Текст книги "Игрушки 2"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3

19.07.1941. Москва, улица Дзержинского, дом 2.

– Борис Михайлович, безусловно ваша версия заслуживает пристального внимания, но до тех пор пока мы не получим подтверждение из других источников – это только разговоры. Кстати, когда следующий сеанс связи со «Странниками»?

– Послезавтра вечером.

– Они запрашивали места расположения военных складов уровня выше дивизионного, как считаете, стоит им передавать такую информацию?

– Отчего же нет? Даже если это, паче нашего чаяния, немцы, то вреда всё одно – никакого. А если всё же наши, то может весьма интересное дело выгореть…

– Значит, к послезавтрему соберите данные и передайте. Ещё один вопрос, – и старший майор зашелестел листами. – Вот: «Согласно штатным расписаниям одна немецкая дивизия равна 1,5–1,75 дивизии РККА.» Что это значит? Отправьте запрос.

– Слушаюсь, товарищ старший майор.

– Можете идти.

Сменившись с поста, я торопливо, всухомятку, отобедал. Как сокрушённо сказал Несвидов, подавая мне несколько бутербродов с салом и колбасой:

– Товарищ майор огонь разводить не велел, а на примусах ваших, – имея в виду туристические газовые горелки, имевшиеся у нас в количестве четырёх штук, – такую ораву накормить – хлопотно.

Употребив вкуснейшие натурпродукты, и запив их холодным чаем, я направился к «штабу», разузнать про планы командования. Уже метров с пяти я услышал, как командиры о чём-то спорят, поэтому я издалека спросил:

– Товарищ майор, к вам можно?

– Да. Заходи.

На давешней «веранде» собралась практически вся верхушка группы: Саша, Фермер, Люк и Тотен. Никого из пленных я не увидел, и поэтому сразу же спросил:

– А майор с прочими где? Неужто в расход пустили?

Командир досадливо махнул рукой в сторону Алика:

– Нет ещё. Вон, кореш твой против, предлагает для махинаций всяких его использовать. Хорошо, что ты пришёл – сейчас нам про старосту твоего подробно расскажешь. Что там с колхозником этим про зерно придумали?

Я повторил предложение Акимыча.

– Ну, что скажете? – спросил Фермер собравшихся.

Люк пожал плечами, дескать: «мне всё равно», а вот Бродяга потёр заросшую щёку и разразился речью:

– А что? Можно интересную комбинацию провернуть… Только полицаев мы трогать не будем. Пустим поиски по ложному следу, да и мозги местным немцам серьёзно припудрим.

– Это как? – поинтересовался командир.

– А так. Через пару часов приедем на машинах трофейных, а старосту попросим подводы подогнать, и изымем по расписке зерно.

– Да на хрена нам это зерно сдалось? – раздражённо спросил Шура-Раз.

– Сань, тут не в зерне дело… Вот, прикинь – в районе пропал довольно крупный чин, что немцы делать будут? Правильно – лес прочёсывать. А оно нам надо? А так смотри: днём коровам хвосты крутил, вечером зерно выгребал, так что тут он, рядом. Может, где на хуторе загулял с селянками? При любом раскладе фору нам в сутки выцыганим. Да и бумажками старосту этого прикроем.

– Хмм, а бумажки кто писать-то будет, ты что ли?

– Тотен. – и повернувшись к Алику, Бродяга спросил, – Сможешь на смеси немецкого с тарабарским русским на бланке ксиву состряпать?

– Именно что состряпать… На большее, боюсь, меня не хватит, – ответил тот.

– Извините, что сокрушаю ваши мечты, – прервал я их, – но для начала надо убедиться, что у старосты есть на чём товар вывозить, а то ему же ещё коров надо куда-то деть. То, что я предложил с зерном, пока – не более чем смутная идея. Может, я и поторопился.

– Вот, уже более разумный подход, – одобрил меня Фермер, – А то прилетел, глаза горят… Вперёд, вперёд… А тут всё взвесить надо.

– Ага, а пленный что сказал?

– Если ты про майора, то – много всякого. И бумаги у него интересные в портфеле нашлись.

– Это набор так помог?

– И набор тоже… Знаешь, сколько немцев с нами соседствуют?

– Откуда, командир?

– Взвод в Старом Селе…

– А может мы их того…? – перебил я командира

– Ты дослушай вначале, торопыга! – разозлился Саша, – И пехотная дивизия в десяти километрах, а это значит, что немцы здесь практически в каждой деревне стоят! А ты – «того», «того»…

– Точно, мы, когда к вам ехали – видели, – подтвердил слова командира Люк.

– А что здесь дивизии делать-то? – опешил я.

– Как что? Окружение держат, ну и зачистками занимаются.

Услышанное меня весьма огорчило, но я всё равно задал давно волновавший меня вопрос:

– А интендант тоже из этой дивизии?

– Нет, он начальник какого-то там отдела в службе снабжения девятой армии, – вместо командира ответил мне Тотен. – Короче, шляется по округе и думает, чем бы зольдатиков накормить.

– То есть он не местный? И, соответственно, его нескоро хватятся?

– Вроде того…

Полученная информация требовала времени на усвоение, и я закурил, усевшись по-турецки в углу.

– О, Сань, гляди, очередное коварство замысливает! – подначил меня Люк, обращаясь непонятно к кому, поскольку в штабе присутствовали все три Саши, если считать и его самого.

Я буркнул что-то типа «отстаньте» и, не обращая внимание на смешки соратников, продолжил свои размышления. «Так, а ведь Бродяга прав… Нам не шуметь надо, а немцев путать и пугать до потери пульса. Чтобы у них сложилось ощущение полной нелогичности того, что мы делаем. Вот одинокий взвод стоит в стороне от торных дорог, но его никто и пальцем не тронул, а вот штаб дивизии – весь защищенный такой, но в нём одни мёртвые… И тишинаааа»

Я поделился своей идей с товарищами.

После нескольких секунд обдумывания Люк хмыкнул: «Ну вот, я же говорил!» – и показал мне большой палец, Бродяга одобрительно покачал головой, а вот командир глубоко задумался.

Пару минут, что ребята, перешучиваясь, обсуждали мою идею, Саша молчал, потом сплюнул на землю:

– А ну, ша! – скомандовал он негромко. – Идея правильная, но подготовки требует. Ты уже поел? – спросил он меня и, после утвердительного кивка продолжил, – Тогда вместе с Бухгалтером – на мотоцикл и в деревню. Выясните у старосты, готов он к акции сегодня, или лучше на завтра перенесём. Ты, – командир мотнул головой в сторону Люка, – берешь пару бойцов порезвее и к Старому селу – посмотрите, как соседи наши гансоватые живут. Ну а мы с тобой, – это уже Бродяге, – планированием займёмся. Всем всё понятно? Тогда разбежались.

Уходя на поиски Трошина, я услышал, как Саня просит Тотена привести пленного майора.

***

«Похоже, это уже стало традицией, – думал я, когда мы со Славой неспешно ехали на мотоцикле к хутору, – Саня явно меня с Трошиным «спаривает». Хотя партнёр из Славы не самый плохой: сообразительный, въедливый, да и опыта ему не занимать. Мне есть чему поучиться, тем более что я в реалиях местных ни в зуб ногой».

Мы уже выехали из леса, когда впереди на дороге я увидел нескольких коров.

– Что за чёрт? – ругнулся за моей спиной Трошин и, держась за рукоять, встал, на подножке, – Антон, я ни одного человека не вижу.

– Наверное, погонщик звук мотора услышал и спрятался, – сообразил я. – Круто им Акимыч хвосты накрутил, вон, как прокола опасаются.

– Акимыч – это староста местный, да?

– Так точно.

Пока мы соображали, что к чему, расстояние до коров сократилось до какой-то сотни метров. Я собрался, было, объехать мини-стадо, но заметил, что обочины в этом месте, как назло отсутствуют, а придорожные канавы глубоки. Остановив мотоцикл, я в полголоса спросил напарника:

– Слав, что делать будем?

Тот молча соскочил с «железного коня» и с решительным видом направился к животным.

– Sprechen Sie Deutsch! – крикнул я ему в спину, подумав о том, что если он начнёт гонять бурёнок родными матюками, то вся наша конспирация пойдёт псу под хвост.

Слава же отмахнувшись от меня, как от докучливой мухи, сунул в рот пальцы и свистнул.

«Ёшкин кот!» – хоть нас и разделяло больше десяти метров, мощь его свиста впечатляла!

Коровы были, как видно, того же мнения, так как они рванули с места в галоп и вскоре только клубы пыли оседали на том месте, где несколько мгновений назад толклись шесть бурёнок.

«Силён!» – только и подумал я. Нет, свистеть, конечно, я умел, но вот так: сильно и резко, переходя в сверлящий мозг ультразвук – нет. И только я собрался сказать герою о произведённом на меня впечатлении, как взгляд мой случайно зацепился за валяющийся на левой обочине картуз. Я слез с мотоцикла и рукой показал Трошину на находку.

Слава мгновенно развернулся в сторону предполагаемой угрозы, вскидывая к груди автомат.

– Reg dich nicht auf![3]3
  Не волнуйся! (нем.)


[Закрыть] – успокоил я его по-немецки.

Возможно, он не понял слов, но понял смысл, поскольку несколько расслабился, хоть автомат и не опустил. Я же, продолжая игры в конспирацию, громко рявкнул:

– Halt! Zuruck![4]4
  Стоять! Назад! (нем.)


[Закрыть]

И, словно по моей команде в высокой траве что-то зашуршало. Ухмыльнувшись и подмигнув Трошину, я, намеренно коверкая язык, крикнул:

– Стоят! Стреляйт!

В траве кто-то ойкнул, и метрах в тридцати от нас поднялась невысокая фигура.

«Мальчишка, что ли стадо гнал?» – подумал я и скомандовал:

– Komm her! Суда! – сопроводив команду недвусмысленным жестом.

Тут слышу, Слава мне шепчет:

– Антон, кажись девка…

Пригляделся, и верно – хоть на погонщике и надета хламида какая-то, но абрис фигуры уж больно характерный…

– И что? – говорю, – Отпустим что ли? Так легенда посыплется… Давай, хоть до деревни отконвоируем.

Через минуту «кавказская пленница» выбралась на дорогу. «А ничего так!» – отметил я про себя. Даже заношенный донельзя пиджак, несуразные штаны и перепачканное пылью лицо не могли скрыть недетской привлекательности «пастушка». Слава стоял с идиотской улыбкой, рассматривая это диво-дивное.

– Idiot! Setzen Sie sich auf das Motorrad![5]5
  Идиот! Садитесь на мотоцикл!


[Закрыть] – вывел я его из состояния прострации и поманил нашего «пленника», – Komm her! Суда.

А ведь страшно девчонке, волосы, очевидно до этого спрятанные под картузом, растрепались и теперь непослушными прядями обрамляли красивое, с очень правильными чертами лицо. Прямой, почти греческий нос (почти – это потому, что на мой вкус, у античных богинь носы великоваты), плотно сжатые губы – красотка, ну что тут скажешь!

– Setzen Sie sich auf dem Beiwagen! – и я рукой показал на коляску. – Schnell![6]6
  Садитесь в коляску! Быстро! (нем.)


[Закрыть]

То ли девушка понимала немецкий, а может, мои жесты были достаточно красноречивы, но мою команду она выполнила правильно и, понурившись, направилась к коляске.

– Bitte! – и Слава протянул ей потерянный картуз.

«Вот что галантность с людями творит! Даже по-немецки заговорил», – подумал я, садясь в седло.

***

Всю дорогу до села нам с Вячеславом пришлось молчать, причём, если Трошин беззастенчиво пялился на девушку, я себе такого позволить не мог – дорога была та ещё. Поэтому, въезжая на двор к Акимычу я испытал нешуточное облегчение.

На звук мотора на крыльцо вышел хозяин и «повелитель окрестных земель». Судя по его несколько заморенному виду, побегать ему пришлось изрядно. Но для себя старался, не для дяди. В начале, не разобравшись, он скорчил скорбную мину, явно готовясь вешать немцам на уши «лапшу домашнего приготовления», но, узнав меня, посветлел лицом и с радостной улыбкой поспешил навстречу.

Опасаясь, подобно Штирлицу, провала, я приложил палец к губам, предлагая старосте потерпеть с разговорами до того момента, как мы останемся одни. Однако, как известно, умного учить – только портить…

– Доброго вам вечера, господа офицеры! – лучезарно улыбаясь, начал староста, – Племяшку мою встретили? Ой, спасибо, что до дому подвезли!

Судя по лицу «племяшки», подобное поведение Акимыча ей было не по нраву.

– Nicht verstehen! – подыграл я старосте. – Wer ist sie? – и я, соскочив с мотоцикла, показал рукой на «пленницу».

– Я ж и говорю – племяшка моя. Аусвайс в доме. Папирен в доме. Комм, комм, – и он сделал приглашающий жест в сторону хаты, не преминув при этом заговорщицки подмигнуть мне.

– Buchhalter bleib hier! – приказал я Трошину, а сам направился вслед за старостой.

Войдя в дом, я уж было собрался начать разговор, но заметил в комнате одну из тех женщин, что видел тут утром.

– Вы Таньку-то не стесняйтесь, товарищ сержант… – пришёл мне на выручку Акимыч, – Она знает… – и добавил, обращаясь уже к женщине, – Давай, ещё две тарелки на стол, и на двор сходи, Маринку-дуру в сарай отведи, чтоб всё как взаправду было.

– А что ж в сарай, Акимыч? – всплеснула руками Татьяна.

– А шоб наука дуре была… Комсомолия безмозглая! Ни украсть, ни убежать… Да и поговорить нам по-мущщински надо.

Тарелки появились на столе словно по волшебству, а уже секунд через десять, не больше, за Татьяной захлопнулась входная дверь.

– Вы присаживайтесь, товарищ сержант, повечеряем.

Я не заставил себя долго упрашивать.

– А? – и я вопросительно посмотрел на дверь.

– За Татьяну не бойтесь – кремень-баба! Да и интерес у неё личный.

– Какой же? – спросил я, подвигая к себе тарелку с салом, и сделал знак вошедшему в этот момент Трошину, чтобы тот присоединялся к трапезе.

– Дак у неё муж-то большой чин в Красной Армии. Комиссар дивизии цельной! Так что, прячу я её. Да вот, вишь, дочка подвела её. Одно слово – городская.

– Понятно… – сказал я с набитым ртом. – Семён Акимыч, а ты сам, похоже, не здешний. Откуда будешь?

– По говору узнали? Ну да, ну да… Я ещё поутру понял, что вы человек серьёзный…

– Ты давай, дифирамбы мне не пой, а отвечай, – прервал я старосту.

– Из-под Звенигорода я… – ответил он. – Как в тридцать шестом освободился с поселения, так, сами понимаете…

Ну да, поражение в правах… Понятно, что в родные места ему возврата не было.

– А что в Сибири-то не остался?

– Климат не понравился… – нехотя буркнул Акимыч и постарался перевести разговор на другую тему, – Вы по делу ко мне приехали или так, на огонёк заглянули?

– Ох, и хитёр ты, господин с т а р о с т а… – я голосом выделил последнее слово, – По делу, конечно. Как там бурёнки поживают?

– Хорошо поживают, кабы не безрукие некоторые.

Надо сказать, что меня весьма заинтересовала манера Акимыча без запинки произносить «вумные» слова и при этом уснащать свою речь всякими «кабы» и «дык». Непрост Соломин, ох не прост!

– А что безрукие? – внезапно спросил сосредоточенно жевавший до этого момента Трошин.

Семён Акимыч внимательно посмотрел на Славу, будто оценивая, имеет ли смысл отвечать непойми кому, и, видимо, удовлетворившись увиденным, сказал:

– Ну, три десятка мы уже пристроили. В ночи ещё за десятком издаля придут. А этих Маринка должна была в Богиновку отвести, да вот не справилась, косорукая.

Судя по выражению лица, Слава был в корне не согласен с такой оценкой нашей пленницы.

– Вы как её споймали? – между тем продолжал староста.

– Да она, как мотоцикл услышала, стадо бросила и в поле спряталась, да кепку на дороге обронила, – развёрнуто объяснил я.

– Тьфу ты ну-ты… комсомолия…

– Ладно, не о том сейчас речь, Акимыч, – перебил я старосту. – Я про зерно буду речь вести.

– Про зерно? Я весь во внимании.

– Налёт мы устраивать не будем… – медленно и, как мне казалось, веско, сказал я. Лицо старосты оставалось спокойным, только уголок рта дрогнул.

– Мы с вами поступим тоньше и хитрее… – брови моего визави вопросительно поднялись. – Я не думаю, что у вас достаточно транспорта для вывоза всего зерна, поэтому мы напишем вам накладные от лица немецкого командования. Как вам идея?

Семён Акимыч кашлянул… Затем хмыкнул. Почесал в задумчивости нос. И, наконец, ответил:

– Хитро придумано, товарищ сержант. А вот позвольте спросить, мне самому с полицейскими общаться придётся? – речь его с каждой новой фразой становилась всё культурней и культурней.

– Ну, прикрытие мы вам обеспечим. И, скажем так, силовую поддержку – тоже.

– Однако вы тонко играете… – и он замялся, пытаясь вспомнить, как меня зовут.

«Ну да, я же ему утром не представился!» – сообразил я и подсказал:

– Алексей Игнатьевич…

– Ну да, Алексей Игнатьевич, а на документы ваши я могу взглянуть?

Тут внезапно его перебил Трошин:

– Отец, мне кажется, ты не совсем понимаешь, зачем мы к тебе пришли? Ты не на базаре и не батраков нанимаешь!

Акимыч пристально посмотрел Бухгалтеру в глаза:

– Всё я понимаю… Но это я здесь останусь шеей и головой рисковать, а вы – фьють и нету! Так что гарантии мне нужны.

Ситуация складывалась патовая, можно было, конечно, сгонять за Дымовским удостоверением, но это – потеря темпа, да и идти на поводу у старосты не хотелось. Надо было брать быка за рога.

– Семён Акимович, у вас в гимназии по истории, какая оценка была?

– С чего это вы взяли…

– Давайте не будем друг другу голову морочить! – перебил я его. – Вы всё правильно обрисовали и поняли. Мы можем сейчас просто встать, и, громко разговаривая по-русски просто уехать. Так? И кому в таком случае будет солоно? Я думаю, что не нам… Однако, если вы не обратили внимание, мы предпочли с вами договориться, а не давить сразу докУментами, – я нарочно исковеркал слово, – и стволами. Так что давайте сотрудничать… А ваше прошлое мне, по правде говоря, совершенно не интересно…

Староста тяжело вздохнул, посмотрел на свои руки, затем на меня. Вздохнул ещё раз.

– Я согласен. Банкуйте.

«Хм, сдаётся мне, что кроме гимназии у него за плечами ещё и военное училище»… – не совсем к месту подумал я.

– Вы пока, Семён Акимович, с транспортом определитесь, ну и со скотом партию доиграйте. Ведь, прежде чем к абриколям[7]7
  Абриколь – бильярдный термин, обозначающий удар, при котором биток (шар, по которому наносится удар кием) сначала ударяется о борт и лишь затем – в прицельный шар
  клапштос, а, м. [нем. Klappstoss] (спец.).
  В биллиардной игре особый удар кием, при котором первый шар, ударившись о другой, останавливается на месте Считается базовым ударом в бильярде.


[Закрыть] переходить, клапштос освоить неплохо бы. Так? – решил проверить я свои догадки. Если память мне не изменяет, царские офицеры бильярд любили и понимали.

В ответ на мою тираду Акимыч неожиданно улыбнулся и сказал:

– А интересно с вами было бы сыграть, т о в а р и щ сержант!

– После победы сыграем!

Староста кивнул и спросил:

– Так когда вас снова ждать?

– День-два, – ответил я, как мы договаривались с командиром и Бродягой.

Перед нашим отъездом на хутор верхушка отряда посовещалась в узком кругу и решила немного подождать с «острыми» акциями, тем более что у нас имелось ещё несколько дел в округе, причём дел – требовавших тишины и покоя.

– Ну и хорошо, у нас времени больше на подготовку будет… – и совершенно неожиданно добавил, – А Маринку с собой не заберёте?

У Трошина даже челюсть от удивления отпала, да и я, признаться, немного опешил:

– То есть?

– А то и есть – возьмите её в отряд. А то пропадёт девка тут. Понимаешь, сержант, – спина у неё не гнётся, непривычна она спину гнуть и кланяться. Как есть пропадёт…

– Ну… Акимыч, мы же – боевая группа… Нам женщина – только помеха…

Соломин пристально посмотрел мне в глаза:

– Алексей… Игнатьевич, вот ответь мне старому, ты по званию кто?

– Как кто? Сержант НКВД, – ответил я в соответствии с легендой.

– Сержант – это же вроде унтера по-старому, верно?

– Да.

– А вот непохож ты на унтера – образованный больно.

– Если на армейские звания переводить – это старший лейтенант, ну а на «старые деньги» – штабс…

– Да хоть прапорщик! Всё одно – офицер… командир то есть… Забери Маринку!

– Да куда я её дену-то?!

– Да ты не сомневайся, она и санитаркой может быть и стрелять умеет. Сам посуди – дочь офицера!

– Какого офицера? – не понял я.

– Она же Татьяны дочь, и отец у неё, соответственно, полковник, то есть полковой комиссар Евграшин. Сам подумай, что немцы с ней сделают, если прознают?

– Ну, прям-таки…

– Ты что, думаешь, я не знаю? – перебил меня Соломин. – Да нам на второй день они приказ зачитывали. Собрали всех в Старом у правления и так и сказали, чтобы комиссаров и комиссарских прихвостней выдавали, ну и жидов – тоже.

Тут в разговор, сверкая взором, вступил Трошин:

– Ан… Алексей, давай возьмём! Верно же староста говорит!

– Боец Трошин… – начал я, но, поняв, что на официозе тут не «съедешь», поменял тональность, – Слава, сам понимать должен – не я тут решаю. Была бы моя воля – женский комсомольский батальон сформировал бы… И тебя командиром поставил! – напоследок подколол я разошедшегося Бухгалтера.

Слава замолчал, но продолжил сверлить меня взглядом.

– А вы, Семён Акимович, не волнуйтесь, я командованию передам свои соображения. Ну а вы пока к акции готовьтесь, – и я полез из-за стола.

«От Советского Информбюро

Вечернее сообщение 20 июля

В течение 20 июля продолжались напряжённые бои на ПСКОВСКОМ, ПОЛОЦКО-НЕВЕЛЬСКОМ, СМОЛЕНСКОМ И НОВОГРАД-ВОЛЫНСКОМ направлениях. Каких-либо существенных изменений в положении войск на фронте не произошло.

В тылу немецких войск развернулись успешные действия партизан. Партизанские отряды наносят противнику серьезные потери.

Несмотря на неблагоприятные условия погоды, наша авиация продолжала действовать по уничтожению мотомехчастей противника и его авиации. По неполным данным, в течение первой половины дня 20 июля сбито в воздушных боях и уничтожено на аэродромах 25 самолётов противника.

В Балтийском море наша авиация потопила один миноносец противника.»