Текст книги "Охота на привидений"
Автор книги: Артем Кораблев
Жанр:
Детские остросюжетные
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Опять ускорив шаг, я забрал немного в сторону. Голоса доносились до меня все глуше и в конце концов стихли. Я;шагал в полной тишине. Зверья не было видно. Про себя я то посылал ему всяческие проклятия, ругая самыми нехорошими словами, то буквально молил: "Ну зайчик, ну покажись, ну что тебе стоит". Зайчик не показывался, будто лес вымер. Ведь полно же следов на снегу, полно!
Так я все шел и шел, довольно долго, и вдруг увидел впереди просвет. Я вышел на опушку леса. Дойдя до самого края, туда, где лес менялся на чистое поле, я остановился. Мне было чрезвычайно досадно. Глянув влево, я увидел меньше чем в полукилометре от себя группу людей и узнал в ней тех, с кем я отправился на охоту. Они ожидали меня. Делать было нечего, надо идти к ним. Мне даже по пням стрелять расхотелось.
Пошел я все-таки не полем, а опушкой, однако уже не надеясь встретить дичь. И вот тут-то глупый дятел спорхнул откуда-то сверху и уселся на ствол ели в полутора метрах от снежного покрова и метрах в десяти-двенадцати впереди меня. Я на мгновение замер, медленно поднял ружье, прижал приклад покрепче к плечу и постарался накрыть его дулом, как учил Пал Палыч. Ствол и мушка плавали в моих руках, мне никак не удавалось прицелиться. В какой-то момент я нажал на спуск и выстрелил. Грохот оглушил меня, в плечо с силой ударила отдача, в груди что-то екнуло и сжалось. Я заметил, что дятел вспорхнул, но как-то странно. Не пролетев и десятка метров бреющим полетом, птица упала на снег. Я бросился вперед.
Дятел лежал, распластав серые крылышки, и силился подняться, но ему это было не под силу. Он, должно быть, увидел меня, потому что вдруг замер и повернул голову, глядя за спину через распластанное крыло черным глазом. Я стоял, не зная, что делать, и вдруг сразу осознал, что случилось. Нестерпимый стыд горячей волной хлынул мне в голову. А дятел все смотрел черным глазом, и все там было – и боль, и страх, и беспомощность, и еще что-то. Мне казалось, что, если бы эта птица умела говорить, она бы сказала: "Ну что ты встал? Видишь, что наделал? Стреляй!" Я сунул руку в карман, где лежали у меня еще два патрона, быстро разломил ружье и вставил один из них в ствол, стараясь не глядеть на свою жертву. Все-таки мне еще раз пришлось увидеть этот черный укоряющий глаз, когда я в последний раз глянул на дятла, чтобы не промахнуться. Выстрелив почти в упор, я не смог себя заставить посмотреть на то, что осталось, а поскорее зашагал вдоль опушки.
Ожидавшие меня Сергей, Юрка и Вовка даже и не подумали срываться с места, смотреть, в кого я там стреляю. Они так и сидели на согнувшемся под тяжестью снега корявом стволе ивы.
– Где добыча? – спросил, весело глядя мне в лицо, Сергей.
Я молчал.
– В кого хоть стрелял?
– Дятел, – выдавил я.
– А попал?
Я опять медлил с ответом.
– Попа-а-ал, – сам за меня ответил бывалый охотник.
Я молча отдал ему ружье и последний патрон. Никто меня больше ни о чем не расспрашивал, даже Вовка. Мы пошли через белое поле по направлению к Ворожееву.
Голова у меня горела, и стало вдруг так жарко, что я расстегнулся и размотал шарф, а шапку нес в руке. В груди все еще сидел противный комок, а череп потяжелел, будто его изнутри чем-то накачали. Мыслей никаких не было.
– Я тебе говорил, снег плохой, – продолжал тем временем прерванный моим появлением разговор Юрка. – Следы плохо видно. Не поймешь – где вчерашний, где сегодняшний.
– Чего ты хочешь. Снег старый, – отвечал своему другу Сергей. – Только первого да второго и валило. Снегопад был чумовой. А с тех пор и не подсыпало больше, ни горсточки.
– И этот растает, рано еще, – заключил Юрка.
Никто ему не возражал.
Глава XI
ПРИВИДЕНИЯ-ДОМУШНИКИ
Вовке я кое-что рассказал о моей охоте. Сам. Он не просил. Зато я попросил его ничего не рассказывать Светке. Вовка обещал и сдержал свое обещание. Но она все равно о чем-то догадалась.
– Ты чего такой мрачный, – допрашивала Светка, когда я, уже отобедав после возвращения, тупо сидел перед экраном телевизора.
– Устал.
Она помолчит, посидит, потом подойдет тихонько, когда дядя ее не видит, и опять шепотом:
– Ну что с тобой случилось? Я же вижу.
– Отстань. Правда устал.
Я был себе противен, а Светка все не унималась, пока Пал Палыч не вмешался:
– Да отвяжись ты от человека, не видишь, у него и разговаривать сил нет.
Светка отстала, но надулась.
Чтобы как-то загладить то настроение, которое я принес с собой в дом с охоты, я решил переменить тему. Глянув на Пал Палыча, который через очки в толстой пластмассовой оправе, оседлавшие его внушительный нос, изучал в постели какую-то потрепанную книгу, я спросил:
– Пал Палыч, а как вы в армию-то попали? Ведь Светка мне говорила, что вы медицинский институт окончили.
Цели своей я добился. Пал Палыч книгу отложил, очки с носа снял, повернулся на бок и сказал:
– Так и попал, под конвоем.
– То есть как – под конвоем?
– А вот как. Когда мы институт окончили, я ни в какую армию не собирался. В медицинском всегда существовала военная кафедра, и выпускали нас уже лейтенантами запаса. Впрочем, как и сейчас. Только мне не повезло. Как раз в год моего выпуска по стране объявили дополнительный набор в офицеры из вузов. Я ведь во время войны родился, так что в моем поколении явный недобор был. Мало в войну рожали, демографический кризис это называется. Вот и пришла в институт разнарядка – забрать в армию десяток мужиков со всего выпуска. А это закон.
Ну, начальство в институте пошурупило, кого в армию сплавить. Женатых ведь не пошлешь, нехорошо. Решили холостых, а нас таких было сколько угодно. Только я и тогда в армию не собирался. И даже когда мне повестка пришла, я послал всех и сижу дома. Хотел в какую-нибудь экспедицию смотаться, чтобы не достали, да не успел. Как-то вечером, когда я пил чай, подкатил к нашему дому "воронок", и меня под конвоем доставили в военкомат. А там уж я сам со всем согласился, не в штрафбат же мне было идти. Могло быть и хуже. В те времена с такими делами было строго. Армия была в силе, и законы в советском государстве тоже блюли. Ну а потом, как положенный срок отслужил, предложили место на военной кафедре моего института, и больше я никуда от армии не делся. А что? Зарплата была хорошая, форма бесплатно. Это сейчас военные на голодном пайке. Тоже не дело.
Короче, мне удалось тогда разговорить Пал Палыча, и он еще долго рассказывал всевозможные истории из своей былой служивой жизни. Светка успокоилась и слушала эти рассказы, поглаживая своего Ганнибала, уютно свернувшегося на ее коленях. Сытый пригревшийся котенок теперь совсем не был похож на бесенка, который еще несколько дней назад пугал по ночам Максимыча.
Красноречия Светкиного дяди хватило до ночи. Я тоже отвлекся от собственных переживаний. Но едва мы улеглись в постели и выключили свет, все вернулось сызнова. Светка и Пал Палыч скоро уснули, что я понял по ровному дыханию одной и заливистому соловьиному храпу другого, а вот мне никак не удавалось.
Стыдно мне было очень. Куда только девалась вся моя любовь к животным, когда я палил в дятла? Будто бес в меня вселился какой-то. Скажи мне кто-нибудь раньше, что я такое наделаю, ни за что бы не поверил. И вот надо же – выстрелил.
Как я ни ворочался с боку на бок, все не спалось. А ведь уже хотелось. Пришлось прибегнуть к испытанному средству – прогулке по свежему воздуху.
Как обычно никто не проснулся, когда я вставал со скрипучей раскладушки, одевался и потихоньку выходил из дому. За исключением Ганнибала, который выскочил за мной на кухню, но я захлопнул дверь в сени прямо перед его черным носом.
Как только я вышел в холодную ноябрьскую ночь, мне уж что-то и расхотелось прогуливаться. Даже было как-то жутковато в этот раз на погруженной в кромешную тьму улице Ворожеева. наверное, потому, что прошлый мой ночной выход я сделал, преследуя определенную цель, у меня было дело и стремление. А на этот раз, когда я просто подышать вышел, мне показалось, что и на крылечке около стен теплого дома тоже неплохо дышится.
И все же я пересилил себя, не стал возвращаться в постель, а, сойдя с крыльца, вышел за калитку. Идти особенно было некуда. В лесу мне делать ночью было нечего, в поле тоже, я и пошел по Ворожее-ву, как в прошлый раз, в сторону церкви. Дойдя до избы Петра Максимыча, я остановился, мне припомнился его вчерашний рассказ про очередную встречу с привидением, и вдруг подумалось: а ну как и я его встречу? Только я сразу опомнился и усмехнулся над собой. Конечно же, старику просто привиделось, откуда тут еще одному "духу" взяться, если сущность Куделина из склепа я недавно раскусил.
Дальше дома Максимыча я не пошел, а постоял немного у его калиточки и уже собирался поворачивать вспять, как мне показалось, что я слышу какие-то голоса и неясный шум, доносившиеся откуда-то из-за домов с противоположной стороны улицы. Я прислушался – действительно, кто-то там был.
Интересно, кто это и что они делают в такую глухую пору на деревенской улице? Уж не те ли, кто ночами по домам шастает? Мне тут же потребовалось это узнать, как обычно со мною в такие моменты случается.
Крадучись, я перебежал на другую сторону и пошел вдоль забора, отыскивая калитку во двор. Лезть через забор мне просто не хотелось. Калитка оказалась даже не закрытой на деревянную щеколду, но ее привалило снегом, и мне пришлось приложить немало сил, чтобы открыть створку.
Зачем-то пригибаясь, я перебежал двор и прижался к бревенчатому боку избы под закрытой ставней. Кто-то неожиданно заговорил близко-близко, но слов я не разобрал, однако понял, что этот "кто-то" находится внутри дома и с ним еще есть хотя бы один. Ведь с кем-то он же разговаривал.
Тихонько я пошел вдоль стены, выглядывая на снегу следы, чтобы определить, каким путем люди проникли в избу. Вскоре я увидел все сразу – и следы и путь. Обогнув угол дома, я обнаружил цепочку следов, протянувшуюся от заднего забора небольшого участка. Следы вели к окну, выходящему на пустырь, а под окном лежали снятые с петель ставни.
Голоса доносились и сюда, но слов я опять разобрать не мог. Видимо, посетители заброшенного дома были в дальней комнате. Я долго не решался что-либо предпринять, но наконец любопытство взяло верх, и, поставив ногу на выступающую часть фундамента, я приподнялся и осторожно заглянул в окно.
В комнате было темно, но в щели приоткрытой двери мелькал слабый свет фонаря.
– Ни хрена, – разобрал я первые слова, и голос, их произнесший, показался мне знакомым.
– И не будет тут ничего. Пустая затея, – отозвался второй, и у меня возникло подозрение, я начал догадываться, кто эти двое. Но полной уверенности еще не было – они разговаривали все-таки тихо, да еще в другой комнате. Голоса, приглушенные полузакрытой дверью, доносились до меня слабо, но интонации мне показались знакомыми.
Затем заскрипели доски старого пола.
– Сколько лазим, и везде дерево неплохое, еще и жить можно, – спустя некоторое время произнес один.
– Толку что? Нам ведь не это нужно, – отозвался другой.
Последовало непродолжительное молчание, и они заговорили снова:
– Все сходится на одном.
– Пойдем к ведьме в гости?
– Да, только без приглашения.
– Ты думаешь, у нее, да еще та, которая нам и нужна?
– Почти уверен.
– С какого такого ты уверен?
– Я сказал: "почти", а с какого, я тебе в другой раз объясню.
– Так фиг мы тут сидим, если все у нее?
– Надо было убедиться.
– Так ведь теперь уже убедились. Только с чего ты взял, что она нам отдаст или хотя бы продаст?
– А мы и не спросим, сами возьмем.
– Ты чего? А если заявит?
– Не заявит, она у нее тоже незаконно. От всех ведь прячет.
– Ну, как знаешь. А когда?
– Пошли отсюда.
Вновь заскрипели половицы, и я понял, что мне надо срочно покидать мой пункт подслушивания. Я сполз по стене и быстро завернул за угол. Тут же кто-то позади меня выпрыгнул в окно. Я понял это по характерному шуму и бросился ничком в снег возле самой стены. Затем выпрыгнул второй. Я испугался, что они тоже завернут за угол и обнаружат меня. Но хруст шагов по снежному насту стал быстро удаляться. "Как пришли, так и уходят", – догадался я. Был самый удобный момент проверить мои подозрения.
Я развернулся в снегу на пузе, быстро подполз на карачках к углу дома и выглянул. О Господи! Увиденное заставило меня вздрогнуть. Этого я уж никак не ожидал. Две бесформенные белые фигуры, похожие на привидения, перелезали через забор. В полном недоумении я уж готов был поверить Максимычу, что Куделины тут размножаются пачками, как одно из привидений неловко сорвалось с забора обратно во двор. Послышался треск разрываемой ткани и тихая матерная ругань. Из-под белого одеяния выглянула темная одежда.
– Порвал маскхалат, – сказало "привидение" своему сообщнику и снова полезло на забор, на этот раз удачней.
Мне так и не удалось разглядеть тех, кто скрывался под белыми хламидами, но я был почти уверен, что мои подозрения верны. Ведь что-то очень похожее я сегодня уже слышал.
Вот только как мне ко всему этому относиться и стоит ли что-нибудь предпринимать? Я затруднялся ответить на эти вопросы однозначно. В принципе, не мое это дело, и в то же время нехорошо устраняться.
Решив, что утро вечера мудренее, я пошел спать в надежде придумать что'ни-будь в ближайшем будущем на свежую голову.
Мы опять спали долго. Меня утомила бессонница и ночная прогулка, Светка просто любит поспать, а ее дядя все еще не оправился после травмы. На охоту нас тоже больше никто не звал. Да после вчерашнего я и сам туда не рвался Так что вылезать из постелей с первыми петухам" дяди Егора нам былс вовсе ни в чему
Все наслаждались покоем. После позднего завтрака мы со Светкой пошли на берег Волги и гуляли до обеда. Тихо там было и безлюдно. Лишь у самого берега реки, уже скованной у края, но еще свободной ближе к середине, на раннем коварном льду сидел бесформенной черной кучкой первый зимний рыбак.
Я удивился, откуда здесь взялся этот любитель подледного лова, но сообразил, что, наверное, пришел из Андреевки. Мне было интересно, что и на что он ловит в этих местах, и я предложил Светке спуститься вниз и посмотреть поближе, как идет ловля. Она знала о моем пристрастии к рыбалке и согласилась.
Спускались мы по лощине, прорезавшей крутой берег. И первые же наши шаги спугнули крупного черного ворона, затаившегося там. Он недовольно крикнул и вылетел к реке бреющим полетом. Мы последовали за птицей, но более прозаическим способом.
Когда мы вышли из лощины, то вновь увидели его. Ворон был занят серьезным делом. Медленно, шаг за шагом, то одним, то другим боком птица приближалась к неподвижной фигуре рыбака, вблизи напоминавшего роденовского мыслителя, одетого в тулуп, валенки и ушанку. Внимание разбойника привлекали две-три средние по размеру рыбешки, валявшиеся на снегу рядом с лункой. Скоро рыбак заметил эти маневры, понял их цель, привстал и махнул на вора рукой. Ворон остановился, но не сделал и шагу назад. Едва рыбак опустился на ящик, служивший ему сидением, птица снова начала медленно подбираться к предполагаемой добыче. На этот раз рыбак проявил больше энергии, он снова встал и замахнулся на провокатора буром, которым высверливают лунки во льду. Ворон, как и в первый раз, остановился, но и не собирался улетать, внимательно наблюдая за рыбаком левым глазом.
– Пшел! – крикнул рыбак, размахивая своим оружием.
Ворон по-прежнему стоял на месте. Тогда рыбак сделал два больших шага в сторону птицы, угрожающе подняв бур над головой. Ворон тоже отпрыгнул два раза, но не больше. Рыбак начинал свирепеть, он закричал громче и сделал еще два шага. Ворон тоже в точности повторил свои прыжки и выжидающе остановился. Разозленный рыбак бросился в атаку, ворон подпрыгнул, взмыл в воздух, быстро, в два взмаха своих черных крыльев, обогнул глупого человека, подхватил со льда рыбешку и был таков. Рыбак опустил бур, зло плюнул и, повесив голову неудавшегося мыслителя, поплелся к насиженному месту.
Светка смеялась, уткнувшись мне в плечо. Ко мне тоже постепенно возвращалось хорошее настроение. К рыбаку мы подходить не стали. Что беспокоить раздраженного человека? Мы просто прошлись немного вдоль реки в сторону Андреевки и обратно.
Возвращаясь, мы еще раз повстречали обидчика рыбака. Уже отобедавший, здоровенный, черный, аж блестящий, ворон показался на крутом берегу, хрипло крикнул и сорвался вниз на широких крыльях. Некоторое время он парил над нами, а потом сделал крутой вираж и скрылся в одной из лощин обрыва. Никто на него не охотился и не мешал разбойничать в этой глуши.
Я прямо тогда решил больше никогда не брать в руки ружья.
На обратном пути мы хотели со Светкой зайти проведать бабу Дуню и Максимыча, ведь шли уже последние деньки нашего пребывания в Ворожееве. Заканчивались короткие осенние каникулы. Завтра или послезавтра за нами должен был приехать Светкин отец на машине и увезти нас в Москву. Я представлял себе, как встретит меня после разлуки Тамерлан. Я его еще никогда на столько не оставлял, хоть бы и с родителями, и за эту неделю успел соскучиться по своему булю. Да и Светка все чаще вспоминала Ксюшу.
Бабы Дуни не оказалось дома, я мог только удивляться непоседливости этой древней старушки.
– Сколько твоей бабке лет? – спросил я тогда Светку.
– Не знаю, – ответила она, – много, за восемьдесят давно перевалило.
– Сильна, – я сказал это с неподдельным уважением и заметил, что Светке стало приятно.
Мы прошли мимо кладбища, и я показал своей подруге разрытую могилу протоиерея, – яму, в которой сам просидел полночи, а ее Ганнибал и того больше. Снег вокруг нее был уже весь истоптан. Затем мы зашли в церковь, еще раз посмотрели на фрески. Фанерка лежала на месте, значит, приезжих не было в подземелье. Я пока остался при своей тайне, не стал ее открывать Светке.
За церковью начиналось Ворожеево, и первым стоял дом старика Максимыча. Я бы мог его успокоить, рассказав ему, кого он принял за новое привидение, но рассчитывать на то, что Максимыч мне поверит, честно говоря, не приходилось. А оказалось все еще хуже.
Едва мы назвались через дверь на его обычное "хто?" и дверь отворилась, как Максимыч, не дав нам больше вымолвить ни слова, начал прямо с порога:
– Ну ты, Сашок, доигрался. Я тебя предупреждал, я тебе говорил – не лазай. Тебе ж все, как об стенку. Вот теперь будет. Беги лучше к дому.
– Да что случилось? – перебили мы его со Светкой в один голос.
– Что случилось? Это его надо спросить, что случилось. – Максимыч ткнул в меня своим корявым пальцем с пожелтелым нестриженым ногтем. – Милиция по его душу приходила, вот что. Участковый, Виктор Николаич, приходил ко мне, о нем расспрашивал. Сашок, я ничего не сказал, ты не бойся.
– А чего мне бояться, – растерянно произнес я, – я ничего плохого не делал.
На самом-то деле я разволновался. В душе мне было неприятно. Только милиции здесь и недоставало! И я недоумевал, чего от меня хочет участковый?
Светка молчала, только смотрела на меня удивленными глазами. Даже забыв попрощаться, мы сбежали с крылечка и поспешили к дому, где оставался Пал Па-лыч.
У нас и правда были гости.
Когда мы вошли, за столом сидели Пал Палыч, дядя Егор и мужик в обычном тулупе и валенках, но на столе лежала его ушанка с кокардой.
– Вот и они, – приветствовал нас Пал Палыч.
– Здрасьте, – как можно спокойнее сказал я с порога.
Светка поздоровалась тоже.
– Привет, – отозвался тулуп. – Так это он в могиле ночевал?
– Ага, – подтвердил Пал Палыч, – наш Шерлок Холмс.
– Юный сыщик, значит, – продолжал издеваться тулуп.
– Эркюль Пуаро в детстве, – подтвердил полковник.
– Кто? – удивился участковый.
– Да это я так, – понял, что переборщил, Пал Палыч.
– Ну ладно, сыщик, – обратился опять ко мне местный блюститель порядка, – расскажи мне, что ты вчера ночью делал на улице Ворожеева.
"Надо же, уже знает!" – поразился я осведомленности участкового.
– Гулял просто. Не спалось, вот и вышел подышать свежим воздухом.
– А в заколоченный дом зачем лазил?
– Я не лазил, я только в окно заглядывал, – решил сразу расколоться я.
– Так, а кто лазил?
– Два каких-то мужика в маскхалатах.
– Ни хрена себе! – вырвалось у Пал Палыча, а дядя Егор аж заерзал на табуретке.
Я заметил, что они многозначительно переглянулись. Участковый тоже был ошеломлен моим ответом, но старался не показывать вида.
– Дело, видать, серьезнее, чем я думал. Рассказывай все по порядку, что ты делал и что видел ночью.
– Да я уже говорил, – начал я, – что пошел прогуляться, потому что здесь было душно и я не мог уснуть. Да еще вы, Пал Палыч, храпите так, что стекла дрожат, – отомстил я Светкиному дяде за издевательство. – Поэтому я и вышел на улицу, пройтись. Шел, шел. Дошел до дома Петра Максимыча. Хотел уже назад повернуть. Вдруг слышу шум какой-то из-за домов с другой стороны улицы, и вроде как голоса. Я и пошел посмотреть, кто там по ночам шастает. Но в дом я не лазил. Когда я подошел к окну, они уже в доме были, и я в это окно только заглядывал с фундамента. А когда они вылезли, то я подсмотрел, кто это, но не разобрал, потому что только со спины их видел, и то, когда они уже через забор перелезали. Один, кстати, зацепился и порвал маскхалат. И я думаю, что кто-то из них пару дней назад случайно напугал Максимыча. Пал Палыч согласно кивнул, а дядя Гена недовольно покачал головой.
– А о чем они говорили, не слышал? – спросил участковый, который, видимо, и не сомневался в истинности моего рассказа. Да и правильно, я же не врал. – Что им нужно было, не знаешь?
– Да кто его знает. То ли доски какие-то искали, то ли бревна, а может, еще что. Один говорил, что, мол, дерево в домах хорошее. Может, им были нужны стройматериалы?
– Ну, ну, – покачал головой участковый, – может быть. А по кладбищу ты зачем ночью шатался? – неожиданно свернул он на другую тему.
– Когда? – остолбенел я.
– Ну, когда в могилу свалился.
Тут я понял, чего он от меня хочет, и рассказал всю историю про дух Куделина и мелкого беса Ганнибала. Только про подземный ход из церкви к склепу я не стал тогда ничего рассказывать. Участковый не раз смеялся по ходу рассказа и в конце концов опять спросил:
– Так кто в склепе-то был? Как ты думаешь?
– Приезжие, кто ж еще? – удивил я опять всех быстрым ответом. – Они тут что-то в церкви ищут и в склеп тоже лазают.
– Да как же они туда попадают, если следов вокруг нет? – недоверчиво произнес участковый.
Тут уж я всех просто придавил результатами своего расследования, рассказав наконец о подземелье.
– Так, говоришь, они в подземелье что-то ищут? – переспросил меня, когда я закончил, милиционер.
Я так и не сказал, что приезжие ищут икону, на то у меня были свои соображения. Только кивнул головой, мол, да, ищут, и добавил:
– Они небось и могилу разрыли.
– Нет, – задумчиво произнес Виктор Николаевич, так вроде бы назвал участкового Максимыч, – могилу разрыли раньше, еще до приезда реставраторов церкви. А вообще ты молодец, действительно Шерлок Холмс, спасибо. С тобой можно работать.
Настал теперь мой черед удивляться.
– Откуда вы знаете, что могилу разрыли до приезда реставраторов? – спросил я, не обратив даже внимания на похвалу, так меня заинтересовало тогда то, что сказал Виктор Николаевич. – Вы что, эту могилу разрытой уже раньше видали?
– Да нет, – возразил он, довольно улыбаясь, – земля, вынутая из могилы, и гроб внутри покрыты слоем снега. Снег выпал второго и третьего числа и после этого не шел ни разу. А приезжие приехали четвертого, когда снег уже лежал. Если бы они разрыли могилу, так и следы бы их там остались, и земля лежала бы поверх снега. Значит, они отпадают от подозрения, а могилу разрыл кто-то другой, еще до того, как снег выпал. Но все равно, у меня к ним есть вопросы.
Я буквально сгорал от стыда: как я не обратил внимания на тот факт, что земля, вынутая из могилы, укрыта снегом? Оказывается, местный деревенский участковый, хоть и не читал Агаты Кристи, но рассуждает совсем неплохо. А вот я лопухнулся.
Тем временем Виктор Николаевич повернулся к Светкиному дяде.
– Пал Палыч, – сказал он, – ты не отпустишь со мной парня ненадолго? Я хочу навестить реставраторов, и пусть он тоже со мной туда сходит.
– Если это нужно, пусть идет, – немного удивленно пожал плечами Пал Палыч.
Пожалуй, это был час моего триумфа. Так сказать, официальное признание моих детективных способностей местными властями. Так, по крайней мере, я тогда думал.
Виктор Николаевич сидел в тулупе. Я тоже так и не раздевался, как вошел в избу. Поэтому мы сразу направились к выходу, едва Виктор Николаевич поднялся с табуретки и взял со стола свою ушанку.
Пал Палыч попытался нас немного задержать:
– Пусть сначала пообедает или хоть чаю попьет.
– После поест, – махнул рукой участковый, – а чаю мы у реставраторов выпьем.
После этих слов никто нас больше не задерживал, и мы вышли из дома.
Вместе с участковым мы прошагали через все Ворожеево быстрым шагом, миновали церковь и кладбище. По дороге Виктор Николаевич объяснил мне, что дядя Егор заявил о разрытой могиле сразу, как только меня оттуда достали. Оказывается, участковый уже приходил к нам, но я тогда болел и отсыпался, поэтому ничего и не знаю о его посещении. Пал Палыч и Светка сами ему все рассказали. Меня же они не поставили в известность, наверное, зря пугать не хотели больного человека. На следующий день участкового вызвали в райцентр, там у него тоже какие-то дела были, и вернулся он только вчера. А дядя Егор его опять встретил новостью, что в Ворожееве кто-то по заколоченным домам лазает. Такое уже случалось и прежде, но Виктор Николаевич отреагировал на сигнал и решил все проверить на месте. Пришел в деревню сегодня утром и обнаружил свежевскрытый дом со свежими следами. Мои следы он выделил сразу, потому что размер обуви у меня пока не очень-то взрослый, и тотчас пошел к нам в гости, памятуя мои прежние ночные похождения.
В свою очередь, участковый попросил и меня рассказать о детективном прошлом, видимо, Пал Палыч успел ему уже разболтать и это. Рассказывать мне было приятно, и я с удовольствием, хотя и вкратце, поведал милиционеру, как я летом раскрыл убийство. Так за разговором мы дошли до домов бабы Дуни и приезжих. Они, как ни странно, были дома.
Открыл нам тот самый, что носил синюю куртку. Только теперь он был одет в серый свитер, по-домашнему. Участковый отрекомендовался, и мы зашли внутрь.
Второй приезжий поднялся нам навстречу с раскладушки, на которой читал книжку.
Кроме этой раскладушки, в комнате была еще одна такая же и некое подобие стола, скрлоченного из старых досок. На этом столе стояли чайник, миски, кружки, открытая пачка чая и стопкой лежали папки с какими-то бумагами. Вместо стульев квартиранты пользовались двумя сосновыми чурбаками. Нам и предложили на них разместиться.
Как и предрекал Виктор Николаевич, нас действительно напоили чаем и даже угостили бутербродами с московской колбасой. За чаепитием и проходила беседа.
Приезжие, конечно, догадывались, что милиционер зашел к ним не случайно да еще и меня привел зачем-то. Но им пришлось довольно долго оставаться в неведении по поводу цели посещения участкового. Сначала Виктор Николаевич невзначай поинтересовался, как у приезжих продвигается их работа в церкви.
– Да все уж закончили, – сказал владелец синей куртки, которого участковый называл Володей. – Завтра соберемся, а послезавтра и выбираться будем.
Я насторожился: неужели приезжие уже нашли то, что искали.
– И как результаты, есть? – продолжал свои расспросы участковый.
– Будем реставрировать, – ответил Володя. – Все восстановить невозможно,
да и нет уж, наверное, смысла, но те фрески, которые остались, постараемся сохранить. А там пусть нанимают художников, они им новые намалюют на месте обсыпавшихся.
– И это вы целую неделю тут эти росписи рассматривали? – потихоньку подбирался к сути дела Виктор Николаевич.
– Ну, а как вы думали, это совсем непростое дело.
– Я думал, вы там что-нибудь найдете, – как бы разочарованно протянул Виктор Николаевич, – стоило тут столько времени торчать.
Приезжие переглянулись.
– Ну, говори, – произнес товарищ Володи, которого, как оказалось, зовут Игорем. И я уже знал, что Володя зовет его Гарик.
Володя посмотрел на нас с участковым испытующим взглядом, будто изучал, может ли он доверить свое открытие этим людям, и, видимо, решив, что может, таинственно сказал:
– А мы кое-что нашли.
У меня захолонуло сердце. Неужели же они все-таки отыскали в подземелье икону?!
– И что же? – подгонял Володю Виктор Николаевич.
– Ну, для начала вам, как участковому, в первую очередь следует знать, что от церкви к склепу помещика Куделина ведет подземный ход.
– Да ну-у? – округлил глаза Виктор Николаевич, будто впервые об этом услышал.
– Да, – кивнул головой Володя. – Этого подземелья нет и никогда не было отмечено ни в плане Ворожеевской церкви, ни где бы то ни было еще, кроме одного документа. И то лишь намеком.
К нам ведь с Гариком обратились по поводу исследования этого храма на предмет реставрации не совсем случайно. Вернее, обратились в первую очередь к нему, он реставрацией зданий и старинных росписей занимается. А я работаю в музее, в отделе древнерусского искусства, занимаюсь старинными иконами. Мне давно было известно об утерянной иконе Божьей Матери, которую когда-то пожертвовал храму помещик Куделин. Вы, Виктор Николаевич, наверняка слышали эту историю, ее здесь каждая собака знает.
Участковый спокойно кивнул, и Володя продолжил:
– Так вот, знал об этом и я. Я даже заезжал несколько лет назад сюда в Воро-жеево вместе с экспедицией по сбору материалов для фондов нашего музея. Историю об утерянной иконе нам поведали в трех вариантах, тут тогда побольше еще жителей было, но ничего нового мы не узнали.
– Это когда было? – перебил рассказчика Виктор Николаевич.
– Точно не помню, но уж лет пять-то с тех пор прошло.
– А-а, понятно. Я тогда в другом отделении работал.
Володя кивнул и продолжил:
– Короче, ничего нового об иконе мы не узнали, но я еще больше заинтересовался и вел поиски самостоятельно. Я даже связался с вашими коллегами, но на наш запрос пришла бумага, в которой говорилось, что о судьбе иконы образа Божьей Матери из церкви деревни Ворожеево после сентября тысяча девятьсот сорок первого года ничего не известно. А ведь икона интересна не только тем, что она в дорогом серебряном окладе, который по настоянию Куделина украшен несколькими драгоценными камнями, но еще и тем, что Куделин ездил заказывать мастера для этой иконы в Псково-Печерскую Лавру. Возможно, это работа известного художника. Возможно, ей вообще цены нет.