Текст книги "Танец со стеклом (СИ)"

Автор книги: Асия Шаманская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Почему не сказала?

– Не знаю.

– Ты боялась, что я буду злиться?

– Да.

– Я не злюсь. Я просто знаю, что не отдам тебя один хрен. И ты не уйдёшь никуда.

Молчу. Нечего мне сказать. Так и было.

– Поехали к тебе, Словецкий.

Марк ничего не говорит, просто поворачивая машину в нужном направлении. Хочу застонать, когда понимаю, что идти на седьмой этаж, но сдерживаю себя.

Погода сегодня отвратительная. Дождь, пасмурно и грустно, и это влияет на моё настроение.

Марк открывает мне дверь, вытаскивая из машины.

– Марк, поставь, я тяжёлая.

– Ты лёгкая, не наговаривай.

Да, в общем я набрала не так много, но всё же для меня это было достаточно, чтобы начать считать себя слоном. Марк тащит меня до самой квартиры, а когда начинаю возмущаться, останавливается и целует.

В квартире снова целует, прижимая к двери.

– У меня уже губы болят, Марк Алексеевич, – шепчу я.

– Люблю тебя, – целует в лоб.

– И я тебя люблю. Я согласна, Марк.

Словецкий каменеет на пару секунд, а потом подхватывает меня и тащит на диван. Осторожно приземляет, чмокая везде, где придётся.

– Дождался, – лыбится он, а потом утыкается носом в живот. – Аришка, я дождался.

– Вот дурак, – смеюсь, гладя мужчину по голове. – Давай распишемся до родов?

– Дан, хоть завтра.

– Хочу красивую фотосессию. Давай сделаем? И заголовки "Один из самых богатых бизнесменов Марк Словецкий скоро станет отцом". Как тебе?

– Давай, – практически мурчит на ухо.

– Правда?

– Да, почему нет? Только после росписи. Чтобы с кольцами обручальными.

– Да. Полностью согласна. Тебе сама свадьба очень нужна? Я не очень хочу рестораны, конкурсы и всё прочее.

– Нет. Как ты захочешь, так и сделаем. Можем просто собрать родителей, Ерёминых, Алаевых и Макса с Ликой.

– Идеально. Ты тогда узнай, когда мы можем расписаться. Я всё-таки куплю платье съезжу.

– Хорошо, малышка. Люблю тебя, жизнь моя.

– Люблю. Только я что-то спать захотела.

Марк сразу же берёт меня на руки и тащит на второй этаж. Ложится вместе со мной на кровать, утыкаясь носом в волосы, а руку кладёт на живот.

– Мои любимые девочки, – слышу я его шёпот в районе затылка.

Марк предлагает мне на выбор несколько дат, и я выбираю через неделю, чтобы успеть выбрать какое-то платье и найти ресторан. Ребята радуются за нас, улыбаясь, как дураки.

Живот у меня не был огромным, но всё же выделялся, поэтому платье я нашла относительно легко, и оно полностью его скрыло. Макияж и причёску решила сделать себе, как в тот день, когда он меня заметил сама, а вот туфли на каблуке себе купила. Настоящая невеста.

Вика плакала, радуясь за меня, пока собирала, ведь ехали мы со Словецким в ЗАГС из разных квартир. А я улыбалась. За день до свадьбы мы с Марком съездили на кладбище к родителям, и я чувствовала, что поступаю правильно, а значит не стоит рыдать.

Его родители были на восьмом небе от счастья. Постоянно ездили к нам на ужины с кучей подарков для столь долгожданной внучки. Марк боялся, что я устану, но я была счастлива, что у дочери будет такая любящая большая семья. Иногда я плакала в одиночестве, потому что мне было так жаль, что она узнает какими прекрасными были только их моих рассказов, но я знала точно, что где-то наверху они безумно рады за меня.

Белое платье, шикарные локоны, нежный макияж с блёстками и стрелками.

Словецкий уже ждёт у ЗАГСа. Такой красивый и такой мой. Я вижу, что он оценил и макияж, и платье, и меня.

– Какая ты красивая, как мне повезло.

– Боялся, что я не приеду?

– От тебя можно ждать чего угодно, – смеётся Марк.

Всё проходит так хорошо, что я в восторге. Без лишней мишуры и завистливых людей.

В ресторане танцуем первый танец, и Марк ведёт меня в танце, как будет вести и по жизни.

Его родственники плачут, Воронова тоже через раз пускает слёзы, а Лика с Анжелой радостные.

Букет невесты, к моему удивлению, ловит не Вика, а Лика. Воронова потом сообщает мне, что просила Артёма не торопиться. Женой она уже была, и ей не понравилось, и Ерёмин дал ей эту мнимую свободу. Зато Макс хитро улыбается.

В квартиру Марк снова заносит меня на руках.

– Ты задолжала мне брачную ночь.

– Я спешу напомнить вам, господин Словецкий, что я дала вам после двух свиданий. Можем считать, что это была именно она.

– Нет, лиса, это не была она.

– Ладно, так и быть, как только разрешат, я вся твоя.

– Ты теперь вообще вся моя всегда.

На фотосессию надеваю шикарное обтягивающее платье чёрного цвета. Длиной оно в пол, но на плечах спущено, делая декольте глубже. Марк надел чёрный костюм и белую рубашку.

На фотосессии мы успели и подурачиться, и сделать красоту. Меня всегда грел тот факт, что таким Словецкого знаю лишь я. В новости мы всё же попали именно с тем заголовком, о котором сказала я. Когда я увидела, то сразу приехала к Словецкому в офис. Марк, как видит меня, сразу подпрыгивает.

– Что-то случилось?

– Да. Соскучилась по мужу, – мне так нравилось называть его именно так.

– Как себя чувствуешь? – лыбится Словецкий.

– Лучше всех, – смеюсь я. Если честно, я подустала, ведь рожать мне было уже со дня на день. Даже сумка была готовая.

– Устала? Потерпи, малышка. Уже скоро.

– Терплю. Дочь твою. Варваршу!

Вещи мы перевезли к Марку в дом, а в моей квартире пока остались жить Леон с семьёй. Алаев согласился поработать преподавателем в моей школе, а Лика вернулась к обязанностям директора.

А в один из октябрьских вечеров, пока Марка ещё был на работе, а я страдала от скуки, вдруг поняла, что по ногам что-то бежит. Сохраняя спокойствие, я быстро навожу порядок, звоня в больницу своему доктору, которая говорит, чтобы я собиралась и ехала, а затем и Марку.

– Да, любимая? Как у вас дела?

– Всё хорошо, – рыскаю я в поисках новенького спортивного костюма. – У тебя как дела?

– Хорошо, скоро домой буду выезжать. Ты что-то хотела? Или тебе просто скучно? – последнюю неделю я сидела дома, и когда не готовилась к появлению малышки, скучала, доставая Словецкого.

– Я ничего не хотела, – наконец нахожу свой костюм. – А вот твоя дочь, кажется, захотела познакомиться с нами. Короче, меня надо везти в роддом. Ну или я сама могу.

– Дана, – вопит Словецкий. – Ты чего сразу не сказала? Я буду через двадцать минут. Ты как?

– Прекрасно Дана. Собирается ехать мучиться несколько часов к ряду. Будь осторожен, пожалуйста. Спешить некуда, это не так быстро всё происходит, как в фильмах показывают.

– Хорошо. Звони, если что, но я скоро буду.

Паникёр. Надо было родить спокойненько, и всё. Готовлю сумку, проверяю всё ли положила, а потом завариваю себе чай, выискивая в холодильнике торт. А что? Когда я ещё смогу?

Словецкий влетает в квартиру как раз в тот момент, когда я жую наивкуснейший в моей жизни малиновый торт, запивая травяным чаем.

– Ты как?

– Ща чай допью и поедем.

– Дана!

– Что Дана? Не тебе сейчас несколько часов выталкивать из себя варвара! Я должна быть сытая. Да и схватки пока слабые, нормуль, Марк Алексеевич. Тебе, может, тоже чаю? Ты какой-то взвинченный.

– У меня просто жена рожает! Чего уж там волноваться!

– Главное, что не ты!

Я спокойно дожёвываю кусок, показывая какие сумки необходимо взять. До роддома по пробкам едем около сорока минут, и Марк весь на изжоге. Я чувствую, как схватки становятся чуть чаще и сильнее.

– Малышка, скоро приедем, слышишь?

– Всё хорошо, – улыбаюсь, прикрывая глаза.

– Сильно больно?

– Нет.

В роддом Марк норовит меня тащить, но я иду сама. Меня уже встречает доктор.

– Дан, может, я с тобой?

– Нет, Словецкий, мы это уже обсуждали! Дай родить спокойно.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Меня увозят, проводят осмотр, что-то делают, а я чувствую, как схватки становятся ещё сильнее, но терпимо.

– Давай, как я учила, дышим, – говорит доктор.

Да, я пару раз ходила на курсы.

Я надеялась родить по-быстрому, но к полуночи у меня ничего не получается. Я прилично измотана, а Словецкий весь на нервах за дверью, наяривает мне на телефон.

– Давай, давай, девочка, ещё чуть-чуть, уже немного осталось.

Из уголков глаз текут слёзы от боли, но я упрямо не кричу.

– Решила родиться в красивую дату. Вся в мать, – сквозь боль шиплю.

Прилагаю последние усилия и слышу плач. Выдыхаю и выдыхаюсь.

– Какая малышка, ты посмотри! – показывает мне плачущую дочь врач. И совсем она не варвар, а такая малышка.

Я плачу и смеюсь. Она такая красивая и такая крошечная.

– Рост 52 сантиметра, вес 2,800. Время 01:41. 14 октября.

– Всё по красоте решила сделать, моя хорошая, – смеюсь, понимая, что время и дата одинаковые, зеркальные и красивые.

После всех манипуляций меня переводят в палату. Я рассматриваю Аришку, понимая, что она – копия я. Ко мне пускают Марка. Он очень взволнован, и это так мило.

– Ты как?

– Лучше всех, – смеюсь я тихо. – Просто кто-то решил дожать до красивой даты и времени.

Словецкий аккуратно присаживается рядом, заглядывая.

– Она так похожа на тебя, – тихо шепчет, не отрывая глаз.

– Ты только не обижайся. Я потом тебе ещё сына рожу, он на тебя будет похож.

– Правда? Ещё родишь?

Киваю.

– Я счастлив, Дана. Абсолютно счастлив. Спасибо тебе, – тянется и целует в лоб, а я начинаю плакать от счастья и усталости, возможно, из-за гормонов. Марк тянется и целует в лоб мелкую, которая морщится и открывает глаза.

Я вручаю ему дочь, а сама утыкаюсь в его плечо, держась за его сильную руку.

– Устала? – гладит по волосам, чмокая в макушку.

– Угу. Есть немного. Ни о чём не жалею, – пускаю пару слёзок.

– Ну ты чего, малышка? Всё хорошо. Посмотри, какая она чудесная!

– Вижу, – теперь смеюсь. Кажется, гормоны ещё долго будут играть. – Это от счастья.

– Я люблю тебя, Дана.

– А как я тебя люблю, Словецкий.

Эпилог

– Арина, блин, утихомирься! – шыкаю на беспокойную дочь, сидящую в детском автокресле на соседнем сидении.

Словецкий был против, чтобы я сама садилась за руль, когда с дочерью, но я сказала, что как бы буду.

– А па ма ба, – лепечет Аришка, болтая ногами, видимо, мечтая потопать. В свои полтора года она уже чудесно с этим управлялась.

– И ма, и па скоро будет, и ба.

Что-то моей девочке не нравится, и она начинает плакать. С тяжёлым вздохом паркуюсь в первом возможном месте.

– Ну что, что такое? Зубки режутся и больно? Сейчас помажу.

Заглядываю в эти шикарные голубые омуты. Она уже сейчас всех сводила с ума ими, боюсь представить, что будет дальше.

Провожу все манипуляции и выхожу вместе с ней, чтобы немного успокоить. Даже не сразу понимаю, где останавливаюсь, но поднимая глаза на огромный цветочный магазин, вздрагиваю. Здесь был магазин родителей. А потом его отняли. Но сейчас здесь снова он. И название, как прежде "Королева". А вместо точек над "Е" просто линия. Я открываю и закрываю рот, ловя воздух. Вижу, что там идёт ремонт. Девочка я не стеснительная, поэтому подхожу, окликая строителей.

– Здравствуйте, парни. А не подскажете, кто хозяин?

– Здравствуйте, красавицы. Наш работодатель. Марк Словецкий.

– Спасибо, – шёпотом выдыхаю я.

Мне необходимо десять минут, чтобы прийти в себя. Даже Аришка притихла, видимо, чувствуя моё состояние. Когда понимаю, что могу адекватно вести машину, направляю её в сторону офиса Марка.

Мы с Ариной здесь бывали неоднократно, поэтому дочь, кажется, узнаёт куда мы идём и радуется.

– Галя, здравствуй! Можно? У него там никого?

– Здравствуйте, Даная Сергеевна. Привет, карапуз, – улыбается Галя, и Аришка дарит ей свою улыбку. – Нет, никого, проходите.

Марк с кем-то говорит по телефону, причём очень резко, но при виде нас быстро сворачивает разговор. Аришка улыбается пуще прежнего, и Марк сразу забирает её.

– Привет, моя хорошая. Привет, моя сладкая, – и этот мужчина только что рычал на кого-то в телефоне. Серьёзный соперник в бизнесе, безжалостный к конкурентам.

Я до сих пор под впечатлением, поэтому молчу. Марк заглядывает в мои глаза, понимая, что что-то не так. Я едва сдерживаю слёзы.

– Что случилось, моя девочка? – спокойно спрашивает, чтобы не пугать Арину.

– Рина истерить начала. Я остановила машину в первом попавшемся месте.

– И что?

– И это был цветочный. Королева.

Вижу осознание в глазах мужа. А в моих снова проступают слёзы.

– Прости. Я хотел закончить, а потом показать, малышка, – отпускает Арину гулять, а меня притягивает за талию максимально близко. Держусь за его плечи. – Боялся, что ты снова скажешь, что я тебя покупаю.

Плачу, уткнувшись в его плечо, пока наша дочь устраивает погром.

– Блин, Дана, прости, я не думал, что это так тебя расстроит. Прости, моя девочка, – гладит и целует меня.

– Не расстроило. Тронуло, Марк. Ты заморочился, то же место, то же название, даже дизайн тот же.

– Я хотел воссоздать. Хотел, чтобы такая память осталась о твоих родителях.

– Раз уж я забрал их дочь себе, – тихо смеётся.

Когда Словецкий спросил возьму ли я его фамилию, я, конечно, согласилась, но очень переживала, что придётся расстаться со своей. Она была мне очень дорога. Понимала, что Словецкий вряд ли поймёт меня.

Но он, как всегда, понял.

– Марк, я люблю тебя, – прижимаюсь ещё крепче. – Спасибо тебе за всё.

– Это тебе спасибо, моя маленькая. Благодаря тебе у меня прекрасная жена, которую я безбожно люблю. И прекрасная хулиганистая дочь. Только сейчас понимаю, что такое жизнь.

– Марк, она исчеркала какие-то бумаги.

Словецкий отрывается от меня.

– Ай, молодец, дочь. Они мне нужны для переговоров, – смеётся вместо злости, беря довольную Аришку на руки. Попутно просит Галю связаться с нужным отделом и подготовить новую копию.

– Ариша, – возмущаюсь я на дочь. – Ну нельзя так!

Дочь смотрит на меня, широко распахнув свои голубые омуты.

– Ей у папы можно всё, – чмокает Марк Арину много раз, щекотя, и она начинает заливисто смеяться.

– У тебя переговоры?

– Да, малышка, – снова возвращается ко мне. – На пару часов.

– Тогда мы будем ждать тебя дома. А то эти зюбы достали, да, дочь? – тискаю. – А папы рядом нет. А мама всё делает не так.

– Неправда! Просто папа всё разрешает, – ржёт Словецкий.

Дома я кормлю Арину, а она закатывает мне истерику. Хожу с ней несколько часов, плачем тоже вместе. В конце концов гель и сироп начинают действовать, и она засыпает. Как только хочу положить в кроватку, её глазёшки открываются, поэтому, плюнув, ложусь на диван, крепко прижимая её к себе. Глажу по спинке, прижимаясь губами к прохладному лобику.

Именно в таком виде нас и застаёт Марк.

– Спит? – тихо спрашивает, поглаживая малышку по волосам.

– Да, недавно уснула. Истерика миновала, но спать мы хотим только на мне.

Марк быстро переодевается и забирает малявку. Аришка не просыпается, поэтому Словецкий уносит её на второй этаж в кроватку. Сам возвращается ко мне, падая на колени у дивана и утыкаясь носом в плоский живот. Перебираю его волосы, смотря в потолок.

– Устал?

– Угу, – стонет, начиная целовать при этом мой живот, а руки тянутся ниже.

– Марк, – тихо зову, но Словецкий уже занят. – Марк! – чуть громче, но безрезультатно. Лишь когда натыкается на мои глаза, в которых застыли слёзы, останавливается.

– Что такое, малышка? Что случилось? – тут же подскакивает, садясь рядом со мной.

– Я давно уже хочу сказать, но всё как-то не до того было.

– Я заметил, что что-то не так, но ждал. Ты какая-то раздражённая и задумчивая. Колись, что случилось?

– Я беременна. Опять, – и слёзы уже не держатся в глазах.

Марк первые пару секунд сидит без эмоций, а потом зажимает меня, целуя в губы, сцеловывая слёзы, прижимает к себе теснее.

– А чего ревёшь?

– Мы же хотели позже, – слёзы продолжают бежать, и я уже не понимаю, что они значат. – Аришка маленькая ещё. Мы ещё даже не успели выдохнуть. И, в конце концов, как же моя карьера?

– Девочка моя, ты чего? Справимся со всем. Я ведь предлагал няню, мою маму. Всё хорошо будет. А насчёт карьеры… Может, так и лучше? Зато потом сразу уже без перерыва ворвёшься.

Марк так легко говорит обо всём, что и я понимаю, что сама надумала проблем. Дурацкие гормоны.

– Прости. Прости за эту истерику.

– Всё хорошо, моя маленькая. Я понимаю твой страх, но я всегда рядом.

Тянусь к губам Марка сама, и он тут же перехватывает инициативу, целуя страстно и горячо.

– Ты же сама мне сына обещала, – несёт меня на второй этаж, аккуратно опуская на простыни.

– Люблю тебя больше жизни, Словецкий, – притягиваю его к себе, чтобы чувствовать каждой клеточкой. – Сына, так сына.

– А как я тебя люблю, – жмётся Марк сильнее, покрывая поцелуями.

Я не жалела ни о чем. Ни о том, что когда-то села в его машину, ни о том, что мы переспали почти сразу, что я родила раньше, чем вообще собиралась. Даже в нашей ссоре был смысл. Марк перестал меня так ревновать, он понял, что жить без него я не могу. Конечно, теперь мы были всегда под охраной, но я научилась мириться с этим. Словецкий знал, что хрен куда я уйду.

Единственное, о чём я иногда думала и ёжилась – это если бы у нас что-то не сложилось, но Марк всегда прижимал меня ещё крепче, сообщая, что долго бы не протянул, забрал меня из всех Франций мира.