Текст книги "Танец со стеклом (СИ)"

Автор книги: Асия Шаманская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Леон, как оказалось, переписал на меня свою машину, на которой ездил здесь, поэтому средство передвижения у меня было, значит, уже завтра я поеду вершить дела. Но для начала нужно встать здесь на учёт.

Вика кормит меня до отвала, а вечером мы идём гулять. Пока Артёмы убегают вдаль, я всё же дёргаю Вику за рукав.

– Вик, прости. Правда, прости. Просто мне так проще.

Она угрюмо смотрит вперёд.

– Я с тобой каждым важным моментом жизни делалась.

– Я тоже, Викусь. Но здесь просто другой случай. Ты же понимаешь, что я и переживала, и не знала, как быть.

– Да понимаю. Леон то как позволил?

– У него выбора не было, – смеюсь я. – Этот жук тоже свои скелеты прячет в шкафу, но я не могу пока рассказать. Он просил молчать, хотя я думаю, что скоро сам всё расскажет.

– Да, вы, конечно, даёте.

– Прости, Вик, – обнимаю подружку. – Крёстной будешь?

– Конечно. А ты думала кого-то другого позвать?

– Конечно, нет. Никого, кроме тебя. Леоныча, если приедет. Завтра в больницу пойду, – я могла бы и сама, но знаю, что ей будет приятно. – Сходишь со мной?

– Конечно.

После перелёта я всё же быстро вырубаюсь, а рано утром еду в платную клинику, чтобы встать на учёт. Выбирала ещё во Франции. Не самая дорогая, но мне понравилось.

Быстро заключаю договор, внося деньги. У меня забирают документы из Франции, снова берут анализы и проводят УЗИ.

– У вас всё прекрасно, мамочка. Самочувствие как?

– Отличное!

– Это прекрасно. Вижу, вы прям позитивная – это правильно.

Мой доктор рассказывает мне всё необходимое сейчас и просит звонить на случай, если что-то будет беспокоить, пока я счастливо рассматриваю снимки УЗИ.

Она уже сейчас кажется такой большой. Вика ждёт за дверью, и я показываю ей фотки и большой палец вверх. Артём отвозит меня до стоянки, где Алаев бросил свою машину.

– Всё, спасибо, ребята. Вечером увидимся.

– Если что, звони, – просят они.

Я счастливая еду в детский дом к ребятам, которым привезла сувениры из Франции. По пути заезжаю в магазин, покупая им ещё сладости.

– Татьяна Павловна, здравствуйте! Рада видеть вас!

– Даночка, видела ваши выступления, молодец! Ты всё, окончательно вернулась?

– Да!

– Отлично. Детки постоянно спрашивают про тебя! Но я так понимаю, что занятия ты вести не сможешь, – я надела чёрное лёгкое платье, которое должно было прятать живот, но зоркий глаз директора всё же увидел.

– Я пока не знаю, как это всё будет, но занятия будут проводиться обязательно. Возможно, на базе школы уже что-то организую.

Вряд ли Словецкий заберёт её у меня. Может даже не офомлять на меня, мне не надо.

– Марк Алексеевич сделал ремонт, заезжал несколько раз, взял нас под полную опеку.

– Здорово, – я не особо удивлена. Марк всегда держал все обещания, кроме одного – быть со мной всегда и верить.

– Привет, – расставляю руки для ребят.

Они плачут, смеются, а я вместе с ними.

– Как я рада видеть вас!

– Дана! Наконец-то ты вернулась.

Я дарю им подарки, мы болтаем, слушаю их новости, показывая видео с наших выступлений.

– Ты такая красивая.

Я нравилась даже самой себе. Красивая укладка, макияж. Как узнала о беременности, я вообще словно сиять стала. Нет, вернее, когда приняла её.

Старшие сразу смекают что к чему, и одна из девочек спрашивает:

– Ты же беременна? Ты нас бросишь?

– С чего ты взяла?

– Ну у тебя будет свой ребёнок. Зачем тебе мы? Мы чужие.

– Вы мне не чужие, Анют. Я вас не брошу. Буду всегда приходить. Я хоть раз обманывала?

– Нет.

– Ну вот.

Провожу добрые три часа здесь, а перед уходом вручаю конфеты и алкоголь Татьяне Павловне.

– Ой, Даночка, не стоило.

– Стоило!

Следующая моя точка – школа. Лика должна быть там как раз. Стараюсь пройти незамеченной до самого кабинета.

– Лика Павловна, здравствуйте.

– Дана? Ты? Привет, – бежит девушка обнимать меня, и её глаза тоже расширяются. – Могу поздравить?

– Поздравляй. Ну как дела?

– Всё отлично. У Макса всё хорошо, в клубе у нас всё отлично, здесь тоже прекрасно. Марку Алексеевичу я всё передела. Он часто заезжает, чтобы посмотреть, завезти документы. Насколько мне известно, сейчас он где-то в командировке. Я так рада за тебя! – Лика на самом деле искренне рада.

Мысленно выдыхаю. Есть небольшая отсрочка.

– Спасибо. А у вас с Максом как?

– Всё хорошо, – улыбается, смущаясь. – Спасибо тебе, что вселила какую-то уверенность. Мне кажется, это твой дар.

– Да брось. Просто я не обесцениваю то, что люди сами в себе обесценивают.

Лика ведёт меня по школе, где идут занятия. Мои одногруппники с радостью бегут обниматься, поздравлять, узнавать как мои дела. Общаюсь с ними, стоя на лёгкой изжоге. Ребята тактично не задают лишних вопросов.

– Скоро Макс приедет меня забрать, у нас же выступление. Дождёшься?

– Конечно, я помню. Поеду с вами, заодно девчонок увижу. Никто не ушёл?

– Нет, – улыбается. – Был период притирок.

– Класс. Я тогда в понедельник приеду, поговорим уже о работе, а в выходные, может быть, соберёмся все вместе.

– Хорошо.

Лика восторженно рассказывает всё подряд, потом также радуется нашему успеху, говоря, что Леон и я – два гения. Вскоре приезжает Макс, глаза которого выпадают из-под очков.

– Дана, блять?

– Вот это реакция, – ржу я искренне, пока этот медведь обнимает меня.

– Ты когда прилетела?

– Вчера вечером.

– Это что ещё такое? Из Франции все такие возвращаются?

Я заливаюсь диким хохотом. Реакция Волкова смешная до умопомрачения.

– Вот так бывает, Максим.

Мы доезжаем до клуба друг за другом. Я здороваюсь с девчонками. Вижу их удивление, но они тактично молчат. Обожаю их.

– Кстати, у меня для вас сувениры.

Каждой, включая Лику, привезла красивое нижнее бельё. А Максу алкоголь.

– С ума сошла? Это сколько стоит?

– Ты тур видел? Знаешь, сколько стоит? Думаю, бросить всё, и по турам ездить, – смеюсь я.

– Дан, посмотришь номер?

– Конечно, Лик.

Слушаю бубнеж Макса под офигенный номер Лики.

– Марк в курсе? – жуя яблоко спрашивает Волков.

– Нет ещё, – не отвлекаясь от номера, на автомате отвечаю.

– Че делать будешь?

– Не поверишь – рожать.

– Ты же знаешь, что он…

– Знаю. Вы ж ни о чём другом говорить не можете.

– Прости, просто переживаю за вас.

– Нас уже давно нет.

– А как же ребёнок?

– Это мой ребёнок.

– Ты же понимаешь, что он не оставит?

– Да что ж вы все заладили с этим Словецким. Он меня чудесно оставил почти полгода назад.

– Прости. Просто… – я знаю, что они все переживали. Только не о чем. Я выдержу его нападки и желание всё вернуть. – Хорошо, что ты вернулась, – обнимает Макс.

– Девчонки, номер отменный.

– Правда? – неверяще спрашивает Лика.

– Да, Лик. Ты – молодец. Леон тебя недооценивал.

Мы ещё недолго болтаем, а после я еду в конечный пункт на сегодня.

– Здравствуйте, Людмила Павловна!

26

– Даночка, девочка моя, – расцветает женщина. – Боже, ты ещё и беременна! Как я рада тебя видеть. Как я рада за тебя.

И только сейчас я себя отпускаю. Утыкаюсь в плечо женщине и тихонько плачу.

– Ну-ну, девочка моя. Прекрати! Тебе абсолютно нельзя нервничать! Федечка, поставь чай, пожалуйста.

Я удивлённо отрываюсь.

– Да, Федечка теперь живёт со мной.

– Я безумно рада за вас, – шепчу. – Здравствуйте, Фёдор Николаевич.

Людмила Павловна наливает нам чай, прося мужчину прогуляться до магазина. Федечка сразу смекает что к чему, быстро ретируясь.

– Видела ваши выступления. Вы – огромные молодцы. Как ты только смогла проделать это всё беременная? По ушам бы тебе надавать. Спасибо, что упомянула университет и меня лично, девочка моя. Мне очень приятно. Кто у нас будет?

– Девочка, – широко улыбаюсь, гладя живот, где разбушевалась малая.

– Это такое счастье.

– А почему вы не спрашиваете про Марка?

– А зачем мне про него спрашивать? Он же не в курсе?

Отрицательно качаю головой.

– Всё равно ведь узнает.

– Я не буду скрывать от него. Если захочет участвовать, пускай. Но жить с ним я не смогу. Он ведь узнал правду.

– Не прошло и полгода! – возмущается женщина. – Честно признаюсь, он приезжал. Спрашивал что да как. Я лишь сказала, что разочарована. Как можно было допустить мысли, что ты можешь его предать?

Он приезжал. Хотел узнать. Жаль только, что мне от этого не легче.

– Ты правильно решила. Ребёнок страдать не должен. А начнёт давить, мы всё решим.

– Не думаю, что начнёт.

Всё же, до этой истории он всегда был лоялен ко мне и никогда не поступал гадко.

– Как быть с экзаменами?

– Сдашь теорию. Остальное так поставят. Мы все знаем и видели, на что ты способна.

Вскоре приходит Фёдор Николаевич. Мы чаёвничаем, я рассказываю о Франции, а они о своей жизни и работе. Отдаю сувениры под возмущения Людмилы Павловны, а перед уходом оставляю конверт с круглой суммой.

И жизнь постепенно возвращается в прежнее русло.

Теорию я сдаю на отлично, и в июле меня ждёт мой красный диплом. Квартира ребят готова, и они съезжают от меня. Я настолько отвыкла от одиночества, что сначала не знаю, куда себя деть, но понимаю, что это уже ненадолго.

Понимаю, что Лике нет особо смысла передавать мне дела, так как скоро мне в декрет. Конечно, я собиралась работать до самых родов, но всё же это не так долго. Лика просит занять своё место хотя бы ненадолго, чтобы она выдохнула, и я с радостью соглашаюсь. У меня энергии хоть отбавляй.

В один из дней, когда я как раз находилась в школе, изучая бумаги, в кабинет без стука и спроса кто-то входит. Я не сразу отрываюсь от бумаг, но когда перевожу взгляд, понимаю, что это Марк.

Усилием воли заставляю сердце биться ровнее, а лёгкие не забывать дышать.

Мысленно радуюсь, что будучи на шестом месяце беременности я всё же носила платья и каблуки. Вот и сейчас на мне было красивое чёрное платье, подчёркивающее уже очень заметный округлившийся животик. Небрежным пучком я похвастаться не могла, зато макияж с утра не зря делала.

– Здравствуйте, Марк Алексеевич, – и внешне, и внутренне я уже спокойна. Что он мне сделает? А нервничать мне нельзя.

– Дана, – слышу такой родной голос. Только сейчас он надломлен. – Привет.

Так просто. Словно с утра мы завтракали, а сейчас он заехал меня навестить.

Его взгляд устремляется на мой живот, и я понимаю, что он ничего не знал. Он растерян, не знает с чего начать.

– Лика попросила дать ей отдохнуть, поэтому мы не стали тебя дожидаться. Но, как видишь, долго я не смогу работать.

– Ты… От кого ты беременна? – серьёзно?

– Ну как это от кого, – развожу руками. – От тех, с кем тебе изменяла.

– Срок? – отрывисто спрашивает мужчина.

– Шестой месяц, Марк.

– В январе, – быстро производит подсчёт. – Но как? Ты же пила таблетки.

Если он сейчас меня ещё и в том, что я забеременела специально обвинит, я под землю провалюсь.

– Антибиотики ослабляют действие противозачаточных. Я не знала.

Он подходит ближе, а я всё также сижу.

– Дана, я…

– Так вот, – перебиваю, снова говоря о делах. Говорю про какие-то отчёты, занятия, мои предложения.

Словецкий молча слушает. Он почти не изменился. Разве что свет погасили.

– Дана.

Но я продолжаю.

– Дана! Я знаю всё.

– Да, я в курсе. Это здорово, так вот, я предлагаю…

– Не делай вид, что тебе всё равно, – глухо просит он.

Я всё же замолкаю. Смотрю на него изучающе.

– А что ты думал? Что я на шею тебе прыгну? Узнал – молодец. Сейчас мне это уже не интересно. Я всё выслушала тогда, в квартире. А потом посмотрела в квартире у Николь.

– Я не спал с ней. Я был в говно. Сначала не помнил, что к чему. Потом постепенно картинка сложилась. Она специально всё подстроила. Я бы не стал с ней спать ни при каких обстоятельствах. У меня на неё просто не встал бы.

– Спасибо за подробности, но это ничего не меняет, Марк.

– Я виноват перед тобой. Очень виноват, Дана. Я должен был сразу всё перепроверить, но ревность ослепила меня. Когда я узнал, что ты уехала, а Лика всё вернула мне, я задумался. Только тогда. Я идиот, урод, скотина, Дана, но я люблю тебя. Почему… Почему ты не сказала, что беременна раньше? Как ты вообще выступала? Это ведь мой ребёнок. Не ври, что не мой.

– Потому что тур уже был запланирован. И всё прошло хорошо… – встаю, так как чувствую, как мелкая начинает активно пинаться. Тяжело выдыхаю, закрыв глаза. – Кажется, кто-то поздороваться решил, – тихо говорю, чувствуя, как Марк кладёт руку мне на живот. Следует череда пинков изнутри, от чего я даже забываю дышать.

– Так кто у нас? – спрашивет Марк, а я с закрытыми глазами понимаю, что он улыбается.

– Девочка, – сейчас он должен расстроиться, ведь такие мужчины, как он, явно хотят наследника.

Но, когда я открываю глаза, понимаю, что ошиблась. Марк расцветает, широко улыбаясь.

Он боится моей реакции и моих слов.

– Ладно. Я знала, что разговора не избежать. Если захочешь участвовать в воспитании и жизни малышки, пожалуйста. Я препятствовать не буду.

– А если я хочу участвовать в твоей жизни?

– Нет, прости, Марк. Как прежде уже не будет. Я больше не готова мириться с ревностью, заскоками и прочим. Тем более, как показала жизнь, это ничего не приносит.

– Дана, я изменюсь, я обещаю. Я клянусь тебе всем.

– Ты уже обещал. Я была готова на всё ради твоего комфорта. Я даже из клуба согласилась уйти. А ты обвинил меня, ни в чём не разобравшись. Выкинул из своей жизни.

– Даночка, я – скотина. Я не отрицаю, но я не могу без тебя, – он делает шаг, разделяющий нас, и утыкается носом в мои волосы. – Я всё это время медленно подыхаю.

Я не отталкиваю. Вообще не знаю, как реагировать. Это очень странно, когда близкий человек становится чужим. Марк поднимает лицо за подбородок и тянется поцеловать. Я всё также стою, как амёба. Чувствую его губы на своих. Он активно, но нежно перебирает мои, углубляя поцелуй. Сдавшись, отвечаю. Всё, как в первый раз. Марк отлипает лишь тогда, когда воздух заканчивается, а я чувствую, как сильно пинается дочь. Закрываю глаза от боли, а Марк снова кладёт ладонь на живот.

– Я понимаю, что ты не сможешь простить меня сразу. Дай мне шанс. Клянусь, всё изменится.

Мелкая успокоилась, видимо, чувствуя папкину руку. Я собираю свои вещи, надеваю очки под пристальным взглядом Марка.

– Прости, Словецкий, но я не даю вторых шансов, – и прохожу мимо, следуя на выход.

Марк не идёт за мной, и я ему за это благодарна. Мне срочно нужно домой. Восстанавливать равновесие.

27

Оказавшись в квартире, я устало выдыхаю. Всё же эта жара меня знатно изматывает. Я не завожу истерик, не плачу, не смотрю в одну точку. Сейчас я осознавала, что не могу себе этого позволить. Я и так могла подорвать всё, что угодно, когда в первый месяц даже не знала о ней, да и потом рисковала в туре.

Каждый раз просила у неё за это прощение, поглаживая при очередном бунте.

– Девочка моя, успокойся. За папу переживаешь? Он сам виноват. Не переживай, тебя он не оставит.

В этом я почему-то была уверена. Марк просто не был готов к этому. Ему нужно ещё немного времени, чтобы прийти в себя, а затем он начнёт активные действия. И нет, я не набивала себе цену. Просто я чётко осозновала, что это не закончится. Он так и будет меня ревновать и верить каждому дуновению ветра, а я буду бояться ступить лишний шаг, чтобы не случилось повторения истории.

Решаю позвонить Леону.

– Привет, Леош. Анжела, Эми, привет, – машу девчонкам на заднем фоне.

– Дана! – кричит Эмилька. – Пливет!

– Как дела, конфетка? – переняла я манеру Леона так её называть.

– Холосо. Я соскучилась.

– Но у нас хорошие новости. Мы приедем в гости! – говорит Анжела на заднем фоне.

– Скорее всего в конце лета, Дан, – улыбается Леон.

– Я очень рада, тебя ребята. Буду вас ждать.

– У тебя как?

– Терпимо, – смеюсь я. – Сегодня Марк приезжал.

– И как? – хмурится Алаев.

– Всё хорошо, – смеюсь я. – Держу удар. Конечно, он это так не оставит, но я буду стараться. Поэтому жду вас, ваша поддержка мне не помешает, – смеюсь я.

– Будем обязательно!

Эми рассказывает новости, а я её подробно слушаю, что-то попутно отвечая. Анжела с Леоном только посмеиваются.

– Леон, я хочу, чтобы ты был крёстным у моей дочери.

– А Словецкий против не будет?

– А у него нет на это полномочий, – смеюсь я.

– Мы тоже хотим Эмилию покрестить в России. Дана, и крёстной будешь ты, – говорит Анжела.

– Да, больше я никому не доверю, – поддерживает Леон, чмокая дочь в лобик.

– Я за. Спасибо за доверие.

Вечером я понимаю, что пора закупать детские вещи, чем и планирую заняться в выходные.

Пишу Вике, приглашая пойти со мной, на что девушка охотно соглашается, сообщая, что у Артёма с сыном завтра мужской день.

Утром я совершаю все ритуалы, заряжая себя настроением. Завиваю волосы в кучеряшки, надеваю белый топ и высокую юбку длиной миди, закрывающую живот. Мой образ деловой колбасы мне более, чем нравится.

Когда я уже почти готова выходить, в дверь звонят. Марк.

– Привет, – снова его виноватый взгляд и надломленный голос.

– Привет.

– Я пройду?

– Вообще я ухожу.

– Куда?

– По делам.

– По каким?

– Марк. Что ты хотел? – не выдерживаю я.

– Поговорить.

– Дак мы вчера поговорили, разве нет?

– Нет, мы не договорили.

– Хорошо, проходи, только быстро. Меня ждут.

Словецкий заходит на кухню, и мне непривычно видеть его таким неуверенным.

– Слушаю.

– Почему ты сказала тогда в интервью, что твоё сердце занято?

– Оно занято. Малышкой.

– Дана, что мне сделать, чтобы ты меня простила?

– Я тебя простила, Марк, – не кривя душой, сообщаю мужчине. – Просто дальше мы не можем быть вместе.

– Почему? – смотрит исподлобья.

– Потому что я всегда буду ждать вот этого повторения, – отворачиваюсь я от него, держась за столешницу.

– Не будет больше подобного. Дан, я не могу без тебя. У меня жизнь вся рушится. Мне не надо без тебя ничего. Я не хочу ничего, – я слышу, как он подходит ко мне, но не трогает.

– Марк, – наконец, собираюсь с мыслями. – Я не могу больше терпеть твою ревность. Не сейчас. Не после того, что было. Я была готова на что угодно для тебя, твоего комфорта и покоя, но это игра в одни ворота. Ты каждый раз меня бил своим недоверием. Я всё понимаю, у тебя своя история, но почему я должна была терпеть её последствия, Марк? Мне не нужны были все твои подарки, деньги, статус. Мне нужен был ты сам. Ты, а не кто-то другой.

– Я слишком поздно это понял, – надрывно и тихо говорит Словецкий. Повернувшись к нему, вижу полные раскаяния глаза. Он делает последний разделяющий нас шаг, касается уха губами, от чего по мне пробегает табун мурашек.

– Пыль в глаза пустить каждый может, – горько произношу я. – Люди не меняются, Марк.

– До встречи с Николь я не был таким. Значит, я могу быть нормальным. Да, я собственник. Да, я не хочу в радиусе пяти метров от тебя видеть мужиков. Но я больше не буду ломать тебя.

– Будешь ломать себя? – усмехаюсь, заглядывая мужчине в глаза. – Отличный план. А какой надёжный!

– Дана, – берёт в руки моё лицо, начиная целовать. – Я люблю тебя. Лучше себя сломаю. Без тебя всё равно я ничего не хочу. Без вас уже.

Я стою, как тряпичная кукла, позволяя делать что угодно.

– Отношения, в которых люди ломают себя обречены на провал, – наконец выдаю я. – Проверено. Ты так и не понял…

– Да всё я понял, – перебивает меня Словецкий. – Я понял, что ты верная и никогда не предашь. Что любила ты меня так, что готова была ломать себя. Что я вообще не заслуживаю такой любви. Что ты гордая, даже доказывать ничего не стала. Что ты самая лучшая. Что я люблю тебя. Что жить не смогу без тебя. Прости, что я сразу не понял всего этого. Не понял тебя.

– В следующий раз будь внимательнее и постарайся сразу понять, чтобы не упустить что-то важное, – прошу я, высвобождаясь из его хватки. – Я своего решения не поменяла.

Нахожу в бумагах снимок УЗИ мелкой и вручаю его Словецкому.

– Вот она, можешь забрать, у меня ещё есть. Она сейчас у меня на первом месте. И так всегда будет. И, если хочешь, как я уже сказала, можешь принимать полное вовлечённое участие. Будем принимать совместные решения, будем хорошими родителями для неё. Но на этом всё.

– А если ты найдёшь себе кого-то?

– Будет здорово, если ты порадуешься за меня, – широко улыбаюсь.

– Издеваешься? Я не позволю чужому мужику быть ни рядом с ней, ни рядом с тобой, – жёстко произносит Словецкий, а затем идёт на выход, а я остаюсь стоять, как вкопанная.

Снимок Марк забирает, а на выходе произносит ещё раз:

– Я вас никому не отдам, поняла?

И уходит.

Вздохнув, иду на выход, словно ничего не случилось. Стараюсь даже не думать об этом, словно ничего и не было.

– Ты чего так долго?

– Прости, бунтарка покоя не давала.

Мы едем в торговый центр, где обходим кучу магазинов, набирая цветные красивые рубашки, распашонки, носочки, шапочки, пелёнки. Потом Вика набирает всякие приблуды в виде молокоотсоса, памперсов разных, погремушек. Мы набирали, пока влазило в тележки.

– Кроватку, коляску и прочее будем брать с Тёмой.

– Согласна.

Вкратце ей пересказываю о встрече с Марком.

– Я так хочу, чтобы вы помирились. Я же знаю, что ты его любишь, но согласна, что простить такое сложно. И по нему видно, что ему плохо без тебя. Он уже сто раз пожалел, что такое вообще случилось и он поверил. Насколько я знаю, с Николь он очень жёстко разобрался.

Молчу в ответ.

Мы грузим всё в машину и решаем посидеть в кафе. Я заказываю лимонад и легкий фруктовый салат.

– Я надеюсь, дома ты ешь больше.

– Иногда бывает, – смеюсь я. – Токсикоз когда был, меня тошнило от всего подряд. Я так выдохнула, когда в одно утро меня не затошнило от кофе.

– Мне с Тёмкой повезло.

– А с Ерёминым?

– Тоже повезло. Люблю его безбожно, – смеётся Вика. – Я сначала порой шугалась, когда он чуть резче что-то делал. Боялась поперёк сказать. Представляешь, насколько въелось мне это под кожу? Ерёмин уже потом просил возразить ему что-то. Учил ругаться с ним, – смеётся Воронова.

– Я очень рада за вас. И за Лику с Максом. Кстати, Людмила Павловна с Фёдором Николаевичем живут теперь вместе, помнишь, я рассказывала?

– Ты в общем всех свела.

– Ага. Сама только не свелась, – смеюсь я.

Уже ближе к десяти вечера я приезжаю домой. Открываю багажник, думая, как всё это занесу. Артём предлагал помощь, но я пообещала, что просто не понесу сегодня или унесу за несколько раз. Рассматривая багажник, краем глаза вижу знакомый Мерседес. Марк выходит, останавливаясь рядом со мной.

– Что случилось?

– Донести надо.

– Давай занесу, – не дожидаясь разрешения, собирает все пакеты.

– Езжай в лифте, я пешком пойду, мне в них плохо.

– Пошли вместе пешком.

– У тебя пакеты тяжёлые.

– Пошли, – опережает и идёт передо мной.

Открываю дверь, пропуская Марка.

– Поставь в комнате, я разберу потом.

Сама же прохожу в комнату, чтобы выпить воды. Как же надоела жара.

– Чай, кофе?

– Нет, спасибо.

– Ты зачем приехал то?

– Не могу без тебя. Особенно сейчас. Думал, что упустил, раз твоё сердце занято и не смог бы мешать, а тепер…

– А, понятно.

– Завтра поедем за коляской и кроваткой, столиком, что там ещё надо. Я заеду… во сколько?

– Как удобно. У меня день свободен, – сама же предлагала принимать участие.

– Тогда часов в двенадцать.

– Хорошо. Я хочу, чтобы крёстными стали Вика и Леон, – сразу же ставлю в известность.

– Хорошо, как скажешь.

Он не хочет уходить, и я это вижу.

– Тебе что-то нужно? – спрашивает Марк. – Тебе самой.

– Нет, Марк, спасибо.

– А рожать ты где хочешь?

– Я заключила договор с роддомом на Баумана.

– Скинешь реквизиты, чтобы я оплатил?

– Я всё оплатила.

Словецкий улыбается. Наверное, его веселит моя самостоятельность.

Я чувствую сильный пинок где-то под рёбрами. Тихо шиплю.

– Варварша!

Марк тихо подходит и кладёт руку. Я перемещаю её туда, где играется моими органами сейчас эта девочка.

Чувствую, как его аромат ударяет в нос. Тот же самый, что я уловила с ним в машине в первый раз.

– Я люблю тебя, Дана, – шепчет, а когда я поднимаю на него глаза, целует. Я твержу, что не должна, но не нахожу в себе сил оттолкнуть его.

Марк перемещает руки на шею, поглаживая щёки большими пальцами, заодно фиксируя, чтобы я не отвернулась. Я не касаюсь его. Не могу.

В какой-то момент дочь решает мне напомнить, что вообще-то я не соплячка слабохарактерная сильным тычком, от которого я всё же резко отрываюсь от Словецкого.

– Тебе пора, – севшим голосом говорю я. – И прекращай.

– Нет, – по-мальчишески улыбается. – Что до работы, кстати. Я на днях переоформлю школу на тебя.

– Нет, пусть останется на тебе. Я ничего не смыслю в этом, ты же знаешь. Пускай висит на тебе.

– Я тебе подскажу, если что. Мои юристы и бухгалтерия всегда к твоим услугам.

– Да нет, пусть на тебе остаётся. Какая разница?

– В том, что от меня ты деньги брать не захочешь, а школа будет приносить доход. Я надеюсь, работать ты не собираешься?

– До девятого месяца, думаю, буду. Потом, конечно, нет. До года хотя бы.

– Дана!

– Что?

– Давай так, – кладёт карту на стол.

– Нет.

– Это не тебе. Ей. Всё необходимое. Лимита нет.

– Марк, сам можешь покупать. У меня есть деньги.

– Дан, пусть будет. Завтра в двенадцать.

– Хорошо.

Я провожаю его до двери, где Словецкий снова пользуется моим замешательством, прижимая к стене.

– Марк… – едва успеваю прошептать, прежде чем он снова сладко целует.

– Что мне сделать? – утыкается лбом в мой лоб, поглаживая живот.

– Ничего, я же уже говорила. Ты всё сделал, что мог.

– Я не смогу без тебя.

– Тридцать два года мог.

– Потому что не знал тебя.

– Тебе пора.

Марк закрывает глаза, словно запоминая мгновения, а потом резко отрывается.

– Люблю тебя.

Уходит, захлопывая дверь.

– И я тебя, – слушает мой шёпот тишина.

Он подрывает моё равновесие настолько, что я полночи не могу уснуть, вспоминая все наши сладкие моменты. Засыпаю лишь к утру.

Каким-то неведомым образом я просыпаю. Успеваю лишь умыться и расчесаться, когда в дверь звонят.

– Доброе утро.

– Доброе, прости, я проспала. Сейчас соберусь, проходи.

– Ничего, – лыбится, как дурак, разглядывая меня в пижаме с поцелуйчиками. Красивые короткие шорты, майка на бретелях. – Я не спешу.

Словецкий проходит на кухню, где у меня стоит открытый ноутбук и лежат разные бумаги. Махнув рукой, я ухожу краситься.

Полностью собранная в красивом платье я выхожу через полчаса.

– Можем ехать.

– Ищешь ещё преподавателей? – кивает на ноутбук.

– Да. Хочу ещё в детском доме проводить занятия от школы уже. Сама пока не смогу, нужно что-то думать. Преподавателей мало, желающих обучаться много, особенно после нашего тура.

– Это было красиво.

– Спасибо, поехали.

Марк открывает мне все двери, помогает сесть. Всё, как в старые добрые.

Я снова сижу в его машине. Ещё пару месяцев назад не думала, что такое вообще возможно. Отворачиваюсь к окну, чтобы не смотреть на Словецкого, парфюм которого вбивался в нос. Изучаю вывески, деревья, пролетающие мимо, магазинчики и дома.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально.

Лимит разговоров исчерпан. Мы подъезжаем к огромному магазину. Марк помогает выйти, но сразу после я отстраняюсь.

– Если не понравится, поедем в другой, – предупреждает меня.

Я хожу несколько часов между рядами, рассматривая коляски, затем кроватки, ищу качественные матрасы, выбираю автокресло. Словецкий просто ходит следом, не встревая в мои раздумья.

– Не нравится зелёный цвет, поняла, – кладу руку на живот, где варвар отбивает мне печень. – А розовый? Розовый нравится? Давай лучше лиловый? – очередной тычок. – Розовая, поняла тебя.

Марк с интересом наблюдает за мной.

– Она уже всё слышит. Можешь приветы передавать. Будет к голосу привыкать.

– А я думаю, что лучше взять лиловую, дочь. Розовая – это как у всех.

Марк чуть наклоняется и поглаживает по животу, и она не пинается.

– Предательница, – смеюсь я, а Марк лыбится.

В общей сложности через три часа я чувствую, что мои ноги отваливаются.

– Дана, может быть, в мою квартиру доставим? Она больше и просторнее.

– Нет.

– А как ты себе представляешь? Я буду папой по выходным?

– Почему? Можешь приезжать и в будни.

– Я хочу видеть, как она растёт.

– Это не каждый день. Ты успеешь.

– Дана!

– Что? Марк, у меня шесть месяцев. Мне скоро рожать. Всё это нужно ещё собрать. И я не собираюсь жить в твоей квартире. У меня плохие воспоминания.

– Но хорошее ведь тоже было, – тихо говорит, прилипая к моему боку. – Ты дашь одной ошибке перечеркнуть всё?

– Ты же позволил одному вранью перечеркнуть всё.

– Хорошо, как скажешь.

Марк указывает адрес доставки – мой. Домой едем в тишине. Марк провожает до двери.

– Если что-то будет надо, звони.

И уходит.

А я снова остаюсь наедине со своими мыслями. Чем больше он находился рядом, тем больше я думала о том, что наказываю не только его, но и себя. Именно этого и добивалась Николь. А ещё кому хуже я делала? И ему, и себе тоже.

Решаю плыть по течению, оставив эти размышления.

Пару недель проходят в относительном спокойствии. Словецкий заезжает, привозит продукты, контролирует доставку мебели для мелкой, но разговоров больше не заводит.

Сегодня мы договорились встретиться в школе, чтобы обсудить мои предложения о развитии, направлениях и педагогическом составе. Мне нужны были его советы, так как Марк был профессионалом.

Я ехала спокойно, никого не трогая, как какой-то мудак решил резко подрезать меня. Это случилось так быстро, что я даже не успела среагировать, влетая в него. Скорость была не высокой, но этого хватило для испуга. Я итак опаздывала, а теперь и подавно не приеду. Я сижу несколько минут в ауте, пытаясь понять, что со мной всё хорошо, несмотря на то, что машину откинуло.

– Слышь, ты, – выходит этот полуфабрикат, начиная орать на меня. В это же время мне звонит Словецкий. Я выхожу из машины, попутно отвечая.

– Да, Марк, я знаю, что опаздываю, я в небольшую аварию попала.

– Небольшую? Ты знаешь, сколько стоит моя машина? Да ты сосать столько не умеешь, – орёт этот ненормальный.

– Дана, ты где? – максимально спокойно спрашивает Марк, хотя я слышу, что он заволновался.

– Я на углу, где ресторан, а через дорогу от него виртуальная реальность, – даю опознавательные данные.

– Я буду через пять минут. Посиди в машине. Я убью сейчас этого ублюдка, – а пока мы говорили с Марком, этот придурок бухтел под ухо, что я насосала на права и прочее. Его даже не смущал живот.

– Слушай, ты заткнёшься или нет? Сейчас всё решим, – не выдерживаю я.

– Слышь ты, коза, че ты решишь? Ты хоть знаешь, сколько стоит…

Дальше не слушаю. Отхожу чуть дальше, поглаживая разбушевавшуюся мелкую. Было смешно слушать о деньгах на его корыто. Нет, машина была, конечно, дорогая. Дороже моей ауди, которую Леон купил буквально на пару месяцев и оставил мне.  .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.

Через пять минут подъезжает Марк, лихо останавливаясь около места происшествия. Первым делом он летит ко мне, осматривая с ног до головы:

– С тобой всё хорошо? Не ушиблась? Не ударились? Не болит? Живот как?

– Всё со мной хорошо. Я больше напугалась. Этот придурок подрезал меня резко, я не успела отреагировать.