Текст книги "Глубинка (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Готовы? – спросил водитель. – Едем.

Мы как по команде повернули головы к окнам и проводили глазами оставляемую нами деревню. Деревню, которая хранила так много воспоминаний, и плохих, и хороших. Даст бог, это не последние воспоминания, которые подарят ей люди. До свидания, деревенька Зуево, мы еще увидимся.

Проезжая Валовники, я не без удовлетворения отметил, что мою «Пенелопу» уже извлекли из сугроба и увезли – надеюсь, в мастерскую, а не на свалку. Выходит, и здесь папа Сереженьки не оплошал. Что ж, очень хорошо.

Хоть и медленно мы ехали, а десять километров, разделявшие Зуево и Толосцы, пролетели, казалось, в один миг. Заснеженная колея сменилась чистой грунтовкой, а ей на смену, в свою очередь, пришел асфальт. Вот и дом Ани, в котором я так ни разу и не побывал. Здесь нас ждет еще одно расставание.

– Эй, парни! – не успели мы вылезти из машины, как нас окликнули. – Вы уезжаете уже?

– Да ну нафиг… – я с некоторым недоверием смотрел на бегущего к нам Павла Смирнова.

– Уважаемый, вы чего хотели? – не очень дружелюбным тоном обратился к нему Витя, едва тот притормозил возле машины. Витю можно было понять: Паша был среди тех, от кого еще вчера мы удирали со всех ног.

– Попрощаться хотел, – Паша запыхался и с трудом переводил дыхание. – Вы на меня не сердитесь, особенно ты… Гоша. Я ведь и вправду зла вам не желал. Я у Генроманыча работал, детишек его врачевал, ничего более, да. А тут такое дело… Конечно, я тоже пошел справедливости искать. Кто же знал, что Лопарев этот нас дурит.

– Ты ведь раньше с Веней Копытовым дружил, – напомнил Макс. – С тем, который нынче Володин.

– Ну да, а что? Дружил, да сейчас не дружу. Я вообще…

– Сейчас ты свистишь, – оборвал его я. – Ты и знать про меня не знал, когда я к тебе пришел. И раскусил меня лишь, когда я, не подумав, Веню упомянул, да еще и назвал его прежним именем.

– К чему ты ведешь?

– К тому, что аферу с землей вместе с Веней проворачивал не твой Генроманыч, а его папа, Роман Германович. И это ты по старой дружбе, ну и за денежку, разумеется, шпионил в Первоцветово, сливая отцу информацию о сыне. Тебе несложно было попасть в усадьбу: Геннадий с подачи твоего наставника сам вышел на местного лекаря с нестандартным подходом к нестандартным пациентам. Ты и работал там. Узнав, что появился человек, интересующийся местными делами, ты первым делом доложил обо мне вовсе не Геннадию, а Балагутину. Ты проследил за мной в ту ночь в лесу, не так ли?

– Да, стреляешь ты хреново. Надо же, три выстрела в упор – и ни разу не попал! – Паша скрестил на груди руки. – Но даже если и так, если ты прав, то что?

– А ничего, – махнул рукой я.

– То есть?

– То и есть, – пояснил Андрей. – Мы тебе верим, что ты не замешан в деле с контрабандой и в бесчинствах этих гоблинов Геннадьевичей, вот и все.

– Аааа… – кажется, Павел не ожидал, что его так просто оставят в покое. С другой стороны, зачем он тогда вообще подходил?

– Впрочем, – весело добавил Витя. – Раз ты на воле, значит, и следствие тебе поверило.

– Да, – добавил Макс. – А чтобы ты лишнего не колдовал, мы тут девочку оставим, она за тобой присмотрит. Хорошая девочка, жалко оставлять.

Все, как по команде, посмотрели на Аню. Наступал момент прощания. Девушка грустно улыбнулась той самой лучистой улыбкой, которая так красила ее.

– Что ж… Как говорится, долгие проводы – лишние слезы. Пока, ребята. Мне будет вас не хватать.

Мы поочередно обнялись. На какой-то миг, когда наступила моя очередь, посетил соблазн не разжимать объятий, не отпускать ее. Но это был лишь краткий миг.

– Не скучай! Мы обязательно приедем!

– Я знаю, – ответила она. – Но скучать мне некогда: теперь все на мне. И нужно готовиться к экзаменам, через полгода поступление.

– И скоро все наладится, – пообещал я.

– Надеюсь, что скоро, – определенно, если она будет чаще улыбаться, то долго одинокой ей не быть. От кандидатов стать ее второй половинкой отбоя не будет. – Ой, я чуть не забыла!

Аня отстранилась от меня и скрылась в доме. Мы вчетвером недоуменно переглянулись. Но через минуту она вернулась, неся в руках белый жестяной прямоугольник, в котором я без труда опознал собственный автомобильный номер. Признаться, я уже успел о нем позабыть.

– Вот. Я его нашла, еще когда в первый раз к тебе ездила, тайком. На обочине лежал. Хотела оставить себе на память, но ведь тебе он нужнее. Сейчас такая морока, чтобы новые получить… А память у меня и так останется.

– Спасибо… – я принял номер у нее из рук. Все, нужно ехать. – Береги себя, Аня.

– И ты береги себя, Филипп. Себя… и вас.

И вот уже за окнами проносятся километровые столбы автострады, отсчитывая версты до Себежа. Странно, казалось, и не было этих двух месяцев: все лишь привиделось. Только ноющие раны и ссадины, да нелепая заношенная до дыр одежда указывают, что я только что «вышел из леса».

В Себеже мы первым делом обновили мой гардероб. Никогда раньше не приходилось надевать новые вещи прямо в магазине и уходить в них, оставляя старые в ближайшей урне. Лицо той продавщицы я, кажется, запомню надолго.

– Знаете, что, – озвучил я внезапно возникшую мысль, когда мы уже стояли на перроне. – Вы все непременно должны приехать ко мне на Новый год!

– На Новый год? – недоверчиво переспросил Макс. – Я думал… Меня уже звали…

– Максимка, ну что ты мямлишь, как пятиклассник! Ведь это мысль! – поддержал меня Витя. – Но учти, я буду с женой. Сына, так и быть, оставим бабушке.

– Я тоже приеду, раз зовешь, – ответил Андрей. – Ты-то до меня никак не доберешься: вон даже когда поехал, и то… не доехал.

Мы рассмеялись, после чего Макс сообщил, что раз пошла такая пьянка, то и он приедет.

– Ну что, господа мушкетеры, – поприветствовал я уезжавших друзей. – Не жалеете, что скатались к местам детства?

– Ты шутишь?! – ответил Витя, забрасывая на плечо зачехленное ружье. – Если бы мы знали, что тут такое месиво будет, то вовек бы не сунулись!

– Да уж, отдохнули, как надо…

Меня такая реакция немного огорошила.

– Но на самом деле, – Витя подмигнул. – Все хорошо, что хорошо кончается. Деревню мы спасли, кого надо, посадили, оборотней в погонах разоблачили. Будет, что вспомнить в старости, о чем сыну рассказать. Согласитесь, за свою жизнь мы совершаем не так уж много стоящих дел. Так что спасибо тебе, Фил. Это – по-настоящему.

Эпилог

Одометр равнодушно отмечал километры пройденного пути, свет фар рвал наступающую темноту, радио тихонько пело про майский дождь. Смешно: в декабре петь про майский дождь! Уже пять часов мчались мы по Новорижскому шоссе навстречу крупнейшему городу из всех, где мне доводилось побывать.

А я, откинувшись в кресле, разговаривал с братом, но не с тем, что сидел слева от меня и, прищурившись, смотрел сквозь лобовое стекло в расступающуюся темноту – а с другим, родным. Илья Лазарев был старше меня на десять лет. В свои годы он уже успел стать генеральным директором небольшой фирмы и обзавестись всеми атрибутами состоятельности: домом, женой, детьми и брюшком. Но обсуждение всего вышеперечисленного заняло не более минуты, ибо сейчас меня интересовали совсем другие вопросы.

– Вот и МКАД, – вслух заметил Андрей, краем глаза увидев, что я отключил телефон.

Действительно, мы только что проехали развязку и сейчас выруливали на внутреннюю сторону главного московского кольца.

– Вот и ответ… – задумчиво протянул я, переваривая только что услышанное от Ильи.

– Да? И что большой братан говорит?

– В первую очередь он сказал, что мы чудаки на букву «м», раз мимо проезжали, а в гости не заглянули.

Андрей, кажется, смутился.

– Я к нему на обратном пути заеду. Правда, нехорошо как-то получилось… Но ведь мы спешили. Так что насчет нашей темы?

– Начет нашей темы… Илья рассказал кое-что. Да, он помнит Гену Добренко. Они общались в детстве, даже дружили, но потом, во взрослом возрасте, уже не пересекались. Илья расстроился, узнав, что он умер. И рассказал мне один интересный эпизод…

– Какой эпизод?

– Такой эпизод, – передразнил я. – Ты дашь мне договорить?

– Все, молчу-молчу…

– Так вот, – продолжил я. – Один раз ребята играли в Непадовичах возле небезысветного тебе колодца, в те времена уже разрушенного и прикрытого сверху деревянным щитом. Парни на спор начали выходить на щит, типа, кто дольше простоит и не испугается. Гена решил покрасоваться перед девочками и начал прыгать на досках. Подгнившие деревяшки не выдержали, ну и…

– Что ну и?

– То ну и! Дальше сам додумывай!

– Фил, все, я молчок, чесслово! Только ты дорасскажи! – взмолился нетерпеливый Андрей.

– Ладно, – тут же сжалился я. – В общем, щит не выдержал, и Гена так и не стал бы Геннадием Романовичем, если бы Илюха не успел среагировать. Он выдернул его из дыры прежде, чем тот успел окончательно провалиться вниз. Как сказал Илья, так везет раз в жизни: какой-то миг – и было бы уже поздно.

– Вот Гене и повезло… – Андрей, кажется, на какое-то время даже перестал следить за дорогой. – Получается, это Илье мы обязаны тем, что нас не закатали в бетон?

– Получается, что так… Странно, он никогда не рассказывал мне, что спас человека. И родители тоже… Хотя, возможно, они и не знали. А ведь в ином случае и мы с тобой могли на дне этого колодца очутиться.

Андрей в ответ философски пожал плечами.

– Не зря говорят, что добро не проходит бесследно. Все возвращается на круги своя.

Но меня подобный фатализм не вдохновлял.

– А вот если подумать с другой стороны: стоило ли Илье спасать этого Добренко? Сколько бед в итоге принесла его шальная любовь, во сколько жизней обошлись ее последствия… Не окажись Илья в ненужное время в ненужном месте – и не было бы ничего того, что произошло.

– Братан, ты не о том думаешь! – Андрей ободряюще хлопнул меня по плечу. – Считаешь, Илья был не прав? А как ты бы поступил на его месте? Ну? То-то же. Нельзя судить людей, тем более, постфактум – легче легкого нарисовать мишень в том месте, где больше всего попаданий, а потом объявить себя снайпером. Наш брат сделал хорошее дело, подарил жизнь человеку. А уж как этот человек своей жизнью распорядился – не его забота. Какой смысл отматывать назад прошлое, которое уже не изменишь? К тому же, кто знает, может, потомство Добренко многократно покроет то зло, которое он породил? Не надо загадывать, мы сами все увидим со временем.

– Да, – согласился я. – Думаю, ты прав. И все же жаль, что отец Эли так потратил подаренную второй раз жизнь.

Брат улыбнулся.

– У нас есть замечательный шанс не повторить его ошибок. И вообще, неплохо бы перед Илюхой проставиться: все-таки, выходит, теперь мы его должники. Кстати, через пятнадцать минут уже будем на месте.

При упоминании о доме меня охватило неописуемое волнение, такой мандраж, что и сравнить не с чем. Все прошлые мысли тут же улетучились, как брызги воды, упавшие на раскаленную плиту. Через четверть часа я увижу Веру. Вспоминая наш позавчерашний разговор (боже, это было лишь позавчера! – а кажется, прошел целый месяц), едва ли стоило рассчитывать на теплый прием. Даже наличие «громоотвода» в лице Андрея успокаивало слабо. Может, Агату она обрадуется? Вера любит собак…

Двор, площадка, парковка… Все такое знакомое и такое забытое. Что я скажу Вере? Что она скажет мне? Примет ли? Из подъезда вышла соседка, поздоровалась, с опаской покосилась на огромного пса, жавшегося к моим ногам. Агату все здесь непривычно, он подобного отродясь не видел. А сколько новых запахов! Ничего, возле дома большой лесопарк, есть где разгуляться.

Ожидание лифта сравнимо с ожиданием конвоя в утро казни. Вот-вот звякнут ключи – и приговоренный станет обреченным. «Мужайтесь, Филипп! Час расплаты настал». Лязгнули двери. Еще тринадцать этажей можно дышать. Двенадцать. Одиннадцать…

«Здравствуй, любимая. Знакомься, это Агат, он будет с нами жить. Не бойся, он хороший, и даже приучен ходить на улицу. Машина? Машина в ремонте, но ее скоро вернут. Одежду я в Себеже купил. А старую выкинул, она износилась. Я тебе такое расскажу, ты не поверишь… Что? Не хочешь слушать? Уйти? Мне уйти? С собакой? Ну конечно, с собакой… Кто такая Аня?».

– Боишься? – Андрей второй раз за полчаса и за всю жизнь хлопнул меня по плечу, при этом ободряюще подмигнув. – Не переживай, все будет, как в кино. Не из такого выпутывались, а она тебя любит.

Агат ткнулся носом мне в ладонь, как бы подтверждая слова брата.

– Да я не боюсь… Так, задумался…

– Теперь думать уже некогда. Приехали.

Приехали. Вот она, такая знакомая лестничная клетка, такая знакомая дверь… Запахи. Все это тут же накрыло, закрутило, завертело. Это не конец. Это – продолжение. А что будет дальше – да какая разница! Главное, что будет.

И я нажал на кнопку звонка. За дверью послышались шаги. Щелкнул замок.

PS

Теплый ветер нежно ласкает кожу, прогоняя назойливо звенящую мошкару. Стрекочут невидимые в траве кузнечики, недалеко в роще слышно пение дрозда. В небе, противно курлыкая, кружит цапля, все ниже и ниже – уже над самой водой. Да, вода совсем близко – ее зеркальная гладь отражает высокое полуденное солнце. Странно, на него, на это солнце, можно смотреть, совсем не щурясь. Это и не солнце даже, а просто большой апельсин: протяни руку и бери. Я протягиваю руку, и вижу, как апельсин на глазах увеличивается в размерах, приближается ко мне…

Нет! Это не апельсин приближается, это я возношусь все выше и выше. Я вижу все, как видит та самая цапля, сверху. Вижу стол, на котором только что лежал – отчетливо вижу. И ни стульев, ни скамеек рядом – один лишь стол, обычный грубый деревянный стол. Но на столе лежит человек. Другой человек, не я. Мужчина. Черты его лица кажутся хорошо знакомыми, хотя мы встречались всего однажды.

А рядом раскинулось озеро, с высоты становится понятным, насколько оно большое. Обращенный ко мне берег разделен надвое длинной, поросшей густым лесом косой. Даже не косой – полуостровом. А там, дальше, на противоположном берегу…

– Вспомнил!

– Любимый, ты чего! Не пугай меня так!

Я открыл глаза – и все исчезло: апельсиновое солнце, озеро, стол. Надо мной склонилась Вера, сонная, встрепанная… и испуганная.

– Что случилось? Ты никогда раньше не разговаривал во сне!

– Прости… – вот так конфуз, в первую же ночь дома напугал жену! А какой была эта ночь, до того, как мы заснули…

– Что ты вспомнил?

– Вспомнил… Я вспомнил, где этот стол. Стол, понимаешь? И Добренко, он жив! Генерал обманул меня!

– Не понимаю… – Вера помотала головой, ее непривычно короткие волосы разметались по сторонам. Она постриглась, пока я отсутствовал. – И не надо кричать, в соседней комнате Андрей спит. Расскажи спокойно. Какой еще стол? Какой генерал?

– Ну, стол… Помнишь, я тебе рассказывал, что мне часто снится один и тот же сон, как я лежу посреди поля на столе?

– Да, припоминаю, – испуг в глазах жены сменился любопытством. – И где же этот стол?

– Он – там, – я откинулся на подушку, словно эти два коротких слова отняли у меня последние силы.

– Где там? – не поняла Вера.

– Там, откуда я приехал. Я вспомнил. На дальнем пляже. Я видел его во сне. И на нем Геннадий Добренко. Живой.

Больше объяснять было нечего. Я все сказал.

– На дальнем пляже, значит… – в ее голосе внезапно прорезались угрожающие нотки. – Надеюсь, это не означает, что ты снова ломанешься как потерпевший в эту глушь?

Я посмотрел на Веру и только сейчас заметил, что она совсем без одежды. Пауза невольно затянулась. Ох уж эти женщины… Порой они сами отвечают на свои вопросы, даже не подозревая об этом. Я обнял ее.

– Ну конечно же нет, глупая! Я никуда не уеду от тебя.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнула жена. – Тогда давай спать.