выслушать бабушкину мудрость.

– Надо собираться, Марк, – желание вести светские беседы напрочь отпало.

– Ты обижаешься? – заглядывает в лицо, садясь на кровати.

– Нет, просто настроения нет.

Одеваюсь я просто, и макияж тоже делаю не вычурный. Марк следит за мной взглядом, но не трогает. Вечер проходит спокойно, но я хочу домой, как можно быстрее. Было бы здорово остаться одной, но Словецкий итак днём улетает, поэтому гнать его сейчас было бы некрасиво. Мы с Марком проводим ночь у него, а с утра я провожаю его.

– Пообещай, что будешь скучать, – улыбаюсь, стоя на цыпочках и целуя коротко в губы.

– Я уже, малышка. Раньше любил командировки – смена обстановки и окружения. Сейчас же терпеть их не могу.

– Время пролетит быстро, ты же знаешь.

– Знаю, – крепко целует, а потом я провожаю его взглядом.

9

Неделя летит с бешеной скоростью. Учёба сменяется работой, детским домом, а затем снова учёбой и тренировками. Домой заезжаю только поспать. На самом деле, я даже благодарна Марку, что он оставил водителя, потому что между пунктами я хотя бы отдыхаю, развалившись на заднем сидении.

– Чем занимаешься? – спрашивает Словецкий, когда мы созваниваемся.

– Марк, ты же знаешь.

– Нет, я же сказал, что не буду отчёт требовать.

– Вот появилось время свободное, еду к Людмиле Павловне, – не особо верю, что Марк не в курсе. – Чай попьем, посекретничаем. Посмотрю, вдруг ей помощь нужна.

– Ты моя добрая душа, всем бы помогла. Отдыхать не пробовала сама? Дан, я, правда, беспокоюсь.

– Родной, мне двадцать лет. Это нормальный ритм.

– Сейчас – да. Лишь бы со временем не выгорела.

– О нет, рядом со мной такой пожар, – отшучиваюсь. – Не даст потухнуть.

– Ладно, – смеётся Словецкий. – Не заводи. Мне ещё работать, а одного сладкого голоска уже достаточно.

– Обнимаю и целую.

– И я тебя.

Водитель останавливается у нужного дома, и я забираю пакет со всякими вкусностями и дорогим чаем, который, я знала, любила Людмила Павловна.

– Здравствуйте, – улыбаюсь преподавательнице.

– Даночка, здравствуй, рада тебя видеть в неформальной обстановке, проходи.

Вхожу в большую трёхкомнатную квартиру, и у меня возникает ощущение, что время отмотало лет на тридцать назад.

– Ты не обращай внимания на квартиру. Она не видела ремонта с момента покупки, – оправдывается Людмила Павловна. – А марафет наводить мне некогда.

– А я вам в этом помогу! Ставьте чайник, я купила ваш любимый чай, десертов набрала.

– Ну что ты, деточка, брось. Тараканы не бегают, уже спасибо.

Да, конечно, ей было не до уборок. Почти всё время она проводила в университете, да частных школах. Не из-за денег, нет. Ей просто хотелось передать всё своё мастерство, передать и научить.

– Отказы не принимаются! – радостно сообщаю я.

Кухня, спальня, ванна с туалетом – всё старой проектировки, со старым дизайном.

– Ну, рассказывай, что тебя мучает, – по-доброму говорит преподавательница. – Я всё вижу. Дела амурные не отпускают?

– Неа, – отрицательно качаю головой.

– Ну что не так то? Ты его не любишь? Он тебя?

– Я, кажется, люблю его. И он, вроде, тоже меня. Но мы такие разные, – почти шёпотом говорю, словно где-то здесь под столом спрятался Словецкий и вот-вот выпрыгнет.

– Это нормально. Противоположности притягиваются, – пожимает плечами женщина. – Вот представь. Вот была бы ты со своим Леоном, вышло бы что-то путное? Вряд ли, вы оба творческие, стихийные, воздушные. Раз ты говоришь, разные, мужчина, выходит, серьёзный?

– Очень, – отпиваю чай, вспоминая важный вид Словецкого. – Мы во всём разные. И возрастом, и социальным статусом.

– И что? Для счастья, моя девочка, как и для творчества, нет преград. Есть лишь отговорки, вот о них ты сейчас и говоришь. Да и потом, когда мужчина любит, ему вообще без разницы и на статус, и на возраст, и на всё.

– Ему и плевать, – улыбаюсь я.

– Что тогда не так?

– Он очень ревнует меня. Не доверяет.

– Вот как, – женщина удивляется. – Доверие со временем придёт, моя девочка. Если он старше, то, возможно, его предавали. Порой после предательства очень сложно снова научиться доверять. Не всем дано быть такими сильными, как ты Даночка, чтобы после всех событий продолжать смотреть на мир с широко распахнутыми глазами и так жадно жить.

Наворачиваются непрошенные слёзы. Как же она была права.

– Ну перестань, будет тебе. Говорю, что вижу. Чем старше мы, тем более недовольными становимся. Забываем радоваться мелочам, смеяться и помогать, просто творить добрые дела. Уверена, он нашёл в тебе всё это, потому что в нём самом кто-то убил это.

Да, возможно. Марк не хотел говорить о прошлых отношениях, резко прерывая разговор.

– А вы?

– А что я? Я была молода и глупа в своё время. И некому было подсказать. А сейчас мне его не найти, даже чтобы поговорить просто и попросить прощения.

– А как его звали?

– Фёдор. Новин Федечка, – с теплотой говорит Людмила Павловна, погружаясь с улыбкой в воспоминания.

Людмила Павловна рассказывает о нём, потом мы ещё болтаем об учёбе, о предстоящем конкурсе, а затем я наставиваю на уборке. Три часа проходят в мойке полов, всех поверхностей от пыли, сборе мусора, но когда время показывает девять вечера и я выезжаю от преподавательницы, мне всё же звонит Марк.

– Привет, принцесса. Как у тебя дела?

– Привет. Стало лучше, – улыбаюсь, как дурочка от одного голоса. – Домой сейчас еду.

– А ты где? – резко произносит.

– У Людмилы Павловны, я же говорила. Просто пока поболтали, пока марафет навели. У тебя как?

– Неплохо, но очень соскучился по тебе. Руки чешутся тебя обнять.

– Я тоже скучаю, Марк.

– Тебе некогда в этой суете, – смеётся Марк. Почему-то он постоянно считал, что мои чувства слабее. Хотя это было не так, просто я не всегда их показывала.

– Ну почему? Например, когда я кручусь у шеста, сразу вспоминаю о тебе. Как ты следишь за мной взглядом, а потом твои руки.

– Дана, – сдавленно шипит.

– Что? – самым невинным голосом на свете спрашиваю. – Зато теперь я точно у тебя в голове.

– Ты там живёшь, малышка. Можешь не сомневаться.

– Спокойной ночи, Марк.

– Спокойной, – он говорит так, словно что-то ещё хочет сорваться с его языка, но он это настойчиво держит.

Вторая половина недели проходит в таком же режиме. Пятница и суббота в клубе без пристального взгляда Словецкого проходит пресно. Мой вечный позитив сменяется раздражительностью, которую мне сложно контролировать, ведь раньше такого не было.

– Макс, а кто у Марка был до меня?

– Ты о чём?

– О серьёзном. Не тех, с кем он просто спал. Были же у него отношения до меня.

– Были. Он тогда только начинал раскрываться, весь в работе утопал. Почему ты не спросишь у него?

– Я спрашивала. Он молчит.

Волков взвешивает все "за" и "против".

– Тебя что-то конкретное интересует?

– Да. Ревность его.

Макс тяжело вздыхает.

– Он был женат, Дана. И жена ему изменяла.

Мои глаза летят в стратосферу. Как такому, как Словецкий можно вообще изменять? Даже если не брать в расчёт глубокие чувства, его внешние данные были более, чем великолепны.

– Да, – усмехается Макс. – И такое бывает. Он раньше таким не был. Ты сильно зацепила его, Дана. Я думаю, что он подсознательно боится повторения ситуации.

– Для меня измена – это подло и низко в любой вселенной.

– Ты же понимаешь, что нужно время и терпение, чтобы он это понял? Все мы перестаём верить, когда обжигаемся. Давай только этот разговор между нами?

– Конечно, о чём речь. Так даже лучше.

Да, дела. Ну теперь мне хотя бы понятна природа этой чёртовой ревности. И реагировать проще.

Занятия в детском доме проходят достаточно легко. Я больше переживала, что детки начнут показывать характер. Они настолько влились в процесс, что те, кто изначально негативно отзывался об обучении, периодически заглядывали к нам. В субботу ребята из группы предложили собраться. У нас вообще у всех были хорошие отношения. Я согласилась, несмотря на усталость. Может это хоть как-то позволит развеяться и перестать психовать по поводу и без.

Надеваю платье, делаю локоны и лёгкий макияж. Водитель отвозит меня в ресторан, не задавая вопросов. Был бы здесь Артём, давно бы ему сама всё на блюдечке с голубой каёмочкой преподнесла. Он бы и разговорил, и насмешил. Но меня вёз необщительный Виталик. Думаю, им указ сверху дали: не смотреть долго, не говорить много.

Ресторан мы выбрали попроще. Терпеть не могу всю эту вычурность. Марк весь день не звонил, поэтому рассказать ему у меня не было возможности.

Мы занимаем столик и делаем заказ. Я даже позволяю выпить себе слабоалкогольный коктейль. Наша группа была очень дружной. Как-то мы сошлись с самого первого дня, выручали друг друга всегда, помогали. Вот и сейчас обсуждали планы на будущее, шутили, смеялись, рассказывали о своих победах и неудачах на профессиональном пути.

– А давайте танцевать! – восклицает Антон.

– А давайте! – подхватывают ребята, приглашая девчонок.

Люди смотрят на нас, как на дураков, но нам весело. Я немного забываю о работе, проблемах и о всех печалях. Ровно до тех пор, пока мы всей своей дружной компанией не выходим на улицу. Я натыкаюсь взглядом на Марка. Под действием алкоголя и весёлого вечера с ребятами я даже не замечаю его потемневшего взгляда и сжатых кулаков.

– Так, ребятки, меня встречают. Всем пока, люблю вас, – машу ручкой и бегу к Марку. Только он почему-то не раскрывает руки для объятий. – Привет.

Делаю шаг, чтобы поцеловать его, но Марк отворачивает голову, и мои губы приземляются на щёку.

– Понятно. Отвези меня в клуб.

– С ресторана прямо в клуб, – едко замечает Словецкий, а меня злость прошибает от его тона.

– Сама доеду, – достаю телефон, чтобы вызвать такси, но Марк грубо его выхватывает.

– Садись.

– А можно я с таким твоим настроением не буду дел иметь?

– А я должен был салют заказать по случаю того, что ты про ресторанам с мужиками танцуешь?

Обида глухо отзывается внутри, но я держусь. Молча сажусь в машину. Молча пристёгиваюсь, а у клуба молча выхожу и иду одна. Не знаю, что там делает Марк, но я до безумия зла. Быстро переодеваюсь, выходя на репетицию.

– Дана, привет, – кричит мне Максим, а я машу ему.

Даже не смотрю в сторону Словецкого. С дикой злостью, подогреваемой одним единственным коктейлем я идеально выполняю все трюки, а в гримёрке девочки говорят мне, что от меня летят искры, и сегодня я особенно шикарна. Нельзя злить женщину.

Мы выступаем, и в самый последний момент я немного меняю свою собственную программу, которая никак не влияет на сам номер, но смотрится эффектнее. Вижу ошалевшие глаза Максима, и тёмно-синие Марка, горящие адским пламенем где-то глубоко внутри.

– Ты пиздец сумасшедшая, – орёт Макс, когда я переодетая выхожу, чтобы ехать домой.

– Спасибо, я рада, что всем понравилось.

Злость отпустила меня, и сейчас я даже отдалённо могла понять Марка. Но не обязательно было так реагировать воротить от меня нос.

Словецкий ждёт в машине и даже не смотрит в мою сторону. Не спрашиваю куда мы едем, ровно как и не знаю, где мой телефон. Просто плыву по течению.

Марк тормозит у своей квартиры. Эта тишина порядком надоела, но, кажется, он копил слова, а сейчас мне всё выдаст. Ненадолго задерживаюсь на улице, делая глубокие вдохи.

В квартире я жду разбора полётов, но Марк просто уходит на балкон. Подумав пару секунд, я иду следом. Ну не спать же мне ложиться, в самом деле. Словецкий курит.

– Марк, – уже полностью успокоившись, зову.

– Уйди, я еле сдерживаю себя, – сжимает руки в кулаки, затушив сигарету о пепельницу.

– Так не сдерживай. Я всё равно никуда не уйду.

И в этот момент он яростно притягивает меня, крепко сжимая в своих объятиях. Его пальцы больно давят на талию. Тяжело дышит, словно зверь, загнанный в клетку.

– Я запру тебя. Ты вообще никуда без меня не выйдешь.

– Запри, – тихо шепчу я. Нет, конечно, я не хотела этого. Но сейчас я была готова на всё, что он скажет, лишь бы он успокоился и понял, что я никуда и не собираюсь. И уж тем более я совсем не собираюсь ему изменять. Для меня это было невозможно ни в одной из вселенных, но донести эту мысль до него я пока не могла.

Он сжимает меня ещё сильнее, утыкаясь носом в шею. Глажу его по волосам, плавно переходя на шею, едва задевая острыми ноготками.

– Это ненормально, – глухо произносит мужчина. – Ты не должна это терпеть.

– А я и не терплю, я привыкла к тебе.

– Привыкла? – отрывается, заглядывая в глаза изучающе, словно я – Колумб, и минуту назад открыла Америку.

– Не совсем точно выразилась. Я люблю тебя. Не только хорошее, но и вот это "ненормально", как ты выразился. Думаю, со временем мы преодолеем все трудности.

Марк широко распахивает глаза. Я призналась ему первая, несмотря на то, что до этого активнее был он.

– Какого чёрта ты делала в этом ресторане? – шипит сквозь зубы.

– Мы просто с группой развеялись. Я же не знала, что ты приедешь. Иначе ждала бы тебя дома.

– А какого хрена ты танцевала с этим уродом?

– Он не урод, – смеюсь я. – Он всего лишь мой одногруппник, у которого, кстати, есть жена, и дочка недавно родилась. Мы просто все устали и решили по-дружески погулять. Ты что, никогда не был студентом? К чему такая реакция? Я скучала по тебе, ждала тебя.

Я вижу, как в нём борятся всевозможные чувства, а он не может с ними совладать. Сейчас он уже не держит меня, и я делаю шаг назад:

– Ладно, хочешь, я уйду?

Но Словецкий рычит, снова тянет меня в свои объятия и яростно целует. Толкает меня к стене, а руки ставит по бокам на уровне лица. В перерывах между поцелуями мужчина рычит:

– Ты моя. Никому тебя не отдам. Всегда будешь только моей.

А я согласна с каждым словом, в принципе. Отвечаю на такие собственнические поцелуи, поглаживая его руки, грудь, плавно спускаясь ниже. Начинаю расстёгивать рубашку, а Марк тащит меня в комнату. Срывает одежду, причём трусики рвёт в прямом смысле, кусает шею, оставляя засосы, присасывается к груди, затем спускается ниже и ниже. Сжимает покрывало в кулаках.

– Может лучше меня потрогаешь? – часто дыша, хрипло говорю Словецкому.

– Боюсь синяки оставить.

– Пожалуйста, – сдавленно прошу, и Словецкий исполняет просьбу.

Впивается руками в талию, сжимая до боли, и резко входит, от чего у меня перехватывает дыхание.

– Ты только моя.

– Я согласна.

– Я уничтожу любого, кто посмеет подумать иначе.

– Хорошо.

– Моя.

– Да. Люблю тебя, – снова признаюсь, испытывая оргазм и царапая спину Марка новеньким острым маникюром.

– Я люблю тебя, – толкается ещё пару раз, а затем кончает внутри меня, наваливаясь всем весом.

Мы лежим в полной тишине, которую нарушает только наше сбившееся дыхание. Я поглаживаю лежащего на моей груди Марка, перебирая его волосы.

– Отпустило? – шепчу я.

– Немного. У тебя синяки будут.

– А у тебя царапины. Всё честно.

И снова молчим.

– Дана, я когда-то боюсь не сдержаться, – честно признаётся мне.

– Не переживай, я потушу все пожары.

– Это какое-то наваждение. Я с ума схожу по тебе, как мальчишка.

– Всё в порядке. Я тоже.

– Ты почему-то так не срываешься.

– Ошибаешься, – смеюсь я. – Я всю неделю ходила раздражённая, что мне вообще несвойственно. Просто в остальном я тебе верю.

– Я пытаюсь, Дана, пытаюсь.

– Я вижу, всё хорошо, – успокаиваю мужчину. – Я хочу в душ.

– Давай вместе.

В душе наш марафон продолжается, хоть всё и начиналось с невинного желания смыть день. Я в который раз благодарна своему телу, которое может так тянуться и прогибаться, ведь Словецкий вообще не жалеет меня, выгибая под разными углами, заставляя забыть обо всём на свете.

Наконец уставшие и довольные мы ложимся спать, и Марк крепко прижимает меня к себе.

10

Утром я и, правда, нахожу синяки на своём теле. Преимущественно, на бёдрах и талии. Хорошо, что впереди неделя, и я надеюсь, что они хоть немного подсойдут. Решаю никуда не бежать, так как уроки учить мне не надо, я всё сделала заранее, надеясь на приезд Марка.

Привычно готовлю нам завтрак в его футболке. Чувствую сильные руки, сложенные под грудью и поцелуй в собранные волосы.

– Доброе утро, – нараспев здороваюсь с Марком.

– Привет, моя принцесса, – так и остаётся стоять Марк, уткнувшись в меня, пока я жарю яичницу с беконом и томатами.

– Любовь моя, я бы так вечность стояла, но сейчас весь завтрак сгорит, – запрокинув голову, вглядываюсь в лицо Марка. И оно не выражает ничего хорошего. – Так, что случилось? Ты всё-таки понял, что я тебя не достойна?

– Скорее, что я тебя не достоин, – ненавижу его горькие усмешки. Точнее, люблю всё, но вот конкретно они не несут ничего хорошего.

– Так, мой хороший, – выбираюсь из его объятий, выключаю плиту и поворачиваюсь к нему. – Давай говорить. Слушаю, что привело тебя к такому умозаключению? Или это такой способ экологично от меня избавиться?

– Конечно, нет, – притягивает и целует в лоб, а я таю. Это так чувственно и интимно.

– Давай позавтракаем и поговорим потом?

– Хорошо, – согласно кивает Марк.

Раскладываю еду, наливаю кофе и приступаю к трапезе. Это, конечно, редкость, но сегодня я была очень голодна. Возможно, из-за вчерашней ссоры, может быть, алкоголя, либо от страстной ночи.

Зато Словецкий хмурый. Ест без аппетита.

– Марк, не вкусно? Так не давись.

– Вкусно, малыш. Просто я чувствую себя уродом.

– Да нет. Красивый очень. За ночь ничего не изменилось, – жуя, сообщаю мужчине, но поняв, что он совсем не настроен на шутки, отставляю тарелку.

– Хорошо, пошли.

Забираю свой кофе и иду в сторону дивана, устраиваясь поудобнее. Марк плетётся следом. Садится чуть поодаль от меня, и я вытягиваю ноги.

– Это ненормально.

– Мы вчера об этом поговорили.

– Я был женат, Дана, – смотрит в одну точку, передаваясь воспоминаниям. Я вижу, что ему даётся это с трудом. – Её звали Николь. Мы поженились сразу после института. Я ещё не был богатым, только начинал строить и развивать бизнес. Часто пропадал на работе, в командировках, но я верил ей. Как меня может обмануть человек, который клянётся в любви? Который поддерживает меня? Томно шепчет, что скучает? Обещает, что в огонь и в воду.

Я вижу, как ему больно это вспоминать, но сохраняю безэмоциональное выражение лица.

– Как? – теперь он смотрит на меня, но глаза где-то далеко. – Она изменяла с людьми, которых я считал друзьями. Он был не один. Искала папика. Но однажды я всё узнал. Бухали тогда с Максом по-чёрному, и я сразу с ней развёлся. Она ныла, что оступилась, с кем не бывает, но во мне что-то сдохло. Я ударился в работу, никогда не вспоминая о ней и ни в кого не влюбляясь. Пока не встретил тебя, Дан. Я думал, что она убила во мне возможность любить, но ты каждый день заставляешь воскреснуть всё то, что, казалось, сдохло. И я очень боюсь тебя потерять. Я боюсь, что ты уйдёшь, тебя уведут, и не получается с этим бороться, – его голос стал совсем тихим. – Я вижу, какие мы разные, и боюсь, что тебе надоест. Я старше, слишком серьёзный, постоянно в работе, ещё и мудак ревнивый. Пытаюсь спокойно реагировать, но словно пелена перед глазами. Я каждый день до сумасшествия боюсь тебя потерять настолько, что готов просто привязать к себе, потому что очень люблю тебя.

– И я тебя люблю, – в глазах всё же собираются слёзы, но не от жалости к нему, а от его трепетного признания. – У меня не было брака, настолько серьёзных отношений, я так не любила ни одного мужчину, Марк. Не поверишь, но я тоже боюсь, что ты уйдёшь от меня. Мы же из разных миров. Я – танцовщица из клуба, а ты – крупный бизнесмен. Я – смешливая дурочка, а ты серьёзный по всем фронтам. У меня даже семьи нет, когда у тебя такие связи. Я с самого начала думала, что всё это не надолго, поэтому и бегала, не хотела страдать потом. Но я не думала, что вообще умею вот так любить, Марк. Любить мужчину и чувствовать так сильно. Я доверилась тебе почти сразу, и я не собираюсь тебя предавать. Тяжело простить предательство, но ещё тяжелее оправиться от него и снова верить кому-то. Но я не уйду, – пожимаю плечами, утирая слёзы, пока Марк молча слушает и затапливает меня своим диким штормом в глазах. – Мы справимся. Проработаем это, пройдёт время и всё наладится. Я готова подождать и потерпеть, потому что я тебя люблю, Словецкий. Кажется, больше жизни.

Я сижу, словно каменная, а Марк, дослушав, тянется, крепко прижать меня. Тяжело выдыхаю ему в шею, пытаясь унять дурацкие слёзы, пока Словецкий целует меня везде, где приходится.

– Ты не дурочка, а я не уйду. Сколько ты сможешь терпеть это?

– Сколько нужно, – спокойно говорю. – У меня больше никого нет, чтобы что-то ради кого-то делать. А для тебя я хочу. Тем более, мы будем пытаться. Ты же терпишь мои выступления в клубе.