Текст книги "Игрушки 2"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– И что сказал? – поинтересовался я.

– Правду. Ну, почти правду.

– И?

– Ответа пока не было, но и для нас успешный выход отряда на связь – большой плюс и подтверждение нашей надёжности. Ну, и свидетели эффективности наших методов.

– Резонно! – согласился Люк, а я просто кивнул.

Тут я решил, что такие хорошие посиделки без правильной выпивки – нонсенс, и, извинившись, вылез из-за стола. В моём бауле были заныканы бутылка армянского коньяка и бутылка восемнадцатилетнего скотча, любая – в самый раз для хорошего праздника.

Накинув камуфляжную куртку (больше, чтобы не отсвечивать светлой майкой, нежели для тепла) и нацепив кобуру с верным «браунингом» выскочил во двор. «Крупп» был припаркован на улице метрах в пятидесяти от нашего дома, и, чтобы не скрипеть воротами, я решил просто перелезть через забор. Едва я оказался на гребне, как снизу шепотом спросили:

– Двадцать два?

– Восемнадцать, – ответил я, мягко спрыгнув на землю.

– Проходите, товарищ старший лейтенант! – боец меня узнал, но пароль всё равно спросил. Молодец!

Я бодро зашагал вдоль улицы. На соседнем дворе шумели: кто-то колол дрова, тихонько скрежетала сталь на камне ручного точила, слышно было, как Несвидов распекает бойца за безалаберность в ответственном деле приготовления пищи…

«Прям, как на даче в пресловутые «подмосковные вечера»! – восхитился я. – Словно и войны никакой нет!»

Моё внимание привлёк негромкий разговор, доносившийся из-за палисадника.

– … ну, что ты пригорюнилась, а?

– тошно мне, Марина…

– Лидка, ну ты что, право слово, как в воду опущенная?

Я замер, прислушиваясь.

– Что делать-то, Мариночка? И старый он, а нравится мне очень! А вот расстаёмся! А он даже знать не будет! – послышался тихий всхлип.

– Старый? Да ты что! Какой же он старый?! Мне Слава сказал – они ровесники, и в звании одном!

– Тебее хорошоо, – снова всхлип, – У тебя всё яснооо!

Я смутился. Сам не ожидая того, стал свидетелем любовных терзаний «бойцыц» нашего отряда. «Видно, Лидочка на кого-то «запала» из наших, а теперь переживает… Не, пойду я пожалуй…» – и я тихонечко двинул прочь от палисадника.

«Интересно, а кому это девки кости моют?» – пытался сообразить я, копаясь в своих вещах.

Наконец, бутылка была найдена. Я вытряхнул её из картонного тубуса и засунул в карман штанов.

«Так, одного возраста со Славой, то есть Трошиным… Я, Док, Тотен… И, как там? «В одном звании?» Так майором у нас только командир числится… Хотя… Ёперный театр! – я чуть не подпрыгнул. – Это что же, комсомолочка обо мне убивается, что ли? Хорошо, что букет не подарил, а то бы совсем девчонку прибило!»

В лёгком обалдении я пошёл назад. «Вот это я влип! – вертелось в голове. – Хотя, если оценить спокойно – ничего страшного не случилось, так? Ну понравился молоденькой дурёхе герой-спаситель… Так ведь ничего у нас и не было! Чего нервы на кулак мотать?»

И успокоившись я открыл дверь в дом.

… Мы уже на половину уговорили бутылку «благородного самогона», как в дверь вежливо постучали.

– Заходи, открыто! – рявкнул Фермер.

– Гостей примете? – улыбаясь, спросил Трошин.

– А то!

– Заходи!

– Добро пожаловать! – по очереди сказали все сидевшие за столом.

Гостей к нам пришло немало! Первыми, с чугунками в руках, вошли барышни. Затем Емельян внёс противинь с кусками шкворчащей свинины. Потом вошли батальонный комиссар и сержант-пограничник.

– Это что такое? – грозно сдвинув брови, спросил командир. – Не на Пасху гуляем!

Я заметил, что Бедобородько открыл, было, рот, но тут же получил локтём под рёбра от Трошина, и замолчал. «Ну да, на чужой свадьбе невесту не лапай!» – усмехнулся я про себя.

Потом был пир горой и пляски до упаду. Про пляски я, конечно, приврал, но гитару мне Алик, всё-таки всучил. Пришлось играть.

Для создания «фестивального» настроения я сбацал «Цыганочку». Народ отреагировал примерно так же, как фанаты «Рамштайна» на «Du hast».

– А песню споёте? – внезапно спросил Белобородько.

«А он-то откуда знает? Хотя… Скорее всего, кто-то рассказал – Несвидов или девчонки, а может – и Слава»

– А вам какую, Василий Иванович, весёлую, грустную или умную? – комиссар задумался.

– А давайте весёлую! Праздник.

– Хорошо, только сами решайте – какая она…

Мелодия осталась той же – дробный перебор, зовущий в пляс… Я глубоко вздохнул:

 
В сон мне – желтые огни,
И хриплю во сне я:
– Повремени, повремени, —
Утро мудренее!
Но и утром всё не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьешь с похмелья.
 

Вокалом, я, конечно, до Владимира Семёновича не дотягивал, но, за неимением горничной, как известно, и кухарка сойдёт.

 
В кабаках – зеленый штоф,
Белые салфетки.
Рай для нищих и шутов,
Мне ж – как птице в клетке!
В церкви смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан.
Нет! И в церкви все не так,
Все не так, как надо.
 

Я заметил, что комиссар, внимательно вслушиваясь в слова, прикрыл лицо рукой. «Занятно», – отметил я и, доиграв вариацию, продолжил:

 
Я – на гору впопыхах,
Чтоб чего не вышло.
А на горе стоит ольха,
А под горою вишня.
Хоть бы склон увить плющом,
Мне б и то отрада,
Хоть бы что-нибудь еще…
Все не так, как надо!
 

 
Я тогда по полю, вдоль реки.
Света – тьма, нет бога!
А в чистом поле васильки,
Дальняя дорога.
Вдоль дороги – лес густой
С Бабами-Ягами,
А в конце дороги той —
Плаха с топорами.
 

 
Где-то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги все не так,
А в конце – подавно.
И ни церковь, ни кабак —
Ничего не свято!
Нет, ребята, все не так,
Все не так, ребята!
 

После того, как прозвучал последний аккорд, в комнате установилась полная тишина, такая, что было слышно, как поскрипывает калитка во дворе. Батальонный помял переносицу, и, резким движением поправив очки, спросил:

– Это вы сами написали, товарищ старший лейтенант?

Чужой славы мне было не нужно, и я скромно ответил:

– Нет, не я. А что, не понравилась?

– Понравилось… Только… Только необычно весьма… – протянул комиссар

– Ну, тогда… На злобу дня, так сказать, – и я запел песню, написанную моим другом в середине «бешеных девяностых»:

 
А шуба ли с дуба – с гранаты чека,
Пусть снова в ударе не дрогнет рука,
Пусть снова в крови искупается сталь —
С дуба – по шубе, а с мира – печаль.
 

 
Рассветом мы вышли, придём к вечеру,
Мы с миром играем в смешную игру,
Барбудо Эрнесто забрался на ель,
А рядом ползёт команданте Фидель.
 

Резкие ритмичные аккорды рок-н-ролла подчёркивали хулиганские, разухабистые слова песни:

 
Ему невдомёк, что до фени вообще —
На чьей стороне быть товарищу Че —
Не просто наёмник тропою лесной —
Художник по жизни и новый герой.
Мой друг Пиночет как-то мне говорил —
Там скучно живётся, где нет заводил,
Им главное вовремя фишку просечь,
Что будет потом – то отдельная речь.
 

 
Неярко блестит под луной пулемёт,
Из леса выходит карательный взвод,
Так было везде и во все времена —
Менялись лишь только одни имена.
 

Последний куплет вызвал явное оживление среди слушателей.

 
Менялись булыжники на топоры,
Менялись вожди и законы игры,
Менялись эпохи, менялись места,
Стабильна была лишь одна крутота.
 

 
«Эх!» – резким движеньем в казённик заряд —
Скончается в муках подстреленный гад!
Где раньше секира кольчугу драла —
Там ныне взрывчатка и бензопила!
 

 
Так радуйтесь те, кто познал крутизну!
И радуйтесь люди, познавши войну!
Сквозь смех автоматов и рёв батарей
Идут капитаны кровавых морей!
 

 
Он встанет, как раньше бывало не раз,
Он выполнит невыполнимый приказ,
И мощным дыханием мир ужаснёт
В грохоте залпов его пулемёт.
 

Последние несколько куплетов мне пришлось менять на ходу, уж больно они не соответствовали времени и слушателям.

Когда я закончил петь, слушатели молчали, переваривая услышанное. Уж больно непривычно для них было наложение серьёзных слов на плясовую мелодию.

– Ну, потом ещё спою, – помог я им, откладывая гитару в сторону.

Все, кроме «гостей из будущего», как показалось мне, облегчённо вздохнули и вернулись к своим неспешным разговорам. По долетавшим до меня обрывкам фраз я понял, что некоторые обсуждают только что услышанные песни. Ко мне на лавку подсел свежеиспечённый командир партизанского отряда:

– Ну ты даёшь! – тихонечко сказал Слава, ткнув меня кулаком в бок. – Я думал, комиссара Кондратий хватит.

– Ну, извини, настроение такое, хулиганское было.

– А у меня подарок тебе есть, – улыбнулся Трошин.

– А чего не даришь?! – я изобразил возмущение.

– Минуточку… – и Слава выскочил в сени.

Вернулся он буквально через пару мгновений с каким-то длинным, метра полтора, свёртком.

– На, владей!

Я развернул толстую ткань. СВТ. Снайперская.

– Откуда?

– Бойцы у немцев две штуки нашли, вот я и решил тебе подарить.

– Слав, спасибо, конечно… Но мне она без надобности… А вот вам – пригодится…

– Да ты в прицел посмотри! А бой какой! А то ты всё с «дегтяревым» таскаешься…

– Так, сядь, – я показал рукой на лавку рядом с собой. – Мне и с автоматом хорошо. Я всё равно накоротке работаю, а вот вам эта винтовка поможет немцам сильно жизнь попортить, – продолжил я увещевать Трошина. – Тебе Александр Викторович про засады рассказывал?

– Ну?

– Не «нукай»! А про тактику «осиного роя» говорил?

– Нет.

– Пойдём, покурим, – я мотнул головой в сторону двери.

… Мы уселись на завалинку и закурили. Хлопнула дверь – и вслед за нами с крыльца спустился Белобородько:

– Не помешаю?

– Да нет, Василий Иванович, присаживайтесь. Вам тоже полезно послушать будет, – ответил я.

– Про музыку вас хотел спросить, Антон Олегович…

– Чуть позже, – перебил я его, – мы сейчас про войну разговариваем. А потом я с удовольствием поговорю с вами и про музыку и про поэзию… – Слава, услышав мой тон, только хмыкнул.

– А ты не регочи, товарищ майор! А сделай серьёзную рожу и внимай… или внемли, во!

Что такое осиный рой, представляешь?

– А то! Не осиный, конечно, но пчёл хорошо себе представляю…

– Смотри, у вас есть несколько вариантов. Первый – классическая засада с полным уничтожением противника, захватом трофеев и долгой стрельбой. Этот вариант хорош именно наличием трофеев, но, боюсь, вам пока доступны для таких нападений только одиночные машины и повозки. Вариант второй – минирование. Тебе про него Фермер, должен был подробно рассказать… – Вячеслав кивнул. – Ну, и третий – обстрелы.

Представь, метрах в двухстах-трёхстах от дороги лежит снайпер с группой прикрытия. Выстрелил, и отошёл. Через два часа – уже в нескольких километрах от первой точки работает.

– А какой в этом смысл? – встрял Белобородько.

– Если снайпер – не лопух, то он попадёт. Лучше всего – в водилу или офицера. А у немцев – орднунг превыше всего. То есть они должны гада, этого, стрелючего, поймать. Соответственно остановка. И хорошо, если одной машины или повозки, а то – вся колонна стоять будет.

Если место позволят, снайпер не один, а два раза выстрелить сможет, но, в любом случае, потом – отход.

– А мне нравится! – воскликнул Трошин. – С двумя винтовками мы же две группы сможем на дело отправить! И за день, если и не перекрыть дорогу, то езду по ней замедлить очень существенно!

– Что-то похожее финны делали в тридцать девятом, – внезапно подал голос комиссар.

– Да, только они, в основном, против фронтовых частей действовали. А вы, Василий Иванович, хоть одну эту пресловутую «кукушку» живьём видели?

– Нет.

– Вот видите! А слухов сколько? Хотя у них мастера серьёзные были. По триста-четыреста подтверждённых… – заметив изменившийся взгляд комиссара, я осёкся.

– А вы…

– Откуда знаю? – продолжил я за него. – А анализом кто-то заниматься должен, так? И методы перенимать…

– Вы… извините, я не сообразил…

– Так, что-то мы отвлеклись. Слав, и запомни, что шаблонные действия – это плохо! Наработанные, подготовленные, но не шаблонные.

– Вы же покажете, так?

– Нет, – командир уже сообщил нам, что это – последний день, вместе с новым отрядом, и завтра нам предстоит рывок на юг. «Странно, а почему он Трошину это не сказал? Хотя, может, Слава его неправильно понял…»

– И, что, никто нас учить больше не будет? – несколько потерянно спросил командир партизан.

– Ну, главное – передовые методы мышления и кое-какую тактику мы вам передали. Остальному – придётся учиться на ходу. Кстати, про связь тебе товарищ майор объяснил?

– Да, будем радиста искать, ну и на того агента выйдем…

– Я, вот думаю, надо на партийное подполье выходить, – снова вмешался Белобородько.

– Я думаю – пока не надо.

– Как так? – изумился он.

– Вы же секретарём райкома были, верно?

– Да.

– А какого?

– Раменского района… Это в Подмосковье…

– Я знаю, где Раменское находится, – перебил я комиссара. – Ну, и что, как вы думаете, есть ли в Жуковском, Быково или Удельной хоть одна собака, что вас в лицо не знает?

– Нет, пожалуй, – ответил он после некоторого раздумья.

– И, соответственно все знают, кто вы и на какой платформе стоите, – употребил я древний словесный оборот.

– Да.

– И если среди этих «собак» найдётся одна «продажная самка собаки», – скаламбурил я, – то вы мгновенно окажетесь под угрозой. А вместе с вами – и вся сеть подполья.

– Но партийная совесть, да и направляющая роль…

– Василий Иванович, меня-то за Советскую власть не агитируйте, – я молитвенно сложил руки.

Комиссар, видимо вспомнив, какую организацию я представляю, замолчал.

– Вы же воевали, Василий Иванович?

– Да, в Гражданскую…

– И помните, наверное, что самая лучшая политучёба отсутствующих патронов не заменит. А уровень военной подготовки, а, тем более, диверсионной, большинства местных руководителей никакой критики не выдерживает! – тут я вспомнил подходящий пример. – В конце июня вам транспорт по мобилизации в дивизию быстро передали, а?

– Не успели, – загрустил комиссар, – На сельхозработах машины были…

– Потому, что для райкома война – дело далёкое, а урожай – вон он, тут. И план выполнять надо… Ладно, не будем о грустном. Пойдёмте, ещё вам песенок спою!

– Ах, да, Антон Олегович, я же у вас слова хотел попросить записать! – встрепенулся комиссар.

– Что, понравилось? Ну, так идёмте, ещё надиктую.

«Командиру 403-й охранной дивизии.

Срочно. Секретно.

4 экз.

Согласно донесениям командиров частей снабжения и подразделений, следующих маршем к фронту, в районе Ошмяны – Сморгонь – Молодечно, наши войска практически постоянно подвергаются обстрелу снайперов противника. Так в период с 1-го по 7-е августа зафиксировано 18 подобных случаев. Потери составили 12 человек убитыми и 20 ранеными. Серьёзно нарушается график движения войск к фронту. Данный район находится в вашей зоне ответственности. Срочно примите меры!

Старший оперативный офицер 9-ой Армии

Оберст Блаурок

11.08.41»

Глава 10

Выезд был назначен на десять утра. После коротких сборов мы заменили номера машин на новые, эсэсовские, благо, их у нас теперь было много, и собрались в одном из домов на «тайную утреню», как пошутил Тотен.

Кроме членов команды, присутствовало и командование партизанского отряда в лице Славы, Белобородько и сержанта-пограничника.

– Долгих речей говорить не буду, – успокоил всех Фермер. – Ты, майор, запомни главное на ближайшее время – не позднее двенадцатого числа ты должен перебазироваться из Налибок вот сюда, – и Саша ткнул пальцем в карту, расстеленную на столе. – А до этого – работай по-полной. С огоньком! Если радиста где-нибудь в лесу найдёте – счастье вам. Если же нет – то связь через «почтовый ящик».

– Я помню, – ответил Трошин.

– Хорошо, но напомнить надо. И учти – возможно, мы ещё о помощи попросим. А может, и не мы. Так что готовься.

– Конечно, о чём разговор!

– Вам, товарищ комиссар, – командир переключился на Белобородько, – придётся взять на себя и обязанности особиста. Я понимаю, что уже обсуждалось, но, к большому сожалению, наш главный опер не здесь и проконсультировать вас не может. Но, я думаю, что товарищ Нечаев, – кивок в сторону пограничника, – за годы службы приобрёл соответствующие навыки.

– Верно, научился кое-чему, – ответил старший сержант.

– Повторюсь, наверное, но старайтесь сильно не расти в размерах. Лучше три отряда по пятьдесят человек с одной базой, чем один в сто пятьдесят. И вам, товарищ комиссар, придётся это людям объяснять.

– Да, вы говорили, Александр Викторович.

– Говорил. Но я бы вам ещё посоветовал не напирать на партийную совесть, а постараться понять людей. Многие же без командования почти месяц по лесам шатались, считали, что их командиры бросили. Попадались нам уже такие… – командир немного лукавил, подобные окруженцы нам пока не попадались, и его последний пассаж базировался исключительно на послезнании. – Вроде той песенки, что товарищ старший лейтенант вчера пел… после того, как женщины ушли, – и командир с усмешкой кивнул в мою сторону.

– Это которая матерная была? – спросил пограничник, а комиссар поморщился.

Помню после исполнения сего шедевра половина слушателей выпала в прострацию, а оставшиеся торопливо записывали слова, так что в скором времени можно было ожидать триумфального шествия песенки «А подмога не пришла», по крайней мере, по белорусским лесам. Командир мне потом даже попенял за такое издевательство над неокрепшим сознанием предков. Но потом сменил гнев на милость, поняв, что отходняк от стресса – дело сложное.

А меня сейчас начали терзать мысли на тему, что будет со мной, если соответствующие органы решат найти «народного поэта». Да, самогон вчера, похоже, был несколько лишним…

… Через полчаса совещание закончилось, и настала пора расставаться. На десять членов группы на этот раз пришлось четыре машины и два мотоцикла, правда, один из мотоциклов ехал в кузове грузовика. В качестве головного дозора выступали Люк и Юрин, получивший, наконец, свой позывной. После вчерашней резни с эсэсовцами он получил прозвище «Крысолов», поскольку в верёвочные ловушки, устроенные им попалось аж три мотоциклиста!

Сержант Чернов тоже не отстал от коллеги, за успешную охоту на немецких часовых получив лично от командира позывной «Кулак». Как объяснил нам Саша: «за хорошо поставленный удар и хозяйственность в оприходовании трофеев».

Для большей безопасности Трошин ещё с раннего утра выслал заставы с задачей разведать маршрут, так что километров десять мы проехали, что называется, со свистом. Затем темп движения замедлился, но всё равно – меньше десяти верст в час мы не делали.

Ближе к полудню мы миновали Ивенец, и двинулись на юг. Мой «крупп» был последней машиной в колонне. За пассажиров со мной ехали Зельц с Кулаком. Поскольку в числе задач нашего экипажа значились охрана тыла и оказание огневой поддержки передовым машинам, оба бойца были вооружены пулемётами. Дымов периодически поправлял сползающую на ухабах с сиденья коробку с пулемётной лентой, а вот Чернову достался «МГ» с магазинным питанием и он, пользуясь затишьем, развлекал меня разговорами:

– … Товарищ старший лейтенант, а, вот, почему вы бокс не любите?

– С чего ты взял?

– Ну, иногда у вас проскальзывает во время занятий некоторое… пренебрежение, что ли…

– Это я не к боксу, это я к спорту, – я прикурил сигарету.

– А чем вам спорт не угодил?

– Да всё нормально. Но от своих дурных привычек ты ещё долго избавляться будешь, – я глубоко затянулся и выпустил облако дыма.

– Но я же, в отличие от вас, не курю! – возмутился Чернов.

– Я не про такие, Вадим, я про ринг, канаты и прочий спортивный антураж… Но, бить вас учат хорошо…

– А ринг-то вам, чем не угодил?!

– Гладкий он, – флегматично ответил я.

– Ну и что?

– А то, что техника перемещений ваша, для драки на природе не очень подходит… А защита «подставкой»? От руки – ещё ладно, а от палки или, не дай бог, – ножа?

– Да я противника раньше с ног собью! – горячился Чернов.

– И меня? – я даже повернулся к нему.

– Нет, вас – вряд ли… я вот, никак понять не могу – двигаетесь вы, вроде не очень быстро… По крайней мере, когда с нами «работаете», – он употребил «моё» словечко: – Как так?

– «Успевает тот, кто не торопится!» – ответил я пословицей. – Расчет и опыт, который не пропьёшь. Ты, сержант, не переживай – через годик ты тоже будешь противником о-го-го каким!

– Внимание, точка десять впереди! – раздался в моём наушнике голос командира.

Это значило, что мы подъезжали к очередному району, где, по нашим расчетам, могли находиться стационарные посты немцев. Знаком показав пассажирам приготовиться, я ответил в рацию:

– Арт принял. Мы готовы.

Однако, хоть этот посёлок (судя по карте – Рубежевичи) и был забит немцами, но проблем не возникло. Солдаты лениво провожали взглядами колонну, но номера машин, указывающие, что они принадлежат войскам СС и пятнистые куртки на пассажирах отбивали у них охоту к общению. Я слегка опасался, что именно эсэсовские причиндалы могут стать причиной провала, но вовремя сообразил, что вряд ли вести о разгроме зондеркоманды успели дойти сюда. А, даже если слухи и появились, большинство немцев не сопоставило уничтожение спецкоманды и появление эсэсовской колонны в полусотне километров. По темпу мы пока наших противников переигрывали.

Москва, Улица Держинского, дом 2. 26.07 1941, 21:12

– Павел Анатольевич, к тебе можно?

– Заходи, Наум Исаакович.

– Пришёл ответ от Цанавы.

– И что пишут?

– Много чего… Я зачитаю?

– Давай, – Судоплатов устало потёр переносицу.

– Вот, о группах и резидентурах, – и гость протянул ему несколько машинописных листков:

«26 июня с.г. было организовано 14 партизанских отрядов общей численностью 1162 человека, в их составе оперативных и руководящих работников НКГБ – 539 человек, работников НКВД и милиции – 623 человека, которые направлены в следующие районы:

Слуцкий район – партизанский отряд в составе 100 человек, начальник отряда – начальник УНКГБ по Минской области капитан госбезопасности тов. Василевский.

Лепельский район – в составе 101 человека, начальник отряда – начальник Лидского горотдела НКГБ ст. лейтенант госбезопасности тов. Сулима.

Дзержинский район – в составе 51 человека, начальник отряда – зам. нач. 1-го Управления НКГБ БССР ст. лейтенант госбезопасности тов. Старинов.

Осиповичский район – в составе 101 человека, начальник отряда-начальник КРО Барановичской области капитан погранвойск тов. Рубинов.

Червенский район – в составе 50 человек, начальник отряда – зам. нач. УНКГБ по Барановичской области капитан госбезопасности тов. Зайцев.

Березинский район – в составе 96 человек, начальник отряда – зам. нач. УНКГБ по Белостокской области лейтенант госбезопасности тов. Юрин.

Белыничский район – в составе 50 человек, начальник отряда – начальник отделения 3-го Управления НКГБ БССР мл. лейтенант госбезопасности тов. Ляхов.

Кричевский район – в составе 50 человек, начальник отряда – начальник следственной части УНКГБ по Минской области лейтенант госбезопасности тов. Симахин.

Могилевский район – в составе 101 человека, начальник отряда – начальник СПО УНКГБ по Могилевской области лейтенант госбезопасности тов. Прибыль.

Витебский район – в составе 53 человек, начальник отряда – зам. нач. 2-го Управления НКГБ БССР ст. лейтенант госбезопасности тов. Пасманик

Шкловский район – в составе 93 человек, начальник отряда – комендант НКГБ БССР ст. лейтенант госбезопасности тов. Коба.

Быховский район – в составе 103 человек, начальник отряда – лейтенант милиции тов. Кузменок.

Оршанский район – в составе 102 человек, начальник отряда – начальник ОУР Главного управления милиции БССР, капитан милиции тов. Кожемякин.

Бобруйский район – в составе 111 человек, начальник отряда – зам. начальника отдела 3-го Управления НКГБ БССР лейтенант госбезопасности тов. Морозкин.

Личный состав этих отрядов вооружен пистолетами ТТ, винтовками, гранатами и 2–3 пулеметами.

К каждому отряду по решению ЦК КП(б)Белоруссии прикреплено по одному ответственному партийному работнику.

Для укомплектования резидентур, создаваемых для негласной работы в тылу противника, в Витебскую, Могилевскую, Гомельскую и Полесскую области послано по 24 негласных работника 3-го отдела центрального аппарата и отделений УНКГБ западных областей Белоруссии.

Для ведения военной разведки на территории, занятой противником, при 1-м Управлении НКГБ БССР создана группа из числа наиболее смелых и развитых негласных работников 3-х отделов в количестве 23 человек, из которых 5 июля 1941 г. 16 человек выброшены (в районы Тимковичи-Несвиж-Барановичи – 2 человека и по одному разведчику – в пункты Дзержинск, Заславль, Старобин, Слуцк, Осиповичи, Минск, Борисов, Смолевичи, Логойск, Лепель, Ушачи, Дрисса, Березино и Бобруйск) с заданием установления скопления, рода войск, вооружения и продвижения противника, а также выяснения вводимого немцами режима на занятых территориях.»

– Молодцы, плотно работают, – после некоторого молчания сказал Судоплатов. – И какая, по твоему мнению, из групп подходит под описание «Странников»?

– Любая и никакая! – последовал ответ.

– Согласен! Составь Цанаве запрос для его резидентов, может ещё контакты были, а до нас в этом бардаке не дошло. Нарком сильно заинтересовался нашей группой

***

К пяти часам вечера мы уже укатили от района, где бились с эсэсовцами километров на девяносто к югу. Результат, особенно, учитывая состояние дорог, если и не выдающийся, то заслуживающий уважения. Некоторые отрезки пути вполне себе подходили под определение «как вспомню – так вздрогну»! Железную дорогу Барановичи – Минск наша колонна пересекла немного восточнее Столбцов, и теперь мы двигались на юго-восток, направляясь к Слуцку, где в условленном месте нас должен был дожидаться Бродяга с ребятами. Местность вокруг была весьма болотистая. Оно и понятно – междуречье Немана и Уссы. Немцы последние пару часов нам на пути не попадались, как, впрочем, и никто другой. Дорога, а, скорее – колея в песке, петлявшая в чащобе, была пустынна. И если бы не следы тележных колёс, то можно было подумать, что на дворе не двадцатый, а пятнадцатый век.

– Внимание! – голос Люка в наушнике оторвал меня от созерцания окрестностей. – Мост впереди разрушен!

И вслед за этим раздалась команда Фермера:

– Колонна стой! Всем смотреть! – в голосе командира сквозила нешуточная досада.

Множество речек, речушек и ручьёв, весьма ограничивали наш манёвр, а рассчитывать на то, что в крупных посёлках, где располагались основные в данной местности мосты, нет немцев – было, по меньшей мере, глупо.

– Люк, что там?

– Настил раскурочен.

– А опоры?

– Сейчас спущусь, посмотрю…

Я же решил воспользоваться остановкой для решения персональных проблем. Повесив на плечо ППД, я открыл дверь и вылез на обочину.

Лес в этом месте отступал от Немана метров на пару сотен метров, и дорога проходила по своеобразной насыпи – естественной или искусственной, было непонятно. Заболоченная низина, усеянная купами кустов, простиралась метров на шестьсот, не меньше.

Закончив свои дела, я собрался вернуться в машину, но периферийным зрением зацепился за какую-то несуразность. «Так, это что такое?» – пытался сообразить я, одновременно доставая из кармана сигарету. «Поворачиваем голову… Медленнее, медленнее…» – давал я самому себе команды. «Так, ещё… Вот!» – на песчаной проплешине метрах в пятидесяти от меня отчётливо вырисовывался сапог. Простой такой, кирзовый. Причём, судя по его положению, он был надет на чью-то ногу. «О! Опять дернулся!» – похоже, было, что владельцу сапога сильно досаждали комары.

– Внимание! Арт в канале. Контакт «на час». Дистанция – полсотни. Наблюдатель в кустах.

Ситуация складывалась аховая: рвануть вперёд мы не могли, мешал разрушенный мост, возвращаться назад через засаду – тоже вряд ли. Да и на насыпи мы для засевшего в лесу пулемётчика – как на ладони.

– Арт, здесь Тотен. Дай наводку! – раздалось после паузы.

– Да хоть на коньяк, – буркнул я себе под нос, а в рацию ответил: – Группа из трёх кустов, правее неё большая коряга. Сразу за ней песчаная проплешина.

– Вижу. Взял! – ответил Алик.

Медленно повернувшись к своей машине, я негромко спросил:

– Чернов, пулемёт готов?

– Так точно, – сквозь зубы ответил сержант, и аккуратно довернул ствол на кусты, где прятался противник.

– Только повыше бери, там, скорее всего наши, советские…

Чернов понятливо кивает. Ну не будут же полицаи в немецком тылу от колонны прятаться!

По спине заскользила холодная капля пота. «Все наши хоть как-то прикрыты машинами – один я торчу тут, как те тополя на Плющихе» – мелькнула мысль.

– Всем внимание! – раздался в ухе голос командира. – Приготовить дымы! Водителям – движение вперёд по команде! Пулемётчикам приготовиться!

– Зельц, дымгранаты готовь! – отрепетовал я приказ Фермера.

Лёша кивнул и вытащил из сумки две немецкие «дымовухи», ребята в грузовиках, скорее всего, будут кидать «картонки» – армейские дымовые гранаты, которыми нас щедро снабдили в своё время организаторы игры. «Вот и привет из будущего! – совершенно не к месту всплыло в голове, и вслед за этим, сразу: – Хорошо, что я движок не заглушил!»

Медленно-медленно, словно в нехорошем сне, я открываю водительскую дверь. «Господи, как хочется упасть плашмя на землю! Ой, как хочется!» Со спокойным видом опускаюсь на сиденье. «Ну что ты, Саня? Давай, командуй!»

– Работаем! – внезапно бьёт в ухо команда Фермера.

Я вздрагиваю и ору:

– Давай!

Вадим даёт длинную, патронов на двадцать, очередь по кустам, а Лёша, дернув за шнуры, одну за другой кидает «дымовухи». Я втыкаю передачу.

Из-под тента впередистоящего грузовика вырывается дульное пламя пулемета, и тоже летят дымовые шашки.

Машины медленно ползли вперёд, выбрасывая из-под колёс песок. Мне показалось, что я понял замысел Саши: продвинуться вперёд, уйдя с насыпи, а затем, пользуясь берегом как прикрытием, отогнать противника плотным огнём. Подтверждая мою догадку, в наушнике раздался голос Люка:

– Командир, есть брод!

Я увидел, что головная машина, а ею была командирская «эмка», съехала с дороги направо и двинулась под берег. Поворот головы – сзади всё уже скрылось в клубах дыма и пыли, лишь кое-где на опушке вспыхивают огоньки выстрелов.

– Зельц, работай по лесу! Длинными!

Вдруг Чернов вздрогнул и, посмотрев на меня, сказал:

– Антон… в меня попали! – и завалился на свой пулемёт.

«Твою мать! Что делать?» – ни остановить машину, ни приказать Дымову прекратить стрелять я не мог!

Закусив губу, я вывернул руль, и «крупп» сполз с насыпи, уходя из зоны обстрела.

– Лёха, бери Вадимов пулемёт и на откос! Да магазины не забудь!

Зельц оторвался от пулемёта и с удивлением посмотрел на меня. Потом перевёл взгляд на Чернова. Лицо его как-то по детски скривилось. Кадык дёрнулся, но милиционер пересилил себя и, обойдя машину, взял пулемёт друга.

Вадиму мы помочь ничем не могли. Причём с того самого момента, как в него попали. Я ясно видел аккуратное входное отверстие чуть ниже его левой лопатки. «Не стать тебе больше чемпионом Союза!» – эта идиотская мысль, казалось, вышибла какой-то клин, удерживавший мою психику. Мимо бежали люди, за спиной снова загрохотал пулемёт, я же сидел, вцепившись в руль руками, а в голове вертелось: «Не стать чемпионом Союза! Не стать…»