Текст книги "Медицина Древнего (СИ)"

Автор книги: Артемий Скабер

Соавторы: Александр Четвертнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 20

Прошла неделя, но последняя встреча с Антоном Соколовым так и не шла у меня из головы.

Нет, так-то всё прошло, как по нотам. Я, наконец, добился, чего хотел. Стёр ему память и ребята отвезли его домой. Тут комар носа не подточит. Даже ноутбук мы уничтожили (мак адрес, все дела).

А возвращался в мыслях я к этой встрече по другой причине. Что, если, он показал мне не всё? Возможно, есть ещё какой-то список?

Но нет, я сам видел, как он вошёл в систему, и прошерстил все доступные ему вкладки. Открыл единственную, где можно было найти информацию об усилении моим духом.

Печально только, что список оказался не полным. Я перенёс сотни призывов за столетия нежизни в Тартаре, а в системе ЦПУ оказался отчёт лишь о последних двадцати годах. Либо они не оцифровали старые данные, либо все остальные разы меня призывали не они. Хотя, я помню коричневые балахоны…

Стоп, оцифровали, точно. Двадцать лет назад никаких компов и в помине не было. А, нет, были, но интернета и сайтов в нём точно не было. Значит, значит должны быть другие записи. Например, от руки или сделанные на печатной машинке. И храниться они должны не в офисе, а в каком-нибудь архиве….

И снова стоп. Всё, с этим решили. История с ЦПУ только началась, я отхватил небольшой кусочек и теперь знаю, куда двигаться дальше. Но для начала, надо освоить то, что есть.

Я в очередной раз, в сотый за эту неделю, уставился в монитор ноутбука.

Соколов помог достать список из тридцати фамилий аристократов, для усиления которых меня призывали. Кажется, много, надо радоваться, но, по факту, пятнадцать из них я уже навестил в академии. Из-за этого объявили комендантский час, а меня, чуть было не подвергли допросу. Ещё десять тоже учились со мной, но к ним я (снова этот комендантский час Шелестова) не мог подступиться.

Оставались лишь пять фамилий. Только они представляли для меня интерес в данный момент, и Спасибо интернету, я узнал о них достаточно, чтобы начать строить планы по дальнейшему усилению.

Майор Российской Императорской армии Сергей Рысев. Граф тридцати шести лет отроду, наследник рода. Сейчас он, в составе миротворческого корпуса находился в Греции. Охранял покой тамошних жителей после недавней войны с Османской Империей.

Десять лет, это же недавно, так? Несмотря на перемирие две державы до сих пор не могли поделить острова в Эгейском море, да и саму его акваторию. Там постоянно шалили пираты и свободные от присяги какой-либо стране отряды наёмников. Вот и Рысев не вылезал оттуда столько же времени, сколько длилось это самое «перемирие». Произносить обязательно в кавычках.

Упоминание о доме заставило с ностальгией вспомнить мои старые походы. В своё время я знал те воды и берега, как свои пять пальцев. А уж пираты или ещё, какие отщепенцы не могли и помыслить там безобразничать…

Эх, славное было времечко. Даже не смотря на историю с Одиссеем и Аргонавтами….

Так, снова я о прошлом, а майора мы оставим на будущее. Виктория же собирается на раскопки? Она может думать, что хочет, но меня туда с собой возьмёт. Я уверен. Так что вопрос с Рысевым решу там.

Следующим в списке шёл Чохов Леонид Маркович. Граф, врачеватель, филантроп. И всё это в одном, слегка одутловатом, похожем на сатира лице.

Светила медицины. Гений, слава о котором гремела последние лет пятнадцать. Если были, какие тяжёлые болезни и случаи, то благородные ехали за помощью к нему. Исцелял и ставил на ноги при помощи лечебной физкультуры и отбивания палками (не знаю, что это такое, но так написано).

Чохов, снискав славу лучшего во многих, почти во всех направлениях медицины, не спешил перебираться в столицу. Он осел в Новосибирске и практиковал там. Мне туда, ну, совсем никак не по пути ехать. А появляться только ради него опасно – вдруг найдутся догадливые сыщики, что сопоставят комендантский час и пропажу сил у доктора.

Медицинская тема неожиданно вызвала во мне ревность. Что значит, он почти творит чудеса? Чудеса я творил, когда исцелял целые деревни и города. Когда ставил на ноги проклятых титанами…

Ничего, скоро моя клиника откроется, тогда посмотрим, кто тут лучший лекарь в Империи. И вообще, тут написано, что он любит посещать всякие симпозиумы и медицинские конференции. Почести ему, наверное, нравятся. Что ж, там и встретимся. Посмотрим, как он потом сможет врачевать. Исключительно своими силами.

До ближайшей конференции в мире больниц и госпиталей оставалось ещё прилично времени, так что доктор занял четвёртое место в моих планах.

На третьем же значился новоиспечённый граф, а недавно нетитулованный дворянин, Афанасий Кременнев. Титул он получил за заслуги перед отечеством в артефакторике.

Прорывные артефакты – так говорили о его поделках. Осел Кременев на Урале, в славном граде Екатеринбурге. Поближе к шахтам и местам добычи драгоценных камней и редких по качеству и свойствам металлов. Открыл там целую фабрику, где сам работал, и вёл соответствующие курсы. Выпускал же он, в основном, оружие. Собственно, поэтому и дали ему титул. За бытовые артефакты только денег отвалили бы. А тут контракты выгодные на снаряжение армии.

Такс, Кременев тоже от меня далековато находится, но, мне же к деду ехать на каникулах. Так что, заеду по пути в Екатеринбург. Думаю, прославленный мастер не откажет в экскурсии для представителя кружка артефакторов…. Или это тоже будет палево? Главное, не забывать о догадливых сыщиках. Всё надо тщательно продумать и сделать незаметно.

Второе и первое место выглядели более доступными, чем предыдущие. Капитан лейб-гвардии гусарского полка, дворянин без титула Алексей Микеш. Странная фамилия, и не типичная для местных жителей смуглая внешность. Он походил на османов. Тех самых янычаров, от которых майор Рысев защищал греков.

Микеш служил в гвардии больше пятнадцати лет. Имел государственные награды и шёл к собственному титулу. В газетных статьях о нём писали, как о мужчине горячем. Жадным до женщин, драк и дуэлей. А вот выпивки он избегал, но любил светские рауты.

Ещё бы, там же столько молодых благородных девушек. Легкодоступных черноокому красавцу. Падких на рассказы о подвигах. Собственно, из-за убийства брата одной из таких девчонок, Микеш и дослужился пока что только до капитана. А мог бы быть майором.

Не люблю таких задир. Будет номером два, но это не точно. Возможно, вырвется на первое место в моём списке. Всё зависит от последнего кандидата на экспроприацию нечестно присвоенного духа. Князя Букова-Дубинина.

Тоже Алексей по имени, князь Буков-Дубинин был финансовым воротилой. Ему принадлежали два самых успешных банка в Империи после государственного сберегательного. Он владел огромным количеством земель и недвижимостью по всей стране. Сдавал их в аренду и делал на этом отличную прибыль.

А ещё, он не имел никакого отношения к армии и слыл любителем мира. Избегал конфликтов, старался со всеми дружит. Решал проблемы дипломатично. В общем, он был ярым пацифистом. Не понимаю, зачем ему моя сила? Просто так что ли? Деньги есть, пускай и это будет?

Но, главное, он тоже обитал в столице, относился к центристской партии, и был для меня доступным вариантом. Я бы сказал, самым доступным. Не пойду же я за кредитом или инвестициями в своё дело к менеджерам банка? Нет, конечно. Граф пойдёт к князю…

И снова в голове всплывают особо догадливые следователи. Может, вообще ни с кем из них не встречаться?

Я снова окинул взглядом список. Все они были до сорока лет. Все были крайне успешными (без меня не обошлось, ага). Если банкир не победит сообщать о пропаже силы, он, наверняка, усиливался ради безопасности, и будет держать потерю в секрете, то у остальных это будет заметно. Раз так, может, сделать всё втёмную? Как раньше…

– Кирилл, два часа ночи, – раздался над ухом голос Тихона, – сколько можно? Каждую ночь тут сидишь.

– Да я…

– Завтра пятница, снова не выспишься, а ты обещал мне…

– Всё, всё, – я поднял руки и закрыл крышку ноутбука. – Уже иду спать.

Раз обещал, надо выполнять. Тем более Тихон прав. Каждый вечер я думаю об одном и том же, а надо действовать. Разведать всё не только через интернет.

* * *

Холодное зимнее солнце отражалось от снежной корки на окнах аудитории. Я проскользнул на свое место в предпоследнем ряду за минуту до начала пары, отряхивая с плеч последние снежинки. Потер озябшие ладони и только тогда поднял взгляд.

Сердце пропустило удар.

Виктория стояла у кафедры, склонившись над ежедневником. Сегодня она выглядела иначе. Вместо привычного строгого костюма и рубашки, застегнутой наглухо, на ней было темно-бордовое платье-футляр. Не вызывающее – для любого другого преподавателя оно считалось бы вполне деловым – но на ней оно смотрелось… потрясающе. Ткань обнимала фигуру, подчеркивая каждый изгиб, а длина была ровно такой, чтобы показать стройные ноги, но не нарушить академические правила.

Волосы она собрала не в привычный тугой пучок, а в мягкую, чуть небрежную прическу, из которой выбивались несколько прядей, обрамляя лицо. И, что самое необычное, очки. Их не было. Линзы, догадался я. Это открывало ее лицо, делая взгляд более открытым и прямым.

Уже неделю она вела эту странную игру. После нашей встречи в парке, когда я намеренно показал холодность, что-то изменилось.

Сначала я даже не придал значения мелким деталям. Чуть более яркая помада. Накрахмаленная блузка, расстегнутая на одну пуговицу больше обычного. Приятный, едва уловимый аромат духов, который раньше она не использовала.

На второй день она вызвала меня к доске отвечать по теме восстановления Афин после персидских войн. Вроде бы ничего необычного – преподаватель спрашивает студента. Но когда я закончил ответ, она подошла так близко, что я ощутил тепло ее тела. Под предлогом проверки записей в моей тетради наклонилась, почти касаясь плечом, и я почувствовал запах ее волос – чуть пряный, с нотками ванили и чего-то цветочного.

– Интересная трактовка политики Фемистокла, Кирилл, – произнесла она тогда, чуть понизив голос. – У вас как всегда свежий взгляд на древнюю историю.

Я лишь кивнул, сохраняя невозмутимость, хотя внутри все перевернулось. Эта женщина знала, как использовать свое присутствие будто оружие.

На третий день она провела контрольную и намеренно задержалась у моей парты, проверяя работу. Ее духи теперь были более насыщенными, с теплыми древесными нотами. Чуть наклонившись над моим плечом, она помечала красной ручкой какие-то детали, а ее дыхание легко касалось моей щеки.

– Кирилл, вы опять используете современную терминологию для описания древних концепций, – прошептала она, и эта фраза могла бы быть обычным замечанием преподавателя, если бы не интонация, превратившая ее в нечто личное, почти интимное.

К четвертому дню она перешла к более прямым действиям. После пары попросила помочь отнести книги в ее кабинет. В тесном пространстве преподавательской мы несколько раз соприкасались плечами и руками – будто случайно, но слишком часто для простого совпадения.

А вчера… вчера она зашла дальше всего. Во время обсуждения архитектурных особенностей храма Аполлона в Дельфах она вызвала меня к доске, чтобы я нарисовал схему. Когда я закончил, она подошла, взяла мел из моих пальцев, случайно или намеренно скользнув своими по моей ладони.

Это было уже за гранью её обычного преподавательского поведения. Я видел, как переглядывались студенты. Слышал шепот за спиной. Виктория явно вела свою игру, и мне становилось все труднее оставаться холодным наблюдателем.

Звонок вырвал меня из воспоминаний. Виктория закрыла ежедневник и обвела аудиторию взглядом, на мгновение задержавшись на мне. Легкая полуулыбка тронула ее губы.

– Сегодня мы продолжим изучение Древней Греции, – начала она, и ее голос, казалось, полился прямо в мои вены. – Но перейдем от архитектуры к более… человеческой стороне истории.

Она повернулась к доске, и мел в ее руке начал выводить слова «Культ Афродиты». Платье натянулось на бедрах, подчеркивая их изгиб. Несколько студентов неловко кашлянули.

– Кирилл Дмитриевич, – она внезапно повернулась, поймав мой взгляд, – что вы знаете о культе Афродиты в классический период греческой истории?

Я выпрямился, стараясь сосредоточиться на вопросе, а не на том, как солнечный луч подсветил ее силуэт, делая ткань платья почти прозрачной.

– Богиня любви, красоты и страсти, – начал я ровным голосом. – В классический период ее культ был широко распространен по всей Греции, но имел региональные особенности. В Афинах поклонялись Афродите Урании – покровительнице возвышенной, духовной любви. В Коринфе, напротив, больше чтили Афродиту Пандемос – покровительницу физического влечения.

Виктория медленно кивнула, едва заметно облизнув губы.

– Очень хорошо, – она сделала несколько шагов между рядами, приближаясь ко мне. – А как вы думаете, может ли возвышенная любовь существовать без физического влечения? Или это две стороны одной медали?

Вопрос явно выходил за рамки сухого исторического анализа. В аудитории повисла тишина, все взгляды устремились на меня.

– Древние греки нашли интересное решение этой дилеммы, – ответил я, не отводя взгляда. – Они не противопоставляли эти понятия, а рассматривали как разные проявления единой силы. Платон в «Пире» говорит об Эросе как о демоне, соединяющем земное и небесное. Значит, обе стороны любви необходимы для полноты переживания.

Виктория остановилась у моей парты, опираясь на край ладонями. Ее лицо было достаточно близко, чтобы я мог различить золотистые крапинки в карих глазах.

– Интересное наблюдение, – промурлыкала она, и в ее голосе прозвучали мягкие, бархатистые ноты. – Кажется, вы уделяли особое внимание этой теме.

Знакомый аромат ее духов окутал меня – сегодня он был ярче, насыщеннее, с нотками чего-то пряного. Не приторного, но достаточно интенсивного, чтобы вызвать мгновенную реакцию – учащенное сердцебиение, легкое головокружение. Я заметил, как дрогнул уголок ее рта, выдавая удовлетворение моей реакцией.

Виктория выпрямилась и отошла к доске, продолжая лекцию. Я на мгновение прикрыл глаза, восстанавливая самообладание. Что она делает? Этот флирт становился все откровеннее, и я уже не был уверен, что смогу выдержать этот спектакль до конца пары.

– Храмы Афродиты часто располагались на возвышенностях, – продолжала Виктория, снова проходя между рядами. – Символизм очевиден: восхождение от земного к небесному, от плотского к духовному…

Вдруг она остановилась и наклонилась, чтобы поднять что-то с пола. Карандаш – должно быть, выронила одна из студенток. Виктория наклонилась низко, слишком низко для преподавателя, и в этот момент вырез ее платья предательски открыл гораздо больше, чем следовало бы.

Я не мог отвести взгляд, и она знала это. Выпрямившись, она поймала мой взгляд и улыбнулась – едва заметно, только уголками губ, но достаточно, чтобы я понял: это было сделано намеренно.

– Некоторые исследователи полагают, – продолжила она как ни в чем не бывало, возвращая карандаш его владелице, – что эротический компонент культа Афродиты был способом трансцендентного опыта, попыткой через физическое ощущение прикоснуться к божественному.

Краем глаза я заметил, как некоторые студенты шокировано переглянулись. Такое поведение было слишком явным нарушением дистанции между преподавателем и студентом.

– Что вы думаете об этом, Кирилл… Дмитриевич? – ее вопрос прозвучал почти как вызов.

– Думаю, это отражает общегреческую концепцию калокагатии – единства прекрасного и благого, – ответил я, стараясь держать голос ровным. – То, что красиво, должно быть и хорошо. То, что приносит физическое наслаждение, должно иметь и духовную ценность.

Виктория чуть наклонила голову, изучая меня как редкий экспонат.

– А вы верите в эту концепцию? – спросила она. – Лично вы?

– Я верю, – ответил я, выдерживая ее взгляд, – что нет ничего постыдного в стремлении к красоте и удовольствию. Если оно не наносит вреда и не превращается в самоцель.

Виктория улыбнулась шире, явно довольная ответом. Она грациозным движением и прошла к кафедре.

– Прекрасно сказано, – ее голос снова стал профессиональным, но с едва заметной хрипотцой.

Я не был готов к такой открытой атаке на мои чувства. Видимо, моя тактика сработала и она заинтересовалась возможностью практики и раскопок со мной. Ну что ж, меня это устраивает. Чего скрывать меня тянуло к ней с первого взгляда. И это она поставила между нами барьер, который сейчас разрушает.

Неожиданно Виктория подняла руку, прерывая свой рассказ, который я уже не слушал.

– Мы упустили важный аспект, – сказала она. – Ритуалы поклонения Афродите часто включали в себя жертвоприношения, чаще всего – голубей.

Она посмотрела прямо на меня:

– Кирилл, вы знаете символическое значение голубя в культе Афродиты?

Я откашлялся:

– Голубь считался священной птицей Афродиты. Символизировал чистоту и верность, несмотря на то, что служил богине любви, часто ассоциируемой с чувственностью.

– Верно, – кивнула Виктория. – Интересное противоречие, не правда ли? Птица, символизирующая чистоту, посвященная богине, чей культ включал весьма… разнообразные проявления человеческой страсти.

Она сделала несколько шагов в мою сторону.

– Это напоминает нам, что в жизни чистота и страсть могут сосуществовать. Что можно сохранять верность принципам и одновременно отдаваться сильным чувствам. Что бы вы сказали об этом, Кирилл?

Это был уже не академический вопрос. Это был вызов, брошенный лично мне, облеченный в форму исторического обсуждения. Виктория играла со мной, проверяя границы, испытывая мое самообладание.

– Я думаю, – медленно произнес я, – что древние греки понимали один важный принцип: истинная мудрость приходит через принятие всех аспектов жизни, а не через отрицание какой-либо ее части.

Ее глаза сверкнули.

– Продолжайте, – произнесла она тихо, почти интимно, хотя в аудитории висела такая тишина, что каждое слово было слышно.

– Они не отрицали страсть, как это делали некоторые более поздние культуры, – продолжил я. – Они видели в ней не только угрозу разуму, но и потенциал для глубокого понимания жизни. Тот, кто никогда не испытывал сильных чувств, остается слепым к значительной части человеческого опыта.

Виктория медленно кивнула, не отрывая от меня взгляда.

– Очень проницательно, – она улыбнулась. – Сократ утверждал, что мудрость начинается с признания собственного незнания. Можно сказать, что мудрость в вопросах сердца начинается с признания собственных желаний.

Мой телефон вдруг завибрировал в кармане. Я инстинктивно потянулся к нему, не разрывая зрительного контакта с Викторией.

Сообщение от Коли: «Господин, это важно».

Я нахмурился. Коля не стал бы беспокоить меня во время занятий без серьезной причины.

– Прошу прощения, – я поднял руку. – Мне нужно ответить на этот звонок.

Виктория выглядела озадаченной, но кивнула:

– Конечно, Кирилл. Можете выйти.

Я вышел в коридор, уже набирая номер Коли.

– Да! – произнес я, как только услышал его голос.

– На особняк напали! – раздался в трубке запыхавшийся голос Николая. – Но мы постарались отбиться. Все живы, но есть раненые.

Холодная волна прокатилась по спине.

– Сейчас буду! – я сбросил вызов и прислонился к стене коридора, пытаясь собраться с мыслями.

Кто мог напасть? Буревестов? Но мы вроде бы разрешили конфликт. Череп и его банда? Возможно.

Дверь аудитории открылась, и в коридор вышла Виктория. Ее лицо выражало искреннее беспокойство:

– Кирилл? Что-то случилось?

Я встретился с ней взглядом. Сейчас она казалась совсем другой – не соблазнительницей, а просто обеспокоенной женщиной.

– Прошу прощения, Виктория Сергеевна, – произнес я. – У меня дома… неприятности. Вынужден покинуть занятие.

* * *

Конрад Бергсон ночь на пятницу

Разговор с Великим магистром отзывался неприятным послевкусием всю неделю. Ощущая свою бесполезность, Конрад вспоминал сарказм повелителя и присматривался к Орлову.

Орлов ничего не делал и не выказывал беспокойства.

«Что он мог у нас украсть? – думал Конрад Бергсон. – Если это он заходил с ноутбука, то, что ему нужно?».

Ответов Конрад не находил. Наблюдение за Антоном Соколовым, сотрудником офиса ЦПУ тоже не давало результатов.

Парень, как ни в чём, ни бывало, каждый день ходил на работу и безукоризненно выполнял свои обязанности. Дальнее сканирование артефактами показало, что никакого магического вмешательства не было. Скрытая камера же убедила, что не было и пыток. Вот, медовая ловушка была.

В девушке Соколова Конрад опознал сотрудницу скандинавов – конкурентов ЦПУ с севера. Она усиленно втиралась в доверие к Антону, но пока ещё не достигла успеха. Конрад отчётливо видел это по переплетением тел в постели. Агент, выполнивший задание, не отдается работе с головой. Он почивает на лаврах, желательно, подальше от бывшего рабочего объекта.

Из-за неё Конрад не решился применять к Соколову радикальных мер исследования. Даже не допрашивал сам. Удовлетворился штатным опросом после ограбления.

Но слежку и прослушку расставил везде, где только можно. Скандинавы вели какую-то свою игру, и надо было включаться в неё.

Хотя, почему какую-то? Давно известную игру. Охотились за секретами ЦПУ. Хотели отжать Российский рынок.

Так что меры Конрад принял, даже сообщил Великому Магистру. За что удостоился похвалы, которая не радовала. Вопрос с Орловым до сих пор стоял нерешённым.

Плевать на неопределённость, он проникал с ноутбука, или девушка Соколова. За Орловым не получалось проследить. Он уезжал из Академии и растворялся на улицах Питера, словно призрак. Дух, который…

Конрад помотал головой, отгоняя дурные мысли. Живой он, живой. Тело имеется. Имеется, так же и способ, как за ним следить: артефактный кинжал.

Только вот, оставил его Орлов в усадьбе. Запитал на защиту дома. Но, ничего. Конрад сегодня ему покажет, что это плохая идея. Покажет, и подтолкнёт к мысли, носить кинжал с собой.

Звучит сложно, но это не так. Больше всего это напоминает дрессуру, а в ней Конрад преуспел. Ведь, главное что? Надавить на слабое место. А слабое место у Орлова имеется. В усадьбе живёт его сестра.