Текст книги "Глубинка (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Все выходные мы скрупулезно обшаривали окрестности. Начав с близлежащего Крошково, мы углублялись все дальше в лес. Агат был с нами и, как мог, помогал: его единственного не напрягало скакать по буреломам. Мы же обладали всего двумя пригодными для ходьбы конечностями, а потому перемещались гораздо медленнее. К тому же, одно дело просто гулять по лесу, а совсем другое – искать, пусть даже сам не знаешь, что.

После Крошково мы принялись за Валовники, затем дальше на северо-восток, в итоге дошли аж до урочища Предково – давно уже необитаемого пустыря, где от домов остались лишь каменные фундаменты да печные трубы. Деревня была уничтожена мощным пожаром восемь лет назад, никто не погиб, но оставшиеся без крыши над головой жители не стали восстанавливать разоренное хозяйство и разъехались кто куда.

Кстати, с размером обновки Андрей и вправду не угадал. Куртка была почти впору, а вот башмаки великоваты. Но лучше так, чем ничего. Недостающий размер нарастили за счет тройного слоя носков. Заодно и ноги всегда в тепле будут.

В Предково мы переночевали. Пришлось соорудить шалаш и плотно укутаться в пледы, но все равно было холодно, не спасали даже тройные носки. В итоге полночи мы просидели возле костра, греясь вином и вареными яйцами. Утром, едва начало светать, двинулись в обратный путь. Видели кабанов, но те нас не тронули, ушли. И правильно, ибо нефиг: у нас ружье. На обратном пути забирали левее, чтобы охватить неисследованные ранее области леса. Так, мы посетили деревню Мощеное, что располагалась километрах в пяти к северо-востоку от Зуево. К моему величайшему изумлению, в Мощеном обнаружились жители, да сразу трое: пожилая семейная пара и одинокая старушка. Осторожно расспросив их, мы двинулись дальше и к обеду достигли Непадовичей, где я показал Андрею заполненный водой котлован. Также мы отыскали пресловутые могилы, однако при свете дня они не выглядели столь устрашающе, да и размеры некоторых из них заставляли усомниться: слишком уж невелики. Напоследок прошли несколько километров вдоль русла Черного ручья, побывали на месте загадочной ночной сходки возле древнего пня. Наконец, наша тридцатичетырехчасовая экспедиция подошла к концу: еле волоча ноги от усталости (два дня гулять по пересеченной местности, да еще и с тяжеленьким рюкзаком за плечами – это не шутки!), мы добрались-таки до дома. И только рухнув каждый на свою койку, смогли признать полный провал.

– Ни-фи-га, – подытожил Андрей, невидящим взглядом буравя потолок. – Нифига в этом лесу нет. Одни деревья.

– Ну, не скажи, – я попытался дать волю оптимизму. – По сути, мы исследовали лишь небольшой участок на огромной площади. На юго-восток вообще не заглядывали.

Андрей в ответ только махнул рукой, и мой оптимизм остался в безнадежном заточении. Все и так было понятно.

Два дня насмарку.

– Видимо, придется ждать до следующих выходных. Я попробую раскопать что-нибудь еще, а ты пока наблюдай, хорошо? Но только наблюдай, никуда не лезь, – в голосе брата я услышал заботу, и невольно был тронут: пусть мы ничего не нашли, это вовсе не значит, что я в безопасности, и он это понимает.

– Да чего тут наблюдать. Когда что-то происходит, то и наблюдать не надо, все и так на виду.

Андрей издал нечленораздельный стон, в котором я уловил разочарование.

– Когда мы этих бабулек и дедульку в Мощеном встретили, я так обрадовался, – сказал он. – А они ничего не знают, чертовы древляне, лесовики…

– Да мы у них и не спрашивали толком… – валяться было приятно, но надо дела делать: вон, Агат на веранде поскуливает, намекает, что неплохо бы помыть ему лапы и впустить в дом. А потом сварганить что-нибудь съедобное. И перекусить. – Ты же сам настоял, чтобы мы их не мурыжили наводящими вопросами и подозрений не возбуждали. Перестраховались, так сказать.

– Перестраховались… – Андрей поднялся и пошел растапливать печь. Вздохнув, я последовал за ним. – Думаешь, зря?

– Не знаю: может, и зря, а может, и нет. Заметь, нас они не испугались. Значит, пока их местное лихо стороной обходит.

– А чего старым бояться…

– Тоже верно.

Беседа стихла сама собой, мы занялись делами: Андрей – печью и обедом, а я – собакой. Набрать в тазик воды из уличной бочки, по очереди окунуть туда каждую из четырех лап, после чего вытереть их – дело нехитрое. Агат недовольно ворчал – не нравилась ему холодная вода, – но лапы давал, слушался. Всего три недели прошло с тех пор, как я подобрал этого худосочного крысохвостого щенка с непропорционально большой головой, а он уже вырос в половину от прежнего, возмужал и похорошел. Куцая шерсть отросла, теперь можно было определенно сказать, что мой друг будет очень даже пушистым. Только очищать эту шерсть после прогулок по лесу было сущим мучением… А еще я все больше и больше убеждался, что Агат растет совершенно беззлобным, что очень меня радовало. Ведь он поедет домой вместе со мной. А пока я просто радовался, что мое одиночество скрашивает этот смышленый и (тут уже не могло быть сомнений) преданный мне щенок. Уже даже не щенок – молодой пес.

– А твоя Аня не заглядывает, и непохоже, что заглядывала, пока нас не было, – затопив печь и ожидая, пока она нагреется до состояния пригодного для готовки, Андрей вышел ко мне на веранду. – Боится она меня, что ли?

– Нет, видимо, у нее брат дома, она в эти дни не может приезжать.

– Жаль, жаль, а я хотел познакомиться с женщиной, которую ты зовешь во сне, – к Андрею, похоже, потихоньку возвращалось хорошее настроение. – А у нее, видите ли, брат дома, и все, гулять нельзя… Брат у нее дома… Брат дома… Брат… дома.

– Ты чего? Заело? – от удивления я даже забыл про собаку, и Агат замер нелепо с вытянутой лапой, которую я перед этим тщательно намывал.

– Кажется, у меня есть идея… Ты ведь не совсем еще устал? Хватит сил еще на одно дельце?

– С чего бы вдруг?

– А вот, с чего, – Андрей дождался, чтобы я домучил несчастного пса, после чего продолжил: – Если брат твоей новой пассии («Она не пассия!» – возразил было я, но тот только отмахнулся), так вот, если ее брат как-то завязан с Володиным, почему бы не выйти на их малину через него? Например, с помощью Ани?

– Аня не станет нам помогать, – я скептически покачал головой. – Она может помочь в поиске улик, но ровно до тех пор, пока это не затрагивает ее брата. Его она подставлять не станет, я уверен.

– Ясно, – уцепившись за свою идею, Андрей не был готов так легко с ней расстаться. – А не хочешь вечерком проехаться со мной до Толосцев?

– Нет. Я понял, к чему ты ведешь, и эта идея мне нравится еще меньше. Проследить за ним и Лопаревым мы все равно не сможем: они на машине. А шпионить за домом я не буду, ибо это глупо, и есть риск подставить Аню.

Андрею мои доводы едва ли пришлись по душе, но после недолгого спора он, все же признал их правоту.

– Ладно, черт с тобой… Придумаем что-нибудь еще.

Я был удивлен и польщен одновременно.

– Уже второй раз мне удалось тебя переубедить… Невероятно!

– Не принимай на свой счет, – похоже, хорошее настроение Андрея улетучилось так же быстро, как и появилось.

– Может, имеет смысл пройтись по озеру на лодке? Я пытался, но в одиночку это нереально: слишком долго грести.

– Может, – ответил он и ушел обратно в дом: готовить обед. А может, собираться в обратную дорогу.

Глава XVII: Огонь внутри

Понедельник и вторник прошли в рутине и хлопотах: стирка, готовка, дрова, вода – все это стало привычным, как раньше было привычным ходить вечером в магазин или раз в неделю звонить домой в Смоленск. А еще работа позволяла отвлечься от негативных мыслей. И от скуки.

Ходя в течение дня от дома к бане и обратно, я то и дело бросал взгляд на свою «Пенелопу». Скрывавший ее брезент покрылся ровным слоем опавшей листвы, колеса слегка ушли в мягкий грунт, кое-где в местах сколов краски уже виднелась ржавчина. Машина всем своим побитым и запущенным видом словно говорила мне: Давай уедем! Вернемся в Москву! Ты снимешь там квартиру на месяц, можно будет даже выйти на работу. Кто нас найдет? Там дом, жена… А здесь? Что держит нас здесь? Воспоминания о счастливом детстве? Шестнадцатилетняя девочка, которая тебе вообще неизвестно кто? Великая миссия по спасению Зуево?

Но каждый раз я проходил мимо, не поддаваясь на безмолвные увещевания одинокой легковушки. Наконец, от соблазна подальше, я обставил ее старыми ящиками и досками, валявшимися возле бани. Куски рваного целлофана довершили маскировку. Если еще снежком сверху присыплет, то никто и не догадается, что под кучей древней рухляди спрятана машина.

Вечером во вторник я решил устроить себе баньку: прогреться, расслабиться. В виду недоступности медицинского обслуживания требовалось тщательно следить за своим здоровьем, пресекая все болезни еще на стадии их зарождения. И, конечно, в подобной ситуации баня была незаменимой вещью.

Всю вторую половину дня я регулярно подбрасывал дровишки в ревущий под котлом огонь. В конце концов, вода забурлила, а воздух накалился так, что волосы начинали трещать. Температура, что надо! Жаль, что веника нет: хотя, я и не очень люблю эту забаву, сейчас бы в охотку попарился березовым или дубовым.

Но не успел я поудобнее устроиться задом на раскаленной лавке, как за стеной послышалось знакомое чертыханье старого мотоциклетного движка. Чертыхнувшись в ответ, я спешно оделся и выскочил наружу. Приехала моя красавица! От радости хотел было ее обнять, но, увидев вблизи, невольно отпрянул.

– Что, так совсем не нравлюсь? – Аня скинула с плеча большой рюкзак. – Уже не нужна?

– О чем ты говоришь? Конечно, нужна… Ну, то есть, конечно, заходи… – я хотел взять у нее сумку, но она небрежным жестом отпихнула меня и прошла в дом.

В электрическом свете видимость была лучше, чем на улице, в вечерних сумерках. И я понял, что зрение меня не обмануло: под правым глазом девушки ярко переливался всеми оттенками фиолетового большой круглый синяк. Еще я увидел, что у Ани дрожат руки, а, наклонившись, чтобы снять обувь, она поморщилась, как от боли. Что же стряслось?

– Я ушла из дома, – просто ответила она на мои осторожные расспросы. – Мне надоело.

– Что надоело? – насколько я знал, Аня не была склонна к пустословию: раз она говорит, значит, действительно ушла. И откуда этот синяк? – Кто тебя так?

– А что, если скажу, пойдешь морду бить? – она с вызовом посмотрела на меня, но я выдержал взгляд. – Ну, Лопарев.

– Лопарев… – я почувствовал, как во мне поднимается клокочущая злоба. – Лопарев… снова Лопарев. Что ты ему сделала?

– Спать с ним отказалась. Надоел. Как нажрутся с Мишей, так он сразу ко мне, пока Миша в отключке, – от ее будничного тона веяло таким равнодушием и обыденностью, что я на миг потерял дар речи.

– Так ты…

Аня вскинула руки.

– Так, друг, давай только без этой твоей столичной утонченности и манерности. Лучше сразу определимся, чтобы потом не было вопросов друг к другу. Да, я давно уже не девочка и иногда сплю с мальчиками. Да, иногда я сплю с Лопаревым. Точнее, спала. В первый раз он меня особо не спрашивал, во второй тоже, а потом мне уже все равно было. До сегодняшнего дня. Сегодня они опять надрались, а вдогонку накурились, Сергей какую-то дрянь принес. Он снова полез ко мне, но я вырвалась. Тогда он избил меня. Я сбежала через окно, взяла мотоцикл и приехала сюда. Вот и вся история. Не надо на меня так смотреть. Если я тебе теперь неприятна, скажи, и я уеду.

Что я мой ей на это ответить? Ну да, я взрослый человек, и не должен придавать значение подобным вещам… Мы все взрослые люди. Но почему вдруг так погано стало на душе? Не из-за Ани ведь: вот она стоит прямо передо мной, такая же, как и всегда, и мое отношение к ней нисколько не изменилось… Но что же тогда не так?

– Ты всегда можешь остаться здесь… И не только здесь, а в любом месте, которое я могу считать своим домом, – только и смог ответить я.

– Спасибо.

– Ты позволишь, я отлучусь полчаса? Там просто баня стынет, я весь день ее топил…

– Конечно, иди, – Аня положила рюкзак на кресло. – Я пока переоденусь.

Наверное, даже если бы я узнал, что дом вот-вот взлетит на воздух, то испытал бы меньшее желание покинуть его, чем сейчас. Нужно было на время остаться одному, остаться наедине с самим собой, чтобы понять, почему от слов этой девочки мир вдруг покатился кубарем под откос.

Раскаленные камни с шипением приняли первую порцию кипятка. Я разделся, но в какую-то секунду решил не снимать плавки. Казалось, в тот момент я стыдился собственной половой принадлежности и стремился сделать все, чтобы ничто мне о ней не напоминало. Мне было стыдно за весь мужской род и за само разделение людей на мужчин и женщин, которое одним своим существованием порождает ненависть и насилие. Еще один повод для ненависти и насилия.

Никогда раньше близкие мне люди не сталкивались с этой дрянью, и я не мог даже представить, что буду чувствовать, если подобное вдруг произойдет. Что буду делать. А что делать? Отомстить, и тем самым умножить зло? Оставить, как есть, и всю жизнь чувствовать себя бессильным ничтожеством? Ну уж нет. Я выведу тебя на чистую воду, животное. Ты у меня сядешь, обязательно сядешь, и я приложу все силы, чтобы тебя закрыли на подольше.

Я лежал на полке минут десять, стараясь выпарить из тела все злые мысли и вновь обрести хоть какое-то подобие душевного покоя. Успокоиться, успокоиться. Как там говорил доктор? Излишние стрессы ведут к ранним проблемам с сердцем, к инфарктам и инсультам. Стрессов в последнее время хватает, даром, что на природе живу. Так что лучше успокоиться: время платить по счетам еще придет.

Но, как часто бывает в жизни, мы не можем знать, сколько нам отведено времени. Потратив свои минуты на бессильное скрежетание челюстями, я не знал, что покой сегодня ко мне так и не придет. Просто не успеет. Моя импровизированная медитация оборвалась, даже толком не начавшись.

В предбаннике послышались негромкие шаги, затем со скрипом отворилась дверь, и вошла Аня. Обернутая в белую простыню, она села на край полка и закрыла глаза, подставляя лицо и тело набегающим от печки волнам тепла. Казалось, она уже забыла обо всем произошедшем, в том числе о нашем разговоре, и вообще не замечала моего здесь присутствия. Вряд ли так оно было на самом деле, но всем своим видом она показывала, что являет собой образец женщины, которую не так просто сломить.

А я смотрел на нее и тихо сходил с ума: как она была хороша в те минуты. Хороша и желанна. Все смешалось, все перепуталось. Обида, ревность, страх, стыд и вожделение образовали немыслимый коктейль, испить который – значило потерять рассудок. Я уже и не думал про Лопарева и месть ему. Я проклинал свое отшельничество и все его невольные последствия, проклинал себя за малодушие и Аню – за все те мучения, которыми она щедро меня одаривала в эту минуту. Я хотел обладать ею. Мой организм при виде полуобнаженной девушки просто-напросто взбунтовался и послал разум вместе с его доводами куда подальше. И чем, скажите, я лучше Лопарева?

А Ане, казалось, все было нипочем: она вытянула ноги – увидев ее белоснежные стройные икры, я не придумал ничего умнее, чем начать мысленно считать мертвых щенков – и, откинувшись назад, глубоко задышала полной грудью. Казалось, жаркий воздух должен был обжигать ее, но нет. Ничего более пошлого и сексуального я в жизни не видел: все, чего мне хотелось – это сорвать с нее эту чертову простыню и… Вот где-то в районе «и» космическим усилием воли я сумел себя притормозить. Просто заговорив с ней.

– Ты очень красивая.

Аня открыла глаза и недоуменно посмотрела в мою сторону, словно впервые увидев.

– Издеваешься?

– Совсем нет, – возмутился я. Вообще, пытаться отвлечься от девушки, делая этой самой девушке комплименты – не самая удачная идея. Но раз уж начал…

– Совсем да, – ответила она. – Я никакая. Так, фигура еще ничего, а все остальное – как принято говорить: «на троечку» или «с пивом потянет». Так вы говорите?

– Я так не говорю… – пробурчал я.

– Может, раньше говорил, не про меня, а про… – Аня оборвала сама себя на полуслове, а потом добавила. – Твоя жена красивая.

– Вера… – я специально назвал ее по имени, чтобы хоть как-нибудь сбросить напряжение, не прибегая к крайностям.

– Да. Я глядела фотографии у тебя в телефоне, пока ты спал. Вы хорошо смотритесь вместе.

– Да, Вера хорошая…

Аня в ответ только фыркнула.

– Хорошая… Странными словами ты называешь человека, которому клялся в верности. Я думала, любимые другими словами друг друга называют.

– Называют… – как ей так легко удается вгонять меня в конфузы? – Но зачем ты это говоришь?

– Не знаю. Я никогда не любила. И меня никто не любил.

Я сел на полок и тоже вытянул ноги. Они были кривые и волосатые – совсем не такие красивые, как у Ани. Впрочем, я и не претендовал.

– Ты еще очень молода… у тебя все впереди.

– А у тебя?

– У меня тоже, – я усмехнулся. – Только лет на десять поменьше уже.

– А ты мог бы меня полюбить, – Аня посмотрела мне прямо в глаза. – Если бы не был женат?

– Если бы я не был женат…

Если бы я не был женат… Девочка, ты играешь с огнем. Мы здесь не в той ситуации, чтобы кидаться словами. Мы оба загнаны по углам, и то, что ты на время перебежала из своего угла в мой, не дает тебе оснований думать, что это теперь и твой угол тоже. Мы лишь случайные попутчики, едем вместе до ближайшей станции, где разойдемся и больше не увидимся никогда. Просто в какой-то момент мы оказались рядом, вот и все…

Не устаю удивляться, каким быстрым бывает порой мой разум, как легко находит он ответы на самые сложные вопросы. Вот бы он всегда был рядом. Но где он сейчас, мой несчастный разум, чтобы повторить мне все вышесказанное?

– Аня, – уж лучше смотреть в глаза, чем на это молодое зовущее тело. – В любом из существующих миров, кроме нашего, я давно бы уже полюбил тебя. Но здесь и сейчас я могу любить тебя только, как сестру. Надеюсь, ты понимаешь меня.

– Я понимаю, – коротко ответила она, отведя взгляд.

Ночью ко мне долго не шел сон. Аня давно уже тихо сопела на соседней кровати, а я лежал и думал, что же делать дальше. По всему выходило, что теперь какое-то время нам придется жить вместе. И если ситуации, подобные сегодняшней, будут повторяться, у меня есть все шансы позорно провалить битву с природой. Да и если бы дело было только в природе! Она ведь и вправду мне нравится. Конечно, сегодня я был молодцом: проявил выдержку и сумел сдержать рвущиеся наружу инстинкты и чувства. Пока сумел. А что будет дальше?

Глава XVIII: Огни над водой

С этого дня мы с Аней жили вместе. Домой она возвращаться отказалась, написала брату, что уехала к бабушке в Полоцк («он даже не знает, что она умерла в прошлом году»), после чего отключила телефон. В школу она также не ходила («все равно там все учителя – бездари»), зато помогала мне по хозяйству. Последние три года она в одиночку тащила на себе домашний быт, так что в этом деле у нее имелся большой опыт. По крайней мере, больший, чем у меня. Уборка и стирка сразу отошли к ней, чему я был весьма рад. А как она готовила… Отведав ее блюд, я до конца жизни зарекся готовить сам.

Конечно, я тоже не бездельничал: для мужчины в доме работа всегда найдется. Погода все активнее намекала на скорое приближение зимы, требовалось срочно утеплять дом и заделывать дыры в фундаменте. Также был актуален вопрос с дровами, поскольку первый же снег значительно затруднит их добычу. Поэтому мы с Агатом большую часть светового дня проводили на улице, затыкая паклей щели в срубе или таская бревна из леса.

С каждым днем температура падала все ниже, несколько ночей подряд шли мощные дожди. Земля раскисла. Деревья торчали голыми скелетами, лишившись последних остатков зелени. Осень, пусть и несколько запоздало, вступила в свою заключительную стадию.

В один из вечеров я пошел на озеро позвонить жене. Разговор сразу не заладился: конечно же, я не мог сказать ей, что с недавних пор живу не один, а Вера как-то сразу уловила, что что-то не так.

– Мне нужно с тобой поговорить… – обычно такое начало никому ничего доброго не сулит.

– В чем дело, любимая? Что-то случилось? – как можно более бодрым тоном поинтересовался я.

– Да нет, не то, что бы случилось… Просто я хочу, чтобы ты вернулся.

Вот тебе раз… А ведь не так давно в данном вопросе, у нас, казалось, был найден консенсус.

– Почему ты этого хочешь? Здесь безопасное место (да уж, безопасней не найти), а в Москве сама знаешь… Тем более, остался всего месяц.

– Месяц… Целый месяц! Тебя никто уже не ищет, последний раз приходили еще в октябре, – в голосе жены проявились нотки легкого раздражения. – Что стоит хотя бы снять комнату на месяц, если ты не хочешь рисковать, сидя дома? Все же, ты будешь в городе, а не в этой глуши ходить неизвестно в чем и есть не пойми что.

– Видишь ли…

– К тому же, мне тяжело одной. Я не думала, что без тебя будет так трудно. Месяц я крепилась, второй кое-как терпела, но теперь… Я скучаю…

Понятно, теперь она взяла на прицел мою совесть. Что будет дальше, угрозы?

– Родная, но ведь осталось подождать всего месяц… – продолжал увещевать я, по возможности мягко, но упорно настаивая на своем.

– Родной, если честно, я категорически не понимаю, зачем тебе дальше оставаться там. Скоро зима начнется. Ты собираешься и новый год встречать среди сугробов и медведей?

– Здесь нет медведей (ну, вообще-то есть, но я пока не встречал), и сугробы наверняка будут небольшие, вон какая теплая осень стояла. И нет, конечно, я не собираюсь встречать новый год здесь, но…

– Что «но»? Вот скажи мне, что «но»? Чем вы там с Андреем занимаетесь? (Ага, вот откуда ноги растут!) С недавних пор от него тоже двух связных слов не добиться: отвечает, как партизан на допросе в гестапо. Но ладно он, а теперь и от тебя я не слышу ничего, кроме «да», «но» и «видишь ли»! Я ведь волнуюсь за тебя, если ты еще не забыл, что у тебя вообще есть жена!

– Вера, ну что ты говоришь? Я прекрасно помню…

– Помнишь? Хорошо, что хотя бы помнишь. Раньше ты мне звонил через день, теперь, в лучшем случае, раз в неделю. Видимо, у тебя и так есть, чем заняться в этой милой деревеньке. В таком случае, не буду мешать.

– Ты мне не мешаешь! – я едва не сорвался в крик, но вовремя спохватился. – Просто мне нельзя возвращаться! Я не могу пока ничего объяснить, так как сам не разобрался еще, но сейчас я должен быть здесь, понимаешь?

– Нет, не понимаю. Позвони, когда разберешься, тогда, может, пойму.

Я хотел было ответить, но в трубке раздались короткие гудки. Ну что за черт! И так ситуация, лучше не придумаешь, так теперь еще и Вера! Моя последняя опора!

Впрочем, в какой-то степени это справедливо… даосисты даже сказали бы, что закономерно. И причина сей малоприятной закономерности сейчас ждет меня дома – и не в Москве, а здесь – и готовит пироги с капустой.

Куда-либо идти почему-то расхотелось, но и просто стоять на обдуваемом холодным ветром берегу было глупо. Насобирав валявшегося там-сям сушняка, запалил небольшой костер и уселся возле него на старую самодельную скамейку. Когда-то мы с друзьями почти каждый летний вечер собирались здесь, точно так же жгли костры и болтали о самом разном, просиживая по полночи, а порой и до утра. Сейчас друзей рядом не было, но все равно я буквально каждой порой своего тела ощущал родство с этим местом, где провел лучшие дни своего детства.

Я вдруг понял, что не смогу так просто уехать отсюда. Обязательно захочется вернуться. Пусть не сразу, не сейчас, а, например, летом. Почему бы не приехать сюда летом? Взять Веру, Агата… Позвать Андрея, Витьку с женой – он ведь женился. Еще Макса… Только будет ли здесь что-нибудь через год? Кто поручится? Может быть, следующим летом от Зуево останется только пепелище и…

– Ты чего здесь сидишь?

Я аж подскочил от неожиданности. Вот тебе и бдительность!

– Я? Да просто сижу. На огонь вот смотрю…

– Понятно, – Аня стояла в трех шагах от меня, маленькая, и до смешного нелепая в огромной дутой куртке, шерстяной шапке и с ружьем за плечом. Живописную картину дополняли сигарета и уже начавший подживать, но все еще заметный даже в сгущающихся сумерках синяк. – С женой неудачно поговорили?

– Можно и так сказать.

– Понятно, – повторила Аня, и села рядом так, чтобы сигаретный дым не летел в мою сторону. – А она знает про меня? Что мы с тобой живем?

Я посмотрел на нее с невольным удивлением. Чего-чего, а прямоты этому человеку не занимать.

– Нет, не знает.

– А почему тогда неудачно поговорили? – простодушно поинтересовалась она.

– Да просто… – я не знал, что ответить, и фраза повисла в воздухе.

– Ты всегда так говоришь, что просто, а каждый раз получается сложно.

– Разве у других не так?

Аня пожала плечами.

– Может быть, у кого-то и так. Но зачем усложнять то, что и так сложно? Говори как есть, и тебя поймут. Лучше потратить время на то, что действительно непонятно и неизвестно, чем переливать из пустого в порожнее.

Интересно, она не врала, когда говорила, что не любит читать?

– Моя жена хочет, чтобы я вернулся, – решил признаться я.

– А ты хочешь?

– А я… и хочу, и не хочу. С одной стороны, мое место там, но с другой – мы должны разобраться в происходящем здесь. Чтобы, приехав в следующем году, не увидеть на месте деревни пустырь.

– Ты вернешься в следующем году? – из моей фразы она, кажется, вычленила только это.

Я невесело хмыкнул:

– Да я пока никуда не уезжаю.

Спасаясь от холода, наклонился поближе к огню. Озорно гудело пламя, в небо летели искры, а над деревьями плыли подсвеченные луной облака. На секунду я даже усомнился, не прожектор ли снова? – но после успокоился. Ночь обещает быть ясной, вон и звезды проглядывают…

Однако скоро выяснилось, что костер, луна и звезды были далеко не единственными источниками света в нашем тихом уголке.

– Смотри, – Аня ткнула пальцем в темноту. – Огонек над озером.

Я взглянул в указанном направлении и обомлел. Действительно, над водой, примерно посередине озера, колыхалось небольшое световое пятно. Точнее, не колыхалось, а медленно плыло по воздуху, отбрасывая тусклые блики на поверхность озера. В том, что это был именно огонь, не могло быть сомнения. Свет горящего пламени не спутаешь ни с чем. Но откуда он взялся и какова его природа?

Я почувствовал, как напряглась Аня за моей спиной. Так уж устроен человек: весь его мир крутится вокруг выстроенных им самим непреложных канонов, истин и установок. И чем статичнее все эти истины и каноны, тем спокойнее человеку живется. Аня жила в мире, о котором она знала все: никакой динамики в ее вселенной до недавних пор не предвиделось, а потому малейший отступ от шаблона мог вывести ее из равновесия. Впрочем, точно таким же «нонсенсом» для нее был и я, так что не в первый раз… Зато меня загадочный огонь не напугал, ибо нечто подобное я уже видел. Медлить не стоило, потому решение я принял быстро.

– Пойдем.

– Куда? – Аня машинально посмотрела в сторону деревни, но у меня были другие планы.

– К лодке. Посмотрим, что это за светляк такой.

Швырнув в огонь остаток дров, чтобы потом проще было найти родной пляж, мы нырнули в прибрежные кусты, а уже через три минуты освобожденная от пут «Мечта» разворачивалась под негромкий плеск весел. Старались особо не шуметь – мало ли что. Дабы весла не скрипели в уключинах, я заранее смазал их солидолом. Интересно, почему эта идея не пришла нам в голову в детстве? Ведь раньше приходилось каждые пять минут поливать уключины водой.

Аня сидела на корме и корректировала курс. В руках она крепко сжимала ружье. Я на секунду нагнулся, чтобы посмотреть уровень воды на дне лодки, как услышал негромкое «ой».

– Пропал!

– Как пропал? – я обернулся, но света над водой не увидел. – Блин, обидно!

До огонька, по моим прикидкам оставалось всего метров сто, но он, как воду канул. Хотя, возможно, обошлось и без «как» – мы же на озере.

– Смотри, вон еще один! Нет, два, второй выше! – Аня указывала куда-то правее по курсу, и, приглядевшись, я тоже разглядел два неярких пятнышка, правда, совсем далеко, у противоположного берега.

– Интересное кино… Но, кажется, я начинаю догадываться, что это за огоньки такие.

– Ты знаешь, откуда они? – Аня продолжала обозревать горизонт и скоро высмотрела еще один огонек, приближавшийся с южной оконечности озера.

– Нужно подойти хотя бы к одному, тогда скажу точно. Давай выйдем на середину озера и немного подождем, вдруг нам повезет. Если ветер поможет, то вот этот четвертый будет наш.

Но ветер оказался плохим помощником: четвертый огонек улетел вслед за вторым и третьим, и нам не достался. Мы проторчали на середине озера с полчаса, изрядно продрогли, но огоньки больше не появлялись. Холодные и недовольные, мы вывалились на берег и кинулись к костру: греться.

– Так что это за огни? – спросила Аня, старательно растирая руки над остатками пламени.

– Мне кажется, это бумажные фонарики, – я замерз не меньше, но старался все делать степеннее. Получалось не очень. – Кто-то запускал их с южного берега.

– Это такие штуки, которые, как воздушные шары, только маленькие и из бумаги?

– Ну да, принцип тот же. Только вот кому приспичило запускать их над безлюдным озером? Не иначе, наши старые друзья с прожектором на прогулку вышли, только в этот раз без прожектора, извини за каламбур. Зато с фонарями.

– Думаешь, это те самые? – в голосе Ани не было ни единой нотки испуга: вот она разница между понятным и непонятным: опасные, но вполне себе материальные недруги кажутся ей гораздо менее страшными, чем неведомые огни.

– Да больше некому. Вряд ли в этом лесу такая высокая концентрация полоумных, – я вышел к берегу и на минуту обратился в зрение и слух, пытаясь хоть что-нибудь уловить, но ничего не увидел и не услышал. – Знаешь, что, пойдем домой? Я только лодку назад в бухту перегоню.

Утром я снова пошел к озеру: хотелось поговорить с Верой. Вера сбросила мой вызов, потом написала, что занята. Ну и ладно. Подумаешь, какие мы обидчивые. Я уже собрался уходить, как вдруг мое внимание привлек какой-то пакет, прибитый волнами к камышовым зарослям. Вообще, мусор на природе для жителей нашей страны – дело привычное, увы. Но здесь мне он пока не встречался.

Быстро организовав себе нужной длины жердь, я выудил странную находку из воды и отнес ее Ане.

– Что и требовалось доказать: один – ноль в пользу команды знатоков.

– Значит, это и есть тот самый фонарь… – Аня без особого интереса покрутила в руках маленький бумажный аэростат с привязанными к нему остатками горючего груза, прошлой ночью послужившего топливом для недолгого, но красивого полета. – И что теперь?

– А ничего, – я забрал у нее останки фонаря и выбросил их в мусорное ведро. Это значит лишь то, что мы знаем, где искать наших друзей.