Текст книги "Глубинка (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Земля была сырой и холодной, но я не чувствовал холода, как не чувствовал и боли в лодыжке. Зато заныл правый локоть, видимо, расшибленный при падении возле клуба. Но почувствовал я только сейчас.

Из кустов вышли двое. Те самые полицейские, едва различимые в ночной тьме, их выдавал блеск звездочек на погонах.

– Мих, ты уверен, что это был он? Я думал, он давно уже свалил.

– Если не он, чего тогда деру дал? Да по нему видно было, что левый какой-то, я тебе сразу сказал.

– Убью тварь, – прошептал тот, которого назвали Серегой. – Просто пристрелю, когда найду. Мне из-за него еще полгода здесь гнить.

– И мне тоже…

– Слушай, – Сергей вдруг хлопнул товарища по плечу. – А может, это, все же, не он? Вдруг просто дурачок какой? Если окажется, что не он, мы себя такими лохами выставим, всей деревне на посмешище. Смотри, если это не он, с тебя спрошу.

Тот резким жестом скинул руку.

– Давай без этого, а? Без подстав. Ты мне другое обещал! В обмен на то, что я взял тебя в дело.

– Ладно-ладно. Не ссы, Михалыч! Вообще предок мой отходчивый, и не такое разруливали! Через год мы уже в Пскове будем, а еще через два в Питере. А там такие дела! Дяде Гене твоему и не снились.

Миха, казалось, тут же успокоился.

– Слушай, Серый, – задумчиво сказал он. – А если мы его найдем, и он во всем сознается, твой батя не остынет пораньше?

Серый залился беззвучным смехом.

– Ты че, дорогой, из другой реальности приехал? Или уже попутал, что это только по материалам дела тот козел в нас въехал? Предок-то знает, как все на самом деле было. К тому же, у нас тут еще работа есть, если не забыл.

– Да, помню я, помню… Сам же тебя и привел туда.

– А что, уже жалеешь?

Все это время я лежал в каких-то пяти шагах от своих преследователей и слышал каждое слово. Это что за работа такая, интересно? Сомневаюсь, что для нее нужен полосатый жезл и папка с бланками… И кто такой дядя Гена?

Серега тем временем начал терять терпение.

– Ну что, кто-нибудь найдет этого ублюдка? Или мне самому искать? По любому, он где-то прячется. Выходи, мразь!

Ага, размечтались.

– Миша, Сергей! – на прогалине появилась еще одна фигура, и по голосу, несмотря на свойственную курильщикам хрипотцу, я опознал в ней девушку. – Я его видела, он через шоссе перебрался, в сторону Томсино побежал!

– Как через шоссе? Там никого нет, что ли? Козлы недоделанные! – через минуту о преследователях напоминали лишь отдаленные матерные вопли старшего лейтенанта Сергея Лопарева – во как, я даже фамилию его вспомнил! – а я лежал себе на сырой земле в окружении колючих веток и не мог взять в толк, кого они там увидели на шоссе. И, любом случае, был очень благодарен этому человеку: возможно, он спас меня от крупных неприятностей.

Глава VII: На грани

Дорога домой стала испытанием сродни подъему на высоченную гору типа Эвереста или Чогори. Конечно, сам я на Эверест никогда не поднимался, но мне кажется, по затраченным усилиям, а главное, по скорости передвижения это примерно то же самое. Ценой невероятных усилий получилось пройти, точнее, проковылять, примерно четверть пути, после чего я привалился к ближайшему дереву и понял, что это все. Нога распухла так, что не помещалась в штанине, правый локоть не гнулся, начали ссаднить все мелкие порезы и царапины, полученные при двух падениях и во время продирания через кустарники. Вдобавок ко всему я промок и потому дико мерз, а при себе не было даже вшивой зажигалки, чтобы зажечь костер и переждать ночь. Так что единственным средством для борьбы с холодом было движение.

Передохнув с полчаса, я пошел дальше, через силу, проклиная себя за безалаберность, непредусмотрительность и неосторожность. Казалось, прошедшие две недели могли научить хоть чему-нибудь, сделать взрослее, рассудительнее, но нет. К чему нам опыт – сын ошибок трудных! И теперь мне грозит настоящая опасность, сейчас я беззащитен, как никогда, как перед людьми, так и перед силами природы.

А силы природы не дремали. То тут, то там слышались шорохи, потрескивания, сдавленные вскрики. Над головой пролетела сова. Пару раз мне казалось, что я вижу среди деревьев даже чьи-то неясные тени. Все это не добавляло оптимизма.

Вдруг шагах в двадцати от меня на дорогу выскочило какое-то животное и замерло, заметив случайного свидетеля своих ночных похождений. Я тоже замер, ожидая, что будет дальше. Страха не было, ему на смену пришло что-то вроде фатализма: все равно защититься я не мог, так что будь что будет. К счастью, пришелец (или хозяин?) не проявил агрессии, а признав во мне человека, тут же скрылся в чаще.

Пот застилал глаза, даже удивительно, откуда взялся пот, если так холодно. Прошел час, два часа. Я потерял счет времени, все ресурсы организма были брошены на достижение одной единственной цели: дойти. Опираясь на подобранную в лесу палку, опускаясь прямо на землю, когда совсем не оставалось сил, снова поднимаясь, когда холод становился невыносимым, я двигался вперед, медленно, очень медленно, но вперед.

Это была самая кошмарная ночь из всех, что мне довелось пережить.

Пытаясь хоть как-то занять голову, не дать разуму затуманиться, я начал перебирать в голове различные воспоминания. Невольно вспомнился один день, который до недавних пор я считал самым неудачливым в своей жизни. День, когда всего за один час я успел искалечиться так, что в итоге еле дошел до дома. Что характерно, это случилось также здесь, в Зуево.

В тот день я должен был поехать на лодке через озеро, забрать дядю Володю с Дальнего пляжа. Изначально планировалось, что поедет Андрей, но он остался дома наводить порядок после трехдневного отсутствия взрослых. В столь деликатном деле, как уборка, брат никогда мне не доверял, что целиком и полностью меня устраивало.

Стоял солнечный августовский денек, прокатиться по озеру было в радость. Уж всяко лучше, чем орудовать веником и шваброй! Но короткое путешествие не заладилось с самого начала. Отталкивая лодку от берега, я соскользнул ногой с борта и в мясо распорол ногу о торчащий край штевня. Боль была дикая, на какое-то время нога просто онемела, я повалился на дно лодки не в силах подняться. Понадобилось несколько минут, прежде чем ко мне вернулась способность здраво соображать.

Тем временем посвежевший ветер отнес лодку от пристани и загнал в заросли прибрежного тростника. Узрев над своей головой зеленые стебли, я вспомнил про дядю Вову и спешно схватился за весла. В конце концов, чтобы грести, ноги не нужны. Но тут меня ждал неприятный сюрприз: вместо новых весел я второпях взял из дома старые, надтрестнутые. Грести ими было совершенно невозможно, более того, одно из весел тут же сломалось пополам, едва я уперся им в дно, пытаясь вытолкнуть лодку на глубокое место. Пришлось выгребать обломком на манер каноэ, против ветра, и все это с негнущейся ногой.

Время уже поджимало, потому, пристав-таки к берегу, я не пошел домой – к тому же, ходьба доставляла определенный дискомфорт, – а бросился на поиски весел нашего соседа дяди Валеры Малеева. Я знал, что он всегда прячет их в кустах недалеко от своей лодки. Пятиминутные поиски, наконец, увенчались успехом, но на веслах обнаружилась греющаяся гадюка! Ерунда, змею мы прогнали (это я сейчас говорю, мол, ерунда, на самом деле я дико боялся змей), и вот лодка снова на воде, весла в уключинах. Аккуратно разворачиваюсь кормой к берегу и делаю первый мощный гребок: Ррраз! «Двух» уже не последовало, ибо воды озера огласил очередной нечеловеческий крик: соседская лодка была шире нашей, что не могло не сказаться на длине весел, которые, встретившись ручками, отшибли мне обе кисти рук, практически размозжив большие пальцы друг об друга!

Отходняк наступил минут через пять все в том же тростнике, куда меня во второй раз услужливо доставил ветер. Наверное, в тот момент следовало понять, что некие высшие силы категорически не хотят, чтобы сегодня я ехал встречать дядю Вову. Но тогда я об этом не думал. Упрямство, знаете ли. Наконец, мне удалось организовать какое-то поступательное движение вперед, при этом весла продолжали время от времени напоминать о своей нестандартности, не без болевых последствий, разумеется. Через десять минут интенсивных физических упражнений я вошел в протоку.

Тут следует дать небольшое пояснение. Дело в том, что наше озеро (на картах оно обозначалось как Вальковское, но мы всегда называли его просто «озеро») примерно посередине было разделено длинным, далеко выдающимся полуостровом, поросшим густым лесом. Полуостров этот, протяженностью около километра, был довольно узким, а у своего основания сужался еще сильнее. Вот там-то, на перешейке, для удобства прохода к Дальнему пляжу и была прорыта узкая прямая протока, своего рода канал, соединяющий две части озера. В ином случае, чтобы попасть на дальний пляж, пришлось бы двавать крюк в несколько километров.

Дабы войти в протоку, следовало вынуть весла из уключин и, встав на корме, отталкиваться одним из них от дна. Так я и поступил, как поступал уже не раз. Но я слишком торопился успеть, и, отталкиваясь, забывал смотреть вперед. А зря. Примерно на середине протоки, наклонившись к самой воде, росла большая сосна. И об эту сосну я на полном ходу да спиной каак…

Завершая эту историю, я лишь хочу сказать, что дядя Вова в тот день так и не приехал, но мне было уже все равно. Полтора часа спустя Андрей встретил меня на берегу, всего отшибленного и окровавленного так, что до дома я шел, опираясь на плечо брата. Замечательный день, что ни говори, день, который я не забуду никогда.

Но тогда хотя бы был день.

Эту ночь я тоже никогда не забуду, пусть даже большая ее часть прошла в туманной завесе болевого шока. Уже начало светать, когда сквозь деревья я различил силуэты зуевских домов. Сил не было даже на то, чтобы радоваться. Но на то, чтобы снять ботинки, силы нашлись. Ибо, даже если ты теряешь сознание, и падаешь на кровать не раздевшись, ты все равно обязан перед этим снять ботинки. Я не знаю, почему, но мне кажется, лучше напрудить в простыни, во сне или осознанно, чем лечь спать в ботинках. Свои я снял.

Когда проснулся, за окном было уже темно. Часы показывали 20:02, но мне вдруг стало не до любования симметрией чисел. Меня бил озноб, да такой, что зубы стучали на манер драм-машины. Черт, неужели температура? Кажется, в тумбочке я видел старый термометр…

Ртутный столбик замер на отметке 39,2. Ни х… себе! Вот это погулял так погулял… В моем положении не хватало только слечь с пневмонией. А если это воспаление легких или еще что похуже? Кто откликнется, кто придет на помощь, кто вообще будет знать, что я тут загибаюсь? Никто не узнает, никто не придет… Стоп, Фил, опять ты себя накручиваешь раньше времени. Для начала нужно принять возможные меры, потом, по мере сил, проанализировать ситуацию. Начнем, пожалуй, с жаропонижающего.

Жаропонижающего не оказалось. В автомобильной аптечке нашлись только пластыри, бинты и зеленка, а Андрей лекарств не привозил. Паршиво. Причем, во всех смыслах. Не говоря уже про ногу, до которой невозможно даже дотронуться, не то, что наступить. Ладно, обойдемся тем, что есть. Затопить печь, раздеться, обработать ссадины, забинтовать разбитый локоть, наложить на ногу компресс из наколотого в морозильнике льда… Уфф… Как же холодно… Ватное состояние не проходит, да и куда оно пройдет? Может быть, есть какое-нибудь народное средство? Чай с лимоном, мед…

Вспомнилось, что от температуры помогает растирание уксусом. Уксус у меня был, но он на летней кухне, а до нее сейчас просто не дойти. Ладно, значит, нужно лечь в постель и попытаться уснуть. Сон – это единственное лекарство, которое я могу себе позволить в неограниченных количествах.

Надеюсь, к утру станет полегче.

Кажется, я поторопился, назвав прошлую ночь в лесу худшей в своей жизни. Нынешняя ничуть не уступала ей. Я не смог уснуть, трясло и колотило до такой степени, что не получалось даже сфокусировать взгляд на квадрате окна. Пот лился градом, через полчаса пришлось отбросить одеяло: кровать превратилась в настоящую баню. Тело пронзил нестерпимый холод, но стало полегче.

Попробовал снова измерить температуру – руки не подчинялись, дрожали, деления на шкале расплывались, а о том, чтобы различить положение ртутной полоски, не было и речи. Едва хватило сил дотянуться до тумбочки и взять чашку с чаем. В итоге половину расплескал.

В ушах стучало. В какие-то моменты казалось, что с улицы доносятся голоса людей, я поднимался и невидящими глазами вглядывался в темноту за стеклом, но ничего не видел. Да и кого ждать? Здесь никого нет.

Время тянулось медленно. Порой, взяв телефон, я видел на дисплее те же самые мутные цифры, что наблюдал, казалось, минут десять назад, но на самом деле проходило едва ли секунд тридцать. Похоже, температура еще больше поднялась, сознание играет какие-то злые шутки, еще немного, и по комнате начнут ходить домовые и лешие. Ах, да, и кикиморы. И души местных жителей, погибших в пожаре. Ведь был большой пожар, три дома сгорели, наверняка в них были люди…

Может, попытаться дойти до озера и вызвать скорую? А если не дойду? Скорее всего, не дойду, слишком далеко. Я даже до кухни, где лежит уксус, не дойду. Ладно. Если что, через неделю меня найдет Андрей и сообщит остальным. По крайней мере, я не превращусь в иссохшую мумию, как те бабушки, что годами лежат в своих квартирах, всеми покинутые и при жизни, и после смерти.

В какой-то момент получилось забыться, кажется, всего на несколько минут, и снова приснился этот пресловутый стол посреди поля. В который раз уже… Разбудил меня тихий скрип входной двери, наверное, я забыл ее запереть. Через силу приподнимаюсь, смотрю, но никого нет. Ветер? Тянусь к телефону и замираю в изумлении: на соседней кровати сидит Вера. Она тоже сон? Но как я могу спать, ведь я только что проснулся! Вера молчит, просто смотрит на меня, грустно улыбаясь, и я чувствую, как под ее взглядом успокаивается бешеное сердцебиение и уходит из тела смертоносный жар. Так я и уснул, а моя маленькая жена сидела рядом и до самого утра берегла покой больного.

Следующее пробуждение запечатлело на часах цифры 20:41. За окном снова темно, голова болит, нога – вообще без комментариев. Но, как ни странно, в целом чувствую себя лучше, чем вчера. Не верится, что кризис так быстро миновал. Даже есть захотелось. Вот бы сейчас сосисок с кетчупом и картофельного пюре! Но пришлось обойтись остатками позавчерашнего супа и паштетом. Суповар из меня, если честно, паршивый, но ничего, есть можно.

Передвигаться по дому получалось только прыжками.

В процессе поедания супа вспомнился вчерашний сон, ложка невольно зависла в воздухе. Бросил взгляд на кровать, где несколько часов назад «сидела» моя жена, словно что-то хотел там увидеть. Или кого-то. Но ничего и никого не было, покрывало лежало ровно, никаких примятостей, свидетельствующих, что здесь сидел человек. Нужно обязательно позвонить домой, а то я с самой субботы не звонил. Завтра попробую доковылять до озера. Подкрепившись, почувствовал себя еще лучше, даже рискнул ступить на больную ногу – зря рискнул, несмотря на обновленный компресс, болела, зараза, сильно. Температуру решил не мерить, ну ее нафиг, все равно сбивать нечем, только расстраиваться зря. А еще я нашел в себе силы с помощью вчерашней палки дошкандыбать до кухни (на улице был сильный ветер, не иначе, к дождю) и забрать оттуда уксус. Спустя десять минут дом заполнился резким запахом, исходившим от небольшой эмалированной миски с марлевыми тампонами внутри.

Не знаю, насколько помогло натирание уксусом, но стоило лечь, сон накрыл меня, как японские бомбы Перл-Харбор, и я мгновенно отрубился.

В кровати пришлось проваляться до конца недели. И хотя на следующее утро (получается, три дня я вообще не видел дневного света!), рискнув измерить температуру, я обнаружил на термометре вполне приемлемые 37,5, до выздоровления было еще очень далеко. Нога тоже заживала медленнее, чем хотелось бы, ходить было больно. В итоге, чтобы добраться до озера и позвонить Вере, пришлось «расчехлять» Пенелопу. Хвала богам, что я в свое время разорился на автоматическую трансмиссию, для которой достаточно одной ноги.

Вера, услышав, что я слег, была готова забить на надвигающуюся сессию большой толстый гвоздь и поехать в Зуево. Еле удалось ее отговорить, убедив, что я уже иду на поправку. Также рассказал ей про свое ночное видение.

– Как странно… Мне в ту ночь ничего не снилось. А ты уверен, что видел именно меня?

– Так же, как уверен, что именно тебя я сейчас слышу.

– А я разговаривала с тобой?

– Нет, ты только грустно улыбалась и смотрела мне в глаза. И так минут десять, пока я не уснул.

– Ну, тогда это точно была не я, – рассмеялась жена. – Думаешь, я смогла бы так долго молчать?

– Да, об этом я не подумал, – мысль о без умолку болтающей галлюцинации развеселила меня.

– Но я очень за тебя переживаю, – тут же посерьезнела Вера. – Ты обещал мне вернуться целым и невредимым. Я попросила Андрея, чтобы он за тобой присматривал. Он не даст тебе пропасть, он ответственный… в отличие от тебя.

Андрей приехал в пятницу вечером и помимо свежих продуктов привез целый пакет различных лекарств (очень вовремя): от перекиси водорода до корвалола – и в течение получаса рассказывал мне, что чем лечится.

От столь подробной лекции и здоровый сляжет.

– А от радиационных ожогов у тебя, случайно, ничего нет? – поинтересовался я, когда брат полез в сумку за очередным чудо-пузырьком.

– Эмм… – Андрей на секунду замешкался. – Нет, конечно, а тебе зачем?

– Да так… – я уже закинулся имунноукрепляющими таблетками и в данный момент с наслаждением втирал в ногу специальную мазь, чувствуя, как постепенно уходит ноющая боль. – Просто у меня ощущение, что ты по пути ограбил аптеку.

– Ну, примерно так это, наверное, и выглядело со стороны, – рассмеялся новоиспеченный Айболит. – Но я не был вооружен и за все заплатил, честно! Позавчера мне позвонила Вера, сказала, что ты там чуть ли не при смерти лежишь, без лекарств и заботы, и велела купить тебе разных медикаментов. А ты сам не мог мне сообщить, что болеешь, и что нужны лекарства?

– И ты приехал бы, бросив работу? – поинтересовался я с легким оттенком иронии в голосе.

– Приехал бы тут же, – серьезно ответил Андрей. – Работа эта у меня не первая и, надеюсь, не последняя, а вот такой бестолковый брат всего один.

Мне стало стыдно.

– Спасибо…

– Ладно, – отмахнулся тот. – Ты лучше зацени, что я тебе притаранил!

– Ух ты… – я замер в благоговейном восторге, который охватывает почти всех мужчин при виде оружия.

Андрей наслаждался произведенным эффектом.

– Я просто подумал, что последние семь лет ничего не дарил тебе на день рождения… В общем, вот, это тебе за все прошедшие семь лет… – и, подумав, добавил: – И за следующие семь лет тоже.

А я не мог отвести взора от новенького… Да, это был обычный травматический пистолет (хоть он и выглядел, как настоящий, я сразу понял, что на самом деле травматика), но это было оружие, наличие которого всегда успокаивает человека, даже если он не умеет с ним обращаться. Теперь у меня есть защита.

– Классный, да? Прицельно бьет на восемь-десять метров, семь патронов в обойме.

– Восемьдесят метров? – обалдел я.

– Восемь тире десять, мечтатель. Стрелять-то умеешь?

– Да, умею немного… Блин, это вообще супер, Андрюха! – я хотел обнять брата, но тот отстранился.

– Подожди, не торопись. Это не последний ствол в твою батарею. – Андрей сбегал в машину и вернулся с внушительным свертком, от которого пахло маслом. – Воот… папина двустволка, двенадцатый калибр, горизонталка… Правда, патронов я маловато нашел, думал, их больше. Это все с возвратом… Ну, кроме патронов, разумеется, если вдруг придется их расходовать.

Я задумчиво повертел в руках старое ружье. Если подаренный пистолет вызвал бурю радости, то вкупе с дробовиком все происходящее стало навевать какие-то смутные подозрения.

– Андрейка, такое ощущение, что ты меня на войну готовишь…

Андрей сделал неопределенный жест.

– Тебе тут, как я понял, еще больше двух месяцев сидеть. Так что сиди-ка ты лучше вооруженным. И нам с Верой спокойнее будет. Или мне ружье обратно забрать?

– Нет, не надо. Пусть будет. А Вера в курсе, что ты меня тут вооружаешь?

– Нет, этого я предпочел ей не говорить.

– Ну и ладушки.

Глава VIII: Источник таинственного света

Все выходные мы практически безвылазно просидели дома: ходил я все еще с трудом, да к тому же снова зарядили дожди, сделав всякое пребывание на улице довольно проблематичным. Забегая вперед, скажу, что это были последние дожди в октябре. Конец месяца, за редким исключением, выдался сухим и теплым.

В вынужденном заточении, к которому я уже успел привыкнуть, мы коротали время за просмотрами фильмов по ноутбуку (как же я соскучился по кино!), игрой в шахматы, а также за разговорами. С Андреем всегда было, о чем поговорить, да и историй из детства мы вспомнили немало. Кроме того, выяснилось, что какие-то случаи мной либо им были подзабыты, а в других ситуациях наши воспоминания сильно разнились.

Так, я совершенно не помнил, как в семилетнем возрасте совершил выдающийся полет с дерева, по пути снеся с пяток сухих веток. Когда я, чумазый и зареванный, прибежал к взрослым, те быстро осмотрели меня и, не обнаружив никаких внешних повреждений, задали вполне резонный вопрос: а чего, собственно, ревем? Задумавшись на секунду, я невозмутимо ответил: «Штаны же порвал» – и продолжил плакать.

А вот Андрей подзабыл, как чуть не зашиб Витьку Мазина спрятанным в кустах бревном, которое мой братец шутки ради установил на попа и зафиксировал в вертикальном положении посредством одной лишь тонкой капроновой нитки. На свое несчастье, человеком, в потемках задевшим нитку, оказался именно Витька… Каково же было его удивление, когда ему на голову приземлилось пусть и трухлявое, но вполне себе тяжелое бревно. К счастью, обошлось без травм… Почти без травм.

Еще я поведал брату о свалившихся на мою голову приключениях. Рассказ о посещении Толосцев довел его буквально до истерики, особенно та часть, где говорилось о моем бегстве от Лопарева сотоварищи.

– Филипп, я знаю тебя уже четверть века, но с каждой нашей встречей ты находишь, чем меня удивить. Ну как можно умудриться в такой захолустной глуши нос к носу столкнуться с человеком, встречи с которым ты так старательно избегал!

– Ты забываешь, что первый раз мы с ним пересеклись всего в паре километров от Толосцев, – возразил я. – К тому же, как я понял, он тут довольно часто бывает.

И я пересказал брату диалог, услышанный под елкой.

– Работа? Какая у них тут может быть работа? – отмахнулся тот.

– Не знаю, но мне почему-то кажется, что вряд ли она связана с правоохранительной деятельностью.

– А то ты не знаешь, чем ваша полиция большую часть времени занимается, – Андрей ехидно усмехнулся. – Уж точно не преступников ловит.

Не убедил.

– Тут я с тобой согласен, братан, в основном они трясут приезжих и крышуют рынки. Но что-то мне подсказывает, что Лопарев подразумевал другую «работу», более… прибыльную, что ли. По его тону слышно было… Вот бы узнать, что он имел в виду. Еще и дядя Гена какой-то…

– Думаешь, контрабанду через границу таскают, мерзавцы?

Я на минуту задумался.

– Да ну, нет, какая между Россией и Белоруссией граница. Вон, на посту даже машины не проверяют, контрабанду хоть тоннами вози, лишь бы не в фурах.

– Верно. Тогда не знаю…

– Что ж, будет возможность, я постараюсь это выяснить. Свободного времени навалом, а эти ребята мне явно задолжали – я сам невольно удивился сказанному, ибо еще пять минут назад подобной мысли в моей голове не то, что не было – не имелось даже каких-либо предпосылок к ее возникновению. Со времени истории в Толосцах прошла неделя, я успел нешуточно переболеть, и произошедшее в придорожном лесу уже начало изглаживаться в памяти. Но, рассказав обо всем брату, я пережил те события заново. И понял, что в душе моей поселилось новое чувство, которого раньше там не было, и чувство это звалось унижением. Мне стыдно было вспоминать, как спасался я от этих жестоких людей. Как прятался под еловыми ветвями, прижавшись к сырой земле. Как ковылял искалеченный до дому, не зная, дойду ли. Может, я и неправильно поступил, бежав от армии, но в истории с ДТП моей вины нет. Так почему эти люди хотят поймать меня, почему хотят засадить в клетку и наказать за то, в чем я не виноват? Чтобы обелить себя? Кто дал им право наживаться за мой счет? Кто они такие, эти люди, непонятно кем наделенные властью? Неужели я для них даже не человек? Вот уж дудки. Так просто я этого не оставлю. Если у меня есть хотя бы небольшой шанс расквитаться с ними, нужно воспользоваться им.

– Похоже, на тебя так оружие подействовало: сразу боевой дух появился – улыбнулся Андрей, однако, увидев мое окаменевшее лицо, тоже посерьезнел. – Хорошо, если тебе это поможет, я постараюсь узнать, что тут такое происходит. Конечно, я не могу навещать тебя часто, но у меня, хотя бы, есть Интернет и кое-какие знакомые. Связь будем держать по телефону. Не парься, братка, мы выведем этих негодяев на чистую воду!

Андрей уехал вечером в воскресенье, перед отъездом потратив немало времени на то, чтобы найти свой ноутбук, который я тщательно спрятал (там же еще куча кина!), а я остался выздоравливать, пить витаминки и строить страшные планы мести. Но с планами как-то сразу не заладилось, ибо я просто не знал, с чего начать. К тому же, для расследования нужны здоровые ноги, так что с активными действиями пока придется повременить.

Но во вторник произошло нечто, кардинально повлиявшее на мое дальнейшее пребывание в Зуево.

Был уже вечер, я вышел во двор за дровами и офонарел. Вдалеке над лесом, к югу от деревни, в небо бил сноп яркого света! Узкий лунно-белый столб озарял низко висящие облака. Нижняя его часть терялась в лесном массиве. Я замер, не в силах пошевелиться. Увиденное настолько не вписывалось в рамки здравого смысла, что в какой-то момент я решил, что опять вижу галлюцинацию, как во время болезни. Попытался проморгаться, но столб не исчез. Что за чертовщина?

Подвернись мне подобное еще месяц назад, я не сомневался бы в своих действиях ни секунды: сфотографировать на телефон, выложить в Интернет и обсуждать в комментариях с друзьями перипетии увиденного в тщетных поисках рационального объяснения. Но сейчас у меня не было Интернета, делиться также было не с кем. А еще я четко осознавал, что все происходящее вокруг имеет прямое отношение ко мне, и если не разобраться в этом сейчас, завтра может быть уже поздно. Нужно действовать сейчас. Кто-то скажет «идиот» и, наверное, будет прав, но… Ладно, скажу откровенно, год спустя тоже так про себя думал.

Через полчаса я, экипированный на манер белорусских партизан, вооруженный дядиным ружьем и пистолетом в кобуре (вообще, это обычный чехол, но с петельками для ремня, поэтому про себя я именовал его кобурой), а также ножом и фонариком, пробирался сквозь чащу навстречу неизвестности. Идти по ночному лесу было не очень комфортно – сыро, под ногами всякая дрянь, ветки то и дело тычут в лицо – но с недавних пор мне не привыкать. К тому же, время от времени попадались тропинки, уж не знаю, звериные или человеческие, но по ним можно было перемещаться, держа направление, до тех пор, пока оно совпадало с намеченным.

Промахнуться мимо источника света я не боялся: когда лес становился реже, в облаках были видны отблески. В том, что источник находится на земле, сомнении не было, ибо где же ему еще быть? Не в воздухе же. Пару раз натыкался на непроходимые буреломы, приходилось искать обходные пути. Темно, а фонарик не включишь, все буквально на ощупь. Моросил мелкий противный дождик, сапоги хлюпали по влажной траве, а я радовался, что одет в непромокаемую куртку, в которой не страшно ложиться даже на такую мокрую землю, не говоря уже о сухой.

А ложиться, похоже, определенно придется. Ибо чем ближе я подходил к свету – а скоро он уже забрезжил между деревьями, – тем больше признаков указывало на земное его происхождение. Нос улавливал запахи дыма, к которому чуть позже добавился запах шашлыка и печеной картошки. Интересное время для пикника… И еще более интересное освещение (в самом прямом смысле слова) сего события.

По молодости многочисленные «экстремальные» игры на лоне природы приучили нас перемещаться по лесу, даже в самых густых и темных зарослях, практически бесшумно. Ведь если тебя услышат – считай, все пропало, шутка не удастся. А если объектом для шутки служили ничего не подозревающие туристы, то вообще… Можно и огрести по самое не балуй. Признанными мастерами ниндзюцу, конечно, были Андрей и Макс Куликов, невысокие и подвижные, но и я, даром что увалень, кое-чего умел. И хотя за прошедшие десять лет от этого «кое-чего» осталось очень немногое, мне хватало. Когда я подобрался к самой границе растительности, за которой начиналось относительно открытое место, где собрались «отдыхающие», никто ничего не услышал и не всполошился. Правда, и я не заметил, что мероприятие охраняется, а заметить стоило бы…

Открывшееся зрелище напомнило о школьных походах: те же несколько палаток, костер и человек пятнадцать людей вокруг. Правда, в походах у нас не было армейского прожектора, которым мы могли бы подсвечивать облака. Зачем он здесь? И от какого источника питается? Кто вообще все эти люди и что они тут делают? Мирные они или опасные? И что произойдет, если вскроется мое присутствие, будь то прямо здесь и сейчас или позже, в деревне? Вопросы сыпались один за другим, неплохо бы поискать ответы. Локализация действа, поиск ориентиров… Опачки, да это мега-пенек, который мне давеча показывал Андрюха! Полянка-то знакомая. Сектанты, значит…

Люди в лагере были заняты своими делами, однако в их действиях я не наблюдал какой-либо закономерности или логичности. Чудаки какие-то. Один, совсем маленького роста (или это ребенок?), бродил вокруг костра с лопатой, время от времени выкапывал неглубокую ямку и что-то кидал туда, после чего зарывал обратно, притаптывая ногой. Второй, молодой парень, упоенно рубил березовую и еловую поросль, которая попадалась ему на пути, используя для своих целей не то мачете, не то кавалерийскую шашку. Третий пытался поджечь одну из палаток, но его никто не останавливал, впрочем, кажется, никто и не видел. Имелись и другие интересные персонажи. К сожалению, было слишком темно, чтобы можно было хоть что-нибудь разглядеть подробнее: проклятый прожектор лупил вертикально вверх и рассеянного света почти не давал, а костер заслоняли спины сидящих возле него людей. Сам лагерь издавал довольно ровный гул, какой может производить небольшой человеческий муравейник: услышать что-то конкретное кроме общих фраз мне не удалось.